Чувство вины

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Спала Лаура плохо, и дело было не только в непривычном присутствии дочери в ее постели. Лауру томили жара и тревога, и, хоть ей не терпелось, чтобы уже наступило утро, она не ждала ничего хорошего от грядущего дня.

Разумеется, то, что Джулия заняла две трети постели и Лаура боялась пальцем шелохнуть, чтобы не разбудить дочь, не облегчало положения. По правде сказать, в какие-то мгновения Лаура почти сожалела, что проявила такую неуступчивость в вопросе о том, где кому спать. Если бы Джулия разделила ложе с Джейком, Лауру, быть может, и не томило бы сознание, что он находится совсем рядом, в комнате, отделенной от ее спальни одной стеной.

Теперь же это сознание дразнило ее чувства, образ смуглого, мускулистого тела Джейка, раскинувшегося поверх кремовых простыней из поплина, то и дело вторгался в ее мысли. Это какое-то наваждение, думала она, испытывая к себе отвращение. Помимо всего прочего, он был мужчиной Джулии, ее собственностью — если такой человек, как Джейк Ломбарда, вообще согласится быть чьею-то собственностью. А Лаура чувствовала, что он вряд ли на это пойдет. И тем не менее, как его ни определяй, это мужчина, за которого ее дочь собиралась замуж. И какую бы форму ни принимало влечение, испытываемое к нему Лаурой, оно оставалось и отвратительным, и жалким. Ради всего святого, думала она, он, вероятно, лет на десять моложе меня, и, даже если бы Джулия была тут ни при чем, я все равно не смогла бы привлечь внимание такого мужчины.

Ведь она всего лишь школьная учительница средних лет, она упустила какие бы то ни было надежды на счастье, когда позволила себе забеременеть в возрасте, в котором можно было бы уже соображать, что к чему. С тех пор она не испытывала никакой потребности в серьезных отношениях с мужчинами. С течением времени ей довелось повстречать одного — двоих, попытавшихся превратить случайное знакомство в нечто более серьезное, однако каждый раз Лаура отвергала их посягательства. Один только Марк продержался до конца, да и то потому, что ему ничего от нее не требовалось. В конце концов она и вправду уверовала, будто все ее сексуальные потребности благополучно зачахли, и мысль о том, что она, возможно, ошиблась, нарушала ее душевное равновесие, чтобы не сказать большего.

И, собственно говоря, на чем основываются ее заключения? — презрительно спрашивала она саму себя. Разве произошло что-либо из ряда вон выходящее, такое, что заставит ее взглянуть на свою жизнь по-иному? Ведь глупо же придавать какой-то особый смысл тому, что Джейк едва не сбил ее с ног и затем не позволил ей упасть. В подобных обстоятельствах любой сделал бы то же самое, будь то мужчина или женщина, и если она полагает, будто в его прикосновении к ней было нечто сексуальное, она попросту обманывает себя. Да, но он же обнял меня, упрямо возражала она. Он сделал так, что я оказалась в его объятиях. И неважно, что с его стороны это была совершенно спонтанная реакция. Она и сейчас ощущала впившиеся в ее тело пальцы Джейка, напрягшиеся мышцы его ног…

О Господи! Она повернулась на спину и слепо уставилась в потолок. Сколько ей лет? Тридцать восемь? А реакция как у шестнадцатилетней девчонки. Хотя, горько подумала она, именно в этом возрасте ее сексуальное развитие и застопорилось, так чего же еще ожидать?

Хорошо хоть Джулия ничего не знает. Ко времени, когда дочь после ванны спустилась вниз — чистая, распространяющая сладкий розовый аромат, обернувшая тонкое тело в ничего не скрывающее шелковое кимоно, — Лаура уже подмела пол, приведя кухню — и себя — в сравнительный порядок. Потрясших ее мгновений в объятиях Джейка как не бывало, Лаура ушла к себе, сославшись на усталость и ничем не выказав бури, кипевшей в ее душе. Она оставила их на софе в гостиной, на которую Джейк уселся, когда она настояла на том, что сама подберет осколки разбитой тарелки.

