Джейя

17 Имя сердца

Влада очнулась, лежа на животе, шея адски болела. Она не знала, сколько проспала так. Обычно в этой позе шея моментом затекала, но сегодня она вырубилась как-то неожиданно, не успев принять удобное положение.

«Наверное, это действие сильного эмоционального потрясения», — объяснила она себе и с трудом перевернулась на спину. Потирая шею, она уставилась в потолок.

«Что произошло, если отбросить эмоции? Малознакомая женщина обвинила мужчину и девушку, которая мне симпатична, в грязных вещах. У меня нет больших оснований доверять этой информации. То, что ее слова складные, — вовсе не доказательство. Опороченная девушка пыталась оправдать человека, на которого работает. Если б она сама имела на него виды, стала ли бы это делать? Нет. Зачем ей пытаться меня разубеждать в таком случае? Ей было бы выгодно оставить меня в неведении и извлечь пользу из моих дальнейших необдуманных поступков. Допустим, она испугалась наказания за бездействие? Это вряд ли. Можно было бы просто не вмешиваться, сославшись на нежелание лезть в хозяйские дела. Ну, или как-то по-другому отвертеться. Вот что мы имеем в сухом остатке. Выходит, я действительно обидела ее», — рассудила Влада и посмотрела в окно.

«А Эрик? Он уехал, у него нет возможности защитить себя. Почему Эмма рассказала все именно сегодня? Она наверняка знала, что он в отъезде и я не смогу с ним быстро поговорить. Если бы он тут был, я могла бы к нему пойти и расспросить. Но его нет, поэтому я, по ее разумению, „накручу“, себя к его приезду или предприму что-то в ее интересах. Она вообще хотела, чтобы я обещала ничего не рассказывать — умно, но я не повелась. Возможно, она рискнула поставить на карту все?»

«Или она говорит часть правды, привирая в деталях, — продолжала встраивать логическую цепочку Влада. — Да, такое может быть. К примеру, у Эрика с горничной в реальности ничего не было, но она действительно его выгораживает, так как ей за это платят. И все, что Эмма сказала про него, — правда».

— Нет, я не верю! — громко произнесла она вслух.

«Или верю? Не занимаюсь ли я самообманом? Что если Эмма говорит правду? Ведь у меня изначально предвзятое отношение к ней. И в конце этого фильма злодей окажется хорошим, как Северус Снег. А все добрячки — шайкой заговорщиков, как… даже не знаю, кто».

«Можно бесконечно размышлять обо всем этом, так и не узнав правды, сидя в четырех стенах, — поняла она и громко выдохнула. — Мне не хватает информации. А что говорит сердце? Я хочу верить Эрику. Допустим, все обвинения против него ложны, тогда ты готова принять решение и остаться с ним? Нет, не готова. Это невозможно решить так быстро и легко! А зачем тогда ты ноешь? Может, все что ни делается — к лучшему. И следует ответить ему „нет“, не разбираясь, правда все или ложь. У-у-у-у! — Она уткнулась лицом в подушку. — Как же сложно все устроено!»

В дверь постучали.

«Ну, кто еще там?» — подумала она.

— Разрешите, я войду, леди Влада. Это библиотекарь, сэр Вэйлет. Мне нужно с вами поговорить, — отозвался голос из-за двери.

«Неожиданный гость!»

— Минуточку. — Она встала с кровати и подошла к зеркалу. Вид был неважный: растрепанные волосы, пустые красные глаза, побагровевшая неровная кожа с отпечатками подушки. Она пригладила руками волосы и села в кресло.

— Войдите.

— Добрый день… простите, вечер, леди Влада! Я извиняюсь за беспокойство. Вижу, вам нездоровится.

— Да, это так, сэр Вэйлет. Не извиняйтесь.

— Мы получили сообщение от Господина Эрика, он передает, что немного задерживается в пути. Но просит вас ни о чем не беспокоиться, желает приятных снов и обещает, что нанесет визит завтра утром. И еще… Он мысленно с вами.

— Спасибо, сэр.

«Теперь он будет моей горничной?»

— Могу ли я задать вам вопрос, леди?

«Ну, что ему надо от меня?..»

— Спрашивайте.

— Не хотели ли бы вы составить мне компанию за ужином? В кабинете главного библиотекаря? Я охотно рассказал бы несколько занимательных историй и развеял вашу грусть. А вы поделились бы своей точкой зрения на один волнующий вопрос, над разгадкой которого я бьюсь целую вечность. Возможно, знания вашего мира помогли бы мне обрести покой в старости.

«Ну как можно отказать на такую просьбу?»

— Чур, я буду есть наравне с вами, и вы не расцените это за романтические намеки, — с улыбкой сказала Влада.

— О чем разговор, леди Влада! Мне нравится ваше чувство юмора! — расхихикался лысеющий интеллигент. — Я буду ждать вас в восемь в библиотеке. Благодарю и кланяюсь. — Он вышел из комнаты.

Влада вспомнила, что так и не предложила ему присесть — ни в чем не провинившийся перед ней библиотекарь так и простоял в дверях во время разговора.

«Невежливо, Влада, очень невежливо. Срочно приходи в себя и собирайся».

Вэйлет встретил Владу в читальном зале, когда она в скромном греческом платье в условленный час вошла в двери библиотеки.

— Ты прелестно выглядишь, милое дитя.

— Благодарю, сэр Вэйлет, — учтиво отозвалась она.

Влада заметила перемену в обращении, но не возражала против его перехода на «ты». Вход в кабинет скрывался в кулуарах за стеллажами, и отыскать его было бы сложно без помощи хозяина. Ей показалось весьма странным, что в огромном дворце с площадью в тысячи квадратных метров кабинет главного библиотекаря был настолько тесным. По всему периметру располагались полки, на которых, как ни банально, стояли рядами и лежали стопками книги. Кое-где на этих стеллажах теснились также груды листов исписанной бумаги, вероятно, труды этого господина.

У окна находился письменный стол в состоянии средней степени беспорядка, а в центре кабинета — столик на колесиках, накрытый скатертью. На нем помимо разнообразных блюд стояли… бутылка вина и два бокала.

— Я, было, подумала, что в вашем мире вино не изобретено! Хотела поделиться теорией виноделия, — пошутила Влада, немного слукавив, ведь если б ей пришлось объяснять, выяснилось бы, что, кроме крох информации, как сделать брагу, она ничего и не знает.

— Леди Влада, вино — древнейшее лекарство для души и тела этого мира, — мечтательно сообщил хозяин кабинета. — Но во дворце его не жалуют, у Эрика нетерпимое к нему отношение.

«Неужели у него проблемы с алкоголизмом? Ну и дела».

— А почему? — решила уточнить Влада.

— Он никогда не пил, если ты об этом. Прошу, присаживайся. Мне позволено держать несколько бутылочек хорошего винного напитка, ведь я давнишний приятель Эрика, да и пил вино еще до того, как он появился на свет. Тяжело отказаться от многолетней привычки насладиться за ужином бокальчиком красного, если тебе уже за… довольно много лет. Когда Эрик был мальчишкой, я учил его истории, литературе и естественным наукам.

«Он стесняется своего возраста? — подумала Влада. — Забавный».

— Так вот кому он обязан впечатляющими знаниями, — похвалила она собеседника. — Хорошая работа, сэр.

Мужичок расцвел.

— Я лишь направлял его. Такой пытливый ум — большая редкость в наше время. — Библиотекарь откупорил бутылку и разлил вино по бокалам. — Выпьем за приятное знакомство, — сказал он и сделал глоток.

«Надо же, тост! А вот чокаться не предлагает».

— О чем вы хотели поговорить со мной? — спросила она, пробуя напиток.

«М-м, вкусно!»

— Я думал, тебе захочется узнать о чем-то, что волнует тебя. Я могу ответить на любые вопросы, наверное. Можешь не стесняться спрашивать, о чем угодно.

«Предложение, конечно, заманчивое, но стоит ли расспрашивать об Эрике? Я догадываюсь, как все было: Элла позвонила Эрику по космо-сотовому и рассказала, что у них ЧП. Тот занервничал и позвонил „дядюшке Римусу“, который пришел ко мне в попытке разрядить обстановку. Не будем говорить о нем. Спрошу-ка я лучше вот о чем!»

— Вы разбираетесь в медицине?

— Ну, в некотором роде. Я не врач, но кое-что смыслю.

— Расскажите мне о строении тела человека.

Он некоторое время молчал, а затем произнес:

— Тебя интересует что-то конкретное? Иначе рассказ может быть очень длинным.

— Я думаю, вы меня поняли, сэр. — Она не сдержала улыбки. — Меня интересуют анатомические различия между нашими видами, ну, или подвидами. Не знаю точно, кем мы друг другу приходимся.

— Ты спрашиваешь меня, откуда берутся дети? — улыбнулся старичок.

— В некотором роде, — кивнула она головой.

— Я охотно расскажу. В двенадцать лет Эрик выслушал от меня подобную лекцию.

— Буду весьма признательна.

И он начал:

— Мужчина и женщина, вступая в брак, должны породить на свет потомство, чтобы продолжить род предков. Для этого мужчина использует экто. Он вводит его женщине в пэлэо (транслятор перевел как «анус») и извергает семя. В жидкости семени содержится много маленьких рыбок — сперматозоидов. Они очень активны и крайне малы, проходят сквозь стенки кишечника и проникают в кровь. Так они плывут с ее потоком, достигая женского органа — яичников. Там ежемесячно созревает яйцеклетка. Если сперматозоид подплывает к ней близко, он влюбляется и покидает пределы сосуда, затем приближается. Они встречаются и сливаются… Эрик на этом месте меня спросил: «А яйцеклетка тоже полюбила сперматозоида?» — Вэйлет тихо рассмеялся, в этом смехе чувствовалась отеческая привязанность и ностальгия по прошлому. — «Конечно», — ответил я ему и продолжил рассказ. Оплодотворенная яйцеклетка далее выходит из яичника и переплывает в матку женщины, там она растет и многократно делится. Так постепенно развивается новый организм — ребенок этой пары. Когда малыш полностью готов к появлению на свет — как созревшее яблоко падает с ветки, так и он рождается, проходя через экто матери. Стенки женского экто очень эластичны и расширяются во время родов, поэтому ребенок находит дорогу. Этот процесс болезненный для женщины, но посильный.

— То есть сперматозоиды плывут по крови? — уточнила Влада. — Получается, они и через мозг проходят?

— Да.

Влада подумала: «Есть выражение „моча в голову ударила“, а тут, получается, поголовно в мозг ударяет… хм».

— Но это не единственное отличие наших народов, — добавил к сказанному Вэйлет. Влада навострила уши. — Хочешь, я раскрою тебе тайну цвета эйдеринских глаз? Самым редким из существующих ныне является фиолетовый. По сути, это тот же голубой, но из-за близкого расположения сосудов в радужке цвет кажется таким. Большинство людей нашего времени голубоглазы и синеглазы. О карем цвете помнят только наши книги.

— Очень любопытно, расскажите.

— В давние времена картина была совершенно противоположной: большинство людей были смуглы и кареглазы, даже черноглазы. Синеокие, так называли людей, подобных современным, были диковинной редкостью. В обществе их побаивались и сторонились.

— Почему? — не удержалась она от вопроса.

— Это связано с древнейшими легендами о синеоких. Люди опасались, что синеглазые теоретически могут унаследовать от далеких предков особые мощные силы. Ну так вот, все прямые родственники Тита Победителя, о котором ты наверняка наслышана, были синеокими, как и он сам. А значит — изгоями среди кареглазого большинства своего времени. Тит рос в изоляции, общаясь лишь с домашними. Много позже он смог обрести величие, но история о цвете глаз позже имела неожиданное продолжение. Внучка великого Тита, вскоре после его смерти, влюбилась в парня, который чудесным образом изменял людям цвет глаз с темного на светлый. Самой же ей глаза достались от рождения карие, ведь детей Титу родила смуглянка. Быть похожей на прославленного предка девочке очень хотелось. Вначале она просто воспользовалась услугами мальчишки, но вскоре выскочила за него замуж. Способность парня в те времена считалась косметической, была востребована у населения, но не воспринималась за сильную. Подобные умельцы обретались и до него, но все они наводили лишь временные чары: через какое-то время глазам возвращался природный цвет. Его же волшебство действовало пожизненно. Вскоре мода на перемену цвета глаз стала ошеломляющей, ведь мастера во всем поддерживала супруга, которая приходилась ни много ни мало сестрой Верховному правителю. За всю жизнь он перекрасил глаза многих. Постепенно время доделало за него работу, и карий цвет исчез с лица планеты. Современные ученые установили, что те чары вызвали необратимое изменение гена, отвечающего за цвет глаз, и карий для нас навсегда утерян.

— Неоднозначная история. Вроде бы результат и неплох — мир синеглазых людей. Но отчего-то печально.

— Согласен с оценкой. Твои глаза в нашем мире — это как привет от далеких предков. Осознание сего факта печально, — поделился он и подлил вино в бокалы.

— В нашем мире карий цвет — доминантный, это значит, что если у одного из родителей глаза будут голубые, а у другого — карие, ребенок чаще наследует карий цвет, хоть в его генах и сохранится информация о голубых. Поэтому у будущих поколений остаются шансы на рождение со светлыми глазами. Так почему же в вашем мире население полностью изменилось? Ведь кареглазые должны были постепенно отвоевать место под солнцем.

— Не знаю, леди Влада. В вашем мире оно может и так. А у нас, видимо, голубой сделался доминантным.

— Я еще кое-что не понимаю, сэр Вэйлет. Разве после смерти Тита волшебство не утратило силы? Если поколение его внуков тоже вовсю колдовало?

— Угасание происходило постепенно. С его смертью резко снизилось количество определений у молодых людей. Определение, или обретение, — это день, когда юноша или девушка неожиданно осознают в себе чудесную силу. До смерти Тита практически каждый, за редким исключением, дожидался этого дня, а с его уходом — единицы. Постепенно и вовсе обретения перестали случаться. Способные современники Тита прожили свою жизнь в традициях своего времени, когда же они покинули мир — началась новая эпоха.

— Вы сторонник теории, что во всем виновата воля Тита? — блеснула она своими познаниями.

