Я была удивлена, что он услышал мой вопрос, так как было так тихо.

– Как?

– Волшебные камни, к которым они прикасаются, удерживают их, как статуи. Они осознают все происходящее. Бесконечная пытка оставаться неподвижными, и все осознавать. Я уверен, некоторые находятся здесь годами.

Я могла видеть впереди вход в город. На большой белой арке, которая выглядела так, словно была сделана из глины, было написано крупными буквами: ‘Сильвия’.

Я огляделась вокруг с болью в животе. Это было их приветствие в их городе?

– Что они сделали? – я спросила.

– Некоторые, возможно, не очень хорошо себя вели. В городе, в который мы въезжаем, есть рабство. Простое раздражение может привести к тому, что их отправят сюда, - сказал он мне.

У меня мурашки побежали по коже, когда я огляделась, пока мы шли по тропинке. Мое отвращение переросло в тошноту, которую я едва могла вынести, когда увидела камни поменьше... с людьми поменьше. Дети. Как я могла пройти мимо этого? Как кто-то мог так поступить с ребенком?

Я подавила дурноту, когда отпустила поводья Галланта и подошла к маленькой девочке. У нее были черные волосы почти такой же длины, как и ее рост, а ее кожа и одежда были такими грязными, что ее глаза казались ярко-голубыми на фоне коричневых пятен на лице. Я не могла сказать, были ли слезы, текущие по ее щекам, от пыли, попавшей ей в глаза, или от ужаса и печали.

Я не знала, что я делаю. Не знала почему. Но у меня чесались руки подойти к девушке и положить свою руку на ее. Может быть, утешить ее на мгновение, и, возможно, освободить ее.

Освободи ее. Освободи ее. Освободи ее.

Мысль повторилась в моей голове и довела мою тошноту до крещендо.

– Как ты их освободить? – я спросила его.

– Камни нерушимы, и только тот, кто положил ее руку на камень, может освободить ее.

Я хотела разбить камень. Я хотела кричать, и я хотела делать ужасные вещи с людьми, которые сделали это с маленькой девочкой. Я хотела положить их руку на камень.

Я почти ушла, желая оказаться подальше, чтобы тошнота, которую я чувствовала, прошла. Но я не могла, не могла удержаться от того, чтобы положить свою руку на ее грязную ладонь. Ее голубые глаза встретились с моими и умоляли меня спасти ее. Она умоляла меня.

Ее рука была холодной, и слеза скатилась по моей щеке, прежде чем я убрала руку. Я больше не могла мучить себя. Я не могла спасти ее, и я больше не могла это видеть.

Я обернулась, но затем услышала крик позади себя. Я развернулась, но Уэстон уже был там, поймав маленькую девочку, прежде чем она упала на землю.

У меня отвисла челюсть.

Страшная дрожь пробежала у меня по спине. И мне потребовалось несколько минут, чтобы понять почему, пока девушка рыдала в объятиях Уэстона, а он смотрел на меня так, как будто я была существом из Красного Леса.

Моя грудь сжалась от беспокойства, потому что я была гораздо большим, чем просто фермерской девушкой из Алжира.

И теперь у меня было доказательство. Эта мысль была ужасающей сама по себе. Но больше всего меня напугало не это.

Нет. Это было потому, что я понятия не имела, кто я такая.

Маленькая девочка извивалась на руках Уэстона. Он поставил ее на землю, и мы смотрели, как она бежит по тропинке к женщине. Я, не колеблясь, последовала за ней и коснулась руки каждого человека по пути.

– На твоем месте я бы этого не делал, - сказал Уэстон позади меня.

Я обернулся.

– Почему нет?

– Ты понятия не имеешь, кто эти люди. Они могут быть убийцами.

– Ты убийца, - парировала я.

Он одарил меня ледяным взглядом.

– Тогда спаси их печальные души. Что бы они в конечном итоге ни сделали, это твоя вина.

Они могли быть убийцами, но что, если это не так?

Всего я дотронулась до сорока двух рук. Женщина была матерью ребенка. Она обняла меня своими грязными руками и поблагодарила, прежде чем они отправились обратно в город.

Мои глаза наполнились замешательством, и я остановила ее, чтобы спросить, почему они вернулись к людям, которые их осудили. Она сказала мне, что это все, что они знали; зачем им идти куда-то еще? Большинство направилось обратно в город, лишь немногие решили пойти в другом направлении.

Когда я стояла посреди бесплодных магических скал, ветерок зашелестел в кронах деревьев и направился прямо ко мне. Он закружился вокруг меня, как вороны летают вокруг башни замка Камерон.

Я вздрогнула, когда поняла, что бриз не был быстро движущимся воздухом; это был всего лишь его фасад. Он был плотным и состоял из вещей, слишком неразличимых, чтобы их можно было понять.

Он коснулся моей кожи с такой фамильярностью, как будто был рядом со мной всю мою жизнь.

Мурашки побежали по моей коже, когда ветер прошептала мне одно слово.

– Алирия...

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

БЕССМЫСЛЕННАЯ ЧИСТКА

– Кто ты?

Уэстон спросил меня во второй раз. Он бдительно наблюдал за мной после того, как бриз ушел. Я не знала, слышал ли он, что там говорилось. Хотя я надеялась, что он этого не слышал, я чувствовала, что он не пропустил бы ничего подобного. Я не могла объяснить ему свою ситуацию. Он был загадкой. Полная загадка для меня, и я не могла доверять ему.

– Я не знаю, забыл ли ты, но меня зовут Каламити. Ка-ла-ми-ти. Ты, наверное, забыл это, потому что никогда не использовал..

– Заткнись, - рявкнул он.

Гнев обжег мою кожу, и я отошла от него, пока не сказала какую-нибудь глупость. Я не сделала и двух шагов, как он схватил меня за руку и развернул к себе.

– Скажи мне, кто ты, – он сказал это таким авторитетным тоном, что мне захотелось рассказать ему всю историю своей жизни, и это заставило мою кровь вскипеть.

– Скажи мне, кто ты! – парировала я, думая о его несуществующем гудении.

Его близость доводила меня до крайности. Было неприятно видеть, насколько он был крупнее меня, и насколько жалким это делало мое требование. Его загорелая рука обхватила мою кожу цвета слоновой кости, выставив напоказ свое клеймо. Было ли красное кольцо красным из-за всей пролитой им крови? Меня охватило отвращение, и я попыталась сбросить его руку со своей. Мое сердце бешено заколотилось, и я перестала сопротивляться, когда его другая рука обхватила мое горло. От волнения моя кожа покрылась потом.

Он пригвоздил меня тяжелым взглядом.

– Ты обманываешь себя, если думаешь, что можешь чего-то требовать от меня. Ты забыла мою профессию? Ты думаешь, я начал, потому что люблю ублажать избалованных маленьких девочек?

Я тяжело сглотнула в его ладони, представив, как он одним движением сломает мне шею. По крайней мере, это было бы менее болезненно, чем быть съеденной существами Красного Леса. Он издал разочарованный звук и оттолкнул меня за горло.

– Садись на свою лошадь.

Я уставилась на него широко раскрытыми глазами, пытаясь решить, должна ли я бежать или нет.

– Попробуй.

Его улыбка была хищной, и от нее у меня мурашки побежали по коже. Я дотащила ноги до Галланта. И сказала себе, что я делаю это только потому, что не смогу добраться до Ундали в одиночку.

Не потому, что он напугал меня.

Вовсе нет.

Я просто должна была бы попытаться удержать свой рот от того, чтобы снова взять верх. Ключевое слово: попытаться.

Это могло бы повысить вероятность того, что я выживу в этой поездке. Случайная мысль о том, что моя бабушка встретится с моим сопровождающим, заставила меня рассмеяться скорее от страха и неуверенности, чем от настоящего веселья. Уэстон посмотрел на меня так, как будто я была женщиной странной породы, которую он никогда раньше не видел.

Для меня это не было бы неожиданной новостью.

Я не решалась войти в какой-либо город, в котором было бы такое гостеприимство, как в этом, но когда мы прошли под аркой и я огляделась, эта мысль унесла меня ветром. Как это могло произойти всего в нескольких днях пути от Элджера? Мне казалось, что я попала в совершенно другой мир.

Коричневые дома, казалось, были вырезаны в грязных холмах и тянулись на многие мили. Мужчины носили только белые брюки, а женщины - короткие белые юбки, в то время как белая ткань прикрывала их грудь. Я поняла, почему они носили то, что носили, потому что в чем-либо другом жара была бы невыносимой. Женщины были гладкокожими и красивыми, все они, такими же красивыми, как город.

Это было примитивно, без каменного замка, но то, как солнце освещало текущую через город реку, захватывало дух. Женщины несли корзины с бельем на головах, а дети гонялись друг за другом, прежде чем повалить друг друга в грязь. Мы шли по грязной улице в городе, и я представляла, что нахожусь в муравейнике. Крошечный человечек в череде траншей. Мимо пролетела птица, и я сложила ладони рупором, чтобы рассмотреть ее на фоне солнца. Если бы я только могла увидеть себя с ее точки зрения.

– Мы останемся здесь на ночь, - сказал Уэстон, когда мы остановились в гостинице.

Вероятно, был только полдень, поэтому я была удивлена, что мы остановились, но я не жаловалась. После ночевки на природе прошлой ночью было бы неплохо переночевать под крышей сегодня вечером. Уэстон заплатил за две комнаты, а затем ушел, не сказав ни слова, чтобы делать то, что он делал.

Я поднялась по лестнице в свою комнату и провела рукой по прохладным земляным стенам. Я вздохнула от удовольствия, когда увидела кровать. Я не могла решить, заползти в нее или сначала принять ванну. После размышлений я решила принять ванну.

Хозяин гостиницы показал мне, как пройти к женской бане, и я пошла по грязным улицам, пока не добралась до здания, которое, как мне показалось, было тем самым. Все они выглядели настолько похожими, что я испугалась, что войду в чей-нибудь дом, но тихое журчание воды и женские разговоры убедили меня, что я в нужном месте.

Несколько женщин были в ванне, и некоторые лежали на спине, в то время как другие выливали что-то себе на ноги. Все они повернулись, чтобы уставиться на меня, когда я вошла, придирчиво оглядывая меня.

– Я здесь только для того, чтобы принять ванну, - сказала я, чувствуя себя немного неловко под их пристальными взглядами.

Они были обнажены, и все же я чувствовала себя наиболее незащищенной в моменты их молчания и разглядывания.

Одна темноволосая женщина покачала головой и цыкнула.

– Ты же не планируешь пойти на фестиваль в таком виде, не так ли? – она спросила это так, как будто это было бы своего рода святотатством.

Святотатством по отношению к моей бабушке было засыпание в часовне. Очевидно, для сильвианских женщин это означало одеваться как грязный мужчина. Я еще не придумала собственного определения.

– Я ничего не знаю о фестивале, - сказала я, все еще стоя в дверях.

Улыбнулась другая женщина.

– О, тогда вы пришли в идеальное время!

Она хлопнула в ладоши. Позади меня раздался звон болтающихся цепей, и я обернулась, чтобы увидеть, как в комнату вошла девушка-рабыня. Кандалы спускались с металлического кольца на ее шее и прикреплялись к железным наручникам на каждом запястье. Она принесла горшок с тем, что женщины поливали себе на ноги.

В Элджере не было рабства, но я знала, что оно существовало. Какой бы король ни правил этим городом, он, должно быть, допускал это, и, учитывая его встречающий комитет, он, должно быть, был не очень хорошим королем. Каждой областью Алирии управлял один из семи королей, и, к счастью, у Элджера был добрый король.

– Подойди! Не стесняйся! - сказала одна женщина.

Я начала раздеваться и оставила ткань на манжетах, пока оглядывалась вокруг, чтобы посмотреть, заметил ли кто-нибудь эту странность. Если они и удивились, то не показали этого. Я вздохнула, когда вошла в ванну. Температура была идеальной, прохладный контраст с горячим воздухом.

Пожилая женщина с подозрительной улыбкой протянула мне кусок мыла, и я на мгновение заколебалась, прежде чем принять его. Я провела мылом по руке, и когда запах ударил мне в нос, я чуть не уронила его.

Что за черт?

Оно пахло гнилью, как будто было сделано из мертвых животных и желчи. Я не могла удержаться от гримасы, пока леди смотрела на меня с зубастой улыбкой.

Подозрительная зубастая улыбка.

Это была какая-то шутка, которую они разыгрывали над посетителями? Или это был их обычай? Я не знала, но когда леди подтолкнула мою руку в ободряющем жесте, я поняла, что у меня не было возможности отказаться. Я не хотела закончить жизнь на одном из пустых камней снаружи. Или чтобы они заметили своих пропавших заключенных, пока я была здесь.

Мой желудок взбунтовался, когда я терла им свое тело и поклялась, что смою его, если мне придется прийти сюда, пока все будут на фестивале. Пока я бессмысленно мыла свое тело протухшим мылом, я поняла, что женщины выдергивают волосы со своих ног... и повсюду на своем теле. Сильвия была странным городом. Насколько я знала, в Алжире этим занимались только проститутки. Итак, как моя мать... я предполагаю.

Когда одна из женщин настояла, чтобы я это сделала, я съежилась от этой идеи. Но теперь я чувствовала себя волосатой фермершей из Алжира, когда смотрела на их гладкую кожу. У меня везде были светлые волосы, так что это было не так уж заметно, но женщины смотрели на это так, как будто это было так. Я нервничала из-за того, что теряю еще больше волос, но это было приключение, и я хотела попробовать что-то новое. Быть кем-то другим. Поэтому я согласилась.

Они цокали, пока осматривали меня, а затем пытали. Мне не было ужасно неудобно, когда они вырывали волосы у меня на ногах; это было потом, когда они вырывали волосы у меня между ног. Я проклинала себя за то, что согласилась сделать это, наблюдая, как пожилая леди, которая дала мне мыло, исчезает из бани. Не нужно было быть алхимиком, чтобы понять, что она замышляет недоброе. Я понюхала свою руку, и низко, и вот, у нее был легкий запах гниющих трупов.

Замечательно.

Когда пытка закончилась, я была совершенно безволосой, кроме волос на голове. Женщина нанесла немного бальзама на мою гладкую кожу, и я надеялась, что это заглушит вонь мыла. Я собиралась снова надеть свою грязную одежду, когда женщина предложила мне их стандартную белую одежду.

