Цветение возмездия

— Если я соглашусь, то никакого совместного поиска не будет. Ты просто сделаешь всю работу за меня. Я не могу нанять частного детектива, который может получить информацию, нарушив правила и избежав бюрократической волокиты. На самом деле обещанная тобой совместная деятельность означает лишь одно: сидеть на заднице, пока деньги Бёрка делают за тебя всю работу, — Пейсли глубоко вздыхает и, наконец, садится рядом со мной.

Между нами всего несколько футов. Мне хочется протянуть руку и дотронуться до нее. Но Пейсли воздвигает между нами непробиваемую стену.

— В любом случае, я ищу ту же информацию, что и ты. А твое упрямство лишь отдаляет успех, которого мы могли бы уже достигнуть. Заполняя эти бумаги, ты не получишь нужные тебе ответы. Но если ты присоединишься к нам и поможешь мне, то вместе мы сможем справиться с этим.

Пейсли долго молчит. Я не мешаю ей обдумать сказанное мной. Она знает, что я прав, но хочет принять решение без давления.

— Хорошо. Тогда я тоже внесу свой вклад.

— Именно за этим я здесь. Именно об этом я и говорю. Ведь так?

Она качает головой.

«Я чего-то не понимаю? С чем она опять не согласна?»

— Нет. Я хочу внести свой финансовый вклад, заплатив сыщику за его работу. Знаю, я не могу позволить себе те деньги, что вы с Каем платите этому парню, но какую-то долю все же способна внести. По-другому сотрудничать я не согласна. Я оплачу четверть его гонорара. Прими это или откажись от своей идеи.

— Согласен.

Я почти уверен, что Пейсли не может позволить себе даже четверти гонорара частного детектива. Я не посвящен в ее финансовое положение, но предполагаю, что моя догадка правильная. Она работает в закусочной, всегда жила в дерьмовой квартире, и у нее всего лишь один чемодан с вещами.

Я не хочу принимать от Пейсли ни цента. Но если это единственное условие, чтобы она вновь была со мной, так тому и быть. Мой частный детектив с удовольствием выдаст поддельный счет-фактуру в обмен на мои дополнительные купюры.

Я протягиваю руку для рукопожатия. Она колеблется. И все же протягивает свою, одним жестом скрепляя нашу сделку. Затем мы обсуждаем некоторые детали. Сквозь зубы я выдавливаю ложь про еженедельную выплату Джею Спенсеру. Это не то, чем я горжусь. Но отчаянные времена требуют любых отчаянных мер. Лишь бы я считал их необходимыми.

— Нам нужно обсудить кое-что еще.

Пейсли скептически смотрит на меня и ухмыляется.

— О, да? И что же это?

— Прошу тебя, не оставайся здесь. Это небезопасно для тебя.

Игривая ухмылка исчезает с ее лица. Вполне ожидаемо.

— Я не планировала оставаться здесь надолго. Это временное решение.

— Пейсли, прошу тебя, выслушай меня, — она уже качает головой, но я не собираюсь останавливаться. — Возвращайся в мой дом. У тебя будет своя комната и уединение. Я не буду тебя беспокоить. Я уважаю твое решение. Твое присутствие в моем доме не будет означать, что мы вместе. Мне просто нужно знать, что ты в безопасности. Пока все не образуется. Пожалуйста, Пейсли. Я схожу с ума от того, что ты находишься в этом гребаном месте.

Пейсли вскакивает с кровати и начинает нервно расхаживать по комнате.

Хорошо. По крайней мере, она готова обдумать мое предложение. Я откидываюсь на локти и смотрю на нее. Я практически вижу, как в ее голове крутятся колесики. Она бормочет что-то себе под нос, пытаясь обдумать сказанное.

— Ты несносный манипулятор. Знаешь это? — она разворачивается на каблуках и оказывается ко мне лицом. Именно этого гнева я и ожидал. Я открываю рот, чтобы заговорить, но она обрывает меня прежде, чем я успеваю произнести первый слог. — Хватит разыгрывать гребаного рыцаря в сияющих доспехах. Когда ты только прекратишь пытаться спасать меня? Мы уже выяснили, что я имею какое-то отношение ко всему этому дерьму. Но это никоим образом не связано с тобой. Так что хватит чувствовать себя ответственным за меня. Позволь мне самой справиться со своими проблемами.

— Я не стараюсь быть твоим рыцарем. Я лишь пытаюсь уберечь тебя от смерти. За те двадцать минут, что я ждал тебя на стоянке, я увидел не меньше трех сделок с наркотиками. Я заметил семь или восемь членов банды, входивших и выходивших из комнаты в дальнем конце здания. И я почти уверен, что работающий за стойкой регистрации парень — сутенер, управляющий девочками. Если ты останешься здесь, тебя убьют. А если тебя убьют, то мы никогда не разберемся, что же все-таки происходит. Пейсли, что для тебя сейчас важнее? Получить ответы или сохранить свою гордость? И не надейся, что я не зайду так далеко, чтобы снять комнату в этом гребаном месте. Всего лишь, чтобы убедиться, что тебя не продали на каком-нибудь черном рынке секс-рабынь.

Хорошо, возможно, последние слова были немного чересчур, зато я доходчиво объяснил свою позицию. Пейсли бросает на меня сердитый взгляд и начинает опять расхаживать по комнате. Я снова слышу неразборчивое бормотание. Размышляя над моими словами, она неосознанно накручивает кончики своих волос на пальцы.

Мои доводы должны сработать. Я не смогу уехать отсюда без нее. Я выложу ей еще один аргумент. Пусть пока думает, что у нее есть выбор.

Я достаю свой телефон и просматриваю текстовые сообщения.

— Это я получил, пока ждал тебя возле гостиницы. Все еще думаешь, что здесь ты в безопасности? — я протягиваю ей сотовый.

Пейсли берет его и пробегает глазами по короткой цепочке входящих сообщений.

— Он здесь?

— Где-то там. Не думаю, что он когда-либо бывает далеко. В последнее время он слишком близко.

Пейсли бросает быстрый взгляд на окна. Штора опущена, но она смотрит так, словно способна видеть сквозь нее.

— Мы не вместе. И я не буду спать в твоей комнате. Речь лишь о том, что мы объединяем свои усилия с целью выяснить, что за игру с нами затеяли. Это будет не так, как в прошлый раз, когда я останавливалась у тебя. Теперь я сама себе хозяйка. Буду приходить и уходить, когда захочу. И у тебя нет права контролировать мою жизнь, даже если я нахожусь под твоей крышей. Мы правильно поняли друг друга?

Я киваю головой. Сейчас я готов согласиться со всем, чего бы она ни сказала. Лишь бы покинуть эту вонючую гостиницу.

— И я буду платить тебе арендную плату.

Серьезно? Но это же смешно. Больше всего на свете я хочу, чтобы она жила со мной. Так какого черта я должен брать с нее деньги? Если бы Пейсли могла читать мои мысли, это, вероятно, стало бы достаточной причиной для ее упрямства. Ведь она старается установить между нами границы. И это ее способ сказать мне, что она всего лишь соседка по комнате.

— Пятьсот долларов в месяц.

Конечно, у Пейсли сейчас преимущество. Но я ни за что не возьму с нее деньги за то, что она станет чуточку ближе ко мне. Не собираюсь с этим соглашаться.

— Когда я покупал дом, то сразу же выплатил все наличными. Проблема решена.

— Бёрк, ты постоянно меня расстраиваешь, — Пейсли упряма, но и я не простачок. Я человек, привыкший любыми способами добиваться своего. — Давай просто уйдем, пока я не передумала, — она отворачивается от меня и начинает собирать свои вещи.

Победа! Я выиграл этот раунд. И обязательно выиграю следующий.

Сейчас Пейсли вернется в мой дом.

И я снова проберусь в ее сердце.

Это лишь вопрос времени.

Глава 10

Пейсли

Не могу поверить, но я опять уступаю Бёрку.

Зачем я это делаю?

И все же он прав. Мы увязли во всем этом все вместе. А эти дурацкие записи о моем рождении вряд ли помогут мне. Утешает лишь одно: вместе у нас больше шансов все выяснить. К тому же, я могу внести свой вклад.

Когда я сообщаю Бёрку, что хочу платить за свое проживание, он выглядит так, словно вот-вот взорвется. Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не рассмеяться ему в лицо. На самом деле, мне абсолютно все равно, буду ли я платить за аренду или нет. Я просто отвлекаю себя, чтобы не выболтать ему, как мне было без него одиноко. Как сильно я соскучилась за столь короткое время.

Ко всему прочему, с тех пор, как я оставила жизнь на улице, мне не приходилось чувствовать себя такой жалкой бродяжкой. А сейчас все мои пожитки умещаются в одной единственной сумке, на сборы которой ушло целых пять минут. Слишком уж много времени я мотаюсь туда-сюда. Между Бёрком и гостиницами. Все кажется таким неустроенным. Отказавшись от уличной жизни, я пообещала себе, что никогда больше не испытаю таких чувств. Но вот я опять здесь.

Всю дорогу до дома Бёрк не произносит ни одного слова. Даже зайдя в дом, он молча хватает мою сумку и так же молча провожает меня до комнаты, в которой я останавливалась раньше. Мне не нужно показывать дорогу, но я ему позволяю. Не хочется начинать бессмысленные споры. Мне и так хватает проблем. Сейчас я пытаюсь понять, как буду справляться со своими чувствами к Бёрку, постоянно находясь с ним в одном доме. Думаю, он так же озабочен этой проблемой, если принять его молчание за индикатор. Бёрк не спрашивает у меня разрешения зайти в мою комнату. А я не предлагаю ему сделать это. Он разворачивается и без слов уходит к себе.

Я сижу на кровати и не знаю, что мне делать. Вот я опять здесь. И что теперь? До похищения мне казалось, что я ощущаю себя в доме Бёрка довольно комфортно. Но сейчас я чувствую себя чужаком. Мне — девушке, у которой никогда не было ни семьи, ни друзей — это говорит о многом.

Я тянусь за купленным сегодня утром сотовым и начинаю возиться с ним. Это самый дешевый и самый простой телефон, поэтому не приходится рассчитывать на какие-то острые ощущения от общения с этим расточителем времени. У меня даже нет ни одного контакта. Не то, чтобы в моем старом телефоне их было много. Те немногие, что когда-то были там, давно исчезли... затерялись в эпоху быстрого набора и цифровых телефонных книг.

Раздраженно фыркнув, я бросаю телефон на матрас и не спеша оглядываю комнату. Когда я соглашалась вернуться, то не думала, что буду чувствовать себя так неловко. Я встаю и сжимаю свою волю в кулак. Пора пойти и проверить Тиган. Я ведь не собираюсь все ближайшее будущее сидеть здесь взаперти. Кроме того, есть надежда, что я смогу, ни с кем не столкнувшись, быстро добраться до ее комнаты.

Я выгляжу как идиотка. И чувствую себя идиоткой. Я крадусь по коридору на цыпочках как непослушный ребенок, покинувший свою комнату перед сном без разрешения. Как я могла докатиться до такого? Надеюсь, каждый день в этом доме не превратиться для меня в прогулку по алее позора. Иначе придется отказаться от этой сделки.

Я стучу в дверь Тиган, и она приглашает меня войти.

Эмоции переполняют меня. Радость. Стоит лишь подумать о тех веселых моментах, что мы провели вместе. Печаль. От воспоминания о ее криках ужаса в тот злополучный день, когда нас удерживали в плену. Стыд. За то, что бросила ее в больнице.

Я тихонько прикрываю за собой дверь, но в комнату вхожу лишь на дюйм. В прошлый раз, когда я заходила сюда, Тиган еще не пришла в себя, и я не уверена, что она помнит об этом. Но, увидев меня, она тут же приподнимает одеяло. Это знак того, что я должна тащить к ней туда свою задницу. Я забираюсь в постель и устраиваюсь рядышком с ней. Мы молчим. Несколько долгих секунд. Такое приятное воссоединение!

Я моргаю, чтобы скрыть вмиг набежавшие слезы.

— Ты вернулась?

— Думаю, да. По крайней мере, под эту крышу. Мы с Бёрком пришли к обоюдному согласию работать вместе над создавшейся ситуацией, — мой голос звучит предельно мягко. Отчасти из-за того, что здесь очень тихо. Но в большей степени из-за страха того, что Тиган может сказать обо мне. Точнее, о моем уходе от ее брата.

— Ты боишься.

— А ты нет?

Тиган переплетает наши пальцы и прижимает наши сцепленные руки к своей груди.

— Да, но я говорю совсем не о том, что ты сейчас имеешь в виду. И ты это знаешь.

Я всеми силами стараюсь избежать этого разговора. Я прикусываю язык и, собрав всю свою волю, воздерживаюсь от ответа.

— Нас похитили прямо из этого дома. И, скорее всего, это еще далеко не конец. Каждый день я боюсь повторения этого. Но больше всего меня заботит то, как ты справляешься с последствиями разрыва с Бёрком.

Я пытаюсь сказать ей, что она ошибается. Я вовсе не боюсь ее брата. Но нужные слова так и не находятся.

— Бёрк заботится о тебе. Я почти уверена, что тебе он тоже небезразличен. Конечно, вы можете позволить этой ситуации оттолкнуть вас друг от друга. Но вы также можете использовать ее, чтобы стать сильнее. Выбор всегда останется за вами.

— В тот день, когда нас похитили, мне казалось, что я погрузилась в эмоциональный пузырь. Я потерялась в своих чувствах к Бёрку. А потом все вдруг резко изменилось. В первую секунду я горячо любимая девушка в его постели, а в следующую — девушка, которая ни в чем не может быть уверенной. Если я забуду, каково это, и вновь позволю этому безумию поглотить себя, то боюсь, что в следующий раз я уже не смогу восстановиться. Боюсь, что мне будет слишком больно. И это та боль, после которой нет возврата. Я боюсь, что мое сердце будет разбито.

— Не дай плохим людям победить себя. Не позволяй им лишить тебя счастья.

Я всматриваюсь в ее лицо. Ее боль очевидна. Гнев, который она испытывает из-за всего случившегося с ней. Страх перед тем, что может произойти дальше. Что-то подсказывает мне, что ее совет звучит не только для меня. Она также борется сейчас, не позволяя этим засранцам сломить нас эмоционально. Мы все должны найти способ вернуть свою жизнь. Возможно, мы уже не будем такими, как прежде, но мы не должны позволять кому-то управлять нашим будущим. У каждого из нас есть возможность построить улучшенную, более сильную версию того, кем мы были до того, как все это началось. Сейчас мне нужно сосредоточиться именно на этом. И лишь после того, как добьюсь желаемого, начну беспокоиться о наших отношениях с Бёрком.

