Дети двух миров

Глава 29 ПЕС

— Вот и гости пожаловали… — глядя в окно, горько усмехнулся Константин Григорьевич.

За ним приехали. Отпущенные международным Советом магов дни закончились. Первое время, после оглашения приговора, он сильно переживал, нервничал, а вот теперь стал совершенно спокоен. Порой Константин Григорьевич сам удивлялся собственному безразличию. Аллу, конечно, жалко, она хоть и молчит, но он-то не слепой, видит ее красные отекшие глаза. Поди ревет каждую ночь. Дурочка… И чего она в нем нашла? Самый обычный, самый простой, стареющий человек, со своими «тараканами» в голове.

«Что ни делается, все к лучшему, — вспоминая об Алле, подумал Константин Григорьевич. — Поплачет, потом забудет, сдался ей мрачный лысеющий старик. Пройдет время, а там, глядишь, и встретит помоложе меня да покрасивше».

Зазвенел телефон, Смирнов неторопливо снял трубку. Он прекрасно знал, кто и зачем звонит.

— Слушаю вас, Никанор Кузьмич.

— Костя, тебе пора… — Смирнов почувствовал, что каждое слово дается Полежаеву с трудом.

— Я буду у вас через пять минут, — ответил он, стараясь, чтоб его голос звучал ровно и уверенно.

— Хорошо. — Полежаев повесил трубку.

Слушая, как монотонно пищат короткие гудки, Константин Григорьевич оглядел в последний раз свой кабинет. Здесь он провел половину своей жизни, отдавая университету всего себя, здесь он принял это идиотское решение, которое потянуло за собой цепь событий. Да, знать бы, где упадешь, соломки бы подстелил. Перехитрил самого себя, старый лис. Теперь самое время платить по счетам. Трубка пищала, требуя положить ее на место.

— Не будем отчаиваться, — сказал ей Смирнов и опустил на рычаг.

Тишина кабинета навалилась всей массой. Глубоко вздохнув, Константин Григорьевич решительным шагом направился навстречу своей судьбе.

В коридоре никого не оказалось, и этот факт порадовал Смирнова. Ему очень не хотелось видеть сочувственные взгляды сотрудников. Он предпочитал уйти молча, по-английски. И откуда они только пронюхали? Впрочем, чему тут удивляться… Все тайное всегда становится явным. И еще хорошо бы избежать встречи с Аллой.

Шесть магов, представителей различных школ, в ожидании Смирнова разъясняли Никанору Кузьмичу план международного Совета Чашки с горячим кофе дымились перед ними на столе. Когда бывший начальник разведки зашел в кабинет, они разом замолчали, повернувшись к нему. Полежаев поднялся ему навстречу:

— Проходите, Константин Григорьевич, знакомьтесь.

Смирнов подошел к столу и представился. Маги по очереди кивали ему головами, называя свои имена. Двоих из этой компании Константин Григорьевич знал, они как раз присутствовали на закрытом совещании в номере у Де'Кампа: представитель школы Огня, господин Де'Жетье и его извечный оппонент — Хранитель заклятий Ночи, темнокожий Банкума. Возглавлял эту группу магистр Третьей ступени, ирландец по происхождению, Брайд Эрвин. Он протянул Константину Григорьевичу бумагу — официальное постановление Международного Совета магов, а по сути — его приговор.

— Ознакомьтесь, господин Смирнов, и если согласны, то подпишите, — с акцентом, но все же на русском произнес Брайд. — Поймите, никто насильно не заставляет вас идти на этот шаг, все сугубо добровольно. Если вы отказываетесь, то напишите об этом внизу, вместо подписи. Повторяю, все сугубо добровольно.

Константин Григорьевич оглядел присутствующих магов — у всех такой безучастный, равнодушный вид, ни капли сочувствия в глазах.

«Впрочем, какое может быть сочувствие, — одернул себя бывший начальник разведки. — Я же для них что-то вроде международного преступника».

Но все же один взгляд отличался от всех остальных, он дышал злобой, ненавистью, желанием убить. Де'Жетье хоть и старался, как мог, скрывать свои чувства по отношению к Смирнову, но ему это не совсем удавалось.

