Девушка с конфетной коробки. Книга 1

Глава 15

Светлячок реял над нашими головами и тусклым светом озарял спину Алана Я уже устала всё время видеть её перед собой. Мы ползли, поднимались на ноги, шли и снова ползли на четвереньках. По моим ощущениям это длилось уже столетие, значит, на самом деле несколько часов.

Проход то становился шире и выше, то снова сужался, а его потолок опускался на уровень крыши собачьей конуры. Несколько раз нам встречались ответвления, но оттуда тянуло сыростью и тленом, поэтому мы упорно двигались вперёд. Вот только уверенности в том, что мы не ходим кругами не было никакой. В этих каменных коридорах чувство направления не отключалось. Одно могу сказать: прямыми они не были. Я несколько раз делала отметки на стенах, рисовала крестик в круге мелом. Стоило проползти или пройти двадцать-тридцать шагов, как моего рисунка уже не было видно, он исчезал за поворотом, хотя изгиба пути не чувствовалось. Сил никаких уже не было, очень хотелось есть и пить. То, что было плескалось во фляжке, давно закончилось и рот представлял собой раскалённую пустыню, в то время как пальцы заледенели. Наконец у меня от усталости стали подгибаться ноги, а в голове зашумело. Пришлось позвать:

— Алан, Алан…

Вышло на редкость жалобно, я даже почувствовала стыд.

Он услышал, остановился и обернулся. Вовремя. Я не сумела затормозить и влетела прямо ему в руки, а могла и забодать прямо в зад. Кажется, мой вид сказал ему всё без слов.

— Ой, Адель, я о тебе и не подумал, рассчитывал, что ты такая же выносливая, как я сам. Прости.

Он бросил на пол свои вещи, придерживая меня, вытащил одеяло расстелил и устроил моё бренное тело так, чтобы сумка могла служить подушкой.

— Вот так, полежи, девочка, — сказал он и принялся что-то искать по карманам.

Хотела ему сказать, что всё необходимое я спрятала в свою торбу, но тут он нашёл что-то маленькое и сунул мне в рот. Леденец! Мятный! Какое счастье! Он сразу нагнал в рот слюны и резко стало меньше хотеться пить.

Алан же отстегнул сумку с моей спины и сунул мне под нос:

— Ищи, тут должны быть еда и питьё. Ты сама собирала. Перекусим, отдохнём часок и вперёд. Я надеюсь, что в ближайшее время мы выберемся если не наружу, то в более комфортабельное место. Там и заночуем.

Посмотрел на мою несчастную физию и добавил:

— Адель, милая, родная моя. Я понимаю, что тебе несладко. Но я бы не хотел остаться на ночь в узком проходе, где при опасности у нас не будет пространства для маневра. Поэтому отдыхай и пошли дальше. Кстати, где наши лепёшки и сыр?

Это он вовремя сказал. Я было расслабилась и забыла, что из моей сумки что-нибудь извлечь смогу только я. А у нас там не только лепёшки с сыром, есть ещё эликсир бодрости. Если Алан сумеет добыть воду, накапаю нам по двадцать капель, чтобы часа четыре у нас ноги не заплетались. То ли ему мои мысли передались, то ли лицо у меня слишком выразительное, но он понял. Забрал мою фляжку вместе со своей и пошёл куда-то в темноту. Я заметила, как тяжело он двигался. Видно, этот путь дался ему немногим легче, чем мне.

Алан вернулся, когда я сообразила два здоровых бутерброда: лепёшка, сыр, вяленое мясо и лук. Суховато, но питательно. А он притащил наполненными не только обе фляжки, но и котелок, их которого давным-давно всё было подъедено. Предложил:

— Давай пока фляжки побережём. Кто знает, когда нам снова встретится пресная вода. Разводи своё бодрящее зелье в котелке, из него пить будем.

Если он хотел словами про зелье отвлечь меня от других, про пресную воду, то вышло наоборот. Я достала флакон с бодрящим эликсиром и накапала его прямо в котелок, сообразив, что в него входят шесть стаканов, значит и капли нужно умножить на шесть. Пока капала, спросила:

— Что ты имел в виду, когда говорил про пресную воду?

Он помолчал, внимательно ко мне присматриваясь, потом, видно, понял, что я просто так не отстану, и сказал с тяжёлым вздохом:

— Адель, Драконьи горы порождены вулканами. Здесь столько разных пород намешано, а вода не выбирает свой путь в соответствии с нашими запросами. Пока ты тут стряпала, я искал воду. Мне встретились несколько ручейков, но только один оказался пригодным для питья. Поэтому я и предлагаю поберечь воду, хотя надеюсь, что эта предосторожность окажется излишней.

Так толково, подробно объяснил… Он думал, я хочу его упрекнуть? Глупость какая! Я просто хотела знать наше истинное положение. Если надо экономить питьевую воду, что ж, будем экономить. Только как он определял её пригодность? На вкус? Это же опасно! Мало ли что может быть растворено в подземных водах?!

К счастью, мои опасения не оправдались. У Алана, как у опытного путешественника, был с собой амулет для определения ядов в пище и питье. Поэтому можно было не бояться ни за него, ни за себя, пить спокойно.

Эликсир подействовал и следующие несколько часов после этой остановки я только что не бежала, каждую минуту надеясь увидеть что-то кроме каменных стен. Но только когда силы, подаренные зельем, были уже на исходе, мы с разбега ворвались в новый подземный зал, в несколько раз просторнее того, с озером.

Впереди раздавался характерный шум подземной реки.

Алан спустил с ладони светлячка, усилил и отправил летать в нескольких локтях над нашими головами. Не скажу, что стало заметно светлее, но всё же удалось кое-что разглядеть. Во-первых, потолок. Он был здесь совсем не таким, как в зале с озером, не накрывал пещеру куполом, а походил скорее на трещину, уходящую куда-то ввысь. У меня сердце ёкнуло. Вдруг там есть выход на поверхность и мы не видим дневного света только потому, что сейчас ночь? Алан понял мои муки и сообщил:

— Сейчас ещё белый день, Адель. Не полдень, но и до заката далеко. Так что не надейся понапрасну: в потолке над нами выхода нет. Но если не веришь, выпусти поисковик.