Казалось, что чем дальше я продвигалась в этой поездке, тем меньше становилась и моя одежда. Я собиралась принять ее, но сделала паузу ровно настолько, чтобы сказать своей бабушке, что я действительно много думала об этом. И я думала.. вроде того.

Я не хотела носить свою грязную одежду, и я была уверена, что в их ансамбле я буду лучше вписываться, чем в укороченных брюках.

– Ты должна пойти со мной на фестиваль! - взволнованно сказала женщина, пока я принимала одежду и надевала ее.

Я не знала, стоит ли мне выходить в город, но я действительно хотела увидеть фестиваль.

– Хорошо, – я улыбнулась.

Я была здесь до конца дня; я могла бы также наслаждаться этим. Я возвращалась в гостиницу с чувством, что мужчины собираются начать предлагать мне плотские действия. Я никогда не носила такой маленькой одежды, и мне казалось, что моя бабушка вот-вот выскочит из-за угла и отругает меня. Но никто не обращал на меня внимания; женщины сновали мимо со своими корзинами для белья, а дети визжали, пробегая мимо меня.

Женщина сказала, что зайдет в гостиницу позже, и я решила вздремнуть перед этим. Кровать была такой мягкой для моей недавно разгладившейся кожи, что я отключилась через несколько минут после того, как легла.

Я проснулась от звона цепей. Рабыня ставила поднос с едой на столик рядом с кроватью, и я поблагодарила ее, прежде чем она ушла. Солнце начинало садиться, когда я услышала тихий стук в дверь. Женщина из бань вошла так, как будто это была ее комната всю ее жизнь.

– Я поняла, что никогда раньше не говорила тебе своего имени. Ты можешь называть меня Розой, - сказала она.

– Каламити, - ответил я, ожидая, что на ее лице отразится замешательство, но она только улыбнулась, казалось, на мгновение задумавшись.

– Я буду называть тебя Эмити, хорошо?

Я улыбнулась и кивнула. Некоторые соседские девчонки называли меня так, в то время как другие называли меня Кэл. У Каламити было плохое значение , так что я не жаловалась.

– Эмити, у тебя есть любовник?

Я чуть не подавилась едой, не ожидая личного вопроса. Здесь было уместно открыто говорить о любовниках? Или даже иметь их?

– Нет, - сказала я, но это прозвучало как вопрос.

– Это однозначное “нет"? - спросила она.

Я кивнула, и она выпустила длинный кусок кожи из своего сжатого кулака.

– Когда женщина посещает сильвианский фестиваль, она должна показать, доступна ли она. Занятая женщина будет носить кусок кожи на безымянном пальце, который обвязывается вокруг запястья. Женщина, которая... доступна, носит кожу вокруг предплечья .

– Почему предплечье? – спросила я, когда она начала обвязывать его вокруг моего.

– Потому что за это легко ухватиться, - заявила она.

Я моргнула.

– Что?

– Она обвязана так, что оставляет петлю, чтобы мужчине было легко схватить ее... и притянуть тебя.

Она улыбнулась.

Я нахмурилась.

– Я не хочу, чтобы мужчины притягивали меня.

– Расслабься, Эмити. Они этого не сделают, если ты сама этого не захочешь.

– Тебе действительно не стоит повязывать это мне на руку, потому что я недоступна.

– Значит, ты занята? - спросила она, продолжая завязывать кожу интересным способом.

От нее пахло лимонами и пачули, травами, которые часто использовала моя бабушка.

– Ну, нет.. Но прямо сейчас я недоступна.

– Ты либо занята, либо доступна; между нет ничего.

Я вздохнула и позволила ей закончить. Прямо сейчас мне не нужно было внимание мужчин, особенно тех, кто меня притягивал, что бы это ни означало. Ни один мужчина не захотел бы следовать за мной через всю страну и вмешиваться в мои проблемы.

Улыбка тронула мои губы, когда я поняла, что один из них уже следовал за мной. Я не видела Уэстона с тех пор, как он уехал, сняв для нас комнаты. Часть меня беспокоилась, что он просто собирался бросить меня где-нибудь. Другая часть думала, что он не из тех мужчин, которые сбегают. Если бы я ошиблась, и он где-нибудь меня поймал, тогда у меня бы все получилось. Возможно, в горах я была полной дрянью, но я не была полной слабачкой.

Я могла постоять за себя.

Мне нравилось думать.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

НЕВОЛЬНОЕ ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЕ

Фестиваль проходил в самом центре города. Мы долго шли по похожим на лабиринт грязным улочкам, пока не вышли на большую открытую площадь. Деревянные столы покрывали площадь, и люди толпились вокруг, останавливаясь у всех установленных продавцов и киосков. Темная ночь была освещена светом луны и окружающих факелов. Звезда Истины была такой же яркой, как в ту ночь, когда я покинула Алжир. Утешало только то, что я смотрела вверх и могла найти дорогу домой.

Мимо нас пробежала танцовщица с палочкой, оба конца которой были в огне. Я наблюдала, как присоединились другие, и начался прекрасный танец, сотканный из огня.

В конце представления танцоры подбросили свои дубинки в воздух, и я подпрыгнула от небольшого взрыва. Огонь, который гласил "Сильвия’, был единственным, что осталось, когда оранжевые огоньки угасали и уменьшались.

Мимо меня прошла пара мужчин, и один остановился как вкопанный. Я клянусь, что он понюхал воздух.

В мгновение ока ситуация с мылом вернулась ко мне. Я ожидала, что мужчина скривится и уйдет, но вместо этого он подошел ко мне и представился.

Мне пришлось отказаться от разговора, поскольку он, похоже, не собирался уходить в ближайшее время. Роза улыбнулась и помогла мне уйти.

Я попыталась спросить ее о мыле, но она прервала меня и указала на стенд какого-то продавца, болтая о том, что она хотела бы купить. Когда мы прогуливались и рассматривали товары, я заметила еще более странную реакцию. Некоторые мужчины гримасничали и уходили.

Как раз в тот момент, когда я начинала чувствовать себя неловко, мужчины заполняли мое пространство, и мне было больно ускользать от их внимания.

Я попыталась подавить свое раздражение из-за неловкой ситуации, и когда Роза предложила мне традиционное сильвианское пиво, я без колебаний согласилась. Я винила старую леди в бане; она довела меня до пьянства. Я надеялась, что столкнусь с ней, чтобы получить от нее ответ по поводу мыла, но не слишком надеялась на ее коварство.

Когда мне не приходилось уворачиваться от мужчин, которые казались слишком заинтересованными во мне, или пробираться мимо мужчин, которые казались менее чем заинтересованными, мы разговаривали и выпивали. Я наблюдала за танцем женщин, у всех которых на плечах была кожа, в то время как мужчины стояли в прямую линию.

– Если ты заинтересована в том, чтобы найти мужчину, тебе следует пойти потанцевать, - сказала Роза сквозь музыку и веселье.

Я покачала головой, глядя на нее, и наблюдала за танцем. Это было похоже на танцы алжирцев, где женщины кружились вокруг мужчин, протягивая к ним свою левую, одетую в кожу руку. Я наблюдала, как мужчина обхватил рукой кожу на руке одной женщины, танец на мгновение замедлился, прежде чем женщина кивнула головой, а затем, обхватив кожу рукой мужчины, они ушли вместе.

Ах, так это было притягивание. Намного более ручное, чем я предполагала.

– Куда они направляются? – я спросила Розу.

– Чтобы узнать друг друга получше, - ответила она.

Заиграла песня, и я могла чувствовать эмоции в ней, когда ритм то ускорялся, то замедлялся. Ощущение грусти от счастья до страсти произвело резкий эффект. Я не чувствовала гнева, и я предположила, что это, вероятно, успокоило бы толпу.

Мы проходили мимо всевозможных киосков с рукоделием и едой, когда кто-то схватил меня за руку.

– Хочешь, тебе погадаю? - спросила пожилая женщина в халате, пытаясь потащить меня к кабинке.

– Нет, извините. У меня нет денег.

Единственные деньги, которые у меня были, - это то, что я должна была заплатить Уэстону. Я взяла несколько монет перед отъездом на фестиваль. Он бы не заметил, верно? Кроме того, я не хотела знать свое будущее. Это было мое дело - выяснять это самостоятельно.

На лице пожилой женщины появилось скорбное выражение.

– Наслаждайся фестивалем, наслаждайся временем, которое у тебя осталось.

Она отпустила мою руку, пока я смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Она растворилась в толпе, пока я пыталась осознать, что она только что сказала мне, что я скоро умру.

Почему она сказала это, когда я ясно дала понять, что не хочу, чтобы мне предсказывали судьбу? Мои уши горели от раздражения. Я пыталась убедить себя, что она просто старая, сбитая с толку женщина. Но иррациональное чувство, что что-то упадет с неба и приземлится мне на голову, промелькнуло в моем сознании. У меня было чрезвычайно разыгравшееся воображение.

Я попыталась забыть ее слова с помощью еще одной чашки напитка.

Когда я поняла, какой эффект произвел напиток, я также потеряла Розу. Мысль о том, что я понятия не имею, как вернуться в гостиницу в одиночку, вызвала уколы беспокойства по всему телу. Когда я подняла глаза и увидела Звезду Истины, я вздохнула с облегчением.

Надеюсь, это сработает, а если нет, то бабушка официально впала в маразм, и вся эта поездка была бессмысленной затеей. Мне было все равно, что за мной охотятся мужчины, и я смогла вывести пленников из магических скал.

Я посмотрела в свою пустую чашку. Что бы еще могло навредить? Я налила еще, а затем сказала Звезде Истины отвести меня обратно в гостиницу. Мне потребовалось мгновение, чтобы осознать, что я сказала это вслух.

Улицы были полны, когда я следовала за звездой. Она не двигалась в небе, но каждый раз, когда я отрывала взгляд от своих неуклюжих ног, мне нужно было поворачиваться, иначе я врезалась бы в стену. Я не знала, было ли это из-за того, что я была не в себе, или земля двигалась в направлении звезды. Я была слишком пьяна, чтобы беспокоиться.

Я допила свою чашку к тому времени, как вернулся в гостиницу, и поняла, что не должна была этого делать. Мое лицо горело, голова кружилась, и я немного спотыкалась, поднимаясь по лестнице. Дверь гостиницы с грохотом захлопнулась, я оглянулась и увидела входящего Уэстона.

Я нахмурилась. Где он был весь день? Я смотрела, как он нюхает воздух и хмурится.

Только не снова.

Я поморщилась и закончила свой путь вверх по лестнице. Я напряглась, услышав его тяжелые шаги позади меня.

Когда я добралась до своей комнаты, я захлопнула дверь, но Уэстон заблокировал ее ботинком и втиснулся внутрь.

– Чего ты хочешь? – я вздохнула.

Он стоял в дверях, поджав губы, его взгляд был затуманен замешательством. Он не ответил на мой вопрос, просто стоял там, не двигаясь. Напряжение пронизывало воздух, и я сглотнула. Когда дымка в его глазах превратилась во что-то тлеющее и ужасающее, он направился ко мне.

Мое сердце бешено заколотилось, и я отступила на шаг, но остановила себя. Выпивка сделала меня храброй, и я больше не собиралась позвонить ему запугивать меня.

Он замер, обернулся и запустил руки в волосы. Он встал в углу комнаты, как можно дальше от меня. Я не могла отделаться от мысли, что он дышал только ртом. От меня действительно так сильно воняло?

Его тело было напряжено, кулаки сжаты.

– В какую игру ты играешь?

Мое сердцебиение ускорилось от его тона.

– Я не играю в игры, - возразила я.

Большую часть времени . . .

Он поморщился.

– Почему от тебя воняет, как от сильвианской невесты?

– Я не воняю, - солгала я.

Я, конечно, вела себя неразумно, но мне не хотелось быть разумной. Я чувствовала головокружение и усталость.

– Ты воняешь, и ты пойдешь смыть это. Хорошо. Сейчас, - приказал он.

Требует. Требует. Требует.

Меня от это действительно чертовски тошнит.

– Нет, я не думаю, что буду, - сказала я.

Мускул на его челюсти дрогнул, когда он уставился на меня с убийственным выражением на своем слишком красивом лице. Что было просто неуместно для убийцы.

– Ты пойдешь и смоешь это, или я сделаю это за тебя, - сказал он спокойно, но с оттенком угрозы, от которого у меня мурашки побежали по коже.

Мне показалось странным, что он не двигался со своего места в углу. Почему он вообще был так зол? Ну и что, что от меня пахло чем-то протухшим? Он никак не мог учуять мой запах из своей комнаты. Я демонстративно развернулась, чтобы забраться в постель. Мое тело напряглось и взбунтовалось против идеи стоять к нему спиной, но я слишком устала, чтобы принимать ванну.

Когда грубая рука обхватила мою руку и развернула меня, мой желудок сжался, и я была уверена, что я его следующая жертва. Кто-то нашел меня и заплатил ему, чтобы он убил меня. Или я ему просто надоела.

Но он не убил меня — он перекинул меня через плечо. Удар его плеча в мой живот чуть не заставил меня блевать в одиночестве. Движение, с которым он шел, пока я висела вниз головой, не помогло. Мой желудок бунтовал при каждом шаге, который он делал вниз по лестнице, и я сосредоточилась на том, чтобы не проглотить свой ужин.

– Отпусти меня! – потребовала я, когда он нес меня по улицам.

Я услышала пару свистков, как будто они думали, что мы любовники, и это заставило мое зрение покраснеть еще больше, чем оно уже было.

– Я собираюсь убить тебя! – я зарычала, но он не ослабил хватку на моих бедрах, даже когда я забарабанила кулаками по его спине.

Я была в воздухе всего мгновение, прежде чем приземлилась в воду. Я всплыла, отплевываясь, убирая волосы с лица. Он бросил кусок мыла в воду, пока я выходила из ванны.

– Уйдёшь и я брошу тебя снова. Я буду делать это всю гребаную ночь, если понадобится, - рявкнул он.

Я зарычала ему в спину, когда он выходил из комнаты. Мне нужна была кровать, а не то, чтобы меня снова и снова швыряли в ванну. Если бы я нашла эту подлую старуху . . .

В комнате было темно, ее освещала только луна через маленькое окно. Мои движения были прерывистыми и усталыми, когда я снимала промокшую одежду. Они со шлепком упали на каменный пол, и я поискала в темной воде мыло.

Я провела мылом вверх и вниз по рукам, не желая ничего, кроме как оказаться в постели. Я не знала, что надену, учитывая, что моя одежда промокла. Но одежда казалась спорным вопросом, пока я была в таком состоянии.

