Цветок счастья

Глава 1

Британское консульство в Чунцине утопало в цветах. Желтый жасмин скрывал стены, жимолость наползала на ступеньки главного входа, из терракотовых горшков тянулись белые анемоны с черными, как сажа, пятнышками в центре, разросшиеся пурпурные анютины глазки боролись за жизненное пространство с золотистой фабарией. Сквозь заросли старых розовых кустов можно было разглядеть сверкающую излучину реки Янцзы, которая несла свои воды вниз, к скалистым ущельям Ичана.

Джанетта Холлис вздохнула и отбросила с лица блестящую темную прядь. Сад, в котором она сидела, был необычайно красив. Свет здесь обладал какой-то жемчужной полупрозрачностью, типичной только для Китая, воздух насыщен ароматами, и единственным звуком, доносившимся сюда, был тихий звон колоколов пагоды. И все же Джанетте было скучно. Неописуемо, невообразимо скучно.

Она прожила в Китае почти год, и если не считать недельной поездки на пароходе по Янцзы от Шанхая до Ичана да еще увлекательного, опасного пятинедельного путешествия на джонке через ущелья, отделявшие Ичан от Чунцина, то можно сказать, она не видела страны. Совсем ничего здесь не видела.

Джанетта снова вздохнула, на этот раз с нарастающим раздражением. Чрезмерная опека со стороны тетушки по отношению к ней и к Серене казалась просто оскорбительной. Ведь уже прошло пять лет после тех страшных событий, когда мятежники поклялись уничтожить каждого иностранца, находящегося на земле Китая. Тетя и дядя Джанетты в то время жили в Пекине, им и еще сотне с лишним других европейцев, проживавших в дипломатическом квартале, пришлось пережить ужасную двадцатипятидневную осаду. Ценой множества жизней европейцам удавалось отражать натиск мятежников, пока наконец в город не вошли международные спасательные подразделения и не освободили их.

Забыть эти страшные дни тетушка не могла. И хотя сейчас обстановка вновь была спокойной, не разрешала своей дочери и племяннице выходить за стены консульства, не позволяла гулять по узким оживленным улочкам Чунцина или выезжать в окрестности города.

К огорчению Джанетты, они выбирались только в соседнюю англиканскую миссию, да и то в закрытых паланкинах и под усиленной охраной. Совсем не таким представляла Джанетта Китай, когда мечтала о нем. Мысленно она рисовала себе экзотические картины, поездки верхом к подножиям загадочных гор, очаровательные прогулки по внутренним дворикам древних храмов, волнующие, даже опасные приключения. А вместо этого была вынуждена вести скучную и однообразную жизнь, такую же неинтересную, как и до этого в Саттон-Холле – родовом поместье дяди и тети в Линкольншире. Как и там, сейчас все ее удовольствия зависели от капризов Серены.

Если Серена желала отправиться на пикник или осмотреть местную достопримечательность, то, разумеется, такие поездки устраивались. Если Серена изъявляла желание покататься верхом, тут же находились подходящие лошади и конюхи. А когда Серена проявила интерес к фотографии, ей сразу купили самый современный фотоаппарат. К несчастью для Джанетты, Серена редко выказывала желание заняться чем-нибудь интересным вроде конных прогулок или фотографии. Была легкомысленной, беззаботной, казалось, у нее напрочь отсутствовало воображение. Тетушка Джанетты часто с удовольствием заявляла, что ее дочь и племянница были совершенно не похожи друг на друга, как мел и сыр.

Носком туфельки Джанетта отшвырнула в сторону небольшой белый голыш, из-под него выскочила ящерица и бросилась искать новое пристанище. Да, тетя права. Они с Сереной совершенно несхожи по характеру, однако этого и следовало ожидать. Серена была настоящей англичанкой и выросла в спокойной атмосфере родового поместья в Линкольншире. А она, Джанетта, была наполовину итальянкой и первые двенадцать лет жизни провела в оживленной атмосфере виллы Симионе, расположенной над озером Гарда.

Ее отец, Эдуард Холлис, в 1887 году отправился в большое путешествие по странам Европы для завершения образования, но прервал его во Флоренции, где влюбился не только в знаменитый собор, церковь Санта-Кроче и неспешные воды реки Арно, но и в очаровательную, несравненную Лукрецию Сегатти.

Чувства молодых не понравились обеим семьям. Холлисов страшила мысль, что итальянская кровь может подпортить соки их родословного древа. Точно так же Сегатти ужасала перспектива выдать свою знатного происхождения дочь за менее титулованного англичанина. Поэтому семьи были единогласны только в одном – этому браку не бывать. И тогда Эдуард Холлис проявил в полной мере свой характер. Ночью он прискакал на лошади к вилле Сегатти, убедил Лукрецию спуститься из окна и бежать с ним.

