Чужая любовь

Глава 19

Самое мерзкое чувство — беспомощность. Особенно когда не можешь помочь собственному ребенку. После окончания встречи, когда вернулась, сразу заподозрила неладное. Диана сказала, что Сеня легла рано, все было хорошо. Заметила, конечно, что та спала беспокойно, некрепко, но решила, что все обойдется. Температуры тогда не было. Ночью услышала, что Сеня проснулась, начала плакать. До последнего не хотела паниковать. Лекарство отмерила и ей дала. Потом еще таблетку растворила, но лучше не становилось. Вот тут-то паника и появилась. Детский плач раздражал соседей. Сосед снизу, у которого тоже был маленький ребенок, пришел к Еве жаловаться. Уговоры потерпеть и понять тоже результатов не дали. Проблемы ближнего важны лишь, пока жалеющего ничего не беспокоит. Охотно люди объединяются только против кого-то, а чтобы помочь нужно слишком много условий.

Срседа Сеня напугалась и немного притихла. Даже задремала. Утром лучше не стало, и она вызвала скорую. Медики сделали укол, но причину не определили. Посоветовали ехать в областную на анализы. Когда приехали в больницу, у Сени появился интерес в глазах. Стало ясно, что дочке полегчало. Видимо, после укола. Потом врач объяснил, что из-за проблем с пищеварением лекарство плохо усваивалось и подействовало позднее.

Про проблемы Есении она знала. Было страшно, пока та маленькая была. Никто ничего не мог сказать или лишь предполагали. Она плакала, переживала — вдруг что-то серьезное. Но потом нашла Петра Ефимовича, пожилого детского врача, который единственный успокоил и поставил диагноз. Седовласый мужчина лет пятидесяти веселил Есению своими смешными большими усами.

Внезапным стало появление Степы. Привыкла она жить самостоятельно. Мысли не возникло, кому-то еще сообщить. Позвонила, конечно, Диане, но только чтобы та Белку забрала. Про него вспомнила, лишь когда он перед ней стоял. В голове сумбур, не спала больше суток. Говорил ей что-то, а она не разбирала. Объяснила ему что-то, и он ушел. Потом, правда, даже точно не могла вспомнить, что именно говорила.

Стоило ему уйти, как пришла дежурная и сообщила, что для них подготовили другую палату. Оказывается, Степа подсуетился. Она перенесла Сеню в помещение на том же этаже, но в другом крыле. Палата была того же размера, но с двумя кроватями и душем.

Степа приехал к ним на следующий день. Уже утром вошел в палату, когда они спали. Дочка вообще много спала сейчас, а Ева была так вымотана за вчерашний день, что просто вырубилась. Испугалась, когда проснулась. Он сбоку сидел и на нее смотрел. Сказал, что любовался.

Привез всего много. Она ему говорила, что Сене нельзя ничего, но он был неумолим. Сказал, что раз ей нельзя, то он будет кормить саму Еву.

Новые игрушки привез, чтобы Сеню порадовать, но она не реагировала. Температура у нее пока еще не спала и держалась, пусть и небольшая. В основном Есения была квелая и почти не слезала с рук Евы. Чтобы хоть как-то помочь, так как у нее уже гудела спина, Степа попытался взять дочь на руки, но она лишь начинала плакать.

— Зайчик, ну маме тяжело. Ты же со Степой так дружила. — пыталась уговорить ее Ева.

Но она лишь мычала и продолжала крепко держаться за ее шею.

— Видимо, я вышел из доверия. Что говорит врач?

— Сказал, еще день-два температура может держаться. Ну тут еще не только в этом проблема. Перед твоим приходом были уколы, а это для нее в таком состоянии просто трагедия.

Она продолжала качать дочку, которая понемногу начинала засыпать.

— Степа, можно я тебя попрошу об одолжении?

— Еще спрашиваешь. Я и так схожу с ума, когда от меня никакого толка нет.

— Я свой телефон нашла, а вот зарядки у меня нет. Но я не об этом. Можешь съездить к нам домой и привезти, что я напишу?

— Без проблем, прямо сейчас и привезу.

