Девушка из высшего общества

6

Дела пошли на лад. К ноябрю Кэтрин подыскала за приемлемую арендную плату помещение для офиса и мастерской. Офис был не велик, но после некоторого переоборудования вполне отвечал их потребностям.

События памятного вечера, когда к компании присоединился Лесли Флетчер, изменили отношения Кэтрин с Риком. Оба почувствовали, что близки к утрате чего-то очень ценного, и Рик с легкой иронией стал настаивать на «оформлении отношений». А в последнюю пятницу сентября утром, когда Кэтрин упаковывала последние ящики с оборудованием, Рик вошел в гараж и с порога объявил:

– Кэти, даю тебе на сборы десять минут! Через полчаса нас ждет священник.

– Что?! – Кэтрин вытаращила глаза. – Какой еще священник?

– Все готово! – ухмыльнулся он. – Мы женимся. Мать уже поехала за Джошем, а обвенчает нас брат моего знакомого. Имей в виду, следующая церемония у него в двенадцать, так что нам следует поспешить.

Рик отступил на шаг и, наклонив голову набок, смотрел на нее, словно провоцируя на возражения. Кэтрин припомнила утомительную процедуру подготовки своей незадавшейся свадьбы и, хотя знала Рика всего несколько месяцев, не могла и не хотела представить без него свое будущее.

– Хорошо, – еле слышно ответила она. – Я сейчас.

Он заключил ее в объятия и шепнул:

– Ты сводишь меня с ума, Кэтрин Эшби! – Рик потащил ее в дом, где дал ей минут десять на то, чтобы она причесалась и нанесла минимум косметики. Кэтрин сменила футболку на белую блузку, но не успела даже переодеть джинсы. Рик ворвался к ней и потащил к «харлею».

Они приехали к часовенке как раз в тот момент, когда Джош и Моника вылезали из красной малолитражки Моники. У Джоша по обыкновению был отрешенно-рассеянный вид, словно он не имел понятия о происходящем, а Моника тараторила без умолку и то и дело прикладывала к глазам яркий батистовый платочек. К несказанному удивлению Кэтрин, Рик извлек из багажника «харлея» свадебный букет из чайных роз.

Церемония заняла минут десять. Священник, на вид чуть постарше Рика, совершил обряд быстро и деловито, а когда новобрачные вышли из церкви, Моника обсыпала их вермишелью: риса у Джоша дома не оказалось.

Потом новобрачные на мотоцикле отправились за город. Кэтрин прижалась грудью к спине Рика и, зажмурив глаза, подставила лицо солнцу. Волосы Рика растрепались на ветру и щекотали ей щеку. Она распахнула глаза и засмеялась от счастья, Неужели это ее муж?

Рик съехал с шоссе, свернул в парк и, найдя уединенное место, остановился. После рева мотора казалось, что кругом стоит звенящая тишина.

– На днях я куплю тебе «харлей», – сказал Рик и, прижавшись губами к ее затылку, потянул за блузку у пояса и вытащил ее из джинсов. – Хочешь?

Кэтрин смущенно оглянулась: разоблачаться на природе ей было в диковинку. Она натянуто улыбнулась.

– Даже не знаю…

– Что не знаешь? – Рик расстегнул лифчик и обхватил ладонями ее груди. – Ты это о чем?

– Рик, тут как-то неуютно… – Она чуть отстранилась. – И прохладно.

Он прижал ее к себе и, обжигая горячим дыханием, шепнул на ухо:

– Обещаю, детка, сейчас тебе будет жарко!

Блузка и лифчик полетели в трапу. Не отрывая глаз от ее груди, Рик расстегнул ей джинсы, а потом стянул вместе с трусиками и туфлями. У нее по коже побежали мурашки. Земля холодила ступни, но Кэтрин этого почти не замечала.

Рик чуть помедлил, а потом медленно опустил молнию. Джинсы раздвинулись, и Кэтрин, увидев темные завитки, поняла, что он без плавок. У нее перехватило дыхание.

– Кэти, а ты когда-нибудь занималась любовью на мотоцикле?

– Много раз, – ответила она чуть дыша.

– Я так и думал. – Он кивнул на черное кожаное сиденье. – Ну, так чего же ты ждешь?

