Цвет страсти - алый

Глава 9

Майкл вошел в анфиладу хозяйских комнат, каблуком закрыв за собой дверь, затем приблизился к кровати и бросил Эмили на шикарный широкий матрас. Она издала возглас изумления и попыталась вскочить, но граф лег и прикрыл ее своим телом, так что она не могла ускользнуть.

Он был так возбужден, что это даже испугало его. Уинчестер получал удовольствие от домогательств дурного тона, безрассудно совершал разного рода обольщения, но не мог припомнить такую неодолимую волну страсти.

Никогда он не желал женщину так, как желал Эмили Барнетт, что, учитывая его положение работодателя, было отвратительно. Как он осмеливается развлекаться с гувернанткой своих подопечных? Это было глубоко неверно, беспринципно, и все же он не мог противостоять своей страсти.

– Это не моя комната, – заметила девушка.

– Верно, – ответил Уинчестер.

– О чем выдумаете?

– Не имею ни малейшего представления.

– Вы хоть задумались над тем, какой поднимется шум, если нас обнаружат вдвоем?

– Да, конечно.

– Слуги распнут меня, – предположила Эмили.

– Вполне вероятно.

– Мистер Фитч охотно выступит в роли палача.

– Скорее всего.

– Я никогда больше не смогу появился на публике, – пожаловалась девушка.

– Наверняка.

– Поползут слухи. Я потеряю свое место.

– Я не заходил так далеко.

– Но это будет неизбежно. Вы хоть немного задумывались над тем, что может случиться?

– Признаться, нет.

Он ни о ком и ни о чем не думал. Ни о слугах. Ни о своих соседях. Ни о возможности скандала. Единственным относящимся к делу моментом было то, что он молниеносно скинул с себя одежду. Он не загадывал, что может произойти дальше.

С последнего случая, когда он заигрывал с Эмили ничего не произошло. Она оставалась невинной девой, а он – ее хозяином. Он не собирался жениться на ней, так что их игра была неуместной, но граф намеревался продвигаться вперед.

По каким-то необъяснимым причинам она возбуждала его сверх всякой меры, и он всячески старался избегать ее. В своем стремлении вести себя должным образом Майкл постоянно покидал дом, изобретая мнимые дела, фиктивные встречи и напивался до чертиков в своем клубе. Но ничего не помогало.

Он был одержим ею. Она была словно опасное зелье, и он не мог представить, как избавиться от своего пристрастия.

– Если я не увижу вас обнаженной через минуту, не знаю, что я тогда сделаю, – признался Уинчестер.

– Обнаженной?!

– Да.

– А что потом?

– Я покажу вам то, что вы до смерти хотите узнать.

Эмили была не прочь прочитать ему еще одну лекцию, но он не смог бы это вынести. Он понимал всю предосудительность своего поведения, но не мог остановиться.

Он поцеловал девушку, проникнув языком в ее рот и запустив пальцы в волосы. Если бы раньше его спросили, кою он предпочитает, он бы поклялся, что любит блондинок, но после встречи с Эмили его вкусы изменились. Он никогда не видел таких волос, как у нее, и граф восхищался их блеском, мягкостью и контрастом с белой подушкой, по которой они были рассыпаны.

Его пальцы занялись платьем Эмили. Это было каждодневное платье, отделанное кружевом и с простыми пуговицами, которые он легко и быстро расстегнул. Все это время она не сопротивлялась, чему граф был искренне рад. Обсуждать что-то или дискутировать с ней было выше его сил.

Он стянул с Эмили платье, затем корсет и нижнюю юбку – все, что стояло между ним и раем. Продлевая возбуждение, он медленно спустил бретельки сорочки с ее плеч.

Наконец – наконец! – ее грудь обнажилась, и он проделал губами дорожку к ее грудной клетке, посасывая бутон соска, и девушка немедленно откликнулась. Она изогнулась, предлагая себя всю, и он наслаждался, передвигаясь от одного соска к другому, лаская мягкие бугорки груди.