— Пейсли, не позволяй своему страху управлять твоим сердцем. Твои рассуждения жалки, — Тиган искренне улыбается мне, и мы смеемся.

— Скажи, что ты на самом деле чувствуешь?

— Хватит быть трусихой! Иди и извинись перед моим братом за то, что была такой идиоткой.

От ее дерзких слов мое настроение вмиг улучшается. Наш разговор перетекает к более легким вещам. Но, в конце концов, мои веки тяжелеют.

Бёрк

Иду проверить Тиган и нахожу ее в постели, крепко спящей вместе с Пейсли. Сейчас я чертовски завидую своей младшей сестренке. Скажете, я жалкий? Возможно. Но увидеть Пейсли достаточно расслабленной и способной заснуть — для меня большая радость. Моя девочка ни на что не жалуется, но я знаю, что недавние события плохо отражаются на ней. Она крайне нервозна и постоянно чем-то обеспокоена.

Оставляю спящих девушек и возвращаюсь в свою комнату, где без Пейсли слишком холодно и одиноко. Я достаю свой альбом для рисования. И в тот же миг на странице под моими пальцами возникают ее сексуальные изгибы. Я теряюсь в них. В этих провалах, изгибах и тенях, отражающих то, кем она является для меня.

Я продолжаю рисовать, пока звук закрывающейся двери не вырывает меня из моих дум. Полагаю, это Пейсли возвращается в свою комнату. Я как болван жду, пока она зайдет к себе. И лишь тогда иду проверить состояние Тиган. Я не видел ее большую часть дня. Мне хочется убедиться, что ей ничего не нужно. Что она вовремя принимает свои лекарства.

Я ожидаю, что она еще спит, но это не так. Тиган пытается самостоятельно сесть.

— Ты собираешься просто стоять там или все же поможешь мне? — в ее словах нет ни доли упрека.

Я, не теряя времени, спешу ей на помощь. Клянусь, что слышу, как она бормочет себе под нос слово «сосунок», пока я подкладываю ей под спину еще больше подушек.

— Уже поздно. Лучше поспи еще немного.

— Перестань волноваться. Я и так весь день провалялась в постели. Только и делаю, что смотрю фильмы и сплю. Пора принимать лекарства. А они в любом случае снова вырубят меня.

Я никогда не перестану беспокоиться о Тиган. Но пока лучше держать свое мнение при себе. Я беру с прикроватной тумбочки пузырек и высыпаю две таблетки. Затем вручаю их ей со стаканом воды.

— Вижу, Пейсли согласилась вернуться и остаться здесь.

— Да, — сейчас я не готов обсуждать эту тему.

— Да? И это все, что ты можешь сказать?

— А что тут говорить? Пейсли здесь. Дискуссия окончена.

Тиган недовольно дернулась, но тут же вздрогнула и прижала ладони к ребрам.

— Дискуссия не закончена, идиот. Даже не надейся. Она лишь в самом начале. Мне нравится Пейсли, Бёрк. Она хорошая девочка и отлично подходит тебе. Как ты собираешься все исправить?

— Никак. Сейчас у нас есть более важные дела, о которых нужно беспокоиться в первую очередь, — я пришел сюда проведать сестренку, а не выслушивать ее нотации. Хотя, наверное, следовало этого ожидать.

— Никак? Правда? Что, черт возьми, с тобой не так?

— Пейсли здесь. Возможно, мне этого вполне достаточно. А, может, все произойдет само собой, когда хаос утихнет? Я не хочу давить на нее, Тиган. Если Пейсли уйдет, то ее жизнь, несомненно, окажется под угрозой. А я бы предпочел, чтобы она, прежде всего, чувствовала себя в безопасности.

Тиган смотрит на меня так, словно хочет дать мне подзатыльник.

Если бы взгляды могли убивать...

— Ты ведь не тот человек, что сидит и ждет, когда что-то само упадет ему на колени. Будь собой. Иди за тем, в чем нуждаешься. Возможно, ты сейчас и не в своей тарелке, но ты никогда не позволял чьему-то вызову сломить тебя. Сделай свой ход. Покажи ей свои чувства. Развей ее страхи. Действуй. Будь собой. В противном случае может оказаться, что ее ты вовсе не заслуживаешь.

Глава 11

Пейсли

Почему я так чертовски нервничаю в ожидании этой встречи? Мне ведь нужно просто ответить на вопросы, не более того. Но меня продолжает терзать плохое предчувствие. Моя нога дрожит, то нервно подпрыгивая вверх, то дергаясь вниз. И я не знаю, что делать со своими руками. Кладу их себе на колени. Шевелю ими, тереблю одежду. Беру со стола журнал. Листаю его, не читая, и кладу обратно.

Я веду себя глупо.

Липкий пот покрывает мою кожу. Но, может, вовсе не встреча сводит меня с ума? Может, всему виной этот офис? Здесь повсюду темные цвета и стильная мебель. И даже чертово пресс-папье на столе секретарши кричит о деньгах. Скорее всего, Бёрк соврал мне насчет суммы, которую платит этому частному детективу.

Я ерзаю еще немного, стараюсь взять себя в руки и, наконец, решаюсь пройтись.

Со вчерашнего вечера — после того, как Бёрк привез меня из отеля, — мы больше не разговаривали с ним. А утром на кухне меня поджидал Кай со своей фирменной ухмылкой, свежим кофе и самым вкусным круассаном, который я когда-либо ела. Эта встреча не вызвала во мне той неловкости, которую я ожидала. Кай непринужденно обнял меня, сказал, что весьма рад тому, что я в порядке и что очень сожалеет, что чуть не застрелил меня. Не могу это объяснить, но его слова вызвали у меня добродушный смех.

Затем мы просто сидели за столом и молча ели. Но тишина была вполне уютной. А когда я поела, Кай сообщил, что сегодня у меня назначена встреча с Джеем Спенсером. И посоветовал мне быть предельно честной с ним. Они с Бёрком уже побывали там, и сыщик был в курсе всех мельчайших подробностей нашей ситуации. У меня не было таких ужасных секретов, как убийство человека, но выложить всю свою жизнь на стол перед незнакомцем было крайне неприятно. Кроме того, те ответы, которые он сможет извлечь из моих данных, пугают меня не меньше. Незнание собственной биографии — это безумное и раздражающее чувство. И, тем не менее, поиск недостающей информации кажется еще более кошмарной перспективой.

Боковая дверь открывается, и секретарша плавно встает из-за своего стола. Но вышедший из кабинета мужчина отмахивается от нее. А ведь я его знаю! Он же смотрит на меня с невозмутимым видом, и лишь уголки его губ приподнимаются в легкой улыбке. Он протягивает мне руку, и я делаю шаг вперед, чтобы представиться. Пожатие крепкое, но длится всего мгновение. Его рука почти сразу высвобождается из моей.

«Помнит ли он меня? Добавит ли это мне неловкости?»

— Привет. Эм, я… ну, сегодня у нас встреча, — сорвавшиеся с моих губ слова неловко повисают между нами.

— Следуй за мной, — он грубо прерывает мое спутанное приветствие и идет в свой кабинет, который так же ошеломляет своей солидностью, как и приемная.

Запах книг в мягких кожаных обложках, выстроившихся в аккуратные ряды на занимавших всю стену — от пола до самого потолка — полках, немного успокаивает мои нервы. С каждым годом бумажные издания выходят из употребления и многие считают их устаревшими. Но от этого запах реальных книг становится только ценнее.

Джей Спенсер садится за свой рабочий стол и приглашает меня присесть напротив. Стул подо мной выглядит тяжелым и массивным. От этого я чувствую себя маленьким ребенком, забравшимся в слишком большое для его крошечного тельца кресло. Заняв свое место, мужчина перебирает разложенные перед ним бумаги. Мои глаза движутся вслед за его руками, когда он систематизирует хаотично разбросанные по столу листки.

— Рад снова видеть тебя, Пейсли. Но мне жаль, что мы встретились при таких непростых обстоятельствах.

Выходит, он все-таки помнит меня. И, скорее всего, не забыл, что я обманула его при нашей первой встрече.

— Признаться, я не уловила никакой связи. Бёрк с Каем всегда называют тебя Джеем.

— Да, в профессиональной сфере все зовут меня именно так, но ты можешь по-прежнему называть меня Джейкобом.

Мужчина из гостиничного бара. В тот памятный вечер, несколько месяцев назад, с любопытством наблюдавший за происходящим.

— Может, нам стоит уже начать?

Джейкоб избавляет меня от мучавшей последние часы неизвестности, начав задавать свои вопросы. И они не такие уж и легкие. Его вопросы очень личные. Из категории тех, на которые я не всегда способна или готова ответить. Мужчину интересовало все. Начиная с моего первого детского воспоминания до момента, когда меня отдали в приемную семью. А напоследок — история моих взаимоотношений с людьми. Или же их отсутствие.

Наша беседа, по моим ощущениям, протекает в весьма агрессивном стиле. Сидящий напротив меня мужчина делает заметки, а я рассказываю ему то, что никогда раньше даже не осмеливалась произнести вслух. Не говоря уже о том, что раскрываю свою жизнь совершенно незнакомому человеку.

— Ты помнишь хоть что-нибудь из твоей жизни до приемной семьи?

— Нет.

— А в какой школе ты училась?

— Я не училась.

— Как долго ты пробыла в приемных семьях?

— Я никогда не задерживалась надолго в одном месте и не жила подолгу в одной семье.

— А какие-нибудь твои прошлые романтические отношения заканчивались особенно плохо?

— До Бёрка их было не так уж и много.

Во время этого разговора я чувствую себя весьма неуютно. Словно оголяю все внутренности перед кем-то, сдирая собственную шкуру. Но вопросы продолжают сыпаться, а я стараюсь отвечать как можно правдивее.

И, наконец, Джейкоб кладет ручку на блокнот, в котором все досконально записывал, и откидывается на спинку стула.

— Полиция скоро свяжется с тобой. Я знаю об этом из достоверных источников. Изучение места преступления на ферме уже закончено. С тебя сняли все обвинения. Твое заявление о самообороне подтвердилось. Сгоревший в доме человек не был идентифицирован. Весьма вероятно, что его личность так и останется неопознанной. Слишком уж сильно он обгорел, — Джейкоб поднимает бровь и вопросительно смотрит на меня.

И что же он хочет от меня услышать? Что я испытываю облегчение? Это абсолютно неподходящее слово. Я не стану рыдать по погибшему в огне человеку. Кем бы он ни был. Я лишь вздохну чуть свободнее, если полиция не станет обвинять меня за соделанное. Я и сейчас убеждена, что сделала именно то, что должна была.

— Вам еще что-нибудь нужно от меня?

Мужчина снова перебирает бумаги. Невозможно прочесть выражение его лица.

— Обычно я не разглашаю добытую информацию никому, кроме моего основного клиента. Но из личной симпатии окажу тебе любезность. Расскажу, что уже раскопал. К тому же хочу, чтобы ты знала — я позвоню мистеру Хенсли и также поставлю его в известность.

— Хорошо… — это больше похоже на вопрос, чем на подтверждение моего понимания.

Я медленно киваю, выражая свое согласие, но он почему-то молчит. Мы выжидающе смотрим друг на друга через стол. Мне требуется минута, чтобы понять, чего же он ждет от меня. И я почти уверена — словесного подтверждения, что я готова услышать новые данные. Но ведь это далеко не так…

И все же я должна собраться.

— И что же вы нашли?

Если раньше я думала, что близка к приступу тревоги, то теперь я точно на пути к сердечному приступу. Мое сердце бешено колотится в груди. Пульс нервно бьется под кожей. На лбу выступает липкий холодный пот. Мышцы шеи и спины напрягаются. Я словно окаменела. И это не дает мне ослабить ни нарастающее вдоль позвоночника напряжение, ни волнами накатывающую тошноту в желудке.

Наконец, Джейкоб, приняв мой кивок, что-то передает мне.

— Это твое свидетельство о рождении. Ну, во всяком случае, его копия. Мне пришлось заплатить кое-каким очень большим людям, чтобы заполучить его. Но, к сожалению, там все же не хватает нужной информации. Дата выдачи свидетельства — спустя годы после твоего рождения. Прошло примерно еще пять лет с того момента, как этот документ должен был быть датирован и подписан. И там нет никакой информации о твоих биологических родителях. Эта бумага в целом не дает нам ничего, что мы действительно хотели бы знать. Есть что-то необычное в твоем детстве до того, как ты попала в приемную семью. Да и в причинах, по которым ты там оказалась.

Я просматриваю свидетельство, и мое сердце начинает биться медленнее, пока я пытаюсь все осознать.

— Но у меня есть также и хорошие новости.

Я отрываю взгляд от листа бумаги.

— Хорошие новости?

— Поскольку выдавшая свидетельство о рождении больница указана в документе, я смог получить их записи о сотрудниках. Я даже нашел медсестер, которые работали там в то время. Ты была госпитализирована в эту больницу прямо перед тем, как было выдано свидетельство.

— А это хорошая новость?

— Одна из медсестер вспомнила тебя и согласилась поговорить со мной.

— Это же было больше пятнадцати лет назад. Как она могла меня вспомнить?

— Возможно, это и совпадение. Но думаю, что не так уж часто ей встречались дети, подходящие под описание твоей ситуации. Мне показалось, что женщина с опаской отвечала на все мои вопросы. Но, в конце концов, она призналась, что после твоей выписки из больницы подписала договор о неразглашении. По профессиональным и юридическим вопросам она смогла сказать совсем немного. И пыталась убедить меня, что ты вряд ли захочешь узнать такую правду. Когда же я стал настаивать, то она все же рассказала мне одну вещь. По ее словам, помимо травм, из-за которых тебя привезли в больницу, были еще признаки длительного недоедания и физического насилия. Об этом свидетельствовали потраченные на твое восстановление годы.

Итак, что мы имеем? Один или оба моих родителя в детстве издевались надо мной. Я молчу, не желая делиться с этим мужчиной своими эмоциями. Слишком глубоко они спрятаны во мне. И я не хочу лгать, заявляя, что мое сердце в этот момент не дрогнуло. Мечты о том, что я жила когда-то в счастливом доме, и у меня были замечательные, любящие и ищущие меня родители, вдребезги разбиваются. А также исчезает та единственная зацепка, благодаря которой я смогла пережить ужас детских лет, проведенных в доме Джо.

Я чувствую себя больной. Опустошенной. Потерянной.

