Девочка для генерала

Глава 2

– Мля, как же задолбали эти телевизионщики. Когда они угомонятся?

– Когда я сяду.

– Ну-ну, пусть мечтают.

Шарапов подошел к нему, достал из кармана незаметно переданные конвоиром ключи и открыл наручники. Руслан приглушенно выругался и потер запястья. Боли не было, неприятно.

– Ну, здравствуй, брат.

– Здравствуй.

Мужчины обнялись, похлопав друг друга по плечам.

– Рус, придется тебе здесь проторчать дня два. Извини, никак. Завтра снова, сука, нагрянут с проверкой. Нужен ты. Иматов не подойдет.

Руслан коротко кивнул, вернулся к креслу, сел и вытянул ноги.

Его выдернули два часа назад. Позвонил Шарап и сказал, что ребята уже выехали. Руслану и собираться не пришлось – он был наготове. Ему уже сообщили, что готовится новая волна репортажей о коррупции в верховных слоях власти. Его сто процентов приплетут.

Руслан Коваль зло оскалился. Да, пожалуйста, мать вашу, приплетайте, сколько влезет. Трепитесь по «ящику», что толку-то? Опять засрут народу головы, перед выборами всем расскажут, какая власть хорошая, как она борется с казнокрадством и прочее бла-бла. Пройдут выборы, и снова всё встанет на круги своя.

– Иматова пока закрой. Денег его семье ребята завезут.

– Как скажешь. Выпить будешь?

– Давай.

– Сигару?

– На хрен. Бросил. И тебе советую.

Шарап невесело усмехнулся.

– Бросишь тут, с этой работой. На пенсию выходить надо.

– Пенсия? Ты смеешься? Где ты и где почтенные граждане на заслуженном отдыхе? Шарап, тебе ещё пахать и пахать.

Мужчины коротко засмеялись, хотя обоим было не до смеха.

Предстояло решить несколько серьезных рабочих процессов, да и кое-какие проблемы нарисовались. Требовалось вмешательство Коваля.

Начальник полиции подошел к шкафу, открыл дверцу, достал коньяк и два бокала.

– Закуску сейчас организуют.

– Давай по одному, и я пойду в камеру. Лучше туда всё.

– С чего это ты?…

– Вопросы завтра порешаем.

– Не в духе?

– Слабо сказано.

– Значит, нужна девочка.

– Значит, нужна, – серые глаза Руслана опасно блеснули.

Чем хороши давние знакомства – тем, что знаешь друг друга, как облупленных. Предпочтения, настроения. Они с Шараповым были не просто хорошими знакомыми, почти братьями, не по крови, а по духу. Много прошли, много пережили. Работали не над одной операцией. Кому, как не Володе, знать, что когда он зол, когда на пределе, когда готов крушить мебель и выбивать из кого-то дух, ему нужна женщина. Покладистая и на всё готовая.

Об этой прихоти Генерала знал не только Шарапов. Многие. Особенно те, кто попадал с ним в горячие точки. Когда кипение возрастало до максимума, когда у многих срывало крышу, а кровь лилась, Генерал трахался. Всегда и везде. Кому наркота, кому алкоголь, ему женщины. Темные, светленькие, худышку, пышечки – всё одно. Была бы мягкая плоть, в которую можно врезаться до озверения, до полного обнуления, чтобы в голове звенело от пустоты. Чтобы ни одной мысли не осталось, чтобы пах ныл от дичайшего удовлетворения.

Первое время молодые скалились. Мол, а чего это дают бабы Генералу? Потом, познакомившись с ним поближе, умолкали. Вообще ничего не говорили при его приближении, только коротко и по существу, если он спрашивал. За его спиной – тем более. Здоровье у всех одно, и зазря его растрачивать никому не хотелось. Генерал выпускал пар не только с девочками. Под его тяжелую руку попасться было чревато последствиями.

