Цвет вечности

3.Легенды полесья

Меня разбудил тонкий, жалобный писк Кинельгана – я открыла глаза и увидела свою комнату, окутанную мягким утренним светом. Из широкого окна напротив двери струились первые солнечные лучи, чуть приглушаемые невесомой белоснежной занавеской, падающие на подушки и светлую накидку подвесного кресла и на бежево-розовую штукатурку стен.

Поднимаюсь на локти и вижу Кинли: подталкивая носом, он неустанно шаркает по полу, устланному рисунками, обложкой моего альбома, несколько минут назад сброшенным со стола, пытаясь меня разбудить.

Я выставляю угрожающе палец вперед и Кинли замирает. Он смотрит на меня одновременно озорными и виноватыми глазами. На миг мне начинает казаться, что если бы мы оставили его крошечным белым яйцом в лесу – моя жизнь была бы проще. Но вдруг он взмахивает крыльями и приземляется ко мне на живот. Сворачивается, как кошка, клубком и зарывает нос в собственные крылья. Он теплый, нежный и просто хочет внимания. И я быстро забываю обо всех его недостатках.

Погладив его, бережно перекладываю на подушку, встаю с кровати и начинаю собирать рисунки. Захлопнув альбом, прячу его в верхний ящик стола. Затем миную дверь в обособленную ванную и выхожу на просторную террасу, объединенную для нескольких соседних комнат, опираюсь на перила и смотрю вдаль – по лазурной озерной глади воды стелется бархатная пелена тумана. Моего правого плеча вдруг касаются когти – Кинли выпорхнул из комнаты и удобно расположился на мне, словно притворяясь попугаем. Переведя взгляд вниз, вижу на пристани на шезлонге Клима, неторопливо и с удовольствием потягивающего утреннюю чашку кофе и Соню, замершую в купальнике, на блестящей лестнице, не решающуюся опуститься в воду. Заметив меня, она машет.

– Все уехали, – кричит она.

Часы показывали девять утра – я спускаюсь вниз и включаю кофеварку. Бездумно листаю ленту соцсетей и проверяю мессенджеры – родители пока ничего не писали. Когда кухня заполняется бодрящим кофейным ароматом – делаю глоток латте без сахара и выхожу через задний ход на пристань. Лазари сообщают мне, что Андрей и Илья уехали к нему домой в Сады, захватив с собой Веронику и переправив её в Новую Жизнь. Все трое обещали вернуться после обеда, ближе к вечеру. Я киваю и спрашиваю, нужно ли что-то ребятам. Лазари пожимают плечами и отрицательно качают головами: в Драконьем Камне, в этом месте, они ощущают себя ровно как в собственном доме – я вижу этому справедливое подтверждение в виде свежеприготовленных тонких блинчиков с творогом на блюде, стоящем на шезлонге Клима. С замершим на плече Кинли, ожидающим угощения, я беру два блинчика – для него и для себя, и с полными блинов и кофе руками иду к вольерам. Обойдя дом, издалека вижу силуэт Богдана, по обыкновению приехавшего в выходной день рано утром, вместо своей матери Ларисы, кормящего драконов.

Я подхожу ближе, дожовывая блин, касаюсь пальцами первого ограждения, выстроенного из широких дубовых досок, и здороваюсь с Богданом. Парень двадцати лет, высокий, чуть сутулый, с сережкой-кольцом в носу, растрепанными соломенными волосами и растянутой рабочей майке с парой пропаленных дырок от драконьего огня приветливо широко улыбается мне. Он замер внутри вольера Армистис и осторожно гладит его по холке, стараясь не делать резких движений.

Армистис – серый листокрылый дракон, мальчик, ростом не больше тощего лабрадора. Он начал прилетать на нашу ферму примерно месяц назад, и, как сказал папа, забрел к нам издалека, что бывает довольно редко, ведь у драконов плохо развиты механизмы миграции – такого перламутрового тёмно-серого окраса по обыкновению не водится в наших лесах. Всю прошлую неделю он даже беспрерывно жил в Драконьем Камне, не улетая обратно в чащу. Но на этой – всё-таки покидал нас уже два раза. Сейчас Богдан изо всех сил старается его не спугнуть настойчивостью. А также – не разозлить своей услужливостью. Лесной, ещё не прирученный дракон, с легкостью оставит на вашей одежде пару дырок, если вывести его из равновесия. Поэтому с ними нельзя быть ни безразличными, ни назойливыми. Но, в основном, ещё не прирученные лесные драконы пугливы. Он редко позволит себе оказаться замеченным человеком среди чащи.