— Я хочу знать, не будешь ли ты возражать, если я продолжу поиски. Это ведь твоя жизнь. Конечно, я буду выполнять эту работу, так как меня нанял мистер Хенсли. Но с твоим согласием я буду чувствовать себя более комфортно.

— Д-да, у вас есть мое разрешение.

— И ты справишься с тем, что я накопаю? Даже если это будут плохие новости?

Я киваю. Не могу оторвать взгляд от бумаги, которую держу в руке. Его слова вертятся в голове. Вроде бы и нет никакой новой информации. И в то же время кое-что я все же узнаю. Мне по-прежнему неизвестны ни мои биологические родители, ни откуда я родом. Зато я чувствую, что в этой истории есть кое-что еще. Что-то, чего я никак не ожидаю.

— Спасибо вам. Я действительно благодарна, что теперь знаю о себе чуточку больше. Пусть даже такие не совсем приятные новости. Но, честно говоря, когда я думаю об этом, почему-то меня это совсем не удивляет. Мы закончили? Или вам еще что-то нужно от меня?

Джейкоб поднимается из-за стола. А когда я тоже встаю, его профессиональная этика впервые дает трещину. Это не такой уж явный сдвиг, но он очевиден. И я не спрашиваю о причинах, изменивших его настроение.

Он молча провожает меня к выходу, а я резко останавливаюсь.

— Извините. Наверное, я должна…

— Это твое. Оставь свидетельство себе. У меня есть и другие копии.

Я засовываю документ в сумочку и выхожу из кабинета.

На парковке меня уже ждет Бёрк. Утром сюда меня подвез Кай. И я, не спрашивая, решила, что он дождется меня. Видимо, я ошиблась. Конечно, это вовсе не значит, что от вида, ожидавшего меня в своей машине Бёрка у меня не перехватит дыхание. Еще как перехватывает. Этот мужчина чертовски красив. И лишь один его вид приносит покой в мою душу. Я старательно отталкивала его, но моя внутренняя реакция на его присутствие здесь — довольно явный признак того, что я идиотка, принявшая такое дурацкое решение.

Я вижу, что в его отношении ко мне — в сравнении со вчерашним днем — что-то изменилось. Версия Бёрка — недоступного и замкнутого в себе человека — исчезла. Я вижу, как он искренне улыбается мне одной из своих довольно редких очаровательных улыбок, которые не появлялись на его лице со дня моего похищения.

Я направляюсь к нему, и тщательно выстроенные вокруг моего сердца стены слегка трескаются. Он вылезает из машины, и я резко останавливаюсь. Его улыбка становится еще шире. Обойдя машину и не говоря ни слова, он подходит к пассажирской стороне и открывает мне дверцу. В его движениях и во взгляде читается легкая игривость.

Я сажусь в машину, и Бёрк закрывает за мной дверь. Я не знаю, что ему сказать. И, видимо, сейчас он чувствует то же самое — управляя машиной, ведет себя так же тихо, как и я. Когда же я замечаю, что мы направляемся не к его дому, то поворачиваюсь к нему и выгибаю бровь.

— И куда же мы едем?

Бёрк ухмыляется и несколько мгновений изучает меня. Затем отворачивается и снова смотрит на дорогу.

— Доверься мне. Сядь поудобнее и расслабься. Никаких вопросов.

Мы едем дальше, и вызванная присутствием Бёрка улыбка задерживается на моих губах. Кажется, прошла вечность с тех пор, как мои мышцы в последний раз выполняли это действие. У парня хорошее настроение. И это кажется правильным. Он сворачивает на знакомую мне дорогу. Но прежде я никогда не тратила ни время, ни силы на то, чтобы пройти по ней своими ногами. Местные жители называют этот пляж «Слепой перевал». И, как правило, во время напряженного курортного сезона здесь полно туристов, ищущих новые морские раковины для своих коллекций. Во всяком случае, я так слышала. Но когда мы подъезжаем к краю песка, в поле моего зрения нет ни одного человека. И это странно.

В такой теплый солнечный день, в середине лета?..

Рядом с водой — между четырьмя воткнутыми в землю незажженными факелами — расстелено покрывало. Рядом с корзиной на песке стоит наполненное льдом причудливое ведерко и пара бутылок вина. Бёрк задерживается возле машины, со стороны водительского сиденья, и внимательно наблюдает за мной. Его руки сложены на груди, а глаза сосредоточены на моем лице.

Его интересует моя реакция?

Но я не знаю, как реагировать. Неужели все это для меня? Бёрк организовал это для нас? А так как вокруг ни души, то весьма вероятно, что ответ на все эти вопросы один.

Да!

Но почему? Ведь я совсем не заслуживаю того, чтобы Бёрк сделал для меня что-то хорошее после того, как я вела себя с ним и что говорила. Да я и его не заслуживаю. И вообще я ничего не заслуживаю. Что бы это ни было. И чего бы он ни спланировал. А, может, это и есть та настоящая причина, по которой я держусь от него подальше? Не потому, что я не доверяю ему. Просто, находясь рядом с ним, я не могу доверять себе?!

«Знаешь, что?! К черту это! Я отталкивала Бёрка, потому что была идиоткой!»

С меня хватит. Надо покончить с этим прямо сегодня. Больше никаких глупых драм. Бёрк хочет меня, а мое самое сильное желание, это всегда быть рядом с ним. Так какого черта я отказываю себе в этом?

Возможно, мой побег из больницы был неразумным. Возможно, нельзя было заниматься с ним сексом в тот день, когда я пришла за своими вещами. Но я никогда не чувствовала себя счастливее, чем в моменты близости с ним. А это говорит о многом. Даже с учетом всех неприятностей. Так почему же я до сих пор отталкиваю его?

По этому вопросу у меня больше нет четкого представления.

И мне надоело быть сукой, которая удерживает нас порознь.

Глава 12

Бёрк

Пейсли так красива. Она улыбается мне, и это значит, что у нас все будет хорошо.

Я скучал по ней. Скучал по простоте наших отношений. Скучал по тому времени, когда она не отталкивала меня. В нашей жизни происходит много дерьма, но Тиган права. Если я не буду бороться за Пейсли, то я просто ее не заслуживаю. Ее доверие к нам подорвано. И теперь мне следует восстановить его.

И начать нужно сегодня. С этого самого момента.

Я хочу, чтобы все было идеально.

Я должен сделать все идеально.

Я выхожу из машины, готовый открыто показать Пейсли свои намерения. Обхожу машину, чтобы открыть для нее дверцу. Пейсли смотрит на меня, и на ее лице отражается масса противоречивых эмоций. Я еще не уверен, как правильно расценить ее реакцию: как хорошую или как плохую. Но я решительно протягиваю ей руку. Еще вчера она проигнорировала бы этот жест и с каменным лицом протиснулась бы мимо меня. Но сегодня она без раздумий берет меня за руку. Конечно, эта победа еще незначительна, но она дает мне надежду на то, что и остальная часть моего плана будет такой же успешной.

Крепко держа Пейсли за руку, я веду ее к белому песчаному пляжу.

— Мне нравится шум океана, — говорит она.

— Тогда я рад, что привез тебя именно сюда. С этим пляжем у меня связано очень много воспоминаний. Я хожу сюда с самого детства. Это мое место. Место, где я делал то, чего не должен был делать ни один подросток. Сюда я приходил, когда нужно было подумать. Когда становилось слишком тяжело. Сюда я приводил Тиган, когда она еще была маленькой девочкой. И я смотрел, как она строила из песка целые замки.

Сегодня я хочу поделиться этим сокровенным местом со своей девочкой. Мой большой палец слегка касается тыльной стороны ее ладони, поглаживая ее непрерывными круговыми движениями. Прошло слишком много времени с тех пор, как я имел возможность прикоснуться к ней. Я не уверен, что смогу снова отпустить ее, если сегодняшний день закончится паршиво.

— Так зачем ты привез меня сюда? — Пейсли высвобождает свою руку, и я испытываю волну разочарования.

Она осматривает подготовленное мной место для пикника. Ее глаза перебегают с одного предмета на другой, замечая и впитывая каждую мелочь. Я жду ее реакцию. Жду, а внутри меня все сжимается — ощущение, которое я никогда не испытывал раньше.

— Я привез тебя сюда, потому что это то, чем мне очень хочется поделиться с тобой. Поначалу, когда на днях я приезжал к тебе в отель, моим единственным намерением было уговорить тебя уехать оттуда. Для меня очень важно, чтобы ты была в безопасности. Я собирался отодвинуть все произошедшее между нами на задний план, потому что не мог смириться с мыслью, что ты где-то совсем одна, — я сбрасываю туфли и опять протягиваю ей свою руку.

Вокруг нас поднимается ветер, и волосы Пейсли развеваются в разные стороны. Следуя моему примеру, она сбрасывает туфли и вкладывает свою руку в мою. Я подвожу ее к центру покрывала и жестом приглашаю сесть. Она убирает руку, прерывая физический контакт между нами, и опускается на колени. Пока что я намерен держаться от нее подальше. Я сажусь напротив нее, вытянув перед собой ноги. Она будет в моих объятиях. До наступления ночи. Я сделаю все, чтобы добиться ее расположения.

— Пейсли, я не могу забыть то, что было между нами. Я пытался. Честно пытался, потому что ты сказала, что хочешь этого. Но ты должна знать, что до тебя я не чувствовал ничего подобного. И если я позволю тебе оттолкнуть меня, то не смогу остаться самим собой. Я всегда стремлюсь к тому, чего хочу. А то, чего я хочу сейчас, — это ты, Пейсли. Я не могу быть достойным тебя человеком, если буду сидеть сложа руки и позволю нам разойтись в разные стороны, — я тянусь за вином, которое охлаждается в ведерке со льдом. А затем за пластиковыми стаканами к наполненной едой и всем необходимым для пикника корзине. На самом деле вино — не мой любимый напиток. Виски, бурбон и пиво — вот мой стиль.

Но ведь дело не во мне.

Сейчас речь идет о гораздо большем.

Речь идет о нас.

Я хочу, чтобы Пейсли увидела, что я продумал все до мельчайших деталей. Хочу, чтобы она почувствовала, что эту ночь я создал для нее. Мне важно, чтобы она поняла серьезность моих намерений. И вино, думаю, более подходящий напиток для этого вечера. Хотя мы и будем пить его из одноразовых стаканчиков. Правда, я понятия не имею, насколько хорошее вино я купил. Но мне все же кажется, что оно идеально подойдет, чтобы слегка расслабить нас.

Сначала я наливаю вино Пейсли и протягиваю ей стакан. Затем наливаю себе. Я делаю глоток и стараюсь не морщиться. На вкус это дерьмо как забродивший сок. Как, черт возьми, люди умудряются напиваться им? Но заметив, что Пейсли ждет продолжения моей маленькой речи, я отставляю стакан в сторону.

— Я вижу, что ты боишься. Но я бы солгал, если бы сказал, что мне не страшно. Хотя больше всего сейчас я боюсь потерять тебя. Это мой самый большой страх. Именно поэтому я запланировал все это на сегодняшний вечер. Потому что нам это нужно. Мне нужно, чтобы ты узнала меня. Мне нужно узнать тебя как можно лучше. И мне нужно, чтобы ты мне доверяла. Я не всегда могу сделать или сказать именно то, что необходимо в данный момент. Мне еще предстоит научиться быть достойным тебя. Но уже сегодня я могу твердо обещать, что всегда буду стараться поступать по отношению к тебе правильно. Я не могу пообещать, что никогда не облажаюсь. Но уверяю тебя, что это никогда не будет преднамеренно. Я не хочу, чтобы ты пострадала. Ни от меня, ни от кого-то еще. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была счастлива и в безопасности. Чтобы осталась со мной.

Пейсли не слишком эмоциональная девушка. Когда она морщит свой миленький носик и всхлипывает, лишь одна единственная слезинка скатывается по ее щеке. Но и этого для меня достаточно, чтобы предложить ей свое утешение.

Я раскрываю свои объятия, и она без колебаний бросается ко мне.

Я крепко обнимаю ее, и нежно поглаживаю по спине. Целую ее мокрые щеки, а потом и лоб. Ее руки переплетаются за моей спиной, а я сижу, положив подбородок ей на макушку.

С тех пор, как я забрал Пейсли из офиса детектива, она произнесла лишь несколько слов. Но это не мешает нам стать намного ближе, чем мы были вчера. Она не отталкивает меня. Лишь обнимает в ответ. И я непременно воспользуюсь этим шансом. Я перемещаюсь так, что мы оказываемся лицом к воде, а она удобно располагается между моих ног. Я прижимаю ее к себе. Ее кожа пахнет ванилью. Мы молча наблюдаем, как небо окрашивается яркими красками заката. Его оттенки так разнообразны: розовые, фиолетовые, оранжевые, красные — что трудно оторвать взгляд.

— Спасибо, что привел меня сюда.

— Ты готова к тому, что я запланировал для тебя?

— Есть еще что-то? — Пейсли оглядывается вокруг и замечает стоящие рядом с нами еще две корзины.

Она выбирается из моих объятий и усаживается рядом, а я почти жалею, что заговорил о своих планах. Я уже скучаю по ее льнущему ко мне телу. И все же я наклоняюсь и подтягиваю одну из корзин поближе к нам. Вновь наполнив вином стаканы, я начинаю вытаскивать продукты и расставлять их перед нами. У меня есть сыр и крекеры. Парень в магазине сказал, что они отлично подойдут к вину. В одном контейнере лежит паста с соусом, в другом — клубника в шоколаде. Я открываю вторую корзину, быстро вынимаю все, что есть внутри, и аккуратно раскладываю на покрывале. Расставив все по местам, я возвращаюсь на свое место рядом с Пейсли и протягиваю ей салфетку. Только потом разворачиваю сыр и крекеры.

— Я хочу, чтобы ты как можно лучше узнала меня, Пейсли. Ты и раньше просила меня открыться тебе. Надеюсь, еще не слишком поздно. Я хочу поделиться с тобой всем, что касается моего мира. Я надеюсь, что это поможет тебе снова довериться мне. Я все разрушил между нами. Но больше не повторю своих ошибок.

Пейсли вздрагивает и хмурится.