– С меня хватит! – крикнула я.

Уэстон вернулся в комнату, и я была уверена, что он снова понюхал воздух.

Странно.

– Сделай это снова. И на этот раз сделай это правильно, или я сам тебя отмою.

Я нахмурилась. У меня руки чесались швырнуть мыло ему в затылок, когда он выходил. Но что-то меня остановило. Может быть, самоупорство?

Я привела себя в порядок, на этот раз более чем адекватно, и накричала на него. Очевидно, теперь это было достаточно хорошо, потому что он заметил, в каком затруднительном положении я с одеждой, снял свою рубашку и швырнул ее в меня. Я поймала ее, прежде чем она успела упасть в воду, а когда подняла глаза, его уже не было. Я нахмурилась, глядя на льняную рубашку в своей руке. Когда он успел переодеться? Что он вообще делал, когда ушел?

Я не думала, что хочу знать.

Полотенец не было, поэтому я отжала волосы и натянула его мокрую рубашку. Она прилипло к моему телу, но прикрывала больше, чем моя одежда от Сильвиана, и, честно говоря, я слишком устала, чтобы беспокоиться. Я схватила свою промокшую одежду и вышла из комнаты.

Уэстон ждал меня с непроницаемым выражением лица, и мы бок о бок направились к гостинице. Небольшое пространство между нами заполнила напряженная атмосфера, и когда я подняла глаза, он смотрел на меня. Я задрожала в его рубашке, но на мгновение удержала зрительный контакт.

Меня поразило осознание того, что на мне была только рубашка наемного убийцы, когда я шла по пыльным улицам Сильвиана.

Мой мир сильно изменился.

Я отвела взгляд, и он проводил меня до самой моей комнаты. Я подумала, что это было по-джентльменски, но потом он втолкнул меня внутрь и захлопнул дверь.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ПОХМЕЛЬЕ И ПРОВЕРКА НА РЕАЛЬНОСТЬ

Я очнулась от мертвого сна с болью в голове, стучащей синхронно с моим сердцем. Восходящее солнце посылало свет сквозь щели в ставнях. Я не могла встать, потому что, если бы я это сделала, я боялась, что меня стошнит, и я не хотела заставлять рабыню убирать за этим. Я перевернулась на другой бок, пока предыдущая ночь возвращалась ко мне. Предзнаменование, странное поведение мужчин и особенно действия Уэстона заполонили мой разум. Слишком многое нужно было переварить, и это вызвало у меня большую головную боль, чем раньше.

Самый соблазнительный запах ударил мне в нос, и я посмотрела вниз и увидела, что на мне все еще надета рубашка Уэстон. Нет, я передумала, запах был ужасный.

Я сунула в нее нос и глубоко вдохнула. Я снова заснула, окруженная запахом кедра, шалфея и кожи.

Глубокий голос нарушил мои сны.

– Вылезай из постели. Нам нужно уходить.

Я вздохнула и перевернулась. Мне было слишком плохо, чтобы идти куда-либо прямо сейчас.

– Уходи, - пробормотала я.

Чья-то рука схватила меня за лодыжку.

– Дон...– начала я, но Уэстон стащил меня с кровати.

Я с глухим стуком приземлилась на пол, простыни скрутились вокруг меня.

– Ой!

От моего голоса у меня заболела голова, я застонала и посмотрела на Уэстона.

– Это было необходимо? – спросила я и затем поморщилась от раскалывающей боли в голове.

– Будь готова в течение четверти часа. Или я уйду без тебя, - предупредил он, прежде чем выйти за дверь.

Я вздохнула и поднялась на ноги, потирая задницу. Лучи света резали мне глаза, пока я ходила по комнате, чтобы одеться.

Моя одежда от Сильвиан высохла, и я натянула ее обратно, прежде чем поняла, что не смогу ездить верхом в юбке. Поэтому я сняла ее и швырнула через всю комнату, а затем натянула укороченные брюки. Я фыркнула, когда пошла и подобрала юбку, думая, что она мне может понадобиться.

Я не была жаворонком.

Особенно после ночи, проведенной в моих чашках.

Я вслепую вышла из гостиницы, так как солнце было очень ярким, и встретила Уэстона в конюшне. Он бросил один взгляд на кожу, обернутую вокруг моей руки, и сорвал ее одним рывком.

– Ой, – я нахмурилась.

– Тебе обязательно обращаться со мной грубо? – огрызнулась я, потирая руку.

Я даже забыла, что кожа все еще на мне.

Его взгляд стал жестким.

– У меня нет времени разбираться с тем вниманием, которое ты вызываешь, выставляя себя напоказ.

У меня разболелась голова, а от его слов раздражение пробежало только по позвоночнику.

– Я не выставляю себя напоказ, - проворчала я.

Он усмехнулся и поднял кожаный платок, зажатый в кулаке.

– Ты вообще знаешь, что это значит?

– Да, знаю, большое тебе спасибо, - вздохнула я.

– Значит, ты выставляешь себя напоказ.

Мой мозг был слишком затуманен, чтобы мыслить правильно, и я была сбита с толку, но не настолько, чтобы поверить, что я выставляю себя напоказ.

– Нет, это не так. Все женщины должны надеть кожу на фестиваль .

Он холодно рассмеялся и отбросил кожаную куртку в сторону.

– Кто тебе это сказал?

Я нахмурилась.

– Почему тебя это волнует?

– Кожа означает, что ты активно ищешь нового любовника.

Я покачала головой.

– Нет. . . ты ошибаешься . . . Это не то, что сказала Роза. Она сказала, что каждая женщина должна носить такое .

Я подумала о предыдущей ночи и не смогла вспомнить, все ли женщины носили кожу.

– Ну, Роза солгала тебе.

Я в замешательстве наморщила лоб.

– Зачем ей это делать?

Я подумала о танце и поняла, что они, вероятно, собирались сделать гораздо больше, чем просто "узнать друг друга’.

– Вероятно, по той же причине, по которой кто-то заставил тебя мыться олиановым мылом.

– Зачем кому-то хотеть, чтобы от меня воняло? Что это было за мыло?

Он посмотрел на меня сверху вниз с непроницаемым выражением лица.

– Сильвианцы хитрые. Никому из них нельзя доверять. Я удивлен, что мыло и кожа были твоими единственными проблемами.

Он повернулся ко мне спиной и начал готовить лошадей. Моему затуманенному мозгу потребовалось несколько минут, прежде чем я поняла, что он не ответил на мой вопрос.

* * *

Когда мы выезжали из города на пыльные тропинки, я подумала о гадалке. Ее предзнаменование оставило неприятный привкус у меня во рту, и меня затошнило еще сильнее, чем раньше. Я думала обо всех различных способах, которыми я могла умереть. Большинство из них были непрактичными, но мое воображение было далеко от разумного.

Упала на кактус, и один из его шипов пронзил прямо мое сердце.

Удушье от пыльной бури.

Упала с Галланта и сломала себе шею.

Падение со скалы.

Много падений. Может быть, предчувствие? Я надеялась, что нет . . .

Нелепый список продолжался и продолжался, пока Уэстон не посмотрел на меня с отвращением.

Сильно проницателен?

Был полдень, и моя головная боль прошла, когда я смотрела, как Уэстон надевает плащ. Я посмотрела на него с гримасой. На улице было невыносимо жарко, и он надевал плащ?

Мы почти ничего не сказали друг другу, и я не собиралась начинать сейчас. Он просто игнорировал меня, и это действительно вызывало у меня желание ударить его, когда он продолжал. Я бы предпочла жить, поэтому держала рот на замке. Его поведение было странным, но так было обычно, поэтому на этот раз я не дала волю своему воображению.

Мы остановились у первого дерева, которое я увидела за последнее время, и я села под ним, чтобы отдохнуть от солнечного жара. Рядом с ним протекал ручей, и звук журчащей воды был настолько успокаивающим, что я почти заснула.

Мои глаза открылись при звуке ударов лошадиных копыт о землю. Мы встретили много путешественников, поэтому я не нашла странным, что они были на тропинке. Мне показалось странным, что они замедлились, когда увидели нас.

Я взглянула на Уэстона, и беспокойство поселилось у меня в животе. Он пил из ручья, не снимая плаща, в то время как мужчины подъехали к нашим лошадям. Их было четверо, полностью покрытых белой материей. Единственной видимой частью их были темные глаза. Я подскочила, когда они начали слезать со своих лошадей.

– Уэстон, - настаивала я.

Он не обернулся, даже когда один из мужчин сказал:

– Боже мой, боже мой, что у нас здесь?

– Уэстон, - прошипела я.

Он не двигался, и я была встревожена, но в основном напугана, когда ужас пополз вверх по моей спине. Я нащупала нож в ножнах, а мужчины в белом наблюдали за этим движением.

– Боец, да? - сказал один из мужчин, толкнув локтем мужчину рядом с собой.

– Мне всегда нравились бойцы, не так ли, Кейстан?

Он подошел ко мне, и я отступила в направлении Уэстона, но мужчина оказался быстрее, чем я думала, и бросился на меня, схватив за запястье. Он вывернул его так сильно, что я подумала, что он сломал его. Я вскрикнула, и нож выпал из моей руки.

– Уэстон! – я закричала, когда кожаная перчатка мужчины впилась в мое больное запястье, и он потащил меня к их группе.

Страх пронзил меня. Что Уэстон делал? Почему он не помогал мне?

– С твоим кавалером мы разберемся позже, но, похоже, он там в штаны наложил от мысли о драке с Неприкасаемыми.

Мужчины были настолько равнодушны к нему, что подставили ему спину. У меня перехватило дыхание, когда мужчина повалил меня на землю. Несмотря на то, что я пыталась отдышаться, я все еще могла разглядеть более высокую фигуру Уэстона за мужчиной передо мной, прежде чем нож перерезал шею мужчины в белом.

Казалось, что это произошло в замедленной съемке, когда мужчина упал на землю, а Уэстон свернул шею другому, прежде чем двое других смогли даже отреагировать. Мужчины поспешили снять перчатки, но нож вонзился в шею третьего мужчины. Последний мужчина снял одну перчатку, прежде чем ему перерезали шею сзади. Он был так близко ко мне, что густая теплая кровь брызнула мне в лицо. Она стекала по моим щекам, когда я смотрела, как мужчина падает на землю с открытым ртом.

Мой желудок скрутило, и я вытерла кровь со щеки тыльной стороной ладони. Я выдохнула, пытаясь унять тошноту в животе. Мой взгляд переместился на Уэстона, я почувствовала металлический привкус крови на губах. Он наблюдал за мной, стоя посреди резни. Он потерял плащ где-то на месте преступления, и в тот момент он выглядел как настоящий Титан.

Кровавый. Холодный. Неудержимый.

Я отвела взгляд от него и опустила на свое окровавленное тело. Первое, что пришло на ум, был вопрос.

– Кто такие Неприкасаемые?

– Они убивают одним прикосновением, - сказал он равнодушно.

Мы мгновение смотрели друг на друга.

Я поднялась на ноги, спокойно отряхивая пыль с рук.

– Ты хочешь сказать, что я была бы мертва, если бы хотя бы один из этих мужчин прикоснулся ко мне?

– По сути.

Красные пятна затуманили мое зрение.

– Ты с ума сошел!

Мое сердце вышло из-под контроля.

– Они чуть не изнасиловали меня, пока ты стоял на коленях у ручья, как невинный свидетель! Ты хотел посмотреть? Они могли убить меня, когда прикоснулись ко мне в первый раз!

Как он мог позволить этому зайти так далеко? Я не думала, что когда-либо была настолько зла, что у меня из-за этого тряслись руки.

Его взгляд посуровел.

– Они бы не убили тебя, пока первый мужчина не спустил штаны. Они хотели бы, чтобы ты была жива как можно дольше. Они бы не захотели трахаться с хладным телом, - сказал он мне, стоя посреди четырех окровавленных трупов.

У меня кровь застыла в жилах от его безразличия к моему изнасилованию и убийству. Он был наемным убийцей, так почему я ожидала чего-то другого? Я уставилась на каплю крови, стекающую по его руке, и мне все сразу стало ясно.

– Зачем плащ? Ты знал, что они придут? Не так ли? – я спросила.

– Да.

Я ожидала, что он будет это отрицать. Но зачем ему это? У него не было совести.

– Ты отвратителен даже за то, что позволил этому зайти так далеко! – я зарычала.

– Я спас тебе жизнь. Прояви хоть немного уважения. Если бы я не сделал то, что сделал, ты была бы мертва. Один взгляд на клеймо у меня на руке, и ни один из них не ослабил бы бдительности настолько, чтобы я смог что-либо предпринять. Так что заткни свой гребаный рот. Я не обязан был тебя спасать.

– Ты надел этот плащ задолго до того, как они появились в поле зрения! У тебя было достаточно времени, чтобы ускользнуть от них, и ты это знал. В этом не было необходимости!

Он не ответил на вопрос, но я прочла мрачную правду в его глазах. Дрожь пробежала по моей спине, когда шторм негодования и страданий пронесся вокруг меня со следующим порывом ветра.

Было время ускользнуть от них. Он не хотел этого.

Он хотел убить их.

И я была его приманкой.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ДВОЙНАЯ ПРОВЕРКА РЕАЛЬНОСТЬЮ

Mои руки дрожали, когда я смывала кровь со своего тела в ручье. Часть меня ненавидела Уэстона за то, как он использовал меня. Другая была благодарна, что эти мужчины не могли причинить вреда другим женщинам. Последняя часть меня испытывала отвращение к своей слабости.

У меня не было шансов. Нет.

Это показало мне, что именно случилось бы со мной здесь, если бы я была одна. Еще пара секунд, и предсказательница была бы права.

– Я хочу, чтобы ты научил меня драться, - сказала я, оборачиваясь.

В моем сознании все еще было красное облако, и если бы он отказался, я бы убила его.

– Нет.

Я выхватила свой нож из ножен и метнула в него. Он шагнул в сторону и увернулся от удара с довольным видом. Я поискала, чем бы еще швырнуть, но там не было ничего, кроме маленькой палки. И я не хотела выглядеть настолько жалкой.

– Мне нужно учиться! Особенно если ты будешь моим сопровождающим. Кто знает, что со мной случится?

Он прищурился.

– Я позволил чему-нибудь случиться с тобой? Тебя изнасиловали? Убили? Я не думаю, что тебя даже поцарапали.

