Девчонки на луне

Взглянув в сторону, я увидела фигуру, направлявшуюся ко мне по тротуару чётко между кругами света от фонарей. Когда фигура приблизилась, я поняла, что это был Джеймс. Он уже не выглядел расстроенным, а лишь немного удивлённым от встречи со мной.

– Фиби, – сказал он, подойдя совсем близко, – ты здесь?

Как обычно, его идеальный британский акцент превращал его из обычного человека в героя фильма. И всё же он был реальным. Джеймс сел рядом со мной на ступеньки.

Я кивнула.

– Я была у отца.

– Серьёзно? – спросил он, глядя на меня в ожидании ответа.

– Угу, – промычала я, слегка покачивая головой. – Не говори Луне. Ничего особенного не было. Мне просто было скучно.

Джеймс кивнул, словно он очень хорошо меня понимал.

– А Луна? – спросил он и показал пальцем вверх, словно спрашивал меня, какой прогноз погоды.

Я даже не знала, с чего начать, чтобы объяснить ему, как там сестра.

– С ней всё хорошо. Она довольно рано уснула.

– Она сама себя выматывает.

Он потянулся вперёд, чтобы дотронуться до листа петуньи в горшке, стоявшем у лестницы. При свете фонарей белые лепестки светились, словно подсвечивались изнутри.

– Она прямо как мама. Хотя с нервами у Луны гораздо хуже, – я глянула на него искоса и криво ухмыльнулась. – Как думаешь, справишься?

Джеймс тоже улыбнулся.

– Ну, да, – сказал он, пожимая плечами. – Конечно, справлюсь. А ты разве не такая же?

– Я совсем не такая, как они все. Меня завезли инопланетяне, – мне вспомнились слова Луны о том, что он желала иметь другого отца. – Или, может, я от Пола Вестерберга. В лучшем случае.

Джеймс осматривал улицу. Вдоль кустов, посапывая, прогуливался маленький кот – надеюсь, что это был кот.

– Хреново я сегодня поступил, когда так ушёл.

– Судя по личному опыту, мы все время от времени поступаем хреново.

Интересно, расскажет ли ему Луна про подозрения на беременность, или так и будет скрывать улики на дне мусорного ведра, пока однажды Джеймс не выкинет мусор. И будет ли сестра вспоминать этот вечер, когда всё могло бы пойти по—другому. Когда она раскрыла один из своих секретов, сохранив другие. Потому что в этом—то и дело. Она могла бы быть до конца честной со мной, там на диване. Но не захотела.

– Когда ты посоветовал Луне сказать правду, ты имел в виду правду об отце, – полу спросила полу ответила я.

Джеймс смотрел на меня.

– Да.

– Она велела ему не звонить нам. Три года назад, – я снова начала наливаться злостью, пульсировавшей во мне как жар. – Когда она рассказала тебе про это?

– Несколько месяцев назад.

Он смотрел на горшок с петунией, а я смотрела на свои ладони. Содрав остатки золотистого лака с большого пальца, я снова посмотрела на него.

– С чего вдруг?

– Не знаю, – он помотал головой. – Не думаю, что была какая-то особая причина, просто она хотела, чтобы он вернулся в её жизнь.

– И поэтому она сказала ему, чтобы он исчез навсегда?

– Думаю, даже Луна бы признала, что это было не лучшим решением, – спокойно сказал он.

Потом он замолчал, и мы просто сидели рядом, не говоря ни слова. Ветер шевелил тонкие ветви высоких деревьев у дороги. Я часто моргала, ощущая, как увлажнились мои ресницы. У меня начало течь из носа.

– Как это нелепо! Я так зла на неё, но чего я плачу тогда? – я шмыгнула. Очень гламурно. – Как будто, я и правильно злиться на неё не умею.

Я уже собиралась вытереть нос тыльной стороной ладони – фу, сама знаю – как Джеймс дал мне платок из своего кармана.

Я взяла его и вытерла нос, а потом посмотрела на Джеймся.

– У тебя всегда платок с собой?

– Я же из Англии, – сказал он, пожимая плечами.

Я улыбнулась и закрыла глаза руками.

– Я сам не могу объяснить всё, что она делает. Но она любит тебя. Вы должны всё это обговорить.

– Это точно, – сказала я, хоть и понимала, как сложно будет начать этот разговор. – Как-нибудь.