— Ты ничего не испортил, Бёрк. Это я. Я ис…

Я наклоняюсь, чтобы прикоснуться губами к ее губам. Хочу заставить ее замолчать. Мне не нужны ее извинения. И уж точно не раньше, чем закончится этот вечер. Я медленно приближаюсь к ее лицу и слегка касаюсь ее губ, чтобы оценить ее реакцию. Она отвечает на мое желание, и тогда я углубляю свой поцелуй. Но делаю это очень медленно. Я дразню ее губы своими, двигая ими в замедленном ритме. Немного посасываю ее пухлую нижнюю губу, а затем, слегка отстранившись, шепчу ей в губы:

— Не извиняйся, Пейсли. За последнее время нам всем пришлось через многое пройти. Мы можем справиться лишь с насущной проблемой. Возможно, ударов будет еще больше, но мы разберемся и с ними. Я не могу потерять тебя. Я позабочусь об этом. Кроме того, на сегодняшний вечер у меня еще много планов. И нам нужно их все осуществить, — отпустив ее, я нервно хватаю предметы и начинаю перекладывать их с места на место. — Думаю, что, узнав меня, ты начнешь доверять мне. И, в конце концов, полюбишь. Сегодня вечером мы заново построим наши отношения. И начнем прямо сейчас.

Глава 13

Пейсли

Бёрк говорит, что надеется, что, в конце концов, я смогу полюбить его. Видимо, он еще не понимает, как низко я уже пала. Но если он хочет этого для нас, значит ли это, что он испытывает те же чувства?

— Что на тебя нашло? Романтический пикник на пляже — вовсе не твой стиль. Мне это нравится, но если бы еще вчера мне показали картину, где мы обнимаемся на пляже и запиваем вином сыр с крекерами, я бы рассмеялась. Скажи честно, для чего мы здесь? Ты хочешь сообщить мне плохие новости? Я должна пожертвовать свою почку? Флорида откололась от материка и теперь дрейфует в море? Ты узнал, что на самом деле ты мой биологический брат? Пожалуйста, не оставляй меня в неведении.

Бёрк продолжает смотреть на волны, оставляя мои вопросы без ответа. Дневная жара немного остыла, так как солнце уже покинуло небо, а дующий с залива легкий ветерок помогает расслабиться моему уму и телу. Поведение Бёрка не вызывает во мне особых сомнений. Но что-то внутри меня продолжает искать скрытый подвох.

К моей коже прилипло немного песка, хотя я и лежу на покрывале. На моем языке сохраняется вкус сыра и вина. Все мне здесь кажется таким простым и правильным. Поглощая вкуснейшую пасту, я задаю свои абсурдные вопросы. А Бёрк лишь посмеивается над ними и тоже лакомится пастой. Мы едим прямо из контейнера, и наши руки постоянно соприкасаются. Наша ночь особенная, но не безупречная. Этим она похожа на нас. Бёрк все замечательно спланировал, но мы по-прежнему остаемся теми, кто мы есть. Пьем из одноразовых стаканчиков и едим прямо из пластикового контейнера.

Этот пикник лучшее отвлечение от тяжелых будней. В какой-то момент мне придется смириться и все рассказать Бёрку о полученной информации. Но сейчас я радуюсь, что мой разум может отвлечься от недавней встречи. Мне нужно время, чтобы осмыслить ее.

Спустя некоторое время, Бёрк все же решает ответить на мои вопросы.

— Нет, ничего подобного. Я определенно не твой брат. Ни одна моя мысль о тебе никогда не была даже отдаленно братской. Флорида пока в безопасности. А мои почки в рабочем состоянии. Мы здесь, потому что теперь я точно знаю, каково это — потерять тебя. И такое положение вещей меня не устраивает. Если у тебя еще есть сомнения, то мне придется работать усерднее. Если ты боишься, то я буду храбрым за тебя. И ни за что не отступлюсь там, где вопрос будет касаться нас. Я буду твоим партнером во всем, где ты будешь нуждаться во мне.

Бёрк кладет свою пластиковую вилку и смотрит на меня. В его глазах я вижу теплоту и нежность. От его пристального взгляда мои внутренности сжиматься. А мои губы волей-неволей растягиваются в улыбке.

«О чем, черт возьми, я думала, когда отталкивала его?»

— Я не заслуживаю этого, Бёрк. Я не достойна тебя.

— Ты заслуживаешь большего. Больше, чем может дать тебе эта жизнь.

Я вижу его безоговорочную веру в то, что он говорит. Только вот я в этом сомневаюсь. Между нами воцаряется молчание. Я думаю о его словах. В моей жизни меня никто так не волновал. Возможно, Бёрк не предел моих мечтаний, но он действительно старается завоевать меня. И в последнее время я вижу, что испытываю к нему чувства, о которых раньше даже не подозревала. Не думала, что вообще на них способна. Бёрк видит меня незапятнанной, пропуская мою жизнь через свой особый фильтр. И это толкает меня к лучшей жизни. Заставляет расти.

— Я не сентиментальный парень, но на протяжении всей моей жизни забочусь о близких людях. Я воспитываю Тиган, делая все, что в моих силах. Сначала я заботился о том, чтобы у нее было нормальное детство. Я рассказывал ей о наших родителях, чтобы у нее были воспоминания о них. А сейчас хочу поделиться этим с тобой, — он достает маленькую ржавую коробочку и, щелкнув защелкой, открывает ее. — Из моего детства у меня почти ничего не осталось. Я не видел смысла в том, чтобы сохранить какие-нибудь сувениры. Да и мои родители никогда ничего такого не делали. После того, как они умерли, мы все вещи вывезли из дома. Тогда я и нашел коробку, заполненную моими наградами Малой лиги и табелями успеваемости. Честно говоря, ни мои табеля, ни мои награды не стоили того, чтобы их беречь. Но мои родители были теми людьми, что хранят всякое дерьмо лишь потому, что ты их сын. И у меня до сих пор хранится кое-что в память о них, — Бёрк достает странный ключ, прикрепленный к какому-то пластику. — Мы с Каем никогда не были в аквапарке «Солнечный всплеск». Наши родители никогда не возили нас туда. И мы никогда не посещали летние лагеря, где детей водили в аквапарк группами. И все же однажды мы попали туда. И провели там весь день. Мы катались на горках и купались в искусственном водоеме, который якобы находился в джунглях. Мы тогда сильно обгорели на солнце. Несколько дней я даже не мог ходить. Конечно, это глупо, но тот день был одним из немногих, когда я чувствовал себя нормальным ребенком. На какое-то время я даже перестал быть подростком, шатающимся с дурной компанией. Тем, кого учителя постоянно выгоняли из класса за плохое поведение. В тот день у меня был лучший друг, который вел себя как обычный мальчишка. Ну, за вычетом того, что мы перелезли через забор, чтобы попасть внутрь.

Бёрк передает мне ключ, и я подношу его к глазам, чтобы получше рассмотреть. Пластик спиралью скручен в браслет и прикреплен к массивному золотому ключу. Небольшая цепочка соединена с круглым медальоном. Красная краска почти выцвела, а число шестьсот двенадцать выбито белым.

— Это ключ от шкафчика, который мы тогда пользовались. Это было единственным, что мы могли там себе позволить. Тогда еще не требовались документы, чтобы получить кабинку и такой ключ. Когда мы уходили, я прихватил его с собой. Я сделал это не нарочно, но теперь только рад этому.

— Я никогда не была там. А вы с Каем ходили туда еще? — я кладу ключ на ладонь и пытаюсь представить более молодую версию Бёрка. Затем возвращаю ключ ему.

— Детьми мы там больше никогда не были. Мы вычеркнули это из своего списка и перешли к следующему пункту. Но я побывал там уже взрослым. Мы с Каем возили туда несколько раз Тиган и платили за вход во время этих посещений. Поездка туда была одной из первых, запланированных для Тиган вещей, как только она вернулась домой, — он кладет ключ обратно в коробку и достает сложенный несколько раз листок бумаги, похожий на газетную вырезку.

Бёрк раскрывает его и начинает рассматривать. Его лоб морщится, а глаза задерживаются на том, о чем он собирается рассказать чуть позже. Большая часть сохраненных им вещей принадлежит Тиган. Но первая история почти полностью посвящена Бёрку. Его дружба с Каем много значит для него. Маленькая частичка нормальной жизни, которую они смогли дать друг другу, пока росли вместе, — это то, что делает его счастливым. Вот почему он хранит этот ключ. Хотя и не хочет признавать это вслух.

Не говоря ни слова, он передает мне старый лист бумаги. Это некролог о его родителях. Просматривая газетную страницу, я вижу заголовок «Дэн и Мэри Хенсли». Немного последних слов об этих людях. Статья содержит обычные факты их жизни и смерти. Дэн работал в строительной компании, а Мэри была секретаршей в каком-то незнакомом мне бизнесе. Они были женаты девятнадцать лет, а когда умерли, то оставили после себя двоих детей. Здесь описаны все детали их жизни, за исключением информации об их смерти. Я кладу статью на наш импровизированный стол и снова обращаю свое внимание на Бёрка. Я терпеливо жду, что он расскажет мне о своих родителях и их кончине.

— Они попали в автомобильную аварию. Мой отец умер на месте, а мама — по дороге в больницу. Я всегда убеждал себя, что мои родители были неплохими людьми. Ведь могло быть намного хуже. Но, к сожалению, они были далеко не идеальными. Они были весьма равнодушными. Их почти не беспокоило, что их ребенок мог попасть в беду. Нормальные родители переживают, если их сын дерется в школе или прогуливает ее. Мои же — нет. Они были беспечными. Это проявлялось в их безразличии и пренебрежении к нам. Были ли мы примерными детьми или же по-королевски облажались, им было все равно.

Меня переполняют эмоции от понимания, что Бёрк решился впустить меня в свой мир. Все, что я сейчас вижу, — это маленький мальчик, который убежден, что не имеет смысла жаловаться или просить чего-то большего лишь потому, что другие жили намного хуже. В такие минуты мне хочется быть как можно ближе к нему. Я забираюсь к нему на колени и крепко обнимаю.

— Возможно, это неправильно, но я злюсь на твоих родителей за то, что они не заботились о вас и не замечали, что вы такие хорошие.

— Тебе не стоит злиться, потому что я не сержусь на них. Не хочу слишком долго зацикливаться на их отношении ко мне. Я не страдал от бессонных ночей из-за их незаинтересованности во мне. И давным-давно смирился с этим. Но их отношение все же повлияло на формирование моего характера. И частично это сделало меня таким, какой я есть сегодня. Поэтому и хочу, чтобы ты знала о проблемах моего детства.

Мне нужно срочно поцеловать его. Влечение, притягивающее меня к Бёрку, сильнее всего, что я когда-либо испытывала. Мне кажется, если сейчас его губы не коснутся моих, то я сгорю в одночасье. Мои ощущения абсолютно иррациональны, но я не собираюсь обращать на это внимание. Важно лишь одно — эту ночь Бёрк организовал для меня. И не менее важно то, какие чувства я испытываю к этому мужчине. Казалось, абсолютно мне неподходящему.

Я медленно и ритмично прикасаюсь губами к его губам. Но я уже хочу большего. Я устраиваюсь на его бедрах, соединяю лодыжки на его спине и обхватываю его шею руками. Я углубляю поцелуй и думаю о том, как же давно у нас не было этих объятий.

Наши тела жадно двигаются, устремляясь навстречу друг другу.

Наши губы сближаются, передавая друг другу бушующие в нас эмоции.

Это жестко. И все же прекрасно.

Глава 14

Бёрк

Пейсли прижимается ко мне всем телом, и мне становится трудно себя сдерживать. Я ожидаю, что она будет упрямой и несговорчивой. И даже предположить не мог, что она попытается соблазнить меня. Мне еще есть чем поделиться с ней, но когда ее руки скользят под мою рубашку и пробегают по мышцам груди, мои намерения ненадолго забываются. Она стонет мне в рот и сильнее прижимается ко мне своими бедрами. Ее руки тянутся в попытке снять с меня рубашку, но я ловлю ее запястья, прежде чем она успевает это сделать. Никогда. Никогда раньше я добровольно не отказывался от секса. Но сейчас речь не об этом. По крайней мере, пока.

Что, черт возьми, со мной происходит? Что эта девушка делает со мной? Я останавливаю ее ласки, чтобы закончить разговор по душам? Черт возьми!

Я опускаю свои руки, все еще сжимающие запястья Пейсли, между нами и продолжаю мысленно пинать собственную задницу. Пейсли выпячивает нижнюю губу, и та торчит достаточно далеко вперед. От этого ее мордашка выглядит весьма комично. Я высвобождаю одну руку из ее ладошки и, приблизив пальцы к ее губам, нежно дотрагиваюсь до них. А когда сжимаю ее оттопыренную губу большим и указательным пальцами, моя девочка прищуривается. Пытаясь высвободиться, она отстраняется назад, и, в конце концов, падает на спину, скатившись с моих коленей.

Мы оба весело смеемся.

— Я еще не закончил, — говорю я, когда у меня все же получается взять себя в руки.

— Ладно. Продолжай, — фыркает она между рваными вдохами.

Скрестив ноги, она устраивается рядом со мной на покрывале.

Я достаю ярко раскрашенный фотоальбом. Обе обложки разрисованы Тиган, а все страницы заполнены произведениями искусства и нашими с ней — сделанными на протяжении многих лет — фотографиями. Я не просматривал их уже много лет, но сейчас хочу поделиться этим с Пейсли. Для меня это очень важно.

Я похлопываю по покрывалу рядом с собой, и она придвигается ближе, чтобы мы могли вместе просмотреть эти страницы. Я хочу видеть ее реакцию на истории из моей жизни. Хочу увидеть интерес в ее глазах, пока она просматривает фотографии, а я приоткрываю для нее свой мир.

— Смотри, — я кладу альбом на колени Пейсли, побуждая ее самой открыть его.

— Это не ты рисовал, — она берет его в руки, и ее пальцы скользят по рисунку, сделанному кистью моей сестры.

У моей девочки наметанный глаз. Мы с Тиган рисуем очень хорошо, но у нас разные стили. И я даже немного польщен, что Пейсли так пристально изучала мои работы.

— Нет, не я. Все эти фотографии собирал я, но сам альбом сделала Тиган. Раньше все снимки пылились в старой коробке из-под обуви.

Пейсли переворачивает обложку, и мы рассматриваем фотографии разных лет, рассказывающие мою историю.

— О, черт. Ты только посмотри на маленькую Тиган!

— Это следы перманентного маркера. Мы с Каем сделали наколки на теле, и Тиган тоже захотела сделать тату. Директор школы прислал нам довольно строгое письмо с претензиями, так как малышка явилась в таком виде на урок. Самодовольные ублюдки.

Пейсли с таким вниманием изучает эти старые снимки, словно я после просмотра устрою ей проверочный тест. Я рассказываю ей истории о семейных каникулах и о том, как сильно напугал первого бойфренда Тиган, и она потом целый месяц не разговаривала со мной. Пейсли мило улыбается или заливисто смеется, пока я рассказываю ей о тех давних временах.