Молча достав из внутреннего кармана пиджака ручку, Константин Григорьевич поставил свою подпись в самом низу документа.

«С решением полностью согласен» — зачем-то еще приписал он.

«Пусть это будет приветом Де'Кампу», — усмехнулся собственному поступку Константин Григорьевич.

Брайд Эрвин окинул бумагу беглым взглядом и протянул ее Полежаеву:

— Я попрошу вас передать постановление господину Де'Кампу.

— Хорошо, — согласился Никанор Кузьмич, убирая документ в ящик стола. — Сегодня же отправлю курьерской почтой.

Покончив с формальностями, Брайд предложил всем не терять больше времени и направиться к линии Барьера. Маги шумно встали и, попрощавшись с Полежаевым, вышли в коридор, оставив Никанора Кузьмича наедине со Смирновым, дав им возможность попрощаться. Константин Григорьевич посмотрел на своего учителя — в глазах Полежаева стояли слезы, старый человек, он еле сдерживал свои чувства.

— Все будет хорошо, — пообещал бывший начальник разведки. — Я найду Еву, покаюсь, и, надеюсь, она поймет все и простит меня.

— Дай-то Бог, — выдохнул Никанор Кузьмич. — Будь осторожен, Костя, понапрасну на рожон не лезь, и береги себя.

Полежаев протянул руку на прощанье.

«Старик, а сил у него ого-го», — оценил рукопожатье своего учителя Смирнов.

В дверь заглянул Де'Жетье:

— Время, господа, время!

— Иду, — обозленно буркнул в ответ Константин Григорьевич. — Попрощаться-то можно?

— Отведенное вам на это время закончилось, — не скрывая раздражения, ответил маг школы Огня.

— С Богом, сынок, — Никанор Кузьмич крепко обнял Смирнова.

Микроавтобус уже ждал у подъезда университета, маги переговаривались вполголоса в ожидании Константина Григорьевича.

— Прошу прощения, господа, что заставил вас ждать, — извинился бывший начальник разведки, садясь на свободное место.

Машина тронулась, Смирнов смотрел в окно на проплывающий мимо город. Увидит ли он еще раз его? В этом городе он родился, вырос, гулял по запыленным шумным улицам. Нет, этот город не любить нельзя! Такой родной, такой многогранный, непредсказуемый.

«Наверное, об этом же думала Ева, когда ехала по этой же дороге, — размышлял Константин Григорьевич. — Но тогда осень только вступала в свои права, а сейчас вон уже и первый снег выпал. Не надолго, все равно растает, превращаясь в грязную мешанину под ногами».

Смирнову хотелось расспросить Брайда о том, собакой какой породы ему уготовано превратиться, но он не стал этого делать, пусть уж лучше это останется «сюрпризом» под самый занавес. Город закончился, и Константин Григорьевич попрощался с ним. Не в силах больше смотреть на мелькающие за окном придорожные деревни, Смирнов закрыл глаза и попытался задремать. Ему больше ни о чем не хотелось думать.

Машина шла без остановок, и вскоре свернула на проселочную дорогу. Только лишь когда микроавтобус остановился у ворот КПЛБ, Константин Григорьевич открыл глаза. Знакомая физиономия Фроловского промелькнула мимо окна, возле которого, осунувшись, сидел Смирнов. Проверив, как положено, все необходимые документы в его неторопливой манере, он поплелся открывать ворота. Машина, проехав вперед, остановилась возле бревенчатого дома.

На крыльце, в валенках и старом засаленном пуховике, стоял Артур Михайлович и наблюдал за тем, как из микроавтобуса выходят приехавшие. О цели их визита он знал, благо Никанор Кузьмич предупредил, и ему до боли было жаль своего друга. Неторопливо сойдя с крыльца, он подошел к магам и, представившись, поздоровался с ними.

— А я и не догадывался, что русские берут на службу леших, — процедил сквозь зубы Де'Жетье.

Обойдя магов, Артур Михайлович направился к Смирнову, курившему в стороне.