У Кэтрин пересохло во рту. Он снова испытывает ее, снова бросает вызов, толкает за пределы привычного. Не отводя от него взгляда, Кэтрин села на сиденье верхом, как он велел – спиной к рулю и лицом к нему.

Рик улыбнулся и, перекинув ногу через сиденье, взял ее за ноги под коленями и, приподняв, протолкнул под нее свои ноги. Через пелену возбуждения Кэтрин подумала о том, как уязвима ее позиция: она обнажена и открыта, а он – там, под джинсами, в полной боевой готовности…

– Ты моя королева! – шепнул он, играя ее грудями, а потом прижал спиной к рулю мотоцикла. Кэтрин закинула голову и смотрела, как по размытой голубизне неба скользят облака, а Рик ласкал ее соски, пока она не застонала от сладкой муки. – Ну что, тебе не холодно?

Он наклонился и, продолжая одной рукой ласкать грудь, другой проник во влажное лоно. Кэтрин застонала и подалась вперед, требуя новых ласк. Рик засмеялся, а потом, удерживая мотоцикл в равновесии, спустил джинсы и вошел в нее. Кэтрин выгнулась, чтобы принять его полностью, но ей все казалось мало. И тогда она подтянулась и уселась ему на колени. Волосы Кэтрин рассыпались по его плечам, спине и теперь уже не он, а она задавала ритм.

Рик застонал от восторга.

– Кэти! Сладкая моя…

У Кэтрин от полноты чувств на глаза навернулись слезы.

– Я люблю тебя! – крикнула она. – Еще! Люби меня, Рик! Еще!

Почувствовав оргазм, она всхлипнула и, обмякнув, прижалась к нему всем телом, а он был ненасытен: снова и снова он входил в нее, оглашая тишину требовательным криком:

– Еще! Кэти, еще!

– Экая вы у нас ранняя пташка! – улыбнулся Лесли, входя в офис в понедельник утром.

Он только что вернулся из Глазго, куда ездил на выходные повидаться с детьми, и все еще чувствовал себя не в своей тарелке. Целуя на прощание сынишек, он вдохнул нежный запах детской кожи к у него защипало к носу.

Лесли подошел к кофеварке.

– Что у нас новенького?

– Да так, ничего особенного… – не поднимая головы от бумаг, улыбнулась Кэтрин. – Приняла пару заказов, составила отчет и… и вышла замуж. Сущие пустяки.

Он обернулся так резко, что расплескал кофе.

– Вы с Риком поженились?!

– А что вас так удивляет? – засмеялась Кэтрин, сияя от счастья. – Вы же его знаете. Он поставил меня в известность за полчаса.

Она принялась рассказывать о скромной церемонии, а Лесли слушал, судорожно сжимая в руках чашку, и его душила ярость. Нет, он точно связался со сборищем психов!

– А вам обоим не приходило в голову, что эту идею не мешало бы предварительно обсудить?

Кэтрин нахмурилась.

– Лесли, мы с Риком не нуждаемся в вашем благословении.

– Не сомневаюсь! – буркнул тот. – А вы подумали, как ваша женитьба отразится на нашем партнерском соглашении?

Только сейчас Кэтрин пришло в голову, что теперь у нее с Риком половина акций.

– Лесли… Я не подумала… Мы уладим все с адвокатом на этой же неделе! – заверила она. – Надеюсь, вы не думаете, что мы затеваем игры с захватом власти?

У нее был такой огорченный вид, что он смягчился:

– Ну и где же счастливый новобрачный?

– А он еще спит.

– Как спит? Я же видел его мотоцикл… – И тут до него дошло. – Вы что, сами приехали на «харлее»?!

– Угадали! – засмеялась она. – Это так здорово! И никакие пробки не страшны.

– А где же ваше обручальное кольцо? – спросил Лесли, отхлебнув кофе.

Она чуть заметно улыбнулась.

– Долой отживший символ порабощения!

– Больше похоже на цитату из Рика Стентона, – усмехнулся Лесли. – Угадал?

– В самую точку. Зато я решила не брать его фамилию, а оставила свою.

– Что так? Не все старые традиции плохи.