Наконец, она закрывает альбом, и вокруг воцаряется уютная тишина. Я сижу на песке, удерживая Пейсли в своих объятиях, и терпеливо жду, пока она вбирает в себя всю информацию, которой я с ней поделился. Но когда, спустя немного времени, я опускаю глаза, то вижу крупные слезы, тихо катящиеся по ее щекам.

— Эй, почему ты плачешь? — я пытаюсь успокоить ее, но меня охватывает страх, что я делаю что-то не так, и это расстраивает ее.

Пейсли крепко зажмуривается, но из ее глаз снова бесконечным потоком текут слезы. Мои пальцы скользят по ее лицу в попытке стереть с него влагу.

— Пейсли…

Она обрывает меня прежде, чем я успеваю понять, что происходит.

— Бёрк, мне так чертовски жаль.

— О чем ты говоришь? За что ты извиняешься?

Моя девочка протягивает руку и гладит меня по щеке. Ее прикосновение дарит тепло, но рука слегка дрожит. В ее глазах раскаяние, которое не могут скрыть слезы.

— Прости, что специально отталкивала тебя. Нам и так пришлось многое испытать за столь короткий отрезок времени. И все же я повела себя как ребенок, стоило обстоятельствам усложниться. Я заставила тебя думать, что во всем виноват только ты. Но я никогда так не считала. Я использовала твою вину, чтобы настроить себя против тебя. А ты делал все, чтобы защитить меня. Ты был удивительно терпелив со мной. Даже когда я не могла справиться со своей глупой привычкой делать все сама. Я даже не пыталась. Но ты все еще здесь и все еще сражаешься за меня. Я не достойна тебя. Я не заслуживаю ничего из этого, — Пейсли всхлипывает и пытается отвернуться от меня.

Я ловлю ее подбородок, придерживаю его и нежно целую ее в губы. Она задыхается, пока я укладываю ее обратно на покрывало, накрываю собой ее тело и прижимаю обе ее руки к земле, заведя их ей за голову.

— Не стоит извиняться передо мной, милая. Это совсем непросто для всех нас. Мы делали все, что в наших силах. Но пообещай больше никогда не отдаляться от меня. Тебе больше не нужно делать что-либо в одиночку. Ты часть нашей семьи, Пейсли. И мы переживем все это вместе. Вместе получим наши ответы. Вместе закончим наше расследование, — мои губы совсем низко нависают над ее губами.

Я покрываю легкими поцелуями ее щеки, подбородок и веки. Я медленно и долго целую ее, ощущая на ее коже привкус соли от слез. Мой рот возвращается к ее губам, и я посасываю ее нижнюю губу, пока она не начинает хныкать совсем по другой причине.

Пейсли цепляется за меня так, словно я в любую секунду могу исчезнуть. Но я никуда не уйду от нее. Моя девочка может быть в этом уверена. Я не хочу торопиться, чтобы отведать ее вкус. Своими прикосновениями я показываю, что боготворю ее.

Пейсли под рубашкой гладит мою спину, и я теряю голову. Ее прикосновение подпитывает меня, и я чувствую себя диким. Я покусываю и облизываю каждый дюйм ее кожи, пока не спеша снимаю с нее одежду. Мне становится не по себе от мысли, что я могу взять ее прямо здесь. На открытом месте. Под мерцающим светом установленных вокруг нас факелов.

Пейсли стонет под моим напором. Она извивается, выгибаясь мне навстречу. Вскоре она полностью освобождена от одежды. И я откидываюсь назад, чтобы полюбоваться ею. Ее кожа покраснела, но я все же вижу пару отметин, оставленных моими зубами. Моя девочка никогда не выглядела так потрясающе, как сейчас.

Пейсли прекрасна, и она моя. Она с такой легкостью отдается мне. И больше не упрямится. Ее колени раздвигаются, и мой взгляд падает между ее ног. Она не выказывает ни малейшего колебания, открываясь для меня прямо здесь, на заброшенном пляже. И я хочу без промедления попробовать ее на вкус. Хочу, чтобы она кончила на мой рот, прижатый к ее восхитительной киске. Хочу, чтобы ее соки залили мои вкусовые рецепторы. Хочу держать ее неподвижно, пока она кончает для меня.

Мне надоело ждать.

Время брать свое.

Она вся моя: ее киска, ее разум, ее сердце… всё.

Пора позаботиться об этом.

Пейсли вскрикивает, когда я медленно устремляюсь к теплу между ее ног. Но не пытается меня остановить. Напротив, ее руки находят мой затылок и подталкивают мою голову вперед. Я посасываю ее клитор, чем вызываю ее протяжный стон.

Мне нравится этот звук.

Мои руки проскальзывают под ее задницу. Теперь я могу крепче прижать ее к себе. Пейсли извивается, но я не сдаюсь. Я облизываю ее сладкую щелочку и довольно урчу. С каждой секундой ее киска становится более влажной. Я теряю рассудок между ее ног. Я становлюсь безумным зверем. Не могу насытиться ею.

Ее звуки.

Ее вкус.

Ее тело.

Пейсли делает со мной что-то, что абсолютно не поддается объяснению. И это нормально. Мое состояние больше похоже на то, как если бы у меня появилась маниакальная страсть — постоянно желать ее. Быть ближе к ней.

Я становлюсь неуравновешенным человеком, когда дело касается этой женщины.

Ее ноги непроизвольно сжимают мою голову, пока я покусываю ее клитор. Но я снова раздвигаю их. Хочу, чтобы она, прежде чем я возьму ее, кончила вот так. Прямо здесь, на открытом воздухе. Прошло слишком много времени с тех пор, как я последний раз был в ней. И мазохист во мне хочет еще немного помучить себя, продлив эту сладкую пытку. Хочу, чтобы Пейсли кричала так громко, что лодки — виднеющиеся вдалеке — знали, что мы задумали. Хочу слышать, как она повторяет мое имя, словно я ее гребаный спаситель.

Я пожираю ее.

Своим ртом.

Губами. Языком. Зубами.

Покрывало под ней сбивается, когда Пейсли бьется подо мной. Я прижимаю ее тело к себе, не собираясь терять ни дюйма, и чувствую растущее в нем напряжение.

— Бёрк! Бёрк! Бёрк! — выкрикивать она мое имя, пока кончает.

Вкус ее возбуждения покрывает мой язык, и я смакую каждую каплю ее сладкого нектара. Ее ноги дрожат, а мышцы ее попки — в моих руках — сокращаются, пока ее тело судорожно сжимается.

Наконец, Пейсли расслабляется в моих объятиях. А когда она совсем успокаивается, я отстраняюсь от нее и демонстративно облизываю губы. Я могу пробовать ее на вкус всю оставшуюся ночь. Именно этого я и хочу. Она смотрит на меня через опущенные ресницы. Ее дыхание неровное.

Я встаю на колени и срываю с себя рубашку. Затем и всю остальную одежду. Сейчас моя девочка нужна мне. Я опускаюсь обратно на землю и накрываю ее крошечное тело своим. Наши пальцы переплетаются, и я поднимаю ее руки над головой. Я потираюсь своим телом об нее, пока краду ее поцелуй. Медленно и эротично. Наши языки непристойно сплетаются. Я загоняю свой язык в ее рот и медленно трахаю его, в то время как мое тело движется вдоль нее. Она стонет, и я практически ощущаю ее удовольствие.

Я так скучал по всему этому.

Свободной рукой я провожу головкой члена по ее складочкам, немного дразня ее. Во время нашего поцелуя она разочарованно фыркает, а затем резко приподнимает бедра. Сообщение получено. Я выпрямляюсь, готовясь войти в нее. Я знаю, что она хочет меня. И все же я заставляю ее ждать, продвигаясь так медленно, как только позволяет мое собственное терпение. А когда полностью вхожу в ее влажную киску, то замираю и наслаждаюсь ощущением того, как она жадно обхватывает меня. Слегка отстраняюсь и все время, пока двигаюсь, смотрю в любимые глаза. Своими тяжелыми вздохами мы обдуваем лица друг друга, а я продолжаю мучить нас обоих легким неторопливым ритмом.

Туда и обратно. Медленно и ровно.

Каждый удар — это яркое ощущение.

В каждом мучительном движении — моя жажда.

Я смотрю вниз на ее прекрасное лицо, пока она дарит мне самое большое когда-либо испытываемое мною наслаждение. Ее нижняя губа зажата между зубами. Ее кожа краснеет, а возбуждение усиливается. Ее чувства ко мне просвечиваются насквозь. Страх, похоть, извинения. Все они написаны на ее лице, пока я вхожу и выхожу из нее.

Я целую ее в лоб и ускоряю темп. Она чувствуется слишком хорошо, но я, черт возьми, ни за что не кончу раньше нее. Я опускаю руку между нашими телами и большим пальцем черчу маленькие круги на ее клиторе. Пейсли бесстыдно трется о мою руку. И мне безумно нравится то, что — когда мы вместе — она смело берет от меня все, в чем нуждается.

Она двигается в унисон со мной.

Толчок за толчком.

Словно волны, бьющиеся о берег.

И мы теряемся друг в друге.

Ее влагалище сжимается вокруг моего члена и пульсирует. Как же она прекрасна, когда кончает. Я проигрываю свою битву и рычу, испытывая собственный оргазм. Мои движения замедляются и становятся хаотичными. Я продлеваю каждую унцию удовольствия, скользя туда и обратно.

Тело Пейсли расслабляется, и она издает гортанный смешок.

— О, боже. Это было потрясающе. Невероятно, — нахваливает она меня.

А я улыбаюсь ей в ответ и, наконец, медленно выскальзываю из нее. Сперма вытекает наружу, и я ничего не могу поделать с тем впечатлением, которое оказывает на меня это гипнотизирующее зрелище. Никогда до этого момента я не чувствовал себя таким собственником. Но сейчас, глядя на свою сперму в ее киске, я потрясен. Это просто нечто. Зрелище завораживает, и мне хочется видеть его, как можно чаще.

Я все-таки сделал это.

Пейсли снова со мной. И не потому, что теперь живет в моем доме.

Даже если она пока не может признаться себе, она — моя. А я — ее.

Я знаю точно — эта ночь удалась.

Глава 15

Пейсли

Я боюсь, что утром вернуться все страхи и сомнения, касающиеся Бёрка. Но вот, я уже почти допиваю первую чашку кофе, а эти чувства так и не появляются. Прошлая ночь была невероятной. Я никогда не испытывала ничего подобного. Мне казалось, что как только розовый туман исчезнет, и я спущусь с небес на землю, то просто сойду с ума. Я ожидала худшего. Но что-то внутри меня все же надеется на лучшее. Я ни о чем не жалею. Эту ночь на пляже я провела с человеком, которого, как мне кажется, могла бы полюбить. Он опасен и непредсказуем, но я ничего не могу поделать с тем, как зашкаливают рядом с ним мои эмоции.

Я сижу за кухонным столом, и моя тревога растет с каждой секундой. Сегодня утром я оставила Бёрка в его постели. Когда он еще спал. Но моя нервозность не имеет к нему никакого отношения. Все это из-за того, что мне нужно озвучить полученную недавно из достоверного источника правду о себе.

Вчера вечером мы с Бёрком вернулись домой и большую часть ночи и ранним утром не расставались, восстанавливая нашу связь. Снова, снова, и снова. Я знаю, что не заслуживаю такого количества оргазмов после того, как обидев, отшила его. Но мое удовлетворенное — несмотря ни на что — тело испытывает наслаждение от каждой унции мышечной боли, которую рождает наша страсть. Сейчас для меня важно любое физического доказательство нашего воссоединения.

Я сижу и терпеливо жду, когда проснется весь дом. У меня есть информация, которой нужно поделиться с ними. Но, к сожалению, я и сама еще не переосмыслила ее, и теперь просто не знаю, как ее преподнести. Мое свидетельство о рождении. С ним все не просто. Оно было выдано через пять лет после моего рождения. А самая важная часть — сведения о родителях — не заполнена. Откуда же, черт возьми, я взялась? И где я была до того, как меня отдали в приемную семью? Это вопрос на миллион долларов. Но может ли ответ на него действительно иметь хоть какое-то отношение к происходящему сейчас?

Я наливаю в чашку кофе и сажусь, когда неожиданно кто-то дергает меня за кончик хвоста. Бёрк.

— Доброе утро, красавица, — шепчет он, быстренько чмокнув меня в губы. — Как же мне не хватало тебя. Утром я проснулся, а тебя нет в моей постели.

— Ты выглядел таким умиротворенным, что мне не захотелось тебя будить. А Кай скоро встанет?

— Понятия не имею. Зачем он тебе? Что-то случилось?

Я хочу сообщить эти новости всем сразу. К тому же, времени у меня чуть больше часа. Потом нужно будет ехать на работу.

— Насколько эффективно работает сыщик? Хорош ли он в своем деле?

— Мне сказали, что он самый лучший. А что случилось? Вчера в его офисе что-то произошло?

«А готова ли я к тому, что раскопает детектив?»

Мои брови хмурятся. Всегда, когда я волнуюсь. Брэйлин все время твердила, что от постоянного беспокойства у меня совсем скоро появятся морщины. Что пора уже прекратить реагировать на каждую мелочь.

— Пейсли…

Эта девушка всегда хорошо контролирует свои эмоции. Ну, за исключением тех случаев, когда дело доходит до гнева. И сейчас — на самый короткий миг — мне хочется в этом быть хоть немного похожей на нее. Мне кажется, я ни разу не видела, чтобы она плакала или хотя бы чуточку волновалась. Пока мы с ней жили в приемной семье, боролись за выживание на улице, ее лицо всегда оставалось невозмутимым. Независимо от того, что вставало у нас на пути. Ее личностная отстраненность должна была насторожить меня, стать предупреждением, но это был еще один момент, которому я тогда не придала значения.

«Интересно, а где Брэйлин сейчас?»

— Пейсли?..

Теплые руки Бёрка касаются моих обнаженных плеч, и я дергаюсь от неожиданности. Его лицо напрягается. Губы растягиваются в жесткую линию. Брови сдвигаются вместе, а глаза сужаются. Он оценивающе смотрит на меня.

— Что происходит? Что-то случилось на встрече с детективом? — он всматривается в меня, ожидая ответа.

Мой мыслительный процесс — под таким пристальным взглядом Бёрка — тут же сбивается. Я смотрю в свою кофейную чашку с такой надеждой, будто ожидаю, что нужные сейчас слова будут плавать в ней. Но… мне не везет.