— Перед смертью не накуришься, факт, — попытался пошутить Константин Григорьевич.

— Брось, Кость, ну почему сразу «смерть»? Все не так уж и мрачно, — закурил за компанию Артур Михайлович.

— Посмотрим…

Смирнов затянулся, молча выпуская табачный дым через нос и краешки зажатых губ.

— «Дракончик сердится»? — вспомнил старую шутку Артур Михайлович.

— Да уж…

— Господин Труховецкий, — окликнул главного инженера Брайд. — Может, вы все же соблаговолите отвести нас к линии Барьера?

Магам явно не нравилась новая заминка, они хотели как можно быстрее приступить к делу.

— Сволочи, поговорить даже не дадут, — Артур Михайлович в сердцах бросил окурок на землю и придавил его валенком.

— Пошли, они и так ждут меня весь день, — Смирнов затушил сигарету. — Все, последняя…

Главный инженер направился к линии Барьера, ведя за собой магов, Константин Григорьевич замыкал процессию. Он не думал, что будет так нервничать. Стараясь сохранить внешнюю невозмутимость, он упорно боролся с внутренней лихорадкой. Из-за этого сильно мерзли руки, и пальцы стали совершенно белыми.

Вскоре перед ними предстал Барьер. Его вид оставлял желать лучшего: во многих местах сосны окончательно почернели, и хвоя с них полностью осыпалась. Напряженный низкий гул стоял такой, что хотелось заткнуть уши, вибрации затрагивали каждую клеточку, разбегаясь неприятным нервным зудом по коже. Маги качали головами, выражая свое беспокойство, Артур Михайлович тяжко вздохнул, разводя руками:

— Что поделать, господа, это резонанс на порчу Барьера с той стороны. Мы пытаемся исправить поломки как только можем, брошены все силы на это.

— Все это весьма и весьма печально, — поглаживая небольшую бородку и причмокивая губами, произнес магистр Изменения Сущности, господин Полесску. — Меня вот что беспокоит — не создаст ли наш переход еще большего диссонанса? Еще неизвестно, как сам Барьер отреагирует на внутреннее воздействие, не приведет ли это к несанкционированному движению частиц внутри контура и не последует ли за всем этим нежелательный результат?

— Я вас понял, — Артур Михайлович прервал витиеватую фразу Полесску, — вы хотите спросить, не шарахнет ли по вам Барьер, когда окажетесь внутри зоны перехода?

— Совершенно верно, — слегка недовольный тем, что его фразу так утрировали, согласился магистр Изменения Сущности.

— Будьте спокойны, ничего не случится, и вы пройдете спокойно, — заверил его главный инженер.

— Тогда не стоит больше затягивать с переходом, отправляемся, — Константин Григорьевич первым направился к Барьеру.

— Не торопитесь, господин Смирнов, — остановил его Брайд. — Или вы забыли?

Де'Жетье злобно сверкнул глазами.

— Ничего я не забыл, — спокойно ответил Константин Григорьевич. — Просто подумал, что это произойдет там…

— Неоправданный риск — превращать вас там. За Барьером могут почувствовать выброс магической энергии, а для нас это крайне нежелательно, — пояснил Брайд.

— Я в вашем распоряжении, — развел руки в стороны Константин Григорьевич.

— О'кей, — согласился ирландец. — Господин Полесску, прошу.

К Смирнову подошел магистр Изменения сущности и пристально посмотрел в глаза. Константину Григорьевичу показалось, будто к нему лезут в душу, проникая резко и безапелляционно, грубо и нагло, по-хозяйски осматривая каждый закуточек, прощупывая все, до чего можно дотянуться. От этого становилось холодно и обидно, у Смирнова возникло чувство, словно его поставили голым посередине базарной площади на всеобщее обозрение. Потом вдруг мир вокруг резко изменился, сделавшись непривычным: исчезли краски, но появились новые звуки и запахи. Сперва Константину Григорьевичу показалось, что он попросту лежит на земле, потому что вместо лица Полесску увидел нога. Смирнов захотел было встать, но понял, что и так стоит, только не на ногах, а на четырех лапах. Изменившийся мир оказался непривычным.