Ее страсть быстро возрастала, и он не мог не дивиться ее горячей натуре. Она была изумительно эротическим созданием, и ему страшно повезло, что он наткнулся на нее. Графу не терпелось перевести их отношения на следующую ступень, но когда он взглянул ей в лицо, то был поражен тем, что у нее в глазах стояли слезы.

У него упало сердце. Он что, ошибся? Она сопротивлялась, а он был слишком очарован и поглощен собой, чтобы понять это?

– В чем дело? – Было невыносимо думать, что она чувствовала себя несчастной или что он причинил ей боль. По щеке Эмили скатилась очаровательная слезинка, и он стер ее губами.

– Не могу поверить, что делаю это с вами, – несчастным голосом произнесла девушка..

– Но я думал… думал… – А что он думал? Она жила и работала в его доме, что не оставляло ей другого пути кроме как подчиняться его приказам.

Какой он тупой осел! Конечно, ей не захочется портить свою репутацию. Тем более с кем-то вроде него Он был дурак, предположив иное.

– Извините, – пробормотал он.

– За что? – спросила девушка. – Это я не умею вести себя должным образом.

– Я предполагал, что вам это нравится. Мы остановимся на этом.

Он попытался прикрыть ей грудь, но она не позволила.

– Думаете, я хочу, чтобы вы остановились? – Он смутился.

– Правда?

– Если вы остановитесь, я убью вас.

– Вы хотите продолжить?

– Да.

Женщины! Он никогда не понимал их!

– Тогда почему вы плачете?

– Потому что я такая слабая!

– Вы не слабая. – Он улыбнулся. – Может быть легко соблазняемая, но определенно не слабая.

– Замолчите. – Она ударила его по плечу и вздохнула: – Я всегда мечтала о совершенно другой жизни для…

– О чем вы мечтали?

– Я хотела, как и всякая другая женщина, иметь собственный дом, мужа, много детей.

– И сейчас вы думаете, что это не случится?

– Конечно. – Она изучала графа, и в комнате воцарилась тишина. – Ведь вы никогда не женитесь на мне? – Должно быть, у него на лице появилось выражение ужаса, потому что Эмили заторопилась: – Не пугайтесь. У меня нет сердитого отца или брата, прячущихся за шторами. Мне просто надо услышать ваш ответ.

– Почему?

– Мне должно быть абсолютно ясно, что, если мы продолжим, вы никогда не сделаете мне предложение.

Его изумило, что у нее хватило храбрости говорить об этом. Она была из тех, кто отдается с мыслью о замужестве, он же стремился избежать брачных уз до последнего возможного момента. Затем он подцепит кого-то из своего общества – скучную, простенькую, ничем не примечательную.

Его невеста скорее всего влюбится в его титул и состояние, а не в него самого. Она будет понимать законы его мира, никогда не потребует, чтобы он был настоящим мужем, будет ожидать небрежного к себе отношения и получать его.

Эмили заслуживала супруга, которому могла бы доверять и кого будет любить. Он был до такой степени не похож на человека, которого она должна иметь в качестве мужа, что Уинчестер не мог представить, насколько не оправдал ее надежд и ожиданий, избрав такой идиотский путь к ее сердцу.

– Нет, я никогда не женюсь на вас, – откровенно заявил граф. – Неужели вы рассчитывали на это?

Эмили покачала головой:

– Не знаю, что вы планируете для нас, но уверена, что это будет значить для меня гораздо больше, чем для вас.

Ему было неприятно, что она столь низкого мнения о его характере, но девушка была права, и он не собирался лгать ей. Для него секс был просто сексом. Много лет назад он решил, что его волокитство и разврат будут всего лишь приятным физическим актом. И все же Уинчестер спросил:

– Почему вы так решили?