Ага, сейчас. Буду я тратить и так невеликую силу абы на что. Нет уж, сказал — белый день, значит так оно и есть. Я почему-то ему верю, хоть и не следовало бы. Но сейчас не в его интересах меня обманывать. Поэтому я сказала:

— Раз ты говоришь, что сейчас ещё светло, пусть так и будет. Выходит, в этой пещере нет выхода наружу, а жаль.

Он вдруг рассмеялся.

— Адель, Адель, неужели бы ты полезла по этой стене, как муха? Вряд ли Дейдра учила тебя такому. Нет, выход над головой нас не устроит, надо искать что-то более подходящее.

Пришлось согласиться.

Светлячок между тем выписывал круги над нашими головами, поднимаясь всё выше и выше, освещая пещеру, хоть и слабо, но всё дальше и дальше. Наконец в его свете что-то замелькало масляно-чёрными бликами и я поняла: вода. Та самая подземная река, шум которой мы услышали сразу, как сюда попали, она пересекала нам путь. Судя по движению бликов, текла она с запада на восток. Я вспомнила все потоки, включая тот, в долине, и пришла к выводу: тут вообще вода движется именно в этом направлении. Что-то мне подсказывало, что и нам следует его придерживаться.

Только вот откуда река вытекала и куда затем устремлялась, разглядеть не удалось. Пришлось обратиться к Алану. Он грустно вздохнул и сказал, что тоже ничего разобрать не может. Надо подойти поближе, но осторожно: в темноте недолго свалиться в поток и пиши пропало! Он верит, что я хорошо плаваю, имел случай убедиться, но в долго в холодной воде даже сильному магу не продержаться. Вода коварна, она сама по себе является мощным потоком энергии, но отдаёт её с трудом, гораздо охотнее забирает. Недаром такой простой источник, как силу речек и ручьёв, ведьмы предпочитают использовать только в самом крайнем случае. Небольшой недосмотр и вместо того, чтобы потянуть силу на себя, можно запросто её лишиться.

То есть, его резерв не пополнится от соседства со столь мощной магией?

Алан усмехнулся и сказал, что я его неправильно поняла. Пополнится обязательно, но только если он останется на берегу. Он не стихийник и в воде его шансы на спасение немногим больше, чем у обычного человека.

Ага, а у меня они просто как у этого самого человека. Хорошо, что просветил заранее. А то я уже подумывала о том, чтобы покинуть пещеру водным путём. Зачаровать мешки для крупы на водонепроницаемость, надуть и плыть, держась за них. Река-то как раз течёт в нужном направлении. Но если нельзя… Что ж, посмотрим, какие есть варианты.

Преодолев около двухсот локтей, мы добрались до воды. Река текла в довольно высоких каменных берегах, которые выглядели как дело рук человеческих. Даже набережная в моём родном городе не выглядела так аккуратно. Поневоле приходили на ум сказки про подгорных искусников-гномов. Нас учили, что это выдумки и никаких гномов никогда не существовало, но сейчас, глядя на заключённую в высокие, ровные каменные берега реку, я не была в этом так уверена. Но главное для нас состояло не в красоте этих каменных парапетов. Ужас был в том, что перебраться на другую сторону не представлялось возможным. Да что перебраться — спуститься к воде и наполнить флягу никто бы не взялся. Присмотревшись, можно было разобрать: течение здесь мощное, буруны так и ярятся, утащит вмиг. Не удивилась, если бы узнала, что и эта речка заканчивается водопадом. Алан осмотрелся, встал на колени на самом краю, подставил руку и на неё упало несколько брызг из потока. Он ткнул в мокрое своим амулетом и объявил:

— Вода питьевая. Нам повезло.

Вот уж воистину везение!

В общем, мы остались на этом самом берегу прямо посреди пещеры. Алан добыл из своей сумки пару кусков горючего камня и устроил нам очаг. А я и не знала, что у него имеются в запасе столь ценные вещи. Воду мы тоже добыли: привязали котелок на крепкую верёвку и забросили в речку. Остатки с эликсиром пришлось выплеснуть, но мне не было жалко. Эликсир бодрости — хорошая штука, но, как все подобные, это палка о двух концах. Бодрость достигается за счёт неприкосновенных резервов организма. Если эликсиром злоупотребить, то можно и на встречу с богами до срока отправиться. Сейчас нам нужнее был хороший ужин. К сожалению, ничего из моих коронных блюд я приготовить не смогла, но присоленные и засунутые в стазис Аланом куски змеи показали себя отличным, вкусным мясом. Мы с ним так замучились в этих пещерах, что я приготовила их и слопала за милую душу, ни разу не вспомнив, откуда они взялись. Только потом, проваливаясь в сон, я подумала о белой змее, которая приползала съесть, а в результате сама оказалась съеденной. Почему-то эта мысль наполнила меня не отвращением, а ехидным злорадством. А ещё подумалось обо всех врагах. Вот бы и с ними так!

Я заснула раньше, чем Алан завершил возиться. Не знаю, чем он там занимался, никаких плодов его активного шебуршания поутру не обнаружилось. Зато обнаружилось другое. Я всю ночь проспала с ним в обнимку.

Уверена, это произошло не специально. Думаю, он принял на вооружение наш прежний опыт и лёг спать со мной спина к спине. В пещерах не холодно в том смысле, что не морозит, но и тепла тут тоже нет. Пока мы бежали, лезли ползли, нам было даже жарко, как бывает, когда активно трудишься. Но вот лежать при такой температуре плохо, очень скоро начинаешь мёрзнуть. В таких условиях поспать подольше в одиночку — и утром уже некого окажется будить. Даже тепловой полог плохо помогает: камень вытягивает тепло снизу. Зато вдвоём никакой холод не страшен, не знаю уж почему.

Видимо, Алан поначалу лёг ко мне спиной, но во сне повернулся, да и я тоже инстинктивно потянулась к единственному источнику тепла. Вот и оказалось, что мы проснулись в обнимку. Моя голова у него на груди, ладошка греется у него подмышкой, а ноги… Про то, что вытворяли наши ноги, я, пожалуй, промолчу. Хорошо, что я спала в одежде. Была мысль освободиться хотя бы от верхних штанов, но сил уже не хватило.

Сейчас я этому радовалась.

Надо отдать ему должное, Алан тоже не стал раздеваться. Может, предвидел, как оно случится, он человек опытный.