И он привез. Ровно все, что просила. Потом остался до вечера.

Первые два дня он проводил с ними целый день. Говорили с ним обо всем на свете, про дочь, работу, семью. Общение с ним всегда затягивало и увлекало. Ева удивлялась, почему его пускают, ведь больше ни к кому, так как к ней не ходили. Он отвечал, что просто договорился. Вспомнила, как в общежитии тогда, в прошлом, он сделал то же самое. Никто не мог устоять перед его красноречием. А сейчас еще деньги наверняка помогают.

После этих двух дней он пропал. Снова сказал, что много работы. Звонить продолжал, а когда был занят, писал короткие смски. Ни на минуту не получалось выкинуть его из своей головы.

Ева: «У меня такое чувство, что ты рядом со мной»

Степа: «Я этого и добиваюсь»

Ева: «Тот, кто работает, не может так часто писать»

Степа: «Иначе я слишком сильно скучаю».

«Так работать выходит еще меньше»

Степа: «Как Сенька?»

Ева: «Уже веселее. Даже про тебя спрашивала»

Степа: «Скинешь фото?»

Она сняла, как Есения играет с белым зайцем, которого она попросила привезти из дома. И отправила ему. В галерее выхватила взглядом ранние фотографии дочери. Она здесь совсем еще маленькая. Ева перенесла даже фото из роддома. Не до конца осознавая, что чувствует, она отправила ему и их. Все, что были в телефоне. Для нее эти снимки были сокровищем, на душе тепло разливалось, когда смотрела на них. Она ведь для него такое же счастье, их дочь? Нечестно будет что-то от него требовать или ждать, когда сама не раскрыла всех карт. У нее преимущество, она носила ее девять месяцев и была рядом каждый день после рождения. Он же о ее существовании узнал всего месяц назад. И уже справлялся неплохо, честно стараясь. Захотелось разделить с ним свои чувства. Он единственный, для кого маленькая Сеня значит то же, что и для нее.

После долгого молчания пришел ответ.

Степа: «Спасибо тебе»

«За все»

Она представила его лицо в этот момент. Была уверена, что улыбается. Но это горькая улыбка.

В последней беседе врач заверил ее, что их выпишут через пару дней. Сеня была веселая. Уже совсем не сидела у себя, а носилась по коридору и забегала в соседние палаты к новым друзьям. Когда Степе удалось их навестить, она, заметив его, с разбегу запрыгнула к нему на руки. Он светился от счастья. Она это видела. Вообще, ей казалось такого его знала лишь она. Никому больше он не показывал столько искренних эмоций, как с ней. Ей казалось, она успела узнать о нем многое, многое понимала. Рядом с дочерью раскрывалась еще одна его сторона, совершенно новая. Словно он сам становился ребенком, который до этого жил у него внутри. Ребенок, которому всегда запрещали появляться.

Когда дочь снова стала жизнерадостной, его внимание сместилось на нее. Точнее, Есения его умело перетягивала. Для Евы душевные разговоры с любимым мужчиной сменились любованием на него, слушающего детский лепет. Сеня рассказала ему все, что он пропустил. Потом тащила его с собой к друзьям, и на удивление они находили общие игры. Мамочки впадали в ступор. Серьезный мужчина в деловом костюме играл с их детьми в коридоре, словно нянька.

Потом с мольбой смотрел на Еву, когда не знал, как остановить эту ораву детишек. Тогда она звала Есению на улицу, во дворик. Там дочь играла одна, а Степа мог прийти в чувство. Говорить детям «нет» ему все-таки придется научиться.

После того вечернего разговора в ресторане поведение Степы стало другим. Постоянно был рядом, приобнимал и целовал украдкой. Решал все вопросы за нее. С больницей, палатой, на работу документы за нее передал. Даже когда приходил в палату, полностью забирал внимание дочери на себя, и ей оставалось лишь отдыхать. Не по себе было вот так бездельничать, но потом стало даже приятно. Впервые появилось время на себя.

Чтобы не мешать им с играми по телефону общалась по смс или выходила в коридор, когда ей звонили. Старалась как лучше, чтобы не мешать. Но как-то раз вернулась под подозрительные взгляды Степы. Даже поежилась, аж холодом пробирало.

