Чужая

4

Регина Борисовна Пельменова работала в Госдуме в информационно-аналитическом отделе комитета при депутате Баталове специальным экспертом. Звучало громко, солидно и немного напыщенно. Могло показаться, что девушка в неполных тридцать лет, работая в такой структуре, должна быть обласкана властями и иметь золотые горы. Но Регина быстро развеяла миф, что все, кто приближен к власти, купаются в золоте. На самом деле, простые работники аппарата и всевозможных комитетов получают более чем скромную зарплату, имеют не очень много привилегий и единственное преимущество — это быстроидущая очередь на жилплощадь, ради которой и сидела Регина на малооплачиваемой должности, имея два высших образования. А своя квартира ей была жизненно необходима.

Двенадцать лет Регина моталась по съемным квартирам, словно цыганка. Вечно в пути, вечно на чемоданах. Хотя ее родители и сестра проживали и по сей день в огромной квартире. Но у Регины было три причины, по которым она не могла жить с родителями. Во-первых, у нее с детства сложились очень непростые отношения с отцом, отставным полковником Внешней разведки (что само по себе объясняло многое), во-вторых, Регина была жуткий аллергик на все, что только можно, начиная от домашней пыли и заканчивая первыми лучами весеннего солнышка, а мама обожала трех своих мопсов и не могла с ними расстаться даже ради дочери. А в-третьих… Третьей причиной был ее теперь уже бывший муж Сергей Пельменов, которого ненавидела вся родня Регины, еще когда они были маленькими. Жили семьи в одном большом ведомственном доме.

Чего только не придумывали родные, какие только козни не строили Регине и Сергею, чтобы ребята не жили вместе. Забавно, но такой же ненавистью пылали родители Сергея. Только уже, соответственно не к своему сыну, а к этой мерзавке и негодяйке Регинке Елисеевой. Несмотря на уговоры родителей, ребята поженились, едва им исполнилось восемнадцать. Регина из Елисеевой превратилась в Пельменову и началась ее кочевая жизнь. Шесть лет они с Сергеем жили то в Подмосковье, то в городе, в зависимости от количества заработанных денег. И все это время Регина пыталась забеременеть.

Сергей вкалывал на автосервисе у друга, Регина служила в секретариате Верховного Совета, а по вечерам училась в университете, на юрфаке. Было тяжело, но они были молоды и беспечны.

В рьяном желании иметь ребенка она не заметила, что Сергей стал погуливать. И наконец, несмотря на то, что врачи уже сложили руки в борьбе с ее бесплодием, Регина все же забеременела. Беременность проходила тяжело — с больницами, капельницами и глубокими обмороками, но в результате, после сложнейших родов, когда Регина находилась на грани жизни и смерти, на свет появился наш Пельмень. Девочка потрясающей красоты. Иной и быть не могло, поскольку и Регина и Сергей отличались редкостной внешностью.

— Мистер и мисс Вселенная, так нас называли все друзья, — горько усмехнулась Регина.

— А потом? — спросила я.

— А потом через полгода ко мне в гости пришла добрая подруга, — Регина закурила двадцатую сигарету за сегодняшний вечер, — и вывалила мне информацию, как мой Сергуня проводил время, пока я по больницам моталась. А пока рассказывала, пришел Сергей и с порога заявил, что они любят друг друга и он от меня уходит. Вот так я и осталась одна с ребенком на руках. Ни квартиры, ни денег, ни возможности выйти на работу.

Ее грозный родитель тут же подослал мать и передал, что если блудная дочь попросит прощения, он ее так и быть примет вместе с внучкой обратно под крышу родного дома. Но он забыл, что Регина была ЕГО дочерью. Такой же гордой, смелой и несгибаемой. Она работала дома, печатая на старой раздолбанной пишущей машинке рефераты и доклады, делала всевозможные переводы, хорошо зная английский, и растила Катюшку. Очень помогла старая подруга матери, которая практически за копейки пустила жить Регину к себе на квартиру в малюсенькую комнату, где умещалась кровать и табуретка, на которой стояла машинка. Чтобы девочке не мешал стук клавиш, Регина ночью уходила в туалет, ставила машинку на унитаз и, сидя на коленях, зарабатывала деньги на молоко и хлеб. На большее ей рассчитывать не приходилось, поскольку ей никто не помогал. НИКТО! Друзья и подруги ушли вместе с Сергеем.