Так и состоялся этот брак, который Холлисы со временем все же с неохотой признали, а Сегатти остались непреклонны. Спустя двенадцать лет ничуть не раскаявшаяся в своем поступке Лукреция умерла от туберкулеза. Ее муж, безутешный в своем горе, чтобы хоть как-то заглушить свои страдания, вскочил на лошадь и понесся сломя голову. Лошадь его сбросила, в результате чего он скончался, не приходя в сознание.

Одиннадцатилетняя Джанетта была вынуждена принять предложение английских родственников и переехать к ним, где и встретилась с двоюродной сестрой, которую никогда до этого не видела.

Жизнь в Англии оказалась не такой уж страшной. Джанетту не били, не морили голодом, однако она люто возненавидела холодный климат, унылые серые пейзажи Линкольншира, безрадостную атмосферу дома, в котором, пока тетя и дядя находились в Китае, проживали только Серена, ее гувернантка и слуги.

Именно Серена делала жизнь Джанетты в Линкольншире более или менее сносной. Ее, отчаянно скучавшую в одиночестве, очень обрадовал приезд Джанетты, и Серена приняла ее как сестру, с которой долго жила в разлуке. Спустя пять лет по настоянию Джанетты Серена написала письмо родителям с просьбой разрешить им обеим приехать в Китай. К удивлению Серены и великой радости ее двоюродной сестры, ответ пришел положительный.

В Грейвсенде они сели на пароход «Восточная королева», до Гонконга девушек сопровождали сэр Арчибальд и леди Плэкстол – старые друзья Холлисов, возвращавшиеся в Китай после годичного отпуска. С ними плыл и их сын Генри, симпатичный, хорошо воспитанный молодой человек, недавно принявший сан священника англиканской церкви. В Гонконге Серена и Джанетта распрощались с Плэкстолами и продолжили свой путь в Шанхай под пристальным присмотром капитана судна.

Шанхай оказался именно таким, каким Джанетта представляла его в мечтах. Узкие улочки, заполненные китайцами с волосами, заплетенными в косу. Канатоходцы, пляшущие на канатах, лоточники, громко расхваливающие свои товары, фокусники и акробаты, соперничающие за внимание публики со сказочниками и каллиграфами. Джанетта с восторгом воспринимала то, чего никогда не видела раньше, и ее совсем не смущали запахи чеснока, табака, мочи и немытых тел.

Однако восторг Джанетты длился недолго. Дядюшка, встретивший их у трапа парохода, не собирался понапрасну тратить время в Шанхае, а торопился вернуться в Чунцин. На следующий день, в семь часов утра, они сели на пароход, шедший в Ичан. А через неделю сменили пароход на джонку, и последним этапом их путешествия стала долгая, трудная поездка по Янцзы до Чунцина.

И с тех пор, к великому огорчению Джанетты, не было больше никаких экскурсий даже по окрестностям города. Для нее Китай стал тщательно охраняемой территорией консульства. Не успокаивало и то, что Серена с удовольствием воспринимала это положение.

Раздраженно отогнав кружившуюся возле нее бабочку, Джанетта встала со скамейки. С таким же успехом она могла бы остаться в Линкольншире. Там по крайней мере она могла подолгу гулять без всяких сопровождающих. А здесь испытывала чувство разочарования и быстро стала привыкать к мысли, что живет в экзотической, полной цветов тюрьме.

– Джанетта! Джанетта!

Она обернулась и увидела Серену. Одетая в закрытую белую кружевную блузку и юбку бирюзового цвета длиной до лодыжек, Серена торопливо спускалась по каменным ступенькам.

– Знаешь что? Сегодня вечером у нас будут гости. Мистер Закари Картрайт – папа говорит, он знаменитый ботаник – и его двоюродный брат, лорд Рендлшем.

Золотистые волосы Серены были аккуратно собраны в гладкую прическу, серо-зеленые глаза сверкали от удовольствия, что именно она сообщила такую приятную новость.

Джанетта нахмурилась, эта новость не могла прогнать ее уныния. Лорду Рендлшему исполнилось восемьдесят лет, о его дне рождения недавно сообщалось в «Таймс». Друг его наверняка такой же старый и скучный, как и все гости, присутствовавшие на ужинах у дядюшки.

– И это единственная причина твоего хорошего настроения? – спросила Джанетта, и взгляд ее упал на край почтового конверта, предательски торчавший из кармана юбки Серены.

Серена рассмеялась, взяла Джанетту за руку, и они вместе направились к дому.

– Нет, – ответила Серена, и легкий румянец тронул ее щеки. – Сегодня утром я получила очередное письмо от Генри Плэкстола. Он скоро возвращается в Англию, однако перед возвращением посетит Ичан и Чунцин.

– И это такая радостная новость? – спросила Джанетта, на которую и эта весть никакого впечатления не произвела.