— Ты неплохо осведомлена, — удивился библиотекарь. — Я так не считаю, Влада. Эти события банально совпали во времени. Но и Гепраста я не склонен винить. Думаю, что на все воля кумаруна. Ни один человек, даже самый могущественный волшебник, не способен управлять им во всемирном масштабе. Это кумарун правит миром, а не человек. Поэтому обе теории я считаю лишенными доказательной базы. Скорее, кумарун за что-то наказывает нас, не считая достойными. Или хочет чему-то научить. К примеру, жить без волшебства… Чем не полезное умение? — Библиотекарь легонько пожал плечами.

— А что значит «джейя»? — сменила она тему.

— Так Эрик называл свою жену. Джейя — это его нэри (переводчик сообщил «имя сердца»). Каждый мужчина подбирает для любимой нэри — ласковое обращение, которым называет только ее. Нэри моей супруги было валиен («теплый взгляд»). Разве в вашем мире по-другому?

— У нас все значительно проще. Обычно довольствуются словами вроде: милая, дорогая, зайка, котенок… Романтика в современном мире не в чести. Скажите, может ли мужчина называть одним нэри разных женщин?

— Мужчина подбирает нэри спонтанно. Он влюбляется, и нэри рождается вместе с чувством, имя сердца нельзя предугадать заранее. Если мужчина назовет одним нэри разных женщин, то он или глупец и негодяй, либо девушка сильно напомнила ту единственную любовь, какую он познал когда-то, — сказал он и немного задумался. — Эрик называл тебя джейя?

Влада кивнула.

— О, дитя! Ты и вправду похожа на его Эмму. Не лицом, но улыбкой, взглядом, манерой разговора. Эрик достойный молодой человек.

«Понятно, на что намекает дедуля, — подумала Влада. — Но искренен ли он или состоит в сговоре?»

— А что вы можете сказать о нэри «лэйя»?

Вэйлет недоверчиво посмотрел на нее.

— А почему ты спрашиваешь?

— Прошу, ответьте.

— Это нэри отца Эрика.

Влада поняла, что Эмма назвала это нэри не наобум. Оно действительно имело отношение к биографии Эрика. Было о чем подумать!

Подсознание кричало: «Ты же разбираешься в людях! Кому ты больше веришь — стервозной брюнетке или интеллигентному профессору и приветливой молоденькой служанке?»

«Она не служанка, а доверенное лицо. Это большая разница, — ответила она подсознанию. — Но все же я склонна согласиться, перевес на стороне последних».

Влада собралась и прогнала тревожные мысли.

— А о чем вы хотели меня спросить, сэр Вейлет?

— О, дитя. Как мило с твоей стороны, что вспомнила о прихоти старика. Я страстно увлечен космосом. Вернее, темой, что считается вымыслом — инопланетными формами жизни. Когда я прослышал о тебе, то, было, подумал, что ты и есть прямое доказательство обитаемости других планет, но, видимо, я ошибся.

— Похоже на то, — сказала Влада, отчего-то чувствуя себя виноватой.

— Расскажи, — просил он, — что вам известно об инопланетянах? Встречались ли вы с другими цивилизациями?

— Нет, достоверных доказательств жизни на других планетах мы не имеем. Человек в нашем мире вышел в космос, высадился на Луну. Мы отправляли спутники на Марс и, наверное, Венеру. Возможно, еще куда-то, я не слежу за этим. Но других форм жизни пока не обнаружено.

— Жаль. — Он заметно расстроился. — И мы преодолели притяжение, но ответов меньше, чем вопросов.

Владе пришла идея:

— А что говорят о пришельцах на вашей земле? На Элиопатине? Какие ходят слухи, видел ли кто-нибудь их?

— Да всякое говорят, но чаще списывают все на проказы местных, имитирующих возвращение силы кумаруна, или же на реальные проявления его влияния. Здесь что ни странность — все объясняется им.

— Давайте я расскажу вам наши истории. Ведь в нашем мире нет кумаруна — все странности нуждаются в каком-то «неволшебном» объяснении. У нас люди скорее поверят в пришельцев, чем в волшебство. Сообщения о НЛО — неопознанных летающих объектах — поступают регулярно уже очень много лет. Люди часто видят «летающие тарелки», которые перемещаются в пространстве по иным принципам, чем существующий на Земле транспорт. Есть много свидетелей, уверяющих, что их похищали пришельцы. Они рассказывают, какие опыты над ними ставили. Конечно, принято считать их безумцами. Но в целом в такое объяснение мне не очень верится. Еще есть рисунки в пустыне Наска…

— Рисунки в пустыне? — переспросил он.

— Да, большие и четкие рисунки, похожие на животных: помню паука, обезьяну, вроде бы птицу… Такие вряд ли могли бы нарисовать люди, ведь их размер и идеальные линии можно оценить лишь с большой высоты. Более вероятным объяснением считают именно «творчество» пришельцев.

— Я знаю, о чем ты говоришь. Наши летописи уверяют, что это дело рук Цэбера Художника, жившего на планете около семи-восьми сотен лет назад. Я затрудняюсь вспомнить точно, ведь это заморский чародей и наша история с ним не пересекалась. Значит, в вашем мире тоже видны эти рисунки. Очень любопытно. Выходит, это или дело рук пришельцев, или Цэбер рисовал так, что и в параллельной реальности отразилось…

— Вряд ли на Земле есть такая теория, объясняющая происхождение рисунков из параллельного мира, — предположила Влада. — Вот еще один факт: с некоторых пор на полях по всему миру люди находят особые круги. Они довольно большие, очень ровные и все травинки наклонены определенным образом: или надломлены под одинаковым углом, или как-то переплетены меж собой по сложной системе. Я точно не могу сказать, не интересовалась. Но, в общем, человеку сделать такое было бы крайне трудно, ведь круги появляются в течение короткого промежутка времени и часто в самых разных уголках планеты. Если б это было фальсификацией, устроителям пришлось бы работать очень быстро и иметь представительства в разных уголках света, сохраняя все в тайне от общественности. Что кажется маловероятным.

— О, как интересно! В нашем мире круги на полях — доказательство пробуждения силы кумаруна. Ну, по крайней мере, так говорят. Хотя я не вижу в этом логики. В общем, как обычно, списывают все на кумарун. Опять-таки либо это действительно дело рук пришельцев, либо проделки кумаруна распространяются и на ваш мир. Ведь и твое появление здесь — что это, как не воля кумаруна? — Вэйлет внимательно посмотрел на нее. — Твои сведения нуждаются в детальном изучении, я займусь этим. Надо подобрать другие примеры из нашей истории, которые могли оставить след и в вашей реальности.

— Такие как ледниковый период?

— Не слышал о таком.

— У вас не было чародея, который заморозил бы половину мира и покрыл его гигантским панцирем из льда и снега на несколько сотен или даже тысяч лет?

— Нет, у нас древняя история, но не настолько. А что, такое происходило в вашей реальности?

— Ученые уверяют, что неоднократно. Но вы правы, последний раз оледенение случилось очень-очень давно, я не умею оперировать такими огромными временными промежутками. Вряд ли ваши летописи бы упомнили такое.

Влада перевела взгляд на бокал — осталось на донышке, и бутылка была пуста. Наверное, вечер подходил к концу. Она сделала последний глоток. Вкус напитка был мягким, сладковатым, с нотками чего-то необычного. Возможно, в него, кроме винограда, добавили что-то еще, может, сливу?.. Она почти не захмелела, но настроение заметно улучшилось.

— Спасибо, сэр Вейлет, за чудесный ужин и занимательную беседу. Я рада, что в моей истории не замешаны пришельцы, — рассмеялась она. — Признаюсь, когда я увидела женщин на площади тем субботним вечером, что-то тихо нашептывающих себе под нос, мне стало действительно жутко и я подумала, что попала к инопланетянам.

— Они молились Владыке кумаруна и просили, чтоб он благословил их чрево на зачатие.

— Теперь я понимаю, а раньше даже предположила, что именно они вызвали нас и собираются принести в жертву местному божеству.

— Какие страсти! Но я тебя понимаю, конечно. Требуется много душевных сил, чтобы пережить подобное перемещение и остаться в ладу с собой. Не уверен, что мне хотелось бы оказаться на твоем месте. Скорее нет. Любопытно, конечно, но нет.

Влада улыбнулась, но не дала своей оценки, ведь сама толком не знала, захотела ли бы все это испытать, будь у нее выбор.

Вэйлет проводил ее до комнаты, и вскоре она уже лежала в своей кровати, но сон не приходил.

«Где он сейчас? Чем занимается? С кем? — гадала она. — Что задержало его, или кто? Я верю Эрику, точнее, скорее да, чем нет. Я очень хочу верить. А если окажусь на дворцовой помойке бывших джей, как-нибудь переживу… Сердце разобьется, но время склеит осколки. Как происходило и раньше. Жизнь продолжается всегда, несмотря ни на какие сложности в любви».

«Что я скажу ему завтра, когда он спросит, чем занималась сегодня? Он и сам, наверное, знает о происшедшем. Как вести себя, что говорить? — терялась она в догадках. — Знаю одно, что набрасываться с расспросами и требовать объяснений — худшая стратегия из возможных. Этого она и хотела, наверное. Но изображать, что ничего не произошло, — будет лицемерием, я не хочу поступать так…»

Она перевернулась на другой бок, натянула одеяло повыше и постаралась ни о чем не думать.

18 «Верь моим глазам»

Той ночью ей снился он — такой далекий, как точка на горизонте в конце длинной белой аллеи. Его волосы спускались до самого пояса и развевались на ветру, как локоны эльфов, которых рисуют современные художники. Такие картинки она не раз видела в Интернете и восхищалась талантом авторов. Она шла к Эрику, но ближе не становилась. Она бежала к нему, но он был по-прежнему далек: неприступная вершина, несбыточная мечта, ускользающий горизонт.

Когда она уже отчаялась приблизиться, неожиданно его лицо представилось ей крупным планом со всеми деталями и мелкими несовершенствами. Он взирал на нее беспристрастно. Тот же глубокий взгляд немного исподлобья. Чувственные губы. Геометрически очерченный овал лица. Немного расширенные поры на носу и мелкие мимические морщинки, притаившиеся в уголках глаз и на переносице. Легкая щетина. Губы его были сомкнуты, но она знала, что если бы он улыбнулся, заметила бы немного неровный левый верхний клык. Эти маленькие несовершенства отличали его от идеального образа эльфов с рисунков в Интернете. Он был человеком, красотою сравнимый с богами и эльфами, но все же был человеком. Который называл ее именем сердца… Но почему он так холоден, почему не улыбается ей?

Влада кинулась Эрику на шею, но он растаял в дымке сна как мираж. На нее обрушилось осознание потери, боль, ощущаемая физически. Внутренности сжались, и она закружилась в вихре обрывков сна. Картинка сменилась — она дома. Стоит на ковре в своей спальне и понимает, что вернулась. Что же она чувствует?

Влада проснулась.

Она не стала открывать глаза. Поняв, что это был сон, громко выдохнула, сглотнула, и облизала пересохшие губы. Затем захотела выпить воды и медленно открыла глаза.

В метре от нее находился Эрик. Он был прикрыт ее одеялом до уровня груди, лежал на боку и смотрел тем холодным задумчивым взглядом из сна. На щеках была заметна щетина.

Она глядела ему в глаза, отчего-то боясь отвести взор на голые грудь и плечи, отмечая их лишь периферическим зрением. Влада медлила с началом разговора, и Эрик тоже молчал.

«Он на меня сердится? Или волнуется? Или винит в чем-то? А может, сейчас сделает предложение руки и сердца? За этим взглядом может скрываться все что угодно». Это был тот Эрик, о котором рассказывали и Элла, и Эмма: эмоции глубоко внутри, снаружи — холодная непроницаемая маска.

«Но он лежит в моей постели наполовину обнаженный (а наполовину ли?). Это же внушает веру в лучшее, не так ли?» — прикидывала она расстановку сил и, сама не зная почему, сказала с вопросительной интонацией:

— Эрик?

— Я не знаю больше, кто я, Влада. Раньше меня звали так.

— Что ты имеешь в виду?

— Я лишился основания. Мое тело — лишь оболочка, в которой бушует кипящая лава страха, страсти, отчаяния, сомнений, злобы и радости. — Он приподнялся с подушки и оперся на локоть. — Я не тот Эрик. Я не знаю, где я и с кем. Ты не моя, Влада, и я не верю в другую возможность. Я страстно хочу, чтоб ты стала моей, но понимаю, что это безнадежно. Ты никогда не станешь моей добровольно, ты уйдешь в свой мир так же, как и пришла сюда. Ты не простишь мне моей природы. Того, что я делал, и того, что мне предстоит еще сделать. Скоро ты вычеркнешь меня из своей жизни, а я останусь. Лишенный сердца, скованный отчаянием. Покинутый тобой. Без надежды на возрождение. Я не вижу выхода для себя, джейя. Потому пришел к тебе в постель без приглашения, чтобы иметь возможность хоть раз спать с тобой в одной кровати. И даже этого мне не удалось — я не спал.

— Эрик, почему ты так говоришь? Я же не давала тебе никакого ответа. Откуда такое уныние, милый Эрик?

— Так дай же его мне, сейчас! — Он приблизился к ней и буквально пожирал взглядом.

«Он требует ответа… Но что ему сказать? — Влада пребывала в прострации. — Я не приняла решение и вряд ли смогу скоро сделать это…»

Она ухватила его за шею, притянула к себе и поцеловала. Страстно, жадно, с надрывом. Сквозь собственную боль и сомнения, страх и влечение, девятый вал тревоги и голубую лагуну надежды. Они чувствовали одинаково, страдали сопоставимо и болели одной формой заболевания. Но поцелуй едва ли ослабил симптомы — Эрик отнял свое лицо и произнес:

— Скажи мне, Влада, скажи мне это. Все или ничего. Мы будем вместе — или я не увижу тебя никогда, уйдя с твоей дороги.

— Но я не приняла решения! Зачем ты так поспешен, у нас это называется юношеский максимализм, Эрик.

— У нас это называется примерно так же, но я так чувствую. Я осознаю, что неопытен в любви, несмотря на то, что был женат и что сотни женщин могут рассказать обо мне разное. И я знаю, что уже рассказали. Ты веришь ей?