— Вчера я получила от сыщика кое-какие сведения. Прости, что не сказала тебе раньше. Но мне нужно было время, чтобы все обдумать. И еще не хотелось портить наш романтический вечер. Думаю, нам стоит подождать Кая.

— И зачем же ждать Кая? Рад, что вы двое больше не игнорируете друг друга. Давно пора, — врывается на кухню Кай.

Он весь в поту. На нем нет рубашки, а на шее болтаются наушники. Скорее всего, все это время он провел в спортзале. Я прочищаю горло, собираясь начать разговор.

— Садись. Нам нужно поговорить. Вчера на встрече с частным детективом, я получила кое-какую информацию, которой хочу поделиться с вами обоими.

Кай закатывает глаза, расхаживая по кухне.

— Отлично! Еще больше информации, которая, вероятнее всего, принесет еще больше вопросов, а совсем не ответы. Позволь мне сначала чего-нибудь выпить.

Когда они оба усаживаются, я закидываю ноги на стул, на котором сижу. Пытаюсь устроиться поудобнее. Делаю глубокий вдох. Лучше начать с самого простого.

— Полиция закончила свое расследование на ферме. Тело так и не опознали. Но преследовать за этого погибшего меня не будут.

— Это хорошо. Показания Тиган сняли все подозрения, как с меня, так и с тебя тоже. Это значит, что нас вычеркнули из списка подозреваемых в том, что произошло с момента похищения. Но это вовсе не та новость, что ты боишься нам сообщить, — немного раздраженно озвучивает Кай свои мысли.

— Джей Спенсер раздобыл мое свидетельство о рождении. Но есть одна проблема…

— Есть одна проблема... Проблемы есть всегда, — перебивает меня Кай.

— Может, ты все же заткнешься и проявишь хоть каплю тактичности? — гнев Бёрка вырывается наружу. — Сейчас речь не о каких-то абстрактных подсказках. Мы говорим о прошлом Пейсли. О ее биологической семье. О том, откуда она пришла. Заткнись и слушай. Дай ей сказать. И не прерывай ее, если не собираешься добавить что-то действительно полезное.

Кай выглядит смущенным. Я отмахиваюсь от его комментариев и прочищаю горло.

— Все в порядке. Просто я сама еще плохо осознаю полученную информацию. У меня ощущение, что это все не обо мне. Трудно понять, как ко всему этому относиться. Ведь у меня до сих пор нет ответов на многие вопросы, — их пристальное внимание смущает меня. Две пары глаз следят за каждым моим движением. Парни ищут ответы, пытаясь во всем разобраться. Я достаю из кармана сложенный лист копии моего свидетельства о рождении и протягиваю его Бёрку. — Во всяком случае, на это стоит посмотреть. Дата выдачи — пять лет после моего рождения. Большая часть информации отсутствует. Это не дает нам ничего нового, но подтверждает, что происходит что-то странное. Я сломала голову, пытаясь заполнить все дыры. Но на ум так ничего больше и не пришло, кроме предположения, что я могла родиться за пределами Америки. Но тогда встает вопрос: как я оказалась во Флориде в приемной семье? Во всем этом нет логики. Детектив обещал продолжить поиски. Он позвонит тебе сегодня, Бёрк, и введет в курс дела.

— А, может, ты пришелец?

— Будь серьезней, Кай, — ворчит Бёрк.

— А что? Разве у нас есть хоть одна хорошо обоснованная теория? А идея, что она инопланетянка, несомненно, самое простое, что мы можем сейчас предположить.

— А вдруг биологические родители Пейсли имеют отношение ко всему, что сейчас происходит с нами? — мысль Бёрка довольно рациональна, но в то же время она сильно пугает меня. — Если в ее свидетельство о рождении ничего не записали, то, скорее всего, это было сделано специально. Кто-то определенно не хочет, чтобы Пейсли узнала, откуда она родом. Но почему?

Я внимательно слушаю, как они выдвигают всевозможные версии.

— В этом нет никакого смысла. Раньше Пейсли не интересовал поиск родителей. По крайней мере, она не искала их, пока не встретилась с нами. Если твоя теория верна, то почему все произошедшее с ней подталкивает к поиску информации, которая ей до этого была не интересна. Кроме того, какое отношение может иметь Пейсли к моему никчемному отцу? Он ведь каким-то образом связан с происходящим. И где же точки соприкосновения наших с Пейсли историй?

— Разве это не вопрос на миллион долларов? — констатирует Бёрк.

Да, это так. Но у меня закончилось свободное время. И я поворачиваюсь к нему.

— Можешь отвезти меня на работу и поиграть в сталкера? И все опять будет как в старые добрые времена, — я стараюсь, чтобы мой смех прозвучал искренне и непринужденно. Я немного дразню Бёрка, пытаясь разрядить напряженность всей этой ситуации.

— Конечно. Пойдем.

Бёрк располагается в закусочной за угловым столиком и достает ноутбук. Кто знает, что он задумал? Я не задаю вопросов. Для меня же лучше, если он будет занят и не станет следить за каждым моим движением, заставляя мои внутренности сжиматься от предвкушения.

Сегодня рабочее время течет очень медленно. Утром я обслужила всего несколько столиков. Зато я слежу, чтобы чашка с кофе у Бёрка была всегда полной. Ближе к закрытию, когда почти все посетители ушли домой, я трачу некоторое время на уборку и пополнение запасов для ночной смены. Просто, чтобы хоть чем-то занять себя.

Я заканчиваю обслуживать последний столик, когда звонит телефон Бёрка. Посмотрев на меня, он жестом указывает на дверь — дает понять, что выйдет на минуту. Я как завороженная смотрю на него через стеклянную витрину и восхищаюсь каждой его чертой. Его властная осанка. Напряженные черты лица, когда он закипает, очевидно, от слов собеседника. Мускулистая рука, в гневе сжимающая затылок.

Как это вообще возможно? Его недовольство лишь прибавляет ему сексуальности. Может, со мной что-то не так? Вздохнув, я возвращаюсь к работе. Убираю последние тарелки со столов и направляюсь к раковине с посудой.

Едва я переступаю порог кухни, как чья-то ладонь прижимается к моему рту, и меня куда-то тянут. Тарелки, выпав из моих рук, падают на пол. А меня продолжают тащить к помещению для хранения сухих продуктов.

Это не может повториться! Только не снова.

Я сражаюсь. Сражаюсь изо всех сил, чтобы снова не стать жертвой. Мой локоть соприкасается с ребрами напавшего на меня человека. Терпкий запах тела и дешевых духов ошеломляет. Он овладевает моими чувствами, и у меня начинает кружиться голова. Мои руки сжимаются в кулаки, и я со всей силы замахиваюсь. И лишь тогда понимаю, что вцепившийся в меня человек — это женщина. Главным образом потому, что она визжит от боли, когда мой кулак врезается в ее тело. Я резко оборачиваюсь. На это уходит чуть больше секунды, но даже этого достаточно, чтобы узнать ее.

Брэйлин выглядит ужасно. Ее некогда рыжие волосы теперь жгуче-черные, обрезаны под рваный боб. Одежда на ней мешковатая и определенно не дизайнерская. Под ногтями запекшаяся грязь, а исходящий от нее запах дешевых духов и несвежего тела вызывает отвращение. С трудом верится, но передо мной действительно стоит она. Брэйлин. В таком виде… Я никогда раньше не видела ее такой. Даже когда мы были бездомными.

Она все еще одной рукой прикрывает мой рот. А я смотрю в ее глаза, которые мне кажутся остекленевшими. Жизнь внутри них — хорошая или плохая — потускнела и почти исчезла.

— Я здесь не для того, чтобы навредить тебе. Пожалуйста, выслушай меня. Мне нужна твоя помощь. Пожалуйста, Пейсли. Я ведь твоя сестра. Пожалуйста. Пожалуйста, помоги мне. Мне конец, если ты этого не сделаешь. Пожалуйста, помоги мне, — умоляет она со слезами на глазах.

За все те годы, что я ее знаю, я ни разу не слышала от нее такой искренней мольбы. Даже когда она проворачивала свои аферы. Я делаю движение, собираясь заговорить, но останавливаюсь. Ее рука по-прежнему закрывает мой рот.

— Я сейчас уберу руку, но только не кричи. Я не причиню тебе вреда. Я знаю, что Бёрк снаружи, и думаю, что кто-нибудь еще наблюдает за нами. Я очень старалась остаться незамеченной. Не испорти это. Выслушай меня. Ты мне очень нужна, Ли-ли.

После всего содеянного Брэйлин так легко произносит мое старое прозвище, что мой желудок сжимается от гнева и презрения. Наконец, она опускает свою руку и немного отодвигается от меня. Я делаю глубокий вдох, пытаясь освободиться от ее зловония.

Хруст.

Это мой кулак вступил в прямой контакт с ее носом. И этот звук вызывает во мне болезненное удовлетворение. Голова Брэйлин откидывается назад, и она вскидывает руки, пытаясь защититься. Бить ее приятно. Просто великолепно. Она плачет, но не делает ни малейшей попытки отомстить. Я не могу справиться со своим гневом.

Я отступаю назад и бью еще раз.

Треск.

Мой кулак болит. Кровь заливает ей лицо. А я злюсь. Нахрен все это! Я в бешенстве. Какого черта она здесь делает?! Она действительно думает, что я буду помогать ей? И все же часть меня, всегда любившая ее, немного боится. Страшно представить, что сделает с ней Бёрк, если обнаружит ее здесь. Я не такая бессердечная сука, какой оказалась она. И мне отвратительны правила ее игры. Даже в гневе не хочу подставить ее. Поэтому стараюсь говорить ровным голосом, чтобы Бёрк не догадался о ее присутствии.

— И какого черта ты здесь делаешь, Брэйлин? Ты, бл*дь, бросила меня! Ты позволила тем уродам отвезти меня на ферму и запереть там. Ты позволила им издеваться над Тиган! А теперь хочешь, чтобы я поверила, что ты нуждаешься в моей помощи? К черту все! Ты не в своем уме. Убирайся отсюда, пока Бёрк не обнаружил тебя здесь. Я не собираюсь с ним драться из-за тебя. Не буду.

— Послушай! Тебя не собирались вовлекать во все это. И я пыталась предупредить тебя. Снова и снова. Я навязчиво убеждала тебя держаться подальше от Бёрка. Но ты меня не слушала. Если бы ты оставила его, то никогда не попала бы в это дерьмо. И мне бы не пришлось выбирать между тобой и выгодной сделкой. Но ты не стала меня слушать. Моей вины в этом нет!

Я думала, что до этого признания была зла. Но теперь чувствую, что с тем уровнем гнева, который поднимается во мне в эту самую секунду, могу взорвать горы. Неужели она действительно верит в эту чушь? В свою невиновность?!

— Не твоя вина? Не ты ли злорадствовала, войдя в комнату, где меня заперли? Не ты ли, бросив меня там, поехала в аэропорт и угрожала Бёрку пистолетом? Как ты можешь утверждать, что это не твоя вина? Мы выросли вместе. Вместе выживали. А когда я, не ведая того, оказалась на твоем пути к деньгам, которые тебе пообещали за эту сделку, ты с легкостью принесла меня в жертву. Но, судя по твоему виду, ты их так и не получила. Ну, и что? Оно того стоило? Ты получила все, о чем мечтала? — я делаю глубокий вдох. А когда она открывает рот, пытаясь сказать что-то в свое оправдание, я поднимаю руку, требуя молчать, и подхожу ближе. — Я должна была это предвидеть. Это была моя ошибка. Твое странное поведение. Внезапный приток денег. Новенькая машина, появившаяся возле нашей квартиры, — я поворачиваюсь, делаю два шага в сторону от нее, а затем разворачиваюсь обратно. Впившись в нее взглядом, я развожу руки. — Было так много подсказок, а я, черт возьми, пропустила их все. Потому что доверяла тебе. Потому что верила, что ты ни при каких обстоятельствах не отвернешься от меня. Прости, Брэйлин, но я не могу тебе помочь. Я не буду тебе помогать. Ты сожгла тот мост вместе со мной. Сожгла до основания, ничего, бл*дь, не оставив.

Брэйлин дрожит и съёживается. Сначала мне кажется, что она собирается ударить меня. Но это просто нервный тик. Она очень нервная и даже, надо заметить, более чем слегка параноидальная. Ее взгляд не задерживается на мне надолго. А глаза непрерывно бегают по комнате.

— Он убьет меня, Пейсли. Если он найдет меня, то мне конец.

Наш разговор неожиданно обрывается. В частности, когда входная дверь резко распахивается и в кладовую влетает мужчина. Брэйлин визжит и пятится. Моя первая мысль — это Бёрк ищет меня. Но это не он. Это тот жуткий парень, который все время сидит в углу и пьет кофе часами. Может, этого человека боится Брэйлин? На меня он даже ни разу не взглянул, а она от его вида свернулась в углу в защитный клубок… Да, думаю, мои предположения по этому поводу верны. Я-то думала, что он следит за мной. Хотя теперь понимаю — вероятней всего, он ждал ее появления. Но сейчас это уже не имеет значения. Парень, удерживая Брэйлин на полу, выворачивает ей руки за спину.

Что же мне делать? Я понятия не имею…

«Должна ли я помочь ей? Или мне лучше убежать?»

Я делаю единственное, что в этот момент кажется мне разумным. Я кричу. Кричу, пока у меня не начинают болеть легкие. Я даже уверена, что вся покраснела. Но продолжаю кричать бессвязную чепуху так громко, что мое горло горит. Я зову Бёрка и надеюсь, что он услышит меня. Он должен услышать. Невозможно, чтобы он не услышал, как какая-то безумная сумасшедшая кричит во всю глотку.

И эта психованная — я.

Мужчина, схвативший Брэйлин, откидывается назад, как только обездвиживает ее. Он смотрит на меня с насмешкой, в его глазах веселье. Его губы растягиваются в ухмылке. Похоже, его нисколько не беспокоит, что кто-нибудь придет мне на помощь. Он не произносит ни слова. Не пытается остановить меня. Просто наблюдает за мной и, кажется, с интересом ждет, что же еще я придумаю.

Но мне уже ничего не нужно предпринимать — в помещение врывается Бёрк. Я бросаюсь к нему и, используя всю свою силу, поворачиваю его так, чтобы он оказался между мной и мужчиной. Я чувствую себя слабачкой, трусливо прячущейся за его спиной. Я обязательно побью себя за это. Но потом.