— Ты чего так смотришь?

— Кто тебе звонит постоянно?

Посмотрела на телефон, потом на него, пытаясь понять, куда он клонит. Мелькнула мысль, к чему ведет, но не поверила.

— Ну…

— При мне совсем нельзя поговорить?!

Выглядел он как обиженный подросток. Такое нелепое возмущение. Глаза стали серьезными, но не злыми. Скорее обиженный взгляд. Руки на груди сложил и прожигает ее своим взглядом. И с Сеней игры сразу закончились. Дочка, как и отец, сидела и смотрела на нее, словно и ее обидели. Даже руки сложила как он. От этого зрелища на них невозможно было не расхохотаться.

— Ты ревнуешь, Фокин? — он смутился и еще больше разошелся.

— Ничего я не ревную! Это опять он звонил, да? А тебе смешно? — она правда старалась не расхохотаться.

— Вы двое, — ткнула она на дочь, — видели бы себя со стороны. Яблоко от яблони. Вот это — смешно. А звонили мне родители, ну и Дианка. Я ухожу вам не мешать, а еще и огребаю.

Ева могла, конечно, разозлиться, поскандалить. Но было так хорошо на душе. Невозможно ругаться, когда тебе хорошо. Вот и тут, стало просто весело от такой его вспышки ревности.

После ее ответа смутился, даже покраснел. Она видела. У него всегда краснела шея, едва заметно. Это было мило. Понял, что ерунду сморозил и беспокоиться не о чем, а вот что сказать не знает. Резко повернулся к Сене.

— Могла бы и нам с тобой сказать, да? — задал ей вопрос с искренним возмущением. Дочка не знала, как реагировать. С ней, как со взрослой советовались, пусть она и не понимала насчет чего.

— Да! — выкрикнула и кивнула со всем усердием. Даже пошатнулась.

А Степа продолжал подыгрывать:

— Вот и я так думаю. Мы же переживаем.

— Да! — снова кивок.

Потом повернулась к Еве и, стукнув о тумбочку кулаком, заявила:

— Мы переживаем!

Вот так из-за какой-то ерунды она еще и оказалось крайней. Вроде и разозлиться надо, но так мило эти двое выглядели со сторон, что это было невозможно.

В одном она слукавила. Руслан ей действительно писал. Снова предлагал встретиться и приглашал в ресторан. После отказа набрал ее и повторил свои комплименты и уговоры. Она ему отказала, но не казалось, что он остановится. Словно не слышал, что она говорит. Уже и про Степу ему сказала, что без вариантов. Но он пропускал реплики, что ему не нравилось, и гнул свое. Не хотелось все портить и говорить Степе. Не сейчас.

Когда им, наконец, разрешили ехать домой, Степа приехал их встречать. Он приехал с цветами и новыми игрушками. Сделал все так помпезно, что больница стояла на ушах. Но в восторге был только Сеня, что веселилась вместе с ним. В приемном покое не понимали, что происходит. Даже какая-то женщина поинтересовалась у Евы, когда та выписку забирала, не знает ли она в чем дело. Она могла лишь пожать плечами.

Получая выписку, она поинтересовалась касательно оплаты, но ей ожидаемо заявили, что все оплачено.

— Я верну тебе деньги. Мне неудобно.

Он посмотрел на нее так выразительно. Будто она говорит ему полнейшую чушь.

— Ты серьезно? Больше, чтобы я такого не слышал, ладно? — по тону было понятно, что разговор окончен.

Степа отвез их домой и остался на обед. Она уточняла, как у него дела на работе, не нужно ли ему ехать, на что он отмахивался. Говорил, что все нормально. Догадывалась иногда, что там что-то не так по его фразам, но он продолжал умалчивать. Открыто говорил, что не хочет все портить рабочими вопросами, ведь у них все так хорошо. Пока он доедал жаркое, которое она приготовила, и рассыпался в комплиментах, прибежала Есения, чтобы утащить его играть. Незапланированно в ее голове возникла мысль оставить их вдвоем. Сеня играла с ним лучше, чем с ней. А она бы сходила за собакой к подруге.