Серена еще больше покраснела.

– Да, – ответила она, не скрывая счастливых ноток в голосе. – Для меня, во всяком случае.

Джанетта остановилась на тропинке среди цветов и с недоверчивым видом уставилась на Серену.

– Но ты же не можешь любить его! – удивилась она. – Он же священник!

– Я понимаю, но он единственный сын в семье, а сэр Арчибальд – старинный папин друг. Думаю, родители были бы очень довольны, если… если бы что-то получилось из нашей дружбы.

Джанетта почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Если Серена выйдет замуж за Генри, то вернется в Англию. И что тогда делать ей? Джанетта не надеялась, что дядя и тетя предложат ей остаться в Чунцине одной. А если так, то какая перспектива? Вернуться в Саттон-Холл, но на этот раз жить там одной, без Серены? Или, хуже того, стать приживалкой в доме мужа Серены, ведь Серена наверняка пригласит ее жить у них. От подобных перспектив Джанетту охватил ужас. Несмотря на то что она искренне любила Серену, ей претила мысль всегда жить в ее тени, наблюдать со стороны за счастьем Серены, быть всего лишь тетей ее детей.

– Пойдем, – ласковым тоном промолвила Серена, не обижаясь на Джанетту за то, что та без восторга восприняла услышанную новость. – Пришел китайский художник, которого мама пригласила для наших занятий по искусству. С виду очень милый, такой маленький, шустрый.

Вот эта новость вызвала у Джанетты интерес. Учителя пригласили для того, чтобы он познакомил их с китайским искусством рисования цветов, а Джанетта уже решила для себя, что попросит его познакомить их и с пейзажной живописью. Если учитель согласится, тетушке придется позволить им совершать хоть небольшие прогулки в окрестностях города, чтобы они могли изучать и рисовать подходящие виды.

– Мистер Ли ждет вас в комнате для занятий рисованием, – объявила тетя Гонория, когда девушки вернулись в дом.

Это была высокая статная женщина, не обладавшая ни грацией, ни красотой своей дочери. Как бы в качестве компенсации этих недостатков она необычайно гордилась тем, что всегда выполняла свой долг, каким бы тягостным он иногда ни оказывался. Супружеский долг удерживал ее в Китае – стране, которую она терпеть не могла. Родственный долг вынудил предоставить приют Джанетте. Чувством юмора Гонория не обладала и улыбалась лишь изредка. То, что тетушка выглядела весьма довольной собой, словно только что узнала новости, доставившие ей огромное удовлетворение, вызвало у Джанетты дурное предчувствие. На соседнем столе она заметила пустой почтовый конверт, точно такой, какой торчал из кармана юбки Серены. Дурное предчувствие Джанетты усугубилось. Значит, Генри Плэкстол написал не только Серене, но и ее родителям. И похоже, хорошее настроение тетушки было связано именно с этим письмом.

– Серена говорила тебе, что сегодня за ужином у нас будут гости? – спросила тетушка, удостоив вниманием Джанетту, что случалось не часто. – Мистер Закари Картрайт – один из ведущих английских ботаников. Королева Виктория часто консультировалась с ним, и доказательством его высокого авторитета служит то, что после ее смерти он продолжает пользоваться расположением королевской семьи. Он был гостем короля Эдуарда в его резиденциях Сандрингем и Балморал.

Джанетта попыталась сделать вид, что на нее произвели большое впечатление слова тетушки, и, похоже, ей это удалось. Гонория с довольным видом обратилась к Серене:

– Отец сейчас с визитом в китайском консульстве, но когда он вернется, мы хотели бы поговорить с тобой. – Она улыбнулась и с нежностью погладила дочь по плечу. – Без посторонних, в кабинете отца, если ты не против, Серена.

И снова, как недавно в саду, щеки Серены покрылись румянцем.

– Хорошо, мама, – согласилась она с такой нескрываемой радостью, что Джанетте даже стало стыдно за свою неприязненную реакцию на слова тетушки.

Как могла Серена влюбиться в такое ничтожество, как Генри Плэкстол? На взгляд Джанетты, такое было невозможно. Правда, они много времени проводили вдвоем на борту «Восточной королевы», но Джанетта считала, что Серена общается с Генри главным образом из вежливости. Однако сейчас, глядя на раскрасневшиеся щеки кузины, она поняла, что дело было отнюдь не в вежливости. Тайком от нее Серена влюбилась, и эта любовная история явно близилась к счастливому завершению. Для Серены, но не для нее. Подумав о собственном будущем в случае замужества Серены, о Саттон-Холле и промозглом Линкольншире, Джанетта содрогнулась. Но ведь должен же быть какой-то выход и для нее. Однако пока они с Сереной шли в залитую светом комнату для занятий рисованием на встречу с мистером Ли, Джанетта так и не смогла придумать никакого выхода.

