В уличном кафе действительно делали такой прекрасный коктейль «Маргариты», каких Джилл еще никогда не пробовала. Хотя, сказать по правде, она не решилась бы утверждать, что дело было только в самом коктейле, а не в том, что она пьет его вместе с Джеком.
Она глотала сладкий ледяной напиток и не сводила глаз с Джека. Он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, и разговаривал с владельцем кафе. В лимузине он снял с себя галстук, смокинг и широкий пояс, закатал рукава рубашки до локтя и расстегнул воротник. Вид у него был безмятежный, уверенный и невероятно мужественный.
Джилл улыбнулась про себя и сделала еще глоток замороженного напитка. Почему мужчина в парадном костюме всегда кажется таким сексапильным? Она уже не скрывала улыбки. Может быть, потому, что он не просто надел парадный костюм, но и сумел органически слиться с ним?
Не любой мужчина, вдруг поняла она. Этот мужчина — Джек.
Ее мужчина.
Щеки у нее начали гореть, и она поспешно отпила еще немного «Маргариты». Такие мысли чреваты опасностью. Такие мысли заставят ее говорить и делать такое, о чем она будет потом жалеть.
Владелец ресторанчика отошел, и Джек повернулся к ней. Вопросительно приподняв бровь, он заметил:
— Вид у тебя как у кошечки, которая добралась до сливок.
— Да неужели?
— Да. — Он медленно обвел ее взглядом. — Довольный, но все еще голодный.
Ее щеки запылали еще сильнее.
— Наверное, это из-за текилы.
Она закинула голову и стала смотреть на черное небо и крупные яркие звезды. Уличное кафе, украшенное гирляндами крошечных лампочек, сливалось с усеянным звездами небом. Джилл втянула в себя ночной воздух. Почти пустой дворик, негромкая музыка и теплый душистый ветер заставляли ее чувствовать себя так, словно она оказалась в ином мире, в месте, созданном специально для них двоих.
Опять опасные мысли!
Джек наклонился к ней.
— О чем ты сейчас думаешь?
Джилл посмотрела на него. Ей пришлось отчаянно бороться с желанием сказать ему откровенно, что именно она сейчас думала, не начать ли с ним открыто и бесстыдно флиртовать.
— Я пыталась догадаться, как ты обнаружил этот ресторанчик. Он ведь в стороне от популярных мест.
Джек улыбнулся.
— Если честно — то когда пытался найти совсем другое место. Французское бистро, которое мне кто-то похвалил. Но безнадежно заблудился и, умирая с голоду, остановился здесь.
— А, так ты по-прежнему не любишь схемы и карты, — поддразнила его Джилл.
Он рассмеялся.
— Если бы я пользовался картой, то никогда не обнаружил бы это кафе.
— Это правда. — Она провела пальцем по посыпанному солью краю бокала, потом поднесла палец к губам и слизала с него соль. После сладкого напитка резкий вкус соли был очень приятен, и Джилл повторила это еще раз. И еще.
— Если ты сделаешь это еще раз, Джилли, то я за свои поступки не отвечаю.
Она изумленно замерла, не донеся палец до рта. Глаза Джека, потемневшие от страсти, не отрывались от ее губ. Ее тело залила волна жара, и Джилли поспешно опустила руку на колени.
— Спасибо, — сказал он напряженным голосом.
— Не за что.
Джек улыбнулся:
— У тебя это всегда здорово получалось, знаешь?
Она отвела глаза, но тут же снова посмотрела на него:
— Что получалось?
— Сводить меня с ума, не прилагая к этому никаких усилий.
Джилл хотела что-нибудь ответить, сказать что-то нейтральное, что-то, что хоть немного сняло бы растущее в ней напряжение.
Она сделала глубокий вдох.
— Это кафе напоминает мне тот мексиканский ресторанчик, куда мы с тобой заходили. Как он назывался?
— «Дос Гайз»[1].
Джилл рассмеялась.
— Точно! Я там с тех пор не бывала.