В лагере оставшихся шла планомерная работа: обустройство системы безопасности. Цели уничтожить чёрных искателей не стояло, если бы они решили оставить ребят в покое, у них были бы для этого все шансы. План был такой: три пояса безопасности. На дальних подступах врага следовало обездвижить и попробовать вступить в переговоры. На втором рубеже шли в ход поражающие заклинания средней силы, а на внутреннем — самые убойные.

Маги старались вовсю. Даже Берта вроде как осознала важность момента и старательно плюющиеся огнём шарики которые другие рассовывали в качестве начинки в свои ловушки. Рианна тоже не бездельничала, украшала все доступные поверхности наскальными рисунками, которые должны были работать как определитель "свой-чужой". По очереди подводила каждого к основному узлу рисунка — многолучевому солнышку: знакомиться, заодно повязала на запястье каждому ленточку с начертанными на ней несмываемой тушью рунами.

Когда всё было готово, она умудрилась связать все выдуманные магами оповещатели, ловушки, защитные чары и прочие примочки в единую сеть, управление которой отдала в руки Родриго. Теперь никто посторонний не мог войти на территорию лагеря, если его, конечно, не пропустит главный.

Несмотря на то, что большая часть парней полагала, что Дейдра могла остановить свой выбор на них, очень скоро все осознали, что с Родриго она не промахнулась. Спокойный, рассудительный корталец не шумел, не повышал голос, не раздавал ценных указаний, не устраивал заседаний и собраний. Пара слов, добродушная улыбка или, наоборот, сердито нахмуренные брови — и всё в лагере шло как по маслу. Каждый вдруг оказался на том месте, где он мог приносить наибольшую пользу и занят тем делом, которое ему было больше по душе.

Пожалуй, недовольных осталось всего двое. Во-первых, Берта, и во-вторых Эвмен. Девушка считала, что её значение принижается. Никто к ней не прислушивается, никто ни во что не ставит. Даже Луис, особенно если считать, что он влюблён. А призвать их всех к порядку не получается. Нет тут никаких рычагов. Авторитет её папочки, сильнейшего боевого мага Элидианы, не помогает. Вон, кортальцы даже смеются. Тот же Луис, например, предлагал стравить её папочку с их главным военным магом и посмотреть кто кого. Фу! Как собак на арене! Чувствуется, что уважает он их примерно так же, как бессловесную скотину. А ведь отец — архимаг. Хотя… Её восхищение папочкой тоже сильно поуменьшилось. Надо было догадаться — запихнуть любимую доченьку в эту клоаку, да ещё напуствовать, что это её шанс стать принцессой. Ха-ха-ха! Принцессой! Да этот придурковатый принц на неё, красавицу и умницу Берту, и не взглянул, всё на эту пустышку Адель пялился. И благо бы она ему отвечала взаимностью, так ведь нет! А он всё равно… И магистр Алан туда же. Стоит ли её обвинять, что она спуталась с этим кортальцем. Пусть он не магистр и не принц, но хоть ласковый, страстный, красивый и её не обижает. Конечно, когда все они вернутся в столицу, ему придётся дать отставку, но пока без него она окажется совсем одна, всеми брошенная и презираемая.

Эти мысли очень расстраивали Берту. Но, если другая на её месте поплакала бы и включила голову, чтобы понять: почему всё так, то красавица и умница только злилась на всех вместе и на каждого в отдельности. Особенно на Адель, Алана и принца Александра.

Эвмен тоже не мог сдержать негативных эмоций. Он был человеком значительно более умным и злился более всего на себя. Не справился, не смог. Ему поручили ходить за принцем неотступно, стать родней родного и следить за каждым шагом, а парень вырвался из ласковых сетей дружбы и даже головы в его сторону не повернул, когда уходил в горы.

Что теперь делать? Вернуться без принца он не может… Да он вообще может не вернуться! Тут такие дела творятся…Вполне можно остаться без головы. Если против них встали все чёрные искатели, то боя не избежать, а чем он закончится, предсказать невозможно. Конечно, маги по определению сильнее, но смогли же эти скоты напасть сверху на группу у входа в пещеру. Скольких покалечили! И Алан с Аделью сгинули. Любовник Дейдры сказал, что они живы, но Эвмен не слишком ему доверял. Сам он, будучи «чистым» боевиком, такими сложными заклинаниями не владел и склонен было сомневаться: а владеют ли другие? Ведь не проверишь никак.

Несмотря на эти малоприятные размышления, он бодро трудился над созданием пояса обороны: вставлял самые эффективные парализующие заклинания в ловушки, которые маги расположили вокруг лагеря на дальних подступах. Оказалось, он их лучше всех делает, просто идеально. Вот он и лепил знакомые заклинания одно за другим, а сам тем временем думал.

В какой-то момент он оказался рядом с Бертой, которая лепила свои огненные плевки и сердито бурчала себе под нос, поминутно поминая то принца, то Адель, то Алана. Союзник! — стукнуло ему в голову. Он ни на минуту не сомневался в моральных качествах девушки, но привык пользоваться тем, что есть под рукой. Избалованная стервочка обижена и от обиды придумывает про тех, на кого злится, всякие гадости. Придумав же, сама в них верит. Она уже нашла для себя виноватых, их имена паршивка позорит не переставая и будет стоять на своём до скончания времён. И это очень хорошо: ему, Эвмену, есть на кого повесить всех собак. То, что она — дочка какого-то уважаемого человека, здесь не имеет никакой ценности, а вот в цивилизованном мире должно сработать.

Если они выберутся из этой каши невредимыми, то ему будет очень трудно оправдаться перед королём Феофаном, но если эта маленькая дрянь станет свидетельствовать в его пользу, то появляется шанс выкрутиться.

Улучив момент, когда Родриго скомандовал перерыв на краткий отдых, он подсел с усталой, но сердитой Берте и медовым голосом заговорил. Пара комплиментов её очарованию и уму, пара слов сочувствия и девица поплыла. Ей вдруг открылось, что никто, даже Луис, не ценит её как должно, но вот же человек, который всё видит и понимает. Достойная личность и на мордочку очень ничего, не принц Александр, конечно, но где-то рядом.