– У меня синяк на копчике после того, как меня стащили с кровати этим утром, и мое запястье болит от того, что Неприкасаемый выкрутил его, когда я пыталась отбиться от него в одиночку. Так что да, я бы сказала, ты позволил чему-то случиться со мной.

Когда он ничего не сказал, я добавила:

– Ты в долгу передо мной после того, как из-за тебя меня чуть не убили.

– Я тебе ничего не должен, - прорычал он, и я поняла, что это было неправильно сказано.

Я попробовала снова.

– Мне не нужно было бы, чтобы ты спасал меня все время, если бы ты просто научил меня некоторым вещам.

На мгновение он замер, его лицо было непроницаемым. Когда я подумала, что он снова откажется, он схватил нож с земли.

– Твой бросок был неловким, - сказал он, передавая его мне.

– Ты можешь бросить его либо за рукоятку, либо за лезвие. Ты можешь бросить за его рукоятку.

Мои надежды возросли, когда я поняла, что он сдается.

– Обхвати нож рукой и прижми большой палец к основанию.

Я сделала, как он сказал.

– Вот так? – спросила я.

Он поправил мою хватку, и я заметила засыхающую кровь на его руках. Как я оказалась здесь? В пустыне, пока кровавый убийца учил меня метать нож?

– Прийми расслабленную позу и представь, что нож вонзается в дерево. Попробуй.

Я сделала, как он мне сказал, и метнула нож. Он отскочил от дерева и упал на землю.

– Ты согнула запястье, - сказал он, направляясь за ножом.

– Нет, я этого не делала, - ответила я, моя кровь еще не остыла после инцидента.

И меня переполняло разочарование от того, что я была в восторге, что он научит меня. Из-за него меня чуть не убили, и все же он был необходим для того, чтобы я добралась до Ундали.

– Ты хочешь, чтобы я научил тебя? - рявкнул он, и я кивнула головой.

– Тогда перестань быть соплячкой и послушай меня, - прорычал он.

Он заставил меня попрактиковаться в этом несколько раз, и когда нож воткнулся в дерево, возбуждение расцвело у меня в животе. Возможно, я смогла бы узнать достаточно от ассасина, чтобы путешествовать в одиночку, если он снова решит использовать меня в качестве приманки.

Я обошла мертвых Неприкасаемых, стараясь даже не прикасаться к их одетым в белое телам.

– Где живут эти Неприкасаемые? – спросила я, садясь на Галланта.

– Они рейдеры. Они не селятся где-то конкретно.

Когда мы снова отправились в путь, я обыскала местность, больше не доверяя Уэстону. Хотя, я не думала, что когда-либо могла почувствовать что-то на таком расстоянии, как он. Я спросила его, как он мог почувствовать, но он только бросил на меня взгляд, который говорил: Ты меня раздражаешь.

Моя рубашка из Сильвана была вся в крови и пыли, но я не стала ее менять. Было бы слишком жарко, чтобы надеть что-то другое. Мои мысли продолжали возвращаться к тому, что произошло, и это заставляло мою кожу вспыхивать гневным жаром каждый раз, когда я думала об этом.

– Никогда больше так не делай, - сказала я.

Он взглянул на меня, но не дал мне ни грамма уверенности. Мысль о том, что быть с ним может быть опаснее, чем быть одной, пришла мне в голову.

Когда он недоверчиво усмехнулся, я знала, что он мог читать мои мысли.

* * *

Мы довольно долго брели по пыльным тропинкам. Я слышала о пустыне, но никогда не думала, что увижу ее. Она была утомительной из-за пыли и песка, и я никогда не хотела бы здесь останавливаться.

Хотя, я была в восторге, когда мы проходили мимо стен оранжевого каньона. На каменных стенах двигались картинки, изображающие людей, стреляющих из лука, танцующих, рожающих детей и множество других разных сцен.

Красота этого заставила меня забыть о многих моих проблемах. Фотографии выглядели достаточно реальными, чтобы я поверила, что они происходят наяву, если бы не слишком яркие цвета и сцены, рассеивающиеся, когда их сменяют другие.

– Что это? – я спросила Уэстона, когда сцена с танцами превратилась в рожающую женщину, пот стекал по ее лицу, а ее стон боли достиг моих ушей.

– Картина появляется на стене, когда умирает член племени. То, как они умерли, - это то, что они делают на стене.

– Как ты умираешь, танцуя? – спросила я с широко раскрытыми глазами.

Теперь мне тоже пришлось бы беспокоиться о танцах?

Эта чертова старая гадалка.

Уэстон искоса взглянул на меня, и мысль о том, что он может читать мои мысли, уничтожила все остальные мои мысли. Как у меня могло быть хоть какое-то уединение? Я подумала о том, чтобы просто рассказать ему все в своей голове. Разве он в любом случае не должен был знать все? Что, если бы он не знал? Что бы он сделал с информацией? Ряд вопросов, которые были важны для моего решения, наводнили мой разум. Ряд вопросов, которые я беспокоилась, что он слышит.

Я вспомнила, как он спас мальчика в таверне, но я увидела его с другой стороны. Тому, кому я не могла доверять. По крайней мере, с правдой о магии; моя жизнь была практически в его руках.

К сожалению.

– Я спас мальчика только потому, что ты явно собиралась устроить сцену, и, поверь мне, ты была бы развлечением до конца ночи, если бы сделала это, - сказал он.

Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что он взял это из моей головы.

– Значит, ты спас меня дважды?

Если он был таким плохим, зачем ему спасать меня?

– Три раза, - сказал он категорично.

Я усмехнулась.

– Я не считаю, что там что-то произошло. Ты поставил меня в такую ситуацию. Если ты такой жестокий, зачем спасать меня?

– Я не подглядываю, особенно за тем, как насилуют. Что и случилось бы с тобой в таверне. Ты бы кричала и основательно нарушила тишину в этом месте.

У меня скрутило живот, и я посмотрела на него с отвращением. Я совсем не знала этого человека.

– И ты никогда меня не узнаешь, - сухо ответил он, забирая больше из моей головы.

Это должно было быть очень неудобно. Он мог читать мои мысли, а я ничего о нем не знала, кроме того факта, что у него не было совести. Это было далеко от справедливости, и я хотела уравнять условия игры.

– Как ты можешь читать мои мысли? – я спросила.

– Я скажу тебе это после того, как ты расскажешь мне, что ты, черт возьми, такое.

Я нахмурилась.

– Во-первых, кто. Я человеческое существо, а не что. И, во-вторых, как ты до сих пор этого не знаешь? Ты можешь читать мои мысли .

– Я бы предпочёл бы две недели терпеть пытки, чем весь день выслушивать твои простодушные мысли.

Вот! Он признал это. Я улыбнулась выигранной маленькой битве, а затем моя улыбка погасла, когда я осознала его оскорбление.

– Эй! Мои мысли не простодушны. Мне бы не хотелось оказаться в твоей голове.

– Да? Почему это?

– Я могу только представить, что там. Что-то вроде: Убить. Уничтожить. Разорвать.

Он действительно рассмеялся. Глубокий смех, от которого я почувствовала трепет в животе; его голос творил со мной странные вещи. Галлант почти остановился, когда я бессознательно натянула поводья, наблюдая за Уэстоном широко раскрытыми глазами. Кто знал, что в нем есть такая беззаботная сторона? Странное откровение.

У меня перехватило дыхание, когда в его глазах мелькнуло что-то темное, а на губах появилась хитрая улыбка. Он скользнул взглядом вниз по моему телу, и я почувствовала, как жар от его взгляда задержался на моей обнаженной коже. Я задрожала от этого натиска.

– Ты забыла одну вещь, - грубо сказал он.

Мое сердце вышло из-под контроля. Я не была глупой девчонкой. Возможно, я была неопытна в общении с мужчинами, но только потому, что сама так решила. Это был флирт, и все мое тело вспыхнуло, когда я осознала это.

Потребовалось всего несколько секунд, чтобы вспомнить, что он только что сказал мне, что спас меня от изнасилования только потому, что это разрушило бы спокойную атмосферу. Это помогло успокоить мое учащенное сердцебиение. Неужели он думал, что с женщинами все так просто? И тогда я подумала о женщинах в таверне. И поняла, что для него это было бы так просто.

Он улыбнулся.

– Проще, чем это.

Я уставилась на него.

– Держись подальше от моей головы.

Чертово неудобство от того, что он читал мои мысли, заставляло меня ни о чем не думать, пока мы продолжали спускаться по тропе. У меня разболелась голова, и я почувствовала облегчение, когда он заговорил, чтобы я могла сосредоточиться на чем-нибудь другом.

Я и не подозревала, что будет хуже . . .

– На этот раз ты хочешь добровольно стать приманкой? – спросил он.

– Что?

Эолодный пот покрыл мою кожу, когда я переваривала то, что он говорил.

– Я даю тебе шанс сделать это добровольно, так что воспользуйся им.

– Еще неприкасаемые? – спросила я.

Он кивнул.

– Что я должна делать?

Я не верила, что смогу это сделать после того, что только что произошло со мной.

– Все, что тебе нужно сделать, это притвориться, что ты идешь по тропинке, пока я прячусь за теми камнями.

Он указал на область, на которую я даже не смотрела, нервозность затуманила мои мысли.

– Сколько их?

– Семь, - сказал он беззаботно.

Я побледнела.

– Семеро? Ты можешь вообще убить столько?

– Почему бы тебе просто не побеспокоиться о том, чтобы стоять на дорожке и выглядеть хорошенькой?

– Да, я была бы хорошенькой, пока они не прикоснутся ко мне, а потом я уже не буду такой хорошенькой, не так ли? Я буду мертва!

– Они тебя не тронут, - сказал он, слезая с лошади.

– Нет, я не буду этого делать.

Как он вообще мог ожидать, что я это сделаю? Кровь все еще липла к моей коже с того последнего раза, когда я была приманкой.

– Если ты сделаешь это, я научу тебя драться. Во всяком случае, так хорошо, как ты смогла бы, - сказал он, бросая на мое тело жалостливый взгляд.

– Ты уже согласился учить меня! – сказала я, чувствуя себя обманутой.

– Я никогда не говорил, что буду учить тебя.

– Но ты и не говорил, что не будешь, а потом учил меня метать нож. Как ты думаешь, какое послание это мне посылает?

– Заткнись и слезай с лошади.

Я покачала головой.

– Нет, я этого не сделаю. Тебе так легко рисковать моей жизнью, не так ли?

– Ты хочешь честный ответ на этот вопрос? – он протянул.

Я стиснула зубы. Я ненавидела то, что он даже не мог притвориться, что ему не все равно. От этого мне захотелось кричать.

– Я этого не делаю.

Его пристальный взгляд впился в мой.

– Ты сделаешь это, или я заставлю тебя.

– Я закричу, что за этой скалой Титан, - пригрозила я, моя кровь закипела.

Он злобно улыбнулся.

– Ты бы не стала. Кто отвез бы тебя к Ундали? Я могу гарантировать тебе, что Неприкасаемые не стали бы.

– Я не твоя, чтобы использовать меня как приманку! Если они прикоснутся ко мне, я умру.

Я всем сердцем верила, что если я сделаю это, предсказание гадалки сбудется. Моя грудь сжалась от страха при одной только мысли. Я не была готова умереть.

– Спасибо за предложение, но я вынуждена отказаться, - сказала я, пытаясь унять охватившее меня беспокойство.

Он только задумчиво провел большим пальцем по губе, прежде чем направиться к моей лошади. Я спрыгнула с другой стороны. Я отступила назад, пока он шел ко мне.

– Я не собираюсь жертвовать своей жизнью, чтобы удовлетворить твою жажду крови! – я плакала.

– Ты серьезно хочешь сделать это прямо сейчас? - прорычал он, шагая ко мне.

– Я не буду этого делать!

Я обернулась. Я моргнула, и, прежде чем я поняла это, он был передо мной, его тело загораживало солнце. Чья-то рука обхватила одно из моих запястий, а другая оказалась под подбородком, заставляя меня посмотреть на него.

– Не сопротивляйся мне.

Его слова физически задели меня, и если бы он не прижимал меня к себе, я бы сделала шаг назад. У меня не было желания бороться с ним. Нет. Я посмотрела в его глаза, загипнотизированная. Такие выразительные глаза впустую потрачены на хладнокровного убийцу. Я знала, что что-то не так. Почувствовала, как у меня сжался живот, но я ничего не могла с этим поделать. На самом деле не хотела.

– Ты будешь стоять на тропе, пока не прибудут Неприкасаемые. Когда они прибудут сюда, ты притворишься, что твоя лошадь убежала. Ты будешь вести себя как девица в беде, и ты ничего не скажешь обо мне .

Слова были как удар, и я отступила назад, когда он отпустил меня. Мой желудок скрутило узлом, когда я сделала именно то, что он сказал. Мои ноги понесли меня к тропинке, в то время как мой разум кричал мне остановиться.

Я пыталась остановить движение своих ног, но они застряли в месте назначения на тропинке. Когда я была там, где должна была быть, трепетные мысли о моей неминуемой смерти заполонили мой разум.

Я собираюсь умереть.

Слезы наполнили мои глаза, когда желание сбежать поглотило меня, но я ничего не могла сделать, кроме как ждать своих убийц. Я застряла на тропинке, как девственная жертва, как и говорила моя бабушка. Он никак не мог справиться с таким количеством мужчин, чтобы другие не прикоснулись ко мне первыми.

Я даже не видела, как он подошел ко мне из-за влажныэ глаз. Он стоял передо мной, обхватив рукой мой затылок. Я ненавидела его. Так сильно, что я не ожидала следующих слов из его уст.

– Расслабься. Ничто не причинит тебе вреда. Ничего.

Его рука исчезла, и покой опустился на мой разум подобно блаженному облаку, и кулак вокруг моего сердца разжался. Я сделала глубокий вдох, когда мои напряженные мышцы расслабились.

Солнце было теплым, а ветерок - идеальной интерлюдией. Когда я увидела вдалеке приближающихся всадников, я почувствовала то же, что и тогда, когда я сидела у коттеджа с бабушкой, наслаждаясь холодным напитком и любуясь закатом; как будто моя лошадь только что убежала, и эти джентльмены помогут мне. Они натянули поводья, глядя на меня, а затем по сторонам, как будто проверяя, нет ли поблизости кого-нибудь еще.