— Никто не бывал. — Он провел пальцем по запотевшему бокалу. — Они закрылись.
— Правда? А готовили там так вкусно!
— Муж с женой, которые им владели, развелись, и… — Джек пожал плечами: — Все там стало не так.
«Все не так!» — повторила она про себя. Так же, как чувствовала себя она, расставшись с Джеком. Она поспешно отогнала печальную мысль.
— А помнишь, когда мы туда пошли первый раз?
Она кивнула, стараясь все же не погружаться в глубины воспоминаний.
— В день нашей первой встречи.
— Нас познакомили на премьере, — пробормотал он. — Помнишь?
— Еще бы. Мы возненавидели друг друга с первого взгляда. — Ее губы изогнулись в улыбке. — Ты заставил меня пойти куда-нибудь, чтобы спокойно посидеть и поговорить о фильме. Я не могла поверить, что ты действительно хочешь его раскритиковать.
— А я не мог поверить, что ты от него в восторге.
— Мы спорили несколько часов! — Она негромко засмеялась. — Но ты так меня и не переубедил.
— А вот и переубедил. — Он протянул руку через стол и накрыл ее пальцы своей ладонью. — Я совершенно отчетливо помню, как тебя переубеждал.
— Неправда! — рассмеялась она, пытаясь убрать руку. Джек поймал ее пальцы и поднес к губам. Он прикоснулся ими к тыльной стороне ее ладони. Джилл даже вздрогнула от наслаждения.
— Правда. — И он торжествующе улыбнулся. — Примерно шесть часов спустя. В постели.
Жар залил ей щеки, сердце начало отчаянно колотиться. Джилл вспомнила, насколько она была шокирована собственным поведением. Просто поражена. Она никогда прежде такого не делала, никогда не была такой смелой, такой страстной. Она вспомнила, что была с ним и ласковой кошечкой, и разъяренной тигрицей. Джек смог пробудить к жизни все ее существо, такие ее стороны, о существовании которых она даже не подозревала.
Джилл приподняла брови, изображая изумление:
— Но мы же не занимались любовью в первый же день знакомства!
— Ну так назови его вторым, — сказал он, удовлетворенно блеснув глазами. — Было уже почти утро.
Смутившись, она отвела взгляд. Это была правда. Их отношения начались бурно, их влечение друг к другу оказалось внезапным и непреодолимым. Она вдруг превратилась в женщину, которую сама не узнавала.
— Не надо, Джилли, — пробормотал он, поглаживая ее пальцы. — Не надо стыдиться. Я мужчина, но для меня это произошло точно так же. Я терял контроль просто глядя на тебя, не говоря уже о том, что ты могла со мной сделать одним самым невинным прикосновением. — Он добавил еще тише — Так же, как можешь это сделать сейчас.
Раскрыв руку Джилл, он нежно поцеловал ей ладонь. Голова у нее закружилась от резкого прилива крови. Она вдруг ослабела, тело ее наполнилось томлением по нему, начало пульсировать страстью.
— И наши отношения не были только плотскими, — проговорил он, глядя ей в глаза. — Помнишь, как мы разговаривали?
Она нервно облизала губы.
— Мы бесспрерывно ссорились.
— Мы просто так бурно все обсуждали. — Он поднялся, не выпуская ее руки, и протянул ей вторую руку. — Потанцуй со мной, Джилли.
Она покачала головой.
— Больше никто не танцует.
— Больше никого тут и нет.
Джилл оглядела пустой дворик. Шофер их лимузина сидел у бара и смотрел ночное ток-шоу. Перед ним стояла чашка кофе. Владелец ресторанчика сидел за столиком под крышей, поглощенный разговором с единственным, кроме них, посетителем.
Она беспомощно посмотрела на Джека:
— Но…
— Пошли, Джилли. — Он понизил голос до волнующего шепота: — Потанцуй со мной.
Она протянула ему руку, и Джек помог ей встать. Они вышли на свободное пространство между столиками, и Джек притянул ее к себе.