— Нет, я не хочу ей верить. И не могу, — добавила она после недолгой паузы.

«Честна ли я сейчас с собой?»

— Джейя, ты моя единственная из женщин. Прошлое ушло и не вернется. Ты моя надежда на счастье. И ты мой палач, покуда я остаюсь в неведении. Подобных неприятных историй от красивых женщин ты услышишь немало, если скажешь мне «да». Каждая руководствуется своими целями — ревность, месть, зависть, происки политических противников. Нельзя верить ничему, что тебе говорят обо мне. Верь моим глазам и моей душе. Твое сердце знает правду, слушай его.

«Эти слова невозможно подделать, — поняла Влада. — Так правдиво говорить и врать при этом мог бы только сам дьявол. Эрик правитель, но не потусторонняя сила. Он человек из параллельного мира, ничуть не менее реального, чем мой. Он мужчина, который страдает и, по всей видимости, любит. Я могла бы сказать ему „да“, если б вопрос состоял в том, верю ли ему и хочу ли спать с ним в одной кровати. Но проблема намного шире. У меня есть дом, родина по ту сторону портала. Сказать ему „да“ — значит пообещать не искать дорогу обратно и, если нечаянно найду, не ступить на нее и остаться здесь».

— Позволь попытаться объяснить тебе и облегчить муки, — сказала она и присела в кровати, прикрывая грудь одеялом. — Я вижу, как ты несчастен. Знаешь, я чувствую примерно то же самое. Меня страстно влечет к тебе. Остается немало страхов и сомнений на этот счет, но я надеюсь, что они преодолимы. Если бы я была местной, не раздумывая согласилась бы. Возможно, я сама встала бы в очередь претенденток на твое сердце, не дожидаясь приглашения, лишь увидев тебя издалека с летящими золотыми волосами в одеждах цвета электрума. Но я попала сюда не по своей воле: меня вырвали из моего мира и времени, я ушла, ни с кем не простившись. Они считают меня пропавшей без вести. Они мучаются, ищут меня, ждут новостей. Мама плачет по ночам. Как я могу отказаться от желания сообщить, что жива и здорова? Сказать тебе это «да» — отказаться от поиска пути домой. Это предательство близких. И я не могу добровольно принять это решение. Так же, как и не желаю отказываться от тебя, Эрик. Пойми, что ты требуешь невозможного. Я не могу сделать этот выбор. Никак. Выбери сам — отошли из дворца, если не можешь видеть меня и знать, что я не приму это решение. Или останься со мной настолько долго, сколько нам дарует Великий кумарун. Наверняка он как-то причастен к происходящему.

— Я понял тебя, джейя. Ты все доходчиво объяснила. — У Влады сжалось сердце. — Я не могу требовать определиться сейчас. Прости меня.

— Эрик, мы оба совершаем ошибку: то оглядываемся назад, страдая по прошлому, то волнуемся, что с нами будет дальше. Жизнь сложна, и мы непременно столкнемся с трудностями. Зачем мы переживаем до того, как они произошли? Давай жить сегодняшним днем, давай постараемся.

— Конечно, милая джейя. Ты так мудра! Ты права, безусловно, права.

И он припал к ней, вплотную прижавшись обнаженным телом. Он обвил ее ноги своими, припечатал спиной к простыне изумительным гладким рельефным торсом. Его волосы падали ей на лицо, немного щекоча. Губы его застыли в нескольких сантиметрах над ней, и он произнес:

— Хочу быть для тебя всем.

Они слились в поцелуе, вначале чувственном и неспешном, затем более жарком, воспламеняющим тела. Энергия страсти обволакивала языки, протекала через руки и пронзала тела в местах взаимных прикосновений. Кожа его груди, такая мягкая и гладкая, скрывающая рельефные сильные мышцы, прикасалась к ее груди, терлась о соски, даря блаженство.

«А где же экто? Где он прячется? — заинтересовалась Влада. — Эрик голый, это факт, но что-то экто чересчур скромен сегодня».

Эрик сильно обвил ее шею руками, словно заключив в тиски, и сказал:

— Джейя, я хочу стать лучшим партнером в твоей жизни. Подарить тебе усладу обоих миров, если позволишь. Научи меня быть таким, как ты хочешь, как ты привыкла и как любишь. Расскажи мне, милая. Научи. Покажи. Не надо смущаться, объясни все так, чтобы я понял. Давай сделаем это по-вашему.

«Это будет не так-то просто… — прикинула Влада. — Если не брать во внимание, что экто мало общего имеет с достоинствами земных мужчин, есть еще одна проблемка. Как я буду все это объяснять? Я стесняюсь говорить о таких вещах вслух. Вообще не люблю, нет, я терпеть не могу говорить о сексе! Никогда не любила, искренне полагая, что им надо заниматься, а не разглагольствовать».

— Ты хочешь этого сейчас? — уточнила она, пытаясь не выдать тревоги.

— Сегодня, но не сейчас. Тебе нужно время, чтобы спланировать мое обучение. Я же понимаю, джейя, как необычна моя просьба. Но попробуй объяснить, прошу. Позволь доказать, что я смогу, я способен научиться. Ради себя самого и тебя. — Он коротко поцеловал ее в губы, затем откинулся в сторону и устроился под боком.

— Сегодня мы проведем вместе весь день, — сообщил он тоном, будто бы ничего особенного до этого и не произошло. — Я приготовил увлекательную программу. Но более не скажу тебе ничего, даже не проси меня. Это день сюрпризов, ми джейя.

— Как замечательно! Я согласна на все. Почти на все…

— Значит, нам пора вставать и собираться. Через час мы отправляемся в путь. Ты должна надеть платье, которое я привез тебе сегодня. Коробка на столе.

Влада приподняла голову и обнаружила большую синюю коробку.

— Цвет упаковки мне кое о чем напоминает… — отозвалась Влада.

Эрик расцвел в довольной улыбке.

— Все необходимое для нас уже приготовлено, ни о чем не беспокойся. Позавтракай и жди меня через час. Я тоже должен подготовиться. Скоро увидимся. — Он чмокнул ее в нос.

«Откуда он знает о таком, он импровизирует?»

Эрик вылез из-под одеяла, впервые предоставив возможность оценить воочию все великолепие своего телосложения. Он стоял к ней спиной, одевая на себя космо-одежды цвета электрума. Широкие мускулистые плечи, рельефные лопатки, идеальная мясистая задница, стройные накаченные мужские ноги. Хотя видом этих ног она уже не раз наслаждалась. «Что может быть лучше, чем красивый мужчина в юбке!» — хохотала она мысленно над сменой своих стереотипов. Меж ног Эрика то и дело мелькал экто, болтаясь на уровне колен. Когда он надел юбку, экто сам скрылся под ней и хозяин, видимо, как-то его приструнил. К сожалению, разглядеть этот процесс из-за спины Влада никак не могла, а спрашивать о таком все же пока стеснялась. Эрик немного развернулся к ней, принимаясь застегивать то ли сюртук, то ли камзол, и иронично сказал:

— Так и будешь разглядывать меня? Или поторопишься?

— Прости, невозможно отвести глаз, — сказала она игриво и метнула в него подушку.

Удивительно, но она не промазала — подушка ударилась в плечо и отскочила на пол. Лицо Эрика воспламенилось, он, наверное, собирался как-то ответить на ее бесцеремонные действия, но Влада от греха подальше шмыгнула с головой под одеяло и простонала:

— О, Рэйс кэнт Эрик! Молю вас, пощадите.

Он подошел к кровати и отдернул одеяло. Влада не сопротивлялась этому, она смотрела на него снизу, ожидая шуточного, или, возможно, пикантного наказания.

— Мне нравится, как это звучит из твоих уст, ми джейя. Эйдеринский определенно тебе идет. — Он поцеловал ее нежно, затем выпрямился, застегнул до конца пуговицы и направился к двери. — Я не прощаюсь, поторопись, — ласково сказал он и вышел.

Влада присела в кровати и выдохнула, переводя дух от горячих событий. Она сосредоточилась на воспоминании случайно подмеченной детали — у Эрика на животе с правой стороны находился большой розовый шрам.

«Он старался это скрыть, потому и стоял спиной, и накрывался одеялом до самой груди, даже когда в этом не было необходимости, — подумала она. — Если б подушка не застала его врасплох, я бы и не заметила… Ну, подумаешь, шрам. Что тут такого? Операцию, может, делали, или порезался, авария, возможно… Наверняка ему не понравятся такие вопросы. Ой, ну и ладно, шрам и шрам. Все равно его тело прекрасно. Жаль, что близости так и не состоялось, начало было многообещающим… Ладно, подождем, он делал недвусмысленные намеки».

«Нельзя сомневаться в нем, Влада, — сказала она себе. — Надо принять такое решение раз и навсегда, и будь что будет. Интересно, что стало с Эммой? Какова кара за подобные проступки? И можно ли спрашивать об этом? Вдруг ей светит смертная казнь, как тогда изменится мое мнение о нем? Эрику часто приходится принимать сложные решения, так сказала Элла. Наверняка все не ограничивается оргиями на площади. Он Верховный правитель — Рэйс кэнт Эрик! В его руках судьба страны и всего населения. Вопросы жизни и смерти хотя бы частично находятся в его компетенции. Я совсем не знаю его с этой стороны, но пора бы уже и задуматься о подобном. Эрик не только „пылкий мачо“, он несет такую тяжелую ношу ответственности, о которой тебе и не снилось, девочка».

«Интересно, что он задумал, говоря о дне сюрпризов? Мы проведем весь день! Достойная плата за страдания вчерашнего дня. Мы как на американских горках — катаемся от блаженства до отчаяния по несколько раз за сутки. А чего я здесь рассиживаю-то? Пора же собираться!»

Она соскочила с кровати и подошла к столу.

В коробке лежало платье, как он и сообщил. Но какое! Наряд, достойный спутницы короля, Верховного правителя, если точнее. Белое платье с легким металлическим блеском, напомнившее ей мерцание снега в свете ночных фонарей. Она так любила в детстве вечерние прогулки с мамой, когда зажигались лампы на фонарных столбах, освещающие чистый выпавший снег разноцветными искрами. Маленькие черные валенки Влады хрустели по снегу, она рисовала узоры из следов и с восхищением прислушивалась к звукам. Снег тогда казался ей бриллиантовым.

Платье было длинным, в пол, хорошо приталенным, а от бедра сильно расширялось. Ткань юбки струилась волнами, походка в нем наверняка напоминала Царевну-лебедь из сказки Пушкина. Кстати, рукава его были длинными, расклешенными и полупрозрачными, как раз той формы, чтобы удобно швыряться из них костями, как делала это уже другая сказочная красавица — Царевна-лягушка. Это обстоятельство казалось Владе каким-то чудаковатым даже в дошкольном детстве.

В коробке под платьем находился широкий пояс к нему. Влада взяла его и посмотрела на лицевую сторону. «Что это? Серебристый пояс с узорами, вытканными нитями цвета электрума? Как же так? Ведь только его кровные родственники имеют право носить золотой! Или я чего-то недопонимаю? — сомневалась девушка. — Или это намек на нечто особенное?»

Надев перед зеркалом платье, она почувствовала себя Галадриэль из «Властелина колец» — прекрасной эльфийской лесной владычицей. Этот образ подходил ее натуре больше, нежели сравнение с царевнами из русских сказок. Влада смотрела на себя и не верила в чудо преображения московской офисной штучки в фаворитку правителя сказочного мира с соответствующим одеянием.

«А почему никак не принесут завтрак? Элла смертельно обиделась и не хочет видеть меня никогда больше? Да, следует извиниться. Обязательно нужно. Но где она?»

Влада хотела было нажать на кнопку вызова, но, еще раз посмотрев на себя в зеркало, поняла, что ей срочно нужно накраситься и причесаться в условиях дефицита времени. Она стремительно принялась за работу.

Вскоре в дверь постучали, и в комнату вошла незнакомая рыжеватая девушка, закатывая столик на колесиках, сервированный на одну персону.

— Извините, леди, что я запоздала. Меня зовут Эра, и я буду вашей горничной, пока Элла не вернется. Меня поздно предупредили о новой функции, поэтому я так нескоро.

— А что с Эллой?

— Ее направили по другому важному поручению. Не волнуйтесь, с ней все в порядке.

Влада взглянула на часы: «Без десяти, совсем скоро придет Эрик».

— Спасибо, Эра. Ты можешь идти.

Завершив макияж, она накинулась на завтрак, гонимая радостью ожидания и нехваткой времени. Проглотив бутерброд с колбасой и булочку с повидлом, запив половиной кружки чая, чтобы как можно дольше не чувствовать необходимость посещать дамскую комнату в волшебном платье, она уселась в кресло, полностью готовая к приходу дорогого гостя.

19 Свидетель времени кумаруна

В дверь постучали. «Это Эрик!» — подумала она, резко поднялась и побежала открывать. Ожидания оправдались сполна: кавалер в золотом держал перед собой небольшой горшок цветущих розовых фиалок.

— Я подумал, что они тебе понравятся. — Он протянул цветы. — И завянут не скоро.

— Спасибо, ты так мил. Очень приятный сюрприз.

— Сегодня день сюрпризов, джейя. Я буду ухаживать за тобой всеми известными мне способами обоих миров.

— Звучит интригующе, — сказала она и отошла поставить цветок на подоконник, расположенный практически на уровне пола.

— Ты бесподобно выглядишь, — сказал Эрик, оценив вид сзади. — Как и полагает выглядеть джейе правителя. Я сам выбрал для тебя это церемониальное платье.

— Церемониальное? О какой церемонии идет речь, Эрик?

— Скоро узнаешь, Влада. Доверься.

Она не стала спрашивать, почему ее пояс расшит золотом, решив остаться в добровольном неведении. Ведь фантазии на этот счет были приятны, и разрушать их возможным банальным объяснением ей не хотелось.

Эрик и сам великолепно выглядел: побрился и оделся как-то особенно, возможно, празднично. Сегодняшний золотой жакет излучал особую роскошь и величие. Хотя она и не была уверена наверняка, ведь все его наряды смотрелись по-царски. Низ же костюма представлял некую асимметричную юбку строгих геометрических очертаний. Описать премудрости этого кроя она не смогла бы и при сильном желании. Юбка не имела общего с римской, но в целом это была все же юбка. Владины взгляды изрядно изменились за последние несколько дней: мужчина в юбке для нее теперь был символом мужественности и силы, как это и воспринималось самими эйдеринцами. Сейчас она отчетливо это понимала и, более того, даже разделяла. Красивые мужские ноги в юбке — это восхитительно сексуально.