– Я не столь глупа. Для вас это пустейший проступок, а для меня это нечто новое и волнующее – возможно, то, что произойдет лишь раз в жизни. Но я ничего не значу для вас и никогда не буду кем-то особенным в ваших глазах.

У него на языке вертелись слова, чтобы возразить ей, сказать, какая она удивительная, уникальная. Но он не привык распространяться по поводу своих чувств и не мог решить, выйдет ли из этого что-нибудь хорошее. Если он признается, что восхищен ее исключительными качествами, она откликнется да его слова и придаст им большее значение, чем следовало бы.

– Почему мы должны все время разговаривать об этом? – спросил граф.

– Потому что у меня есть глупая привычка придавать событиям больше значения, чем они того заслуживают, и мне необходима изрядная доза реальности, прежде чем мы начнем.

К своему изумлению, он почувствовал себя ужасно, таким подавленным, что не мог сказать того, что она так стремилась услышать. С другой особой он мог бы позволить своей ненадежной, обманной мужской сути сочинить столько небылиц, сколько требовалось, чтобы заставить ее уступить, но девушка была слишком дорога ему, чтобы вводить ее в заблуждение.

– Я никогда не женюсь на вас, Эмили.

Она, не отрываясь, смотрела на него, и его захлестнула мысль, что Эмили ожидала от него иного ответа. Очевидно, она лелеяла возвышенное представление о его целостности и чистоте, которые вовсе не соответствовали сложившейся ситуации. Неужели она не слышала всех сплетен о нем?

Он вовсе не нуждался в ее восхищении, иначе он без конца будет раздумывать над своим поведением по отношению к ней.

Ему просто хотелось развлечься, и он не мог допустить, чтобы девушка вообразила, будто их взаимоотношения были чем-то большим.

– Благодарю вас за откровенность, – сказала она. – Я высоко ценю это. – Не произнеся больше ни слова, Эмили начала медленно и спокойно стаскивать с себя сорочку.

Граф и сам толком не знал, какой ожидал от нее реакции. Гнева? Обвинений? Истерических всхлипываний? Как всегда он неправильно судил о ней, и то, что она так смиренно приняла его решительный отказ жениться на ней, усилило его раздражение.

Чего она хотела от него? Что он должен был сказать? Как она может продолжать их отношения, словно в блаженном неведении? Им следует притворяться, что неприятного разговора не было?

Ему было необходимо объясниться, но, очевидно, она не нуждалась в пояснениях. Как это было по-женски! Он был готов долго и во всех деталях обсуждать свое заявление, вдалбливать ей в голову, как жокей, подстегивающий проигрывающую лошадь, но она вела себя так, словно неприятная тема не была затронута.

Он оскорбил ее, лишил уважения, которое мог бы принести брак, свел ее до уровня шлюх, с которыми общался. Как она может оставаться такой безразличной?

Он поцеловал ее руку.

– Извините, – повторил он.

– Не надо извинений. Я просила сказать мне правду, что вы и сделали.

– Но я не должен был быть таким грубым.

– Вы и не были. – Она пожала плечами, как бы освобождая его от угрызений совести. – Я не ребенок и способна принимать собственные решения. Но, так как я оказалась на трудном перекрестке, я хочу знать состояние дороги, на которую собираюсь ступить.

Уинчестер почувствовал себя еще хуже. Она говорила так, словно он превращал ее в проститутку. Что же дальше? Она будет бродить ночью по улицам, приставая к мужчинам?

Он чувствовал себя так, словно Эмили вылила ведро холодной воды ему на голову, его желание улетучилось, хотя она кончила снимать с себя одежду. Не думала же она, что они смогут продолжить? Во всяком случае, сейчас, когда он так резко отказал ей!

Графу пришло в голову, что он никогда полностью не осознавал преимущества покупать плотские утехи. Когда он платил своим любовницам, от него не требовалось, чтобы он читал их мысли. Он мог выделывать любые курбеты без всяких угрызений совести.