— Грустно, — усмехнулась Регина. — Наживали друзей вместе, а при разводе они остались с ним.

Когда Катюшке исполнилось три года, стало намного легче. Регина вышла на работу, уже в Госдуму, и определила дочку в привилегированный сад от Конторы, на пятидневку. И вот уже можно было вздохнуть посвободней, но судьба кинула Регину в новый водоворот событий. Она влюбилась. Страстно, безоглядно, и как ей казалось, навсегда. Василий был другом детства. Он разыскал Регину, и забытая любовь подростков вспыхнула вновь. Вроде все стало налаживаться, как вдруг Василий начал пить. Он озлобился, стал грубым и несдержанным. А причина была в подрастающей Катюшке, которая с каждым днем становилась похожа на Сергея Пельменова, которого Василий знал и люто ненавидел с детства. Но девочку не трогал, срывая свою злость на Регине. А она, как истинная русская баба, забыв про свою гордость и смелость, молча сносила и оскорбления и нередкие побои милого сердцу дружка.

— Но почему ты это терпела!!! — воскликнула я. Представить, как кто-то бьет эту хрупкую, красивую женщину, что сидела передо мной, я не смогла бы даже в страшном сне.

— Потому, что любила. И все прощала. А еще потому, что устала биться в этой жизни одна. Одиночество, Танька, самая разрушающая сила на свете. Выгорает душа, стираются чувства. А тут, по принципу, плохонький, да свой! — горько объясняла Регина.

Так они прожили три года. Но всему приходит конец. Даже такой всепрощающей любви, какой обладала Регина. Началось все с того, что в милом удобном детсаде от Конторы пятидневку отменили за отсутствием финансирования. И теперь каждый вечер Василий лицезрел дочь Пельменова. Хватило его на месяц. И однажды Василий поставил Регине условие: либо она отдает дочь в интернат, либо он уходит.

Регина молча выслушала его, встала, собрала его нехитрые пожитки и выставила вон.

— И я опять осталась одна. И знаешь, когда он свалил, у меня вдруг с глаз шоры упали. Какого черта я столько мучилась?

Но все же переживала она долго и сильно. Ох уж эти русские бабы! Если любят, то всю душу вывернут себе! Но не успела Регина немного прийти в себя, как новые несчастья постигли ее.

Один за другим в течение двух летних месяцев, умирают дед Регины, любимая тетка и крестная. Мать разбил инсульт, а казавшийся железным отец свалился с инфарктом.

— Я не представляю, как я пережила это лето, — Регина отхлебнула остывший чай. — Мы с сестрой по очереди мотались в больницу, хоронили своих родственников, а еще надо было работать. Лекарства, уход… — Регина махнула рукой.

— А как же школа для Кати? — вспомнила я. К тому моменту Катюшке уже стукнуло семь лет, как я быстренько подсчитала.

— А-а-а, тут тоже такая история. Вполне в духе моей кучерявой жизни, — усмехнулась Регина.

Пятидневный сад Контора прикрыла, а школа пока продолжала действовать. Родители отправляли детей в Серебряный бор, где располагалась эта лесная школа на пять дней, а вечером в пятницу к мэрии приходил автобус со школьниками, прибывшими на выходные к родителям. Удобно и для работников Госдумы бесплатно. Регина, конечно же, определила дочку в эту школу.

— Но все хорошее почему-то заканчивается на мне, — улыбнулась Регина. — В начале декабря нам объявили, что и школу прикрывают. Представляешь?! У меня рабочий день начинается в половине девятого, живу от Пушкинской в часе езды, так что никак не успеваю отводить дочь в ближайшую школу. Да и квартиры меняю раз в год.

После получения информации о закрытии лесной школы, Регина бурно разрыдалась прямо в приемной начальника управления, который являлся ее непосредственным боссом.

Вистарев Валентин Владимирович, интеллигентный, породистый мужик сорока пяти лет, очень живо принимал участие в жизни своей подчиненной. Он подписывал письма о предоставлении ей материальной помощи на похороны родственников, выбивал транспорт, давал ей внеочередные отгулы и непосредственно участвовал в решении проблемы перевода мамы в Кремлевскую больницу.

Сотрудницы Регины шептали ей на ухо, что это все неспроста, но Регина только отмахивалась.

— Хватит, девки, слухи распускать. Он просто отличный мужик. У нас чисто деловые отношения.