— Нам пора выезжать, джейя, — сказал он и вывел за руку из комнаты.

У главных ворот их ожидал правительственный транспорт.

— Что это? — удивленно спросила Влада.

Нечто было скорее похоже на мини-версию вагона современного японского высокоскоростного поезда, однако, еще более причудливого дизайна. Зеркально-серебристая поверхность транспортного средства была настолько ровной, что девушка видела в ней свое отражение, но с несколько искаженными пропорциями тела.

— Это машина, джейя. Ты ожидала, что мы поедем на лошадях?

— Я даже не знаю, чего именно ожидала, но ваши машины совсем не похожи на наши. Я бы скорее подумала, что это летающая капсула. Эта машина летает? Или все-таки ездит по дорогам? В нашем мире нечто подобное, только большего размера, движется по рельсам.

— Она ездит на колесах по дорогам, Влада. Машины в нашем мире не летают к несчастью. Но версия этого дизайна способна плыть по воде с небольшой силой течения: по озеру, например, или тихой реке, хотя в наших краях таких и нет. Ее сделали по моему личному спецзаказу.

— Любишь водные прогулки?

— Не то что бы, просто так получилось. Я как-нибудь расскажу тебе историю моего меценатства. Садись в машину, смелее.

Внутри все выглядело более традиционно: комфортабельные кресла, раскладной столик, бар. Водительское сидение, по-видимому, было отделено глухой непрозрачной перегородкой. Вероятно, водитель в машине все-таки имелся, не ездила же она на автопилоте? Хотя, как знать…

— Здесь удобно, — констатировала Влада, развалившись в кресле. Эрик занял место напротив.

— Я рад, что тебе нравится. Элиот, поехали, — сказал он, видимо, шоферу, и космо-капсула тронулась. Двигалась она легко и беззвучно, наверное, как по идеальным немецким дорогам на новом автомобиле представительского класса. Хотя Влада не бывала в Германии и на подобных дорогих машинах ездить ей тоже не приходилось.

Окна авто, к счастью, были прозрачны. Они обогнули дворец справа и продолжили путь по одной из множества аллей необъятного парка. Влада еще ни разу не видела здесь транспортного средства, наверное, только автомобилям самых важных лиц был разрешен въезд на территорию, но уточнять она не стала. Девушка опасалась задавать Эрику много вопросов, большинство из которых, по ее мнению, были несколько идиотскими. Ей не хотелось быть похожей на ребенка, донимающего родителей бесконечными «почему». Окажись она на его месте, гарантированно раздражалась бы подобной чрезмерной любопытностью. Потому старалась не спрашивать о пустяках лишний раз, пытаясь разобраться в сути дела самостоятельно.

— Куда мы едем? — спросила она, посчитав вопрос уместным.

— Мы едем в город, джейя. Столицу государства — город Эйдерин. Он находится за пределами парка и разделен горной грядой на две части — западную и восточную. Западная, — он указал рукой в сторону, — лежит между теми двумя горами. Исторически там проживают простые люди — ремесленники, служащие, порядочные горожане. В основном, конечно, порядочные. — Улыбнулся он. — Бывают и исключения, естественно. Но политика внутренней безопасности предполагает выдворение угрожающих элементов из столицы. Поэтому нарушители и бунтари подлежат экстренному переселению. Этому закону уже много сотен лет, он существовал задолго до Тита.

— Полезный закон, на мой взгляд. Я бы поддержала нечто подобное в Москве, — сказала она вслух, но подумала: «А где грань между порядочным гражданином и нарушителем? Если критерии размыты или чересчур суровы, тогда, пожалуй, идея не так и привлекательна». Но она вновь предпочла промолчать.

Влада задумалась: «Как же интересно, какой Эрик политик? Какие законы принял сам лично? Суровы ли они или облегчают жизнь граждан? Скоро я обязательно узнаю».

Эрик продолжил экскурсию:

— С восточной стороны расположена старая часть города. Ее традиционно населяли вельможи, люди с достатком и положением. Архитектура той части отличается от современной, ты заметишь это сразу. Конечно, и там появляются новострои — здания госструктур, учреждения культуры. Но мы стараемся быть умеренными в дизайне, чтобы новые постройки не портили лицо старой части города. Однако за последние десятки лет стираются социальные границы между востоком и западом. Многие богатые люди тяготеют к современному стилю и переселяются в западные районы, строят дома по индивидуальным проектам. Не так давно туда перенесены несколько старейших палат, комитетов и ведомств. Есть и немало модных заведений, — сказал Эрик тоном завсегдатая. — В какой части города тебе бы хотелось сегодня оказаться, джейя?

— Сложный вопрос. Но, скорее, в старой. Увидеть своими глазами постройки времен Великого кумаруна.

— Я сам планировал отправиться туда. Я предугадал твой выбор. — Он довольно улыбнулся.

— А если бы я сказала, что хочу на запад?

— Все, что ни пожелаешь, джейя. Все, что ни пожелаешь. — Он откинулся на спинку кресла, запечатлев на лице мечтательное выражение.

— А где находится Совет? — прервала безмятежность его раздумий Влада.

— Совет? Во дворце, джейя. Его собрания проходят во дворце. А почему ты сейчас спрашиваешь? — поинтересовался он с плохо скрываемым волнением.

— Ты завел разговор об учреждениях, вот и стало любопытно. Во дворце всегда так пустынно, или меня каким-то образом ограждают от встреч с местными? — спросила она, задержав на нем пристальный взгляд.

Мобиль, наконец, подъехал к посту охраны и, выехав за ограду парка, свернул налево. Дорога была по-прежнему безлюдна, но кое-где виднелись белокаменные строения. Влада заметила первых поселенцев, занятых садовыми работами в палисадниках.

— Да, джейя. Твои догадки верны. Я руководствуюсь только соображениями твоей безопасности. Дворец очень большой, и обитателей в нем достаточно. Твоя комната — в безлюдном крыле, а участок парка, где ты прогуливаешься, выделен для этих целей. Не надо воспринимать это остро. Все временно, пока ты не освоишься. Я занимаюсь твоим обучением и намерен вывести в наше общество. Кстати, мы почти приехали!

Влада снова посмотрела в окно. За новым поворотом открылся вид на восточный Эйдерин — старый город, наблюдавший величие кумаруна на протяжении сотен, а возможно, и тысяч лет.

— Что же это за архитектура такая?! — воскликнула она, не сдержав эмоций от увиденного.

— Ты видишь время кумаруна, джейя, строения эпохи нашего былого величия.

Архитектурный пейзаж за стеклом был действительно впечатляющим! Она не верила глазам, но фасады старого города были богато украшены золотом, серебром, бронзой, самоцветами и, возможно, драгоценными камнями. Тут были дома из природной бирюзы, покрывшиеся большими черными трещинами от времени, нефритовые зеленые дома, кричащие о своей индивидуальности, как Царевны-лягушки. Дома из коричневого и синего авантюрина, сияющие искрами на солнце. Дома-улитки, вероятно, из глины, расписанные разноцветными глазурными росписями. А еще дома из стали с гигантскими резными гравировками, точно железные цитадели. «Мой дом — моя крепость, воистину это про них», — подумала Влада. Еще она идентифицировала фиолетовые аметистовые дома и желто-коричневые полосатые из «тигрового глаза». Названий десятка других материалов она не знала, но, кажется, вдоль улицы тянулись жилища всех возможных оттенков поделочных камней.

— А где же пряничный домик? — спросила она Эрика, но он не понял аналогии, пришлось коротко объяснять.

— Что все это значит? — действительно ничего не понимая, спросила она. — Вы самая богатая нация на планете? Во всех ее измерениях? Вы выкачали все недра здесь и еще подвезли ресурсов с Марса, чтобы строить трехэтажные дома из драгоценных камней и металлов? Золотые дома! Статуи животных баснословной стоимости почти у каждого дома… Малахитовые фонтаны! Как все это может быть правдой? Я не верю своим глазам, Эрик. В твоем авто, возможно, вместо окон экраны, на которых транслируют сказки?

— Джейя, моя Влада, не волнуйся так. Все, что ты видишь, — правда. Старый город действительно может произвести сильное впечатление. Но впервые вижу, что настолько. — Он по-доброму рассмеялся. — Раньше некоторые люди обретали способности к преобразованию одного материала в другой. Таких мастеров было не так уж много, но в целом по стране достаточно. Все объединялись в гильдию строителей. Самые способные жили в столице и строили все эти здания для богатых местных жителей. Видела бы ты, каков был дворец в те времена! Я и сам хотел бы это видеть, но, к несчастью, моя бабушка была так очарована современным стилем, что переделала его практически полностью. И сейчас ты видишь там то, что видишь, — холодную белую пустыню из стекла и мрамора. А раньше он был похож на старый город, только намного-намного красивее, так как был выдержан в едином стиле. В столице же каждый горожанин строил для себя, что хотел. Оттого золотой дом соседствует с бирюзовым, а нефритовый — с металлическим. В те времена золото было ничуть не более ценным материалом, нежели любой другой. Сильный мастер мог сделать золотым хоть весь город, если бы ему хорошо заплатили за это кумаруном. Поэтому все эти дома такие разные и в наше время считаются в прямом смысле драгоценными.

— Вот это да! Но почему они до сих пор в эксплуатации и в них живут люди? Это же золото, сейчас этот металл в цене, я полагаю? Почему дома не разберут и хозяева не обогатятся?

— Это запрещено законом под страхом смерти, джейя. Иначе было бы трудно сохранить наследие предков, а это очень важно для нас.

«Значит, запрещено под страхом смерти, — подумала Влада. — Я знаю уже пару причин, способных выписать билет на тот свет — попытаться причинить физический вред наследнику рода Победителя, тогда умрешь от заклятья, ну и второй быстрый способ — попытаться распилить золотой дом. Чудаки! Что будет с Эммой, хотелось бы знать? Ее преступление сродни этому, или ее выселили из столицы как „непорядочную“ горожанку? А может, просто записали выговор в личное дело? Умираю от любопытства, но как спросить об этом и не испортить его настроение? Промолчу, такой чудесный день».

В городе было людно. Улочки же были узкими, похожими на улицы старых европейских городов. В принципе это не было удивительным, ведь в условиях горного рельефа сложно выделить пространство под широкие магистрали. Люди спешили по делам, ступая сандалиями по светло-серым булыжникам улиц, одетые по современной моде — в белое, так как сейчас было все еще утро, хоть и позднее. На машину Верховного правителя обращали не больше внимания, чем на любую дорогую тачку в Москве. «Неужели на ней нет знаков правительственного отличия? — засомневалась она. — Или встреча с правителем для всех — будничное явление?»

— Мы прибыли на место, — сказал Эрик, когда машина остановилась. — Идем, джейя.

Влада трусила. Невероятный город, влюбленный король, одежды Галадриэль, золотистый пояс. Как она будет выглядеть в глазах местных жителей? Как же все это ново, волнительно и … ужасно страшно!

— Эрик, мне не по себе. Да, черт возьми, — не сдержалась она, — скажу честно, мне чертовски страшно!

— Милая джейя, ничего не бойся, ты со мной. Сегодня будет день твоего лучшего свидания, я обещаю тебе.

— Я не могу преодолеть дрожь в коленях, Эрик.

Она была на грани истерики, сама не зная толком отчего. И как взять себя в руки, она тоже не знала. Эрик поверил в реальность ее состояния и подсел рядом. Он обнял ее и прижался горячими губами к щеке.

— Джейя, ты смелая, такая смелая. Что с тобой?

— Сама не пойму. Я никогда так не боялась.

— Мы можем вернуться, если хочешь.

— Нет, ну уж нет! Пропустить второе свидание номер один — только через мой труп.

Эрик рассмеялся:

— Разве второе? Ужин на террасе официально считался деловым.

— Мне показалось иначе, — ответила она, и в ее глазах сверкнули озорные огоньки. — Расскажи, что подумают обо мне все эти люди? Чего ожидать, какой их реакции?

— Вот что тебя пугает! Я понял. Охотно объясню. Они знают меня как замкнутого и скрытного правителя, которого вот уже семь лет никто не видел с девушкой в общественном месте. Вероятно, они очень удивятся, джейя. И я нахожусь в сладостном предвкушении, очень хочу увидеть их лица, милая. Понимаешь меня?

— Понимаю, но боюсь стать объектом всеобщего осуждения. Наверняка они будут настроены враждебно к иноземке.

— Они не посмеют показать этого, даже если будут думать так. Меня уважают и если не боятся, то как минимум опасаются. Но я привез тебя сюда не для того, чтобы покрасоваться перед всеми. Хочу, чтобы ты стала моей и была со мной всегда. А это означает, что тебе придется бывать в общественных местах. Сегодня твой первый выход на публику, Влада. Но подобных впереди будет еще очень много, и в этом нет ничего особенного, по большому счету. Идем со мной. — Он предложил руку и направился к выходу, не давая ей возможности отказаться. Влада расправила плечи и с максимально возможной грацией вышла из авто.

Машина сразу отъехала, наверное, отправилась на парковку.

— Сегодня у нас плотный график, предлагаю начать с салона, — сказал он решительно. — Ты самая красивая джейя, о которой только возможно мечтать. Но если немного изменишь прическу, станешь более похожей на женщину нашего мира, а потому народ будет менее придирчив к тебе.

— Согласна, ты прав, — поспешила она заверить, чтобы он не тратил сил на доказательство очевидного. Она вовсе не возражала против смены имиджа по здешней моде. К тому же посетить салон красоты в параллельном мире — это наверняка незабываемо!

Они вошли внутрь трехэтажного здания, снаружи облицованного янтарем. В центре просторного холла красовалась витиеватая лестница с замысловатыми загогулинами вместо балясин. На полу была выложена мозаика из разноцветных поделочных и полудрагоценных камней. Рисунок изображал волшебную птицу, очень похожую на знакомую Жар-птицу из русских сказок. Гостей встретил экстравагантный молодой человек с прической в стиле Элвиса, в серебряном космо-комбинезоне. Нижняя часть этого наряда представляла собой шаровары.

