Глава 5 Осталось только плохое

Через два дня после моего ужина с Митчеллом Дерек проиграл дело, на которое делал большие ставки. Затащил меня в спальню за руку, толкнул на кровать и принялся расстегивать ремень. Я лежала совершенно неподвижно, помня, что моя тактика несопротивления сработала в прошлый раз.

Дерек покончил с ремнем, подтянул меня за ноги к краю кровати и резко вошел. Я не шелохнулась. Даже брови не сдвинула. Разве что сжала в кулаках простынь – так сильно, что потом нашла в ней дырки от ногтей.

Дерек остановился. Тут же раскусил мой замысел и… разъярился еще сильнее.

– Не вздумай делать это снова, – сказал он мне.

– Делать ч-что? – проговорила я, заикаясь.

Он не ответил, схватил с пола свои брюки, вытянул ремень и сжал его в кулаке. Лицо, должно быть, предало меня, страх и паника отразились в глазах – и Дерек тут же понял, как меня расшевелить. Развернул меня на живот и хлестнул ремнем по ягодицам. Я вывернулась и попыталась сбежать из спальни. Он кинулся следом, настиг меня и принялся лупить ремнем – по груди, животу и бедрам. И пока я отбивалась, он уложил меня лицом в пол, вошел и кончил практически мгновенно.

Синяки на лице я увидела только через несколько часов, когда заглянула в зеркало. Ремень пару раз встретился и с моим лицом тоже. Огромная сине-красная отметина была на лбу, еще одна – на щеке, и веко левого глаза распухло и почернело. Грудь, живот и ягодицы вообще выглядели так, словно по ним каленым железом прошлись – рыхло и ало, как говяжий фарш.

Я впервые решилась обратиться в полицию. Позвонила в местный участок. Но пока шли гудки, мои глаза наткнулись на наручники и плетку, которые Дерек не раз использовал во время секса. Я представила, как полицейский спрашивает: рукоприкладствовал ли Дерек ранее? Я бы ответила да, и тогда меня попросили бы описать другие случаи тоже. Мне бы пришлось объяснять незнакомому человеку, что Дерек делает со мной в постели. В деталях. Мне пришлось бы ответить на множество сложных вопросов, одним из которых наверняка был бы такой: «Совершалось ли насилие по обоюдному согласию? Вы одобрили применение плетки и прочих игрушек? Вы уверены, что действия вашего партнера не были частью сексуальной игры? Вы можете проложить границу между игрой и жестокостью?»

Я не могла.

Я уже ни в чем не могла разобраться. А если не могу я сама, то как сможет полиция?

И нажала отбой раньше, чем мне ответил оператор.

Тем вечером Дерек снова мучился и долго извинялся, повторял «прости» до хрипоты. Признался мне, что никогда – никогда в жизни – не испытывал такого оргазма, как сегодня, когда порол меня ремнем и я кричала и извивалась под ним, и этот факт заставляет его ненавидеть самого себя. Бояться самого себя. И еще он совсем не знает, как ему быть дальше.

– Пороть меня каждый раз, когда тебе вздумается? – спросила я, утирая красные глаза.

А он не понял, что это был сарказм. Обнял меня, притянул к себе и сказал, что мои чувства для него превыше всего, и он не хочет делать это слишком часто.

– Хотя бы кожа должна успевать зажить, ты согласна? – сказал он, и я почувствовала, как холодею от ужаса, как на моем теле выступает пот, и все ссадины разом начинают жечь от соли.

Вечером Дерек решил заказать на дом еду и спросил, хочу ли я что-то корейское.

– Нет! – крикнула я так громко, что он рассмеялся.

Позволить Митчеллу увидеть меня в таком состоянии – да я скорее руки на себя наложу.

– Не зашел кимчи что ли? – вскинул бровь Дерек. – Ладно, закажу пиццу.

До самого корпоратива я не появлялась на работе. Работала из дому, обклеив себя ранозаживляющими пластырями. На работе наврала, что подхватила грипп. И ни разу за все эти дни не открыла дверь звонящим. Ни почтальону, ни собирателям пожертвований, ни соседке, когда та пришла за своей рисоваркой, которую я одолжила у нее.

Я боялась, что за дверью окажется Митчелл. И что мне придется как-то объяснить, что случилось с моим лицом. Придется снова врать – или взять да рассказать правду. И оба варианта были хуже некуда. Если я скажу, что врезалась в кухонный шкафчик, он не поверит и оскорбится моей ложью. А если признаюсь, что мой парень выпорол меня ремнем до крови, то открою ларец Пандоры, который уже невозможно будет закрыть.