Я медленно выдохнула через рот.

– Иногда я думаю, что ты слишком идеальный, – сказала я ему.

– Нет, – ответил он, хотя уголки губ начали подниматься, формируя улыбку.

– Ты о ней позаботишься.

– Постараюсь. Она удивительная.

– Она такая. А ещё она заноза в одном месте.

Он засмеялся.

– Если ты скажешь ей, что я тоже так думаю, то буду это отрицать. До самой смерти.

Я подняла глаза на небо и увидела полоску неба между крышами домов. Оно было почти чёрное и беззвёздное.

– Ты действительно хочешь всё это?

Джеймс перевязывал шнуровку на ботинках.

– Что «это»?

– Эти ваши гастроли, – я перевела дыхание. – Всё это плохо кончилось для наших родителей.

– Но мы не ваши родители, Фи. Я думаю, что мы сможем нас сохранить. Если же нет, то мы просто закончим это.

– Ты смог бы закончить?

Из-за того веселья и блеска, которыми, мне казалось, сопровождалась их жизнь, я подумала, что на их месте мне было бы сложно уйти.

– Ради Луны я бы всё закончил.

Потом он встал и ступил на тротуар.

Его телефон зазвонил. Это было сообщение.

– Чёрт! – сказал он с неизменным акцентом. – Арчер всё ещё в том индийском ресторане. Я же сказал ему, что скажу, если встречу тебя.

Моё сердце затрепыхалось, а кровь начала нагреваться.

– Ты меня встретил.

Джеймс кивнул, стуча пальцами по перилам.

– Так что я тебе это говорю.

Я колебалась. Джеймс качал головой.

– Не будь к нему слишком строгой. Нам так сложно устоять против женских чар семейки Феррис.

Он поднял ладони кверху, будто ожидая от меня, что я хлопну по ним. Поэтому я хлопнула.

Я практически побежала по Шермерхорн стрит, и, добравшись до Корт стрит, моё дыхание совсем сбилось. Арчер стоял на улице с сигаретой в руке, дым от которой устремлялся к небу. Через секунду он заметил меня и развернулся, и теперь я тоже смогла его разглядеть.

Сначала я ничего не стала ему говорить. Просто подошла к нему и поцеловала. Прямо там, на тротуаре. Всегда терпеть не могла сигареты, но в тот момент от Арчера пахло костром, усыпанными звёздами и охлаждёнными небом летними вечерами. Его губы были подобны искрам.

Отстранившись, я сделала шаг назад, чтобы получше его разглядеть.

– Привет, – сказала я.

Он улыбнулся.

– Ну, привет.

Я сложила ладони вместе и приложила пальцы к своим губам.

– Есть минутка? – спросила я.

Мы вдвоём пошли в сторону набережной, а не в сторону квартиры Луны, даже не обсуждая это. Словно набережная была севером магнита, а мы свободно блуждавшие стрелки под стеклом компаса, не способные бороться с притяжением. Несмотря на темноту, фонари светились как свечи – теплом и золотом. Манхэттен открывался перед нами, через поблёскивавшую реку, по краям которой выстроились небоскребы. Хотя они больше были атмосферой, чем зданиями: просто высокие колонны, заполненные квадратными бусинами света.

Мы двигались в сторону Бруклинского моста, вдоль которого светили белые огни на фоне тёмного неба. Было очень похоже на сказку, словно кто—то огромный, просто гигантский, устроил вечеринку и развесил праздничные фонарики через реку. Арчер взял мою руку.

– Можно я завтра отвезу тебя в аэропорт? – спросил он.

– Конечно. У тебя есть машина?

– Нет, – он потряс головой. – Но у меня есть знакомый с фургоном.

Я засмеялась.

– Наконец-то, я покатаюсь на нём!

Арчер подвёл меня к перилам, с которых начиналась набережная, скользнув рукой вдоль моей поясницы. Потом обвёл пальцами по бёдрам.

– Ты можешь и пожалеть потом, что так радовалась.

Мы стояли там, ничего не говоря какое-то время. Здания мерцали, а маленькая белая лодочка, как игрушка, проплывала по реке.

– Луна сказала, что у тебя не всё в порядке.

– А ты сама как думаешь? – спросил Арчер нежно, с осторожностью.

– Думаю, что она ошибается.