«Ничего, пообвыкнусь, — успокаивал себя бывший начальник разведки. — Хорошо, что думать могу по-человечески… Хоть это не отняли».

Перед магами стоял старый, угрюмый, беспородный пес. Шерсть грязно-серого цвета немного завивалась, придавая ему тем самым какой-то неряшливый, беспомощный вид. Обвисшие уши, куцый хвост, кривенькие короткие лапки, от всего внешнего вида пса складывалось впечатление, что Полесску просто поиздевался над Смирновым, наградив его всеми этими прелестями.

Де'Жетье ядовито хихикал, глядя на псину, Артур Михайлович горестно вздыхал. Главный инженер подошел к собаке, присел на корточки и, взяв в ладони морду пса. чуть слышно сказал:

— Держись, Кость, ты все равно был и остаешься моим лучшим другом. Не позволяй им ломать себя, мы все совершаем ошибки и расплачиваемся за них, но никому не позволено ломать душу. Понимаешь меня?

Труховецкий говорил сбивчиво, от волнения слова никак не хотели логически выстраиваться в умные и красивые фразы, еще бы, не каждый день твоих друзей превращают в животных. Но он знал, Константин слышит его и понимает смысл его слов. Пес прикрыл глаза, давая тем самым понять Артуру Михайловичу, что он услышал все, что тот сказал.

«По всей видимости, видок у меня еще тот, раз Артур так волнуется», — сделал вывод Константин Григорьевич.

— Господин Смирнов, — обратился к собаке Брайд, — вы идете или решили тут остаться?

Пес ткнул мокрым носом в ладонь Артура Михайловича, прощаясь с ним, и затрусил на своих смешных лапках за ирландцем. Главный инженер смотрел, как маги и его друг исчезают за линией Барьера. Постояв еще немного в одиночестве, Артур Михайлович, передернув плечами, побрел обратно.

«Напьюсь, непременно сегодня напьюсь», — решил для себя главный инженер.

Плотная атмосфера межмирья накинулась на незваных гостей. Барьеру и так в последнее время приходилось несладко, ежесекундные электрические разряды разрывали его, а тут ко всему прочему еще и грубое вмешательство. Чтоб отомстить за свою боль, Барьер попытался скрутить и раздавить посягнувших на его покой.

Константин Григорьевич почувствовал, как начинает задыхаться: его словно зажали в тиски и стали сдавливать с двух сторон. Еще пара секунд и он не сможет покинуть межмирье. Но, сделав над собой усилие, Смирнов рванул вперед и с глухим хлопком выскочил по другую сторону Барьера. Маги уже стояли там, тяжело дыша. По всей видимости, им тоже пришлось несладко во время прохождения.

Не обращая никакого внимания на Смирнова, они, придя в себя, стали обсуждать дальнейшие действия. Присутствие собаки не мешало им малоуважительно отзываться об Артуре Михайловиче и состоянии КПЛБ. Быстро повторив план их действий и распределившись по парам, маги, пожелав друг другу удачи, стали по очереди исчезать. Первая пара, возглавляемая Брайдом Эрвином отправилась на Алиэ, вторая пара магов выбрала себе для поисков Евы Барсан. На Кармансене остались Де'Жетье и Банкума, им предстояло прочесать каждый уголок этого континента.

— Надо уходить отсюда, срочно, — Банкума оглядывался по сторонам, — такой мощный разрыв структур Барьера не может остаться незамеченным. А «встречающие» нам ни к чему.

Смирнов с удивлением отметил про себя, что маги так легко воспользовались перемещением, хотя это совершенно не опробованный метод, всего лишь теорема, которую выдвинул Лампенель. Получается, что подпространство перехода существует, только надо суметь им воспользоваться. По всей видимости, Де'Камп это сделал, но хранил в тайне от всего сообщества магов, и обучил этому только поисковую группу перед их отправкой в Магический мир. Смирнов засомневался, вряд ли старый лис Лоренцо будет открывать свои секреты. Мгновенное исчезновение магов вызывало в Константине Григорьевиче жгучий интерес, но увидав в руках Банкумы и Де'Жетье амулеты перехода, понял, что к чему, что маги по старинке искусственно свертывают пространство.