Изменять любовнику она не собиралась, но вот послушать слова утешения и излить душу хотелось просто до дрожи. В университете у неё было полно прихлебательниц, которые и выслушали, и посочувствовали бы, а здесь? Рианна пошлёт её далеко и надолго, для неё магистр Алан — идеал и божество, с Аделью все ведьмы спелись, непонятно только на чём, а на принца она сама не стала бы жаловаться. Всё-таки он красавчик и завидный жених.

Эвмена она не числила ни первым, ни вторым, но от того, чтобы присесть ему на уши, не отказалась. С жаром пересказала ему все свои домыслы и добавила, что папочка уже всё знает. Как? А она ему письмо послала. Подробное, со всеми доказательствами.

И Берта с жаром принялась перечислять свои доводы в пользу того, что Алан и Адель связаны с преступниками и являются основной причиной неуспеха экспедиции.

Эвмен понимал, что она несёт жуткий бред, но бред логичный, на определённом этапе вполне может сработать ему на пользу. Он не стал указывать разошедшейся девице на то, что экспедиция оказалась более чем успешной: до сих пор в этой долине никто, даже самые удачливые искатели, не находили такого количества древних артефактов и сокровищ. Сейчас это отходило на задний план. Важным становилось то, что нападение отщепенцев не обошлось без жертв. Пусть все члены экспедиции остались живы, но ведь пострадали! И очень удобно, что двое пропавших — это руководитель и его помощница. На них можно будет списать все грехи, в том числе и свои собственные.

Эвмен слушал бертины излияния и думал, как и под каким соусом можно использовать эту дурочку, а вслух выдавал те реплики, которые помогают поддерживать разговор, в нём по сути не участвуя: "ну надо же", "ах, как я тебя понимаю", "неужели", "не может быть", "да-да, конечно". Девушка, почувствовав внимание и интерес, просто расцветала. Наконец-то её оценили! Луис, конечно, классный, но он сразу целоваться и в постель, а этот слушает так, как её даже родной папа не слушал. Может, стоит к нему приглядеться? Боевой маг, приближённый сальвинского короля… Она давно раскусила отношения Александра со своей нянькой и сделала абсолютно правильный вывод: Эвмен приставлен к принцу дядей. А кого может приставить король к любимому племяннику? Конечно, доверенное лицо. Так что сменить рядового мага на приближённого сальвинского короля не такая уж плохая идея.

И она сменила тактику: вместо того, чтобы продолжать жаловаться, послала Эвмену зазывную улыбку. Одного не разглядела: Луис, который тоже отдыхал от работы, закончил свои дела, удерживавшие его вдали от Берты, и направлялся прямо к ней. С тыла, там, где ни она, ни её собеседник видеть его не могли. Ему же, напротив, всё было отлично видно.

Эвмен в этот момент не думал о Луисе, а прикидывал, на пользу ему флирт с девчонкой, или во вред. На всякий случай он не стал сразу шарахаться, взял красотку за руку и запечатлел поцелуй на тонком запястье огневички. Такой жест можно толковать двояко, пусть понимает как хочет.

— Ну-ну, — раздался у него над головой голос Луиса, — милуетесь, голубки?

Эвмен хотел было сказать, что и в мыслях не имел, но поднял глаза на кортальца и у него язык примёрз к гортани. Не надо было отличаться умом, чтобы понять: сейчас лучшая тактика — молчание. Взгляд Луиса был устремлён на Берту и, если бы Эвмен сказал хоть слово, его бы отбросили как ненужную вещь и он вынужден был бы ответить. Спровоцировать драку в лагере экспедиции?! Да за одно за это его король Феофан в порошок сотрёт! Поэтому он стал тихонько отъезжать от места действия. В случае чего потом девушке объяснит, что не хотел обижать её любимого.

Луис же смотрел только на Берту и под его суровым взглядом она для начала съёжилась и готова была заплакать. Но потом напомнила сама себе, чья она дочь, и распрямила спину. Посмотрела на любовника гордо и с вызовом. А что? Она ничего плохого не сделала! Разговаривала с человеком, так что, ей теперь ни с кем поговорить нельзя?! И вообще, почему она должна слушаться этого мужчину? Кто он вообще такой? Не жених и не муж, да и никогда не станет! Какие у него права на неё, Берту? Они из разных общественных слоёв! Да он счастлив должен быть, что она на него внимание обратила!

Её не научили держать язык за зубами, потому всё, что думала, она вывалила молча смотревшему на неё Луису. Знала бы, какие мысли в эту минуту бродят у него в голове, промолчала бы. Наконец запас слов и обвинений у барышни иссяк и она начала повторяться, с ужасом видя, как её милый, ласковый возлюбленный делает медленные вдохи-выдохи, чтобы успокоиться.

Неизвестно, чем бы всё закончилось, но тут раздался крик: "Чёрные идут! С белым флагом!"

Луис развернулся и бегом бросился туда откуда доносился зычный голос Валента. По тропе от заваленной пещеры к ним спускалось трое разномастно одетых и вооружённых до зубов людей. Роднило их то, что все они прикрыли лица тряпками с прорезями для глаз и рта, видно, масок не нашлось. Последний держал в руках палку с привязанной к ней белой наволочкой — знак того, что они пришли в качестве парламентариев.

К ночи маленькая группа спасателей добралась до небольшой пещеры вроде той, в которой они сложили добытые сокровища. Для дракона она была маловата, но для ночёвки пяти человек в самый раз. По закопчённому потолку и выложенному в углу очагу с отстками углей можно было определить, что они тут не первые. То ли охотники заходили так далеко в горы, то ли чёрные искатели, но не вызывало сомнения то, что этой пещерой пользовались и довольно активно. Видно, они не так далеко отошли от долины.

Шустрая Зелинда моментально начала доставать продуты на ужин, а Дейдра с куском мела обошла площадку перед входом и выставила свои ведьминские охранки. Теперь никто не смог бы подобраться к ним незамеченным.

Александр припомнил полевые учения и наладил огонь в очаге. Без дров это было непросто: попробуй заставь гореть камень! Но принц знал заклинание, а Зелинда заметила, что он делает, и подцепила к нему тонкую струйку силы. На такой подпитке магический огонь мог гореть до самого утра, согревая всю команду. Довольная ведьма набрала воды, ручейком сбегавшей по стенке, в котелок и пристроила его над очагом. Подёргала себя за косу и почесала кончик носа:

— Как думаете, что лучше: сварить похлёбку или сделать чай, а поесть лепёшек с сыром?