Его тянуло к женщинам. У него не было друзей женского пола, обожаемой невесты, любящих тетушек или младших сестер. И лишь его отношения с Эмили можно было назвать чем-то вроде связи, и было очевидно, что тридцать лет его жизни не наделили его глубоким пониманием женских желаний или потребностей. У него не было ключа к ней.

Уинчестер скатился с девушки, передвинулся к краю постели и начал застегивать рубашку.

– Что вы делаете? – резко спросила она и ухватилась за ткань.

– Наилучше остановиться. Пока все хорошенько не обдумаем.

– Вы сошли с ума?

– Мы не должны продолжать.

– Почему?

– Ну…

Они оба держались за его рубашку, и момент был настолько нелепым, что Уинчестер откинулся на спину и расхохотался. Это был искренний, глубокий смех, каким он уже давно не наслаждался.

– Что здесь смешного? – требовательно поинтересовалась Эмили.

– Единственный раз за всю свою злосчастную жизнь я пытаюсь вести себя порядочно, а вы не позволяете.

– Я не хочу, чтобы вы вели себя порядочно. Я думала, мы все прояснили на этот счет.

– Мы ничего не прояснили! – Он засмеялся еще громче. – Вы хотите, чтобы я лишил вас невинности, а я всячески пытаюсь предотвратить это.

– Разве я просила вас быть моей совестью?

– Нет, и я не знаю, что на меня нашло. Должно быть, это галлюцинации, или, может быть, я сплю и это самый странный сон из всех, что мне доводилось видеть.

– Не проявляйте свое благородство передо мной. Я в плачевном состоянии, и вы можете довести меня до того, что я нанесу себе увечье.

Граф улыбнулся и повернул их тела так, что она оказалась словно в ловушке.

– Вы слишком хороши для меня, – признался он.

– Да?

– Вы делаете меня счастливым.

– Правда?

– Самым необъяснимым образом.

– Но как и почему?

– Вы – просто вы… и я ужасно рад, что вы здесь.

– Что за дивное чувство. – Она удовлетворенно вздохнула, глядя на него с такой любовью, что ему стало неловко.

Он был не из тех, кто рассыпался в цветистых комплиментах или прибегал к нелепой лести, поэтому не мог понять, что происходит, но он определенно менялся и не имел представления, каким окажется его следующий шаг.

Будет ли он подносить букеты? Посылать коробки конфет? Писать дурные стихи? Невозможно было что-то предположить.

Целую вечность он просто существовал, и вот теперь постепенно он пробуждался, его ослабевший дух оттаивал после долгой зимы одиночества и изоляции.

Эмили жила в его доме несколько недель. Если она останется здесь на полгода, что станет с его старым «я»? Он так изменится, что никто не узнает его.

Если существовала вероятность, что его распутный, порочный характер может измениться, ему следовало хорошенько покутить, прежде чем превратиться в пустую оболочку человека, каким он был.

Граф сел, стащил рубашку через голову и бросил ее на пол.

– Мисс Барнетт, я весь – ваш. Изучайте меня, сколько пожелаете.

– Серьезно?

– Не оставьте камня на камне.

Девушка засмеялась и положила ладони ему на грудь.

– О-о… ваша кожа такая теплая.

Она явно нервничала, словно не зная, как продолжать, так что он взял ее за запястья и начал водить ее ладони медленными кругами. Она гладила его плечи, руки, спину, но не опускалась ниже, не ласкала его там, где он так нуждался в ее прикосновениях.

Он снял с нее сорочку, и она осталась обнаженной. Внизу между ее ногами он увидел треугольник каштановых волос. Граф пребывал в опасной форме, он развязал шнурок на своих брюках, ослабив их так, что спереди стало свободно.

– Дотроньтесь до меня, – приказал Уинчестер. – Коснитесь меня повсюду.