Бёрк пытается успокоить меня. Его слова мягкие и утешающие. Но его поведение лишь усиливает мою панику. Мне трудно дышать. Я вдыхаю и выдыхаю так быстро, как никогда ранее. Но кислород все равно не поступает в мои легкие. Нестерпимый жар мгновенно охватывает мое тело, и пот выступает на поверхность. Такое ощущение, что на мою грудь опустилась неимоверная тяжесть. Мое зрение затуманивается. Все это еще больше усугубляет ситуацию. Я не могу успокоиться — мое тело предает меня. Именно в тот момент, когда мне очень нужно, чтобы оно нормально функционировало.

Как сквозь густую пелену до меня доносится голос Бёрка.

— Все в порядке, Пейсли. Я здесь. У тебя приступ паники. Постарайся восстановить дыхание. Дыши медленно. Вдыхай как можно глубже. Я здесь. Ты в безопасности. Ну же, Пейсли. Слушай мой голос и постарайся успокоиться.

Вдох и выдох. Вдох и выдох.

Снова и снова.

Глубокий вдох. Медленный выдох.

Бёрк держит меня за плечи, а я, стараясь сконцентрироваться на его глазах, пытаюсь контролировать свое дыхание. Я медленно освобождаюсь от подчинившей меня, грозно бушующей внутри паники. За все эти годы, несмотря на все то дерьмо, что я видела, у меня никогда не было таких приступов. И мне совершенно не хочется испытать это снова. Эти ощущения намного хуже, чем когда я оказываюсь в ловушке одного из моих ночных кошмаров. Ведь все вокруг меня реально и происходит на самом деле, а я не могу себя контролировать.

Беспокойство полностью парализует меня, и все же Бёрк помогает мне успокоиться. Мое зрение возвращается в норму. Пот еще покрывает мою кожу, но бушующий внутри жар утихает. Я уже даже могу нормально дышать.

Наконец, я отвожу взгляд от Бёрка и смотрю на парня. Он больше не ухмыляется, но все еще выглядит слишком заинтересованным мной. Он все еще лежит на полу и упирается ногами в зад Брэйлин. Видимо, она сдалась, потому что лежит неподвижно. Лицом вниз. Мой мозг по-прежнему немного затуманен, но тут что-то щелкает внутри. Бёрк ни разу не проявил беспокойства по поводу парня в кафе. А этот человек не делает никаких попыток навредить мне или Бёрку.

— Бёрк, ты знаешь этого парня?

— Да, — робко улыбается он.

Я бросаю на него взгляд, требующий объяснений.

— Это Каллен. Он работает на меня. Он — твой телохранитель. Присматривает за тобой с тех пор, как ты отшила меня в больнице.

— Я всегда работаю на себя. А сейчас лишь выполняю работу для вас, — пытается возразить Каллен, якобы мой телохранитель.

Но мы с Бёрком не обращаем внимания на его слова. Даже не оглядываемся на него.

— Ты должен был мне сказать.

— Знаю, и мне очень жаль. Сначала я боялся сказать потому, что ты отталкивала меня. Домой ты вернулась всего два дня назад, и я боялся тебя разозлить. Вчера мы наслаждались нашим романтичным ужином. А сегодня утром у тебя были свои новости. Я знаю, что должен был предупредить тебя, но не было подходящего момента. Каллен — не единственный человек для дополнительной охраны. Она есть у всех нас. Четверо мужчин постоянно патрулируют наш дом. Кто-нибудь обязательно охраняет Тиган, хотя она до сих пор не выходит из дома. Есть даже приставленные к нам с Каем люди. В магазине и на складе также есть охрана.

— Ты все равно должен был сказать мне прежде, чем я столкнулась с этим.

— Прости, что не сказал раньше. И, тем не менее, я совсем не жалею об этом. Он постоянно был на два шага впереди нас. Брэйлин знала все дерьмо о нашей повседневной жизни. Она призналась, что за нами постоянно следили его люди. Эти ребята здесь не только для дополнительной защиты. Они пытаются выяснить, кого мы так заинтересовали. Сами мы не справлялись. Нам нужна была помощь. Поэтому я и договорился о дополнительной охране.

Да, в этом есть смысл. Думаю, это весьма умное решение. Теперь я, зная, что не единственная, у кого есть страшный телохранитель, чувствую себя намного лучше. Мой охранник выглядит так, будто на завтрак он ест сырые яйца, а на ужин — души провинившихся. Держу пари, он не ездит на тачке. Скорее всего, у него есть мотоцикл.

— Давай обсудим это позже. Сейчас у нас проблема посерьезней. А именно — девчонка на полу: либо активная участница нашего уничтожения, либо вовлеченная в чей-то план пешка. Предлагаю сначала разобраться с ней.

Каллен встает на ноги, а затем поднимает и Брэйлин. Ее глаза по-прежнему смотрят в пол. Ее голова опущена так низко, что короткие сальные волосы скрывают ее лицо. Она выглядит разбитой. Бёрк окидывает ее с головы до ног мрачным взглядом. В его глазах я вижу намек на что-то, от чего мои колени готовы подогнуться. Там какая-то тьма.

Жажда кровопролития.

Резня. Месть. Смерть.

Бёрк выглядит так, словно готов вытащить пистолет и выстрелить ей прямо в голову. Не говоря ни слова. Без раздумий.

Его гнев выводит меня из равновесия. Часть меня тревожится от мыслей, что он собирается сделать с Брэйлин. Другая же часть испытывает беспокойство, так как мое тело с предвкушением реагирует на убийственный блеск в его глазах. Как я оказалась в мире, где все либо черное, либо белое? А через двадцать лет совместной жизни с Бёрком? Буду ли я с ужасом оглядываться на чью-то кровь, пролитую им за это время? Почему мое тело с радостью принимает его ненависть к Брэйлин — сестре, которую по своей воле я бы никогда не выбрала? Девушке, которая без сожаления бросила меня умирать. И о чьем участии во всем этом мы ничего до конца не знаем.

Никто не произносит ни слова. Мы с Калленом молча смотрим, как Бёрк убийственным взглядом вонзает «кинжалы» в макушку Брэйлин. Я жду его следующий шаг. Я не снимаю вину с Брэйлин, но все же она не является главным преступником. Да и имеем ли мы право мстить ей? Я не знаю ответа. Не знаю, существует ли вообще для меня в этой ситуации правильный ответ. Знаю лишь одно — мне придется жить с тем, что произойдет дальше.

— Отведи ее на склад, — наконец, говорит Бёрк. — Не делай с ней ничего, пока я не приеду. Как только Пейсли закончит работу, мы сразу же приедем к вам. Пусть еще больше людей патрулирует вокруг дома. Я не оставлю Тиган и Пейсли без надежной защиты. Они не должны снова стать легкой добычей. Позвони Джею и, если понадобится, приведи еще людей. Просто убедись, что мы защищены, — его тон такой жесткий, что у меня от него по спине пробегают мурашки.

Каллен напряженно кивает и тянет Брэйлин за скованные наручниками запястья. Он выводит ее через черный вход. Ее ноги передвигаются так медленно, что она шаркает ими по полу. И парню приходится практически вытащить ее за дверь. Она даже ни разу не взглянула на меня, пока они выходили.

Бёрк молчит, когда они уходят. И я даю ему немного времени, чтобы он успокоился. Произошедшее уже не волнует. Меня ждут дела. Поэтому я, сделав глубокий вдох, возвращаюсь к уборке столов. Нужно все подготовить к ночной смене.

Карли опаздывает на десять минут. И я выскакиваю из закусочной, едва поздоровавшись с нею. Бёрку удалось выскользнуть прежде, чем она успела его заметить.

В мгновение ока он оказывается рядом со мной, стоило лишь моим ногам коснуться тротуара. Мы садимся в машину, и Бёрк сразу же начинает убеждать меня.

— Пейсли, Брэйлин будет пытаться манипулировать тобой. Она скажет все, что угодно, лишь бы получить от этой ситуации малейшую выгоду. Все, что мы услышим от нее сегодня, окажется либо полным дерьмом, либо самой жестокой правдой. Ты будешь жалеть потом, если пойдешь со мной и выслушаешь все ее ядовитые слова. Для тебя это будет нелегко и, возможно, даже отвратительно.

— Послушай, Бёрк. Ты провел с Брэйлин всего лишь двадцать минут. Я же — почти всю свою жизнь. Я знаю, какая она и как глубоко может вонзить свои когти. Я прекрасно понимаю это. Но, думаю, пришло мое время разобраться с ней!

Глава 16

Бёрк

Здесь что-то не так. Глубокие следы шин перерыли въезд на грунтовую дорогу. На всем пути с деревьев сорваны ветви. Похоже, здесь проехала машина, пытавшаяся обогнуть главные ворота, чтобы проехать к складу.

Остановив машину, даю задний ход. Пейсли бросает на меня недоумевающий взгляд. Она все еще не понимает, что происходит. Я немедленно, к чертовой матери, увезу ее отсюда, пока не разберусь с происходящим. Я не позволю устроить им еще одну ловушку, из-за которой моя девочка вновь пострадает.

— Что ты делаешь? Что происходит, Бёрк?

Я не отвечаю до тех пор, пока мы благополучно не покидаем лесистую местность. Я полностью сосредоточен. Не могу позволить себе врезаться в дерево, пока вытаскиваю нас из непонятного дерьма.

— Что-то здесь не так. Пока не пойму что, но эта тропинка выглядит так, словно кто-то недавно снес ее. Мы не можем ехать туда, пока я не буду уверен, что для тебя это безопасно.

Пейсли прижимается носом к окну. Она пытается найти ключ к разгадке того, о чем я говорю. А я тем временем достаю свой телефон. Мой первый звонок — Каю. Он уверяет меня, что у них все в порядке: они играют в очень интересную игру «Would You Rather». Вызов Каллена — следующий логический шаг. Стоит ли доверять моей команде безопасности? Я плачу им большие деньги, и их мне рекомендовали… Но где гарантия, что их не подкупили? С полной уверенностью я могу доверять только троим. А вот то, что мне приходится полагаться на посторонних людей, до сих пор напрягает.

Я осторожно выезжаю на главную дорогу и, наконец, звоню Каллену. Линия все молчит и молчит, пока короткие гудки не начинают действовать мне на нервы. Я уже собираюсь сбросить вызов и позвонить еще раз, когда он, наконец, выходит на связь.

Тяжелое дыхание заполняет тишину, и я превращаюсь в слух.

— Каллен?

Никакого ответа. Лишь заполняющие эфир резкие выдохи.

— Каллен? Что происходит?

Пейсли садится на сиденье рядом со мной. Она вытягивает шею и начинает крутиться, пытаясь смотреть во все стороны одновременно. Я пугаю ее, и меня это крайне раздражает. Я кладу свободную от телефона руку на руль и так сильно сжимаю его, что костяшки моих пальцев белеют. Почему Каллен молчит? Я слышу еще более тяжелое дыхание, прежде чем раздается его голос.

— Бл*дь.

Единственное произнесенное им грубое слово не снижает моего растущего беспокойства.

— Каллен, бл*дь, говори! И мне нужно больше, чем односложное ругательство. Что, черт возьми, происходит?

— У нас все хорошо, — наконец, произносит он. — Ситуация уже под контролем. Я все уладил. Брэйлин готова на все, что вы от нее потребуете. Мы готовы.

— Что, черт возьми, все это значит? Что ты делал?

— Очевидно, мы были не единственными, кто искал ее. Кое-кто пытался помешать мне перевести девчонку. Пришлось разобраться. Я почти сразу заметил слежку. А на этих глухих дорогах она превратилась в настоящую погоню. Но я позаботился о ситуации. Брэйлин в безопасности, и она ждет тебя. Постою на страже, пока ты не приедешь.

— Спасибо. Скоро будем на месте, — закончив разговор, я бросаю телефон на колени и разворачиваю машину. — Извини, ложная тревога.

Тело Пейсли расслабляется, и она делает глубокий вдох.

— Лучше перестраховаться, чем потом жалеть, верно?

— Верно. А ты умеешь стрелять из пистолета?

Она медленно качает головой.

— Нет...

— Сегодня я научу тебя. Но сначала давай посмотрим, как Каллен справился с ситуацией, и займемся нашей проблемой под именем Брэйлин. А потом я покажу тебе, как стрелять из пистолета. Эта местность идеально подходит для стрельбы. Разумеется, я всегда буду рядом, чтобы защитить тебя. Но мне все же хочется, чтобы ты могла постоять за себя.

Пока мы едем по грязной дорожке к складу, Пейсли молчит.

Раз Брэйлин решила объявиться, значит, она в полном отчаянии. Видимо, человек, на которого она работала, кинул ее, и она предпочла оказаться в наших руках, а не в его. Я до сих пор очень зол на нее. Эта сука заслуживает гораздо худшего.

Я уже вижу поляну, на которой располагается склад. И чем ближе мы подъезжаем, тем очевиднее становится, что что-то произошло.

Кровь.

Я ее вижу. И Пейсли тоже.

Прямо перед зданием. Большая темно-красная лужа.

Четкие кровавые следы ведут от нее к входной двери. Едва приблизившись, мы сразу замечаем изрешеченный пулями грузовик Каллена и еще одну машину, поспешно припаркованную чуть в стороне. Знаю, Каллен заверил, что позаботился обо всем. Но лучше быть начеку. Я быстро паркую машину и сразу тянусь к бардачку за пистолетом.

— Сейчас мы выйдем из машины, и я хочу, чтобы ты держалась позади меня. Пока не удостоверюсь, что вокруг все чисто. Я не позволю, Пейсли, чтобы с тобой опять что-нибудь случилось, — она решительно кивает головой. Она сильная, и мне это в ней нравится. — Подожди, не выходи. Сначала я обойду машину, а потом открою тебе дверь.

Выскочив из машины, я направляюсь к пассажирскому сиденью. Мне приходится обходить лужу крови. Вероятней всего, тот, кому принадлежит эта кровь, уже не дышит. Но тела нет, и я не могу быть уверенным на все сто. Пейсли вылезает из машины и следует за мной. Пока все складывается благополучно. Я направляюсь к входной двери склада — месту, о котором никто не должен знать. Но оно, бл*дь, каким-то образом находится на всеобщем гребаном радаре.

Как только тяжелая дверь захлопывается за нами, напряжение в моих плечах немного спадает. За закрытыми дверями ощущаешь себя гораздо безопаснее, чем на открытом пространстве. Склад в настоящее время относительно пуст, и Каллен стоит ближе к центру. Его руки скрещены на груди, а одной он свободно удерживает пистолет. У его ног валяются две фигуры. Кровавый след тянется к телу, что слева, и вокруг него я вижу еще больше крови. Брэйлин до сих пор в наручниках, а теперь еще и ее ноги обмотаны веревкой. Она лежит справа от Каллена. Приятно убедиться, что парень действительно на нашей стороне. По крайней мере, сейчас ему можно доверять.

