Чудо

Глава 1

Яхта «Виктори» плавно шла вдоль берега, направляясь в порт на старых Антибах. В этот дождливый ноябрьский день море было неспокойным. Квинн Томпсон стоял на палубе, глядя вверх, на паруса. Этот красивый мужчина выглядел молодо. Будучи страстным яхтсменом, он смаковал последние минуты на борту. Томпсон арендовал судно у своего делового партнера в Лондоне. «Виктори», парусник длиной сто пятьдесят футов, был оснащен дополнительными двигателями. У его владельца в этом году аннулировалось несколько сделок, и Квинн с радостью ухватился за шанс воспользоваться яхтой с августа. Время, проведенное в море, пошло ему на пользу во многих отношениях. Он окреп, стал спокойнее и впервые за много месяцев смирился со своей судьбой.

Сев на яхту в Италии, он совершил путешествие в испанских и французских водах. В Лионском заливе пришлось нелегко, но шторм вызвал только радостное волнение. Правда, эта непогода быстро закончилась. Затем Квинн направился в Швецию и Норвегию и не спеша вернулся через несколько немецких портов. Он провел на паруснике три месяца. Ему было необходимо какое-то время побыть вдали от всего, чтобы предаться размышлениям и оправиться после случившегося. Квинн как можно дольше откладывал отплытие в Калифорнию: ему незачем было возвращаться домой. Но зима была не за горами, и он знал, что больше нельзя тянуть. Владельцу «Виктори» нужна была к Рождеству: он хотел поплавать в Карибском море. Этот вопрос они обсудили, когда договаривались об аренде. Квинн заплатил целое состояние за три месяца, проведенные на борту яхты, но ничуть не сожалел об этом. Высокая цена ничего не значила для Квинна Томпсона: он мог себе позволить и гораздо большую сумму. В плане материальном и профессиональном он был весьма успешным человеком.

Это путешествие напомнило ему, как страстно он любит плавать. Его не тяготило одиночество, он даже наслаждался им. А команда была и квалифицированной, и неболтливой. На моряков произвело впечатление мастерство Квинна. Они очень быстро поняли, что он знает гораздо больше о «Виктори», нежели ее владелец. (Вообще-то, тот не знал почти ничего.) Для Квинна яхта стала и возможностью сбежать, и надежным убежищем. Особенно он наслаждался временем, проведенным в фиордах. Их суровая красота импонировала ему, и он упорно избегал веселые или романтичные порты Средиземноморья.

В его каюте лежали упакованные сумки. Зная деловые качества команды, он не сомневался, что через несколько часов после его отъезда на «Виктори» не останется никаких следов его пребывания. Команда состояла из шести мужчин и одной женщины – жены капитана, которая исполняла на борту обязанности стюардессы. Как и все остальные, она была сдержанна и вежлива и редко говорила с Квинном. Все члены команды были британцами, так же как и владелец яхты. У Квинна установились непринужденные и уважительные отношения с капитаном.

– Жаль, что море сегодня неспокойное, – с улыбкой произнес тот, присоединившись к Квинну на палубе.

Однако он знал, что Квинн не имеет ничего против непогоды. Квинн повернулся к собеседнику и кивнул. Его не беспокоили ни волны, разбивавшиеся о нос яхты, ни проливной дождь. Он любил бурное море и внезапный шторм. Единственное, что ему было не по душе, – это необходимость покинуть яхту. Они с капитаном провели много часов, беседуя о мореходстве и о местах, в которых побывали. На капитана невольно произвели сильное впечатление обширные путешествия Квинна и глубина его познаний в морском деле. Квинн Томпсон был разносторонним человеком и живой легендой в мире международных финансов. Еще до его появления на борту владелец яхты рассказал капитану, что Квинн очень скромно начинал, но нажил огромное состояние. Владелец даже зашел так далеко, что назвал Квинна блестящим бизнесменом. А проведя с последним три месяца на борту, капитан пришел к такому же мнению. Многие восхищались Квинном Томпсоном, некоторые его боялись, а кое-кто ненавидел, имея на это все основания. Он был прямым, уверенным в себе, могущественным и слегка загадочным. Не зная жалости, он добивался того, что хотел. Фонтанируя идеями, он поражал буйным воображением. Квинн был неразговорчив, за исключением тех редких минут, когда находился в приподнятом настроении. Капитан получал большое удовольствие от таких минут – обычно это случалось после нескольких рюмок бренди. В своих беседах они в основном придерживались одной излюбленной темы: плавания.