Руслан в большинстве случаев не помнил ни лиц, ни тел тех, кого брал. Он был всеяден. До определенного времени. Одна, вторая, третья… На войне все хороши. Единственным табу долгие годы было лишь одно – в эту определенную ночь секс только с ним. А так… Да какая разница?

Это сейчас он уже выбирал. Когда шутливое прозвище Генерала перешло в звание. Правда, скорее всего, его лишат… Но опять же, не в этом дело.

Дело в сегодняшней ночи. И в праве выбора.

В злости, агрессии, что искала выхода, била по мозгам. Душила изнутри.

Он снова будет вынужден провести время в камере. Пусть и в той, куда простым смертным вход заказан. Где есть относительно удобная постель, плазма, душевая. Собственная мини-кухня. И куда привезут еду из лучших ресторанов столицы по его выбору.

Но этого мало. Мать твою, ничтожно мало.

Его взяли, как сопливого юнца. Кто-то слил информацию. Кто – уже выяснили.

Осталось только его найти.

Найдут.

Ещё до суда…

А пока Ковалю приходится вести замкнутый образ жизни, надо себя развлекать.

Чем – вопрос отпадал. Вернее, кем.

Подруга, что была при нем, и которую он содержал полностью, не подходила. Клубная девочка, тусовщица. За что он её держал при себе последние полгода, за то, что умудрялась выдерживать его темп, могла с ним трахаться несколько часов подряд. И так изо дня в день. Он мог заявиться к ней в любое время суток, и она всегда была готова. Услужит, ублажит. Единственный и самый её большой недостаток – глупа. В прямом смысле. Шмотки, ночная жизнь, спа-салоны. Всё. Больше ничего её не интересовало. Ну да, конечно, и секс.

Коваль её сразу вычеркнул. Вика в прошлом. Нужны девочки-однодневки.

Прежде чем сделать Вику постоянной любовницей, он её проверил. До него три партнера. Как она умудрялась не отсасывать в клубе – ещё одна загадка. Хотя тут и гадать нечего. Матушка её, тоже из бывших содержанок, натаскивала единственное чадо, что мужчин стоит выбирать аккуратно. Вот Вика и выбирала.

С недавних пор для Руслана в приоритете стали чистые девочки. Не шалавы. Если уж на крайний случай, когда совсем прижмет.

Как сегодня.

Но Шарап знал, что он будет ночевать на его территории.

Подготовился. Сто процентов.

Хотя у самого Руслана уже имелись предпочтения.

Он знал, кого будет иметь через час. Максимум два.

Ту, что повстречал в коридоре. С заведенными за спину руками. С грудью, что обтягивало видавшие лучшие времена платье.

Солдаты не знают слов любви. Чувства не для них. Только страсть. Хотя нет, лучше сказать, животная похоть. Страсть это тоже что-то из личного. Из запретного. Что не позволено им. Слишком большая роскошь. Именно то, что невозможно купить за всё то бабло, что они зарабатывают. Кровью и потом. Многочасовыми тренировками и переговорами. Отсылая своих парней на войну.

Похоть – другое дело. Вставил, наклонил, развел.

Забыл.

Всё.

Ничего лишнего. Ничего ненужного.

И дальше – работать. Вкалывать, как проклятый, просчитывая комбинации. Свои, чужие. Двадцать пять часов в сутки.

Постоянное напряжение. Особенно, когда достигает определенных высот.

В случае с Русланом – не просто определенных. Заоблачных. Для многих – недостижимых.

В тридцать восемь лет просто так генералами не становятся. Это понятно каждому, кто имеет мало-мальски отношение к их структуре. Тем более, в специальных войсках.

Он – стал. Как? Другой вопрос. Отвечать на который он никому не намерен.

Его распирало от злости. От негодования. Хотелось бить, крушить. Убивать.

Последнее тоже. Если бы сейчас ему отдали суку, что слила инфу, он бы его резал. Всю ночь.