— Вари что-нибудь понажористее, — скомандовала Дейдра, — силы нам понадобятся. А чай будет в другом котелке, — и протянула подруге закопчённую посудину, которую достала из своего заплечного мешка.

Александр вдруг вспомнил, что клал в сумку кое-что вкусненькое, и достал горшочек с мёдом.

— Это к чаю, для восстановления сил, — уточнил он.

Впервые за всё время ему открыто и дружелюбно улыбнулись обе ведьмы.

Парни тоже не сидели без дела, оборудуя спальные места. Когда Зелинда крикнула, что ужин готов, пещера успела обрести жилой и даже уютный вид. Хольгер подтащил к очагу камни, из которых устроил сиденья, укрыв их плащами, а между ними расстелил пару полотенец, на которые ведьмы выставили еду, подставив под закопчённые котелки плоские камни.

Физическая усталость всегда была лучшей приправой к блюдам. Разлитая Зелиндой по глубоким мискам похлёбка исчезала с фантастической быстротой. Ведьма бдительно следила, чтобы никто не слопал лишнего: всё, что останется, должно было пойти на утреннюю трапезу.

Когда все наелись и просто сидели у костра, лениво макая кусочки лепёшки в мёд и запивая душистым чаем из трав, снаружи послышались странные звуки: тихие, но отчётливые. Такие могла бы издавать крупная птица вроде вороны, прыгая по черепичной крыше. Александр не придал звукам значения: окружённая охранками пещера представлялась надёжным убежищем. Но ведьмы переглянулись, поднялись со своих мест и растворились в тенях, таившихся по углам.

Стоило им это сделать, как в проёме, ведущим наружу, возникла высокая, узкая фигура. В первую минуту Александру показалось, что это дух или другое потустороннее явление, настолько неожиданно возник таинственный посетитель. Но он сделал шаг, за ним другой, и принц с облегчением заметил, что под ногами видения шуршат мелкие камушки. Значит, он всего-навсего человек. Несомненно талантливый маг, раз сумел обойти охранные заклинания ведьмы, но не потустороннее явление.

Элиастен тоже поднялся вслед за ведьмами, но не сделал ни шага, остался на месте, внимательно глядя на пришельца. Его красивое бесстрастное лицо не выражало тревоги или испуга, но Александр почувствовал исходящее от потомка эльфов недовольство. То самое, которое с недавних пор познал сам принц: недовольство собой. Александр заклинанием обострил все свои чувства и понял, что не понравилось Элиастену. От пришедшего не исходило ничего, ни запаха, тепла тела, ни энергии эмоций, как будто к ним и впрямь пришёл бесплотный дух. Это говорило о защите значительно более высокой ступени, нежели та, которую выставила Дейдра.

Незнакомец молча сделал несколько шагов вперёд и оказался в круге неверного, колеблющегося света, отбрасываемого костром. Тени плясали вокруг его фигуры, но стало возможно рассмотреть черты вполне ординарного, но какого-то стёртого лица. Пришелец показался Александру довольно молодым, по крайней мере на вид. Правильные черты не делали его красивым, он скорее обладал той внешностью, которая может считаться счастливой у воров: она не привлекает внимания и не задерживается в памяти. Нос прямой, брови ровные, миндалевидный разрез тусклых серых глаз, узкие бледные губы в целом производили приятное впечатление, но только в тот момент, когда он попадал в поле зрения. Стоило отвести глаза и никто бы не узнал его, увидев снова.

Принц вспомнил о воровских иллюзиях и попытался прощупать пришельца, но не преуспел.

А тот остановился посредине пещеры, скривил тонкие губы в наглой улыбке и произнёс:

— Никто не предложит усталому путнику место у огня?

— Это зависит от того, кто такой этот усталый путник, — спокойно ответил Элиастен, — Тем, кто не называет своего имени, тут не место.

— Вы считаете это место своим? Напрасно, — с усмешкой сказал наглец, — Оно уже много лет принадлежит мне, а вы здесь только гости.

Элиастен напрягся и на его пальцах тускло засветились звёздочки силы, видимые только магическим зрением, Александр заготовил замораживающее заклинание, Хольгер сменил позу, что наводило на мысль, что он тоже приготовился к атаке. Пришелец же рассмеялся.

— Ладно, не стану вас пугать и наводить тень на ясный день. Меня зовут Симон и это моя пещера. Но если вы не поленились разжечь огонь и приготовить еду, так и быть, оставайтесь. С вас хороший ужин и ночь с одной и ваших подружек, которых вы где-то припрятали.

Александра эти слова возмутили, он хотел было выпустить заготовленное заклинание, но заметил, что Элиастен облегчённо выдохнул. В следующее мгновение он наконец увидел боевых ведьм в действии. Это было впечатляюще! Тёмный вихрь закружил Симона, а когда через мгновение улёгся, нахальный чёрный искатель оказался лежащим на полу голышлом, спелёнутый собственным плащом. Во рту у него торчал кляп из носка, сапоги валялись поодаль, а на полу рядком было выложено всё оружие, которое на нём нашлось. Но самое главное — исчезла его непонятная защита. Сейчас он пах давно не мытым, вспотевшим от страха телом, но моральный запах был ещё сильнее и неприятнее: от него шла ощутимая эманация ужаса и недоумения.

Дейдра материализовалась будто из воздуха, сморщила свой точёный носик и заявила:

— Ребята, противно нюхать эту падаль. Вынесите его на воздух, пусть проветрится. Да, там ещё двое, помогите Зели разложить их рядком. Потом подумаем, что с ними делать.

Симон издал звук, в котором смешались стон и злобный рык. Он впервые столкнулся с ремольской боевой ведьмой и у него в голове не укладывалось, как эта маленькая, хрупкая женщина могла скрутить молодого, сильного мужчину.

Хотя, с точки зрения Александра, сильным его называть не стоило. Длинный, тощий, жилистый, он был скорее выносливым, нежели мощным. Принц знавал таких: в бою на тяжёлых мечах они немногого стоили, зато на марше были неутомимы, лучниками оказывались первостатейными и отлично управлялись с лёгким оружием. Тлько что у него с магией?