– Согласна. – Помолчав, она сказала: – Мое имя – это последняя ниточка, которая связывает меня с отцом. Я не готова отказаться от него.

– А как Рик перенес это?

– Лучше не спрашивайте! – Кэтрин закатила глаза и тяжко вздохнула. – Преподнес мне лекцию на целый час.

– Да уж! – ухмыльнулся Лесли. – Рик у нас тот еще Златоуст!

– Ну а если серьезно, то, замужем или нет, я намерена во всем придерживаться своих собственных убеждений.

Лесли промолчал, а про себя подумал: ну это мы еще посмотрим!

К концу следующей недели они выполнили все юридические формальности для защиты компании на случай, если брак Рика и Кэтрин распадется, гарантирующие, что развод не изменит соотношения сил в компании.

Время шло. Лесли упорно искал подтверждения тому, что супружеские отношения Рика и Кэтрин влияют на принятие деловых решений, но, как выяснилось, ему все чаще приходилось объединять усилия с Кэтрин против ее мужа, а не наоборот!

Наступило Рождество. Пока они, собравшись у Моники вокруг искусственной елки с дешевыми игрушками и блестящей мишурой, обменивались подарками, Кэтрин мысленно перенеслась в Краунз-Нест, к огромной под потолок холла, пахнущей хвоей ели со свечами, шелковыми лентами, изысканными расписными шарами и ангелочками в стиле барокко…

Глупо было тешить себя мыслью, что свершится чудо, и они с отцом помирятся, и все же, когда вечером Моника и Рик смотрели по телевизору футбол, Кэтрин выскользнула на кухню и набрала номер Краунз-Неста. В трубке раздались длинные гудки, и Кэтрин с замиранием сердца обратилась в слух.

– Алло?

Голос отца – резкий, властный и такой родной, что у Кэтрин перехватило дыхание, а свой собственный показался жалким:

– Папа… Это я, Кэтрин.

– Кэтрин? – переспросил он, словно припоминая, кто это.

Она сжала трубку так, что побелели костяшки пальцев.

– Папа, я… просто я хочу поздравить тебя с Рождеством.

– Вот как? В этом нет необходимости.

Кэтрин показалось, что внутри нее все оборвалось. Нет, он никогда ее не простит.

И как ей только в голову пришло, что он уступит?

– Ну как ты? – спросила она, пересилив себя.

– Прекрасно. – Он помолчал. – Боюсь, ты выбрала для звонка неудачное время. У меня гости.

Кэтрин вспомнила рождественские праздники в детстве. Отец поднимал ее высоко-высоко и сажал к себе на плечи, чтобы она могла достать ангелочка на верхушке елки. А еще говорил: «ангелочек для моего любимого ангелочка»… Испугавшись, что расплачется, она быстро сказала:

– Ну, раз так, не стану тебя задерживать. С Рождеством тебя, папа! – Трубка оттягивала руку, но Кэтрин не могла прервать разговор.

– Это все? – бесстрастным тоном спросил отец.

Она внутренне съежилась.

– Нет, не все. Папа, я вышла замуж. – Ее голос предательски дрогнул.

Отец молчал.

Кэтрин беззвучно заплакала.

– Мне это неинтересно, – сказал он, наконец, чужим голосом.

– Папочка, прошу тебя, ну не надо так!

– Кэтрин, не звони мне больше. Надумаешь вернуться домой, тогда поговорим.

И Кэтрин заплакала не таясь. Неужели он вот так просто повесит трубку? Нет, этого не может быть! Ведь сейчас Рождество. Надо продержаться еще чуть-чуть, и они помирятся.

– Папа… – Голос прервался, и она зарыдала. – Папа, прошу тебя, не надо так! Я не могу вернуться, но я тебя люблю.

Какое-то время в трубке было тихо, а потом раздался мягкий щелчок. И Кэтрин почувствовала, что последняя ниточка, связывавшая ее с отцом, порвалась навсегда.

За последние шесть месяцев Генри Эшби научился вести себя незаметно. Он брал напрокат неприметные автомобили и захватывал с собой газету, чтобы при неожиданном появлении Кэтрин спрятать за ней лицо.