Не мешая им, я покидаю Армистис и иду дальше, к Меланж – девочке рапсово-желтого цвета. Дракону той же породы, одной из двух, которым удалось выжить и сохранить свои популяции. И единственной, которую можно приручить. Classic Europae ales iris ignis-spirans draco – или Классический Европейский крылатый радужный огнедышащий дракон, но у нас и во всем мире их просто называют Белорусским лесным драконом, потому что практически единственный ореол их распространения остался здесь. Они бывают обыкновенными, как Армистис и Меланж, или карликовыми, как Кинли. Приставка «радужный» означает многообразие окрасов, которые передаются по наследству от родителей потомству.

Вторая порода выживших – это фоки. Orientalium ales Lacus Draco-fok7. Фоки – речные или озёрные драконы, больше похожи на тюленей и живут на воде, сторонясь человеческого общества, и расселяются небольшими обособленными семьями на водоёмах. Питаются преимущественно рыбой и не извергают пламени. Истории известны и другие виды этих существ, которые, кстати, не все были дружелюбны.

Виверны и накеры, например, обитали на Земле в Мезозойскую эру – их останки ученые находили вместе со скелетами динозавров. Виверны имели репутацию хищных огнедышащих птиц – с разветвлёнными крыльями, покрытыми чешуей и когтями. Накеры больше походили на гигантских червей, обтянутых змеиной чешуей, извергающих испепеляющее вулканическое пламя.

Ледяные драконы появились чуть позже и имели уже меньшие размеры – в Кайнозойскую эру – наряду с земляными, классическими и речными. Одновременно с человеком. Они извергали голубой огонь – синее, не обжигающее пламя. Были миролюбивыми и являлись источником пропитания для людей и особо ценной кожи: прочной, но мягкой, что при отсутствии должных защитных огненных механизмов, значительно сократило их популяцию и привело к вымиранию. В свою очередь классические и земляные драконы представляли определенную угрозу – вели себя достаточно агрессивно, собираясь стаями, сжигая и уничтожая целые поселения.

Крылья земляного не позволяли ему летать, что сделало их более уязвимыми перед людьми, что привело их к гибели как вида. Классический крылатый дракон также был объектом охоты, но также и достойным противником, однако был уничтожен во всём мире после изобретения порохового оружия. Исключением стали лишь территории, на которых расположено современное Полесье. Издревна, на этих землях, в этих лесах, научились ладить с драконами: люди умели дружить с ними и приручать их. Открыв склонности драконов к тушению пожаров, их начали использовать в хозяйстве, сперва, пряча их от остального мира, а затем – отстаивая этих существ и их право на жизнь перед всеми.

Фоки же не были опасны для людей, которые, в общем-то, в древности и не считались драконами – современные ученые отнесли этот вид к семейству Dracones по морфологическим особенностям и признакам. Ореол их распространения простирается на равнинах восточной Европы и Азии. Мифологии различных народов содержат в себе предания и о других видах драконов. Иногда даже разумных, обладающих магией и различными способностями. В наших окрестностях, например, существуют поверья о цмоках и хутах. Но эти сведения не имеют научного подкрепления.

Поднимая небольшую металлическую тарелку со свежей порезанной на куски крольчатиной, приправленной столовым хреном, укропом, солью и перцем, я прохожу мимо Розамары – девочки цвета марсалы и Варсонга – пыльно-голубого мальчика. Миную Стардасту, активно уплетающую завтрак, поданный чуть ранее Богданом – аметистовую девочку, затем недавно поселившуюся у нас платиновую Дэстини. Рядом с ней расположен вольер живущего уже почти три года Дэсмонта – полуночно-синего дракона с черными крыльями. Он всё еще ждет свое мясо. Оставляя исполнение его желания на Богдана, иду дальше, и, наконец, настигаю Мидори – карликовую девочку травяного оттенка с мягким и нежным характером, которая вот-вот уедет жить в другое, далекое отсюда место. Мне становится грустно, когда я ее вижу.

Она пищит, встречая меня. Я не знаю, чему на самом деле она радуется – мне или еде. Подлетая и аккуратно схватившись пастью за борт тарелки, вынимая её из моих рук, Мидори ставит свою миску на землю и поджаривает еду – мясо мгновенно покрывается хрустящей горелой корочкой, и когда Мидори впивается в него зубами, из него вытекает горячий сок.