Парни, что вели его, знали – лучше не трогать. Слова лишнего не говорить. Сорвется.

Проходили…

Тогда сам Шарап оттаскивал его от зарвавшегося юнца. Бывает, что тут скажешь.

– Будет. Нешалава.

– Да всё ты знаешь, Владимир Николаевич, ко всему готов, – усмехнулся Руслан, принимая стакан из рук друга.

– Тут ко всему будешь готов. Видел девочку?

Руслан напрягся.

– Какую?

– Рус…

– Видел.

– Девственница.

– Да ну на х…

– Да.

Руслан подался вперед, молча опрокинул в себя янтарную жидкость, даже не поморщившись.

– Спецам показал?

– А вдруг…

Шарап повторил его движения, выпил.

– И где она сейчас?

– У Потапа в кабинет.

Коваль откинулся на спинку кресла.

– Значит, у Потапа.

Он терпеть не мог эту сволочь. Но сволочь нужную, исполнительную. За последние качества Шарапов и держал его в своем отделе. Такие, как Потапов, пригодятся везде. Кто-то должен делать грязную работу. Капитан был исполнительным сотрудником, порой чересчур.

Как только Руслан увидел девочку, он сразу понял, что для него. Этакая демонстрация товара. В прошлый раз, после драки с бойцом, он покрушил немного камеру. Ему прислали девочку, а на той пробы некуда ставить. Думал, прибьет всех. Володю выдернул из койки.

– Дай мне нормальную.

– Да твою же мать, Генерал. Раньше тебе по херу было, кого трахать.

– Сбавь тон, Володь. И дай мне относительно нормальную.

– Девственницу что ли? Так они с девятого класса сейчас!

– Можно и девственницу, – тогда он пошутил.

Неужели Шарапов воспринял его слова всерьез? Или совпадение?

Девочка была хороша. Маленькая, ладная, платье приличное, когда-то было. Любил Руслан девочек в платьишках, а ещё длинноволосых. Чтобы волосы можно было собрать в кулак, намотать их, взять дополнительный контроль над девочкой.

Его.

Что не понравилось – взгляд и само выражение на лице. Обреченность с усталостью. Смотрела, словно сквозь него.

Он слишком хорошо знал этот взгляд. Слишком.

Он выжег в его душе шрам. Незаживающий, всегда кровоточащий.

Генерал ненавидел подобный взгляд.

Никто, черт побери, на него не должен так смотреть! Тем более красивая девочка!

Которая должна течь под ним, умолять. Стонать.

Но не смотреть на него ТАК.

Девственница, значит…

Как интересно.

Он сотрет это выражение с её глаз. Уберет.

Своим присутствием в её жизни. Грубыми ласками. Приказами.

Никто больше не будет на него ТАК смотреть…

– Давай её. Вытаскивай от Потапа, пока он мне её окончательно ни зашугал. И, вообще, Шарап, ты какого ему девок доверяешь?

– Остальные опера заняты или в командировках. Он да Деза остались. Поэтому…

Мужчины переглянулись. Лишних слов не потребовалось.

У Кати что-то оборвалось внутри. Резко. Словно кто-то невидимый взял гигантские ножницы и обрезал то, что принято называть надеждой. Жестоко и уверенно, натруженными руками палача.

– Вы следите за мной, – она не спрашивала.

– И что? – капитан оскалился. – И что? А? Есть какие-то претензии? Предъявы? Да, слежу. Почему бы и нет? Знаешь, сколько целок я тут повидал у себя? Не поверишь, ни одной! Малолетки и те с порванными дырками.

– Как вы со мной разговариваете, – Катя старалась не дергаться, не делать лишних движений. Нельзя будить зверя в этом недочеловеке. – Вы не смеете. Я требую, чтобы…

– Рот закрыла, сука, и ноги развела.