— Приветствую вас, повелитель, и вас, прекрасная леди. Изволите сменить имидж? Массаж? Водные процедуры?

— Энтони, эту юную леди зовут Влада. Она моя джейя. Ты должен сделать так, чтобы ни один волос без особой надобности не упал с ее головы, но при этом она стала невероятно современной и ее укладке позавидовала бы сама Элеонора!

«А кто это? — мысленно встрепенулась Влада. — Местная поп-дива?» Но Эрик и не подумал ответить на неозвученный вопрос, но явно написанный на ее лице. «Наверное, он специально дразнит меня!» — расценила она.

— Пренепременно, Господин. Леди сравнима красотою со звездами с небес, но после моей стрижки сможет соперничать даже с ночным кумаруном!

«Это такой тонкий местный комплимент?» — мысленно усмехнулась она, удивляясь здешним поэтическим образам.

— Я буду признателен, Энтони, если ты выполнишь мое указание без импровизации, — довольно холодно и неэмоционально произнес Эрик. Возможно, от этого у Энтони по спине пробежал холодок. — И да, у нас не так много времени, мы торопимся в несколько мест, так что все прелести ваших услуг леди Влада сможет вкусить в полной мере в следующий раз, — сказал он тоном вежливого повелителя. После он обернулся к ней и подмигнул так, чтобы этого не заметил парикмахер. — И Энтони, надень свой переводчик, Влада, возможно, захочет побеседовать с тобой, будь добр развлечь ее разговором во время стрижки.

— Пройдемте со мной, леди. Мы так рады видеть вас в гостях сегодня!

Он усадил ее в парикмахерское кресло странной конструкции, которое, несмотря на причудливый дизайн, в целом было похоже на современное земное парикмахерское кресло. «Интересно, а как у них зубы лечат? — подумалось Владе. — И похоже ли кресло стоматолога на наши аналоги?»

Эрик присел на пуфик за спиной парикмахера на значительном отдалении, наблюдая со стороны за происходящим.

«У Энтони, наверняка, коленки дрожат, бедняга, — сочувствовала парню Влада. — Стричь джейю повелителя! Цена ошибки может оказаться для него высокой. Надо бы его подбодрить».

— Энтони, я рада, что воспользуюсь услугами лучшего парикмахера в Эйдерине. — Паренек удивленно посмотрел на нее с проблеском восторга во взгляде. — Я уверена, что вы самый лучший, иначе Эрик не посоветовал бы вас. Я открыта для экспериментов и уверена, что мне понравится новая стрижка.

— Вы так любезны, леди Влада. Я очень постараюсь оправдать ваши ожидания.

Он взял в руки ножницы и в два счета подровнял срез ее каре, укоротив не более сантиметра общей длины. Затем пригладил челку небольшой серебряной расческой, и в пару движений из прямой она сделалась косой по диагонали. Смахнув состриженные волоски с лица и шеи девушки специальным прибором, похожим на воздушную помпу, он произнес: «Эла-ло!» — что было переведено как «вуа-ля», и раскинул руки в характерном жесте.

— Леди Влада, вам нравится?

— Это модно в Эйдерине?

Парикмахер ответил громко, чтобы было слышно и Эрику:

— Это экстра-модно в Эйдерине, так как это прическа джейи повелителя, сделанная рукой Энтони, — притворяясь смущенным, объяснил он и слегка поклонился. — Уже сегодня через пару часов ко мне выстроится очередь из девушек, чтобы повторить вашу уникальную стрижку.

«Он называет Эрика повелителем, а не правителем, — подметила Влада. — Непривычно, еще не слышала подобного обращения…»

Мастер добавил негромко, чтобы услышала только она:

— Сейчас в моде асимметрия в любых ее проявлениях, поэтому косая челка и обновление имеющейся формы — идеальное решение для вас, чтобы соблюсти все пожелания Господина. Ни один лишний волосок не должен был упасть с вашей головы, — объяснил он, взволнованно выпучив глаза. — Я был скован этим условием, леди.

— Энтони, мне очень нравится новая стрижка, спасибо вам. Как раз то, что нужно и удовлетворяет моим личным вкусам. Попрошу вас не копировать мою стрижку полностью, я не хочу быть иконой моды, мне важно сохранить индивидуальность.

— Боюсь, это не в моих силах. Если я не стану их стричь, это сделают другие мастера. Чтоб остановить наших модниц, вам придется просить Рэйс кэнт Эрика издать указ, запрещающий им стричься так же.

Влада рассмеялась:

— Пожалуй, это излишне.

— Я могу обещать вам, что буду стричь челки в другом направлении — справа налево, противоположно вашей, леди.

— Это будет очень любезно с вашей стороны, Энтони, — сказала она кокетливо. — Благодарю.

«Ты бы не флиртовала при Эрике, — одернула она себя. — Он ведь может не понять, что ты неумышленно. Откуда ему знать, что это неотъемлемая часть твоей сущности?.. Кстати, вряд ли Энтони натурал».

Влада покрутила головой перед зеркалом — стрижка и вправду нравилась ей. Довольная, она подошла к Эрику. При виде результата он поднялся, поблагодарил Энтони и добавил, что даже и не сомневался в его компетенции. Он расплатился довольно продолжительным потоком кумаруна, и они вышли из салона. Космо-мобиль уже поджидал у выхода.

— Ты очень красивая, джейя, — сказал он, занимая место возле нее в машине. — Сейчас ты готова на все сто. Мы направимся в центр, где на площади всегда собирается много людей.

— А кто такая Элеонора?

— Оу, — растянул он губы в улыбке, — я знал, что твое любопытство в конце концов даст себя знать. Я ждал этого вопроса. Как же ты смогла так долго вытерпеть, джейя? — Он игриво чмокнул ее в губы и продолжил:

— Элеонора — легендарная красавица, прелести которой не могли оставить равнодушным ни одного из мужчин. Она обладала даром нравиться каждому, кому хотела, — мужчине ли, женщине… Ее аппетиты были ненасытны, потому она вошла в историю как самая красивая женщина. Так ли оно было на деле или это результат глобальных чар на восприятие людей, история умалчивает.

— Исчерпывающий ответ, — сказала Влада с холодком. Хоть это и было изначально сказано в качестве комплимента, но она почти ревновала Эрика к мифической Элеоноре. Существуй та в настоящем, иметь такую соперницу никак не хотелось бы.

— Мы на месте, — сообщил Эрик и помог выйти из машины.

Пред ними простиралась большая людная площадь, мощенная белым камнем. Появление «звездной пары» быстро заметили все: течение жизни вокруг резко замедлилось. Прохожие останавливались, торговцы и лавочники учтиво склоняли головы в поклоне. Люди разглядывали их, не скрывая любопытства. Но на лицах не было злобы, в основном это было удивление и, возможно, даже радость оттого, что случайно стали свидетелями редкого события. Возможно ли, что они были рады за Эрика?

В толпе послышался странный звук: удар ноги о землю, потом второй, и шквал топочущих подошв в едином порыве заглушил любые другие звуки. Тогда Эрик поднял руку и стал размахивать ею, приветствуя собравшуюся публику.

«Значит, этот топот — нечто вроде проявления коллективной радости, а вовсе не то, что я тогда подумала. Еще одна загадка раскрыта».

Эрик шепнул на ушко:

— Поздоровайся с ними, джейя.

И Влада подняла свободную руку, вторую он по-прежнему крепко сжимал. Она махала толпе, как принцессы из диснеевских мультфильмов. Принц и принцесса на площади, полной людей, не хватало только балкона — традиционного места для подобных действий. Эрик сделал шаг в сторону толпы, ведя Владу за собой, — народ расступился, освобождая дорогу. Через минуту всеобщее ликование начало стихать, и вскоре люди вернулись к своим делам, почти не обращая внимания на «звездную пару».

— Они были рады видеть нас вместе, Влада, ты заметила?

— Сложно не заметить, Эрик.

— Ты до сих пор напряжена, джейя. Страшное позади. Сейчас мы зайдем в тихий магазинчик, и я тебя кое-чему научу.

«Наверное, сейчас он сделает еще один подарок, — предположила она. — Люблю подарки, но это вовсе не обязательно в таком количестве. Когда получаешь их слишком много, быстро привыкаешь и перестаешь ценить, а как-то не хотелось бы. Привыкнуть к сказке — это непозволительно».

В двухэтажном домике розового цвета (она затруднялась определить, из чего сделаны стены) располагался антикварный магазин — кладезь старинных волшебных вещиц, принадлежавших людям, ушедшим из жизни более трехсот лет назад. При входе звякнул колокольчик — Влада испытала дежавю. Наверное, звук напомнил сувенирные магазинчики, так любимые ею в детстве, а может быть, фильмы о китайских кварталах, ведь каждый уважающий себя китаец — хозяин магазина — непременно вешал над дверью подобный колокольчик. Из подсобки моментом вышел мужчина вовсе не азиатской внешности.

— Господин Эрик, давненько я не видел тебя. Весьма рад.

— Позволь представить мою спутницу — леди Владу.

Худощавый высокий мужчина преклонного возраста с васильковыми глазами, в очках, значительно увеличивающих глубину морщин, учтиво поклонился. Его волосы были наполовину седы, но природный черный еще проступал местами. Наверное, в молодые годы это был мужчина неземной красоты, такой же, как и Эрик, правда, противоположного ему цветотипа.

— Влада, это сэр Бэрит, — сообщил Эрик. Она приветливо улыбнулась и поклонилась. — Я с детства обожаю его магазинчик. Мальчишкой часто заглядывал сюда с мамой. Мне казалось, что тут есть все, что было угодно моей душе. Признаюсь, меня всегда привлекали старинные вещицы, я был почти равнодушен к игрушкам. Книги и предметы прошлого — вот моя главная страсть в мире вещей. Сегодня я хочу, чтоб ты выбрала здесь что-то для себя и купила на собственные средства.

— О, вот что ты придумал! Хочешь, чтобы я совершила первую покупку в магазине? Забавно. И я с удовольствием. — Влада огляделась кругом.

Стеллажи и прилавки были уставлены всевозможными старинными вещицами этого мира. Сразу бросились в глаза витрины с украшениями — перстнями, подвесками, ожерельями и диадемами. Затем взгляд пробежался по шкатулочкам, гравюрам, портретам каких-то людей. Она заметила несколько полок со старыми книгами, большими и маленькими, а также совсем карманными. Были здесь и флакончики, возможно из-под духов или снадобий, странные предметы неизвестного назначения, россыпи амулетов (Влада уже знала, что это за странные штуковины на шнурках, состоящие из связанных между собой перьев, камней, бечевок, костей, кожи и бог весть чего еще). Ее внимание привлекли и зеркала с изящными ручками, канделябры и разные механические приборы, похожие на астролябии или что-то такое же древне-механическое.

«И что же мне купить из россыпи этого древнего чудесного хлама? По всей видимости, ничего уже не функционирует как волшебные предметы».

— А есть в этом магазине сапоги-скороходы, скатерть-самобранка или ковер-самолет? Я бы приобрела нечто подобное.

— Не очень понимаю, что это все такое, но думаю, ты пошутила.

— Да, но шутка не смешная. — Она виновато улыбнулась. — Я знала, что ты не поймешь.

— Волшебных предметов в нашем мире никогда не существовало в прямом смысле слова. Волшебство заключено в кумаруне. И раньше люди могли использовать его на чудесные дела. Все, то ты тут видишь, как-то связано с историей и кумаруном, но волшебным действием никогда само по себе не обладало. Кроме, пожалуй, прóклятых вещей. Но сейчас большинство из них тоже не функционируют.

— Не хотелось бы проверять на себе. А здесь есть такие?

— Да, леди, — вступил в разговор продавец. — Многие из этих украшений были прокляты своими хозяевами. В основном они преподносились обидчику в дар или подкладывались в его личные вещи. Но сейчас они не опасны.

— Пожалуй, надо выбрать что-то менее кровожадное для первой покупки. Может, посоветуете что-нибудь? Но предупрежу, у меня не так много средств — порядка ста пятидесяти кумарунов.

— Позволь я порекомендую тебе, джейя.

— С радостью, Эрик.

— Ты можешь выбрать любое понравившееся зеркало из этих. — Он указал на соответствующую полочку. — Полезный и безопасный предмет. В древности они были очень ценными и редкими, мало кто из простых людей владел зеркалом.

— Вот, например, это сколько стоит? — Она указала на зеркальце средних размеров, похожее на то, у которого можно было бы спросить: «Свет мой, зеркальце, скажи». И оно, очень даже может быть, ответило бы.

— Пятьсот, леди.

— Цена покупки не важна, Влада, — вмешался Эрик.

— Я хочу строго вписаться в бюджет. Не спорь.

— Тогда думаю, тебе подошел бы один из этих карманных сборников стихов. Верно, Бэрит?

— Конечно, Господин. Все книги небольшого формата стоят до ста пятидесяти кумарунов.

— Отлично! — воскликнула Влада. — Книга — лучший подарок, пусть даже сделанный самой себе, — а про себя подумала: «Надеюсь, они не сговорились и не сбросили цену, общаясь жестами за моей спиной. Ведь нет же?»

— Это сборник одного из моих любимых поэтов, творившего около пятисот лет назад — Эрио Песнеписца, — сообщил Эрик тоном учителя литературы, взяв в руки небольшую пожелтевшую книжицу. — Книга, конечно, младше поэта, ей сто двадцать лет, — сказал он, посмотрев год издания на обороте. — Я могу прочесть тебе его стихи наизусть. Кстати, готов научить тебя читать по-эйдерински, думаю, нам хватило бы пары вечеров для этого. Понимать, конечно, ты не научишься так скоро, но просто читать по буквам — запросто.

— Заманчивое предложение, я бы с удовольствием научилась чтению. Было бы волнительно снова сесть за парту. Особенно если б ты стал моим учителем. — Она многообещающе посмотрела на него. — Значит, решено, я хочу купить поэтический сборник Эрио Песнописца, — сказала она хозяину магазина.

— Сто кумарунов, леди Влада.

«Они точно дурят меня! Сто кумарунов — это слишком мало для старой книги, если зеркало стоило пять сотен… Ладно, притворюсь простушкой, а то придется покупать косточку на шнурке».