Пока принц раздумывал, Хольгер легко подхватил связанное тело и вытащил его из пещеры. Элиастен тем временем задал Дейдре тот же вопрос, который вертелся у принца на языке:

— Что у него с магией, милая?

Она поначалу не ответила, перебирая предметы, вытащенные из карманов Симона, затем задумчиво проговорила:

— Так вот он какой, Симон Ловкач… Не маг, совсем не маг. Редкая пташка — ведьмак. Плохо обученный, до всего дошёл сам, а то знал бы кое-что и не стал бы так нагло себя вести: требовать себе ведьм греть постельку.

Все с удивлением на неё уставились. Такого оборота не ожидал никто. Тем временем с улицы вернулись Зелинда с Хольгером. Женщины перемигнулись и Дейдра бодро сказала:

— Пусть отдохнут в холодке, а потом надо будет расспросить этого Симона. Может, он что-то знает про то, куда выходит эта проклятая пещера. Нет никакого сомнения: чёрные в ней побывали не раз, но до сокровища не добрались. Ещё бы, с таким-то уровнем подготовки! Тут минимум магистр нужен. Но вот разведать ходы они вполне могли.

Зелинда кивком выразила своё согласие с мнением подруги, а потом добавила:

— Двое, которых я скрутила, вообще без магии, но довольно сильные бойцы. Для людей, я имею в виду. Но спрашивать их о чём бы то ни было смысла не имеет: два чурбана-охранника, не более. А этого наглеца стоит потрясти на предмет информации. Чует моё сердце: он что-то знает. Только не мешает его предварительно помыть, а то воняет просто отвратно.

Хотел было Александр по своему обыкновению съязвить, спросить: а вонь она тоже сердцем чует? Но посмотрел в чистые глаза ведьмы и воздержался. Не хватало, чтобы она уделала его как Дейдра Симона. А ведь ей это раз плюнуть, принц на опыте убедился в боевых качествах ремольских ведьм. Пусть на его стороне физическая сила, большой резерв и прекрасная выучка, до этих красоток ему как отсюда до окраинных земель.

Но вообще-то Зелинда дело говорит: этого Симона надо хорошенечко расспросить. Вдруг он представляет себе, куда идти дальше. И ещё не худо было бы узнать: не нападут ли в их отсутствие на основной лагерь, а если нападут, то какими силами? Может, они зря потащились в горы такой толпой?

— Что ты имела в виду, Дей, когда сказала, что этот Симон — ведьмак? — вдруг спросил Элиастен у своей подруги.

Та пожала плечами.

— Ровно то, что сказала. Ты же знаешь, чем ведьмы отличаются от магов?

Тот кивнул: это знание всегда считалось основным и магов от ведьм учили отличать ещё в школе.

— Ну так вот, — продолжила Дейдра, — Ведьмак — мужской вариант ведьмы, но сильно от неё отличающийся. Редкое сочетание качеств. Тот же способ управления силой, но доступно ему много меньше: каналы слабее и тоньше. Зато чувствительность в разы больше: он отличает ведьму даже тогда, когда она ничего не делает и старается прикинуться обычной женщиной и чует магию на большом расстоянии. Ещё ему доступны такие тонкие плетения, которым мага просто невозможно научить.

Элиастен рассмеялся:

— Ты так излагаешь, что получается: ведьмак по сравнению с ведьмой то же, что обычная женщина по сравнению с обычным же мужчиной.

Дейдра тряхнула волосами:

— Примерно так оно и есть. Эх, этот тип был бы нам очень полезен. Хитрый, ловкий, местные горы изучил как свой карман. Знаешь, — прищурила она левый глаз, — думаю, его можно уговорить нам помочь. Убедить.

Последнее слово она произнесла так, что все поняли: убеждать Симона будут долго и болезненно. Но никому не было его жалко.

Алан смотрел на Адель с восхищением и грустью. Восхищала сила духа этой нежной девушки, которая ни разу за всё время блуждания по пещерам не произнесла ни слова жалобы, не ныла и не капризничала, как стала бы на её месте любая другая. Конечно, ремольские ведьмы вели бы себя так же, но их специально так воспитывают. Обычная ведьма, выросшая в Элидиане, уже всю душу бы из него вымотала.

Грустно было от того, что он видел, как постепенно тают силы Адели. Она сама не замечала этого, но даже в неверном свете магического светлячка Алан видел, как побледнели её щёки, как осунулось очаровательное личико, как тёмные круги обвели дивные голубые глаза, которые стали казаться ещё больше и выразительнее. Нужно было как можно скорее покинуть пещеры и выбраться к людям хотя бы ради того, чтобы сохранить божественную красоту этой девушки.

Но пока им не везло. Несомненно, выход из той пещеры, где они заночевали, находился там, куда текла подземная река. Проснувшись, они решили идти вдоль её берега, благо он оказался ровным, как будто выложенным тёсаным камнем. Но, пройдя около лиги по отличной набережной, они увидели, что набережная закончилась тупиком, а вода с характерным гулом вливается в узкий и низкий тоннель.

Пришлось вернуться и снова начать историю с поисковым заклинанием. Адель крутила его и так, и сяк, добиваясь устраивающего её результата. Алан сидел рядом и переживал. Он-то, составляя заклинания, всегда полагался больше на интуицию, чем на расчёты, в которых не был силён. Но оказалось, что его опыт тут, под землёй, ничего не стоил. То, что работало на Горячих болотах, не годилось для пещер. Открытое пространство диктовало свои законы, а узкие тоннели — свои. Он мог помочь Адели только тем, что мастерски определял стороны света. Сколько бы ни поворачивали подземные тоннели, он всегда легко находил север, а уже исходя из этого девушка строила свои расчёты и построения.

Если бы она могла передать эти знания ему! Но нет, недостаточная подготовка в области общей теории препятствовала Алану взять на себя эту часть работы. Адели приходилось тратить свои невеликие силы самостоятельно, потому что самую важную часть заклинания, его матрицу, необходимо было очень чётко представлять в уме, иначе ни слова, ни жесты не имели бы силы.

