Цветок счастья

Глава 6

Несмотря на свое заявление, что хочет лечь спать пораньше, Закари Картрайт долго не мог уснуть. Никогда еще женщина не нарушала его душевного покоя, но после короткой встречи Серена Холлис не выходила у него из головы. Изящная, словно фарфоровая статуэтка, с красивым и безмятежным лицом мадонны. Было бы настоящим счастьем, если бы такая женщина ждала его возвращения из экспедиции.

Закари задумался о том, каковы его шансы. У него нет ни титула, ни состояния, однако его имя как ученого и ботаника широко известно. Даже король с ним дружен. И женщина, ставшая его женой, непременно будет принята при дворе Эдуарда VII. Через год-другой он станет профессором, а в течение десяти лет наверняка удостоится звания пэра. Так что не такой уж он неподходящий жених для Серены Холлис.

Но примет ли она его предложение? Трудно сказать. Слишком мало времени он находился в ее обществе, чтобы определить ее отношение к нему. Пройдет не менее восьми месяцев, прежде чем он вернется в Чунцин. Забудет ли она его к тому времени? Или все еще будет думать о нем точно так, как он о ней?

Закари лежал на спине в спальном мешке, глядя на звезды. Как бы ни сложились в будущем его отношения с Сереной Холлис, сейчас она не представляла собой насущной проблемы. А вот ее двоюродная сестра представляла.

Несмотря на раздражение, вызванное сложностями с Джанеттой, Закари даже несколько развлекало создавшееся положение. Забавная девчонка. Может, Чарльз был прав, когда говорил, что причина их ссор кроется в их схожести? «Вы похожи, как брат с сестрой», – подметил Чарльз.

Закари мысленно усмехнулся. Вряд ли они уж так похожи, но, будь у него сестра, возможно, она действительно походила бы на Джанетту Холлис. Была бы темноволосой, шустрой, с авантюрным складом характера.

Закари повернулся, устраиваясь поудобнее на жесткой земле. Вряд ли Джанетта поймет, как он сочувствует ей. Ведь он знает, что такое лишиться родителей и жить в доме людей, которые приютили тебя из чувства долга. Но как и ей, ему посчастливилось найти друга. Правда, временами Чарльз вел себя глупо, однако он дорожил их дружбой, как наверняка Джанетта дорожила своей с Сереной.

Серена. Воспоминания о ее красоте вновь заполнили мысли Закари. Когда он вернется в Чунцин, то постарается подольше задержаться в консульстве. Интересно, есть ли у Серены на примете другие женихи? Джанетта должна это знать. Надо будет как бы между прочим затронуть этот вопрос, чтобы у нее не возникло подозрений относительно его чувств к Серене. Потому что, если Джанетта догадается о его чувствах, еще неизвестно, как она воспользуется своим открытием. Ведь она полна решимости сопровождать его в Ганьсу, так что запросто может прибегнуть к шантажу.

Закари даже стало жаль Джанетту. Она, несомненно, храбрая и решительная девушка, но ее мечте не суждено осуществиться. Сказала, что ей наплевать на свою репутацию, и явно говорила искренне. Однако если она отправится с ним в Ганьсу, то загубленной окажется не только ее репутация. Его тоже. Если бы речь шла только о его личной жизни, то можно было бы не придавать значения слухам, однако все будет выглядеть по-другому, когда дело коснется его карьеры ученого. В экспедицию в Ганьсу он отправился по просьбе директора Королевского ботанического сада, и, если до того дойдут неблаговидные слухи, к нему наверняка больше не обратятся с подобной просьбой. Не состоится намеченная экспедиция в Тибет, не будет никаких шансов отправиться изучать бассейн Амазонки.

Следовательно, мисс Джанетта Холлис должна вернуться в Чунцин. Очередным сравнительно крупным городом на их пути будет Пэн, и Закари знал, что там есть англиканская миссия. Сам он выбрал более сложный маршрут, потому что хотел заняться по пути сбором растений, а вообще-то от Пэна до Чунцина можно гораздо проще добраться по реке на лодке. Закари не сомневался, что, если попросит миссионеров сопроводить Джанетту в Чунцин, они с готовностью откликнутся на его просьбу.