— Теперь расплатись за покупку, Влада, — напомнил Эрик. — Ты справишься без подсказки?

— Буду стараться. — Она сосредоточилась на своем подвесе и попросила сто горошин кумаруна покинуть его и перейти в стяжатель продавца.

Голубая вереница света прямо через ткань платья потянулась по воздуху, завораживая свидетелей фантастическим зрелищем. Или только ее одну волновала эта картина? Остальные, вероятно, давно перестали замечать в этом нечто уникальное. Эрик, кажется, любовался, как она отлично справляется с задачей при его умелом наставничестве. А сэр Бэрит, похоже, с интересом наблюдал лишь за тем, как воркуют влюбленные голубки. Ведь он знал Эрика с детства и, похоже, имел к нему глубокую привязанность.

— Отличное приобретение, леди Влада. Желаю вам удачного дня, а также приятного поэтического вечера, — сказал хозяин магазина и неоднозначно улыбнулся.

«Он имеет в виду чтение, или намек аллегоричный? — усомнилась девушка. — Да какая разница, мужичок в любом случае приятный».

Влада с маленькой потертой книжечкой в руке в сопровождении галантного кавалера вышла из антикварного магазинчика. На двери вновь прозвенел колокольчик.

— Значит, нас ожидает вечер поэзии? — спросила она спутника нарочито «по-онегински».

— С превеликим удовольствием, моя милостивая Госпожа, — ответил он, сведя лирику к играм в библиотеке. — А если серьезно, то я и правда хочу прочесть тебе кое-что из этого сборника. Идем. — Он повел ее в направлении одной из многочисленных улиц, расходившихся лучами от площади.

Пара свернула в переулок невысоких домов — все они здесь были заметно обветшалыми и на каждом имелись следы косметического ремонта. Но так как более пользоваться волшебством хозяева не умели — латали, как могли. И выглядело это довольно неряшливо: замазанные цементом трещины в домах из самоцветов, наспех сваренные швы на металлических элементах зданий, кое-где — деревянные подпорки и строительные леса. Эрик заметил, что Влада внимательно разглядывает окружающее, и пояснил:

— В наше время сложно содержать эти старинные дома в хорошем состоянии. На это требуются большие средства, не у каждого они есть. Не все жители восточной части сохранили уровень доходов предков.

— Разве у вас нет программ реставрации памятников архитектуры?

— Есть, но существует извечная проблема нехватки финансирования, Влада. В вашем мире разве не так?

— Конечно так, Эрик. Все точно так, как и везде.

Он обнял ее за плечи, и они продолжили путь по переулку.

«И как он так быстро научился подобному обращению? Обнимает, целует… И почти всегда выбирает уместное время, — в который раз задалась она подобным вопросом. — Я же почти ничего об этом ему не рассказывала!»

20 Любопытство и правда

— Почему ты не спрашиваешь, куда мы направляемся?

— И куда мы направляемся, Эрик?

— Время обеда, Влада! Мы идем в чудесное местечко для романтических свиданий.

— Но я же не смогу нормально поесть. Как же ваши традиции? Нас увидят и оценят мои аппетиты…

— Тебя смущают разговоры, что ты принимаешь мои ухаживания и демонстрируешь готовность принять предложение?

— Ну, в общем-то, нет, это меня почти не волнует после того, как нам устроила овацию толпа народа.

— О чем и речь, джейя. Мы совсем близко.

Они свернули направо и вскоре оказались в милом небольшом зеленым садике, по периметру которого рос кустарник, усыпанный множеством мелких белых бутонов и цветочных розеточек. «Странный куст, цветет в августе… — подумала Влада. — Что это за сорт такой волшебный?»

В центре палисадника красовался фонтан из розового кварца, воды которого изливались изо рта золотой рыбки. Вокруг на сочно-зеленой траве были расставлены столики, покрытые белыми ажурными скатертями. Каждый располагался на достаточном удалении от другого, чтобы воркование парочек оставалось конфиденциальным. И да, все столики были сервированы на две персоны — это был действительно ресторан для романтических свиданий. Сказочный ресторан!

Три стола из десятка были заняты парами, причем все спутницы были одеты в голубое. Гости коротко обратили внимание на вновь пришедших, но быстро вернулись к разговорам. Эрик проводил Владу к столику возле фонтана, и она присела в удобное плетеное кресло с белыми подушками. Вскоре подошел официант, учтиво поприветствовал, поблагодарил за выбор их ресторана и предложил меню.

«Меню потустороннего ресторана — что может быть увлекательнее!» Она раскрыла его и моментом «сдулась»: картинок не было, одни надписи на непонятном языке — ни одной знакомой буквы! Влада смогла оценить лишь то, что перечень угощений предлагается обширный и на качестве полиграфии бланков хозяева не сэкономили.

— Какие продукты и блюда ты любишь? Я еще не спрашивал об этом и составлял меню для тебя по своему вкусу. Мне следовало поинтересоваться этим раньше, извини. Сейчас мы закажем, что ты захочешь.

«Он составлял мое меню? Неужели не шутит?»

— Дворцовая кухня великолепна, мне не на что жаловаться, Эрик. Главное, что я люблю в еде, — это разнообразие. Есть два дня одно и то же для меня большая проблема. Наверное, во дворце никогда не повторяются, но в моем мире в жизни обычного человека такие потребности обеспечить сложновато, признаюсь.

— И здесь жизнь простых людей сильно отличается от придворной. Ну и все-таки, что ты любишь?

— Красную икру, ее добывают из лососевых рыб, — решила она пояснить. — Вы едите икру?

— Хм, я слышал о красной, но, в нашем регионе не водится подобная рыба. И импорт не налажен. Что еще?

— Борщ с пампушками. Прогнозирую, что ты не знаешь, что это?

— Угадала.

В ее уме родился план: когда-нибудь накормить правителя блюдами земной кухни. Это может быть увлекательный вечер вкуса и страсти. Еще бы уметь получше готовить… Но уж как-нибудь можно исхитриться состряпать достойное угощение, все-таки она не совсем безнадежна на кухне, когда речь идет о любимых блюдах и знойных мужчинах.

— Давай я назову продукты, блюда из которых мне понравятся с большой вероятностью, — предложила она. — Я обожаю грибы, съедобные, уточняю на всякий случай. — Она хихикнула. — Мясо без прожилок, курицу в разных интерпретациях, мягкие сыры, рыбу в любых видах, особенно копченую и жареную. Обожаю соленые огурцы, гренки из черного хлеба с чесноком и, наверное, креветки. Из сладкого я люблю конфеты, из фруктов — виноград, арбуз, сливу и персики.

— Все эти фрукты, к счастью, произрастают здесь. Но что такое конфеты?

— Шоколадные конфеты. Ну, из какао-бобов, сахара и масла.

Эрик смотрел непонимающим взглядом.

— У вас нет конфет?

Он покачал головой.

— У вас что, и шоколада нет?

— Не знаю, что это.

«Я оказалась в мире без шоколада и конфет! О нет, это обстоятельство удручает. Что, как ни шоколадная конфетка, способна скрасить день женщины». Влада вздохнула с сожалением.

— Пожалуй, у меня есть подарок для тебя, Эрик…

— Подарок для меня? — удивился он.

— Да, я подарю его во дворце.

— Ты расскажешь мне про конфеты?

— Обязательно, но несколько позже. Так мы сделаем заказ?

Эрик жестом пригласил официанта и заказал на своем красивом языке несколько блюд с непереводимыми названиями. Официант запомнил и удалился.

— Эрик, раскрой секрет, почему ты надел на меня церемониальное платье?

— Я его не надевал на тебя, джейя, ты одевалась сама, — пошутил он. — Ты же уже все поняла? — Он с хитрецой посмотрел на нее.

— Не сказала бы, теряюсь в догадках.

— Я показал гражданам своей страны свою избранницу.

— Уточни, Эрик, что значит избранницу?

«Он что, мне предложение сейчас сделает?»

— Я определился с выбором, Влада. Ты женщина, которая нужна мне, и только тебя я хочу видеть рядом. Сегодня я сообщил это людям.

— Но я не давала согласия.

— В принципе, что бы ты ни ответила, для меня ничего не изменится — ты моя джейя. Либо мы будем счастливы вместе, либо я буду несчастен один. Но ты в любом случае единственная для меня, какой бы путь ни выбрала. Церемониальный наряд тебя ни к чему не обязывает. Собственно, он условно церемониальный, я немножко приукрасил положение дел, чтоб создать интригу, — ответил он так по-мальчишечьи искренне. — Женщины любят загадки, а я очень хочу понравиться тебе.

— Ты мне очень нравишься, Эрик, более чем.

Он просиял и не стал ничего больше спрашивать. В его чудесных глазах искрилась надежда.

— Но, джейя, прошу понять меня. Я долго не смогу сказать тебе прямо, что люблю и готов жениться. Возможно, никогда не смогу сделать этого. Не потому, что не хочу. По нашим законам мужчина, признавшийся в любви на языке своей страны, обязан незамедлительно сделать даме предложение. Признание в любви и предложение — это для нас практически одно и то же. Жениться на тебе мне не разрешают законы. Я связан по рукам и не вправе поступать иначе. Но ведь это не более чем формальность: я готов разделить с тобой жизнь до смертного часа, дать тебе все, чем обладаю. Мы можем быть всем друг для друга, если оба этого захотим. Никто не сможет запретить мне этого. Никто, кроме тебя, джейя.

— В моем мире женщина, состоящая в подобных отношениях с главой государства, зовется «фавориткой» — официальной любовницей короля, — сказала она без эмоциональной окраски, будто экскурсовод в музее. Слова Эрика вовсе не обидели ее, по сути, он предлагал гражданский брак, в подобном она жила с Сашкой. «Так, не буду сейчас думать об этом», — прогнала она мысли. — Твое предложение мне понятно, Эрик. Давай не будем снова это обсуждать, с момента пробуждения противоречия, не позволяющие мне дать ответ, ничуть не ослабли.

— Конечно, я отвечал на вопрос о церемониальном платье, и меня немножечко занесло. — Он подмигнул.

Пара официантов в шароварах и приталенных светлых с черными вставками камзолах уже выносили заказ — декор блюд был выше всяких похвал. Сами же парни выправкой и нарядом немного напомнили Владе императорских пингвинов. Перед ней поставили салат из овощей и креветок, блюдо из грибов и сыра, напоминающее по виду и запаху жульен, и запеченную на углях рыбу с невероятно ароматной поджаристой корочкой, возлегающую на подушке из укропа и лимона. Эрику подали то же самое.

— Хочу, чтобы сегодня мы чувствовали все одинаково, — пояснил Эрик свой выбор. — В отношении еды это несложно устроить.

— Ты забавный!

— И ты тоже, джейя!

— Любишь все эти продукты?

— К грибам я равнодушен, рыбу обожаю, а вот креветок побаиваюсь.

— Ты ведь живешь на море, неужели?

— Признаюсь, они мне, мягко говоря… неприятны. Но сегодня я поборю страх и ради прекрасной джейи пойду на подвиг. — Он принял позу смелого рыцаря, высоко задрав голову и вытянув руку с воображаемым мечом. Краем глаза он посмотрел на нее — оба расхохотались. Затем насадил на вилку креветку из тарелки с салатом и направил в рот — лицо никак не изменилось. Он тщательно прожевал и проглотил. Влада с интересом наблюдала за процессом в ожидании вердикта.

— Вкусно, джейя. Даже очень. Я произвел на тебя впечатление?

— Безусловно, мой смелый рыцарь. Ты был неподражаем.

— Я хотел предложить одну игру, — сказал он, не прореагировав на похвалу. Будто давно хотел сделать это, но не решался, а сейчас набрался смелости и озвучил. Его лицо было непроницаемо, но вскоре промелькнула тень улыбки.

«Любопытно, это будет похоже на игры в шатре и библиотеке?»

— Эта игра мне понравится? — спросила она заинтригованно.

— Я хочу больше узнать о тебе и твоей прошлой жизни. Но и ты, я предполагаю, хотела бы о многом расспросить, но не осмеливаешься. Я же знаю, насколько ты любознательна и как сложно тебе удержать сотни маленьких «почему».

«Откуда он знает? Какая же я мисс Очевидность, черт возьми!»

— Возможно, ты прав…

— Правила этой игры таковы: ты можешь задать мне любой вопрос, включая сугубо личные. Я должен ответить на него откровенно, не позволяя себе ни обиды, ни злости. После я смогу спросить о чем-то у тебя, но ты должна будешь придерживаться этих же принципов. Играть можно сколь угодно долго, хоть всю дальнейшую жизнь с перерывами на еду, секс и работу. В Эйдерине крепкие пары часто это практикуют. Игра называется «любопытство и правда». Но помни, если вопрос задан — ответ на него часто не тот, что ожидаешь услышать. И если правда тебе не понравится, твоя задача — принять ее такой, какая есть. Ведь тот, кто отвечает на вопрос, скован обязательством говорить честно. Ему намного сложнее, ведь он знает, что информация может быть болезненной и если партнер не поймет — это может повлечь проблемы в отношениях.

— Зачем же тогда играть в такую игру?

— Ну, считается, что крепкие пары способны принять друг друга такими, какие они есть. Игра — проверка отношений.

— Любят у вас пощекотать себе нервишки… Я не уверена, что смогу выполнить все условия.

— Не бойся, мы начнем с простого. Сегодня я ухаживаю за тобой всеми известными мне способами, а игра в «любопытство и правду» — самое логичное продолжение свидания в этом мире. Посмотри, — указал он рукой на парочку слева, — они начали играть до нашего прихода и продолжают до сих пор.

«Блин, сейчас он начнет расспрашивать о прошлых отношениях. Надеюсь, мне не придется подсчитывать, сколько партнеров у меня было?»

— Давай попробуем, — согласилась она. — Но если вопрос уж сильно не понравится, я не стану на него отвечать.

— Это против правил, но для тебя все что угодно. — Он взял ее руку и поднес к губам, поцеловав в раскрытую ладонь. Было приятно, хотя и непривычно. — Ты можешь первой задавать вопрос.

«О чем же спросить?..»

— Что стало с Эммой, с той, что выбирала мне одежду?

— Она понесла наказание.