Капитан знал, что прошлой весной Квинн потерял жену – тот пару раз упоминал о ней. Порой его взгляд делался тоскливым, а в начале плавания он несколько дней был мрачен. Когда они часами стояли бок о бок на палубе, Квинн зачастую не произносил ни слова. Капитан знал, что у него также есть дочь, поскольку однажды Квинн упомянул и о ней. Этот человек с готовностью делился идеями, но редко – чувствами.

– Вы должны сделать мистеру Баркли предложение насчет «Виктори», – с надеждой произнес капитан.

В эту минуту команда убирала паруса, поскольку они направлялись в порт. Заводя двигатель, капитан бросил на Квинна взгляд через плечо, и тот улыбнулся в ответ. Он редко улыбался, но это дорогого стоило: казалось, выглянуло летнее солнце. Когда же он смеялся, то становился другим человеком. Но обычно его сковывал зимний холод.

– Я думал об этом, – признался Квинн. – Но он вряд ли ее продаст.

Прежде чем арендовать яхту, Квинн спросил у Баркли, не хочет ли тот ее продать. Владелец «Виктори» ответил, что сделает это только в крайнем случае. Он добавил, что скорее расстался бы с женой и детьми, нежели со своим парусником. И Квинн понимал и уважал такую точку зрения. Он не стал пересказывать капитану слова Баркли. Надо сказать, что за последние три месяца Квинн загорелся идеей купить какое-нибудь судно. У него годами не было парусника, а теперь к этому не существовало препятствий.

– Вам бы следовало иметь яхту, сэр, – осторожно произнес капитан.

Он бы с радостью стал работать на Квинна. Тот был строг, но с уважением относился к команде, и плавание с ним было волнующим приключением. Он такое проделывал с «Виктори» и отправлялся в такие места, о которых Джон Баркли не смел и мечтать. Вся команда была в восторге от трех месяцев, проведенных на борту вместе с Квинном Томпсоном. А сам он с августа подумывал о том, чтобы купить или построить яхту. Эта мысль стала особенно навязчивой теперь, когда его плавание на «Виктори» закончилось. Да, это была бы идеальная возможность покинуть Сан-Франциско. Он уже решил продать дом и подумывал приобрести квартиру где-нибудь в Европе. Ему было шестьдесят один год, и он почти два года как ушел в отставку. А теперь, когда умерла Джейн, не было причин оставаться в Сан-Франциско. Квинн чувствовал, что яхта могла бы вернуть ему радость жизни. Вообще-то, «Виктори» уже отчасти сделала это. Люди часто разочаровывают друг друга, подумал он, а корабли – никогда.

– Я все утро думаю о том же, – спокойно сказал Квинн. Ему ужасно не хотелось расставаться с «Виктори». Он знал, что через два дня она направится в Гибралтар, а затем к острову Сен-Мартен. Баркли вместе с женой и детьми ждал ее там к Рождеству. Деньги, которые Квинн заплатил за аренду яхты, помогли владельцу сохранить ее. В результате она, по крайней мере, еще год будет ему принадлежать. – Вы не знаете, не продается ли сейчас подобная? – спросил Квинн с интересом.

Капитан, который в это время смотрел вперед, наблюдая за курсом, не сразу ответил.

– Ничего такого, что могло бы вас заинтересовать. Я имею в виду парусники.

Большие моторные катера постоянно переходили из рук в руки, но судна того типа, который интересовал Квинна, попадались редко. Большинство владельцев любили свои яхты и неохотно с ними расставались. Капитан еще размышлял над этим, когда к ним присоединился первый помощник. Когда ему задали тот же вопрос, молодой человек кивнул:

– Я слышал об одной яхте пару недель назад, когда мы покидали Норвегию. Она еще не закончена, но уже выставлена на продажу. Эта яхта все еще на судоверфи в Голландии. Ее заказал в прошлом году Боб Рамсей, а теперь решил продать. Ему нужна яхта побольше. Я слышал, что та, которая продается, настоящая красавица.

Все трое знали, что это так: ведь она была заказана Бобом Рамсеем. Он был известным яхтсменом, и ему принадлежали три красивые яхты. Боб участвовал с ними во всех европейских состязаниях и обычно брал все призы. Рамсей был американцем, а его жена – француженкой, и они жили в Париже. Он был героем международного мира мореплавания, и все парусники, которые он строил, были великолепны.

– Вы знаете, на какой она судоверфи? – осведомился Квинн. Уж не ответ ли это на его молитвы?

– Да, знаю, – радостно подтвердил молодой человек. – Если хотите, я им позвоню, как только мы войдем в док.