Над головой ярко сияли звезды. Глядя на них, Закари внезапно подумал, что ему будет не хватать Джанетты, ее художественного мастерства, жизнерадостности. Когда у Закари закрывались глаза, его последняя мысль была о том, что, когда они отправятся в англиканскую миссию, он обязательно проследит за тем, чтобы Джанетта надела юбку и сменила китайскую косу на европейскую прическу. Миссионеры должны понять, что она леди, и соответственно относиться к ней. Уголки его губ растянулись в улыбке. Сейчас, в своем дорожном наряде, Джанетта совершенно не походила на леди. С этой косой, в белой блузке, заправленной в его бриджи, стянутые в талии ремнем, она скорее напоминала мальчика, прислуживающего на конюшне.

Закари вспомнил, как выглядела Джанетта прошлым вечером, когда появилась в свете костра после ночного купания. Распущенные влажные и блестящие волосы спускались до талии, юбка плотно облегала бедра. В тот момент она напомнила ему языческую наяду.

Ощутив при этих мыслях сексуальное желание, Закари раздраженно чертыхнулся. Чем скорее он передаст Джанетту Холлис в надежные руки миссионеров, тем лучше. Языческая наяда – отнюдь не подходящий спутник для длительного путешествия в сердце Азии, особенно для мужчины, всерьез помышляющего о женитьбе. Уже засыпая, Закари снова попытался вызвать в памяти образ Серены. Но ничего не получилось. Вместо Серены с ее светлой красотой в его воображении предстала сверкающая глазами девчонка-сорванец, злорадно протыкающая его лучший кожаный ремень маникюрными ножницами.

Джанетту разбудил шум реки. Несколько минут она лежала не шевелясь, спокойная и умиротворенная. Сегодня они продолжат путь на север. Будут снова искать растения, а когда остановятся на ночлег, она станет зарисовывать их в блокноте Закари Картрайта. Попросит его побольше рассказать о растениях, которые он отобрал, а еще попросит выделить ей собственный блокнот.

С мыслью о том, что впереди ее ждет радостный и интересный день, девушка выбралась из спального мешка. Закари нигде не было видно. Возможно, он уже отправился на поиски растений. Китайцы сидели к ней спиной и готовили завтрак.

Быстро одевшись, Джанетта первым делом пошла поприветствовать Бена, затем взяла полотенце, спустилась к реке и умылась прохладной водой.

Из лагеря не доносилось никаких звуков, означавших, что завтрак готов и Закари вернулся, поэтому Джанетта медленным шагом пошла по берегу Цзялин, размышляя, как близко они подошли к ее истоку. В воде рос высокий камыш, а берег порос густым кустарником. Возможно, исток реки находится в Ганьсу или дальше на запад, в Тибете, а может, севернее, в Монголии.

Джанетта была так занята своими мыслями, что не услышала плеска воды, доносившегося из-за кустов. И когда обогнула густой куст, ее взору предстал обнаженный Закари Картрайт, выходящий из воды. Его курчавые волосы были мокрыми, капельки воды поблескивали на загорелых широких плечах и мускулистой груди. Закари не остановился и не предпринял ни малейшей попытки прикрыться или спрятаться.

Джанетту охватил ужас. Никогда в жизни она не видела обнаженного мужчину и даже не представляла, что сможет увидеть кого-нибудь, кроме мужа, в таком виде.

На несколько секунд, показавшихся ей вечностью, Джанетта просто оцепенела. В глазах Закари мелькнул какой-то блеск, и это привело Джанетту в чувство. Она резко повернулась и бросилась бежать в лагерь, щеки ее пылали от смущения.

Через десять минут в лагере появился и Закари, одетый в красную рубашку, серые бриджи и сапоги. Когда он подошел к Джанетте, было видно, что его раздирает ярость.

– Теперь-то вы хоть понимаете, что вам невозможно путешествовать вместе со мной в течение многих месяцев? – резким тоном спросил Закари. – Лагерная жизнь под открытым небом, как вы только что могли убедиться, совершенно не подходит для женщин.

Джанетта поняла, к чему он клонит, и ее первоначальный ужас от столкновения с обнаженным Закари сменился ужасом другого рода.