– Я так рада, что у меня есть хоть какая-то помощь! Моя лошадь, кажется, убежала, и я шла несколько часов, - сказала я, слова вылетали из моего рта сами по себе.

Мужчины спешились со своих лошадей, теперь их взгляды были устремлены только на меня. Если бы у меня не было склонности к магии, я бы чувствовала себя добычей для следующей трапезы этих хищников.

– Что ж, если это не наш счастливый день, - сказал один из одетых в белое мужчин.

Я осмотрела их одежду и понял, что у них, вероятно, было много случайных смертей, если они не прикрывались полностью. Они могли бы даже убить своих лошадей. Как это было бы неудобно.

Я нахмурилась.

– Почему это твой счастливый день?

Мужчины засмеялись.

– Мы только что нашли полуголого ангела на обочине дороги. К чему это, что если не к счастью? - спросил один из мужчин.

Я прокрутила это в своем наивном, магически усиленном уме, и мой ответ был жалким.

– Ну, я не ангел. Я не могу исполнять твои желания или что-то еще, если это то, чего ты хочешь.

Они еще немного посмеялись.

– Я почти жалею, что не могу оставить эту в живых, - сказал один из мужчин, подходя ко мне.

– Зачем тебе убивать меня?

Информация по-прежнему никак не беспокоила меня. Я увидела, как мужчина улыбнулся под белой тканью, закрывающей его лицо.

– К сожалению, это единственный способ, которым мы можем быть с женщиной, - сказал он.

– Это прискорбно , - ответила я и имела в виду именно это.

Он подошел ближе.

– Мне будет грустно видеть, как ты умираешь, Ангел.

Он сделал еще шаг, и в этот момент нож вонзился сбоку в его горло. Его глаза оставались прикованными ко мне, когда он упал на землю. Его смертью мог стать кролик, перебегающий дорогу, мне было все равно. Другие Неприкасаемые оглядывались в неистовых движениях и кричали на языке, которого я раньше не слышала.

Я никогда не видела, чтобы Уэстон двигался, но теперь он был позади мужчин. Размытое движение, и еще двое мужчин оказались на земле.

Мое расслабление рассеялось, и я напряглась, когда Неприкасаемый шагнул ко мне. Он был без перчаток, и с каждым шагом, который он делал ближе, меня все сильнее охватывало желание сбежать. Мой разум был в тумане, но я чувствовала, как паника и ужас пытаются пробиться внутрь. Мужчина замер. Его решительные темные глаза превратились в туманное облако неверия. Его взгляд был пустым, прежде чем он рухнул на землю, красная лужа жидкости растеклась по его спине, а в центре торчал нож.

Уэстон уложил последнего мужчину позади себя ударом локтя в его одетое в белое лицо, а затем нанес удар по шее, когда тот оборачивался. Между нами лежали семеро мужчин. Кровь, казалось, стала новой почвой. Я стояла на пыльной дорожке в полном оцепенении. Слишком много эмоций смешалось вместе и создало ощущение бла-бла, как при смешивании слишком большого количества цветов краски.

Я много мгновений стояла неподвижно, глядя на сцену. Я никогда раньше не видела, как кого-то убивают на моих глазах, и всего за день я увидела слишком много. В Алжире были повешения, но я никогда на них не ходила.

Меня затошнило, но когда я посмотрела на Уэстона, тошнота улетучилась вместе с легким ветерком. Он наблюдал за мной, как бы оценивая мое здравомыслие. И самой сильной эмоцией, вернувшейся ко мне, было бешеное биение сердца, покраснение кожи, всепоглощающая ярость.

Я нащупала нож у себя на бедре и метнула его в него со всем мастерством, которому он меня научил. Он пролетел по воздуху и вонзился в его бицепс. Он едва вздрогнул, когда вытащил его одним рывком и бросил на землю, его глаза были темно-зеленой бурей.

– Я ненавижу тебя, - злобно прорычала я.

Он подошел ко мне короткими, крадущимися шагами, пока нас не разделяли всего несколько дюймов.

– Хорошо, тогда мы наконец-то в правильных отношениях.

Мой взгляд был прикован от его лица к крови, стекающей по его руке из раны, которую я нанесла.

У меня перехватило дыхание, когда все, что я увидела, был тонкий шрам.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ПЕЧАЛЬНЫЕ ИСТИНЫ

Я обдумывала идею уйти и позаботиться о себе снова и снова. Как я могла жить в этом жестоком мире и никогда не знала, как защитить себя? Я не сомневалась, что если бы я не была с Уэстоном, я бы не зашла так далеко. Не важно, насколько сильно меня разозлила эта доля правды, я не могла отрицать, что это была правда.

Я была между молотом и наковальней. Я была так зла, что он использовал меня так, как использовал, но мысль о том, чтобы остаться одной, выворачивала наизнанку. Мне нужно было быть сильнее, если я хотела добиться успеха в этом мире.

У меня были другие волосы. Моя одежда была другой. Но теперь я была слабой девушкой с фермы из Алжира. И я больше не хотела быть ею.

Уэстон, возможно, был загадочным человеком без совести, но эти Неприкасаемые, несомненно, были хуже. Он не причинил мне физической боли и не пытался изнасиловать. И это было то, что заставило меня решить остаться. Это, и желание научиться защищать себя.

Мы не сказали друг другу ни слова до конца поездки. Прошел час, прежде чем дрожь в моих руках исчезла; в основном это было из-за сильного гнева, кипящего в моих венах.

– Сделай еще раз то, что ты со мной сделал, и я убью тебя во сне, - сказала я ему.

Он бросил на меня равнодушный взгляд, когда сидел напротив костра, который показал мне, насколько он был обеспокоен этой конкретной угрозой. Он не был. Когда бушующий ад в моем сознании рассеялся, я кое-что поняла.

Он мог двигаться в мгновение ока и мог легко увернуться от моего ножа.

Он позволил мне ударить его ножом.

Должно быть, это был его странный способ загладить вину. Возможно, он был психопатом-убийцей, но теперь я знала, что он тоже это знал. Я поймала его взгляд над огнем, свидетельствующий о его вмешательстве в моей голове.

– Держись подальше от моей головы, - вздохнула я, по-настоящему раздраженная отсутствием уединения.

– Я думала, ты предпочел бы терпеть пытки, чем слушать мои мысли?

– Их трудно игнорировать, когда ты кричишь о них на весь мир.

– Откуда я должна знать, насколько громки мои мысли, когда слышать их ненормально? Это у тебя проблема. Сдерживай свои жуткие порывы слушать, - сказала я, но не услышала ответа.

– Чему ты учишь меня сегодня вечером? – я продолжила.

Я почувствовала протест в воздухе, поэтому встала и вытащила свой нож.

– Скажи что-нибудь о том, что не соглашаешься учить меня, и я ударю тебя снова.

На мгновение он замолчал. Слишком неподвижно, чтобы я осознала, что переступила черту. Возникло размытое пятно, и мой собственный нож был прижат к моему горлу сзади. Холод стали заставил меня содрогнуться.

– Пригрози мне еще раз, и ты не пожалеешь об этом. Мы оба знаем, что я позволил твоему ножу ударить меня. Я обещаю тебе, я не позволю этому случиться снова, - прорычал он.

– А теперь попробуй уйти от меня.

Я моргнула.

– Что?

– Твой первый урок прямо сейчас. Постарайся сбежать.

У моего горла все еще был нож, и я понятия не имела, с чего начать.

– Я не знаю как, - призналась я.

Он вздохнул.

– Откинься всем своим весом назад, схвати меня за запястье, держащее нож, и оттолкни его. Это даст тебе немного места, чтобы запрокинуть голову и боднуть меня. Теперь ты можешь взять другую руку и ударить ею меня в пах. Это лучшее место для удара мужчины, но поскольку я бы предпочел, чтобы ты этого не делала, вместо этого ты можешь ударить меня локтем в живот. Теперь я ошеломлен, и ты можешь бежать. И ты будешь бежать быстро, потому что у тебя практически нет шансов, если я поймаю тебя снова. Я бы не стал терять бдительность.

Я приняла все это, а затем откинулась назад и толкнула его запястье, чему, я была уверена, он позволил случиться. Это был облом, но я смирилась. Я откинула голову назад, и она отскочила от его твердой груди.

– Ой, - сказала я, потирая затылок.

– Тебе не обязательно использовать силу, как в настоящей драке. Большинство мужчин ниже меня. Так что ты можешь ударить их в более выгодное место.

– Но мне нужно научиться защищаться от тебя.

Он издал вздох веселья.

– Этого никогда не могло бы случиться.

– Не заставляй меня бить тебя в пах, - предупредила я.

На этот раз он рассмеялся.

– Думаешь, это меня расстроит?

– Я не узнаю, пока не попробую это, не так ли? – я поддразнила.

– Это было бы только серьезным раздражением. Ты хочешь разозлить меня, принцесса? Попробуй.

– Перестань называть меня принцессой. Это даже близко не соответствует истине.

– Нет? Разве принцессы не избалованные маленькие девочки?

Я покачала головой, но нож задел мое горло, и я не двигалась.

– Я не избалованная и я не маленькая.

Мой ответ прозвучал более надутым, чем мне бы хотелось.

– Я думаю, ты самая низкорослая девушка, которую я когда-либо встречал.

Я усмехнулась.

– Должно быть, в Титане они слишком высокие, потому что там, откуда я родом, я среднего роста.

Тот факт, что я разговаривала с убийцей, в то время как он приставлял нож к моему горлу, не был чем-то, что я осознала позже. И я поняла, что нормальность по моей шкале сильно изменилась.

– Ах да, Алжир. Они, должно быть, и там и намного мягче.

Я нахмурилась. Я никогда не говорила ему, что я из Алжира. Должно быть, он копался в моей голове.

– Что, черт возьми, это должно означать? Я не мягкая.

Я всегда была трудолюбивой и подтянутой. Я ни в малейшей степени не стеснялась, и я знала, что он говорил о моей нехватке мышечной массы. И пытался вывести меня из себя.

– Я не знаю, ты кажешься мне какой-то нежной, – его рука пробежалась по моему обнаженному животу.

Это было похоже на огонь, и это был такой шок для моего сердца, что я схватила его и отбросила от себя. Он усмехнулся, и это согрело мои внутренности вопреки моему желанию.

– Я не мягкая, - прорычала я.

– Докажи это, принцесса. Убирайся, - насмехался он.

Я повторяла процедуру снова и снова. Но я решила ударить его локтем в живот вместо того, чтобы бить в пах. Меня удерживала эта маленькая штука, называемая самосохранением. Она была не всегда рядом, поэтому я воспользовалась ею , когда это было нужно.

Когда у меня получилось, я умоляла его научить меня чему-нибудь другому, но он отказался и сказал, что даст мне еще один урок на следующий день. Я проворчала что-то о том, что к завтрашнему дню мне нужно знать больше приемов из-за неприятностей, в которые он меня втянул. Он только бросил на меня взгляд, и я неохотно опустила его.

Я лежала на своем тюфяке, смотрела на звезды, думала о бабушке и доме. И о своем будущем. Если бы оно у меня вообще было...

– Уэстон? - спросила я, глядя в усыпанное звездами небо.

Я не слышала ничего, кроме стрекота сверчков и потрескивания огня, поэтому просто продолжила.

– На что похожа Ундали?

– Ты не собираешься заткнуться, пока я не отвечу, не так ли?

– Нет, - честно ответила я.

– Я никогда не был в Ундали.

У меня не было особой надежды, когда я задавала этот вопрос, но я должна была попытаться.

– Как я могу выкинуть тебя из своей головы?

– Ты не можешь. И прекрати свои меланхолические мысли.

– Почему? Это расстраивает твое холодное сердце? – я усмехнулась.

– Знаешь, что меня расстраивает? Ты. Иди спать, блядь.

* * *

– Зачем я тебе вообще понадобилась, если ты мог вот так убить семерых человек? – спросила я Уэстона, когда на следующее утро мы снова спускались по утомительной пыльной тропинке.

По мере того, как мы продвигались, деревьев и зарослей травы становилось все больше, и я была более чем счастлива их видеть. Никогда бы не подумала, что буду взволнована, увидев простую траву.

Весь день прошел спокойно, без происшествий. Что для меня было победой. Отсутствие происшествий в этой поездке всегда было хорошо.

– Мне нужно было, чтобы они были вместе и отвлеклись, - сказал он, когда ехал рядом со мной.

– Недостаточно хорош, чтобы убить их всех на страже?

Я внутренне улыбнулась, задавая этот вопрос. Краем глаза я поймала его злобный взгляд.

– Это было бы рискованно.

– Как это не использовать меня? Поэтому ты решил сопроводить меня в Ундали? Чтобы ты мог использовать меня как приманку, пока удовлетворяешь свою жажду крови?

– Нет, но это, несомненно, плюс, не так ли? - протянул он.

Тьфу, он был раздражающим. И я вдруг представила, как тренируюсь с ним в метании ножей в качестве мишени.

Он посмотрел на меня веселыми глазами, и я только покачала головой. Не важно, сколько времени потребовалось, чтобы добраться до Ундали, я не думала, что когда-нибудь привыкну к тому, что он читает мои мысли.

– Тогда почему ты передумал и решил проводить меня?

Я знала, что он сделал это не по доброте душевной, и его легкая улыбка подтверждала это.

– Ну? Я начинаю действительно уставать от того, что ты игнорируешь меня, – вздохнула я.

– Я должен слушать тебя каждую минуту дня. Как ты думаешь, ты могла бы дать мне небольшую передышку?

– Я не разговариваю весь день.

Возможно, это была маленькая ложь.

– Ты постоянно разговариваешь. А когда ты этого не делаешь, твои мысли достаточно громкие, чтобы их услышали в Кэмероне.

– Я сказала тебе перестать слушать.

– Это не так просто, когда ты выкрикиваешь свои тривиальные мысли.

Мои губы скривились.

– Я не думаю о тривиальных вещах.

– Значит, попытка шокировать свою бабушку своим недавним опытом удаления волос не тривиальна?

Я не могла сдержать смех. Он лился из меня, как извергающийся вулкан. Когда я закончила, у меня болел живот от смеха, а Уэстон смотрел на меня ... странно.

Я прочистила горло.

– Ты действительно сказал, что я проститутка в Камероне. С таким же успехом я могла бы выглядеть соответственно.

– Мы оба знаем, что ты не проститутка.

– Что это должно означать?

Я вполне могла бы быть проституткой.