Занятия живописью на время отвлекли Джанетту от ее проблем. Ее всегда увлекало рисование, а утонченность и четкость китайской живописи ее просто восхищали. Чтобы составить представление о таланте девушек, мистер Ли предложил им нарисовать розу, которая стояла в фарфоровой вазе на небольшом, покрытом эмалью столике. Работа Серены, как мистер Ли и предполагал, оказалась добротной, но в ней отсутствовало вдохновение. А вот Джанетта его необычайно удивила: она всего несколькими штрихами передала цветение бутона, а лепестки и чашечка были выписаны с поразительной точностью.

– Следующее занятие состоится в конце недели, – сообщил мистер Ли, раскланиваясь на прощание.

– Мистер Ли, а не могли бы вы в следующий раз заняться с нами пейзажной живописью? – попросила Джанетта. – В стиле Гуань Туна или Ван Хуэя?

Мистер Ли захлопал глазами от удивления. Он удостаивался чести обучать живописи дочерей английских консулов и торговцев не только в Чунцине, но также в Шанхае и Пекине, но никто из них не имел ни малейшего понятия о живописи и художниках его страны и, как мистер Ли подозревал, даже не интересовался ими.

– Я видела в книге репродукцию картины Ван Хуэя «Краски горы Тайшань», – охотно пояснила Джанетта. – Я считаю ее просто великолепной.

Мистер Ли лучезарно улыбнулся девушке.

– Безусловно, мисс Холлис, она очень красивая, – с теплотой в голосе подтвердил он.

– Может, мы попытаемся нарисовать нечто похожее? – продолжала Джанетта. – С холмов в окрестностях Чунцина, должно быть, открывается множество прекрасных видов на реку.

Мистер Ли согласно кивнул:

– Да-да, здесь очень много красивых пейзажей.

– Тогда я скажу леди Холлис, что вы считаете нужным провести следующий урок среди холмов, – сказала довольная достигнутым результатом Джанетта. – О носильщиках можете не беспокоиться, мистер Ли, в консульстве их вполне достаточно.

Мистер Ли снова поклонился. Она была очень необычной, эта темноволосая английская мисс. В ее голосе отсутствовала снисходительность, когда она разговаривала с ним, в поведении не проявлялось никакого превосходства. Мистер Ли еще не встречал таких англичанок и проникся симпатией к этой девушке.

– Мы будем рисовать пейзажи в манере художников древности, – произнес Ли на почти безупречном английском. – Пейзажи, которые пронзают сердце и поражают глаз. – Дав такое восхитительное обещание, он удалился.

– Наивный человечек! – со смехом воскликнула Серена. – Думаешь, мама позволит нам отправиться на холмы?

– Не знаю, – честно призналась Джанетта, – но мы по крайней мере попытаемся уговорить ее. Даже у монахинь, наверное, больше свободы передвижения, чем у нас. Мы ведь целых восемь месяцев не бывали нигде, кроме англиканской миссии.

– Но мама считает, что нам здесь некуда ходить, – спокойно ответила Серена. – Чунцин – самое отдаленное место, куда только может быть назначен консул. Здесь нет других дипломатических представительств, не живут семьи европейцев, поэтому нам просто не к кому ездить с визитами. Поверь мне, Джанетта, мама с папой ненавидят подобное затворничество почти так же сильно, как и ты, но мама говорит, что придется потерпеть до конца года. Потом папа получит новое назначение в гораздо более приятное место. Возможно, в Кабул или Дели.

– Но я вовсе не испытываю ненависти к Чунцину! – пылко воскликнула Джанетта. – Мне нравится этот город. Нравятся монастыри и пагоды, цветущие сливы, джонки на реке. Не нравится только то, что на все это я вынуждена смотреть издалека. А я хочу посещать храмы, гулять на холмах под сливовыми деревьями. Хочу наслаждаться Китаем, а не быть отгороженной от него!

Темные локоны ее волос выбились из высокой прически и рассыпались по щекам. Серена с нежностью разглядывала сестру. Ее мать часто говорила, когда Джанетты поблизости не было, что бедняжка Джанетта цветом кожи и волос не похожа на англичанку, не обладает таким ростом и естественно грацией, как Серена. И правда, когда они вместе посещали балы, то именно Серена всегда привлекала к себе восхищенные взгляды большинства джентльменов. Однако Серена из скромности считала, что причиной этому отсутствие у Джанетты наследства и каких-либо перспектив на него.

Фиалково-голубые, широко расставленные глаза Джанетты с черными ресницами встретились с глазами Серены. Пухлые губы растянулись в извиняющейся улыбке.

– Прости, Серена, но мне ужасно скучно. Поэтому меня все раздражает. И в Кабуле или Дели было бы то же самое. Мы и там не смогли бы выходить за пределы дома и сада. Иногда я очень жалею, что не родилась мужчиной.