Драконы питаются в основном человеческой пищей – они с удовольствием съедят горячий борщ из свежего бурака, сваренный на кости, запеченную на огне картошку и даже жирные драники или любое мясо, которые они, кстати, очень любят поджаривать сами. Они обожают острое в маринадах и приправах – хрен, аджику, перец, горчицу, перьевой и репчатый лук, чеснок и карри. Откажутся от ледяного холодца и селёдки – рыба больше по вкусу фокам, зато накинуться на налистники8 и клубничное варенье. Но самое любимое блюдо у драконов – это яичница. Именно благодаря глазунье когда-то началась дружба дракона и человека на белорусских землях.

Быстро сметая питательный завтрак с тарелки, Мидори отрыгивает огонь, проглатывает его, затягивая в себя и вылетает из вольера – приходит потереться о мои ноги в знак благодарности.

Совсем скоро её больше не будет с нами, на нашей ферме, и я, правда, буду очень по ней скучать. Она жила с нами три года. Мне было пятнадцать, когда она появились здесь. Я долго глажу ее, но когда слышу звонок, доносящийся от ворот – нехотя оставляю её и иду встречать Алёну – сегодня она будет готовить ужин для наших покупателей, которые, вот-вот, приедут после полудня.

Моя семья занимается этим достаточно давно.

Бизнес разводчиков появился на Беларуси как результат государственной программы по спасению и сохранению популяции драконов, когда из-за сокращения численности полевых мышей, уток и диких птиц в лесничествах, уже существующий мор драконов начал принимать массовый характер.

Проблема голода драконов всегда стояла на Полесье острым ребром – подкармливающие и приручающие драконов добродушные белорусы невольно создавали благоприятные условия для их размножения и более плотного расселения в наших лесах. В дальнейшем, из-за отсутствия возможности домашних хозяйств сельской местности принять и прокормить двух, а то и трёх драконов, численность которых всё увеличивалась, которые забредали в сёла и приживались в домах – государство начало централизованную подкормку этих животных в лесничествах и создающихся охранных заповедниках. Но, когда эти действия уже перестали давать нужные результаты и обеспокоенные ученые забили тревогу, государство приняло меры – стало выдавать разрешения на продажу и вывоз прирученных животных с территории страны с целью поиска для них нового крова и пропитания, расселения вида за пределами Беларуси, ведь лесные драконы не склонны к самостоятельной миграции.

Вообще это довольно прибыльно дело. Мой отец – Лев Аранский – начал заниматься разведением ещё в молодости, ещё до знакомства с моей матерью. Драконами часто интересуются состоятельные покупатели из стран Западной Европы и из Штатов – уровень их дохода, их финансы, позволяют им стать счастливыми обладателями своеобразной «экзотики», которую всё ещё с трудом, но уже принимают в других странах. За ними едут издалека. Мы не слишком занижаем цены, пока обеспеченных желающих становится больше и больше – так мы имеем шанс пополнить бюджеты заповедников, что идёт драконам во благо. Но если встает вопрос о том, чтобы у дракона появился новый дом и возможность не погибнуть от голода – мы снизим плату и продадим его, спасём единственного дракона, ведь каждый из них ценен, хоть государство и недополучит деньги для помощи остальным.

Но пока что этот бизнес не так сильно распространён, как хотелось бы. Люди все еще бояться. В мире все ещё считают их опасными, не смотря на то, что всё больше государств выдает разрешение на их ввоз и содержание. Более лояльно к драконам относятся в соседних государствах, и чем чаще они бывают на отдыхе в Беларуси, тем они меньше воспринимают драконов «экзотикой».

Останавливаясь у ворот, открываю их и впускаю машину Алёны на территорию – у неё весь багажник забит свежими продуктами. Затем звонит телефон, и я недолго разговариваю с мамой, она спрашивает, проснулась ли я и как мои дела и настроение. Мы обмениваемся еще несколькими фразами: она дает мне инструкции по поводу покупателей и говорит, что вернутся они только завтра после обеда. А затем я возвращаюсь на пристань к Лазарям – переодеваюсь в купальник, плаваю с Соней, после чего мы разогреваем обед – вчерашний шашлык и делаем новый салат из овощей. А после – я готовлюсь встречать посетителей: переодеваюсь и ставлю на плиту яичницу. Как только я отключаю огонь – слышу звонок, доносящийся от ворот.