Я была уверена, что мои мысли автоматически рождали противоположное тому, что Уэстон сказал в этот момент.

– Есть причина, по которой двое мужчин назвали тебя ангелом.

– Почему?

Он посмотрел на меня так, как будто это был нелепый вопрос.

– Потому что ты выглядишь невинной.

– Я не знаю.

Он покачал головой.

– Почему ты со мной споришь? Это ни к чему тебя не приведет, и все, что это делает, - это выводит меня из себя.

Я сказала первое, что пришло мне в голову. Что я и делала большую часть времени. Я и не подозревала, в какие неприятности это меня втянет в конце концов.

– Может быть, мне нравится тебя злить.

Взгляд, которым он одарил меня, был абсолютно серьезным. Взгляд, который, я была уверена, он усовершенствовал как убийца. Тот, который он дал бы прямо перед тем, как избавиться от того фасада, который на нем был, и вонзить клинок в сердце своей жертвы. Тот, который избавлялся от любого мужчины, которому случалось преодолевать щит, воздвигнутый его присутствием. И тот, который заставлял меня внутренне дрожать. Хотя, я бы никогда в этом не призналась.

– Никогда не забывай о том, что произошло вчера. Не испытывай ложного чувства безопасности рядом со мной. Я не рыцарь в сияющих доспехах. Не притворяйся, что я такой.

Мое чувство юмора исчезло.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ПЛАМЯ РАЗНЫХ ВИДОВ

Остаток дня я ехала молча. Я пыталась ни о чем не думать, но это было не так-то просто. Я думала о доме. Я думала о знамении. Я подумала о Саккаре, и я подумала обо всех вещах, которые я должна была скрывать от Уэстона.

Скажи себе не думать ни о чем, и твой разум решит, что это игра, в которой он должен победить.

Я не сказала Уэстону ни слова после того, что он сказал. Он был прав. И я была не настолько глупа, чтобы отрицать это от самой себя.

Рядом с ним я испытывала странное чувство безопасности. Тройное с лишним. Даже после того, что он сделал со мной.

Может быть, это было из-за того, что я наблюдала, как он расправился с семью мужчинами одновременно. Я не знала, как это объяснить самой себе. Но после некоторого размышления я поняла это.

Я чувствовала себя в безопасности, потому что сомневалась, что кто-нибудь смог бы его одолеть.

Когда я поняла, что Уэстон, вероятно, участвовал в этой поездке моих мыслей, разочарование было бы слишком банальным словом для описания моих эмоций.

Я была настолько взволнована, что не продумала свои действия до конца. Кто знал, что одна простая мысль может привести к череде неудачных событий?

Я не сомневаюсь, что подслушивающий подслушивает — мне это показалось особенно громким, и я посмотрела на него. Я перехватила его спокойный взгляд и увидела, как в его глазах вспыхнуло раздражение.

– Тебе повезло, что ты женщина. Ни одному мужчине не сошло бы с рук издеваться надо мной так, как это делаешь ты.

И вот тут мое чувство самосохранения решило вздремнуть.

– Я могу справиться со всем, что ты можешь предложить.

Мой желудок сжался после того, как я это сказала. Я могла поклясться, что у моего рта был свой собственный разум. Я нервно взглянула на Уэстона, но он не смотрел на меня. Я расслабилась, пока не увидела, как уголки его губ лукаво изогнулись. Затем я вспотела. Я тяжело сглотнула, отводя от него взгляд, и от открывшегося передо мной зрелища у меня перехватило дыхание. Я никогда не думала, что увижу это в своей жизни.

Горящий город.

Голубое пламя окружило его полукругом, как будто в любой момент на него могли напасть небесные звери. Пламя двигалось само по себе, ветерок подпитывал его безумие. Город был построен на холме так, что улицы поднимались вверх. Огромный белый дворец находился в центре города на вершине холма. Я с удивлением уставилась на нее, когда мы подошли ближе, заметив холодок, который приносил с собой ветерок. Холод, который, казалось, становился сильнее, чем ближе мы подъезжали к городу.

– Мы едем внутрь? – спросила я.

– Нет.

Я разочарованно нахмурилась.

– Почему нет?

– Здесь только один вход, и он хорошо защищен. Мне не нравится быть закрытым.

– Полагаю, убийцам нужно больше, чем один план побега, да?

По какой-то причине слова просто слетали с моих губ при нем. Он не ответил, но я едва заметила, когда мы проезжали мимо Горящего города. Пламя было достаточно холодным, что я поежилась и подумала, насколько холодно будет внутри. Мы остановились на другой стороне города, достаточно далеко, чтобы холод не касался нас.

Уэстон разбил лагерь, пока я в основном разглядывала город вдалеке. Это был яркий свет в темной ночи. Я съела последний свой паек и знала, что скоро мне придется отправиться на охоту. Я не была совсем слабой; я умела охотиться. Я часто охотилась в Алжире, но предпочитала свой лук, о котором думала в последнюю очередь, пока бабушка переворачивала мою жизнь с ног на голову.

Мое сердце подпрыгнуло, когда кто-то схватил меня сзади и поднял на ноги.

Я слегка расслабилась, когда мое тело узнало в мужчине Уэстона. Возможно, я слегка взвизгнула от внезапного подъема.

Ладно, я взвизгнула. Я не гордилась этим.

Я даже не видела, как он шел позади меня, я была настолько поглощена своими мыслями. Его рука крепко обнимала меня за талию, и я представила, что он хотел начать урок на сегодняшний вечер.

От внезапного нападения у меня перехватило дыхание.

Да, это все, что было.

Его голос звучал грубо у меня над ухом.

– Продолжай, принцесса. Покажи мне свои навыки.

Прошлой ночью я много раз практиковала эту позу; сегодня вечером с этим проблем не будет. Я откинулась назад, но быстро поняла, что понятия не имею, как снять его тиски с моей талии.

– Ты не научил меня, как выйти из этого положения, - сказала я, потянув его за руку, чтобы, возможно, набрать немного воздуха в легкие.

– Я думал, что ты сможешь справиться со всем, что я тебе предложу.

Я застонала. Так вот, в чем дело.

– Я не знала, что ты такой обидчивый, - сказала я, впиваясь ногтями в его предплечье.

Это было всего лишь предупреждающее шипение. По правде говоря, это было единственное, что я могла сделать.

– Почему бы тебе не признать, насколько ты неправа, и, может быть, я решу, что мне не нужно тебе это доказывать.

Я хотела сказать: "Пожалуйста, не’. Но мой рот и мозг были настроены на две разные длины волн. Мой мозг был гладкой линией, в то время как мой рот выглядел как мои волосы утром. Короче говоря, кровавое месиво.

– О, у тебя комплекс из-за того, что ты не такой крутой, каким себя считаешь? – я усмехнулась.

Он сжал меня крепче.

– Ты выводишь меня из себя, соплячка. Давай, вырывайся. Давай посмотрим, насколько ты крута.

– Хорошо, я так и сделаю!

Глупый, безмозглый рот, зачем ты втянул меня в эту передрягу?

Я не знала, нормально ли это - говорить чужими устами, но я давно поняла, что нормальность не занимает большого места в моей жизни.

В тот момент я знала, что облажалась, но не смирилась с поражением. Я попыталась оторвать от себя его руку, но безуспешно. Я сбросила свой вес, но только повисла там. Я откинула голову назад и ударила его в грудь, но он даже не вздрогнул. Мое тело было прижато к его телу, и я не смогла бы ударить его в пах, даже если бы захотела.

И я хотела.

Я извивалась, но дошло до того, что я не могла сдвинуться ни на дюйм. И тогда я сдалась. С большой неохотой.

– Я не знаю, что делать! Ты счастлив? Если я не могу выбраться из этого, то это потому, что ты, черт возьми, худший учитель на свете!

– Думаю, я хочу услышать от тебя слова: ты не можешь взять то, что я могу предложить.

– Нет.

Прощай, самосохранение. Привет, упорство.

Из-за тебя меня убьют.

Он положил руку мне на живот; это обожгло мою кожу, как будто она была в огне. И когда он пошевелил ею, я была уверена, что останется отпечаток.

– Уверена, что хочешь поиграть в эту игру? – спросил он мягким, насмешливым тоном, от которого у меня мурашки побежали по коже.

Я не была уверена, в какую игру мы играли. Но если бы все, что он сделал, это положил руку мне на живот и думал, что это отпугнет меня, я могла бы рассмеяться. Однако, это не то, что он сделал.

Он скользнул своей грубой рукой вниз по гладкой коже моего живота и этим большим пальцем нарисовал круги вокруг моего пупка. От мягкого прикосновения мои внутренности разжижились и осели в животе, как расплавленная лава. Мое дыхание стало поверхностным, и мне вдруг стало не смешно.

Я неожиданно осознала каждое движение его тела у себя за спиной, в то время как туманное тепло затуманило мой разум. Я потерялась в этом. И я не думала, что меня это вообще волнует. Его рука двинулась на юг, принося с собой огонь, и остановилась на дюйм ниже моего пояса. Под моей кожей горело пламя, и я хотела, чтобы он погасил его.

– Скажи эти слова.

От его грубого голоса у меня мурашки побежали по спине, но в нем был намек на мрачность. Он злился на меня, но, похоже, мне было на все наплевать.

Я забыла, как это вообще началось, но его голос заставил реальность вернуться ко мне в полную силу. Я наслаждалась прикосновениями человека, из-за которого меня чуть не убили, и не испытывала угрызений совести. Я потянула его за руку, чтобы остановить ее опускание, но когда она опустилась немного ниже, огонь, который она принесла с собой, уничтожил все мои мысли.

Моя рука лежала на его руке, в то время как моя голова покоилась на его груди. Мое дыхание стало прерывистым, когда я подумала, какой горячей была бы его рука, если бы опустилась немного ниже.

Только чуть ниже, – подумала я, прежде чем отшатнулась, когда он отошел.

Потребовалось мгновение, чтобы мое дыхание выровнялось, а чувства вернулись, прежде чем я развернулась и ударила его по лицу. Или я бы так и сделала, если бы он не поймал мое запястье.

– Никогда больше так не делай, - огрызнулась я.

Жар под моей кожей превратился в разгневанный ад, в основном из-за того, что он зашел так далеко, но также из-за того, какой опустошенной и взволнованной я сейчас себя чувствовала.

Я поняла, что не хочу, чтобы он останавливался. Это был опыт, который я хотела получить, и, по-видимому, мне было все равно, даже если бы ассасин был тем, кто показал мне это.

Я знала, что он мог услышать эту мысль, потому что его глаза посуровели, прежде чем он сказал:

– Я не трахаю принцесс.

Комментарий ужалил, когда он отпустил мое запястье и ушел, показывая холодный город вдалеке.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

НЕУДАЧНЫЙ ЖИЗНЕННЫЙ ВЫБОР

Я сидела, скрестив ноги, у огня, и мое настроение было таким же горячим, как и пламя передо мной. Он невероятно разозлил меня.

Как только он исчез, это стало гноиться, как болезнь, и меня смыло дымкой гневных мыслей и планов его гибели.

Единственное, что поддерживало меня в здравом уме, это то, что я не произносила тех слов.

Я могла бы принять все, что бы он ни предложил.

Ладно, я знала, что не смогу. Но он все еще не доказал мне обратного.

Я не хотела сидеть здесь и кипеть от злости в одиночестве, и я продолжала думать, что город был бы освежающим контрастом с моей разгоряченной кожей.

Я встала в состоянии неуверенности. Чему это повредит, если я пойду посмотрю? Его комментарий прокрутился у меня в голове, и мое решение было принято со следующей вспышкой сильного жара, которая пробежала по моему телу.

Я схватила свой плащ и немного мыла, планируя найти баню, чтобы смыть пыль со своего тела. Я решила пойти пешком; я могла бы добежать и быть там через несколько минут. Я побежала через поле, воздух становился холоднее по мере того, как я приближалась к городу. Я подошла к массивному входу. Единственная причина, по которой я это заметила, заключалась в том, что время от времени огонь в этом месте гас, и оттуда выезжал всадник. Затем огонь начинался снова.

– Чем ты здесь занимаешься? - спросил глубокий голос откуда-то издалека.

– Я хотела бы жилье, - сказала я.

Голубое пламя вспыхнуло дугой, и я почувствовала беспокойство, но прошла через вход. Когда я оказалась в объятом пламенем городе, я была удивлена, почувствовав температуру. Было не холодно, а тепло. Я могла видеть свое отражение на безукоризненно белых, выложенных камнем улицах, как будто по ним никогда никто не ходил. Я почти съежилась, зная, что мои ботинки оставляют немного пыли.

Все дома были построены из бесцветного камня. Они были прямоугольной формы, с окнами с запотевшими стеклами по обе стороны от деревянной двери. Каждый дом был выше другого, поскольку улицы поднимались в гору. Единственное сходство Горящего города с Алжиром заключалось в происходящем разгуле. Мужчины по-прежнему населяли таверны, а проститутки - бордели. За исключением женщин, которые все носили платья пастельных тонов, закрывавшие их от шеи до пят. Я была благодарна за свой плащ, потому что была ужасно плохо одета.

Я остановилась в гостинице, и хозяин указал мне направление к бане. Я шла по безупречно белым улицам, пока не нашла нужное здание. Там была только одна гигантская ванна с длинной тонкой перегородкой, покрытой синим пламенем, которое тянулось посередине. Это был единственный источник света в комнате, излучавший повсюду голубое сияние, и я быстро заметила, что в этот час здесь больше никого не было.

Я вычистила и постирала тряпки, прикрывавшие мои манжеты; они были темно-коричневыми от сильвианской пыли. Я заправила их за пояс своих укороченных брюк. Я не могла завязать их обратно на себе — не то чтобы я собиралась просить Уэстона помочь мне. Я бы лучше заколола себя.

Закончив, я вышла из здания и направилась обратно к воротам. По пути в баню я проходила мимо таверны, но за ее пределами не было ни одного мужчины, как сейчас. Мой капюшон был низко надвинут на лицо, когда я проходила мимо по дальней стороне улицы.

– Куда ты идешь? - крикнул один из мужчин невнятным голосом.

Мои ноги задвигались быстрее, когда страх пронзил меня. Когда я краем глаза увидела, что мужчина направляется ко мне, и я сорвалась с места. Я пробежала несколько футов, прежде чем столкнулась с мужчиной, когда он выходил из переулка. Я ударила мужчину прямо в лоб, и он отшатнулся на шаг. Я быстро попыталась обойти его.