Эти слова позабавили Серену.

– Ты говоришь, как одна из тех леди, которые восторгаются миссис Панкхерст![1]

– А я и есть одна из них, – с мрачным видом ответила Джанетта.

Такой ответ еще более позабавил Серену. Она представила себе, как после их возвращения в Англию Джанетта с коротко остриженными волосами будет горделиво шествовать на демонстрациях за избирательные права женщин.

– А когда ты намерена попросить у мамы разрешения выехать на природу, чтобы рисовать пейзажи? – поинтересовалась Серена, тактично меняя тему разговора.

– Прямо сейчас, – решительно заявила Джанетта.

Она направилась к двери, но в этот момент Серена заговорила, как бы размышляя:

– Интересно, в котором часу причалят джонки из Ичана? Я слышала, как мама приказала отправить на пристань все имеющиеся паланкины и носильщиков. Мистер Картрайт и лорд Рендлшем намерены отправиться в те районы Китая, куда раньше не ступала нога европейца. У них наверняка масса всяких вещей и оборудования.

Джанетта, задержавшись у двери, с любопытством посмотрела на Серену. Ей и в голову не приходило, что мистер Картрайт и лорд Рендлшем намерены путешествовать. Она думала, что они просто прокатятся по реке от Шанхая до Чунцина, немного отдохнут здесь, а потом тем же путем вернутся обратно.

– Не представляю, как лорд Рендлшем сможет отправиться куда-нибудь дальше консульства, – со всей прямотой заявила Джанетта. – Он ведь очень старый. Единственное, что требуется ему и мистеру Картрайту, так это грелки для ног и инвалидные коляски.

Серена рассмеялась, а Джанетта, оставив ее одну, отправилась на поиски тетушки. Однако поговорить с Гонорией не удалось: та сидела в кабинете, писала пространные письма знакомым в Пекин и друзьям в Англию, предварительно предупредив слуг, чтобы ее не беспокоили.

День тянулся медленно. Вскоре после трех часов Джанетта увидела, как носильщики стали спускаться к реке. Уровень воды в Янцзы значительно менялся в зависимости от времени года, сейчас он был низким, поэтому носильщикам надо было преодолевать большее количество каменных ступеней, спускавшихся с берега к воде. Если, как утверждала Серена, у мистера Картрайта и лорда Рендлшема действительно много вещей, то их разгрузка и перенос в консульство должны были занять немало времени.

Джанетта вышла в сад с блокнотом для эскизов и принялась рисовать изящный по форме терракотовый горшок, в котором росли пионы. Вскоре она услышала шум – это возвращались носильщики – и решила не отвлекаться: ее совершенно не интересовали ни лорд Рендлшем, ни его спутник. Ей вообще казалось, что каждый англичанин, посещавший Китай, делал это только для того, чтобы отыскивать недостатки в этой стране. Лорд Рендлшем и мистер Картрайт наверняка такие же. Поэтому Джанетту совершенно не прельщала перспектива знакомства с ними.

Посмотрев на свой рисунок, Джанетта осталась довольна: ей удалось передать чистые, четкие линии цветов и горшка. Теперь следовало предпринять еще одну попытку поговорить с тетей. Если удастся получить разрешение хотя бы ненадолго покинуть консульство, тогда ей будет легче перенести предстоящий скучный ужин с гостями дяди.

Выслушав, Гонория холодно посмотрела на нее.

– Нет, Джанетта. В этой прогулке нет никакой необходимости. Мистер Ли приглашен для того, чтобы обучать вас искусству рисования цветов. А в саду множество цветов, которые можно рисовать. О поездке за город не может быть и речи.

– Но это всего лишь прогулка, мистер Ли тоже считает… – продолжала отчаянно настаивать Джанетта.

Однако ледяной взгляд тетушки заставил ее замолчать.

– По-моему, ты ошибаешься. Я совершенно уверена, что мистер Ли не считает эту прогулку столь уж необходимой. И больше я не хочу об этом слышать. А теперь извини, мне надо поговорить с твоим дядей. – И, плотно сжав губы, Гонория вышла из комнаты не оглянувшись.

Пальцы Джанетты сжались в кулаки, она боролась с желанием схватить какую-нибудь безделушку и запустить ее тетушке в спину. Когда ей все же удалось взять себя в руки, она увидела, как Серена направляется через холл к кабинету, в который только что вошла ее мать. Джанетта поняла: там сейчас начнется семейный совет, и была уверена, что знает, о чем пойдет речь.

С предчувствием надвигающейся катастрофы Джанетта медленно спустилась по ступенькам. Через час начнется ужин. Тетушка ожидает от нее, что она будет вести себя как послушная племянница и станет с вежливым интересом слушать скучную болтовню гостей.