Он указал вниз, и она восторженно последовала его указаниям. Наткнувшись на его половой орган, она была откровенно изумлена.

– Мы устроены по-разному, – заметил он. – Помните? Чтобы мы могли соединиться.

– Вы уже говорили это, но я не понимаю.

– Я покажу вам.

Покажет? Сможет ли он лишить ее невинности? Уинчестер не думал об этом, но если он в ближайшее время не получит освобождение, можно было опасаться за его благополучие. Вряд ли было полезно оставаться таким твердым так долго.

Он обернул ее ладонь вокруг своего возбужденного естества и показал, как надо ласкать его. Эмили быстро сообразила, что надо делать, и он почувствовал себя как четырнадцатилетний мальчишка, готовый без колебаний пролиться.

– Как вы называете это? – поинтересовалась девушка.

– У него много названий. Фаллос, петушок, половой член.

– А для чего он?

Ее жесты были мучительны, и граф не знал, сколько он еще сможет выдержать.

– Для удовольствия. И для того, чтобы делать детей.

– И как же это осуществляется?

– Если нам суждено заняться любовью, я запущу своего петушка в вас.

– На самом деле?

– Да, а затем я буду двигать его вперед и назад. Это движение доставляет большое удовольствие, и создается трение, при котором белая пена исторгается из кончика. Это мое семя, и оно может зародить дитя в вашем чреве.

– Это… занятие любовью болезненно?

– Только в первый раз. Тонкая кожица прикрывает вход – это девственная плева, и когда мужчина овладевает вами в первый раз, она разрывается и кровит.

– А-а, – задумчиво проговорила Эмили, – это проясняет истории, которые я слышала. Вы… мы… – Она покраснела, так как у нее не было словаря для обсуждения этих сладострастных действий.

– Проникну ли я в вас?

– Да.

– Не сегодня.

– Когда же?

– Возможно, никогда.

– А почему нет?

– Потому что может появиться бэби.

До нее дошло значение того, что они готовы были совершить.

– Поэтому мы должны быть очень осторожны.

– Да. И если я лишу вас невинности, вы можете никогда не выйти замуж.

– Почему?

Как много вопросов! Ему и в голову не приходило, что требуется столько усилий, чтобы уложить в постель девственницу.

– Потому что ваш муж поймет, что до него вы были с другим мужчиной. Что вы не целомудренная невеста.

– Не думаю, что следует беспокоиться по поводу того, что такая ситуация возникнет.

– Вы не можете предсказать будущее.

– Поверьте мне, – заверила девушка графа, – это никогда не будет проблемой.

Что она имела в виду? Что не намерена выходить замуж? Или же это было более личное замечание? Откажется ли она после него от всех остальных? Глупо с его стороны думать, что он так много значит для нее, но подобное яркое чувство пугало.

Он не мог прийти к заключению по поводу ее соображений, да и не пытался. Было лишь одно, что он хотел от нее, и это – волшебный секс.

– Но если мы не собираемся заняться любовью, – отважилась спросить девушка, – что мы будем делать?

– Я могу испытать то же удовольствие, что и вы, – объяснил граф. – Я научу вас, как доставить его мне вашими руками и ртом.

– Ртом? Вы положите его мне в рот?

– Да, но не будет зачат никакой ребенок.

Он и представить не мог, что будет гак подло использовать ее, учить ее приемам шлюх, но мысль о том, что его копье окажется между этими роскошными рубиновыми губками, чуть было не заставила его кончить. В течение всего их разговора Эмили не прекращала своих ритмичных поглаживаний, и он был разожжен выше разумного, пытаясь в то же время сохранять самоконтроль.

– Можно я посмотрю на вас? – Не дожидаясь позволения, она скользнула вниз и нагнулась над его мужским органом, скрытым под брюками.

– Полагаю, да. – Если он скинет брюки, может случиться беда.