— Ты установил свой «прыгунок»? — поинтересовался Банкума у мага Огня.

— Сейчас, — Де'Жетье вводил координаты в амулет. — Значит, к ушастым направимся…

— Зачем ты так пренебрежительно об эльфах? — покачал головой темнокожий маг. — Бессмертные хоть и высокомерны, но, узнав о проблеме помогут нам.

— Я бы на это не очень рассчитывал. — скептически заметил Де'Жетье.

— Ну, что? Готов? — Хранителю заклятий Ночи явно не терпелось покинуть местность.

— Все, пошли, — дал отмашку огненный маг.

Пес молча наблюдал за их разговором, стараясь понять, что же лично ему делать дальше. Послышалось легкое жужжание «прыгунка». и темнокожий маг исчез. Рядом с псом остался только Де'Жетье. Он зло поглядел на Смирнова:

— Ну что, скотина, только ты и я… Слушай меня внимательно, тварь! Из-за тебя идиота я, магистр, должен, как какой-то рядовой магишка ошиваться в этом убогом мире в поисках вашей девки, вместо того, чтоб преспокойно сидеть дома и заниматься своими делами. Ты что, думаешь, у меня нет иных проблем, как только склонять к сотрудничеству этих ушастых недоносков?

Константин Григорьевич с недоумением смотрел на распалившегося мага. Он-то тут при чем? Виноват, конечно, в том, что заслал сюда Еву, да, от этого он не отказывается, но самого Де'Жетье в Магический мир не засылал. Пусть за все это благодарит Верховного судью магистрата. Но, по всей видимости, Де'Жетье считал иначе, и собирался выместить зло на нем. В глазах у мага плясал огонь ярости.

— Ты у меня за все ответишь! Рассчитываешь выбраться отсюда? Не выйдет, я тебе, зараза, это гарантирую. Думаешь — превратили тебя в убогого пса и все? Как бы ни так! Я напоследок тебе еще сюрприз приберег.

С этими словами Де'Жетье достал из кармана темно-зеленый камень и направил его на пса. Константин Григорьевич почувствовал, как вся его магическая сила неотвратимо уходит, перемещаясь в этот самый камень. По всему телу Смирнова побежала ледяная волна, оставляющая после себя пустоту. Спустя минуту Константин Григорьевич понял, что превратился в самого обычного, среднестатистического человека, а верней пса. Холод и пустота… больше ничего.

Де'Жетье посмотрел на загоревшийся ярким цветом камень и, гнусно хихикая, убрал его в карман.

— Все, псина, все… Даже если ты и вернешь себе человеческий облик, то будешь никем! Пустым местом! Поздравляю, ты больше не маг.

Старый пес зарычал, обнажая клыки.

— Ах ты, скотина! — взбесился огненный маг. — Ты еще мне угрожаешь?! Пшел вон!

Со всего размаху он пнул ногой пса и включил «прыгунок». От удара собака отлетела в сторону и, перекувырнувшись через себя, упала. Боль мешала дышать, перед глазами поплыли круги. Пес лежал на земле, хватая пастью воздух. Такой подлости Константин Григорьевич не ожидал даже от Де'Жетье. Ему было больно и обидно: попробовал бы этот гад поднять на него руку, будь он в человеческом теле. Испугался бы! А так, знал ведь, что в ответ ничего не получит, да и смылся сразу же… Трус…

Отлежавшись и подождав, пока боль отступит, пес медленно встал. Опустошенный, униженный, лишенный всего, даже собственного тела, Константин Григорьевич мечтал только об одном — найти Еву, поговорить с ней, а все остальное не столь важно. Не поднимая головы, пес брел через лес, не разбирая дороги, погрузившись в свои мысли. Неожиданно прямо перед ним из-за зарослей кустарника вышли двое. Пес медленно поднял голову и посмотрел на них. Два молодых вампира, по всей видимости, патрульные Барьера, резко остановились и впились взглядами в собаку. Один из них, высокий блондин, одетый в костюм, напоминающий спортивный, толкнул в бок своего напарника и указал рукой на собаку.