Китаянка, служанка Джанетты, уже натаскала в ванну воды большими кувшинами. Джанетта распахнула дверцы стенного шкафа и стала разглядывать платья, большая часть которых раньше принадлежала Серене, размышляя, какое надеть к ужину. В конце концов она выбрала желтое крепдешиновое платье с высоким воротником и длинными рукавами, узкими в запястьях, с оборками, спадающими на красивые кисти рук и привлекающими внимание к ним.

– Ваша ванна готова, мисси, – почтительно сообщила служанка.

Джанетта поблагодарила ее и подумала, что, возможно, спешит с выводами. Ведь Серена, собственно, не сказала, что Генри Плэкстол сделал ей предложение или что примет его, если оно сделано. Тетушка ни словом не обмолвилась о том, что семейный совет в кабинете посвящен предстоящему браку Серены. Но тем не менее…

Джанетта погрузилась в ароматную воду.

А чему еще может быть посвящен семейный совет? В один день от Генри пришло два письма, и они вызвали радостный блеск в глазах тетушки. В воздухе уже как будто слышался свадебный звон колоколов, но звучал он не для Джанетты. Всех молодых людей, с которыми она была знакома, гораздо больше привлекала холодная красота белокурой Серены, чем ее темные волосы и живость.

Итак… Генри попросил руки Серены, а так как он единственный наследник своего отца, то тетя и дядя с радостью дадут свое благословение на этот брак.

Джанетта медленно пошевелила в воде пальцами ног. Ну почему, почему ее итальянские дедушка и бабушка не простили ее мать? Ведь тогда бы ее положение было совсем другим. Скорее всего она жила бы с ними в Италии, и ее не ожидала бы перспектива постоянной приживалки у Серены или одинокое существование в холодном, продуваемом ветрами доме в Линкольншире. Вытираясь после ванны, Джанетта от души надеялась, что у Серены хватит ума отвергнуть предложение Плэкстола, и вместе с тем сознавала, что как раз тихого, обладающего немалым состоянием священника Серена и выберет в мужья.

К тому времени как Джанетта надела платье и сделала прическу, она поняла, что опоздала. Нет, не к ужину, это было бы совершенно недопустимо, а к аперитиву вместе с тетей, дядей и их гостями в главной гостиной.

Мальчик-китаец, лакей, одетый в поразительную ливрею, фасон которой придумала сама тетушка Гонория, распахнул перед Джанеттой двери гостиной. Войдя в комнату, она тут же с тревогой отметила, что тетушка в хорошем настроении, что случалось довольно редко.

– Ах, вот и ты, Джанетта! Позволь представить тебе лорда Рендлшема. – Гонория повернулась к стоявшему позади нее джентльмену плотного телосложения. – Лорд Рендлшем, это моя племянница, мисс Джанетта Холлис. Джанетта, лорд Рендлшем, весьма выдающийся человек, член Королевского географического общества и Королевского ботанического общества.

Джанетта пожала протянутую руку, глаза ее едва не вылезли из орбит от изумления. Лорду Рендлшему оказалось лет тридцать пять, у него были густые курчавые золотисто-каштановые волосы, доброжелательная, привлекательная улыбка.

– Рад познакомиться с вами, мисс Холлис, – произнес лорд Рендлшем, и в голосе его прозвучали легкие насмешливые нотки, как будто он знал, что выглядит совсем не так, как ожидала Джанетта.

– Мистер Картрайт вынужден задержаться, – сказала тетушка, обращаясь к Джанетте. – Возникли некоторые сложности с перевозкой оборудования от реки в консульство. Так что ужин откладывается до его прибытия.

Изумление Джанетты усилилось. Еще не было случая, чтобы в этом доме откладывали ужин. А значит, лорд Рендлшем и его спутник гораздо более важные гости, чем она себе представляла.

– Леди Холлис рассказала мне, что вы и Серена берете уроки рисования цветов, – обратился лорд Рендлшем к Джанетте. – Мне, как ботанику, хотелось бы обладать несколько большими способностями в этой области.

Джанетта ответила вежливой фразой, однако все ее внимание было сейчас сосредоточено на Серене, которая стояла в нескольких футах от них рядом с отцом и губернатором провинции. Кажется ей это или Серена действительно как бы вся светится изнутри? Если бы Джанетта могла посмотреть ей прямо в глаза, то сразу бы определила, верны ли ее догадки, однако Серена не отрывала взгляда от отца, который объяснял ей разницу между ботаником и естествоиспытателем.

– В детстве у меня была прекрасная коллекция засушенных цветов, – сказала Гонория. – Я всегда находила это занятие очень познавательным.

– Да, я в этом не сомневаюсь, леди Холлис, – пробормотал лорд Рендлшем.