Она только-только отошла от истории с Василием, поэтому на мужчин внимания не обращала. Хватит, как-то сказала себе Регина, нет веры этим существам! А Генерал (так его называли в отделе, за то, что по слухам попал на эту должность после службы в ФСБ) помогает всем своим сотрудникам.

Так вот, выйдя из своего кабинета, Генерал увидел рыдающую Регину и тут же спросил, что на этот раз случилось с его лучшей сотрудницей. Регина взяла себя в руки и поведала о своих неприятностях. Генерал слушал, не перебивая, а потом сказал:

— Значит, Вам, Регина, следует искать школу для дочки здесь, в центре. Вы будете успевать отвести Катю к восьми часам на учебу, и еще останется тридцать минут, чтобы прибыть на службу.

Все гениальное — просто! Регина не могла понять, почему такая простая мысль не пришла ей в голову. Или это подвластно лишь мужскому аналитическому уму? Или только уму ее начальника? Пока Регина обдумывала это, она не заметила, что Валентин Владимирович все так же стоит около ее стола. Она вскинула глаза и оторопела. Генерал смотрел на нее, не отрывая глаз, будто хотел вложить в этот взгляд все, что не мог озвучить по причине своего положения в Конторе и принципам глубоко женатого мужчины. Мгновение, и все исчезло, ибо в приемную влетела Мария Цветочная, одна из помощников депутата Баталова.

— Она-то меня и свела с нашей директрисой, — закончила Регина.

— Ну, а дальше? — Я была заинтригована.

— А дальше, Танька, пойдем спать, — устало проговорила Регина. — Уже три ночи, а нам завтра еще детей в школу отвозить.

— Ну, Регин, — заныла я. — Ник нас с ребятами отвезет. Даже успеешь с нами перекурить перед работой. — Рассказывай дальше.

— А что дальше? — сдалась Регина. — Ничего. Так и живу в Перово, снимаю однушку за двести долларов, благо знакомые подсобили. По ночам все так же долблю по клавишам, только уже не машинки, а старенького компа, деньги на оплату жилья зарабатываю. Стою на очереди в жилищном комитете уже восьмой год, поэтому-то и не могу уйти на более оплачиваемую работу. Знаешь, сколько раз у нас так было — устают люди ждать квартиру, увольняются, а им через месяц квартиру дают. То есть могли бы дать, останься они на службе. Я себе никогда не прощу, если такое случится. Это тебе не в районном жилкоме на очереди стоять. Нам квартиры дают, как Бог на душу положит. Могут и через десять лет, а могут и через полгода после поступления на службу.

Конечно, проблема квартиры мне была интересна, все-таки жалко девчонок, мотаются по чужим углам столько лет. Но более меня увлекала другая тема.

— Пельменова! — я хитро прищурилась. — Мне, пожалуйста, поподробней с того места, как Генерал на тебя уставился.

— Да брось, Тань, показалось мне, — устало махнула рукой Регина. — Шикарный, конечно, мужик, слов нет. Но даже если и не померещилось, мне все равно ТАМ ничего не светит. Знаешь, кто у него жена?

Я отрицательно покачала головой. Откуда нам, щи лаптем хлебающим, знать супругу начальника информационно-аналитического отдела в комитете при аппарате депутата Баталова? Ох, язык вывернешь, пока даже мысленно выговоришь.

Мадам Вистарева — лучшая подруга жены нашего мэра! — понизив голос, прошептала Регина. — И если что, в паркет меня вобьет по пояс! Да и не хочу я больше связываться с женатыми мужиками. Василий-то женат был, просто от супруги своей свалил ко мне. Я так решила — если и буду встречаться с мужчиной, то только с холостым, с серьезными намерениями и чтобы Катьку, если не любил, то относился терпимо.

«Где ж такого найдешь, да еще в твои тридцать?» — хотела я сказать подруге, да промолчала. Сама не дура, все понимает.

Мы выкурили по последней сигаретке и разошлись по диванам. Регина устроилась под боком у мирно сопящей Катюшки, а я еле вбуравилась между своими толстяками. Нет, пора все-таки серьезно подумать о переезде в родительскую квартиру. Нас становится все больше и больше, а квартирка моя в размерах не увеличивается.

Обидно за Регинку до слез. Вроде красавица, умница, а такая судьба — врагу не пожелаешь. Мужики все-таки полные придурки!

Я проворочалась еще час, и задремала лишь тогда, когда молочная дымка рассвета уже коснулась темного зимнего неба.