– Через два или три дня мы достигнем Пэна, – тем же тоном продолжил Закари. – Там есть англиканская миссия. Кто-нибудь из миссионеров, надеюсь, сопроводит вас до Чунцина, куда вы отправитесь по реке на лодке. Если почему-то это окажется невозможным, вы останетесь в миссии до тех пор, пока такая возможность не представится.

У девушки пересохло во рту, ее отчаяние было столь сильным, что она едва могла дышать. Ведь совсем недавно все казалось таким радужным и безоблачным. Ее ожидало долгое путешествие среди красот дикой природы, дружеские отношения с Закари Картрайтом, поиск незнакомых экзотических растений. И вдруг все это исчезло. Осталась только перспектива возвращения в Чунцин в скучной компании или, что еще хуже, безрадостная жизнь в стенах англиканской миссии в Пэне.

– В этом нет необходимости… – хриплым голосом произнесла Джанетта.

– Есть, и притом настоятельная, – отрезал Закари.

Джанетте очень хотелось поспорить с ним, но она не могла подобрать нужных слов. Если она скажет, что убежать в смущении ее заставила лишь неожиданность их встречи, а не сам ее факт, то Закари сочтет ее просто бесстыдной. Ей никак не убедить его, что этот инцидент, хоть и неприятный, не повлечет за собой каких-то серьезных последствий. Любая попытка сделать это выставит ее в неприглядном свете как «много повидавшую» молодую женщину.

Легкий румянец все еще сохранялся на щеках девушки. Следовало признать, что ее реакция на появление обнаженного Закари была не такой, какой можно было бы ожидать от благовоспитанной молодой леди. Ведь она подумала, что он выглядит потрясающе.

Закари по-своему истолковал появление румянца на щеках Джанетты, поэтому слегка смягчил тон:

– Я постараюсь до нашего прибытия в Пэн больше не смущать вас. А теперь давайте завтракать.

Он повернулся и подошел к костру, где китайцы возились со сковородкой и чайником.

Джанетта стояла и смотрела на Закари, чувствуя себя совершенно раздавленной, потому что все ее надежды рухнули. Через два, самое большее три дня ее приключения закончатся, а впереди ничего, кроме возвращения в Чунцин и неприятного разговора с дядей и тетей. И все потому, что она по неосторожности не в то время забрела не в то место.

Слева от Джанетты послышалось тихое ржание, она повернула голову и обнаружила, что Бен смотрит на нее. Девушка подошла к нему и запустила пальцы в густую гриву.

– Похоже, нам придется возвращаться в Чунцин, – печально сказала она. – И я ничего не могу с этим поделать.

– Завтрак готов! – крикнул Закари с обычной раздражительностью в голосе.

С тяжелым сердцем девушка подошла к тому месту, где на белой скатерти ожидал завтрак. Как всегда, семена дыни, арахис и цукаты, без которых, похоже, у китайцев не обходился ни один прием пищи, даже завтрак, а также основное блюдо – рис и острое рагу.

– Хорошо, что за время пребывания в консульстве вы научились есть палочками, – произнес Закари тоном, звучащим, по его мнению, вполне дружелюбно.

Однако это не обмануло Джанетту. Она прекрасно понимала причину его внезапного дружелюбия. Он знал, что скоро от нее избавится, а может, и немного жалел ее. Джанетта ощутила прилив ярости. Она не хотела, чтобы кто-то жалел ее, и уж тем более Закари Картрайт. Вот если бы он восхищался ею, смотрел на нее так, как в консульстве смотрел на Серену!

Однако, прекрасно понимая, что подобное так же невероятно, как полет на Луну, Джанетта молча продолжала есть. Если бы Серена сбежала из дома и последовала за ним, Закари наверняка уже сделал бы ей предложение выйти за него замуж. Возможно, они бы поженились в англиканской миссии в Пэне. А если бы даже и не поженились, то он не стал бы так драматизировать ситуацию.