— Сеня, можно я схожу за Белкой? А ты бы посидела со Степой. Хочешь?

— Да… — вроде согласилась, но видно было, что задумалась. Потом повернулась к нему и улыбнулась. А Степа сидел в ступоре. Его то не предупредили.

— Тогда я на двадцать минут и домой. — пошла в гостиную, и здесь ее догнал Степа.

— Эй, подожди. Уверена?

— Дерзай. — быстро поцеловала его в губы. — Не пойдем же мы толпой просто привести собаку. — снова слегка коснулась его губ, пока он так и стоял в сомнениях и вышла из квартиры. Чем быстрее уйдет, тем быстрее вернется.

К подруге она шла спокойно, а вот на обратном пути появилось небольшое волнение. Запал пропал, и уже не верилось, как она так решилась. Особенно когда поняла, что не взяла с тумбочки телефон. Вот тут-то и хотелось запаниковать. Придя домой, застал их все так же в гостиной. Сеня все-таки немного начала волноваться, он Степа рассказал, что постарался ее отвлечь, и вроде это сработало. К ее приходу она вообще не выглядела взволнованной. Особенно когда Белка, соскучившись, налетела на нее и всю облизала.

Под вечер Есения вдруг заявила:

— А Тяпа останется с ночёвкой?

— Что? — посмотрела резко на мужчину.

— Я ничего ей не говорил. Она сама. — сразу отгородился Степа руками и явно смех сдерживает.

— Ему домой, наверное, надо. — постаралась отвлечь дочку.

— Но я хочу поиграть — канючила вовсю Есения.

— Ладно, давай вы пока поиграете, а потом посмотрим. Хорошо? — пока ее это устроило. И она потянула его в свою комнату. Степа обернулся к Еве и с игривым видом ей подмигнул.

Она их отпустила. Она проводила с Сеней много времени и сейчас была готова немного уступить любимому мужчине. Видела, что ему это тоже нравится. Он искренне наслаждался обществом дочери. Такое не сыграешь на публику. И это подкупало Еву. Если раньше настраивала себя на одну картинку своего будущего, то теперь ловила на мысли, что оно теперь кажется не настоящим без Степы. С каждой встречей выкинуть его из своих мыслей становилось все сложнее. Это был край, на котором она стояла. Впереди только омут, в который ты прыгнешь и станешь совершенно безоружным перед тем, кому отдал свое сердце. И если тебя разобьют после этого, восстановиться, казалось, будет невозможно.

Выпутавшись из мыслей, поняла, что нужно проверить, как у них там дела. Слегка приоткрыла дверь и увидела, как они играют в магазин. Есения что-то ему рассказывает, показывает товары, а Степа с улыбкой соглашается на любое замечание. Заходить она не стала, слишком боялась их спугнуть своим присутствием. Если придет, то будет перетягивать внимание дочери на себя.

Решила на кухне прибраться, пока они там заняты. Посуду помыла, игрушки в гостиной прибрала, собаку покормила, но к ней так никто и не присоединился. Заигрались, видимо. Пошла снова проверить. Дверь открыла, и у нее дыхание перехватило. Слишком нереальной казалась картинка. Степа лежал на маленькой детской кроватке, согнувшись в три погибели, а у него между рук свернулась маленькая Сеня. Уткнулась носом в его грудь и тихо посапывала.

Сердце ее предательски сжалось. Ну вот как теперь можно оторвать его от нее? Сеня его не отпустит, будет вспоминать и ждать. Да и он, казалось, проиграл ей свое сердце. Он не оставит ее. Даже если Ева настоит, прикажет, он лишь от нее отмахнется. Степа всегда хотел семью. Не показывал, но она знала. Теперь он будет оберегать свою дочь изо всех сил. В этом она не сомневалась. И их чувства со Степой ни при чем. Мужчине всегда легче оставить женщину. Взрослые люди, вопреки чувствам, играют на равных. Каждый несет в отношениях равную ответственность. Дети же сразу становятся частью семьи. Семья стоит за спиной у каждого. Она сложилась когда-то из совершенно чужих друг другу людей, но ребенок не видит этих связей. Он принимает все как данность и дарит свою любовь тому, кто рядом. Бескорыстно и самозабвенно. И ты сам не замечаешь, как становишься этой стеной, что когда-то была и за твоей спиной и позволила двигаться вперед. Никакой партнер или сильные чувства не смогут разорвать этой связи. Так должно быть.