Джанетта, заметившая веселые нотки в его голосе и смешинки в глазах, подумала, что ей нравится этот человек. Похоже, ужин будет вовсе не скучным.

– И какой же конечный пункт вашего путешествия? – спросил консул, обращаясь к лорду Рендлшему. – На джонке, пожалуй, можно проплыть дальше на запад до Лучжоу, но кое-где в ущельях Ичана джонку придется перетаскивать на руках.

– Мы направляемся на север, сэр Артур, а не на запад, – ответил лорд Рендлшем, и консул удивленно поднял брови.

– Это невозможно, – решительно заявил он. – Дальше к северу уже нет консульств, которые могли бы обеспечить вашу защиту, да и большая часть этого района совершенно не исследована.

– И тем не менее именно туда и лежит наш путь, – беспечным тоном ответил лорд Рендлшем. – Надеемся достичь северной провинции Ганьсу и заняться поисками растений вдоль западной границы с Тибетом.

Если бы лорд Рендлшем сказал, что они намерены заняться поисками растений на поверхности Луны, то это, наверное, меньше бы изумило сэра Артура.

– Но, мой дорогой друг! – воскликнул он. – Подобное путешествие физически невозможно! Вы ведь наверняка помните, что случилось с Марджери, когда он предпринял подобную попытку.

– Да, конечно же, помню, – спокойным тоном ответил лорд Рендлшем. – Но это произошло почти тридцать лет назад, и я не думаю, что нас ожидает подобная участь.

– А кто такой Марджери? – шепотом поинтересовалась Серена у матери.

– Именно этому джентльмену мы обязаны тем, что торчим здесь, – так же тихо ответила Гонория, чтобы ее не слышал губернатор. – Он попытался пробраться из Бирмы в одну из самых отдаленных провинций Китая, где и был жестоко убит местными жителями. Британское правительство настояло на подписании с китайским правительством соглашения, которое гарантировало бы, что такие случаи больше не повторятся. Вот по этой причине папу и назначили в Чунцин, он следит за выполнением этого соглашения и за тем, чтобы британские путешественники не подвергались нападениям.

– Но каким образом папа может обеспечивать их безопасность? – удивилась Серена. – Он ведь сам никогда не выезжает…

– Серена! – Тон матери моментально заставил Серену умолкнуть. Леди Холлис повернулась к гостю и принужденно улыбнулась. – Кажется, кто-то только что вошел в парадную дверь. Должно быть, прибыл мистер Картрайт.

Джанетта заметила, что слова Серены здорово позабавили лорда Рендлшема, и подумала, обладает ли его друг таким же развитым чувством юмора.

– С большим сожалением узнала о смерти вашего отца, – продолжила леди Холлис. – Я очень хорошо его знала, как вам известно, и всегда считала выдающейся личностью.

Лорд Рендлшем поблагодарил за соболезнования. Тут дверь гостиной распахнулась, и на пороге появился высокий широкоплечий молодой человек.

– Мистер Картрайт, мадам, – объявил лакей-китаец, но его никто не услышал: мистер Картрайт уже сам представлялся собравшимся.

Хотя Джанетта не ожидала увидеть старика, ее поразила молодость мистера Картрайта. Он был даже моложе лорда Рендлшема, лет двадцати шести – двадцати семи, не больше. Она ошеломленно подумала: как же мог такой молодой человек завоевать репутацию известного ученого? Мистер Картрайт поздоровался за руку с леди Холлис, а когда повернулся к Серене, Джанетта отметила, что он ко всему еще и очень симпатичный.

Такая же смуглая кожа, как у нее, иссиня-черные волосы, густые брови, прямой нос, волевой подбородок, резко очерченный рот. Двигался он с легкостью и грацией спортсмена.

Сэр Артур представил Джанетту Картрайту:

– Мистер Картрайт, это моя племянница, мисс Джанетта Холлис.

Как и ожидала Джанетта, у него оказались темные глаза, карие с золотистыми искорками. На губах не играла улыбка, как у лорда Рендлшема, взгляд был твердым, решительным, что подсказало ей: с этим человеком не следует вести себя легкомысленно.

Пока их знакомили, мистер Картрайт пристально смотрел на Джанетту, но затем его внимание переключилось на Серену. Усмехнувшись про себя, Джанетта подумала, что обаяние белокурой Серены оказало обычное воздействие и на сей раз.

– Прошу к столу, – объявила леди Холлис, понимая, что ждать уже больше нельзя. – Лорд Рендлшем, будьте так любезны, проводите Серену. А вы, мистер Картрайт, – Джанетту. Компания у нас небольшая, однако уверяю, что вы найдете замечания губернатора относительно вашей экспедиции в высшей степени интересными.

Губернатор уже дал разрешение лорду Рендлшему и его спутнику на проезд через его провинцию. У Джанетты мелькнула мысль, что если бы он запретил, то мистера Картрайта это не остановило бы.