— Это весь твой ответ? Правила игры позволяют обходиться такими общими фразами?

— Я проверял тебя, — прыснул он. — Конечно, с моей джейей этот номер никак не прошел бы! Эмма заплатила за содеянное и была выдворена из столицы на периферию. Я считаю, что это чересчур мягкое наказание для подобного рода проступка — она оклеветала Верховного правителя. К тому же знала, что повторно ее не простят. Именно она и была последней каплей моего терпения, когда невольно сподвигла создать репродуктивный круг, чтобы ни одна женщина более не могла плести интриги в моем жилище. У нее влиятельные родители, поэтому Совет пошел на уступки и не назначил более строгого наказания.

«Все-таки он с ней спал, это очевидно из рассказа. Черт, игра мне не нравится».

— Ты расстроена? Считаешь, что ее участь несправедлива?

— Хорошо, что она жива и здорова. Я не хотела для нее физических наказаний. Ссылка в глухомань — то, что надо. Но я расстроена, ты прав.

— Почему?

— Ох, Эрик, не спрашивай, пожалуйста.

— Это мой вопрос в «любопытстве и правде». Почему ты расстроена после моего рассказа, джейя? Я хочу понять, что тобой движет, как ты чувствуешь. Помни, что нельзя обижаться и злиться, а также ввожу дополнение — нельзя расстраиваться. Постарайся сконцентрироваться и не позволять чувствам брать верх над разумом. Это отличная тренировка воли и душевных сил. Спутница правителя обязана быть морально сильной, и я знаю, что это умение реально развить.

— Я надеялась… Видишь ли, я надеялась, что у вас с Эммой не было близости. Отчего-то я ревную к ней более, чем к кому-либо: она очень красива. А скорее, причина кроется в том, что я и вовсе здесь никого не знаю. Что же будет, когда познакомлюсь с другими, как я справлюсь с возможной бурей эмоций, что может захлестнуть меня?

— Ты ревнива?

— Раньше не замечала за собой такого. Каким-то образом я выбирала мужчин, не дающих мне поводов для ревности. Да и красоток в моем окружении всего ничего, чтобы я могла сильно ревновать. Здесь же совершенно другая картина — и поводов, и красавиц в избытке.

— Я понимаю твои чувства, и знал, что тебе будет сложно примириться. Но я всецело буду верен тебе душой. То, что по закону обязано делать мое тело, не должно быть причиной ревности в нашем мире, джейя. Попробуешь ли ты постараться принять это?

«Он не ответил прямо. Значит, точно спал…»

— Я не в силах сейчас ответить даже себе на этот вопрос. — Она покачала головой. — Наша игра вышла за рамки правил и превратилась в грустный разговор по душам.

— Да, мои планы на ее счет не оправдались. Прости, что расстроил.

— Наверное, мы не готовы к такому уровню доверия. Слишком много неразрешенных вопросов между нами. А знаешь что, давай поиграем в нее с измененными правилами.

— И как же?

— Каждый по очереди расскажет о себе то, что захочет: важное, интересное, забавное. Все, чем в данный момент захочет поделиться. Так мы избежим неудобных вопросов и сможем больше узнать друг о друге.

— Гениальная идея! Я готов. Начну первым. — Эрик прожевал недоеденный кусочек рыбы и начал рассказ:

— Когда мне было примерно пять, дядя Горгий подарил бельчонка. Я был так рад, ведь это был мой первый питомец! Я назвал его Эйком. Но наша дружба заладилась не сразу: Эйк был агрессивным и часто кусал меня. Мама объяснила, что у каждого человека и животного есть собственное мнение, и оно не будет всегда совпадать с моим. Мне следует научиться принимать всех такими, как они есть, и искать подход к каждому, с кем желаю подружиться. Тогда при помощи долгих тренировок и полтонны орешков я смог завоевать доверие Эйка. Постепенно мы так поладили, что он стал спать в моем кармане. Эйк, конечно, быстро вырос, и скоро мне пришлось просить маму шить большие карманы для отъевшейся белки. — Эрик рассмеялся с такой нежностью, что Влада чуть не прослезилась. — Однажды я принес спящую в кармане белку на урок органа. Мой учитель — сэр Эскидоп — на тот момент был уже преклонного возраста и казался мне тогда строгим, ведь я не был прилежным учеником музыки. Когда я ударил по клавишам — Эйк проснулся и сильно испугался, выскочил из кармана и прыгнул на голову стоящему рядом сэру Эскидопу. — Влада прикрыла рот рукой, чтобы сдержать смех. — К несчастью, учитель носил парик. Задняя лапа белки зацепилась коготками за волосинки, и прическа отправилась в полет вместе с Эйком. В общем, после долгой совместной погони за зверем по всему органному залу парик был отобран и извлечен из-под зрительского кресла.

— Что же стало с Эйком?

— Да собственно, с ним ничего особенного, а вот мне изрядно влетело, — задорно ответил он. — Хотя, признаюсь, я изначально немного сочувствовал учителю и понимал, что зря поступил так. Позже я учился музыке чуть усерднее.

— Хотелось бы послушать твое исполнение…

— Эм-м… Да, когда-нибудь. Мне нужно порепетировать, я давно не практиковался.

— В этом вопросе я могу побыть терпеливой…

Эрик неопределенно улыбнулся и сообщил:

— Твоя очередь рассказывать историю.

Влада задумалась: «О чем же ему рассказать? Все, что ни возьми, — или связано с мужчинами, или скучно, или выглядит, будто я хвастаюсь… Тоже о питомцах? Да ну их, эти кошачьи истории».

— Эрик, я даже и не соображу, о чем рассказать… Вот как назло ничего не идет в голову.

— Может быть, о львином хвосте?

— О! Спасибо за наводку, — сказала она, а про себя подумала: «Как бы мне обойти острые углы…» Она сделала глоток апельсинового сока и начала:

— Был у меня в юности дружок. Мы недолго встречались, и у нас все было несерьезно, — поспешила она уточнить. — Однажды он спросил меня: «А какой бы ты хотела иметь хвост?» Я серьезно задумалась… — Влада начала рассказ бодро и весело. Эрик слушал внимательно, будто пытаясь найти в словах скрытый смысл. Его губы чувственно приоткрылись, глаза же горели самоцветами. — Я перебирала в уме разные красивые хвосты, — продолжила она. — Помню, всерьез задумалась о лисьем и павлиньем. Но в конечном итоге озвучила: «Я хотела бы себе хвост как у льва». Парень удивился выбору, но я объяснила, что хочу иметь веселый хвост больше, чем красивый. А потом и я спросила… — Она прервала рассказ на полуслове от неожиданности: кто-то прикоснулся к ее колену, будто Эрик положил свою ладонь. Но руки его были на виду — в одной он держал вилку, а вторая лежала на столе. Влада дотронулась до ноги и обомлела: это был экто! Эрик положил на ее колени, прикрытые тонкой тканью платья, свой бесстыжий экто! Прямо в ресторане среди людей, которые наверняка искоса следили за правителем и его потусторонней спутницей.

«И как реагировать на такое?..» Влада напряглась, не зная, что говорить и что делать. Она резко отдернула руку и положила на стол.

— Прошу тебя джейя, продолжай. Мне очень любопытно, чем закончилась история, — ласково сказал Эрик, поглаживая ее бедро своим экто немного выше колена.

«Что он себе позволяет!» — думала она, но молчала в ожидании объяснений.

— Влада, я ухаживаю за своей дамой, в этом нет ничего постыдного. Видишь ли, у нас приняты такие игры среди влюбленных. Если шутить с девушкой на людях — это придает остроту ощущениям. Ты уже почувствовала эту перчинку, не так ли? Продолжай рассказ, будто бы ничего не происходит.

И Влада продолжила:

— Тогда я тоже спросила, какой хвост хотелось бы ему? А он ответил, что никакой, и рассмеялся, довольный как ловко провел меня. Я, конечно, смеялась тоже, но все же было ощущение, что меня надули, ведь сама я не додумалась выбрать этот вариант и остаться нормальным человеком без хвоста, — объясняла она уже как ни в чем не бывало, оправившись от ступора к концу рассказа. Она спросила:

— А люди за соседними столиками видят, чем мы тут занимаемся?

— Мы едим и разговариваем, джейя. Они видят это.

— А то, что происходит под столом?

— Длина скатерти, я полагаю, не позволяет с определенностью ответить на твой вопрос. Думаю, что если они хорошо приглядятся, смогут кое-что разглядеть.

— Эрик, как же так? Это считается нормальным?

— Вполне, экто — такая же часть тела, как рука или нога, только намного больше нравится женщинам. — Он хмыкнул, старательно пытаясь сдерживать откровенный смех. — В демонстрации экто на свидании нет ничего шокирующего. Приподними подол своего платья до уровня колен, я хочу чувствовать твою мягкую кожу.

Влада вспыхнула, но платье приподняла, обнажив не менее половины протяженности бедер. «Вот теперь-то соседи точно видят, как я задрала платье эльфийской владычицы. Надо стараться не думать об этом».

Экто жадно припал к коже на бедре и начал вертлявые кульбиты чуть выше колена. По-видимому, его длины не хватало, чтобы забраться под юбку повыше.

— Тебе приятно происходящее? — спросил он тоном опытного соблазнителя.

— Очень необычно и противоречит тому, как нас воспитывают дома. Но пикантно, я еле сдерживаюсь, чтобы не наброситься на тебя.

— М-м-м, леди Влада. Да вы горячая штучка, — поддразнивал он ее. — Сегодня у вас еще будет возможность выплеснуть энергию. А сейчас вы должны доесть свою рыбу, не расстраивайте меня тем, что плохо принимаете мои ухаживания.

Влада не позволила ему так просто перевести тему с экто на еду и накрыла ладонью непослушный экто. Тот замер, а Эрик закрыл глаза и откинулся на спинку кресла.

«Кажется, он рассчитывает получить свою порцию ласки, — расценила она увиденное. — Но как это возможно в ресторане? Чем закончится все? Чертовски неудобно…»

Влада, отгоняя стеснение, стала поглаживать головку экто. Ее пальцы ощупывали шипики один за другим. Она мягко массировала также и часть ствола, докуда дотягивалась рукой. Эрик тяжело дышал, но, видимо, скрывал истинные ощущения, пытаясь сохранить происходящее в тайне от окружающих. Влада крепко сжала ствол у основания колючей головки и начала водить ею по коже бедер и коленей — Эрик встрепенулся и широко раскрыл глаза. Его взгляд вселял уверенность, что сейчас он раскидает и стол, и кресла, и кинется на нее прямо здесь, повалив на траву.

— Тш-ш-ш, — сказала она ему, прислонив ко рту палец свободной руки. — Терпение, мой господин, сохраняйте невозмутимость. — Эрик вновь откинулся на спинку и сжал зубы.

«Продолжать в этом темпе становится опасно… — поняла девушка. — Как же поступить?»

— Чем обычно заканчиваются подобные шалости в общественных местах, Эрик?

— Обычно они заканчиваются наивным прикосновением экто к коленям партнерши, джейя. Все, что произошло далее, — импровизация.

— Почему же ты не остановил меня?

— Потому что не хотел.

«Исчерпывающий ответ».

— И что же нам теперь делать? — поинтересовалась она.

— Я в растерянности, джейя. Как бы мне ни хотелось упасть с тобой сейчас тут под столом и завершить это чудное действие, мы не можем быть настолько открытыми в проявлении чувств. Пора остановиться, пока мой разум еще не полностью выветрился. Мы скоро продолжим, обещаю.

Влада отпустила экто, и Эрик произвел некие манипуляции в области пояса, видимо, приструнив шалуна. Она скинула подол с колен и прикрыла ноги. Оба сделали по глотку из стаканов и впились друг в друга глазами голодных, но счастливых хищников. Когда Эрик расплатился по счету, они покинули романтическое заведение. Неподалеку поджидал космо-мобиль.

По громкой связи Эрик сообщил водителю:

— Наши планы изменились, Элиот. Мы направляемся к Тихому озеру. Предупреди Рэя, что сегодня закрытое мероприятие.

— Что ты задумал? Вечеринка на озере?

— Не вечеринка, джейя. Доверься, тебе понравится.

«Интересно, куда он планировал везти меня первоначально? Парикмахерская, площадь, магазин, ресторан, дальше что? Каким могло быть продолжение логической цепочки?»

21 Поэтический вечер

Путь пролегал по живописным горным районам, мобиль бесшумно двигался по серпантину, петляя меж горных склонов, преодолевая туннели и тщательно избегая будоражащие воображение обрывы. Через три четверти часа они подъехали к красивому горному озеру.

Вокруг было тихо и безлюдно. На противоположной стороне водоема она заметила строение, притаившееся в зарослях. Возраст дома было сложно определить: он был трехэтажным, бревенчатым и почерневшим от времени, более похожий на французский горный домик, нежели на русскую избу. Насколько Влада успела разобраться в местной архитектуре, ранее строили из каких-то неуместных по земным меркам материалов, а в настоящем — из стекла и белого камня в стиле «космического абстракционизма». Деревянный дом она видела впервые.

— Это горное озеро носит название Тихого, — пояснил Эрик. — Одно из лучших мест для спокойного отдыха в часе езды от дворца. Мы можем подъехать к тому дому по дороге или проплыть по водной глади, наша машина способна на это. Если ты не боишься, конечно.

— Поплыли! — сказала она, не обнаруживая наличие или отсутствие страха. Признаваться, что ей немного боязно, не хотелось.

Машина свернула с дороги в направлении берега, легко преодолела границу суши и воды и устремилась по глади в направлении шале. Озеро было относительно небольшим на обозримом участке, но продолжалось за поворотом, потому об истинных размерах судить было преждевременно. Вероятно, оно было очень глубоким, как и большинство горных озер. Вода была кристально прозрачной и просматривалась на много метров, но из самых глубин на Владу взирала черная пустота.

Машина подплыла к противоположному берегу и въехала на сушу. Выбравшись из авто, девушка вдохнула полной грудью — горный воздух пьянил. Навстречу вышел высокий статный мужчина лет сорока — сорока пяти. Одет он был под стать этому дому: в брутального вида черный сюртук и шаровары, ткань которых напоминала одновременно и лен, и мешковину.

— Разрешите представиться, леди. Я — Рэй, смотритель Тихого озера.