Джилл закрыла глаза и постаралась дышать ровно и глубоко — и ее начали опьянять ароматы ночи, дыхание Джека, прикасавшееся к ее коже, близость его тела. Если бы она умерла и попала в рай, то раем, конечно же, была бы вечность в его объятиях.
Джилл позволила ему притянуть себя ближе, и они начали ритмично двигаться под тихую мелодичную музыку. Джек вел ее. Они двигались как одно существо, интуитивно угадывая каждое следующее движение друг друга. Так было всегда, когда они танцевали, целовались или… любили друг друга. Так было с самого начала.
Она чуть слышно застонала от наслаждения, и он прижал ее к себе еще теснее. Их тела подходили друг другу так, словно были специально для этого созданы. Уголки ее губ чуть приподнялись в улыбке. Ни с кем и никогда ей не было так хорошо и удобно. Можно было подумать, что их внутренние схемы зеркально повторены, как фотография и ее негатив. Соединяясь вместе, они создают идеальное изображение.
Она никогда не могла этого понять.
Но сегодня у нее не было желания — и воли, — чтобы с этим бороться.
— Мне тебя не хватало, Джилли, — пробормотал он, поправляя пряди волос, которые упали ей на шею, высвободившись из-под гребня.
Она подняла голову и заглянула ему в лицо:
— Правда, Джек?
— Неужели ты не веришь! — Он опустил голову и провел губами по дуге ее бровей, а потом поцеловал ее в волосы. — Ни с кем и никогда я не испытываю такого, как с тобой.
— Знаю. — Ее руки скользнули по его груди и легли ему на плечи. Продолжая двигаться в такт музыке, Джилл переплела пальцы у него за шеей. — У меня все точно так же.
— Что с нами случилось? — Джек обхватил ее лицо ладонями и заглянул ей в глаза. — Сейчас все так хорошо — так естественно. Почему мы с тобой тогда разошлись?
Он наклонился к ней еще ближе и легко прижался губами к ее губам — пробуя ее вкус, вновь ее изучая, заново создавая ее и себя вместе. Чувства накатывались на нее теплыми, щекочущими волнами Джилли с силой уцепилась за его плечи.
Поцелуи Джека. Джилл все о них помнила. Его вкус. Запах его тела. Как он наклонял голову, прижимаясь к ее губам. Звуки, которые вырывались из его горла, когда он ее любил.
Эти воспоминания были приятными. Очень приятными. Встав на цыпочки, она теснее прижалась к нему. Ответила на его поцелуй. Джилли ощущала его возбуждение так же остро, как и свое собственное, — и наслаждалась этим ощущением, уверенностью, что прошедшие пять лет не ослабили его желания.
Со стоном Джек прервал их поцелуй. Он тяжело дышал от страсти. Их взгляды встретились, и в его глазах Джилл прочла желание… и неуверенность. Сомнение, которого она прежде никогда в Джеке не замечала. Она всегда знала, что желанна ему, и это было ей приятно, но эти колебания, ранимость, которую она теперь в нем заметила, ее глубоко тронули. Очень глубоко.
— Что случилось? — снова повторил он свой вопрос, заглядывая ей в глаза, погружая пальцы в ее волосы, высвобождая их из-под гребня. Старинное украшение со стуком упало на вымощенную плитками площадку. — Как мы за несколько секунд смогли из всего сделать ничто?
Джилл открыла рот, собираясь ответить, но не успела — не дожидаясь ее слов, он снова прижался к ее губам. Как умирающий от жажды, он пил ее поцелуи. Она отвечала ему с не меньшей страстью, прижимаясь к нему, впустив его язык в свой рот… Она принимала все, что он готов был ей дать.
И всем своим сердцем мечтая о том, что он никогда ей дать не захочет.
Джилл постаралась отогнать эту мысль и ощущение безнадежности, которое та принесла с собой. Она будет думать только о сегодняшней ночи, об этой минуте. Завтра наступит еще не скоро.