– Куда ты идешь? У меня есть для тебя монета, но ты должна ее заработать, - невнятно произнес мужчина, схватив меня за руку, и я почувствовала исходящий от него запах эля.

Неважно, насколько он был пьян, его хватка на моей руке была болезненной, и я поморщилась от давления, с которым он держал меня.

– Я не проститутка, - настаивала я, надеясь, что он отпустит меня, когда я исправлю его ошибку.

Я попыталась отстраниться от него, но поклялась, что вывихнула бы руку, если бы продолжила, потому что его хватка была надежной. Пара мужчин стояла позади него, наблюдая за происходящим, и мой разум кричал на меня за то, что я такая глупая.

– Мне все равно, кто ты. Я скажу тебе, кем ты будешь: лежащей на спине.

Его улыбка была злобной, когда он попытался затащить меня в переулок.

Страх пронзил меня, когда он начал тащить меня за собой. В ту секунду, когда я встала на правильную ногу, я встала перед ним и ударила коленом в пах.

Он застонал и упал на колени, когда я повернулась, чтобы убежать, но один из других мужчин был достаточно близко, чтобы схватить меня за плащ. Шея разорвалась, и она упала на землю. Он схватил меня за волосы, и я вскрикнула, когда мне показалось, что он тоже вырвал клок.

– Сильвианская женщина! Они не стесняются в своих милостях. Не притворяйся, что это не так, - сказал он, снимая мою одежду, а затем и наручники.

– Какие прекрасные манжеты... - сказал он, потянувшись за одним.

– Нет!

Я закричала, но он оборвал меня прежде, чем я смогла закончить. Как я могла быть такой глупой? Эта мысль была мантрой в моей голове, но ее едва можно было расслышать из-за стука моего сердца в ушах. Я ударила мужчину локтем в живот. Он издал протестующий звук, но не отпустил мои волосы. Он сделал это после того, как я снова ударила его кулаком в пах.

– Гребаная сука! - заорал он, сгребая себя в охапку и уронив мой наручник.

Я подхватила его с земли и побежала, но что-то ударило меня сзади, и моя голова отскочила от камня. Весь воздух был выдавлен из моих легких, а перед глазами поплыли круги. Мои легкие горели, и паника охватила меня, пока я пыталась отдышаться.

Меня перевернули, как тряпичную куклу, и я была слишком ошеломлена, чтобы что-то предпринять, чтобы бороться с этим. Мой разум был пуст, когда я смотрела на мужчину, нависшего надо мной. Я едва почувствовала удар, когда он ударил меня тыльной стороной ладони. Боль от этого была ничем по сравнению с острой болью в моем черепе. Он что-то говорил, но я не слышала ничего, кроме звенящего шума. Он разорвал мои штаны и улыбнулся мне, пока я лежала там ошеломленная, в моем теле не осталось сил сопротивляться.

Он умер с улыбкой на лице и ножом во лбу.

Он упал вперед, и я едва успела увернуться от рукояти. Мои движения были медленными и прерывистыми, звон в ушах постоянным. Я лежала там некоторое время, пытаясь дышать под тяжелым телом мужчины на мне. У меня не было ни энергии, ни сил оттолкнуть его.

Чей-то ботинок пнул мужчину, и он скатился с меня. Я потратила время, чтобы сделать пару вдохов и наполнить свои голодные легкие до отказа. Уэстон стоял передо мной, и на мгновение его стало двое.

Два окровавленных "его". Два неровно дышащих "его".

Он присел рядом со мной и помог мне сесть. Кровь стекала ручьями по белым улицам; медленный поток смерти и моей спасительной благодати.

Четверо мужчин лежали мертвыми в переулке, и на них было больше крови, чем могло быть нанесено простым ножевым ранением. Мой слух вернулся с ощущением хлопка в каждом ухе. Несколько женщин кричали, а несколько мужчин неуверенно стояли снаружи таверны.

Я посмотрела на свое обнаженное запястье; снять наручник было слишком странно, чтобы забыть. Уэстон надел его обратно, прежде чем я успела попросить об этом. Он перекинул мой плащ через плечо и поднял меня, обняв одной рукой за спину, а другой под колени. Я увидела, как городская стража с криками бежит по улице. Уэстон пронес меня через переулок и встал перед городским голубым щитом пламени.

Я не знала, было ли это из-за моей головной боли и туманных мыслей или из-за полного доверия, которое избавило меня от всякого беспокойства, пока он опускал меня на землю и закутывал в мой плащ. От огня исходил холод; мы были так близко, что я могла протянуть руку и коснуться его. Я смотрела на танцующее, мерцающее пламя в загипнотизированном состоянии небытия.

Он поднял меня обратно, и мы оба посмотрели, чтобы увидеть городскую стражу, бегущую по переулку. Глаза Уэстона на мгновение встретились с моими, прежде чем он перевел взгляд на пламя и сделал глубокий вдох, его грудь двигалась вместе с ним.

А затем с силой духа, которая, я была уверена, может быть только у убийцы, он повел нас в огонь.

Я держала глаза открытыми. Если это было то, как я должна была умереть, тогда я хотела увидеть пламя, которое погубило меня. Я ничего не чувствовала, когда синева поглотила мое зрение. Это было так, как будто я была под водой в бассейне с ледяным пламенем. Уэстон на мгновение остановился, его тело было холодным и напряженным рядом с моим.

Я почувствовала, как тяжело вздохнула его грудь, когда мы вышли. Его кожа была невероятно холодной, и на лице был виден лед, в то время как губы, должно быть, онемели из-за своей синевы. В остальном он казался здоровым. Живым.

Первое чувство, которое я испытала с тех пор, как ударилась головой, было изумление. Мы не должны были пройти сквозь пламя. Потому что пламя убило человека одним прикосновением.

Теперь я знала, что он вообще не был человеком.

Но кем это делало меня?

* * *

Боль в голове не покидала меня всю обратную дорогу до лагеря. Я предполагала, что охранники бросятся на нас в любую минуту, но никто не последовал за мной. Единственным звуком позади нас был шелест высокой сухой травы и пение цикад. Я все еще могла видеть языки пламени, когда закрывала глаза, как будто они навсегда оставили на мне отпечаток.

– Почему они не преследуют нас? – спросила я, мои мысли об Уэстоне склонились к неприятной стороне после того, как я поняла, что он не был человеком.

Я знала человеческих мужчин. Ими двигали секс, деньги или власть, не так ли? Но что двигало Уэстоном? Я не знала, как понять его мотивы, и не была уверена, хотела ли я этого.

– Им все равно, что происходит за пределами города, - сказал он, направляясь в лагерь.

Краска вернулась к его губам, и лед растаял, стекая по его лицу. Никто бы никогда не догадался, что он только что прошел сквозь пламя, убивающее людей.

– Как я пережила это?

– Я защищал тебя, - сказал он, усаживая меня рядом с огнем.

Я не могла решить, чувствовала ли я себя лучше из-за того, что он защитил меня, чем если бы я была какой-нибудь бессмертной девушкой с фермы из Алжира. Я не была знакома с этой девушкой, и она отчасти пугала меня. Но, может быть... просто, может быть, ее не существовало, и я выжила только благодаря Уэстону.

– Как ты это пережила? – я спросила.

– Хватит вопросов, - вздохнул он.

Прогулка сквозь пламя отвлекла меня от реальной проблемы, с которой я теперь столкнулась. Наручник оторвался. На достаточное время, чтобы я была уверена, что это не осталось незамеченным.

– Уэстон, нам нужно идти, - сказала я, вставая, морщась от боли в голове.

– Мы никуда не пойдем сегодня вечером.

– Ты не понимаешь. Мы должны уйти.

Я делаю большой акцент на должны. Я не знала, как ему это объяснить, и надеялась, что мне не придется вдаваться в подробности.

Он приподнял бровь.

– Тогда почему ты не хочешь, чтобы я понял?

Я сглотнула.

– За мной охотятся мужчины.

– Я знал об этом с тех пор, как мы покинули Кэмерон.

– Теперь они знают, где я.

Мои укороченные штаны начали сползать с бедер под плащом, и я схватила их кулаком, чтобы удержать на месте. То, что произошло в Горящем городе, обрушилось на меня подобно приливной волне, и я чувствовала себя слишком измученной, чтобы стоять, но мое беспокойство по поводу наручника было похоже на перетягивание каната эмоций, удерживающих меня на ногах.

Уэстон посмотрел вниз на мой кулак, а затем снова на мое лицо с яростью, кипящей под изумрудно-зеленым.

Никто в тот момент не смог бы убедить меня, что Ад был красным. Нет, он, несомненно, был создан из зеленого пламени.

– Пусть они придут, - мрачно сказал он, садясь, прислонившись к стволу дерева и сосредоточив пристальный взгляд на огне.

– Они не могут найти меня, - выдохнула я.

Он взглянул на меня.

– Они не найдут.

Может быть, я была наивной девушкой, но в тот момент я чувствовала безупречное доверие. Может быть, дело было в том, что никто никогда по-настоящему не обижал меня до этой поездки. Или, может быть, дело было в том, что мои мысли были затуманены, и мои эмоции умоляли меня зацепиться за что-нибудь, чтобы я не уплыла в водовороте и не утонула в его глубинах. Что бы это ни было, оно уложило меня на мой тюфяк.

Мои конечности дрожали, когда я смотрела на звезды. Мои штаны были порваны, но у меня не было сил их переодеть. Мой разум непроизвольно перемотал назад и перенес меня через то, что произошло в городе.

Если бы у меня была магия, где она была? Меня бы изнасиловали и, вероятно, убили, если бы не Уэстон, и разве не должна была быть задействована какая-нибудь магия, чтобы спасти меня? Разве не это случалось, когда кто-то обладал магией, но не знал, как ее использовать?

Может быть, все были неправы, и все они охотились не за той девушкой. Я была слаба и не могла даже защитить себя, не говоря уже об Алирии. Я не могла быть той, кем все меня считали.

Я была всего лишь девушкой в мире мужчин.

Мою нижнюю губу защипало, когда я облизала ее, и я вспомнила, как мужчина ударил меня по лицу, как видение передо мной, как будто это случилось снова.

Грубый голос прервал это.

– Еще раз так уйдешь, и в следующий раз меня не будет рядом, чтобы спасти тебя.

Это был четвертый раз, когда он спас меня. Почему? Я знала, что он был холоден, так зачем спасать меня? Дрожь от чего-то пробежала у меня по спине, но мое тело и разум были слишком истощены, чтобы пытаться выяснить, что это было. Я некоторое время смотрела на звезды, ожидая вспышки золота, чего-то, что показало бы мне, что в Алирии есть что-то хорошее.

Меня мучил вопрос, пока я не смогла удержаться и не задать его.

– Ты раньше проходил сквозь пламя?

– Нет.

Его голос был глубоким, и от него по моему позвоночнику естественным образом пробежали мурашки, как будто это было физическое присутствие.

– Как ты узнал, что сможешь? - спросила я, обращаясь к ночному небу.

Тишина встретила мои уши, и когда я посмотрела на него, его пристальный взгляд был прикован ко мне. Его лицо было идеально сделанной маской, но его глаза... они сказали мне все. И я не знала, что делать с информацией, которую я получил от них.

Холодный пот покрыл мою кожу, когда я встретила его тяжелый взгляд. Я не знала его так, и как он сказал мне, что я не узнаю.

Но когда я поняла, что он не знал, что может пройти сквозь это пламя, я поняла, что он сделал это не для того, чтобы спасти меня. Он не сделал бы этого, чтобы спасти фермерскую девушку от Элджера.

Так почему же он спас меня?

Я знала ответ, но не была готова признаться в нем самой себе.

Я не думала, что когда-нибудь буду готова.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

В ЛОВУШКЕ

Mетал.

Запах ударил мне в нос и пробудил меня от глубокого сна. Каждый мускул в моем теле болел, когда я села и открыла глаза навстречу восходящему солнцу.

Я мертва. Я должна была быть.

Я посмотрела на свои забрызганные кровью руки и представила, что я призрак, вернувшийся только для того, чтобы попрощаться со своей бабушкой.

Стеклянные карие глаза мужчины смотрели мне прямо в лицо. Позже этот образ будет преследовать меня со словами: Я стал причиной этого.

Я никогда не видела поля битвы, но представляла, как это будет выглядеть.

Я лежала посреди множества тел. Мужчина лежал слишком близко, чтобы я чувствовала себя комфортно, его глаза были открыты, а горло перерезано. Рядом лежал другой, его шея была вывернута под неудобным углом. Тошнота накатила на меня, когда мои глаза увидели остальную часть ужасной сцены.

Если я не была мертва, то как я могла все это проспать? Еще двое мужчин были в нескольких шагах от лагеря, с ножами в спинах, как будто они пытались убежать. Еще двое, слишком окровавленные, чтобы заметить, где была рана, лежали рядом с огнем.

Когда мой взгляд остановился на Уэстоне и медленно поднялся от его окровавленных рук к горящим глазам, меня пробрала дрожь страха. Причина, по которой он не утащил тела, и почему он заставил меня очнуться от этого, поразила меня, как тонна кирпичей. Его лицо было жестким и нечитаемым, но его глаза не лгали.

Он хотел, чтобы я это увидела. Сочувствию или вине не было места внутри него; единственный блеск в его глазах, который я видела, был от удовольствия. Он хотел, чтобы я знала, на что он способен.

Сообщение получено, – подумала я.

Я увидела, как вспыхнули его глаза, прежде чем наклонилась, и меня вырвало всем, что было у меня в желудке.

* * *

Я и раньше видел, как он убивал, но на этот раз все было по-другому. Мужчины были молоды и выглядели так, словно могли быть королевскими гвардейцами из Алжира. Они не были, но это не имело значения, потому что чувство тоски по дому и отвращения уже охватило меня. Они явно убегали от Уэстона, и все же ему пришлось их убить.

Впервые рядом с ним меня затошнило и по-настоящему испугало. Может быть, это было то, чего он хотел: запугать меня, чтобы держать в узде, теперь, когда я знала, что была его пешкой в любой эндшпиле, которую он запланировал.

Волосы у меня на затылке встали дыбом, когда я спустилась к ближайшему ручью, чтобы смыть разбрызганную кровь. Кровь, которую я чувствовала, просачивалась под мою кожу и загрязняла мою душу. Кровь, которую я причинила. Возможно, я и не вонзала нож, но мои руки тряслись, как будто я это сделала. Теперь я чувствовала себя убийцей с фермы из Алжира.