После двух часов упорной работы, состоявшей в череде проб и ошибок, Адель наконец-то нащупала просвет. Надо было перебраться через реку, а затем подняться чуть выше того места, где она покидала просторные своды и устремлялась в более узкий проход. Отсюда, снизу, ничто не говорило о том, что там можно пробраться, но светлячок-поисковичок упорно указывал туда, уверяя свою создательницу, что там свобода и сухо.

Но как перебраться? Никакое заклинание не держится долго над рекой. Текучая вода вытягивает силу из заклинаний. Все об этом вроде как знают, но обычно не помнят, только строители крупных, монументальных сооружений по традиции никогда не использую магию при возведении мостов. И правильно делают: развалятся.

С другой стороны, им не нужен капитальный мост на века, только переправа. Долго ли двоим перебраться с одного берега на другой, особенно если река неширокая? Эту Алан оценил в пять локтей и Адель с ним согласилась. Много это или мало? Сколько потребуется влить энергии, чтобы поддерживать "воздушную дорожку" для двоих? Адель засомневалась: почему дорожка? Может, другое заклинание подойдёт лучше? Левитация, например.

Алан стоял именно за дорожку, потому что хорошо её отработал во время приключения на болотах и знал, насколько она безопасна. Но там было проще: стоячая вода силу не тянет. Здесь сложнее, но если Адель поможет рассчитать необходимую энергию, этого достаточно: матрица у него всегда перед глазами. Он привёл все эти доводы и девушка со вздохом согласилась: пусть будет дорожка.

Она снова принялась за работу. Вытащила свой блокнот и принялась быстро-быстро писать, время от времени что-то вычёркивая. Дроби сокращает, — догадался Алан. Наконец она закончила и показала ему одну-единственную страничку, на которой крупно написала конечный результат.

— Ты можешь проверить мои вычисления если хочешь, — сказала она, — но я уверена, что не сделала ошибки. Пересчитала три раза и получила один и тот же результат.

Алан кинул взгляд на конечную цифру и вздохнул с облегчением. Сил на "воздушную дорожку" ему хватало с избытком. Конечно, потом придётся отдохнуть, но они переберутся.

Он не стал ничего говорить, а тут же принялся строить переход. "Воздушная дорожка" плоха тем, что видна только магам, но с Аделью трудностей не возникло. Как только всё было готово, она перебежала на другую сторону так быстро, что Алан не успел ей скомандовать. Он только открыл рот, а она уже была на другом берегу со всеми их сумками. Это поразило мага: дорожку он построил узкую, в две доски, большинство девушек не решилось бы ступить на такую, тем более, что внизу ревел мощный поток. А Адель ничего. Взвизгнула тоненько разок на самой середине, и всё.

Алан поспешил за ней и, как только ступил на твёрдую почву, разрушил своё творение. Очень вовремя. Откуда-то из боковых проходов к реке выбежало целое крысиное воинство. Тощие и злые крысы столпились у реки и уставились на магов оценивающими взглядами. Казалось, они прикидывают, приготовить им девушку на завтрак, а мужчину на обед, или наоборот.

И вот тут Адель завизжала по-настоящему, так, что с потолка сорвались два здоровых камня и упали посреди крысиного лагеря.

— Бежим, — шёпотом сказал Алан, но его шёпот прозвучал как крик.

Они сорвались и помчались к тому месту, откуда, по мнению волшебного поисковика, начинался новый отрезок пути на свободу. Магистр на ходу отнял у девушки свой мешок и вскинул его на плечо. Крысы на другой стороне реки им были не страшны, но визг Адели вызвал падение камней, что могло предварять обрушение потолка.

Поначалу казалось, что так оно и произойдёт. За большими камнями последовали несколько мелких, один из которых задел Алана по лицу, к счастью, только краем, но щека окрасилась кровью. Он порадовался, что Адель бежит впереди и не видит, что с ним случилось. А то это ответственное существо заставило бы его остановиться и устроило перевязку, а времени на это не оставалось. Мелкие камни всё сыпались с потолка и это грозило превратиться в настоящий каменный град. Радовало только, что ближе к стенам они падали реже, а им надо было именно туда.

Адель развила удивительную для нежной девушки скорость, Алану не пришлось её ни подгонять, ни тащить на буксире. Она первая достигла нужного места и, вспомнив уроки Дейдры, произнесла особым способом:

— Алан, тут что-то вроде тропки наверх. Я лезу.

Он только кивнул. Как только пятки Адели оказались на уровне его носа, полез за ней. Им пришлось очень быстро подняться на высоту примерно пятнадцати локтей: где-то в этом месте поисковичок исчезал в стене. Когда Адель добралась, она счастливо рассмеялась. С того места, где они стояли, прохода не было видно, его загораживал каменный выступ, но он существовал! Правда, пролезть в него оказалось непросто. Сначала пришлось встать на коленки и ползти локтей шесть, затем удалось встать на ноги, но щель была столь узкой, что идти приходилось боком. Зато из хода тянуло свежим воздухом, которого не могло быть в пещерах и маг поверил, что они с Аделью наконец и впрямь нашли путь на свободу.

Узкий ход постепенно расщирялся и внезапно превратился в обычный коридор, неширокий, но достаточный для двоих, а локтей через двести вывел в небольшой круглый зал, по центру которого лежал здоровый камень, подозрительно напоминавший стол.

— Всё, никуда отсюда не пойдём, по крайней мере пока не отдохнём, — веско сказал Алан и Адель не стала спорить.

Вдруг их того коридора, из которого они только что пришли, раздались странные звуки, а затем стена сказала "уффф" и проход сложился внутрь себя. В зал оттуда вылетело облачко пыли и высыпалось примерно полведра каменной крошки. Затем всё стихло.

— Что это было? — спросила перепуганная Адель.

— Не знаю, — пожал плечами Алан, — кажется, нам снова перекрыли обратный путь.

— Ничего, тряхнула головой девушка, — я бы к этим крысам добровольно ни за что не вернулась. Идём вперёд и только вперёд! Сейчас приведу себя в порядок и будем ужинать. Или обедать? А, без разницы!

Сделав такой вывод, она внезапно распустила косы, достала гребешок и принялась вычёсывать из волос каменную крошку. Алан не мог отвести взгляд. Ему бы заняться оборудованием места для отдыха, а он пялился на девушку. Она то ли не обратила внимания, то ли сделала вид, потому что заговорила на неожиданную для Алана тему.