Вот и на этот раз место для парковки он выбрал удачно: из автомобиля хорошо просматривалась ведущая в здание стеклянная дверь, а стоявший рядом фургон практически полностью скрывал его автомобиль от проходящих по стоянке людей.

Генри старался не задумываться о том, как выглядит его поведение. Впрочем, он не считал, что шпионит за дочерью. Приезды сюда стали для него жизненной необходимостью. Он поставил себе цель – во что бы то ни стало вернуть Кэтрин! И не сомневался, что ему это удастся. В глубине души Генри уважал твердость ее характера, но смириться с тем, что дочь вышла из-под его контроля, мешало самолюбие.

Через час у Генри была назначена встреча с одним из крупнейших промышленников Германии. Прежде подобные встречи вызывали у него мощный выброс адреналина. А теперь самым большим его желанием было хоть немного вздремнуть.

По ночам его продолжала мучить бессонница – вот и этой ночью он практически не сомкнул глаз. Месяц назад Генри, наконец, посетил врача, но не решился со всей откровенностью рассказать о своих проблемах. Разве он мог признаться этому молодому самоуверенному типу в белом халате, что уже давно впал в депрессию и почти утратил надежду из нее выкарабкаться. Прошлую ночь Генри провел в библиотеке, поглядывая на верхний ящик письменного стола, где в шкатулке красного дерева хранился револьвер.

Стояла жара, дышалось тяжело, по лицу струился пот. Уже пару недель у Генри было чувство, словно он живет на краю пропасти. Он убеждал себя не думать об этом. Скоро все изменится к лучшему, непременно изменится.

Дверь здания отворилась, и на улицу вышел Рик Стентон. Ну, надо же! Постригся и приобрел себе деловой костюм! И сменил «харлей» на подержанный «фольксваген». Наглый сопляк! Кто бы мог подумать, что эта его афера продержится так долго! Впрочем, никто не мог предположить, что к делу приложит руку Лесли Флетчер.

Эшби взглянул на часы. Пора возвращаться. Внезапно цифры на часах поплыли у него перед глазами. Генри откинул голову на подголовник. Боль сдавила грудь. Впервые ему показалось, что он сейчас потеряет сознание. Нет, нужно собраться с силами и уехать отсюда! Не хватало еще, чтобы Кэтрин заметила его на парковке!

Генри подождал, пока боль чуть-чуть отпустила, и повернул ключ зажигания. Ему столько всего нужно успеть! Позвонить шоферу, чтобы он его забрал, предупредить секретаршу, что он задержится. Только как же он все объяснит? Перед глазами вновь замаячил револьвер в шкатулке из красного дерева. А самое главное – надо помириться с Кэтрин.

Генри ехал в потоке машин и представлял себе, как сидит за столом у себя в поместье, а рядом дочь и парочка розовощеких карапузов… Боль ударила в плечо. Он из последних сил перестроился в крайний правый ряд и, съехав на обочину, затормозил. Боль схватила его, распространяясь от плеча к груди, и он вспомнил Кэтрин малышкой. Она любила его безоглядно, а он вычеркнул ее из своей жизни! Неужели уже слишком поздно? Господи, неужели он не успеет ее вернуть?

Он попытался сделать вдох, и перед его взором бесконечной чередой потянулись все его грехи. Он увидел свою гордыню и себялюбие, увидел мелочную жестокость и глупую веру в способность переделать весь мир на свой манер одной лишь силой воли. Увидел свое высокомерие, оттолкнувшее близких.

Внезапно вместе с болью его захлестнула волна эйфории. Нет, он еще все успеет! Приедет домой и сразу же позвонит Кэтрин. Нет, лучше, как только боль отпустит, вернется к ней в офис и скажет, что простил ее, скажет, что по-прежнему любит ее!

Генри сжал грудь, чувствуя, что каждый вдох отзывается разрушительной болью, и понял, что ничего уже не успеет. Почувствовал, как его охватывает холод, увидел, как меркнет свет, и, собрав остаток сил, вытолкнул из себя слова:

– Я люблю тебя, Кэтрин…

Едва Кэтрин заснула, как раздался телефонный звонок. Она застонала и, повернувшись на бок, потянулась к Рику, но тут же вспомнила, что он все еще на работе.