Все изменится. Весь мой мир перевернется. Ничто не будет прежним, если кто-то узнает.

На меня навалилась страшная апатия и осознание бессмысленности всего, что меня окружало.

Я вспомнила, как на первом курсе университета поехала с друзьями в Лиссабон, и как-то так получилось, что я одна из всей компании была там без пары. В одном из баров ко мне начал клеиться незнакомец, и я, чтобы унять горечь одиночества, вышла с ним на улицу и позволила ему облапать себя за углом. Его руки шарили по моему телу, залезли в белье, и он даже успел сунуть свой палец мне во влагалище. До секса не дошло, я сбежала раньше, чем мной воспользовались, но вернувшись в гостиничный номер, все равно чувствовала себя грязной и униженной. Как будто мной вымыли заплеванную мостовую. Чувство отвращения к себе не покидало меня даже после того, как мы вернулись из Португалии. Это было очень мощное и странное чувство, ни на что не похожее.

И вот теперь, когда я стояла перед зеркалом и разглядывала красно-фиолетовые полосы на своем теле, то вдруг поняла, что те обжимания за углом бара были просто ерундой. А настоящее унижение – вот оно: мое отражение в зеркале, мое израненное тело, мои отношения и вся моя жизнь.

Тот незнакомец в Португалии хотя бы остановился и позволил мне уйти, когда я попросила его. Дерек же никогда не останавливался.

И никогда не позволял мне уйти.

* * *

За несколько дней до корпоратива я обнаружила в почте рекламную рассылку из ресторана «Кей-Таун», несколько электронных брошюр с обновленным меню и купон на два бесплатных стакана бабл-чая. И внезапно меня накрыло странное чувство, похожее то ли на ностальгию, то ли на отчаяние. Я разглядывала картинки с салатами и десертами и читала названия. И тут же вспомнила, как Митчелл за ужином протянул мне кусочек курицы на своей вилке и предложил мне попробовать. Я тогда подалась вперед, придерживая волосы, чтобы не упали в его тарелку, и сняла аппетитный кусочек губами. В том, чтобы есть с его вилки, коснуться ее ртом, было что-то странно интимное.

«Ну как?» – спросил он с улыбкой, пытаясь понять, нравится мне или нет.

«Очень остро, но… Слушай, я даже не думала, что мне может понравиться такая острая еда! Язык горит, но горит так приятно, – рассмеялась я, прижимая к губам салфетку. – Хочешь попробовать мою капусту? У нее интересный вкус: она и острая, и кислая, и сладкая, и соленая одновременно».

«Да», – кивнул Митчелл, и я протянула ему горстку капусты на своей вилке, пересыпанную белым и черным кунжутом.

Его губы сомкнулись над кончиком вилки, и внезапно со мной случилось что-то странное: легкий спазм в промежности – секундный, но невыносимо приятный. Я так смутилась, что опустила глаза в тарелку.

«Я не любитель салатов, но эти просто кайф», – вынес свой вердикт Митчелл. Я посмотрела на него и почему-то покраснела.

И вот теперь у меня в почте были фотографии тех самых салатов. И курица в остром соусе. И пирожки из рисовой муки с начинкой из сладкой фасоли.

Пронзительная боль разлилась в сердце, я закрыла почту и – тут же открыла ее заново, заметив кое-что необычное. Мой взгляд метнулся к адресу отправителя, и я увидела, что это не адрес ресторана. Это был другой почтовый аккаунт, принадлежавший некому М. Макферсону.

Я резко встала со стула и тут же села обратно. Почему-то страшно нервничая, нажала на аватар отправителя и увидела там… горы Керри. Он отправил мне письмо со своего личного ящика. Теперь я знаю, куда писать, если захочу связаться с ним.

Мне нужно было успокоиться, прийти в себя. Я спустилась на кухню и заварила себе большую чашку чая с мятой и шалфеем.

– Снова болит живот? – поинтересовался Дерек, следя за мной краем глаза.

После того, как он выпорол меня, у него до сих пор продолжалась фаза «заботливый парень». Он ловил каждое мое движение, понимал каждый жест, даже вспомнил, что я часто пью травяной чай, когда чувствую боль.

– Все в порядке, – ответила я. – Просто захотелось чего-то без кофеина.

– Как там твоя желчнокаменная болезнь? Прошла? – спросил он.

С моей желчнокаменной болезнью была связана одна из самых сильных наших ссор.