Она всё-таки его разозлила. Потапов подался вперед, потом ударил раскрытыми ладонями по поверхности стола и поднялся. С запозданием Катя поймет, что дело не в ней. Она, как способ спустить ярость на кого-то. Но почему она? Что она сделала плохого Егору Васильевичу? Ответ был на ладони – ничего.

Просто они оказались по разные стороны. Она обвиняемая, почти осужденная, а он в этих серых мрачных стенах царь и повелитель. Тот, кто возомнил себя вершителем судеб. Мелкий человечишка, которому дали право унижать и давить. Ломать.

Понравилась она мужику. Своими огромными глазами, волосами цвета зрелой пшеницы, что манили, и хотелось дотронуться до них пальцами. А нельзя. До такой красоты. И Потапов чувствовал себя грязным! Он вот этими руками, сука, столько раз бил по мордам разным преступникам, гнидам, что портили жизнь окружающим. Они запачканы кровью. Он запачкан кровью. И тут девочка с золотыми волосами.

Он хорошо помнил, как её к нему доставили. Зашла, всю трясет. В огромных глазищах застыли озера слез. Потапов не был романтиком даже в юношеские годы, а тут его прибило, приложило к земле так, что не разогнуться. Он даже не понял, что с ним. Адреналин резко скакнул в крови, да сердцебиение участилось. Казалось, с её приходом в душном кабинете повеяло свежестью.

Катерина Тарасова плакала, рассказывала, как сбила человека, и совершенно на него не смотрела.

Нет, она, дрянь маленькая, смотрела, но, как на опера. Как на мебель. Как на нечто отстраненное. А Егору Потапову хотелось, чтобы она видела в нем мужика. Мужчину, что способен защитить её, уберечь.

Мать вашу, он тот, кто способен превратить её жизнь в ад ещё до суда! Или, наоборот…

Потапов сходил с ума. Уже неделю. Коршуном сидел над её делом, перечитывая раз за разом показания её и ДПС-ников, что прибыли на место аварии. Он уже продумывал ходы, как ей помочь. Он может…

Катя же начала дурить. По-черному. Шарахалась от него, как дура. Стоило ему только подойти к нему, напрягалась, вытягивалась, как струна. Нет, чтобы ласково улыбнуться. Да он за её улыбку порвет кого угодно.

А она, дрянь мелкая… целкой оказалась.

У него глаза на лоб полезли, когда прочел заключение врача. На хер, быть такого не может! Сколько ей лет? Двадцать! И целочка?

В душе капитана Потапова что-то перевернулось. Пришёл домой, накричал на жену, помылся, лег спать, а сна нет. Перед глазами Катя в белом кружевном белье на черном шелковом покрывале. Лежит, маленькая, его ждет. Ножки чуть раскинуты в стороны, белое кружево ничего и не скрывает. Расщелина сладкая, к которой ни один мужик не прикасался, поросль таких же золотистых волос, по-любому мягких на ощупь. Егор ни одной бабе не делал куни, никогда не целовал там даже жену, к которой, как он считал, относился хорошо и по-своему любил. А Катю вылизал бы. Как зверь. Лизал бы долго, остервенело, а она бы кончала ему в губы раз за разом.

И лишь потом бы он её взял.

А потом снова лизал бы…

Потапова трясло от вожделения, от страсти. Набросился на жену, повернул её к себе спиной, чтобы лица не видеть, вжал голову в подушку и вошел в неподготовленную. Утром она пыталась возмутиться, он рявкнул на неё. Разревелась, ушла с кухни. Он, психанув, даже не стал завтракать. Ушёл из дома, громко хлопнув дверью.

К ней… Скорее…

Правда, через пару часов остыл, перевел жене на карту деньги. Пусть побалует себя.

Он поставил наблюдение в камере Кати. Сначала смотрел, как она плачет, обхватывает себя руками и раскачивается из стороны в сторону. Маленькая… какая же она маленькая… Так и хотелось сжать её в объятиях до хруста костей. Это его заслуга, что к ней никого не подселяли.