В этот день Квинн должен был лететь в Лондон и, переночевав в отеле, на следующее утро направиться в Сан-Франциско. Он позвонил дочери Алекс в Женеву, намереваясь повидаться перед отъездом домой. Но она отговорилась тем, что слишком занята детьми. Он знал истинную причину отказа, и у него больше не было сил бороться. Битвы между ними были чересчур мучительными и продолжались слишком долго. Алекс так и не простила ему ошибок, которые, по ее мнению, он совершил в ее детстве. И она не могла простить отцу, что он так поздно сообщил ей о болезни матери. Вообще-то, он теперь осознал, что слепая надежда и нежелание признавать факты удержали его от того, чтобы позвонить раньше. И он, и Джейн отказывались верить, что она умрет. Они твердили себе и друг другу, что она выздоровеет. А когда Джейн позволила сообщить все дочери, до ее кончины оставались считаные дни. И даже тогда они не думали, что она умрет. Порой ему приходила в голову одна мысль: а что, если им с Джейн хотелось провести вдвоем ее последние дни, и они невольно исключили из своего круга Алекс?

Когда Алекс прилетела домой, Джейн была едва жива. Дочь прибыла за два дня до ее кончины. Джейн либо страдала от невыносимой боли, либо была сильно одурманена лекарствами. Поэтому Алекс не удавалось с ней поговорить – за исключением редких минут, когда сознание матери прояснялось. В эти минуты Джейн продолжала настаивать, что все будет хорошо. Алекс онемела от горя и шока и кипела от ярости на отца. Ее горе вылилось в негодование, которое она и так уже ощущала. Она послала Квинну единственное гневное письмо, а после этого месяцами не отвечала на телефонные звонки. Несмотря на то что перед смертью Джейн молила их помириться и заботиться друг о друге, Квинн почти совсем отказался от попыток воссоединиться с Алекс. Он знал, как расстроило бы Джейн их отчуждение, и тяжело это переживал, но ничего не мог поделать. В глубине души он считал, что Алекс права. Так уж вышло, что они с Джейн лишили ее возможности попрощаться с матерью.

Два дня назад он позвонил Алекс с борта «Виктори». Это была последняя бесплодная попытка достучаться до дочери: на него вылили ушат ледяной воды. По-видимому, невозможно перекинуть мост через эту бездну. Алекс слишком долго таила обиды за свое детство. Все те годы, когда Квинн создавал свою империю, у него почти не было времени на Джейн и детей. Жена простила его, она всегда понимала, что значит для мужа его дело. Она никогда не упрекала и гордилась его победами, чего бы они ей ни стоили. Но Алекс возненавидела отца за то, что он постоянно отсутствует и не проявляет интереса к ее жизни. Она высказала ему все в день похорон, вместе с претензиями по поводу того, что он не предупредил ее о серьезной болезни Джейн. И хотя Алекс обладала хрупкой внешностью матери, она унаследовала от отца крутой нрав. Алекс была такой же безжалостной и бескомпромиссной, как он в прошлом. А теперь он был беззащитен перед ее гневом. И он знал, что она права.

Характер Квинна был не лишен мягкости. Об этом знали лишь немногие, поскольку он скрывал это качество от всех. Джейн никогда не сомневалась в этой черте мужа и так дорожила ею! Алекс обладала его сильным характером, но ей не хватало сострадания, присущего Джейн. В дочери было что-то ледяное, и это пугало Квинна. Она злилась на него годами, и было ясно, что она не собирается мириться. Особенно теперь, когда он лишил Алекс возможности провести с матерью последние дни. Это был финальный удар по их отношениям. И теперь он осознал, что не хотел делиться последними днями Джейн ни с кем, даже с дочерью. В ужасе от надвигающейся смерти жены он цеплялся за надежду. Им нужно было так много сказать друг другу: ведь столько лет его постоянно не было рядом. Он должен был сообщить ей все, что никогда не считал нужным говорить. В конце он сказал ей все – они оба сказали. И именно в эти последние недели она показала ему свои дневники и любовные стихотворения. Он всегда думал, что знает жену, и только в самом конце обнаружил, что это не так.