За столом лорд Рендлшем принялся объяснять цели и маршрут их путешествия, и это было настолько увлекательно, что Джанетта забыла о своих страхах, связанных с предстоящим обручением Серены и Генри Плэкстола.

Оказалось, что лорд Рендлшем никогда раньше не бывал в Китае, а мистер Картрайт посещал Западный Хубэй. Там он и услышал рассказы о голубом луноцвете, который растет в отдаленной северной провинции Ганьсу.

– Ох! – Серена глубоко вздохнула. – Как романтично! Именно для этого вы и приехали в Китай, мистер Картрайт? Чтобы найти голубой луноцвет?

До этого Закари Картрайт почти не принимал участия в разговоре, предоставив лорду Рендлшему отвечать на большинство вопросов. Но сейчас, под любопытным взглядом Серены, он слегка наклонился вперед и заговорил с таким глубоким чувством, что у Джанетты пробежали мурашки по спине.

– Чтобы отыскать голубой луноцвет и сотни других растений, пока еще неизвестных в Европе.

– Но для чего вам это нужно? – поинтересовался удивленный отец Серены. – Какой смысл переносить трудности и лишения, рисковать жизнью ради какого-то цветка?

Глаза Закари Картрайта засверкали.

– Я делаю это потому, что мои поиски приведут меня в такие места, куда еще не ступала нога англичанина. Я делаю это ради красоты и величия гор и долин, пока еще не испорченных цивилизацией. Я не могу представить себе ничего более чудесного, чем отыскать неизвестный цветок и привезти его семена в Англию, чтобы сотни тысяч людей могли наслаждаться его красотой.

Сэр Артур, смущенный одержимостью гостя, откашлялся.

– Да, я понимаю, что это, возможно, очень хорошее дело, – сказал он, хотя явно не понимал.

Ногти Джанетты впились в ладони. Это не просто очень хорошее дело. Это замечательное дело. Чарующее. Искать цветы, которые еще не видели в Европе! Путешествовать по долинам, где не ступала нога европейца! От этой мысли кровь застучала у нее в висках.

Леди Холлис поднялась из-за стола, давая тем самым понять, что следует оставить мужчин одних. Джанетта и Серена вместе с ней вышли из столовой и проследовали в гостиную.

– А теперь, Джанетта, – начала тетушка с нескрываемым удовлетворением, когда лакей закрыл за ними двери гостиной, – я хочу сообщить тебе новость, которая, я уверена, обрадует тебя так же, как обрадовала меня.

Джанетта перевела взгляд с тетушки на Серену. Серена лучезарно улыбнулась и взяла двоюродную сестру за руку.

– Генри прислал папе письмо, в котором просит моей руки, – с радостью в голосе сообщила Серена. – А мама и папа дали свое благословение на наш брак.

Джанетта знала, что сейчас выглядит испуганной, а не обрадованной. Поэтому, изменив усилием воли выражение лица, она промолвила сдавленным голосом:

– Надеюсь, Серена, ты будешь очень счастлива.

– Разумеется, это означает, что Серена вернется в Англию, – продолжила тетушка, стараясь не встречаться взглядом с Джанеттой. – Думаю, ты согласишься, что в данных обстоятельствах с твоей стороны будет неразумно оставаться в Китае, поэтому я распоряжусь, чтобы ты поехала в Англию вместе с Сереной и Генри.

– Я хочу, чтобы ты жила с нами, – заявила Серена, ласково пожимая ладонь двоюродной сестры. – Уверена, Генри не будет возражать. Он такой добрый и, как и я, не допустит, чтобы ты одна жила в Саттон-Холле.

Джанетта попыталась заговорить, но не смогла. Ей показалось, что пол разверзся под ее ногами. Нет сомнений, Генри Плэкстол – добрый человек, но ей не нужна была его доброта. Джанетте вовсе не улыбалось жить с ним и с Сереной. Но и Линкольншир ее не привлекал. Ей хотелось жить своей собственной жизнью, как жили лорд Рендлшем и мистер Картрайт. Путешествовать по неизведанным районам Китая, видеть пейзажи, которые не видела ни одна английская девушка. Хотелось находить голубые луноцветы.

– Свадьба, разумеется, состоится здесь, – сообщила тетушка. – Как только приедет Генри. Я свяжусь с пароходной компанией в Шанхае и закажу для вас билеты на «Восточную королеву».

– Хорошо, тетя Гонория, – покорно согласилась Джанетта, но думала она сейчас не о «Восточной королеве» и длительном морском путешествии в Англию. Она думала о горах и долинах провинции Ганьсу. О путешествии, которое вознамерилась совершить одна, следуя по пятам за лордом Рендлшемом и Закари Картрайтом.