Я долго принимала контрацептивы в виде таблеток. Начала сразу же, как только стала спать с Дереком. А через несколько месяцев у меня начались страшные, резкие боли в правом подреберье. Гастроэнтеролог сообщил мне, что у меня появились камни в желчном и это побочный эффект от приема контрацептивов. Он отправил меня к гинекологу, а тот запретил контрацептивы с эстрогеном. Категорически. Предложил перейти на другой тип гормонов – прогестерон.

Побочные эффекты прогестерона были еще хуже: меня стали мучать отеки – утром мои ступни просто не влезали в туфли, а лицо выглядело так, словно я пристрастилась к алкоголю. У меня полностью расстроился менструальный цикл: месячные приходили хаотично, беспорядочно и могли продолжаться две-три недели. Каждое утро начиналось с приклеивания прокладки: на всякий случай. Полностью пропало желание, чаще хотелось повеситься, чем заняться сексом (но тут сложно было сказать, что было причиной: контрацептивы или Дерек). И еще что-то страшное стало твориться с моим настроением. Оно менялось от веселья до тоски, причем быстро, часто и без видимых причин.

– Эмоциональная лабильность, – заключил врач, когда я пришла к нему снова. – Боюсь, никакие гормональные средства вам не подходят. Как насчет презервативов? А также могу предложить вам внутриматочную спираль.

Он рассказал о возможных побочных эффектах спирали, и я тут же отмела ее. Спираль часто вызывала обильные, болезненные месячные и ассоциировалась с высоким риском внематочной беременности.

– Может все-таки презервативы? – снова спросила врач.

Дерек ненавидел их. И я прекрасно знала почему. Тот стиль, характер сексуальной жизни, которую он предпочитал, никак не вязался с презервативами. Они требовали времени, паузы, нескольких секунд, чтобы надеть их – а этого у Дерека не было, когда он накидывался на меня, поддавшись мгновенной смене настроения. Все, чего ему хотелось, – абсолютная свобода действий и отсутствие любых преград. Он не желал отвлекаться. Он не хотел идти в спальню за презервативом, когда у него вдруг возникала потребность «наказать» меня прямо посреди гостиной.

Я попросила врача написать официальное заключение, что таблетки мне не подходят и он рекомендует презервативы или спираль, – и с этой бумагой пошла к Дереку. Набралась смелости и еще раз предложила ему подумать над презервативами.

Дерек пробежал по заключению глазами, смял его в комок и швырнул в мусор.

– Я же уже сто раз говорил тебе, что не хочу никаких резинок. Сто раз объяснял, а в сто первый не буду. Просто нет терпения.

– Я знаю, что говорил, но у нас нет иного выхода. Мое тело не переносит контрацептивы. Можно было бы поставить спираль, но…

– Да, что насчет спирали?

– У нее тоже есть свои побочные эффекты, и к тому же это инородное тело в организме, которое может повести себя как угодно. Может проткнуть стенку матки, если что-то пойдет не так. Может вызвать внематочную беременность…

– Стоп, но ты же даже не пробовала!

– И не хочу пробовать! Я ознакомилась с побочными эффектами и приняла решение. Это мое тело и я вольна решать…

– Вольна вынуждать меня натягивать резинку каждый раз – ты это хотела сказать?

– Я не знаю, что еще могу сделать. Врач ясно написал, что…

– Да на хер этого врача! Они просто обожают перестраховываться! Напишут что угодно, лишь бы никакой ответственности не брать! Я каждый день веду дела в суде и знаю, как работают эти проныры!

– В моем случае я испытала все побочные эффекты таблеток на своей шкуре. Причем тут врачи?

– Что ж, теперь поставь спираль.

– Дерек, этот предмет введут в мою матку, и он будет там всегда, семь дней в неделю, триста шестьдесят пять дней в год! Влияя на меня бог знает как! При этом для тебя надеть презерватив на несколько минут – это проблема?

– Да, это проблема! И я не позволю этой проблеме похерить нашу сексуальную жизнь. И точка. Ищи любое другое средство, но я категорически против резинки.

– Может рожать тебе по ребенку каждый год? – вскинула бровь я.

Дерек расхохотался и закатил глаза.

– Боюсь, ребенок будет покрупнее и покрикливее спирали!

Мне так и не удалось убедить его перейти на презервативы, и я таки поставила внутриматочную спираль. Это решение аукнулось мне мгновенно: периодически у меня открывалось такое сильное кровотечение и начинались такие сильные спазмы, что в день уходила пачка прокладок и горсть обезболивающего. Такого со мной раньше не было, так что причиной точно была спираль.