Когда я повернулась к нему, он смотрел на меня. Подняв руку, Арчер коснулся ладонью края моего лица и провёл большим пальцем по губам. Сначала я стояла, не двигаясь, не отводя от него взгляда, но потом подступила ближе. Тесно прижавшись к нему, я коснулась губами его губ.

Огни всех зданий Манхэттена загорелись за моей спиной в тот миг, окрасив небо золотыми квадратиками. Но я не видела их, как и Арчер, потому что мы ни на что больше не смотрели.

Глава 51

Мэг

Январь 1993 года

– Послушай-ка, – сказал Кирен, входя в комнату. На нём была гитара, левая рука зажимала гриф. Я сидела по центру гостиной, а на полу передо мной была открыта тетрадь. Я села, чтобы послушать мелодию, совершенно новую для меня. В тиши комнаты её гармония звучала очень ясно и выразительно.

– Неплохо, да? – спросил он.

– Мне очень нравится, – ответила я охрипшим, почти осипшим голосом, который посадила на вчерашнем концерте.

Довольный от моей реакции Кирен спросил:

– Почему ты сидишь здесь?

Я показала на окно.

– Только отсюда можно видеть луну.

Наша квартира располагалась в гостевом доме. И лучше говорить именно так, чем признавать, что мы живём над сараем. Так в Баффало было дешевле: арендовать трёхкомнатную квартиру с одной спальней, второй комнатой под свалку из усилителей с гитарами и третьей, которая должна была стать моей студией. Но правда заключалась в том, что за последние несколько месяцев я совсем ничего не нарисовала и не слепила.

Почти все окна дома были закрыты деревьями, и их было так много, что было ощущение, будто и наш дом был построен на дереве. Сейчас – зимой – вся листва облетела, и с моего места открывался вид на квадратик неба вместе с жемчужной пуговкой-луной по центру.

– Пытаюсь о ней написать.

Кирен начал напевать песню «Лунная река».

– Знаю, да. О луне уже пели.

– Нет, – сказал Кирен, присев рядом со мной на корточки, чтобы тоже посмотреть в окно. – Классная идея. Просто нужен другой угол, – он снова посмотрел на меня. – Можно написать о пустых морях. О Море Спокойствия.

Послышался свист кипящего чайника. Кирен встал.

– Чайник согрет. Пойду приготовлю тебе чай с мёдом. Надо что-то делать с твоим голосом.

– О, да, дорогой. Принеси мне чай, пожалуйста.

Он улыбнулся и вышел из комнаты.

Ночь была такой ясной, а луна – такой яркой, что мне даже были видны тёмные пятнышки на её поверхности. Что за бред, называть что-то морем, когда там и воды-то нет. Да в нём вообще ничего нет! Но, видимо, люди долгое время просто не знали этого. На свете так много того, что мы не знаем, и тогда сами надумываем то, чего нет.

«Нет воды?» – я написала. – «Ну и пусть. Это всё равно океан».

Я снова посмотрела в окно. Луна вроде никуда не сдвинулась и останется там на всю ночь. Внизу листа я написала «Кирен Феррис», а сверху – своё вымышленное имя. «Мэг Феррис».

Глава 52

На следующее утро Луна повела меня завтракать в кафешку, что на улице Кобби Хилл. По дороге мы почти не разговаривали. Заняв столик на улице, мы отведали золотистых тонюсеньких блинчиков с мёдом, йогуртом и свежими ягодами. Солнце разбросало свои лучи по всему столу и ярким цветам в горшке рядом с моим стулом.

Напротив меня сидела улыбающаяся Луна, словно это она расставила по своим местам солнце, блинчики и цветочки в горшках. Её волосы были собраны в идеальный пучок, как у балерины, возвышавшийся на голове как корона. И даже, несмотря на съеденный завтрак, её помада цвета тёмно-красной вишни смотрелась безупречно. Я собиралась сказать ей, что, несмотря на всю кажущуюся радужность бытия, у нас до сих пор полно нерешённых проблем. Идеальный завтрак не сможет переубедить меня. Но тут Луна сказала нечто, что совершенно меня огорошило.

– Джеймс признался, что рассказал тебе.

Я сощурилась, наморщив бровь.

– Рассказал мне что?

– Про отца, – сказала она и сжала губы. – Что я велела ему больше не звонить.