Лаура поднялась в шесть утра. Собственно, уже с пяти сна не было ни в одном глазу, и лишь сознание, что ей нечем объяснить столь ранний подъем, не позволило ей сойти вниз при первых лучах рассвета. А шесть часов казались ей вполне приемлемым временем, и поскольку гости ее улеглись лишь после полуночи, Лаура не боялась разбудить их.

Подняв жалюзи в кухне, Лаура обнаружила, что снаружи гораздо светлей, чем она думала. Солнечный свет рассыпал брильянтовые брызги по мокрой траве, птицы шумно перекликались в деревьях, отделявших ее садик от лужайки, уходившей к ферме Грейнджеров.

Ее коттедж был одним из двух, стоявших на самом краю деревни, в другом обитала пожилая вдова с дочерью. Лаура, знавшая, что местные жители и ее считают вдовой, не стремилась избавить их от этого заблуждения. В такой деревушке, как Бернфут, лучше всего жить в согласии с установившимися воззрениями, и хотя семьи об одном родителе ныне уже никого не удивляют, к человеку Лауриных лет люди могли в этом плане отнестись с предубеждением.

Поставив чайник на плиту, она через заднюю дверь коттеджа вышла в садик. Снаружи было свежо, но не холодно, Лаура сунула руки в карманы халата и всей грудью вдохнула чистый воздух. Посаженные ею прошлой осенью цветочные луковицы начинали уже зацветать, опрятные головки лиловых гиацинтов и багровых тюльпанов пробивались меж росших кучками диких нарциссов. Сад вновь обретал краски, утраченные за зимние месяцы, и Лаура подумала, что скоро уже ей придется сгребать палые листья и истреблять сорняки.

То была перспектива, которую она обычно предвкушала с воодушевлением, однако этим утром ее ничто не радовало. Она испытывала подавленность, внутренний разлад и, услышав, как на верхнем поле жалобно замычали телки Теда Грейнджера, подумала, что бедные животные расстроены не меньше ее. Непонятно только, из-за чего ты-то расстроилась? — сердито спросила она у себя. Какие у тебя поводы для огорчения?

Чайник закипал. До Лауры долетело его пыхтение. То был утешительный звук, и она, бросив копаться в себе, повернулась, чтобы войти в дом. И мгновенно увидела его, лениво стоявшего в двери и наблюдавшего за нею.

Джейк был полностью одет — это первое, что бросилось ей в глаза. Те же черные джинсы, что накануне, но рубашку заменил кремовый кашемировый джемпер с V-образным вырезом, открывавшим загорелую шею и опускавшимся вплоть до темных волос у него на груди. В отличие от нее самой, отметила Лаура, Джейк выглядел отдохнувшим и нимало не напряженным, хотя под глазами его и залегали легкие тени, позволявшие думать, что и он не выспался.

Ну не выспался, почему бы и нет? — раздраженно подумала она. Когда Джулия поднялась в спальню, Лаура еще не спала, хоть и притворялась спящей; по ее прикидкам, Джейк проспал от силы пять часов. Этого вряд ли достаточно для человека, днем раньше проехавшего почти триста миль по забитой дороге, да еще неизвестно каким похмельем наградила его предыдущая ночь.

Тут Лаура сообразила, что сама-то она полураздета и что, спускаясь вниз, даже не причесалась. Спутанная масса волос так и лежала у нее на плечах, каштановые пряди в беспорядке торчали в разные стороны.

Рука машинально поднялась к волосам, затем, словно поняв, что пытаться привести их в порядок теперь уже поздно, Лаура зажала на горле ворот халата и двинулась к двери. Изобразив на лице вежливую улыбку, под которой она постаралась скрыть недовольство, вызванное непрошеным появлением Джейка, Лаура приветливо сказала:

— С добрым утром. Вы рано встаете.

— Как и вы, — парировал Джейк и отступил, пропуская ее в кухню. — Не спится?