Я не могла взять в толк, почему именно я должна расплачиваться за то, что было нашим общим с Дереком делом. Почему именно мое тело должно быть экспериментальной базой для гормонов, спиралей и прочего. Почему это именно я должна служить потребностям моего мужчины и жертвовать собой в то время, как он мог бы просто разорвать пакетик и на пять минут надеть презерватив.

Что ж, видимо его ощущения были богом, храмом и сакральной святыней, а я и мое тело – всего лишь средством служения, алтарем и жертвенным барашком, который своей кровью должен заплатить за радость великолепного божества.

Но больше этого меня задевало то, что Дерек так и не оценил мою жертву и не понял, на что я пошла, лишь бы продолжать делать его жизнь удобной. Лишь бы он и дальше мог кончать в меня без последствий.

Дни менструаций стали вырванными из жизни днями, когда я не могла ни работать, ни отдыхать, но я не получила за это ни слова благодарности.

Теперь Дерек стоял на кухне рядом и невинно интересовался моим самочувствием и моей желчнокаменной болезнью. А я даже ответить ничего не могла: ком стоял в горле.

Я вернулась в комнату и снова открыла почтовый аккаунт. Снова кликнула на картинку отправителя и пару минут разглядывала горы Керри, упиваясь странной нежностью. Кнопка «Ответить» так и манила, и я поддалась этому порыву: «Привет, Митчелл. Спасибо за купончики на бабл-чай. Я немного приболела. А ты как?»

* * *

Мы начали переписываться.

Никакого криминала. Он никогда не писал ночью, не флиртовал и не делал двусмысленных намеков. Чаще мы просто говорили о чем-то нейтральном: о работе, погоде, политике, коронавирусе, строили догадки, вернется ли общество к тому, что было раньше, или мы обречены носить маски до смертного одра.

Разговаривая с ним, я чувствовала себя… спокойно. Умиротворенно. Как будто находилась в тихой гавани. Ловила себя на том, что улыбаюсь. Тревожность и взвинченность, которые появлялись после общения с Дереком, исчезали, стоило мне открыть переписку с Митчеллом.

Я отправила ему пригласительный билет на корпоратив. До праздника оставалось два дня. Следы от ремня почти сошли. Я купила платье, черное сатиновое на тонких бретельках, и оно село идеально.

Дерек не любил мои корпоративы, был на них пару раз и после всегда обрушивал на меня шквал токсичной критики. То еда была недостаточно хороша, то музыка слишком старомодна, то мои коллеги слишком навязчивы.

В нашем коллективе было гораздо больше женщин, чем мужчин, и Дереку всегда доставалась куча внимания. Его знали все мои коллеги и считали трофеем: мужественен, привлекателен, адвокат, денег куры не клюют, живет в доме на триста квадратных метров, ездит на новом «мустанге», шутит и улыбается так, что хочется вцепиться в его рукав и молча пойти с ним туда, куда он поведет.

Все мои коллеги сошлись во мнении, что мне повезло. Только одна из них, Девлин, сказала за моей спиной, что я слишком невзрачна для такого мужчины, как Дерек.

Девлин составляла для нашего журнала тесты, гороскопы, ребусы и прочие развлечения. Я не верила в гороскопы, но бесконечно уважала ее труд. Чтобы составить действительно хороший развлекательный контент, нужен был талант, фантазия и энергия. Сначала мы с Девлин вместе ходили на перекуры и вместе обедали. Но общих тем для разговора у нас оказалось немного, и постепенно мы потеряли друг к другу интерес. А после ее ремарки о моей невзрачности и вовсе перестали общаться.

– И на хер ее, – заключила Магда, когда узнала обо всей этой истории. – Забудь. Она просто не поняла, почему у тебя Дерек, а у нее никого, и решила отыграться. Кстати, кто ты по гороскопу?

– А что? – рассмеялась я. – Кажется, Рыбы. Но не уверена на сто процентов.

– А то, что Рыбам Девлин в следующем месяце предрекает болезнь, неожиданные трудности, вереницу непреодолимых тягот и низвержение с облака потайных желаний и сокровенных мечт. И я подумала, что ты у нас точно Рыбы.

– Потайных желаний и сокровенных мечт, – повторила я, закатывая глаза. – Ну и обороты.

Магда рассмеялась и залпом допила кофе.

– Не говори.

– Ну а хорошее там что-то было?

– Естественно, нет. Все хорошее для Рыб уже закончилось, осталось только плохое.

Загрузка...