Я моргнула. Первые несколько секунд все мои мысли кружились вокруг «какого хрена?», но потом до меня как-то дошло, что хотел сделать Джеймс. Он решил обезвредить бомбу раньше, чем я бы её сбросила. Он придумал, как заставить Луну самой заговорить об этом, чтобы она даже этого не поняла.

Она смотрела прямо перед собой, её лицо и руки находились в полнейшем покое.

– И я не сожалею, – сказала сестра спокойным, ровным голосом. Она совсем не пыталась оправдываться, как я ожидала. После долгого вздоха она добавила:

– Я думала, что так будет лучше.

– И ты всё ещё думаешь, что так было лучше?

Она помешала ложечкой свой капучино.

– Не знаю.

С лёгким летним ветерком, уронившим мою салфетку на землю, вернулась былая ярость.

– А я вот не думаю, что так было лучше. Луна, почему ты всё решила за меня?

Глаза сестры округлились. У меня в руках всё ещё была вилка, и, понимаю, это выглядело немного странно. Я вспомнила то, что она сказала вчера Джеймсу: «Ну и бесись себе сколько влезет». Но мне она ответила иначе.

– Прости меня.

Эти слова прозвучали настолько неожиданно, что я выронила вилку на тарелку.

Соседнее дерево обронило несколько листочков прямо мне в блинчики. Я закрыла глаза руками на секунду, снова открыла и сказала:

– Ладно.

Я не знала, что ещё можно было сказать.

Вдоль забора прогуливалась трёхцветная кошка. Остановившись на полпути, она уставилась на меня и мяукнула.

– Ну, привет, киса, – сказала я.

Я просто сидела и дышала. Вот когда я могла бы сказать Луне, чего дожидалась мама: что Луне стоит отменить тур и вернуться к учёбе. Но я понимала, что не я должна ей об этом говорить. К тому же, мне уже не казалось это дельным советом.

Я залезла рукой в карман и достала папину карту метро. Она была жёлтым, блестящим, не бесполезным, но всё же всего лишь жалким кусочком пластика. Я протянула её Луне.

– Зачем мне это?

– На ней ещё есть деньги. Может, долларов двадцать.

Какое странное чувство, когда слышишь от себя самой слова отца.

– Зачем ты положила на неё столько денег? – Луна включила свой учительский тон. – Ты же знаешь, что лучше покупать безлимитные. Я решила, что ты купила такой в аэропорту.

Я чуть было не созналась ей, что снова встречалась с отцом, и даже уже открыла рот, чтобы сказать это, но что-то меня остановило.

– Я не знаю. Случайно получилось.

– Ну, тебе следует быть внимательнее.

Тут я почувствовала, как мои губы стали растягиваться в улыбке.

– Ну, да, конечно.

Луна пристально посмотрела на меня.

– Ты встречалась вечером с Арчером?

– Ага.

Я никак не могла стянуть обратно свои улыбающиеся губы, да мне уже было всё равно.

– Ну, что ж, хорошо. Ты можешь встречаться с ним.

Я взглянула на неё – на свою красавицу-сестру, которая всегда получает то, что хочет.

– Спасибо, Луна, но мне не нужно твоё разрешение.

В её глазах вспыхнуло удивление, но затем она слегка улыбнулась.

– Мне нужно в туалет.

Она встала и вошла в кафе, оставив сумочку на столе. Я оттянула застёжку и смогла заметить лежащий в ней блеск, купленный вчера.

Я посмотрела на забор, но кошки уже не было, как и никого больше, с кем можно было бы поговорить. Поэтому я вынула телефон и набрала мамин номер.

– Фиби Элизабет, – сказала она.

– Привет.

Маленький коричневый воробышек спрыгнул с дерева в уголок забора, чтобы поклевать с земли крошек.

– М-да, сложно же до тебя добраться.

– Это точно, – я сделала вдох. – Мне нужно было немного побыть одной.

Она задумалась, и я как будто слышала её мысли, пытавшиеся понять, к чему я об этом говорю.

– А что, в Нью-Йорке не везде есть место для этого?

– Типа того, но мне здесь нравится.

Она прокашлялась.

– Всё идёт по плану?

– Ага. Приземляюсь около шести вечера.

– Об этом я помню. Всё время, пока тебя не было, на холодильнике висел план твоей поездки.