Джек переплел свои пальцы ее волосами. Джилл прижалась к нему еще теснее. Он ощутил вкус текилы и лайма, аромат ночи и ее духов. Она снова закрыла глаза, вбирая в себя все детали, надеясь запечатлеть каждую в памяти так, чтобы никогда больше не забыть ни малейшего нюанса.
— Джилл… Джилл… — Он оторвался от ее губ и начал целовать местечко, где у нее за ухом отчаянно бился пульс. — Я не мог опомниться, когда ты ушла от меня, — пробормотал он. — Я просто… не мог… поверить… когда ты… Как ты могла выйти за него замуж?
Джилл открыла глаза. Его слова бесцеремонно вторглись в этот волшебный мир.
«Я не мог поверить, когда ты от меня ушла… Как ты могла выйти за него замуж?»
Джек произнес эти слова таким тоном, словно он был жертвой, а она — преступницей. Он произнес их так, словно она ушла холодно, не оглянувшись и не испытывая боли.
Это он ее оттолкнул, он не оставил ей другого выбора, как только уйти. Ей надо было жить дальше.
Это разбило ей сердце, заставило страдать столько времени.
Джилл уперлась ладонями ему в грудь, не в состоянии сдержать охватившего ее гнева, и резко оттолкнула его. Джек, ни о чем не подозревая, разжал объятия, и, запрокинув голову, она заглянула ему в глаза, все еще замутненные страстью.
— Почему ты не мог поверить? — спросила она тихо, но с явным негодованием. — Потому что я была так глупо, так безоглядно в тебя влюблена?
Она увидела, как к нему возвращается ощущение реальности, увидела, как его возбуждение спадает, сменяясь недоумением. А потом изумлением. Нахмурившись, Джек покачал головой:
— Я не это имел в виду.
— А что же тогда ты имел в виду? Объясни!
Он разжал руки.
— Что ты меня не предупредила. Ты просто взяла и уехала. А меньше чем через шесть месяцев я услышал, что ты вышла замуж за другого.
— А чего ты ожидал? Что бы ты сделал на моем месте? Ты дал мне понять, что я тебе не нужна. — Она обхватила себя руками: ей вдруг стало очень холодно. — Ты сказал мне, что не любишь меня. Что не хочешь на мне жениться. У нас с тобой не было будущего.
— Это неправда! Я был готов к тому, чтобы пойти на компромисс. Я тебе это сказал, когда уезжал. А вместо этого ты ушла. — Он судорожно сжал кулаки. — У тебя даже не хватило порядочности самой сообщить мне о ребенке.
— Порядочности? — Она резко отстранилась, давясь слезами. — Когда я сказала тебе, что беременна, ты пришел в ярость. Ты обвинил меня в том, что я попыталась обманом заставить тебя на мне жениться.
— Я был молод и вспыльчив. Ты застигла меня врасплох. — Он понизил голос. — Я знаю, что ты меня не обманывала, Джилли. Нечестность тебе не свойственна.
Она вызывающе посмотрела на него:
— Теперь об этом легко говорить, правда?
— Все должно было быть только по-твоему, да? — Джек отступил от нее на шаг. — Никаких компромиссов. Ничье мнение тебя не интересует. Вот почему ты ушла, вот почему даже не потрудилась позвонить мне и сказать про твою беременность. Я имел право знать!
— Да неужели? — Она плотнее обхватила себя руками. — Ты дал мне ясно понять, что отцовство не для тебя. Ты недвусмысленно высказал мне все свои чувства.
— Поэтому ты быстренько осмотрелась и нашла себе кого-то другого — кто был готов сделать все, как ты хотела.
У нее к щекам прилила кровь — а с нею и гнев.
— А что ты знаешь о компромиссах, Джек? Что ты знаешь о том, как договариваться и уступать? Господи, ты настолько жесткий человек, что шесть лет не разговаривал с собственным отцом!