Степа и Ева так и проспали вместе всю ночь. Утром она встала раньше обычного и решила что-нибудь для них приготовить. Пока замешивала тесто для оладий, услышала шорох за спиной. Степа стоял в дверном проеме сонный и удивленный. Пока спал, его волосы примялись и теперь торчали во все стороны. Рубашка, в которой он спал, вся помялась, а верхние пуговицы были расстегнуты. Этот растрепанный вид приводил в восторг. Осознание того, что такой он только перед ней. Да, раньше была жена, но сейчас это их личный момент, и он сейчас принадлежит только ей. Это есть самое ценное в жизни с любимым человеком. Видеть его вот таким. Домашним, открытым и, наверное, даже беззащитным.

Он постоял минуту, приходя в себя, а потом, будто очнувшись, подошел, чтобы обнять ее за талию. Мягко без напора. Словно ему просто необходимо ее коснуться. Ева не сопротивлялась, а только обхватила его в ответ.

— Никогда так в жизни не спал. Что ты со мной делаешь? — прошептал ей на ухо, продолжая поглаживать ее талию и спину. Словно изучая ее тело.

— Ха-ха. Если не заметил, ты спал с другой. — она посмотрела ему в глаза с лукавой улыбкой.

Он рассмеялся в ответ и поцеловал ее в губы. Ева подалась к нему, отвечая на поцелуй, но потом заставила себя притормозить. Все ее тело реагировало на него, он распалял в ней желание.

— Все… — он продолжал выхватывать короткие поцелуи, но она пыталась отстраниться, улыбаясь. — Хватит. Ха-ха, щекотно. Сейчас Сенька встанет. А ты иди в душ.

Степа остановился.

— Больше я так не усну. Не надейся. — посмотрел многозначительно, словно уже план коварный придумал и снова приник к ее губам. Поцеловал с напором, что у нее аж дыхание перехватило, и отстранился, резко развернувшись в сторону ванной.

Выровняв дыхание и придя в себя, Ева постаралась вспомнить, что делала. И снова поняла, что улыбается. У нее уже щеки болели, но прекратить она не могла. Слишком была счастлива. Для кого-то это может показаться ерундой, но для нее это всегда было тем, что так заветно и недосягаемо. Привыкла, конечно, быть одна, и особо это не напрягало. Но иногда закрадывались желание почувствовать то же, что и сверстницы ее, подруги. Когда не сам все тащишь, а разделяешь жизнь с другим человеком. И вот сейчас эти новые для нее чувства пьянили и затягивали с головой. Ловила себя на мысли, что это похоже на зависимость. Легко отказаться, когда ни разу не пробовал, не привязывался. А почувствовав, не представляешь, как можно этого лишиться.

Она всегда осуждала женщин, что гоняться за мужской любовью. Хоть за какой, лишь бы мужчина был рядом. Ева мечтала о чувствах и взаимной любви. Но сейчас в чем-то начинала их понимать. Они просто пытались снова поймать это чувство эйфории от принадлежности к кому-либо.

Вернулся кухню Степа уже не один. На руках у него седела дочка, пока еще сонная и мало чем интересующаяся. Сказал, что заглянул в детскую, а там и Есения встала. Они, конечно, умылись как могли, но волосы так и не распутали. Еве казалось, что она завтракает с двумя домовятами. Только они с Белкой выглядели прилично. Когда Степе высказала, тот пробубнил, что уже давно собирался привезти к ним свою одежду, так как в костюме жутко неудобно. А Ева что? Она согласилась. В ее доме вообще не было мужских вещей. Могла предложить ему свою растянутую майку оверсайз, но с его широкой грудью даже она не полезла бы.