Я долго просидела у ручья, наблюдая, как вода становится красной, прежде чем она стала кристально чистой.

Я не знала, с какого расстояния он мог слышать мои мысли, но они были в таком беспорядке, что я все равно не думала, что он сможет их понять. Те, что были на вершине, были моим разочарованием от всего этого путешествия, иллюзией безопасности, которую у меня отняли, решимостью, которую я должна была держать запечатанной, и мыслями о моей собственной кончине. Они кружились без какого-либо определенного рисунка или манеры, и меня снова чуть не стошнило от их вальса в моем воображении.

Я вернулась в лагерь, который был передвинут на несколько футов, чтобы мне не приходилось спотыкаться о трупы.

Я мысленно усмехнулась тому, как это было сострадательно с его стороны. Но с таким же успехом я могла бы сказать это вслух, судя по взгляду, которым он одарил меня. Я подошла к своей седельной сумке и достала карту. Мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, что мы направляемся в противоположном направлении от Ундали-Сити. Мое лицо было непроницаемой маской, когда я смотрела на него, сжимая карту в кулаке. Он ответил нейтральным взглядом, его глаза показывали, сколько сочувствия он испытывал.

Никакого.

Дрожь пробежала у меня по спине.

Я сцепилась с гадюкой, ее клыки глубоко вонзились в меня, и я испугалась, что мои когти недостаточно острые для борьбы.

* * *

На следующее утро, когда мы путешествовали по редкому лесу, все мое тело покрывал холодный пот, и я была уверена, что Уэстон слышал биение моего сердца. Я не знала, как мне выпутаться из этой передряги, если я даже не могла оставить свои мысли при себе. Я старалась ни о чем не думать, когда мой мозг не заставлял меня придумывать план. Я была в полном замешательстве между этими двумя процессами.

Когда мы сделали перерыв, и у меня было какое-то подобие уединения, я позволила своим мыслям блуждать. Я бы не убежала, потому что это ничего не дало бы, кроме как задержало бы его на те короткие секунды, которые потребовались ему, чтобы поймать меня. И тогда, я, вероятно, гарантировала бы, что он привяжет меня к себе, как настоящую пленницу. И это было не то, с чем я могла бы справиться. Мне нужно было поступить разумно. Нужно было все обдумать и не реагировать как напуганная девушка, которой я была.

Я задавалась вопросом, куда он вообще меня ведет. Поскольку он мог читать мои мысли, я была почти уверена, что он знал обо мне все.

У меня не было ответов, только слишком много вопросов.

Я всегда задавалась вопросом, почему он передумал сопровождать меня, и теперь я чувствовала себя наивной фермерской девушкой из Алжира. Я хотела бы вернуться и никогда не останавливаться у его столика.

Я хотела бы вернуться домой.

Я была более чем расстроена, потому что чувство предательства преследовало меня. Не то чтобы мы были честны друг с другом, но я доверила ему отвести меня к Ундали.

Он был моей единственной страховочной сеткой, и теперь я знала, что все это было ложью. Теперь эта сеть казалась мне всего лишь смертным приговором.

Я была захвачена ею.

В ловушке.

* * *

Мы остановились, когда солнце начало садиться; воздух между нами совсем не был нарушен словами. Мне нечего было ему сказать. А ему особо нечего было рассказать.

У меня закончились все припасы, которые взяла с собой моя бабушка, но голод был последним, о чем я думала, когда сидела перед костром. Уэстон исчез, и я представила, как сажусь на Галланта и уезжаю. Но я не была глупой. Он мог чувствовать Неприкасаемых за милю. Я не сомневалась, что он мог чувствовать меня так же далеко. Это был бы неподходящий момент.

Когда он вернулся с парой кроликов, я смотрела, как он освежевывает их, заставляя себя сохранять разум в тишине. Я сосредоточилась на лезвии его ножа и звуках потрескивания огня.

Неудивительно, что я не видела таких мужчин, как он, в Алжире. Он не был человеком; по крайней мере, я в это не верила. Присутствие, которое он носил с собой, не было нормальным. Это могло физически ввести тебя в туманный транс или проникнуть под кожу, и у тебя возникло бы желание сбежать. Я чувствовала и то, и другое.

Он выглядел человеком, хотя и не настолько совершенным, что казался вылепленным из плоти и костей.

Но он не был идеален. У него было множество шрамов, покрывавших его торс, и даже один от меня украшал его бицепс. Тот, что на его нижней губе, не умалял совершенства, а увеличивал его. Возможно, он и не был идеальным, но он был идеальным мужчиной. Снаружи.

Он повернул голову, и его пылающий взгляд впился в мой. Я забыла, что он мог читать мои мысли. Или, может быть, мне просто было все равно.

Какой позор, что это тратится впустую на кого-то с таким уродством внутри, – подумала я.

Жар в его глазах сменился безразличием, прежде чем он отвел взгляд.

Со стрессом легче всего справиться, когда не бодрствуешь; вот почему я заснула мгновением позже.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

ПРОШЛОЕ НАВЕРСТЫВАЕТ УПУЩЕННОЕ

Мягкий голос ласкал мое лицо. Он прокатился по всему моему телу, напевая песню такой красоты, что она поразила все мои чувства. Атласная ткань такого тепла и мягкости скользнула по моей коже. Мурашки по коже появлялись с каждым крещендо. Необъяснимый чувственный аромат был единственным, что я могла учуять. Цвета пульсировали, рассеивались и появлялись перед моими глазами в ритме песни.

На этот раз тихий голос не предупредил меня.

Я погружалась все глубже и глубже в песню, едва замечая палки и камни под ногами. Мягкая вода впиталась в ткань; она была такой теплой, когда стекала по моей коже.. а затем стала ледяной. Я вскрикнула от резкого перехода.

У меня вырвали эту песню, и было такое чувство, что она вырвала кусок моего сердца. Это оставило кровавую рану, и я прижала руку к груди, пытаясь удержать оставшуюся часть моего сердца от того, чтобы оно не разлетелось на куски. Цвета, поглощавшие мое зрение, рассеялись, и передо мной предстала женщина в белом одеянии.

Полная луна подчеркивала темные волосы, заплетенные на макушке в элегантную косу. Ее глаза были широко раскрыты, а из приоткрытых губ сочилась черная жидкость. Я не понимала, что она красная, пока она не капнула на ее белую мантию. Мой взгляд переместился на мужчину позади нее. Равнодушный взгляд уставился на меня в ответ, в то время как женщина осела на землю, нож выпал из ее рук. Ее глаза оставались открытыми, когда последняя частичка ее жизни ушла в красных волнах, покрывавших ее спину.

Мое зрение затуманилось от слез, когда боль в груди взяла верх. Она разъедала мои внутренности, как кислота, и питалась воздухом в моих легких, словно собираясь распространиться на все остальное тело. Я подавилась рыданием, и когда Уэстон обнял меня за талию, я забилась в конвульсиях. Мои глаза закатились, и я едва расслышала глубокий голос в своем ухе.

– Спи.

Я проснулась, когда меня укладывали на мой тюфяк у огня. Мои мышцы болели, но сильная боль, которую я чувствовала, прошла. Я была так уверена, что умираю.

Я безучастно смотрела на огонь. Боль была такой всепоглощающей, что я не хотела ни чувствовать, ни думать ни о чем, пока глубокий голос не прервал тишину.

– Это была песня. Ее смерть заставила тебя почувствовать боль, - сказал Уэстон.

Мои глаза встретились с его пустым взглядом. Я была удивлена, что он добровольно дал мне какую-либо информацию.

– Почему ты убил ее? – спросила я, уже зная ответ.

– Она собиралась убить тебя.

Всегда спасал меня. Когда я смогу спасти себя сама?

Мой разум был лишен особой активности. После того, как я поклялась, что умру, он поставил щит; простой защитный маневр, чтобы уберечь меня от потери рассудка и принятия ужасных решений. Мое тело было настолько измучено болью, что я заснула через несколько минут.

* * *

В течение следующих двух дней я послушно следовала за Уэстоном. Единственным видом контакта, который у нас был, были наши глаза. Я смотрела на него с ненавистью, а он смотрел на меня с безразличием. Я не знала, как, казалось, работает безмолвное общение между нами, но это было так, как будто мы действительно разговаривали.

У него даже не хватило порядочности казаться виноватым в том, что он сделал. От этого моя кожа запылала от гнева, и я сосредоточилась на этом, вместо страха и жалости к себе.

Он так и не объяснил, куда он меня везет, а я ни о чем не спрашивала. Единственное, что имело смысл, это то, что он хотел открыть печать, и он думал, что знает, где она находится. Или он питал слабость к блондинкам и вел меня в странную камеру сексуальных пыток. Я думала об этой маленькой теории громче обычного.

Его веселые глаза говорили: Я мог бы сексуально помучить тебя прямо здесь.

После этого я перестала дразнить его. Это было слишком игриво, даже тревожно. И я не хотела играть; я хотела причинить боль.

Он даже не взглянул в мою сторону, когда я пошла к ручью, чтобы собраться с мыслями и умыться. Я хотела, чтобы он не выпускал меня из виду. Потому что это сказало бы мне, что он беспокоился о моем побеге. Но вместо этого его безразличие сказало все.

Он мог найти меня где угодно в этом лесу.

* * *

Когда мы, наконец, остановились в мегаполисе, у меня в голове были мысли о побеге.

Здесь было достаточно людей, чтобы мне было легче ускользнуть, чем посреди леса. Когда Уэстон заплатил за два номера и вышел из гостиницы, мои широко раскрытые глаза недоверчиво провожали его до двери. Я не сомневалась, что он услышал мои мысли о побеге, и он дает мне полную свободу действий в городе? Меня грызло беспокойство, но я не позволила бы этому повлиять на мое решение.

Солнце еще не село, поэтому я прогулялась по вымощенным кирпичом улицам, чтобы кое-что купить. Я купила еще немного мыла и пару рубашек и брюк. Я использовала деньги, которыми собиралась заплатить Уэстону. Я тешила себя мыслью, что он их больше не получит.

Когда я наткнулась на простое деревянное здание, меня потянуло к нему, и я не смогла удержаться, чтобы не зайти внутрь.

Звякнул колокольчик, когда я открыла дверь, и множество разных ароматов ударили мне в нос. Они пахли домом. Как бабушкины травы. Чувство меланхолии охватило меня вместе с ними.

Молодая женщина стояла за прилавком, вопросительно глядя на меня, прежде чем улыбнуться.

– Могу я помочь вам кое-что найти?

Ее улыбка стала озорной.

– Может быть, зелье, которое поможет соблазнить определенного мужчину?

Покупали ли женщины подобные зелья? Почему бы просто не найти мужчину, которому они нужны?

Женщина обошла прилавок.

– Некоторые женщины не так красивы, как ты; у них не могло быть мужчины, которого могла бы заполучить ты.

Я поморщилась. О, идеально. Еще один телепат.

Она улыбнулась при этой мысли.

– Ты знаешь еще одного?

– К сожалению, - проворчала я.

Она мелодично рассмеялась, и это принесло с собой умиротворение. Мои мышцы и разум были слишком расслаблены, чтобы беспокоиться о внезапной перемене.

– Ты знаешь что-нибудь об олиановом мыле? – я спросила.

Она задумчиво поджала губы.

– Ах да, это свадебная традиция Сильвии, не так ли?

– Я думаю, что да, но я не уверена. Пожилая женщина заставила меня умыться этим средством, и после этого у мужчин была на меня странная реакция, - объяснила я.

– Звучит как скучающая сильвианская женщина, - задумчиво произнесла она.

– Эти мужчины ... некоторые не могли оставить тебя в покое, а другие не могли уйти быстрее?

Мои глаза загорелись.

– Точно!

– Ну, если я правильно помню, мыло пахнет по-разному для каждого мужчины. Это не должно быть заметно другим женщинам, кроме той, которая им пользуется. Мыло показывает мужчине, совместим ли он с вами. Для кого-то, кто не подходит тебе, это будет пахнуть отвратительно, а для того, кто подходит, - соблазнительно. Запах зависит от шкалы совместимости. В Сильвии невесты моются с мылом перед свадьбой, и если жениху неприятен запах аромата невесты, свадьба отменяется .

Я восприняла всю информацию и почувствовала облегчение, получив ответы на некоторые вопросы. Какими бы незначительными они ни были. Мы с Уэстоном явно находились на противоположной стороне шкалы совместимости. Я вспомнила его реакцию и его отвращение. Я вовсе не предполагала, что мы совместимы — я была его пленницей.

Женщина с интересом наблюдала за мной, когда я взяла книгу с одной из ее полок.

История Алирии и пророчества Печати.

Я сдула пыль с обложки книги в кожаном переплете. Она была слишком большой, чтобы носить ее с собой, но мне не терпелось посмотреть, что внутри.

– Не возражаешь, если я взгляну? – спросила я.

– Будь моим гостем.

Она указала в угол комнаты, где стояли маленький деревянный стол и стул. Я могла поклясться, что раньше их там не было, и нерешительно оглянулась на нее, но она только улыбнулась.

Я села за стол, и старая книга зашуршала, когда я ее открыла. Мои руки покрылись гусиной кожей, когда я прочитала самое первое предложение.

Будущее Алирии находится в руках одной женщины. Дочери короля и дочери блудницы.

Дрожь пробежала у меня по спине от правды о моей матери. Но если бы я была дочерью короля, конечно, я бы не жила в коттедже. Может, я и была бастардом, но к королевскому бастарду все равно относились лучше, чем к простому крестьянину.

Ее волосы светлые, как пшеница на Западе, глаза темные и выразительные, как озеро Клэр, а ум такой же сильный, как и слабое тело.

Еще одна волна дрожи пробежала у меня по спине, и я потерла руки. Это попало в цель. Я прочитала еще один отрывок о том, когда, по их мнению, должна была родиться "женщина", чего не было примерно еще двести лет.

Но я предположила, что была не очень терпелива.

Я перелистнула на страницу с предполагаемыми местоположениями. Вся страница была пустой. Если никто не имел ни малейшего представления, где это было, то как Уэстон узнал? Не было почти никаких подробностей о том, как выглядела печать. Некоторые верили, что ее защищал горный народ на Востоке. Они были немыми, и предполагалось, что они потеряли свои голоса, чтобы не могли никому рассказать о печати, и были прокляты, чтобы, если ее найдут, все они умерли мучительной смертью.