Она нащупала телефон, досадуя, что муж и партнеры не могут оставить ее в покое хота бы на одну ночь.

– Алло? – сонно пробормотала она.

– Кэтрин? – раздался в трубке мужской голос. – Это Артур.

– Артур? – От неожиданности Кэтрин проснулась. – В чем дело?

– Генри умер.

– Как умер? – Слова сорвались с непослушных губ, и, услышав их, она ощутила, как ночь сомкнулась над ней. – Папа умер?

Она замолчала, а Артур бесстрастным голосом продолжил:

– Сегодня днем. От сердечного приступа. Его не сразу нашли. Во взятой напрокат машине на обочине шоссе. Непонятно, как он там очутился и что делал…

Он говорил что-то еще, но Кэтрин ничего не понимала. Чудовищная тяжесть сдавила грудь. Отца больше нет. И ей больше не удастся заслужить его любовь. Она зарыдала. Времени получить прощение у отца больше нет. Папа умер.

Войдя в дом, Рик услышал ее рыдания и, почувствовав, как сердце сжимает страх, бросился в спальню. Кэтрин скорчилась в углу кровати, прижавшись спиной к стене и стиснув в кулаке подол ночной сорочки.

– Кэти… – Он бросился к ней, прижал к себе и, заглянув в лицо, похолодел. Случилось что-то ужасное… На нее напали и изнасиловали? Рик прижал ее к себе еще крепче и шепнул: – Детка, все в порядке. Я с тобой.

– Рик… – выдавила она сквозь всхлипы. – Рик, папа умер.

Его охватило чувство облегчения. Слава Богу, с Кэтрин все в порядке. Ничего страшного с ней не произошло. Известие о смерти Генри не слишком его огорчило, и, не пытаясь утешить Кэтрин фальшивыми словами скорби о человеке, которого он всегда недолюбливал, Рик начал гладить ее как малого ребенка.

Все связанное со смертью вызывало в нем неприязнь. Еще десятилетним мальчишкой, когда мать водила его в церковь, он услышал слова священника: мол, смерть – это то, что наполняет жизнь смыслом. Тогда он ничего не понял, а теперь в это не верил. Смерть лишает жизнь всякого смысла.

Рику было непривычно ощущать, как Кэтрин беспомощно вжимается в него, и было непривычно слышать рвущиеся из нее надрывные всхлипывания. Ее бил озноб. Он уложил ее, накрыл одеялом, лег рядом и вдруг ощутил возбуждение. О Господи! Такого ей ни за что не понять!

Но Рику хотелось ее как-то утешить. Другого способа он не знал. И не хотел, чтобы она впускала смерть в их спальню. Он начал гладить ей грудь.

– Рик… – Она оттолкнула его руку.

– Кэти, тебе станет легче, обещаю…

– Не надо, Рик! Не сейчас… – И она снова залилась слезами, чувствуя себя еще более одинокой.

В течение следующих дней Рик обращался с ней подчеркнуто нежно, но, проснувшись в день похорон, Кэтрин обнаружила, что его рядом нет. Дрожащими руками она набрала номер офиса, но ни Лесли, ни Джош его там не видели. Моника в отъезде, и у нее дома никто не снимает трубку. Выходит, Рик исчез намеренно? Ну что ж, придется ехать на похороны одной.

Кэтрин оделась и, взяв ключи от старенького «фольксвагена», вышла из дома. Обидно, что именно сейчас, когда она так нуждается в поддержке Рика, он бросил ее одну! Чувствуя слабость а ногах, она направилась к парковке и, услышав за спиной гудок, вздрогнула и оглянулась. Лесли выскочил из своего «ягуара» и, распахнув ей дверцу, тихо сказал:

– Садись. Сегодня тебе лучше за руль не садиться. Я поеду с тобой.

Почувствовав невероятное облегчение, Кэтрин едва не упала ему на грудь. Он поддержал ее за локоть и помог сесть в машину.

– Рик боится смерти, – безразличным тоном сказала она, невидящими глазами глядя прямо перед собой. – Если бы не боялся, поехал бы со мной.

Лесли промолчал.