Когда же впервые увидел, как она снимает трусики, озверел. Перестал дышать. Не помнил даже, как встал, закрыл кабинет и снова к монитору. Перемотал, благо на записи стояло, ремень на брюках расстегнул, член, налитый кровью, вынул. Егор думал, сейчас яйца лопнут. Дрочил, как последний придурок, пока не кончил себе на руку и на пол. Потом долго матерился. У него такого стояка и оргазма не было черте знает сколько времени. А от чего? Только увидел, как Катерина снимает трусики. Млять, да там даже ни куньку, ни задницу видно не было. Стирает она их, млять!

У капитана Егора Потапова рвало крышу.

И тут, как гром среди ясного неба – доставят Генерала. На хера, спрашивается? Потапов от ярости едва стену в туалете не разбил. Сидит же вместо него двойник, чего ещё надо?!

Хуже было только то, что Егор знал Коваля не первый год. Тот захаживал к ним в отделение иногда, у него дела с Шараповым были. Какие – история умалчивает, да и в случае этих двоих как нельзя лучше подходит присказка «меньше знаешь – крепче спишь».

О привычке Коваля трахаться, когда тому хреново, не знал только ленивый. В прошлый раз лучших шалав столицы привозили. Сегодня – тишина. Холодный пот подобрался к капитану незаметно. Значит, для него другую припасли.

Кого – не сложно догадаться.

Его Катю!

Его!

Потапа бы не колотило так, если бы Катя не была девочкой. Ну, были у неё мужики, у кого их сейчас к двадцати годам нет? Но когда девочка достается ему чистенькой, свеженькой и уплывает к захапущие руки Коваля – тут другое. Генерал же от неё ничего не оставит! Во все дырки поимеет! Он же будет её трахать несколько часов подряд! Всю раздолбит. Опытные шлюхи и те от него выходили помятыми, потрепанными и едва держались на ногах.

А Катя?…

Поэтому Потапов пил. Не мог не пить.

И от Генерала её он тоже уберечь не мог.

От кого угодно укрыл бы, морду лично набил, пистолет ко лбу приставил.

Только не от Руслана Коваля.

Что он не сдох в Саравии? И в плену был, и в передрягах, под обстрелами. Нет, сука, вернулся живехонький, целехонький, да ещё звания поперли одно за другим.

Поговаривали: зверьем стал похлеще любого.

Плевать.

На всё плевать…

Он, капитан Потапов, не из брезгливых. Он Катерину и после Генерала подберет.

Придется. Перебесится немного и успокоится. А пока…

– Нет.

Катя собиралась драться. Она не знала как, но собиралась. С заведенными за спину руками сложно. Но у неё оставались зубы и ноги. Она не подпустит к себе Потапова. Потребует завтра, чтобы провели медицинскую экспертизу, сняли побои. А если он её изнасилует, и это зафиксировать. Врач указала, что она девственница, и никто её не смел тут пальцем трогать. Никто!

Легко подумать, легко решить и невозможно воплотить в жизнь, когда мужчина по одному только определению сильнее, надвигается в твою сторону, и у тебя желудок сводит от страха, мерзости и отвращения.

Инстинктивно Катя ноги свела сильнее. Не дастся…

– Катя-Катя-Катерина, что же ты глупишь-то? А? Давай по-хорошему, и я буду добр. Помогу. Потом.

Его «потом» она даже не заметила. Зря.

– Не подходите.

– Ты мне угрожаешь?

– Нет. Просто не подходите. И верните меня в камеру, – она смотрела на приближающего мужчину, не моргая. – Вы меня не для допроса вызвали. Вы…

– Рот закрыла.

От наглости, от грубости Катя на мгновение опешила. Пусть она и не росла вне цивилизации, не была наивна, как могло показаться окружающим. Судьба уберегала её от злых и нехороших людей. Но никто никогда с ней не разговаривал в таком тоне, словно она на самом деле последняя шлюха, продающая тело на трассе.