Прежде чем ответить, Лаура подошла к буфету, извлекла из него банку с чаем и опустила в заварочный чайник три пакетика с заваркой. От ровной струи горячей воды вверх поднялся ароматный парок, Лаура полной грудью вдохнула его, все еще обдумывая ответ.

— Я… э-э… я всегда встаю довольно рано, — наконец сказала она, накрыв чайник крышкой и тем исчерпав возможности и далее избегать его взгляда. — Вы… хотите чаю? Или лучше кофе? Если вы предпочитаете кофе, я сварю.

— Я составлю вам компанию, — сказал он, закрывая дверь и прислоняясь к ней спиной. — Я — как это у вас выражаются? — непривередлив.

У Лауры дрогнули губы.

— С молоком или с лимоном?

— На ваше усмотрение, — ровным тоном откликнулся он. — Чай есть чай, как его ни пей.

— Не уверена, что знатоки согласятся с вами, — заявила Лаура, выставляя на стол три чашки и блюдца. — Когда-то к чаепитию относились как к ритуалу. В некоторых частях света оно и поныне так. В Китае, например.

— Вот как? …..:, .

Судя по интонации, эта тема не слишком его интересовала, и Лаура догадалась, что ее манера вести ничего не значащий разговор для него непривычна. Ему явно нравились завуалированные намеки сексуального толка, которые подпускала в подобных разговорах Джулия. Однако у Лауры не было никакого опыта по части намеков, сексуальных или каких-либо иных, к тому же, памятуя о том, как вчера она завладела беседой, она сознавала, что ей нужно следить за собой, чтобы не показаться занудой.

Тут она вспомнила о своей прическе и шагнула к двери. Дальше тянуть с этим было невозможно, и она лишь слегка запнулась, когда Джейк спросил:

— Куда это вы?

— Я… я на минутку, — она почему-то не хотела объяснять, куда направляется. — Э-э… вы пока на — лейте себе чада. И Джулии тоже, если хотите.

— Подожду вас, — сказал он, отрываясь от двери, чтобы вытянуть придвинутый к столу стул и усесться на нем верхом. — Хорошо?

Растерянно поколебавшись, Лаура кивнула:

— Да, конечно. Чтобы причесаться, ей пришлось снова подняться наверх. Стоя перед зеркалом в ванной комнате и проводя щеткой по спутанным прядям, она испытывала беспомощное чувство неизбежности. Менее всего она ожидала, что ей придется так скоро вновь оказаться с Джейком наедине. Ее представления о том, как пройдет предстоящий день, уже оказались неверными, и она лишь надеялась, что остаток уикэнда будет не столь мучительным.

Она невольно дрогнула, обнаружив на стеклянной полочке над раковиной мужские туалетные принадлежности. Несомненно, они-то и создавали повисший в ванной аромат пряностей с непривычной примесью запахов можжевельника и сандалового дерева. Тут же лежала и бритва. Не замысловатое электрическое приспособление, как она могла бы ожидать, но заурядная складная опасная бритва. Он соткан из противоречий, думала Лаура, хмурясь и едва сознавая, что поглаживает пальцами зеленый пузырек с лосьоном после бритья. Богатый человек с изысканными вкусами; носит рубашки ручной работы, куртки от Армани, водит «ламборджини». Таков привычный ему стиль жизни. И при этом он, похоже, получил вчера искреннее удовольствие от приготовленной ею простой еды, а после еще и стаканы вытирал так, словно для него это самое привычное дело.

Она вдруг сообразила, что впустую тратит время. Прошло не меньше пяти минут, как она поднялась наверх, и, не говоря уж о чем-либо ином, чай того и гляди остынет.

Заколки для волос остались в спальне, и, хоть она была бы не прочь поднять Джулию, идти за ними туда значило потратить еще какое-то время. Поэтому она извлекла из кармана халата эластичную ленту, которой иногда стягивала волосы, работая в саду, и, пристроив ее на голову, решила, что сойдет и так.

Спуститься вниз оказалось труднее, пришлось собраться с силами, чтобы вести себя естественно. В конце концов, во всем, что касается Джейка, она остается не более чем матерью Джулии — ну, может быть, несколько эксцентричной и явно нервничающей в присутствии посторонних.