Ее выпад попал точно в цель. Джек стиснул зубы. Джилл мгновенно пожалела о сказанном. Но вернуть эти слова обратно было уже нельзя.
— Спасибо, Джилли. Это было мило с твоей стороны. — Выражение его лица было таким же саркастическим, как и его слова. — Теперь, когда ты снова владеешь ситуацией, ты почувствовала себя лучше?
— Я ухожу.
— Ну конечно же! Очень трудно отказываться от старых привычек, правда?
— Будь ты проклят!
Она резко повернулась и направилась к бару. Джек пошел следом за ней. Шофер лимузина вскочил, оставив недоеденную порцию начос. Бросившись к автомобилю, он распахнул перед ними дверцу.
Прежде чем Джилл успела сесть, Джек ее догнал. Поймав ее за локоть, он повернул ее лицом к себе:
— Я спросил тебя, что с нами случилось. Ты мне напомнила. Вот это и случилось.
— Что? — парировала она. — Мой уход? Мое нежелание идти на компромисс, соглашаться на полумеры?
— Нет, — тихо ответил Джек. — Наше нежелание идти на компромисс. Я не снимаю с себя ответственности, Джилл. Но виноват был не только я. Ты тоже сыграла свою роль в нашем расставании.
Она мгновение смотрела на него, ощущая, что у нее все так же отчаянно колотится сердце. А потом медленно покачала головой.
— Нет. Ты не оставил мне почвы для компромисса. Я хотела иметь семью, Джек. — Она прижала ладонь к его груди. — Я хотела детей. А ты не хотел ни того, ни другого. И что я должна была сделать — отказаться от своей мечты, вечно ждать того, что никогда не произошло бы?
— В тот последний день, перед отъездом в Канны, я сказал тебе, что готов попробовать все наладить, найти компромисс. У нас было все, Джилл, — и тут ты…
— Нет. — Она снова покачала головой и высвободила свою руку, которую он продолжал сжимать. — У нас могло бы быть все. Но не было. Потому что тебе не хотелось ничего давать. Тебе никогда не хотелось делиться собой.
Он с досадой поморщился и провел рукой по волосам:
— Ты снова ставишь меня в безвыходное положение! Каких слов ты от меня ждешь?
— Никаких. Говорить уже нечего.
Оба стояли друг против друга не двигаясь. Джилл снова увидела, как в его взгляде появилась тоска, которой она прежде никогда в нем не замечала. Но это выражение быстро исчезло, сменившись стальной решимостью и холодной отстраненностью. Она сказала себе, что эта минутная слабость была плодом ее фантазии.
Она собралась сесть в машину, когда Джек пробормотал ее имя, остановив ее. Джилл обернулась.
Поколебавшись, он покачал головой.
— Садись. Шофер ждет.
Джилл села в машину. Джек последовал за ней. На этот раз не было ни шампанского, ни тихого смеха, ни приятной интимной обстановки. На этот раз они сидели напротив друг друга, но старались не смотреть друг другу в глаза, не разговаривали и не улыбались.
Машина поехала, пожирая мили. И с каждой милей тишина все сильнее разъедала ей душу. Этот вечер начался так хорошо! Мгновения, проведенные в его объятиях, были полны наслаждения.
Как она могла так себя обмануть? Как она могла ослабить бдительность и позволить себе забыть — пусть всего на несколько дивных секунд, — как больно Джек ее ранил?
Джилл прижала пальцы к губам, которые еще горели после его поцелуев. Поймав себя на этом жесте и ужаснувшись тому, что подумает Джек, она поспешно уронила руку на колени. Пять лет назад она сумела продолжить свою жизнь без него. Без его прикосновений, без его поцелуев, без того волшебства, которое было между ними. И за эти годы память о том, как чудесно ей было с ним, поблекла.
И вот теперь она снова все вспомнила. Воспоминания вернулись к ней с прежней силой. Как она будет жить теперь? Как сможет забыть?
Завтра наступило гораздо раньше, чем она ожидала.