Надежный, сильный и бесстрастный, он стоял рядом с Кзтрин на протяжении всей церемонии. Временами ей казалось, что только его присутствие не дает ей отключиться. Спазмы сотрясали ее тело, но Лесли крепко держал ее за руку. Она не стала плакать. Стоит только начать, и она уже не сможет остановиться.

Кэтрин смотрела, как черный гроб опускается в могилу, и мысленно кричала:

– Папа, я люблю тебя. Я люблю тебя, как и прежде! Прости меня!

Когда Лесли повел ее к машине, к ним приблизился Артур.

– Полагаю, ты довольна? – с издевкой произнес он.

Кэтрин показалось, будто ее ударили в живот. И с этим человеком год назад она хотела связать свою жизнь?!

– Это ты его убила, Кэтрин! – Его глаза источали ненависть и яд. – После твоего ухода он так и не оправился.

Лесли с угрожающим видом шагнул к Артуру.

– Прочь с дороги, Пайпер! – жестко произнес он. – И держись от нее подальше.

Лесли довез Кэтрин до дома и предложил подняться к ней, но она, чувствуя, что не в силах больше сдерживаться, отказалась. Перед тем как выйти из автомобиля, она наклонилась и прижалась щекой к его подбородку.

– Спасибо тебе, Лесли! – еле слышно прошептала она. – Даже не знаю, что бы я без тебя делала…

Войдя в квартиру, Кэтрин услышала из кухни шум воды. Она обрадовалась, решив, что это Рик, но там оказалась Моника. Отложив тарелку, которую мыла, Моника распахнула руки.

– Бедная моя!

Кэтрин ощутила, как внутри у нее что-то сломалось. Шагнув навстречу, она прижалась к Монике и заплакала, а та гладила ее по спине, приговаривая:

– Я знаю. Я все знаю, детка.

– Папа умер… Его больше нет.

– Знаю, детка.

– А я… Это все я… А теперь уже ничего не исправишь!

– Но ведь ты пыталась, девочка моя! – Моника отвела ее в гостиную и усадила на диван. – Ты пыталась, и это главное. Я уверена, в глубине души он тебя простил.

– Нет! – Кэтрин была безутешна. – Он меня не простил. И теперь уже не простит!

Моника гладила ее по голове.

– Нет, радость моя, это не так. Он любил тебя, и значит, простил. А иначе и быть не может!

Кэтрин вырвалась из ее объятий и нахмурилась.

– Моника, вы говорите так, чтобы меня утешить?

– Нет, детка! – Моника сжала ее ладони и заглянула в глаза. – Кэтрин, я католичка. И верую в любовь и всепрощение.

– В тот вечер Рик вернулся домой поздно и принес ей подарок – огромную кашемировую шаль с ручной вышивкой, которая приглянулась Кэтрин в витрине магазина неподалеку от офиса пару недель назад. Рик ни словом не обмолвился о том, где пропадал весь день, а Кэтрин была слишком измучена, чтобы его расспрашивать.

Заталкивая шаль в нижний ящик комода, она говорила себе, что идеальных людей не бывает и ей следует научиться принимать Рика таким, какой он есть, со всеми его недостатками. Но она впервые с горечью осознала, что в их отношениях образовалась трещина.

Когда огласили завещание и Кэтрин узнала, что отец оставил ей все состояние, в том числе пакет акций компании, она не почувствовала ничего, кроме угрызений совести. Деньги не могли вернуть ей отца.

Временами Кэтрин ловила себя на мысли, что только благодаря изнурительным нагрузкам на работе смогла продержаться следующие полгода. Она сознательно изводила себя работой, не оставляя времени на то, чтобы предаваться печали, изводить себя сознанием собственной вины и решать, как жить дальше, зная, что она уже никогда не сможет помириться с отцом.

По иронии судьбы оказалось, что деньги и успех еще опаснее для компании, чем неудача. Лесли и Рик и раньше частенько не сходились во мнениях, но после смерти Генри Эшби в их спорах появился оттенок враждебности. И по мере того, как их отношения портились, отношения Кэтрин с Лесли день ото дня становились все ближе. Ей никогда не забыть, как он стоял радом в тот час, когда она в этом так нуждалась.