Он по-прежнему сидел там, где она его оставила, но, когда она вошла в кухню, вежливо встал. Впрочем, Лаура жестом усадила его обратно, и, когда он сел, джинсы натянулись, туго облегая бедра.

Лаура понимала, что ей не следует позволять своим глазам забредать в эту область его тела, но они почему-то все равно оказывались там. Нечто тревожно притягательное было во всем телесном облике Джейка, и, наливая чай, она ощущала, как в животе у нее что-то опасно подрагивает.

— Вы… вы не хотите разбудить Джулию? — решилась спросить Лаура, когда носик чайника повис над третьей чашкой, однако, подняв глаза на Джейка, она обнаружила, что тот отрицательно качает головой.

— Вряд ли она обрадуется, если ее разбудят в такую рань, вам не кажется? — произнес он, настороженно и пытливо глядя на Лауру темными глазами. — Когда она не работает, если ее разбудишь раньше одиннадцати, ей будет казаться, что ее подняли среди ночи. Да вы, наверное, и сами это знаете.

Не так хорошо, как вы, хотелось ответить Лауре, но она сдержалась. В конце концов, избранный ими образ жизни совершенно ее не касается, а в том, что теперешняя ситуация представляется ей неловкой, никакой вины Джейка нет.

Однако он, видимо, ощущал разброд, царивший в ее чувствах, поскольку спросил, едва она поставила перед ним чашку с крепким чаем:

— Что-то не так? И беспокойство, владевшее ею последние четверть часа, вспыхнуло с новой силой.

— Я… что вы сказали? — Вы как-то слишком официальны, — ответил он, не притрагиваясь к чаю. — Вот я и спросил, что не так? Вам не нравится, что я так рано поднялся? Вы предпочли бы, чтобы я остался в постели?

Да. Да! Этот простой ответ прозвенел в ее ушах, но произнести его вслух она не могла. Помимо всего прочего, она не была даже уверена в его искренности. Одно дело — ради собственного спокойствия притворяться, будто она предпочла бы не вести с ним никаких разговоров, и совершенно другое — поступать так на самом деле. Подлинная правда лежала где-то в промежутке между тем и другим, и Лаура была слишком честна, чтобы отрицать это.

— Я… нет, я совсем не против, — сказала она наконец, что также не было полной правдой. — Э-э… хотите сахару? Я знаю, мужчины любят чай с сахаром.

— И как же вы об этом узнали? — поинтересовался Джейк, по-прежнему не отрывая от нее глаз.

Лаура вдруг ощутила прилив внезапного раздражения.

— А почему бы мне и не знать? То, что я не замужем, вовсе не означает, будто у меня нет никакого опыта по части мужчин, — выпалила она, рассерженная его намеком, и сразу едва не прикусила язык, сообразив, насколько опрометчивы были ее слова. Она понятия не имела, рассказала ли ему Джулия про обстоятельства своего рождения. Если она не рассказала…

Но Джейк уже нарушил молчание.

— Да, я знаю, — негромко откликнулся он. — Вы родили Джулию, еще учась в школе. И я вовсе не думаю, что это было непорочное зачатие.

Лаура покраснела. Его спокойный, слегка насмешливый тон напомнил ей, насколько неопытна она в подобного рода словесных схватках. Однако позволить ему думать, что он ее обескуражил, она не могла и потому, расправив плечи, добавила:

— Мне, знаете ли, под сорок. Не понимаю, почему молодые люди неизменно считают, будто, пока они не появились на свет, до секса никто не додумался?

— А они так считают?

— Это уж вы мне скажите, — натянуто откликнулась она. — Я о вашем поколении говорю.

— О моем поколении? — Джейк с изумленной миной прижал к груди левую руку. — Dio! сколько же мне, по-вашему, лет?

— Совершенно неважно, сколько вам лет, — объявила Лаура, стараясь, чтобы чашка в ее руке не дрожала. — Я говорю лишь о том, что не следует хвататься за всякий вывод, который кажется вам очевидным.