— Ты, должно быть, уже сто раз пожалел, что потащил меня в экспедицию.

Он задумчиво кивнул.

— Пожалуй, да. Я не ожидал, что подвергну тебя таким испытаниям, а твою жизнь — опасности. Прости, Адель, я поступил глупо, самонадеянно и эгоистично.

Она хихикнула:

— Да я не об этом. Ты, наверное, уже убедился, что я не преувеличивала, когда сказала, что не приспособлена к дикой жизни, что я горожанка до мозга костей.

Магистр вскинулся:

— Милая, ты не была обузой ни одной секунды. Я не знаю, что бы без тебя делал! Тебе удалось построить нашу разношёрстную команду и привести всех к общему знаменателю. А здесь, в пещерах, я тобой просто любовался. Ты же ни разу не пожаловалась, не сказала мне, какая я сволочь, что затащил тебя сюда, а ведь имела полное право.

Девушка грустно улыбнулась.

— Что об этом говорить, жаркое никогда не станет вновь коровой. Я привыкла проводить анализ случившегося и ругаться не раньше, чем неприятности закончатся. Тогда по крайней мере из них можно извлечь урок. Но что толку жаловаться сейчас? Разве это что-нибудь изменит? Я говорю о другом. Мне очень не хватает моей квартирки, моей ванны, моей удобной, мягкой постели, я о них всё время думаю. А ты, кажется, родился среди дикой природы и все трудности нашего положения для тебя — норма. Скажи, как тебе в голову пришло потащить меня в экспедицию? — она бросила на него острый взгляд из укрытия своих волос и добавила, — Не то, что ты мне ответил там, в университете, это я хорошо запомнила, а правду.

Алан обречённо вздохнул.

— Ну хорошо, попробую объяснить. Знаешь, я ведь услышал тебя раньше, чем увидел. Я вошёл под пологом невидимого как раз тогда, когда ты разбиралась с сальвинским принцем. У тебя потрясающий голос и настоящий дар убеждения. Я тогда подумал: как же мне повезло, что администратором на проект прислали такую квалифицированную даму. А потом я тебя увидел и пропал.

Он вдруг скинул с плеча свой мешок, залез в него чуть не с головой, покопался и вытащил конфетную коробку. Плюхнул на каменный стол перед девушкой и брякнул:

— Вот! Смотри! Может, ты мне можешь сказать: кто такая эта Труди Вюрцль?

С Аделью творилось что-то непонятное. Сначала брови её полезли на лоб от удивления, но оно быстро сменилось чем-средним между гневом и смущением. Девушка то белела, то краснела, дышала часто и тяжело, но молчала. Наконец она с собой справилась и холодным, как зима в горах, тоном задала вопрос:

— Ты хочешь сказать, что влюблён в портрет девушки с конфетной коробки?

Алан развёл руками.

— Я не знаю, что хочу сказать. Вернее, знаю. Я влюблён в тебя. В живую девушку, которую знаю и которой восхищаюсь с первой минуты знакомства. Но меня поразило сходство. Когда я впервые попал в Гремон лет восемь тому назад, то увидел точно такую коробку в витрине кондитерской лавки. Ещё тогда подумал: такая девушка не может существовать в реальности, это мечта, выдумка художника. Идеал. Зашёл в лавку и купил конфеты. Они довольно дорогие, но мне тогда как раз повезло, деньги были. Рассмотрев коробку вблизи, под названием "Гремонская красавица" я прочёл слова, написанные мелким шрифтом: "портрет Труди Вюрцль". Выходит, такая девушка всё-таки существовала. Мне было так интересно, что я даже попытался узнать, кто она такая. Даже у кондитера спросил. Меня уверили, что такая девушка действительно жила, но по идее давно должна была стать бабушкой: марка популярная и известна давно. Конфеты оказались под стать коробке: вкусные. Я пристрастился и покупал их каждый раз, как судьба заносила меня в Гремон. Из Гремона я как раз возвращался, когда Эндор заловил меня и отправил в эту экспедицию. У меня была мысль подарить вот эту самую коробку девушке, которая будет мне помогать. И тут вдруг ты… Я чуть с ума не сошёл. Оживший идеал. Но ты оказалась гораздо, гораздо лучше. Особенно потому, что ты живая, а не идеальная. Так кто такая Труди Вюрцль? Твоя мама? Бабушка? Прабабушка?

Пристроившаяся было на камне Адель поднялась и просто сказала:

— Труди Вюрцль — это я. Конфеты существуют всего десять лет, а на коробке мой портрет. Восемнадцать лет подряд меня все звали Труди, а фамилия моего отца — Вюрцль. Гертруда Аделина Вюрцль к вашим услугам, магистр.

— А-аааа…, - только и смог вымолвить Алан.

Девушка горько улыбнулась и продолжила:

— Удивлён, да, Алан? Когда из-за этих проклятых конфет я потеряла жениха и доброе имя, мне пришлось искать другое. Бабушка завещала мне деньги на учение вместе со своей фамилией, Манцль. Я забросила имя Гертруда, вытащила на свет второе — Аделина, Адель и стала Аделью Манцль. В Элидиане этакое скопище согласных произносить отказались, переделали мою фамилию и теперь я — Адель Мансель, прошу любить и жаловать.

Алан в одно движение оказался рядом с девушкой, обнял её, прижал к себе и зашептал в самое ухо:

— Тебя обижали, девочка? Плюнь и разотри. У тебя новая жизнь, Адель, в которой тебя все любят и уважают. Ты самая красивая девушка на свете, самая умная, добрая и благородная. По крайней мере для меня это так и переубедить меня никому не удастся, даже тебе.

Алан боялся, что теперь, когда он открыл Адели свои чувства, она его оттолкнёт, но она спрятала лицо у него на груди и залилась слезами. Сначала он подумал, что неловким словом обидел девушку, но потом понял, что она просто очень и очень устала, а разговор про конфетную коробку оказался последней каплей, которая переполнила сосуд. Так что он пристроился на край каменного стола, усадил Адель себе на колени и дал выплакаться. Прошло минут пять, прежде чем она оторвала лицо от его промокшей рубашки, подняла глаза и спросила:

— А они действительно такие вкусные, эти конфеты? Я их ни разу не пробовала.