Лимузин остановился у ее дома. Шофер вышел из автомобиля и открыл Джилл дверцу. Она начала вылезать, ощущая на глазах жгучие слезы. Джек снова поймал ее за руку и удержал. Она встретилась с ним взглядом.
— Я провел ту неделю в Каннах, думая о нас с тобой — и о ребенке, который, как я считал, растет в тебе. Пытался понять, что надо сделать, как будет лучше для всех нас. Я вернулся домой на два дня раньше, с обручальным кольцом и речью, которую повторял, пока не заучил наизусть. А тебя уже не было.
От этих его слов у Джилл захватило дух. Ее мир перевернулся.
Джек собирался сделать ей предложение! Он был готов на ней жениться! Ей трудно было в это поверить, но она понимала, что он не лжет.
— Не тебе одной было больно, Джилли. — Он отпустил ее руку. — Вспомни об этом, когда тебе снова захочется во всем обвинить меня одного.
Долгое мгновение она смотрела на него, и слезы готовы были хлынуть из ее глаз. А с ними слова — извинения, мольбы и сожаления.
Джилл встряхнула головой. Прошлого ничто не изменит. Ничто не сотрет ту боль, которую они причинили друг другу. Рубцы от прошлых ран слишком глубоки.
Не сказав ни слова, она вылезла из машины и пошла к калитке. Джек не стал провожать ее до двери — но она этого и не ждала. С тоской в сердце Джилл стояла на ступеньках, глядя, как уезжает лимузин.
Спустя неделю слова Джека по-прежнему не давали ей покоя. Джилл хмуро смотрела в зеркало, застыв перед ним с баночкой кольдкрема в руках. Оказывается, Джеку было больно, когда он вернулся домой и обнаружил, что она от него ушла и что ребенка у них нет — и никогда не было.
Джилл никогда не представляла ситуацию в таком свете, считая, что пострадавшей стороной была она одна. Она его любила, а он ее — нет. Черное и белое, все очень просто. Так ей было легче его ненавидеть, легче было отказаться от всякой надежды на совместную жизнь с ним и уйти.
Неужели в их с Джеком разрыве она тоже сыграла свою роль, — роль, в которой никогда себе не признавалась?
Теперь Джилл не знала, что ей думать. Теперь она не могла перестать думать о Джеке и их прошлом. Она не могла спать, не могла нормально работать, она почти лишилась аппетита и постоянно ловила себя на том, что все время думает о Джеке — прошлом и настоящем. Мысли о нем не давали ей покоя ни днем, ни ночью.
Со вздохом Джилл окунула пальцы в крем и начала покрывать им лицо и шею. С помощью салфетки она сняла грим, а потом протерла кожу влажным тампоном.
Джек был готов на ней жениться. Он сказал, что вернулся из Канн, приготовившись к этому. Но что бы от этого изменилось?
Ничего. Если даже он и хотел на ней жениться, то не по любви. Он принял это решение только из чувства долга и вины.
И все же он был готов идти на компромисс, готов был пойти навстречу. А она — нет. Джилл нахмурилась. Может быть, он прав. Может быть, ей действительно всегда нужно, чтобы все шло по ее, всегда нужно было распоряжаться и владеть ситуацией. Ей не хотелось бы так думать: она считала такие черты весьма непривлекательными.
Джилл сжала кулаки, вспоминая свое безрадостное детство. Она так много времени проводила одна или с людьми, которые присматривали за ней за деньги. Ее родители были людьми занятыми. Она была нежеланным ребенком: ее родители заводить детей не собирались. И дали себе слово вести прежний образ жизни, словно рождение дочери ничего не изменило.
И они это сделали. Джилл приходилось добиваться от них тех крох внимания, которые ей изредка перепадали. Она привыкла полагаться только на себя, поняла, как важно быть целеустремленной и решительной.