Джанетта не была мелочной по натуре, ни при каких обстоятельствах не испытывала зависти или ревности. Однако сейчас она испытывала нечто очень похожее на ревность. Серена ничем не смогла бы помочь Закари в его делах в экспедиции, она вообще не преодолела бы десятка метров без носилок. А дикая природа только испугала бы ее. И растения, являющиеся страстью Закари, ее почти не интересуют, цветы для нее всегда были просто украшением в вазе. А искать их, рисовать и описывать – это не для нее, слишком скучно и утомительно. Однако, по словам Чарльза, Серена очаровала Закари, и он надеется на дальнейшее продолжение знакомства после завершения экспедиции.

Мысленно ругая Закари за то, что он такой дурак, а себя за то, что слишком много рассуждает о его глупости, Джанетта молча закончила завтрак и хранила молчание, пока китайцы грузили поклажу на терпеливо ожидавших мулов.

Если Закари Картрайта и огорчало молчание Джанетты, то он этого не показывал. Их путь вновь пролегал вдоль берега Цзялин, Закари часто останавливался и спешивался, если замечал нечто интересное для него как для ботаника. Он ни разу не пригласил Джанетту сопровождать его в этих мини-экспедициях, а когда снова усаживался в седло, не обсуждал с ней свои находки.

Время шло, а Закари продолжал не обращать на нее никакого внимания, отчего горе Джанетты усилилось настолько, что она уже едва могла сдерживать его. Ведь она мечтала стать ботаником, хотела вместе с Закари обсуждать его находки, учиться у него, путешествовать вместе с ним по Ганьсу. И не ее вина, что ничего из этого не получилось. В конце концов, это не она проявила беспечность и купалась в реке голой. Закари сам во всем виноват, однако он воспользовался этой сценой на берегу реки как предлогом, чтобы избавиться от нее. Но ведь она не закатила истерику при виде обнаженного Закари, не стала изображать из себя оскорбленную добродетель, а просто поспешно удалилась. И Закари следовало извиниться перед ней, а не оставлять ее в Пэне из-за собственной беспечности и глупости.

Уже приближался вечер, когда Закари впервые нарушил молчание.

– А вашей двоюродной сестре нравится Китай? – неожиданно спросил он.

Джанетта удивленно вскинула брови. Значит, все это время он думал о Серене и, судя по вопросу, явно размышлял о будущем вместе с ней в Китае.

– Нет, – резко бросила Джанетта. – Она его ненавидит.

Это было не совсем правдой. Серена была чересчур уравновешенной и не испытывала никаких пылких чувств.

– Серена скоро покинет Китай, – добавила со злорадством Джанетта. – Она выходит замуж за Генри Плэкстола, сына лорда Плэкстола.

Что бы ни испытал Закари в душе, услышав подобную новость, это никак не отразилось на его симпатичном мужественном лице. Он и бровью не повел, не дрогнул ни один мускул. Только руки выдали его внутреннее состояние. Джанетта заметила, как побелели костяшки его пальцев, крепко вцепившихся в поводья.

Странно, но огорчение Закари не доставило радости Джанетте, наоборот, ее охватил приступ отчаяния.

– Мистер Плэкстол священник, – сама не понимая для чего, добавила она.

– Надеюсь, они будут счастливы, – произнес Закари, не поворачивая к ней головы. – А вон там необычные ирисы. Хочу посмотреть на них поближе.

Он спешился и направился к реке, где росли темно-фиолетовые, почти черные ирисы.

Закари самого удивило глубокое огорчение, которое вызвала у него весть о предстоящем замужестве Серены Холлис. Оказывается, он просто не осознавал, насколько серьезны его чувства по отношению к ней. Раньше он никогда не задумывался о женитьбе, поскольку, по его мнению, брак был уделом людей, ведущих обычный образ жизни. Его же образ жизни нельзя было назвать таковым, а смерть родителей лишила его возможности жить в настоящей семье. Поэтому у него никогда не возникало желания создать собственную.

И только когда он сидел напротив Серены Холлис в гостиной консульства при свете свечей, ему в голову пришла мысль, что на самом деле брак и семья – это прекрасно.

Поэтому Закари представлял себе, как вернется к ней после длительного, опасного и тяжелого путешествия, станет обсуждать с ней свои открытия. Он намеревался по окончании экспедиции пожить в консульстве несколько дней, чтобы поближе познакомиться с Сереной, а потом, если не разочаруется, предложить ей стать его женой.