— А я хватаюсь?

— Да, — Лаура с некоторым трудом перевела дух. — И мне хотелось бы, чтобы вы перестали отвечать вопросом на все, что я говорю. Мы… мы с вами едва знакомы, и мне… мне вовсе не хочется с вами препираться.

— Препираться? — выражение лица Джейка стало озадаченным. — Как это понимать?

— Спорить, ссориться — ох, я совершенно уверена, что вы отлично знаете, как это понимать, — сердито заявила Лаура. — Во всяком случае, мне этим заниматься не хочется.

— Чем?

— Спорами, — кратко повторила Лаура. — Вы опять за свое. Вы надо мной подшучиваете.

— Правда? — Джейк состроил удивленную гримасу. — Ах, черт, опять получился вопрос!

Он поддразнивал ее. Это Лаура понимала. Она понимала и то, что обижаться ей было не на что, — понимала, но ничего не могла с собою поделать. Он слишком сильно растревожил ее. Она углубилась в процесс чаепития, надеясь, что Джейк займется тем же и ей не придется долго сидеть с ним рядом. По крайности, стоя, она ощущает себя равной ему, пусть даже в одном только физическом смысле. И может быть, размышляла она, допив чай, он отправится на прогулку. Не станет же он торчать в доме, дожидаясь, пока соизволит появиться Джулия.

— Так, значит, — после нескольких секунд молчания произнес он, — вы живете здесь одна, так?

— Ну, сожителя у меня нет, — лаконично ответила Лаура, но, заметив насмешливую искру в его глазах, постаралась совладать с собой. — Я — да, я живу одна, — признала она, ставя в сушилку пустую чашку. — Но мне так нравится, если вас интересует именно это. Возвращаться сюда, целый день провозившись с шумливыми подростками, большое облегчение.

— Охотно верю, — на сей раз в голосе Джейка никакой насмешки не чувствовалось. Он сцепил руки за спинкой стула и оценивающе уставился на нее. — Места здесь очень тихие, не так ли?

— Ммм, — Лаура разрешила себе расслабиться. — Тем-то они мне и нравятся. Мир и покой. Мне не хотелось бы вновь поселиться в городе.

Джейк нахмурился.

— Так вы жили в Лондоне?

— Нет. В Ньюкасле. — Почему-то его вопросы уже не вызывали в ней чувства протеста. — Я перебралась сюда почти сразу после того, как Джулия уехала в Лондон.

— Ага, — кивнул Джейк.

— Работаю я, разумеется, в городе, — прибавила Лаура. — До него всего лишь пятнадцать миль.

— До Ньюкасла.

— Да. Джейк обдумал услышанное и затем как бы между прочим сказал: — Вам бы понравилось в Валле-ди-Люпо. Тоже очень тихое место. Может быть, несколько менее цивилизованное.

Лаура немного поколебалась. Неприятно было показаться чересчур любопытной после предъявленных ею Джейку обвинений, но спросить все же стоило.

— А что это — Валле-ди-Люпо?

Джейк улыбнулся, отчего черты его приобрели столь неотразимую чувственность, что у Лауры перехватило дыхание.

— Мой дом, — просто сказал он. — Вернее, дом моей семьи. В довольно глухом уголке Тосканы. Несколько миль к северу от Фиренцы.

— От Флоренции? — осмелилась негромко вставить Лаура, и Джейк кивнул.

— Как вы говорите — от Флоренции, — согласился он. — Вы бывали в Италии?

— Нет, что вы, — Лаура покачала головой. — К сожалению, нет. Школьницей я однажды ездила в Австрию, кататься на лыжах, вот и все мои путешествия. Во всяком случае, за пределами Англии.

— Жаль, — Джейк скривил рот. — Думаю, вам бы там понравилось.

— О, я в этом уверена — Лаура надеялась, что ее слова не прозвучали слишком пылко. — Я… это… это там — там живет ваша дочь? — Она провела языком по губам. — В Валле-ди-Люпо?