Так что, возможно, Джек был прав. Может быть, она ушла от него потому, что не хотела идти на компромисс. Но что бы изменилось, если бы она осталась? Скорее всего, ничего. Джилл встряхнула головой. Прошлого не изменить. Оно осталось позади. Есть только будущее — но в этот момент оно казалось еще более трудным, чем прошлое.
Ребекка.
Джилл поднесла руку к виску и начала его растирать, надеясь хоть немного смягчить боль, которая в нем пульсировала. Рекламная кампания была в полном разгаре. Куда бы она ни приходила, всюду были их с Джеком фотографии: на рекламных щитах, автобусах, в светской хронике «Лос-Анджелес таймс». А подпись «Джек и Джилл: да или нет?», казалось, дразнила ее со всех сторон.
Похоже, Ребекке нравилось повсюду видеть фотографии матери, и ее преподаватели из подготовительной группы уверяли ее, что не заметили никаких перемен ни в настроении Ребекки, ни в ее поведении.
А вот Питер, напротив, воспринял случившееся болезненно. На днях он позвонил ей, пылая гневом, и заявил, что она представляет опасность для эмоционального равновесия дочери. Ребекка, как он утверждал, ведет себя напряженно, кажется расстроенной и все время плачет. Он дал понять Джилл, что на суде воспользуется этим фактом.
Его звонок напугал Джилл. Очень сильно. Она моментально перезвонила своему адвокату, и тот уверил ее, что угрозы Питера — сплошная чушь. Но ее страхи не улеглись. Она знала, что Питер готов воспользоваться всем, чем угодно, лишь бы выиграть дело.
Джилл содрогнулась. У нее не было возможности положить конец рекламной кампании — кроме как только отказаться от участия в передаче. Ее успех пока еще не шел на убыль, хоть Джилл по-прежнему не могла понять причины этого успеха. Письма и звонки шли сплошным потоком, и их передача становилась одной из самых популярных в Калифорнии.
Взяв щетку, она начала расчесывать волосы. Неизвестно почему, но они с Джеком пробудили огромный интерес зрителей. Те или возненавидели, или полюбили одного из них и зациклились на том, что ведущие кинообозрения должны сблизиться. Они решили, что Джек и Джилл идеально подходят друг другу.
Она тоже так думала. Когда-то.
Джилл швырнула щетку на столик и встала, возмутившись своим мыслям и своей слабости. Паблисити было частью ее работы. Как и их с Джеком совместные появления на публике. Пройдя через гримерную, она вышла в коридор. Она будет участвовать в рекламной кампании, и охотно — если только это не будет вредить Ребекке или ставить под угрозу ее шансы получить опеку над дочерью.
— Привет, Джилли!
Она вздрогнула от неожиданности, только сейчас заметив Джека. Он шел по коридору, направляясь в ее сторону. Руки он засунул в передние карманы брюк, под мышкой у него торчала газета.
— Привет! — Она всмотрелась в его лицо. — Я думала, ты уже ушел.
— А я уже ушел. А потом увидел вот это и вернулся. — Он протянул ей газету. — Мы опять попали в колонку светской хроники.
Джилл посмотрела газету, которую Джек уже развернул так, чтобы заметка оказалась снаружи. Там была и фотография, которую сделали на открытии нового кинозала в торговом комплексе. Она закусила нижнюю губу. Они присутствовали на открытии ради рекламы, и Джек вел себя крайне театрально: встал перед ней на колено, чтобы поцеловать ее руку, играя роль пылкого влюбленного.
У нее заалели щеки. Зрители были в восторге. Дана и администрация телеканала были довольны. Джек, похоже, тоже наслаждался всеобщим вниманием: он был словно рожден для славы.
А Джилл чувствовала себя неловко и неуверенно. Она не могла управлять своими эмоциями, когда рядом находился Джек, и ей это было страшно неприятно. К тому же ей было неприятно сознавать, что они своим поведением вводят в заблуждение многочисленных телезрителей.
Джек же, судя по всему, относился к происходящему спокойно.
— Почитай подпись.
Она подняла взгляд на Джека, потом перевела его на подпись.