Однако слова Джанетты разрушили все мечты. Священник. Женщина, полюбившая священника, вряд ли могла бы полюбить его, Закари Картрайта.

Закари устремил невидящий взгляд на ирисы. Пелена постепенно спала с глаз, и он ясно увидел цветы. Ничего особенного. А необычная окраска цвета баклажана оказалась просто игрой света. Это были обычные пурпурные ирисы, поэтому Закари побрел назад, размышляя, каким же он был глупым, если вообразил, что может обрести счастье в семейной жизни. Если не считать редких встреч с Чарльзом, он рос один. Да и какая разумная женщина согласится на брак с мужчиной, который месяцами, а то и годами ищет растения в самых отдаленных уголках планеты. Так что, похоже, ему и дальше придется оставаться одиноким.

– Вы не принесли образцы, – сказала Джанетта, когда Закари вернулся к нетерпеливо поджидавшему его пони. – Ничего интересного, да?

Девушка по-прежнему была в его вельветовых бриджах, ее тонкую талию перетягивал его кожаный ремень. Волосы она заплела в длинную толстую косу, простая белая блузка напоминала мужскую рубашку, поэтому в этом наряде Джанетта должна была бы походить на мужчину. Но нет, она выглядела необычайно женственно. Закари вспомнил о своем неожиданном плотском желании, когда вчера вечером размышлял о том, каким образом лучше всего отправить девушку обратно в Чунцин. А также припомнил сцену у реки, когда оказался лицом к лицу с ней совершенно голым.

Такая юная леди могла бы совратить и святого, а он отнюдь не был святым. При воспоминании о том, как Чарльз воспользовался беззащитностью Джанетты, Закари почувствовал, как у него заныло в паху. Он вовсе не чурался амурных приключений с замужними дамами, да и вообще с любыми женщинами, которые могли постоять за себя. Однако Джанетта не могла постоять за себя. И то, что она не отвергла любовные поползновения Чарльза, еще ни о чем не говорит. Чарльз воспользовался ее юностью, неопытностью, беззащитностью. И Закари стало за него стыдно.

Для Закари было неприемлемым такое положение вещей, когда сильные помыкали слабыми, колониальные хозяева – местными жителями, богатые – бедными, мужчины – женщинами. Поэтому ему очень не хотелось оказаться в роли обидчика.

– Да, ничего особенного, – ответил он на вопрос Джанетты. – Вы не можете пришпорить свое шелудивое животное? Я хочу проехать еще несколько километров до наступления темноты.

Уныние Джанетты тут же сменилось яростью.

– Бен не шелудивое животное! – воскликнула она дрожащим от возмущения голосом. – Он храбрый, умный… и он мой друг!

Всего несколько минут назад реакция Закари на известие о предстоящем замужестве Серены Холлис была столь бурной, что он спешился, желая побыть в одиночестве, чтобы взять себя в руки. А сейчас, как ни странно, он почувствовал, как улыбка тронула уголки его губ. Джанетта совершенно справедливо одернула его. Ее маленький китайский пони действительно был храбрым и умным, и Закари прекрасно понял, что она имела в виду, назвав пони другом. Его собственный стройный и сильный пони по имени Буцефал, названный так в честь любимого коня Александра Македонского, был для Закари настоящим другом. И если бы Буцефала оскорбили, он отреагировал бы точно так же, как это сделала Джанетта.

– Примите мои извинения, – сдержанно произнес он.

Несколько секунд Джанетта молчала, потом неохотно ответила:

– Ваши извинения приняты.

Закари посмотрел на нее, собираясь что-то добавить к своим словам. Но увидел напряженный профиль девушки, заметил блеск слезинок на темных ресницах, и его охватили сочувствие и нежность к ней.

– Мне бы хотелось, чтобы все было по-другому, – искренне признался он. – Но ничего не получится. У вас нет другого выхода, кроме как вернуться в Чунцин.

Неожиданно ласковый тон его голоса ошеломил Джанетту. Она крепче сжала поводья и холодно ответила:

– Все может быть по-другому. Между женщинами и мужчинами не такая уж большая разница, как утверждают мужчины.