Встречаю гостей. На территорию въезжает автомобиль. Из него выходят мужчина за шестьдесят и низенькая женщина такого же возраста, с короткой пышной стрижкой, мелированными волосами. Они широко улыбаются. Мужчина высокий, одет в белую рубашку и голубые джинсы, женщина в льняное травянистое платье почти цвета шкурки Мидори.

– Макарони, помидори и привьет! – говорит женщина, кажется, самые простые для неё слова, которые она смогла запомнить на русском.

Я улыбаюсь. Они довольно забавные.

– Нello, – говорю я, сразу переходя на комфортный для нас всех язык – английский. Но мужчина мгновенно отвечает мне по-русски, довольно весьма чётко, с почти незаметным акцентом.

– Мы очень рады приехать в ваш город, в это место!

Я не удивляюсь. Ведь уже заранее знаю, что он профессор на кафедре изучения славянской культуры, в университете Венеции. Джанни Далабона и его супруга Джозефина. Мы довольно много и плотно общаемся с семьёй, в которую попадёт дракон. Мы хотим, чтобы это были действительно хорошие руки.

Я улыбаюсь и представляюсь, ведь они не знают меня и вели разговор с отцом и мамой и ни разу не видели меня по видеосвязи. Объясняю и извиняюсь, что родители были вынуждены уехать в другой город из-за не очень приятных обстоятельств, и говорю, что всем займусь я.

И мужчина отвечает мне:

– Оу, мне очень жалко. Но совсем ничего страшного!

Он представляется, хотя я уже знаю, как его зовут, говорит, что его жена плохо говорит по-русски, но многое понимает. Говорит, что ранее они путешествовали по России, много. Особенно им нравится Санкт-Петербург. И сейчас они сделали круг, изучая уже нашу страну, держа путь в Гомель через наши замки в Несвиже и Мире.

Эта семья очень приличная, у них свой дом в пригороде Венеции. Джанни – преподаватель на пенсии, всё ещё иногда дающий лекции и пишущий научные труды. Они связались с нами, когда Мидори ещё не было в Драконьем Камне. У них была мечта завести дракона и на пенсии они решили это себе позволить, чтобы уделять ему много времени. И они хотели малыша, карликового. Затем мы как раз заметили Мидори через несколько недель, и они ждали три года, пока эта девочка будет готова стать частью их семьи. За всё время родители общались с ними не раз.

Я первым делом спрашиваю, голодны ли они и приглашаю на обед, хотя знаю, что они предупреждали отца заранее, что будут с утра в городе и пообедают там. Задаю этот вопрос из вежливости.

– Мы только что пробовали пиццу с ананасами, – сказал Джанни. Ужасно! Это было ужасно вкусно! Ещё нам понравились колдуны.

Мы все смеёмся.

И тогда я прошу их пройти к вольерам, ненадолго оставляя Джанни и Джозефину наедине с драконами и Богданом. Сама возвращаюсь в дом и выношу на тарелке яичницу. Дав её в руки Джанни, зову Мидори. Травянистый дракон взлетает и садится на ограду. Затем, наклонив мордочку, смотрит на мужчину. И резко воспаряя в воздухе, мчится к тарелке, с удовольствием набрасываясь на лакомство, маша крыльями. На лицах итальянцев вспыхивает восторг. Обчистив тарелку, Мидори приземляется и позволяет Джанни надеть на себя поводок. Лазари выходят из дома, приветствуют гостей и помогают отнести вещи итальянцев в дом. После этого мы все направляемся на прогулку вокруг озера. В самый последний момент к нам присоединяется Кинли, стрелой слетая с моего балкона.

Мы идём по тропинке, ведущей нас по берегу Червоного, уходящей на несколько метров в сторону, под кроны лиственных осиновых деревьев. Джанни держит в левой реке поводок, в правой – ладонь Джозефины, будто им по пятнадцать лет и они переживают радость первой любви. Я иду рядом. А впереди нас Соня и Клим. Периодически над нашими головами пролетает Кинли, наматывая круги. Мидори спокойно двигается по мягкой траве, не взлетая.

Все мы медленно движемся в сторону Новой Жизни, огибая обширный водоем. Но до посёлка ещё далеко.

По пути я разговариваю больше всего с Джанни. У него ко мне много вопросов по поводу животных, большой интерес в нём вызывает то, как приручаются драконы, ведь он слышал, как это происходит само по себе, в природе, но ему интересно, каким образом этого добиваемся мы.