Я представила нашу кухню: наполовину распахнутое окно, фермерская фарфоровая раковина, миска с водой для Дасти на полу. Как же давно меня там не было.

– Как ты поедешь в аэропорт?

– Меня Арчер отвезёт.

– Кто такой Арчер?

– Басист из группы Луны.

Мама уже должна бы знать их всех по именам. Так она, видимо, пытается не вспоминать о них или просто делает вид, что вообще их не знает. Вдоль забора теперь прохаживалась новая кошка – чёрная с белыми пятнами на лапках и мордочке.

Маме снова понадобилась пауза.

– Тот, что с глазами?

Я засмеялась.

– Ага.

Я взяла в руку стакан с водой, отчего в нём зазвенели кубики льда.

– Это мог быть либо он или тот, что с улыбкой. Хотя тот вроде ударник, да?

– Да, Джош.

Я улыбалась, и никто, кроме кота, не видел этого.

Обычно мы с мамой не обсуждали парней, и, видимо, поэтому она никогда не рассказывала мне про отца или про Джейка. И тогда я решилась спросить её. Обо всём по очереди.

– Могла бы и сказать мне, знаешь ли.

Я склонила голову набок, словно она видела меня, что, конечно же, было невозможно.

– Сказать тебе что?

– Что ты встречаешься с Джейком, – я подождала. – Он ведь твой парень?

Через несколько часов я встречусь с мамой, но почему-то мне легче было говорить с ней о таких вещах по телефону. Я представила себе спутники там, высоко над землёй, моргавших издалёка. Кажется невероятным то, что мой голос сначала долетает до них, и только потом посылается к маме.

Сначала она молчала.

– Полагаю, ты и сама могла бы это понять.

– Тогда почему ты никогда не говорила о нём как о парне?

– Не знаю, – я услышала, как она вдохнула. – Наверное, так было легче. Я не знала, как ты к этому отнесёшься.

Мама говорила прямо как подросток.

– Думаю, я не возражаю.

– Хорошо. Спасибо.

Теперь мы обе замолчали. Из задней двери кафе вышла Луна и села за стол. «Мама», – сказала я ей одними губами, и она кивнула. Впервые за долгое время появился официант, чтобы положить нам на край стола счёт. Луна взяла его.

– Мам, а ты жалеешь о чём-нибудь?

– О чём ты?

– Ну, там, о тебе с отцом, о группе. Хотела бы ты, чтобы всего этого не было?

Луна смотрела на меня, замерев так, что сложно было сказать, дышит ли она вообще.

– Конечно же, нет. Из-за этого всего у меня есть вы. И я любила вашего отца, пусть ничего у нас не сложилось.

– Вот про это я бы хотела услышать поподробнее. Луна тоже. Расскажешь нам? Не сейчас, но на днях.

Долгое время в трубке была тишина, и я даже решила, что пропала связь.

– Хорошо.

С дерева на нас упали новые листочки, будто бледно–розовое конфетти.

– Как там Луна?

– Она в порядке. В полном порядке.

Я смотрела на сестру, отвечая на мамин вопрос, а она смотрела на меня, с лёгкой улыбкой на губах. Я сочла это за знак.

– Хочешь с ней поговорить? – спросила я маму.

– Да, – тут же ответила она, полная решимости.

Я протянула телефон Луне. Но та сначала раздумывала, сжав губы, как она обычно делала в такие моменты. Потом она тронула свою пустую чашку, обвив её пальцами, после чего тоже протянула руку и взяла телефон. Прислонив его к уху, она сделала тихий вдох.

– Мам, привет.

Глава 53

Спустя два часа Арчер провернул ключ, и фургон вздрогнул, напоминая живое, но ещё сонное и нежелающее просыпаться существо. Мотор завёлся с гулом и тарахтением. Должно быть, моё волнение тут же отразилось на лице.

– Малышка Бэтти очень тебе рада. Особенно учитывая то, что Луна старается не ездить на ней, чтобы не кататься от репетиционной базы до клуба и разгружаться посреди ночи.

Съезжая с обочины, фургон издал протяжный скрип.

– Да ладно тебе. Вы же мускулистые ребята! В противном случае, она бы собрала группу из одних девчонок.

И это напомнило мне о маме и тех девчачьих группах, которые она так и не собрала. Они с сестрой были единственными девчонками на сцене. Хотя, конечно, парни у них, должно быть, хороши не только в разгрузке инструментов.