Эта реплика позабавила Закари.

– В каком смысле, мисс Холлис? – спросил он, с трудом удерживаясь от смеха. – В биологическом, умственном или духовном?

Услышав «мисс Холлис», девушка нахмурилась. Еще совсем недавно она была «Джанетта». Похоже, сейчас Закари уже сожалеет о дружеских отношениях между ними.

– Некоторым женщинам, как и мужчинам, нравятся рискованные приключения и путешествия, – продолжила она, глядя прямо перед собой на поросшую травой тропинку. – Мой дядя знаком с мисс Гертрудой Белл, которая совершила несколько первых восхождений в Швейцарских Альпах, а одна из вершин даже названа ее именем. Совсем недавно в «Таймс» было сообщение о смерти Изабеллы Берд, которая путешествовала по американскому Дикому Западу, Корее, Японии и Персии.

– И ваш дядя восхищается этими леди?

Джанетта попыталась подобрать слова, которые прозвучали бы правдиво. По поводу мисс Берд дядя не обмолвился ни словом, а вот мисс Белл он точно не восхищался, говорил, что эту женщину тяжело выносить, поскольку она слишком высокого мнения о себе, хотя вся ее оригинальность заключается в лингвистических способностях.

– Он считает мисс Белл весьма… оригинальной, – нашла нужное слово Джанетта, а затем, вспомнив замечания дяди по поводу ее переводов персидских стихов на английский, ухватилась за возможность показать, что ее кумиром является не только искательница приключений, но и женщина-литератор, и торжествующе добавила: – Очень хвалил ее переводы персидского поэта Хафиза.

– Они действительно хорошие, – согласился Закари.

Впервые за все время разговора Джанетта взглянула на него:

– А вы их читали?

В ее голосе явно чувствовалось сомнение.

– Разумеется. И в переводе мисс Белл, и в оригинале.

Девушка быстро отвернулась, не понимая, говорит ли он правду или смеется над ней.

– Насколько я знаю, в данный момент мисс Белл путешествует по сирийской пустыне, – продолжил Закари, не желая прерывать разговор, который начал увлекать его.

А Джанетте, наоборот, хотелось помолчать, но любопытство взяло верх.

– Штурмует вершины? – спросила она, не зная точно, есть ли в Сирии горы.

– Изучает ранние византийские церкви.

Джанетта понимала: если она признается, что ничего не знает о ранних византийских церквах и попросит Закари рассказать о них, то он непременно просветит ее, как и в вопросах персидской поэзии или истории Китая. Она бы никогда не скучала в обществе этого человека, даже если бы провела с ним всю жизнь. Закари так много знал, что мог разговаривать на любые темы.

– Я вижу впереди город, – неожиданно сказал Закари, вторгшись в мысли Джанетты. – Если в нем есть постоялый двор, мы заночуем там, а не под открытым небом.

Джанетта хотела было возразить, что на постоялом дворе наверняка грязно и дурно пахнет и она с гораздо большим удовольствием переночевала бы на воздухе, но внезапно осознала причину такого решения Закари. Всему виной утренний инцидент. Он просто хочет оградить ее от неудобств походной жизни.

Чувствуя себя несчастной, Джанетта промолчала. Для известного путешественника, любящего риск, Закари вел себя слишком чопорно. «Может, он женоненавистник?» – подумала девушка, но, вспомнив, как он смотрел на Серену, отбросила эту мысль. Какими бы тайными причинами ни руководствовался Закари Картрайт, желая поскорее избавиться от нее, дело здесь было вовсе не в неприязни к ее полу. Мало того что он явно испытывал влечение к Серене, он и о мисс Белл говорил с таким восхищением, какого никак нельзя было ожидать от женоненавистника.

Когда сгустились сумерки, Джанетта подумала о мисс Белл. Она не может путешествовать по Сирии в одиночестве, а все ее слуги и проводники – наверняка мужчины. Судя по словам Закари об экспедиции мисс Белл, он не видел в этом ничего необычного. А если мисс Белл может жить в лагере в пустыне среди лиц противоположного пола, то почему ей, Джанетте, заказано то же самое в отдаленных районах Китая?