Под безмятежностью, спокойствием и мягкостью таились бесконечная любовь, тепло и страсть. И все это было направлено на него. Он слишком поздно понял, какие глубокие тайны были скрыты в этой женщине, и знал, что никогда не простит себе этого. Его почти никогда не было рядом с Джейн. Он виноват перед женой в большей степени, нежели перед дочерью. Джейн следовало бы сердиться на него, как это делала Алекс. Но нет, она лишь любила мужа еще больше во время бесконечных отлучек. Теперь его терзало чувство вины. Он знал, что будет страдать из-за этого всю оставшуюся жизнь. Его постоянное отсутствие казалось Квинну непростительным преступлением – особенно после того, как он прочел дневники Джейн. Он взял их с собой в морское путешествие и месяцами листал каждую ночь. Но даже сильнее, чем дневники, его мучили ее любовные стихи. Они врезались в него, как скальпели, и вырывали сердце. Джейн была самой понимающей, всепрощающей, великодушной женщиной из всех, кого он знал. Она оказалась гораздо большим сокровищем, нежели он подозревал. И злейшей иронией было то, что он понял это только сейчас, когда ее не стало. Слишком поздно. Непростительно поздно… Единственное, что ему оставалось, – это сожалеть об ошибках и скорбеть о потере Джейн. Ничего нельзя было исправить и искупить. Правда, он успел попросить у Джейн прощения за все. Но она уверяла, что ему не о чем жалеть, не в чем упрекнуть себя. Она клялась, что была счастлива все эти годы, и от этого он еще острее чувствовал вину. Как же она могла быть счастлива с мужчиной, которого никогда не было рядом и который почти не обращал на нее внимания? Квинн знал, почему он так поступал. Он был одержим своей империей, своими достижениями, своими делами и редко думал о ком-то еще, а меньше всего – о жене и детях. У Алекс было полное право сердиться на него, а у Джейн – все основания его ненавидеть. Но нет, жена писала любовные стихотворения и была беззаветно предана ему. Квинн знал лучше кого бы то ни было, что совсем не заслуживал это. И теперь почти каждую ночь его мучили сны. Сны, в которых Джейн просила его вернуться домой и умоляла не покидать ее, не забывать.

Квинн ушел в отставку за год до смерти жены. Они провели этот год, путешествуя по всем странам, которые ему хотелось исследовать. Как обычно, Джейн была хорошим товарищем и следовала за ним повсюду. Они побывали на Бали, в Непале, Индии, Китае, вернулись в места, которые любили: Марокко, Японию, Турцию. Непрерывно путешествуя, они впервые за все эти годы стали ближе. Он совсем забыл, как весело и интересно с Джейн и какое удовольствие он получает от ее общества. Они снова влюбились друг в друга и никогда еще не были так счастливы.

Но в Париже они обнаружили, как серьезно больна Джейн. У нее несколько месяцев были проблемы с желудком, но они оба считали, что это безобидная реакция организма на экзотическую кухню. После этого они сразу улетели домой, и Джейн снова прошла обследование. Оказалось, что все хуже, чем они предполагали. Но даже тогда они отрицали это. Теперь, прочитав дневники жены, он увидел, что она раньше его поняла, насколько тяжело больна. И тем не менее Джейн была убеждена, что победит недуг. Она молча страдала все эти месяцы, не желая портить путешествия, которые он так хотел совершить и которых так долго ждал. Ее огорчило, что из-за возвращения домой пришлось отказаться от поездки в Бразилию и Аргентину.

А теперь все казалось таким бессмысленным, таким пустым без нее.

Джейн было пятьдесят девять, когда она умерла. Они были женаты тридцать семь лет. Алекс было тридцать четыре, а ее брату Дугу было бы сейчас тридцать шесть. Он погиб из-за несчастного случая с яхтой. Теперь Квинн понял, что едва знал его. Да, ему есть о чем сожалеть и в чем каяться, и для этого есть весь остаток жизни. Джейн умерла в июне, а сейчас, когда они зашли в порт на Старых Антибах, был ноябрь. И эти пять месяцев без нее были мучительными и нескончаемыми. Квинн знал совершенно определенно, что никогда не простит себе свое поведение с женой. Сны и дневники Джейн постоянно напоминали о его ошибках. Алекс давно устроила над ним суд и вынесла приговор: «Виновен». И он был согласен с дочерью.

После того как они вошли в док, капитан постучался в каюту Квинна. Он хотел сообщить о строящемся паруснике, который выставлен на продажу в Голландии. Капитан только что звонил на судоверфь. Он улыбнулся, переступив порог.

– Она длиной сто восемьдесят футов и, судя по описаниям, просто красавица, – сияя, рассказывал он. – Это кеч[1]. На судоверфи сказали, что ею интересовались, но пока никто не купил. Рамсей только что решил ее продать. – Мужчины встретились взглядом, и лицо Квинна расплылось в улыбке. Капитан ни разу не видел его таким счастливым: почти все путешествие Квинн явно страдал. – Вы собираетесь поехать и взглянуть на нее, сэр? – спросил капитан. – Я буду рад поменять для вас ваш билет. Есть рейс в Амстердам на полчаса позже того, которым вы собираетесь лететь в Лондон.