На первом же повороте Арчер слишком лихо крутанул руль, и что-то большое и увесистое скользнуло в задней части фургона. Я вцепилась руками в сиденье.

– Ты точно умеешь водить эту штуковину?

Улыбаясь, он помотал головой. Его глаза были устремлены на дорогу.

– Вообще-то не совсем. Для этого у нас есть Джош.

В солнечном свете улицы казались стеклянной чёрной рекой. Пожилая женщина медленно переходила дорогу перед нами, напевая что-то маленькому шнауцеру, которого она выгуливала.

– Я поговорил с Луной. Сегодня утром.

Я резко повернулась к нему.

– Ты ей позвонил?

Арчер кивнул.

– О чём говорили?

– Я спросил её, не хочет ли она добавить Баффало в график тура, – он долго и медленно останавливал машину на жёлтый свет. – Короче говоря, Луна свяжется с нашим менеджером.

– Да ладно?

– Она считает, что это не будет проблемой, – он повернул, и парочка дисков слетела с приборной панели. – Думаю, мы уже немного популярны.

В голове пронеслись недавние слова мамы, когда она в ответ на моё «они немного популярны» сказала: «в лучших традициях».

– Похоже на то.

– Я слышал, что в декабре в Баффало особенно прикольно.

– Ну, хотя насчёт снега и морозов люди любят преувеличивать, всё же в декабре у нас очень хорошо, – я пожала плечами. – Обычно.

Я вспомнила про снегопад на день рождения Луны три года назад и родителей, расчищающих дорожку от сугробов.

– Мне как раз немного экстрима не помешало бы.

– Почему она мне про это не сказала?

– Я сказал ей, что сам хочу это сделать. Что в Баффало есть одна девушка, которую мне очень хотелось бы навестить, – он украдкой посмотрел на меня на следующем светофоре, и я знаю, что он увидел: ухмыляющуюся меня, сидевшую на пассажирском сиденье. – Плюс, мы будем проезжать Баффало в октябре по пути на запад.

Раз, и всё! Теперь я точно знала, когда смогу снова увидеть его.

Спустя сорок минут мы стояли рядом с малышкой Бэтти недалеко от входа в здание аэропорта.

Арчер вытащил мой чемодан через заднюю дверь фургона, а я ждала. Асфальт источал столько тепла, будто это был пар над вулканом. По этому адскому пеклу я точно скучать не буду, в отличие от много чего другого, что было в этом городе.

– Не очень-то люблю прощания, – сказал Арчер и опустил взгляд на землю. – И как мне в голову взбрело самому тебя отвезти?

Я засмеялась.

– Премного благодарю.

Он замотал головой, улыбаясь.

– Я не это имел в виду.

– Я так и поняла.

– Я кое-что тебе принёс. Хотел сделать подборку для тебя в самолёт, но сейчас это так трудно сделать, – он начал говорить быстро, взволнованно. – Твой отец наверняка делал такие штуки для твоей мамы на кассетах. Но я кое-что придумал, – он вручил мне белый айподовский шафл. Я взяла его в руки и почувствовала, какой он был маленький и лёгкий, что, если бы мама с папой прибыли сюда из своего 1994 года, то наверняка бы не поверили, что в ней помещались песни.

– Это осталось от Нэтэли. Вместе со всеми другими вещами. Так что отдаю не навсегда. Можешь вернуть его мне при встрече в Баффало.

– Хорошо.

Он также дал мне листок бумаги, вырванный по ровной линии из тетради. Идеальным почерком – маленькими печатными буквами – он переписал синей ручкой названия всех песен и исполнителей.

– Пришлось переписать их все, потому что это шафл, и песни будут идти в случайном порядке, так что всё не очень идеально, – Арчер перевёл дыхание. – И это, конечно, не кассета. Иногда я думаю, что их нам уже ничто не заменит.

– Думаю, у мамы ещё сохранился её старенький вокмен, так что в следующий раз сможешь сделать плейлист на кассете.

– Вокмен Мэг Феррис. Тринадцатилетний Арчер внутри меня офигел бы от счастья.

– И всё же, шафл мне тоже очень нравится. Спасибо.

Он добавил туда песню «Treetop», мою самую любимую песню с последнего альбома «The moons».

– Всего одна ваша песня?