«Нарвался, — промелькнула мысль у Константина Григорьевича. — Первый раз за все мои вылазки сюда, нарвался на пограничников. И почему именно нам достался этот участок Барьера, где контроль ведут вампиры? За какие такие заслуги?»

Этот вопрос и мысленно, и вслух Смирнов задавал себе, да и другим, не раз. Ведь только их университету «посчастливилось» иметь столь уникальное соседство. Ни одна другая контрольная линия не граничила с чем-либо подобным, у других «соседи» оказались куда более мирные. Вот уж воистину — по силам и ноша.

Константин Григорьевич напрягся — если вампиры додумаются считать его и обнаружат присутствие магии, то можно смело сказать, что его миссия окончена.

— Смотри-ка, кто тут у нас, никак живчик, — оскалился в улыбке один из вампиров.

Оба пограничника сделали пару шагов в сторону собаки.

— Думаешь, это он нарушил переход? — прошипел белобрысый вампир, глядя на своего напарника, шатена невысокого роста.

— Вполне вероятно, Ренф, такая тушка способна разорвать все контрольные линии. Давай-ка, просканируй его, — отдал приказ шатен.

Глаза белобрысого Ренфа стали красными, и он прошелся взглядом по Смирнову.

— Не, обычная псина, странноватая немного, но ничего такого, чтоб вызывало подозрение.

— Ну, тогда можешь его выпить, если хочешь, — сплюнул сквозь зубы шатен.

— Премного тебе благодарен, — брезгливо поморщился белобрысый. — Я что, быдло тебе какое-то, чтоб грязную тварь себе в рот пихать? Тебе надо, ты и пей.

Шатен наклонился к земле и поднял палку. Константин Григорьевич чувствовал, что не может пошевелиться, взгляд вампира попросту приковал его к земле.

— Эй, кабыздох, — позвал его шатен. — Лови!

Палка со свистом, ломая мелкие ветки, полетела куда-то в сторону. Не дожидаясь второго приглашения, собака сорвалась с места и кинулась наутек, вампиры заулюлюкали вослед.

— Может все-таки стоило его прибить, чтоб не шлялся, где не положено? — глядя на удирающего пса, сказал шатен.

— Не, мараться еще… Сам скоро сдохнет, в нем жизненной силы почти нет. Живой труп, — пошутил белобрысый, и оба вампира рассмеялись.

Константин Григорьевич уносил ноги, боясь оглянуться, зная, что взгляд вампира способен сковать даже на бегу. Если бы Де'Жетье хотя бы предположил, что отнимая магическую силу, спасет тем самым ему жизнь, то лопнул бы от злости. Будь даже в тот момент она у Смирнова, он бы все равно не смог противостоять вампирам, поскольку вовремя не успел поставить защитное поле, а без поднятого щита против вампира, все равно, что с шашкой против танка.

«Что ни делается, все к лучшему», — успокаивал себя Смирнов.

Лишь только когда приграничный лес закончился, и вокруг раскинулись луга, пес остановился. Высунув язык и учащенно дыша, он неторопливо затрусил дальше. После пробежки хотелось пить, но вокруг, как назло, не было видно ни ручейка, ни озерка, ни даже лужицы. Сглатывая слюну, Константин Григорьевич старался не думать о воде.

Зная контрольные пункты остановок Евиной группы, он решил вначале проверить их, вдруг ему повезет, и он сможет найти хоть какую-нибудь зацепку.

«След надо взять, точно! — размышлял Смирнов. — Пес я или не пес? Собачий нюх должен помочь, факт».

Пес наклонил морду к самой земле и потянул носом воздух. Пахло землей, травой, ароматами луговых цветов, но людских запахов Константин Григорьевич явно не находил. Но он не отчаивался, потому как знал, куда надо держать путь. Покачивая хвостом из стороны в сторону, старый, неуклюжий двортерьер засеменил через луг. Последнее сообщение от Олега Константин Григорьевич получил из Сельдмона, туда-то он и направился.