– Стать разводчиком не так легко, как кажется, – говорю я. – Это больше не про бизнес. У тебя не получится, если ты не будешь искренним с ним, не будешь отдавать им свои эмоции, своё время, своё сердце и душу – тогда они не доверятся тебе, не проникнутся тобой, у вас не образуется связь. А в лице тебя они видят всех людей, всё человечество. В итоге – в приручении всё начинается именно с тебя. Его вольер становится для него первым домом, первым местом, которое он может считать своим и чувствовать себя в нём свободным, но желанным, и в безопасности. И если ты станешь ему другом – всё получится. Тогда он перестанет бояться человека – одного единственного – тебя, и всех остальных. Можно сколько угодно любить животных, но выстраивать с ними отношения – удастся не каждому. Это даже не про бизнес, а про стиль жизни. Папа научился этому искусству самостоятельно, приручив своего первого дракона за несколько лет в подростковом возрасте, затем научил маму, а она – смогла научиться. Я училась поневоле, просто потому, что дочь своих родителей.

Лесная дорога отдалила нас от озера и увела в чащу. Там, за осинами уже виднелись крыши коттеджей. Мы встали на перекрестке. Джанни снял Мидори с поводка, и эта послушная девочка взлетела и села не плечо Джозефине. Итальянка принялась что-то лепетать на незнакомом нам языке, от восторга забывая вдыхать новый воздух. Мидори поластилась, прильнув мордочкой к щеке женщины. И та немо замолчала, я заметила, как её глаза увлажнились, навернулись будто от сентиментальности слезы. Я была рада, что Мидори попадет в такую семью.

Мы остановились на перекрестке лесных тропинок и принялись ждать.

Я продолжала:

– Знаете, ведь главное, это то, что драконы не должны выполнять команды, они просто чувствуют человека. С ними нужно общаться. На языке тела и выражением лица. Голосом. Они чувствуют его интонацию. Это слишком настроенные на человека существа. Синхронизированные с наши настроением. Но не все умеют приручать драконов. Так, как это делаем мы… Как это делают профессиональные разводчики. За столь короткие сроки естественный процесс приручения невозможен. В повседневной жизни он происходит невольно и неспешно – они прилетают на твой двор, и ты особо ничего не делаешь, он ворует твою еду, залетая в открытое окно, и таскает в лес, добираясь до яиц в курятниках или отбирая еду у ваших домашних животных. Видит, что ты не кричишь на него, и лет через десять он становится твоим. Не спрашивая тебя. Верит тебе, и ты не можешь его выгнать. А корми их целенаправленно – и они будут приходить, будут присматриваться к тебе, но так же быстро возвращаться в лес. Со временем он будет подступаться ближе, привыкнет и подружиться с тобой – и уже не уйдет. И превратиться в твоего питомца. Мы же приручаем драконов за три года. Просто ими нужно заниматься.

Вдалеке, из-за деревьев я услышала несколько голосов. Они принадлежали Андрею, Веронике и Илье. Здесь мы договорились с ними встретиться. Через мгновение – они втроем показались на повороте и настигли нас. Я познакомила своих гостей с друзьями, и мы дружно двинулись ещё дальше от берега – минуя полосу лесного массива по неприметной, почти заросшей стежке, едва ли заметной вооруженным глазом, но хорошо знакомой нам, проведших здесь всё детство, и направились на Ореховку – озеро, любимое местными фоками. К их дому.

Выбравшись из осиновой рощи, мы оказались на пустыре – широком поле, с зеленой травой, кое-где выжженной жарким солнцем, и кое-где цветущей маленькими полевыми бутонами. Проходя пустырь, миновали стоящее на обочине местное старое кладбище, когда Джанни меня остановил. Он замер, упершись руками в бока и устремив взгляд на высокий деревянный крест, стоящий в начале погоста, увешанный разноцветными красными, оранжевыми, голубыми, салатовыми, желтыми, фиолетовыми яркими длинными лентами, развивающимися на ветру. Затем извлек из чехла, покоящегося на плече фотоаппарат и сделал пару снимков. И тут же попросил сводить его туда.

Краем глаза я заметила, как Илья и Вероника недоуменно переглянулись. У Клима у самого загорелись глаза, как и у Джанни, а Андрею – было так же интересно, ведь в городе точно не было подобных кладбищ, и вряд ли он был в такой глуши, чтобы на них наткнуться. А что до меня, то я понимала: Джанни заинтересовался, потому что набрёл на что-то, о чём сможет составить материал для своих лекций.