Должно быть, девушка почувствовала нетерпение в его голосе, потому что она остановилась.

– Вам больно?

– Я так хочу вас, что это причиняет боль.

– Физическую?

– Да.

– Я могу облегчить ее?

– Очень легко.

– Тогда я так и сделаю.

Она потянула его брюки вниз, рывком открыв его чресла. Граф смотрел в потолок, не обращая на нее никакого внимания, притворяясь, что Эмили не была так близко.

Девушка изучала его, проверяя каждую деталь, как ученый мог обследовать новое изобретение. Она проложила пальчиками дорожку по всему его копью, проделывая этот путь вновь и вновь, касаясь набухших вен, бархатной кожи и гладкого конца.

– Он такой большой, – наконец пробормотала она. – Он не мешает вам, когда вы ходите?

– Он увеличивается, только когда я возбужден.

– Тогда вы, должно быть, здорово возбудились.

– Ода!

Без всякого предупреждения она нагнулась и взяла его в рот, скользя языком по верхушке, словно проделывала это тысячу раз. Она была такой влажной, так плотно обхватывала его, и это действие было столь неожиданным, что он готов был пролиться. Он отодвинулся, потом крепко сжал ее и лег на нее.

– Что случилось? – Она была, как безумная.

– Я должен кончить. – Он прижал ее к груди. – Немедленно.

– Что мне делать?

– Просто обнимите меня покрепче.

Эмили сжала его в объятиях, его фаллос уткнулся ей в живот. Он толкнулся пару раз и взорвался. Обычно граф мог продолжать акт бесконечно долго, но она привела его к яркому концу. Он не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь его так провоцировали.

Как ей это удалось? Как она сумела так его зажечь? Он взмыл к небесам, его оргазм продолжался и продолжался. Казалось, его бедное сердце не выдержит этого. Наконец он достиг вершины и обрушился, падая и падая вниз, пока не приземлился в ее объятия. Он зарылся лицом в подушку, придавив Эмили своим весом, боясь заглянуть в ее глаза и страшась узнать ее мнение о только что свершившемся.

Он должен быть отвратителен ей. Разве она могла получить удовольствие от того, что он сделал?

Скользнув к умывальнику, он намочил кусочек ткани, взял полотенце и вернулся к Эмили. Он стер свидетельство своего греха, стараясь не встречаться с ней взглядом.

Но когда Майкл кончил, он должен был поднять глаза, и его изумило, что она улыбается. Эмили потянулась и изогнулась, что вызвало в нем горячее желание прыгнуть на нее, словно жадный, ненасытный зверь, каковым он и слыл.

– Я люблю твое тело, – заявила она. – Я и не предполагала, что мужское тело может быть… таким… таким… вдохновляющим.

– Так ты называешь это вдохновением?

– Я правда была тронута. – Она поглядела на его вялый член, самодовольно заметив: – Он больше не твердый.

– Эрекция проходит после того, как получил наслаждение.

Она продолжала ласкать его.

– Это свидетельство того, что ты наслаждался?

– Да, моя разбойница.

– Так я все делала правильно?

– Больше чем правильно. Я чуть было не расстался с жизнью.

– Когда мы можем попробовать снова?

Эмили ласкала графа медленными, возбуждающими движениями, которым он научил ее, и его непослушный орган вернулся к жизни, пульсируя с вновь разгоревшейся энергией.

Как он мог так быстро возбудиться? Что с ним происходит? Ему ведь тридцать лет. Он собирается погубить себя неуемной страстью? Что за путь покинуть эту грешную землю!

Она была словно инфекционная болезнь, от которой не было никаких лекарств. Он сходил с ума по Эмили, ему не терпелось начать все сначала, и он не мог отказать себе и ей в этом.

– А что, если прямо сейчас?

– Я боялась, ты никогда не предложишь этого. – Она открыла объятия, и он нырнул в них, горя желанием продолжить их увлекательное путешествие.