Джанетта все еще размышляла, как бы получше донести этот довод до Закари, когда они въехали в город. Он оказался маленьким, невзрачным, в нем просто не могло быть хоть мало-мальски приличного постоялого двора.

Джанетта уже собралась выложить свои соображения Закари, как он остановил пони и с удовлетворением заявил:

– Вот мы и приехали, и, похоже, нам повезло. В окнах здесь не только бумага, но и стекла. А это указывает на относительно высокий уровень комфорта.

Здание, о которых говорил Закари, было двухэтажным, выкрашенным в мрачный темно-зеленый цвет. Девушка бросила на него унылый взгляд.

– Думаете, комнаты здесь могут быть чистыми? – спросила она с большей едкостью, чем ожидала.

Закари одарил Джанетту одной из своих редких улыбок.

– Каждый настоящий путешественник, Джанетта, со временем привыкает мириться с блохами. Даже мисс Белл наверняка мирится с ними в Сирии.

Неожиданная улыбка Закари и звук собственного имени наполнили девушку такой радостью, что она совсем забыла воспользоваться тем, что он вновь упомянул о мисс Белл. А когда вспомнила о своем доводе, который хотела привести Закари, он уже шел к распахнутой двери постоялого двора.

Девушка спешилась, но не последовала за ним. Не будь разговора о Пэне и ее возвращении в Чунцин, ей было бы все равно, сколько раз им еще придется останавливаться на постоялых дворах. Но сейчас ее это очень волновало. Закари сказал, что Пэн всего в двух или трех днях пути, а это значит, что еще две ночи – и ее путешествие закончится. И ей хотелось провести эти две драгоценные ночи под волшебными луной и звездами, а не на вонючем постоялом дворе.

Появившись в дверях, Закари поманил Джанетту к себе. У девушки сердце ушло в пятки. Значит, он нашел этот постоялый двор приемлемым для ночлега. И не будет этим вечером ни костра, ни тихого, убаюкивающего плеска медленных речных вод, ни сладкого аромата можжевельника и лаванды, ни неба над головой, усеянного сверкающими, как бриллианты, звездами.

Она нехотя подошла к Закари.

– Я же говорил, что нам повезло, – с удовлетворением сообщил он. – Здесь родился губернатор провинции Сычуань, поэтому этот постоялый двор на удивление приличный. Ведь губернатору было бы стыдно, если бы его родной город не имел полуевропейской гостиницы.

– Что значит «полуевропейской»? – с иронией спросила Джанетта.

– В окнах не только промасленная бумага, но и стекла, три приличные комнаты наверху и три внизу, печи-лежанки, умывальники.

Девушку, несмотря на уныние, охватило любопытство. Она никогда не спала на китайской печи-лежанке, ей всегда было интересно, удобны они или нет.

– Я снял комнаты внизу, а для вас наверху, – сказал Закари.

Здравый смысл подсказывал Джанетте, что только так он и мог поступить, однако почему-то ей это не понравилось. Ей будет не хватать сознания того, что Закари рядом, всего в нескольких метрах, и достаточно лишь произнести его имя, чтобы привлечь внимание. И еще ей будет не хватать соседства Бена, его тихого, успокаивающего ржания.

Джанетта последовала за Закари, поднялась по расшатанным ступенькам на второй этаж. Комната, в которой ей предстояло спать, оказалась чисто прибранной, с широкой лежанкой.

– Увидимся позже, за ужином, – сказал Закари. – А пока отдохните. Я велю принести вам горячей воды, чтобы вы могли умыться с дороги.

Перспектива остаться одной в пустой темной комнате напугала Джанетту.

– Я должна проследить, чтобы Бена расседлали и накормили, – встрепенулась она.

– Я прослежу за этим. Отдыхайте.

Слова эти были сказаны довольно любезным тоном, однако Джанетта не могла отделаться от неприятного чувства, что Закари больше заботит не ее усталость, а то, как бы побыстрее избавиться от ее общества.

Закари повернулся и вышел из комнаты, а она медленно села на жесткую лежанку. Все кончено. Все приключения и радостные минуты. И никакой перспективы. С ней уже не случится ничего интересного или неожиданного.