Катю учили, что нельзя грубить людям, что необходимо держать дистанции, уважать собеседника. Тогда и к тебе так будут относиться. В школе её даже дразнили – Екатерина Великая. Она лишь улыбалась в ответ. Те, кто дразнил, в конечном итоге становились её хорошими друзьями.

В том городке с населением в двадцать тысяч она была вполне счастлива. Зачем, спрашивается, уехала?

Потапов надвигался на неё.

С запозданием Катя попыталась встать. Надо было раньше. Потому что как только она сделала попытку, тяжелая мужская рука толкнула её назад, и только чудом Катя не завалилась на бок. Зато отклонилась назад. Руки в наручниках сильно сковывали маневры, от неудачного и жестокого толчка, болью прострельнуло в правом предплечье.

– Сидеееть, – гортанно зарычал мужчина, окончательно теряя человеческий облик. Помутневшие от алкоголя глаза опасно блестели.

Не успела Катя отреагировать, как он навис над ней. Его широкая ладонь надавила на плечо, не давая ей возможности выпрямиться, причиняя ещё большую боль.

– Только рот открой, – угрозы сыпались одна за другой. – Тебе тут никто не поможет, поняла? А я тебе гарантирую: в камеру посажу таких товарок, что мои прикосновения тебе ласками трепетными будут казаться! Поняла, спрашиваю? Поняла, ты меня?

Второй рукой он сжал её подбородок. Ногами же грубо растолкал её колени в сторону, вклинился между ними.

На Катю накатила волна тошноты. От алкогольных паров, смешанных с мужским потом, от самого Потапова, что навис над ней, от осознания чудовищности происходящего.

Она может закричать. И что дальше?… Вот что? Придут его сослуживцы. Посмотрят и закроют дверь. Даже если помешают насилию, что будет завтра? Потапова не уволят, его даже на ковер к начальству не вызовут.

Ворон ворону глаз не выколет.

– По… поняла.

Ничего она не поняла. И не хотела.

Она должна выбраться отсюда… Из его кабинета.

Её мозг отключился. Как и семь дней назад, на трассе. Она словно видела себя со стороны. Испуганная до чертиков и не знающая, что предпринять.

Между тем мужская ладонь опустилась на голое колено.

Мерзко…

Господи, как же мерзко!

Словно мерзкое насекомое присосалось, а скинуть не представляется возможным.

Потапов задышал чаще, на лбу выступила крупная испарина, глаза лихорадочно заблестели.

– Каааатттяяяя…

Катю душила истерика. Глухая, застрявшая комом в груди. Ещё немного, и девушка задохнется.

Да, пусть она упадет в обморок… пожалуйста… лишь бы не видеть мерзкой рожи Потапова.

Катя даже не сразу поняла, что они больше не одни. Не услышала, как отворилась дверь, отреагировала, лишь когда услышала гневное:

– Потап, ты совсем охренел? У тебя тут чё происходит? Страх совсем потерял?

Пришли.

Кто-то пришёл и поможет ей. Предотвратит насилие.

Странно, но у Кати не возникло чувства облегчения. Некий ступор.

Она медленно повернула голову в сторону двери и увидела ещё одного мужчину в полицейской форме. Тоже вроде бы капитан.

– Деза, ты не вовремя.

– Конечно, мать твою. Шарапов бы тебе башку оторвал, тогда бы я был не вовремя. Ты чё творишь, придурок?

– Заткнись.

Можно было ожидать, что капитан поднимется с корточек, оставит её в покое. Но нет – сильнее сжал колено, приглушенно зарычал. Как зверь.

– Чё заткнуться-то? Коваль уже в камере своей, давай… Её ждет.

Коваль?

По спине Кате точно разрядом тока прошлись.

Она вспомнила!

Вспомнила…