– А тебе разве не хватило нашей музыки на этой неделе?

– Эта песня сейчас моя самая любимая.

– И моя.

Он показал на бумагу.

– Я записал туда «Море Спокойствия». Мне и песня нравится, да и не хотелось «Shelter» оставлять в стороне.

Он никак не мог знать, что именно её я слушала прошлым вечером, но всё равно она была очень кстати.

– Ты выбрал ту, что нужно.

Я провела пальцем вдоль списка. В нём были и «Lemonheads», и «Pavement», и Джулиана Хэтфилд для полноты перечня по музыке девяностых. Ну и мнимый отец Луны Пол Вестерберг был там же. Арчер также записал Отис Реддинга, Элвиса Костелло и Дэвида Бирна, на чьих ступеньках мы постояли вместе. А также группы, о которых я никогда не слышала, вроде «Radiator Hospital» и «Waxahatchee». В конце списка были «The Weakerthans» с песней «Left and Leaving», которая, если бы я не знала, что увижу его через месяц, могла бы разбить мне сердце.

Я сложила листок и положила в сумку. В голове уже начал складываться плейлист, который я бы записала для него по приезду домой.

– Что ж...

– Что ж…

Я старалась дышать ровно, но сердце всё равно начало учащать пульс. Забавно, как можно забыть то, что оно у тебя есть, пока оно не начнёт трепыхаться в самом бешеном темпе.

– Я и не надеялся, что неделя получится такой.

Он положил руку на дверь фургона, и я сделала то же самое. Машина была горячей и гладкой.

– Я тоже.

– Я рад, что она была такой.

– Я тоже.

Арчер засмеялся.

– Офигеть какой у нас содержательный разговор.

– Да уж, очень многозначительный, – я огляделась по сторонам. – Надеюсь, кто-нибудь его запишет. Настоящий клад.

– У меня есть оправдание, – Арчер прислонился бедром и плечом к малышке Бэтти. – Я парень, не особо дружащий со словами.

Я улыбнулась.

– А я, значит, парень, дружащий с ними?

– Ты девушка, которая с ними дружит.

Арчер встал ровно. Вообще, он выглядел немного взволнованным, и это было очень мило.

– А, ну, да, – я кивнула. – Постой. Ты имеешь в виду, что это я должна бы произнести пламенную речь?

Я сделала округлый взмах рукой, как какая-нибудь ведущая передачи по телевизору и ощутила себя Луной, вечно активно жестикулирующей и машущей руками.

– Нет. Только если сама захочешь.

Задумавшись, я вспомнила слова Джеки, написанные Майклу на память в книге «Над пропастью во ржи», которая неизменно лежала у меня в сумке. Когда я закрыла глаза, в сознании всплыли те буквы, выведенные синими чернилами.

– Благодарю за те дни, что нам суждено было провести вместе.

Арчер смотрел на меня с полуулыбкой на лице, и я постаралась запомнить его во всех деталях: его глаза цвета морской синевы, его длинные ресницы.

– Как-то так. Однажды я тебе объясню.

– Договорились. Только я надеюсь, что мы больше дней проведём вместе. Это возможно?

Я засмеялась.

– А как же иначе?

Над нами с гулом пронёсся самолёт, и я взглянула наверх, на его серебристое брюхо, рассекавшее небо. Затем я посмотрела на Арчера.

– Тебе уже пора готовиться к отлёту, – он сделал шаг навстречу и скользнул рукой в мою ладонь, притягивая ближе к себе. – Но сначала тебе, наверное, следует меня поцеловать.

– Наверное, – сказала я, пожимая плечами, будто в этом не было никакой проблемы. И поцеловала его.

По пути к дверям терминала я не стала оборачиваться. Я тянула за собой чемодан, но потом достала телефон и захотела послать Арчеру одно, последнее сообщение, пока ещё была в городе. Всего одно, перед тем как уйду. Поэтому я написала стихи, весь день крутившиеся в моей голове. Теперь они окончательно сложились в нужную форму.

«Где бы ты ни был, лишь стоит себя потерять,

Ты достигнешь дна и будешь готовым всё снова начать».

Я пробежала глазами по тексту на светившемся экране и отправила сообщение. И знала, что лишь перед поворотом оглянусь назад – туда, где стоял Арчер возле своего фургона, провожая меня взглядом. И мы помашем друг другу на прощание.