Репортер узнал, что они с Джеком когда-то были любовниками.
У нее оборвалось сердце. Видел ли эту газету Питер? Ее охватила паника. Если видел, то он придет в настоящее бешенство. И его гордость будет ущемлена. Джилл достаточно хорошо его знала, чтобы в этом не сомневаться. Не усомнилась она и в том, что Питер попробует обернуть это против нее. Он ненавидит Джека. Он почти патологически ревновал ее к нему, еще когда они только поженились, отказываясь верить ее клятвам, что она больше не любит своего бывшего возлюбленного.
Но не послужит ли это фото против нее на суде?
— С тобой все в порядке?
Она пожала плечами.
— Конечно.
Но ей не удалось его обмануть. Он поймал ее руки и внимательно всмотрелся в ее лицо. Джилл постаралась не показать, как она расстроена и испугана, но по его лицу поняла, что это ей нисколько не удалось.
— Ничего страшного не произошло, Джилли, — мягко сказал он. — Ну и что, если люди будут знать, что когда-то мы были любовниками? Такое в жизни часто случается.
— Дело не во мне и не в том, что я думаю. Это… — Она с трудом сглотнула, пытаясь справиться со слезами, которые ее душили и могли вот-вот хлынуть из глаз. — Не важно. Мне пора.
Она попыталась высвободить руки, но Джек сжал их сильнее.
— Будь со мной откровенна, Джилл. Здесь кроется что-то более серьезное, чем просто подпись под газетной фотографией. В чем дело?
Она помедлила.
— Дело в Питере. Он недавно мне звонил и был в ярости из-за развернутой рекламы. Он считает, что это вредит Ребекке, и говорит, что он… воспользуется этим против меня.
Джек разразился проклятиями.
— Ну и подонок! Единственное, что может повредить Ребекке, так это его решение судиться с тобой из-за опеки.
— Мой адвокат говорит, что, по его мнению, моя известность не повлияет на решение судьи, но я не могу не тревожиться. — Она снова встретилась с ним взглядом. — А что, если повлияет? Я боюсь, Джек!
Снова чертыхнувшись, на этот раз негромко, он притянул ее к себе.
— Знаю, малышка. Но все будет хорошо.
— Хотела бы я быть в этом уверенной! Но я слишком хорошо знаю Питера.
Он погладил ее по голове.
— Я могу с ним поговорить. Может быть, он…
— Нет! — Джилл быстро подняла голову. — Не связывайся с Питером. Не знаю, что он может сделать, если вы двое вдруг встретитесь лицом к лицу.
Джек нахмурился.
— Почему? Он со мной даже не знаком.
— Не важно. — Она покачала головой. — Просто пообещай мне, что не станешь с ним встречаться. Пожалуйста!
Джек взял ее за плечи.
— Только если ты объяснишь мне, в чем дело.
Джилл поняла, что он говорит серьезно, и, прерывисто вздохнув, сказала:
— Питер винит тебя, мое чувство к тебе, в том, что наш брак распался.
— Но это же безумие! Мы с тобой расстались прежде, чем ты с ним познакомилась. Я впервые встретился с тобой всего несколько недель тому назад.
— Он этому не верит. Он всегда ревновал к тебе. Он обвинял меня в том, что я с тобой встречалась, пока мы были женаты. — Джилл сжала руки. — А когда я доказала ему, что не изменяла, он обвинил меня в том, что я все еще… люблю тебя. Вот почему он со мной развелся.
Джек в изумлении разжал руки.
Она секунду смотрела на него, потом отвела взгляд.
— И эта рекламная кампания… подтверждает то, в чем он и так был уверен, Я так боюсь, как бы он чего-то не сделал! Как бы этим не воспользовался против меня.
— Что я могу сделать?
— Ничего. — Она со вздохом покачала головой. — Мне пора идти, меня ждет Ребекка.
Повернувшись, Джилл поспешно пошла по коридору, ощущая на себе пристальный взгляд Джека.