Коротенькие лапки не позволяли псу передвигаться с той быстротой, какой хотелось. День сменяла ночь, потом наоборот, а Константин Григорьевич все трусил и трусил по пыльному тракту, на который ему удалось выйти. Поначалу он заглядывал в близлежащие от дороги деревни в поисках пропитания, но после одного случая перестал это делать. Произошло это так.

Усталый и очень голодный, пес еще издали учуял запах жареного мяса. Желудок скрутило с такой силой, что потемнело в глазах. Еще бы… Ведь он не ел уже дня два, а может и все три, Константин Григорьевич не помнил. Вкусный запах вывел его к крайней хибаре какой-то захолустной деревушки. Вечерело, и отблески костра он заприметил сразу сквозь густые заросли осоки. Не задумываясь об осторожности, голодный пес смело вышел к самому огню.

На импровизированном мангале жарилось мясо. Оно шкворчало, источая необычайно вкусный аромат, капая соком на угли, отвечающие на это легким шипением. Хозяин всего этого великолепия сидел рядом с костром на корточках и увлеченно поворачивал шампуры, поджаривая то одну, то другую сторону мясных кусочков. Пес, неотрывно глядя на костер, сглотнул слюну, пламя плясало, хитрыми язычками отражаясь у него в зрачках, запах будоражил обоняние.

Бородатый мужик в грязных засаленных штанах на подтяжках, в рваной майке, имевшей когда-то очень давно белый цвет, и тапочках на босу ногу заметил непрошеного гостя.

— Жранушки хочешь? — глядя на собаку, спросил мужик.

Пес, переминаясь с лапы на лапу, тихонечко заскулил. Бородач взял один шампур и снял с него кусочек.

— Держи, — ароматное мяско шмякнулось на землю неподалеку от костра. — Ешь, псинка, я себе еще нажарю, старый Оцлум не жадный.

Бородач встал и сделал пару шагов назад. Пес медленно, глядя на старого Оцлума, направился к кинутому угощению. Желудок собаки возбужденно требовал еды.

— Да не боись ты. — Оцлум повернулся спиной к Константину Григорьевичу и отошел в сторону. В свете огня за ним Смирнов отчетливо увидел огромный пень с воткнутым в него топором, рядом с которым лежала окровавленная туша. Струйки крови сбегали к земле, образуя маленькие лужицы. Подле самого пня с вывалившимся языком из открытой пасти, валялась голова собаки и смотрела на Смирнова мертвыми глазами.

Тошнота сама подкатила к горлу Константина Григорьевича, пустой желудок свела судорога, и если бы было чем, то Смирнова, скорее всего, стошнило бы. Мысли бешено запрыгали в голове Константина Григорьевича, и он не дожидаясь развязки сюжета, опрометью кинулся бежать подальше от жуткого ужина.

— Не хочешь, как хочешь, — бросил ему вслед бородач, поднимая с земли кусок жареного мяса. — Не пропадать же добру…

Сняв грязными пальцами налипшую грязь, Оцлум отправил собачатину себе в рот.

— В самый раз, — причмокивая сальными губами, одобрил бородач.

После этого случая Константин Григорьевич решил для себя, что ему не стоит больше приближаться к деревням, да и вообще держаться подальше от кого бы то ни было.

Чтоб хоть как-то поддерживать в себе силы, Смирнов пытался ловить мелких грызунов и, давясь от отвращения, поедал их. Впрочем, даже такая трапеза требовала приложения немалых усилий в поимки добычи. Удачей Константин Григорьевич считал, когда ему удавалось набрести на воду или повстречать кусты со съедобными ягодами. Объедая нижние ветки, он хоть не надолго, но все же обманывал голод.