Мы подходим ближе, и едва дверь закрывается за нами, я подтягиваю Пейсли и ставлю ее перед собой. Сейчас меня меньше всего беспокоит Каллен, окровавленный человек на полу или притихшая Брэйлин. Меня больше волнует ситуация, что кто-то может проникнуть в дверь позади нас. Итак, я использую момент, чтобы со своего телефона активировать систему безопасности.

— Он мертв?

— Нет, еще жив, но едва-едва. Еще несколько минут, и он истечет кровью.

— Было бы гораздо больше пользы, если бы этот парень был жив и мог отвечать на наши вопросы.

— Постараюсь запомнить для следующего раза. Было немного затруднительно сохранять жизнь сразу троим: себе, этой девушке, да еще и ему. Убирая его с пути, я сделал то, что должен был.

Я игнорирую его сарказм и раздраженный тон. Мой взгляд возвращается к тому, кто вот-вот сделает последний хриплый вздох. У него несколько огнестрельных ранений: в плече, ноге, животе и бедре. Его глаза закрываются, хотя он изо всех сил старается держать их открытыми. И, не смотря ни на что, я заставляю его сесть.

— Кто ты такой?

Кровь сочится из его рта, но он все же отвечает:

— Тейт.

— Зачем ты следил за ним?

— Мой босс хочет эту шлюху, — Тейт из последних сил пытается вдохнуть, но при выдохе кровь окрашивает его губы. — За ее голову назначена большая цена. Я хотел стать тем, кто ее доставит, — его голос затихает, а кожа бледнеет.

У меня осталось еще, возможно, два вопроса. Если очень повезет, то три.

— Кто он? Кому она нужна? На кого ты работаешь?

— Соннелион, — его горло издает булькающий звук, и следом он выплевывает еще больше крови.

Его жизнь заканчивается, и нужные мне ответы умирают вместе с ним.

Твою мать! Опять это гребаное имя. Абсолютно бесполезное для меня.

Мне не нужен его гребаный псевдоним.

Мне нужна его личность!

— Это дерьмо, Каллен, выводит меня из себя. Я плачу кучу чертовых бабок, чтобы получить ответы. Как так получается, что мы до сих пор не знаем, кто за нами следит? Почему, бл*дь, ты ничего не сказал мне, когда заметил слежку? Какого х*я? — я веду себя неразумно, но меня это не волнует. Не могу поверить, что все так затянулось. Не могу поверить, что мы не можем с этим покончить.

«Где все эти гребаные ответы?!»

— Мое задание — исключительно охрана Пейсли. Мне не известны никакие другие аспекты этого дела. На этот раз они охотились не за тобой. Им нужна была Брэйлин. Она дала им возможность, как только вышла из укрытия и открылась Пейсли. Они не могли упустить ее. Брэйлин повела себя абсолютно непредсказуемо: и для нас, и для них. Давай смотреть на это как на победу. Мы нашли девчонку и уничтожили еще одного прихвостня этого Соннелиона. Сегодня мы, безусловно, в лучшей позиции, чем вчера.

Теплое, нежное прикосновение Пейсли мгновенно гасит мой гнев. Ее рука скользит по напряженным мышцам моей спины, и ярость тут же покидает меня. Мы в безопасности. Надеюсь, мы еще получим от Брэйлин ответы, которые не дал нам валяющийся у моих ног мертвый парень.

Наконец, я отвожу взгляд от Каллена. Очевидно, тот изо всех сил сдерживается, чтобы не наставить на меня пистолет. Ведь я говорил с ним, как с непослушным ребенком. Он выглядит вполне нормальным парнем, но как же трудно сдерживаться, когда угроза все еще нависает над нами. Над моими девочками.

Пейсли берет меня за руку, и я перевожу взгляд на лежащего на земле человека.

«Ненавистная Брэйлин!»

— Вот мы и снова встретились, Брэйлин. А ведь ты практически исчезла.

Я оглядываюсь и вижу нерешительность Пейсли. Она сильней сжимает мою руку. Закрывает глаза, делает глубокий вдох и собирается сказать мне, что у нее на уме. Хочется поскорее разобраться со всем этим. Но зная, что это очень важно для Пейсли, я отступаю назад и позволяю ей взять инициативу в свои руки. Моя девочка справится с этим. Она может справиться с чем угодно.

Глава 17

Пейсли

— Ты знала, что Тейт искал тебя?

Брэйлин переводит взгляд на мертвеца. Его полуоткрытые безжизненные глаза, казалось, уставились прямо на нее. Некоторое время она изучает его лицо, а затем нехотя отвечает:

— Я знала, что меня ищут, но до последнего надеялась, что он не из этого списка.

— Кто он такой?

Брэйлин отворачивается от мертвого тела с таким видом, словно ей больно видеть его. Мой взгляд следует за ее, и я замечаю скатывающуюся по ее лицу одинокую слезинку. Этот человек что-то значил для нее, хотя мне трудно в это поверить. Ведь она сейчас оплакивает того, кто только что пытался ее убить.

— Я думала, он любит меня. Но, очевидно, чертовски заблуждалась. Видимо, я именно та дура, какой всегда считала тебя. Он мертв, а я — ничто.

Бёрк прочищает горло.

— Пейсли не спрашивает, кем он был для тебя. Ее интересует, кто он, черт возьми, такой. А на твою слезливую историю нам глубоко наплевать.

Опустив руку, я поворачиваюсь к своему хмурому властному мужчине. Я позволяю своим губам немного потанцевать напротив его губ. Затем проникновенно шепчу ему на ухо:

— На меня она отреагирует намного лучше, чем на твою враждебность. И сейчас мы выясним все, что ей известно, — я отстраняюсь от Бёрка, и он слегка кивает мне.

Я бросаю взгляд на Каллена, который внимательно наблюдает за нашими с Бёрком переговорами. Под его пристальным взглядом я немного нервничаю, и все же у меня получается слегка улыбнуться ему. А затем я вновь поворачиваюсь к Брэйлин.

— Ты любила его?

Она смотрит мне в глаза. Впервые с тех пор, как мы столкнулись с ней в кладовке.

— Я так думала. Думала, что он тоже любит меня. Я ошибалась.

— Кто он такой? Откуда ты его знаешь?

Брэйлин пытается изменить положение, но ее веревки слишком туго затянуты. Они позволяют ей сдвинуться лишь на дюйм. Я мгновенно принимаю решение и надеюсь, что Бёрк поддержит меня. Я должна завоевать ее доверие. Состраданием. Хотя, надо заметить, она никогда не проявляла его ко мне. Я поворачиваюсь к Каллену и отдаю приказ:

— Сними наручники и застегни ей руки спереди, — затем обращаюсь к Бёрку. — Здесь есть вода? Хоть что-нибудь?

Бёрк колеблется. Зато за него отвечает Каллен:

— Ни за что. Она хитрая. Однажды она уже сбегала от вас, ребята. И ей будет намного легче освободиться, если ее руки будут спереди.

— Послушай, Брэйлин явно не в том состоянии, чтобы сбежать. А если при ее попытке вы двое не сможете справиться с ней, то, думаю, у нас будут проблемы посерьезнее. Сейчас она сидит прямо перед нами. Сомневаюсь, что что-то может произойти лишь из-за того, что мы проявим к ней немного гребаной доброты.

Каллен обменивается с Бёрком пристальным взглядом, а затем, казалось, вечность спустя, Бёрк протягивает ему руку.

— Делай, как она говорит, Каллен. Пейсли, в задней части дома есть небольшая кухня. Там можно найти бутылку с водой.

Я направляюсь к двери в дальнем конце склада. Пусть мальчики пока поспорят. Сейчас Брэйлин наиболее уязвима, и мы должны использовать это в своих интересах. Ее не заставят говорить ни приказы, ни грубые слова. Но я могу предложить ей возможность поговорить со мной.

Я возвращаюсь на склад с двумя бутылками воды и несколькими крекерами, которые нашла в шкафу. Брэйлин уже сидит, и ее руки больше не скованны за спиной. Я с облегчением выдыхаю. Открыв одну из бутылок, протягиваю ей, затем открываю крекеры и передаю их тоже. Как я и предполагала, Брэйлин глотает воду так, словно не пила уже несколько дней. Что, скорее всего, сущая правда. Напившись, она хватает крекеры и начинает их жадно есть.

— Брэйлин, откуда ты знаешь Тейта?

Она некоторое время смотрит на меня с набитым крекерами ртом. Я протягиваю ей вторую бутылку с водой, чтобы она могла их запить.

— Тейт пришел ко мне примерно за месяц до того, как ты впервые увидела Кая в нашей квартире. Он предложил мне работу. Пообещал легкие деньги. Уверил, что все будет довольно просто: главное точно выполнять все, что мне говорят. Сначала я подумала, что он занимается каким-то извращенным БДСМ-бизнесом. Но оказалось, он имел в виду совсем другое. В тот день я и ввязалась во все это дерьмо.

— У вас были отношения помимо деловых?

Брэйлин допивает вторую бутылку воды и вновь бросает взгляд на мертвое тело.

— У нас с ним было много точек соприкосновения. Он поставлял мне клиентов. Помогал завязать нужные знакомства. Именно ему я и сообщала всю информацию. В общем, мы проводили достаточно много времени вместе. Сначала он платил мне за секс, но через несколько недель перестал, ничего не объясняя. И я, как наивная дура, предположила, что он испытывает ко мне те же чувства, что и я к нему. Он был очень приятным собеседником. Мог поговорить на любую тему. Хорошо разбирался в людях и легко читал их. Честно говоря, я до последнего верила, что он не станет выполнять приказ и не придет за мной, какой бы ни была награда за мою голову.

«И что это она только что сказала? Она так погружена в свои страдания, что не видит, что поступила со мной точно также?»

Я сохраняю внешне спокойствие, но черт ее побери!

— И какую работу он тебе поручал?

Когда я задаю свой вопрос, Брэйлин выглядит целиком погруженной в свои мысли. Интересно, а слышала ли она меня вообще? Но спустя несколько мгновений ее внимание возвращается ко мне, и она отвечает:

— Сначала — просто сблизиться с Каем. Цель — сделать его одним из моих клиентов. Эта часть была достаточно легкой. Но как только я приблизилась к Каю, моя работа несколько усложнилась. Шнырять по дому и выискивать личную информацию. Вынюхивать слабые места. Я установила на компьютер Кая какое-то устройство, дающее прямой доступ к его файлам. А ночью на вечеринке я накачала его наркотиками, чтобы покопаться в его вещах. Именно так я и добыла коды безопасности. А они получили доступ на склад и смогли взломать его, отключив камеры наблюдения. Потом я доставила посылку чуваку с карточным долгом. А затем мне приказали убить Бёрка. Но я облажалась. И вот теперь я здесь. В бегах и в полном отчаянии. Я искала помощи у того, кто, как я думала, всегда будет прикрывать меня. И, похоже, я ошиблась и в отношении тебя.

— Позвони Каю. Скажи ему, что наша система безопасности взломана, а на его компьютере «жучок», — отдает приказание Бёрк.

Он сохраняет спокойствие, и я благодарна ему. Понимаю, как ему сейчас сложно. Ведь даже я чертовски зла.

— Ты себя-то, черт возьми, слышишь? Ты предала стольких людей!.. Невинных людей, которые никогда не делали тебе ничего плохого. И все это ради денег, которые ты никогда не увидишь. Тебя вообще не волновало, во что ты ввязываешься. Ты просто слепо согласилась на сделку с дьяволом. Использовала Кая. Навредила Тиган. Пыталась убить Бёрка. А что уж говорить меня? Ты позволила им меня похитить!

— Я старалась держать тебя подальше от всего этого!

— Чушь! Пора посмотреть правде в глаза! Ничего ты не старалась. Ты набросилась на меня с кулаками, вышвырнула вон, а потом напала на меня! Ты ни разу не сказала: «Эй, Пейсли, я замешана в чертовски опасном дерьме. Из-за него тебя могут похитить или убить». Или же: «Эй, Пейсли, у меня неприятности, и мне нужна помощь».

— Да ты бы и слушать меня не стала.

— Черт возьми, Брэйлин, еще как стала бы. И Бёрк, и Кай, и Тиган — чертовски хорошие люди. Возможно, поначалу они и не были приветливы, но они никогда бы не повернулись к нам спиной. Они защищали меня от неприятностей, в которые ты втянула нас.

— Я пыталась...

— Что ты пыталась? Спасти меня? Помочь мне? Ты пришла на ферму и швырнула мне в лицо нашу дружбу. Ты пришла, чтобы заставить меня поверить, что за всем этим стоит Бёрк. Ты оставила меня запертой в комнате и общалась с людьми, которые жаждали моей смерти.

— Не думаю, что он собирался убить тебя.

— Этим ты себя успокаиваешь? — усмехаясь, я наклоняюсь вперед, чтобы она наверняка услышала то, что я собираюсь ей сказать. — Ты обвиняешь меня, что я не прикрывала твою спину? Уверена, что ошиблась во мне? А ведь я была готова сделать для тебя все, что угодно. Ну, до всего этого. Ты же была моей гребаной сестрой. А теперь я даже не знаю, что с тобой делать, — я встаю и отворачиваюсь от нее. Хватаю ртом воздух, пытаясь успокоиться.

— Я думала, что с ним ты будешь в безопасности.

Я резко поворачиваюсь и пристально смотрю на Брэйлин. Угрожающе-безмолвный Бёрк напрягается позади меня.

— С кем? Ты знаешь, кто несет ответственность за все это?

— Нет. Я не знаю. Во всяком случае, не намного больше тебя.

— А Тейт знал?

— Не уверена. Хотя он всегда говорил, что знает. Ему нравилось, что я так думаю. Мне кажется, он специально убеждал меня в этом. Так он чувствовал себя намного увереннее. Но, оглядываясь назад, я понимаю, что он почти ничего не знал. Я думаю, ему хотелось, чтобы я видела в нем больше, чем просто еще одного чьего-то прихвостня.

— Почему ты думаешь, что он не убил бы меня тогда?

— Этот парень, Соннелион, всегда был очарован тобой. Еще до того, как ты связалась с Бёрком. Когда Тейт впервые встретился со мной, он задавал о тебе слишком много вопросов. Сказал, что выполняет приказ. И тогда я предположила, что они просто хотят получше узнать тебя. Думала, их беспокоит, что ты можешь что-нибудь пронюхать, и от тебя будут неприятности. Ведь мы все же жили вместе. Но теперь я склоняюсь к тому, что это было намного больше, чем простое любопытство.