— По временам, — голос Джейка звучал так, словно он о чем-то задумался. — Когда не учится в школе. И когда я сам не могу присматривать за ней.

Лаура против собственной воли заинтересовалась:

— А вы… вы не живете в Валле-ди-Люпо? Джейк снова улыбнулся.

— Кто из нас теперь задает вопросы? Лаура покраснела.

— Извините…

— Не за что. Я вовсе не против, — Джейк пожал плечами. — Мне нечего скрывать!

Лаура сжала губы и скосила глаза на свой халат.

— Я… я, пожалуй, пойду оденусь, — пролепетала она, и тут у нее вновь перехватило дыхание, потому что Джейк вскочил со стула и загнал сиденье под стол.

— Я полагал, вы хотели узнать, где я живу, — протестующе сказал он. — Или вы спрашивали из вежливости?

Лаура закусила нижнюю губу.

— Я… мне просто было интересно, вот и все, — сказала она первое, что пришло в голову, и провела влажными ладонями по полам халата. — Конечно, это меня не касается…

— У меня квартира в Риме и еще одна на побережье, вблизи Виареджо, — мягко сказал он. — Но настоящий мой дом — Валле-ди-Люпо. Там я родился.

— О!

На слух Лауры все это звучало экстравагантно. Две квартиры, да еще чуть ли не родовое поместье. О такой жизни она лишь читала в иллюстрированных журналах или видела ее в американских мыльных операх. Чрезвычайно интересно познакомиться с человеком, который и вправду живет именно так. Все это так далеко от Бернфута, от скромной обстановки ее коттеджа.

— Вам это не нравится? — предположил он, и Лаура почувствовала себя виноватой, заметив, что он хмурится.

— О нет, — пролепетала она. — Я хочу сказать… звучит все это прекрасно. Я имею в виду ваш дом. Уверена, Джулии не терпится увидеть его.

— Уверены?

Джейк уперся руками в спинку стула, и глаза Лауры невольно задержались на его узких, изящных ладонях. Она вспомнила ощущение, оставленное ими прошлым вечером, силу, с которой они удерживали ее…

Однако он ждал ответа, и, чуть сгорбившись, она быстро сказала:

— Конечно. — Тут ее посетила внезапная мысль, и она почувствовала, что опять краснеет. — Если… если она уже не…

— Нет.

Джейк сказал это так твердо, что у Лауры расширились глаза.

— Нет?

— Джулию провинциальная жизнь не привлекает, — бесстрастно сообщил Джейк. — Ей безразличны поля, деревья, виноградники на холмах. Другое дело — то, что они рождают.

Лаура с трудом глотнула.

— По-моему, вы слишком суровы…

— Вот как? — Выражение глаз Джейка поставило ее в тупик. — А откуда вы знаете, что я не разделяю ее взглядов?

Конечно, она этого не знала. А то, что она узнала о нем до настоящего времени, не давало повода сделать противоположный вывод. И все же…

— Мне… мне действительно нужно пойти одеться, — решительно сказала она, направляясь к двери. — Э-э… если хотите еще чаю, налейте себе. Я ненадолго.

Она выскочила из кухни, прежде чем он успел что-либо сказать. И лишь поднимаясь по лестнице, заметила, что вся дрожит. Господи Боже, нетерпеливо думала она, да что же это с ней происходит? Ведь не в первый же раз она разговаривает с посторонним мужчиной, да и никакого повода испытывать в его присутствии столь всепоглощающее чувство уязвимости он ей не давал. Как-то заигрывать с ней он не пытался. Он вел себя как истинный джентльмен, а она — как глупая старая дева. Видит Бог, думала она, запирая дверь ванной и пристально вглядываясь в свое отражение в зеркале, она слишком стара и слишком заезжена, чтобы представлять интерес для мужчины вроде него. Даже если бы Джулия была ни при чем, существуют, надо полагать, дюжины женщин, похожих на ее дочь, которые только и ждут возможности занять ее место. А она — попросту пожилая домохозяйка, снедаемая постыдным стремлением к тому, чего никогда не имела.