Квинн ушам своим не верил. Да это же безу-мие! Парусник длиной сто восемьдесят футов! А почему бы и нет? Он может плавать вокруг света весь остаток жизни. Этого ему больше всего хочется. Он может жить на яхте и посетить все любимые места, а также те, где еще не бывал. Единственное, что он возьмет с собой, – это стихи и дневники Джейн. Больше ничего в мире не имеет значения. Он перечитывал их снова и снова, и кристальная чистота Джейн и бесконечная любовь к нему каждый раз наносили жестокий удар.

– Но это же безумие! – воскликнул Квинн после того, как с минуту размышлял о паруснике длиной сто восемьдесят футов, откинувшись на спинку кожаного кресла. Он не заслужил такого подарка судьбы, но яхта – это все, чего ему хотелось. Жизнь в море – идеальное бегство от всего.

– И вовсе это не безумие, сэр. Просто позор, что у такого моряка, как вы, нет собственного судна. – У капитана вертелось на языке, что он был бы счастлив работать на этого человека, но он не хотел навязываться. Однако если Квинн купит судно, то он непременно попросит себе место. У него с Джоном Баркли, владельцем «Виктори», были прохладные отношения. Квинн Томпсон – именно тот человек, на которого хочется работать, это настоящий моряк. А Джон Баркли обращался с «Виктори» как с плавучим домом, так что на самом деле ему не нужен был опытный капитан. Основную часть времени они проводили в порту либо стояли на якоре в море, пока семья Баркли плавала. – Парусник закончат через год, а возможно, и быстрее, если их поторопить. Вы смогли бы ходить на ней уже в конце следующего лета. Или в худшем случае через год, сэр.

– Хорошо, – ответил Квинн, вдруг решившись. – Давайте сделаем это. Вы не откажете в любезности поменять для меня рейс? Я могу улететь в Лондон после того, как увижу ее. – Ну что же, у него нет никакого расписания, которому нужно следовать, и он не должен ни с кем увидеться. А прошедшие три месяца доказали, что он хочет парусник. Теперь к этому нет никаких препятствий. – Вас не затруднит позвонить на судоверфь и сказать, что я приеду? – Глаза Квинна радостно блестели.

– Конечно, сэр. Я переговорю с управляющим и скажу, чтобы он вас ждал.

– Мне нужно заказать номер в «Амстеле». Всего на один день. Завтра я прямо с судоверфи отправлюсь в аэропорт и улечу в Лондон.

Это было волнующее решение. Если корабль не понравится, он не обязан его покупать. Можно даже сделать заказ, чтобы построили парусник специально для него. Правда, на это уйдет больше времени. Потребуется по крайней мере два года, чтобы построить судно не хуже того, что заказал Рамсей. Возможно, даже еще дольше.

Капитан все организовал, и полчаса спустя Квинн уже обменивался рукопожатиями с ним и со всеми членами команды. Поблагодарив их за доброе отношение, он дал каждому щедрые чаевые и выписал капитану чек на крупную сумму. Квинн обещал сообщить о ходе дел в Голландии. По дороге к аэропорту в Ницце он ощутил ту же щемящую боль, которая мучила его месяцами. Как ему хотелось рассказать Джейн о планах и надеждах, связанных с Голландией! Постоянно возникала потребность чем-нибудь поделиться с женой, и это отзывалось острой болью, напоминая, насколько пустой стала жизнь без нее. Он прикрыл глаза, думая о Джейн, затем снова открыл. Нельзя позволить себе снова упасть в черную яму горя. Со дня смерти Джейн он постоянно вел с собой эту борьбу. Но одно Квинн знал точно: по крайней мере, яхта даст возможность избегать тех мест, где он бывал вместе с женой. Это было бы слишком мучительно для него. Парусник – это то, ради чего стоит жить. Конечно, он никогда не заменит Джейн. Но когда они добрались до аэропорта, Квинн подумал, что она была бы счастлива. Она всегда радовалась за него и восхищалась каждой его идеей – какой бы безумной эта идея ни казалась остальным. Джейн понимала его лучше, чем кто бы то ни было, поняла бы и сейчас. Она была единственным человеком, который действительно любил его. Теперь, когда ее не было рядом, он точно знал: вся их жизнь была любовным стихотворением. Точно таким же, как те стихи, которые она написала и оставила ему.