Старинное кладбище было не огорожено, и могилок виднелось не много. Они располагались за украшенным лентами крестом, и не каждая была облагорожена: они словно прятались в высокой траве, заросшие. Единицы из них были убраны не забывающими своих предков родственниками. Но на каждой из них, строго на каждом холмике лежало обрубленное деревянное полено. Нарубы.

– Почему? – спросил меня Джанни.

Никто этого не помнит, не знает, люди не задумываются, зачем делают это – кладут дубовые колоды на могилы.

И я не знала, что толком ответить. Однако, рядом с нами был Клим. Наш умный веснушчатый друг, страстно изучающий историю и прошедший по конкурсу на факультет мифологии. Поэтому-то у него и загорелись глаза: он будто ждал, когда любопытный итальянец что-то подобное спросит.

– Обычаи староверов, – ответил Клим. – Сейчас мы не видим в этом ничего особенного и не придаем значения, но те верили, что дубовая колода не позволит покойнику подняться из могилы. Наши предки верили в упырей 9и костомах10.

Джании удовлетворенно кивнул. Брови на его переносице были плотно сдвинуты. Джозефина суетливо достала из его чехла блокнот и пыталась вслушаться в то, что говорили и записывать – возможно, она и правда, как и сказал Джанни, неплохо понимала нашу речь.

– Это кладбище в округе называют «кладбищем вампиров». Но это не правда. Хотя, не только в древности, но ещё и не так давно жители этих окрестностей видимо, также имели предрассудки. Заметили, что вся роща состоит из одних осин? Их высаживали основатели Садов. Осиновым колом, как известно, можно убить упыря.

– А крест с лентами? – спросил Джанни.

– Их украшают на пасху мёртвых, – разъяснил Клим. – Радуницу. И ставят не только на погостах. В глухих деревнях можно встретить на обыкновенных перекрёстках. Зачем – никто уже и не знает. Но все должны повесить ленту.

– А что по этому поводу думали староверы?

– Что на самом деле они там стоят, чтобы отпугивать нечисть.

Джанни продолжил фотографировать. Джозефина продолжала писать. Кивнув, ещё раз осмотревшись, Джанни показался удовлетворённым. И сообщив нам, что готов идти. Через несколько минут мы пошли дальше.

За пустырём, пробравшись через густую растительность, мы, наконец, вышли на Ореховку, позабыв о старинном кладбище, скрывшимся с наших глаз. Трава на берегу была ярко-зеленой, высокой, лоснящейся от ветерка. Андрей с Ильей достали из рюкзаков два покрывала и устелили ими берег и мы, вместе с драконами, присели отдохнуть после долгого похода. У меня немного гудели ноги.

Джанни рассказывал нам, как много они ходили с Джозефиной и детьми, когда ездили на Север Италии в молодости, со своими детьми. Поднимались по пешим маршрутам на Доломитовые Альпы, проходили километры вдоль горных ручьев, по скользким камням. И что, кажется, он не потерял сноровку. А затем, Джозефина словно пискнула, глядя в сторону воды – и мы все перевели туда взгляды и заметили вынырнувшего из воды фока. И он был не один. Буквально через секунду вынырнул маленький детёныш.

Они похожи на тюленей, но более утонченные и вытянутые. У них серая гладкая кожа. Крылья, обманчиво похожие на плавники. Вытянутые мордочки и длинные шеи, и остро торчащие ушки. И закрученные хвосты Детёныш пищал, и фок-мать склонилась и прижалась к его голове носом.

– Невероятно красивые создания, – прошептал Джанни.

Он снова не выпускал из рук свой фотоаппарат.

За время, пока мы отдыхали у воды, здесь собралась целая стая фоков, прилетая маленькими семьями. В один момент мы насчитали их семнадцать штук. И я думаю, что даже сам Клим Лазарь не знал, почему они все уже столько лет слетаются именно на это место. И это место звали их домом.

На ореховке мы провели пару часов. За это время Джанни и Клим нашли общий язык. Профессора очень интересовали как научные сведения о драконах, так и что-то большее, неправдивое, но вызывающее тяготение. И как же он, видимо, был рад, сам того не подозревая, приехать в Беларусь за драконом и наткнуться на того, кто приоткроет для него завесу тайн неведомого. Профессора итальянского университета интересовали легенды, и хоть многие их них мы знали сами, но с таким энтузиазмом как Клим – ему бы их не поведал никто.