Чем ближе Смирнов подходил к Сельдмону, тем мрачней становились его мысли. Он задумывался, а стоит ли вообще ему соваться в этот гадюшник. Если пограничные вампиры все же побрезговали им, то кто его знает, как поступят вампиры Сельдмона…

Насколько знал Константин Григорьевич, на простых смертных они не охотились на улицах города, словно какие-то дикари. Для развлечений подобного рода существовали особые «центры досуга». Сельдмонские носферату считали себя вполне цивилизованными, и пить кровь у первого встречного для них являлось моветоном. Потому и придумали себе подобные центры развлечений, в которых содержались «живчики» — обычные смертные, при помощи которых, любой заплативший за «игру» мог потешить себя сценарием на любой вкус. Живчиков разводили, как скот, заботясь только об их здоровье и, самое главное — о составе крови. Каждый вампир Сельдмона имел одного, а то и нескольких закрепленных за ним живчиков. По собственному усмотрению он мог выпить его сразу или растянуть удовольствие на несколько игр, все зависело от привязанности вампира к живчику. Хозяева подобных центров не скупились на создании благоприятных условий для игр, лучшие сценаристы разрабатывали для клиентов всевозможные сюжеты, под них строились декорации и оформлялись огромные залы. Одним словом, — вампиры ни в чем себе не отказывали.

Константин Григорьевич знал об этом, понимая, что вряд ли кто из горожан позарится на убогого пса, и все же… А вдруг? Вдруг какой-нибудь забулдыга, не имеющий возможности оплатить развлечение в центре, решит отыграться на нем? Маловероятно, но рисковать не хотелось, а в Сельдмон все же надо попасть.

Пес лежал на траве, разглядывая раскинувшийся впереди город. Каких-нибудь двадцать минут ходьбы, и он окажется в Сельдмоне. Там придется побегать в поисках гостиницы, где останавливались ребята, «Серая лошадь», кажется. Если ему повезет, и он сумеет взять след Евы, то считай, полдела сделано. А вот если нет… Тогда плохо, тогда он даже и не знает, что делать, куда идти.

Как всегда, Константину Григорьевичу хотелось есть. В последнее время он постоянно находился в состоянии голода. В нескольких метрах от себя Смирнов увидел куст с оранжевыми ягодами, по форме своей смахивающие на крыжовник. Еда — так себе, но на какое-то время голод отступит.

Пес встал, подошел к кусту и с обреченным видом принялся поедать ягоды. Слегка кисловатые, они и в самом деле напоминали крыжовник. Вскоре Константин Григорьевич уже больше не мог их есть, набив оскомину кислыми ягодами. Горестно вздохнув, пес направился к дороге, ведущей в город. Можно, конечно, было дойти до Сельдмона и через луг, но кочки и ямки, изобиловавшие на нем, мешали идти, а ровная и утоптанная дорога гарантировала псу удобный путь.

Ежесекундно поднимая дорожную пыль всеми четырьмя лапами, Константин Григорьевич трусцой бежал по обочине. Мимо то в одну, то в другую сторону проезжали телеги, дилижансы или всадники. Никто из них не обращал внимания на бегущую куда-то по своим делам собаку. Постепенно Константину Григорьевичу идти становилось все трудней и трудней. То ли дорога стала издеваться над ним, подставляя под его кривенькие лапки то яму, то кочку, то ли воздух стал значительно плотнее. Смирнову начало казаться, что он продирается сквозь кисель. В скором времени, цепляясь лапкой за лапку и с трудом оценивая обстановку вокруг него, пес попросту скатился в кювет. В голове у Константина Григорьевича били барабаны и мысли шли по кругу, глаза отказывались смотреть, тело перестало ему подчиняться. С каждой минутой Смирнову становилось все хуже и хуже, и он уже не мог адекватно воспринимать все, что происходит.

По всей видимости, ягоды, которые он недавно съел, не были такими безобидными, как крыжовник.

«Скорее всего, отравление, — прошмыгнула мысль, — пусть так, лишь бы хуже не стало, или еще что посерьезнее».

Судороги начали сводить лапы, тело собаки периодически дергалось в конвульсиях. Константин Григорьевич уже полностью не понимал, что с ним происходит, и, теряя сознание, не почувствовал, как чьи-то руки подняли его с земли.