Влада представилась в ответ.

— Наш приезд, вероятно, доставил тебе много хлопот, Рэй? — поинтересовался Эрик. — Я принял решение спонтанно, прошу простить.

— Не стоит извинений, Господин. Гости отнеслись с пониманием и почти не возражали.

«Получается, Рэю пришлось разогнать по домам всех туристов», — поняла Влада.

— Вы пройдете в дом или…

— Мы направимся прямиком в плавучий дом, Рэй. Это идеальное место для моих планов.

«И что же он задумал? Искупать меня в холодном озере?» — в шутку предположила она.

Рэй проводил их к скрытому в зарослях деревянному строению, названному Эриком плавучим домом. Он напоминал деревянный плот внушительных размеров, редкие вертикальные балки которого образовывали нечто наподобие стен, а сверху плавучий дом имел навес — крышу из высохшего камыша или тростника. Подобную конструкцию Влада видела в Таиланде, и там это называлось именно плотом, на котором десятка два людей одновременно сплавлялись по реке Квай. Постройка была неплохо обставлена мебелью: по периметру находились скамейки со спинками, обитые приятным на ощупь материалом малинового цвета, а изнутри набиты чем-то мягким — аналогом поролона. С одного края плавучего дома стоял грубоватого вида стол, а в противоположном — широкая лежанка наподобие двуспальной кровати, устланная бордовым покрывалом. Выбор цвета текстиля она сочла нетрадиционным для эйдеринского общества.

Хозяин довел до причала и беззвучно удалился. Они ступили на дощатый пол плавучего дома и остановились в центре. Сейчас Влада увидела, что озеро было намного больше, чем ей показалось изначально. Берега его были покрыты зеленой порослью, а горные вершины с белыми шапками в отдалении довершали изумительное зрелище.

— Прекрасное место, Эрик.

— Да, об этом уголке у меня сохранились самые теплые воспоминания. Не думал, что когда-нибудь снова окажусь здесь вместе с джейей. Ты заметила, как экстравагантен Рэй?

— Еще бы, черные одежды, дом сложно распознаваемой эпохи, выбор цвета мебели…

— Ты еще не видела его резиденцию внутри! Он помогал строить этот дом своему отцу, кстати, тоже Рэю, известному бунтарю и борцу против условностей нашего общества. Его отец не сделал ничего по-настоящему противозаконного, но на всякий случай был выдворен Советом из столицы, чтобы не мозолил глаза. Но мой дядя поспособствовал тому, чтобы ссылка не была слишком далекой. Поэтому Рэй-старший поселился вместе с женой и сыном здесь, на Тихом озере, и построил этот дом, ставшим его «криком протеста».

— Очень красивый дом. У нас, кстати, кое-где строят нечто подобное.

— Рэй-младший был уже на тот момент не так мал, он помогал отцу в строительстве и перенял от него плотницкие умения, а также взгляды на жизнь. Место это стало пользоваться популярностью у туристов и влюбленных парочек, чем семья и зарабатывает теперь на жизнь.

— Знаешь, как выглядит ваше общество в глазах не знающего традиций человека?

— И как?

— Нельзя назвать его закостенелым, хотя определенные черты, конечно, есть. Но, тем не менее, нравы в области отношений полов никак нельзя назвать пуританскими. В нашем мире многое из привычного здесь сочли бы революционным. Взять хотя бы заигрывания с экто на публике, или загар голышом на общественном пляже.

— Да, возможно. Но для нас это очень традиционно. А вот новшества репродуктивной политики, такие как, например, обмен партнерами, — здесь, да, соглашусь: это революционно. Но не будем о сложном.

Каждый задумался о своем, пауза затянулась.

Эрик подошел вплотную и сказал негромко:

— Мы остались одни, и никто нас не побеспокоит. Это идеальное место для поэтического вечера — гладь озера, звуки природы, красота. Пускай еще не вечер, но лучшего места нам просто не найти, джейя.

— Сборник остался в машине.

— Это неважно.

Эрик удивил ее: честно сказать, она ожидала приглашения на топчан и продолжения истории в ресторанчике, а не лирику в поэтической форме. Но сюрприз был приятным. Когда в последний раз ей читали стихи? Первый и последний раз она слышала посвященные себе строки в четырнадцать лет, то есть более чем половину жизни назад! Стихи совершенно не в моде у людей ее поколения, да и сами женщины разучились их адекватно воспринимать. Влада помнила, как неловко ей было тогда, как не знала, как отреагировать, чтобы не расстроить парня и не показаться бездушной.

— Я с удовольствием послушаю, как ты читаешь, Эрик. Присядем? — предложила она, ведь они до сих пор оставались стоять друг напротив друга в центре деревянной конструкции. Вид открывался на все четыре стороны, только вертикальные балки кое-где мешали целостному восприятию пейзажа.

— Давай присядем к столу или… — подбирал слова Эрик.

— Давай приляжем. День был волнительным, и я устала. — Она ловко влезла на топчан, облокотилась на подушки у изголовья и, предварительно скинув сандалии, вытянула ноги. Длинное платье скрывало их, и это обстоятельство немного расстраивало. «Как ловко я объяснила выбор в пользу кровати, — похвалила она себя. — Умелый флирт, Владка».

— Хочешь, мы отплывем к центру озера? — спросил Эрик. — Плавучий дом — плавающая посудина.

— Нет, мне хотелось бы остаться здесь и скрыться ото всех за стеной из кустарника.

— Здесь никого нет, милая джейя. А Рэй не посмеет подглядывать, если я не попрошу его об этом. — Он подмигнул.

Влада состроила гримасу, говорящую за нее: «Ну уж нет!»

Эрик присел на противоположной стороне кровати, развернувшись к ней. После паузы, необходимой для настроя на поэтический лад, произнес:

Переводчик в ухе синхронно сообщал:

— Прекрасные стихи, Эрик.

— Они есть в твоем сборнике. Я читал их, когда был еще мальчишкой и мечтал о любви и славе. Я позаимствовал нэри «джейя» из стихов Эрио.

Владе хотелось прочесть в ответ не менее душевные стихи, но все, что она помнила, это «Памятник» Пушкина, отрывок из «Полтавы», «Московский озорной гуляка» Есенина и его же «Березу» из программы начальной школы. Когда-то она учила массу стихотворений, но память за ненадобностью утратила все прекрасные образцы русской словесности. Влада всегда была недовольна ей, из головы постоянно выветривалось все, что она когда-то хорошо знала, но редко пользовалась. Пожалуй, только «Береза» могла бы кое-как подойти моменту.

Она прочла стихотворение до конца и многозначительно смолкла. Объяснять, что это лучшее из всего, что она помнит, было стыдно.

— Ваш язык великолепен, Влада! Кто автор этих строк и почему он так долго описывает дерево? Береза — это же дерево, я правильно понял?

— Это Сергей Есенин, великий русский поэт, который жил примерно столетие назад. Он тоже был бунтарем своего времени и рано ушел из жизни. Вообще-то он часто писал куда более неполиткорректные стихотворения, а про березу говорит, восхищаясь красотой русской природы. У наших поэтов и писателей принято восхвалять красоты родных просторов. Береза — это такое дерево с белой корой и черными полосками, она является одним из символов России, так же как и медведь, и в недавнем прошлом красный цвет.

— Я понял, о каком дереве идет речь, но в наших краях оно не растет.

— Мое знакомство со взрослой поэзией началось с Есенина, — продолжила она. — В нашем книжном шкафу стояли три его сборника в зеленых обложках — три томика Есенина. Мама иногда читала мне его стихи. А еще мы вместе вырезали из открыток картинки и делали закладки, оставляя на страницах с понравившимися стихотворениями. Этот образ зеленых томиков Есенина — мое очень раннее воспоминание, такое теплое и родное. Мне тогда было лет пять-шесть, не больше. Когда я училась в выпускном классе школы, нам задали написать сочинение о поэте. Образ зеленых томиков из детства был ключевой темой, пронизывающей все мое повествование. Я получила за работу две пятерки и похвалу учительницы, что это самое проникновенное сочинение из всего потока. Вообще-то меня часто хвалили в школе, но этот момент особо запомнился… Ох, что-то я ностальгирую, — вздохнула она и попыталась улыбнуться, но, отвернувшись, незаметно утерла слезу.

— Влада… — сказал он и стремительно обогнул топчан, подсел к ней близко-близко и крепко обнял за плечи. — Твоя мама чувствует, что ты жива и невредима. Мать не может этого не знать.

Слезы предательски потекли. Что она могла сказать на это? Что хочет вернуться к маме? Хочет, но и оставлять Эрика она вовсе не желала. Размазав влагу по лицу, Влада остановила потоки. Оба долго молчали.

— Поэзия практически всегда наводит на грустные размышления, Влада. Это такое искусство, основанное на душевном волнении. Ты знаешь веселые стихи?

— Только неприличные, — усмехнулась она, шмыгая носом.

— И я тоже!

Тут им обоим сделалось смешно, и они расхохотались.

— Будем рассказывать друг другу неприличные стихи? — предложил он, немного отойдя.

Оба переглянулись и прыснули с новой силой. Сквозь истерический хохот Влада простонала:

— Эрик, перестань меня смешить!

— Зато ты больше не грустишь.

— Я давно хотела спросить… — сказала она, немного отдышавшись.

— Я во внимании.

— Ты знаешь, кто такие эльфы?

— Переводчик уверяет, что это маленькие красивые и коварные человечки.

— Вот как? — рассмеялась она. — Ну, скажем так, эльфы бывают разные. Это мифические сущности в некоторых культурах нашего мира. Так вот, когда я появилась в вашем, подумала, что все вы — эльфы.

— Но мы не маленькие и не все из нас коварные, — сказал он, подтрунивая.

— Твой переводчик на этот раз сильно ошибается, Эрик, — прыснула она. — Я подумала, что вы те из них, что очень красивы, мудры и живет вечно, или как минимум тысячи лет. Еще у эльфов заостренные уши. Твои не такие, но вдруг каким-то образом наши реальности пересекались и раньше, и именно вы и стали прототипом этих легенд. Эльфы и эйдеринцы — даже на одну букву! Как ты думаешь?

— Ну, как знать… — Он пожал плечами. — Но мы не живем тысячи лет, джейя. В среднем мужчина дотягивает до семидесяти трех, а женщина — до семидесяти восьми. Проголодалась?

— Нет. Но я бы выпила вина, — сказала она без задней мысли.

Эрик напрягся. Было заметно, что в его голове происходит мучительный процесс выбора.

«Неужели он так категоричен в этом вопросе?!»

Он достал из кармана уже знакомый ей черный приборчик и произнес:

— Рэй, необходима бутылка вина, ну и закуска на твой вкус.

«Надо признать, смартфоны в нашем мире выглядят гораздо презентабельнее этого невзрачного „коробка спичек“, — оценила девушка. — Стоит ли объяснять, что я не злоупотребляю спиртным или не акцентировать на этом внимание, а то получится, что я оправдываюсь?..»

Вскоре подоспел Рэй с подносом, полным всего. Бутылка красного и два бокала находились в центре. Хозяин откупорил бутылку и с едва заметным поклоном поспешил удалиться. Эрик подошел к столу, наполнил бокал и преподнес Владе, картинно развалившейся на кровати.

— А разве ты не составишь мне компанию? — поинтересовалась она.

— Нет.

— А почему?

— Потому что не хочу пить.

«Мне начинают надоедать эти ответы по типу „потому что хочу“, и „потому что не хочу“. Большой царский капризный ребенок!»

— Поставь на стол, я не буду, — сказала она обиженно.

— Влада…

— Я не буду пить одна, алкоголь хорош в компании. Я вполне могу обходиться и без него.

— Ты злишься, я чувствую.

— Да, я злюсь. У тебя проблемы с алкоголем? Ты закодированный, поэтому не пьешь?

— Твои слова звучат неподобающим образом, — сказал он твердо и холодно. — Никогда не произноси при мне ничего подобного. Я многое готов тебе позволить, чего бы никогда не сделал для женщины этого мира. Но в этот раз ты переступила границу дозволенного.

«Черт! Король зол. Я действительно сказанула лишнее. Он правитель и с ним никогда так не разговаривали. И что теперь, по протоколу, нужно перед ним извиняться?»

Влада встала, подошла к столу и поставила бокал.

«Выкинуть бы сейчас этот поднос в озеро и телепортироваться домой, чтобы не было стыдно за сказанное и содеянное. Не буду извиняться, не дождется! Мы снова ругаемся… Мне никогда не подстроиться под него, никогда! Я слишком самоуверенна и остра на язык, и говорю быстрее, чем думаю. А еще слишком темпераментна и скандальна, что уж тут скрывать! Не буду извиняться. Блин, испортила поэтический вечер».

Дома в подобном расположении духа она бы развернулась и ушла. Домой ли, в сторону машины ли, или черт знает куда, но ушла отсюда! Мужчины для нее условно делились на две категории — те, кто после ее «выкидонов» пускался догонять и пытаться исправить ситуацию, и те, кто оставался стоять на месте, позволяя уйти, и более никогда не звонил и не приходил. «Сашка из первых, а Эрик — из вторых. Думаю, он из вторых. Но стоит ли это проверять? В том ли я положении?»

Но ноги сами понесли ее прочь: она стремительно бросилась к выходу, ступила на землю и пошла быстрым шагом в направлении, откуда Рэй привел их.

«Что я делаю? Куда ты, курица, пошла? Зачем оставила его? Он не идет за тобой — и на этом вашей истории конец. И куда идти? К машине, чтоб ехать потом с ним, не проронив ни слова? Или мне пойти по горным тропам в поисках человеческих поселений, чтобы сделаться там посмешищем и кем-то вроде юродивой? Какая ты дура, Влада! Он не идет за тобой! Он остался стоять там, пребывая в шоке от твоего острого языка, понимая, что ты вовсе не подходишь на роль его джейи. Они не обзывают алкоголиками возлюбленных, при том что это скорей всего не так. И ты знала, что он очень остро относится к выпивке, раз запретил вино во дворце. Ведь это неспроста, явно у него какой-то серьезный пунктик на этот счет. Вот и машина. И что сейчас делать?»

Влада, наконец, оглянулась — позади никого.

«Какая ты дура, Влада! Нет предела твоему идиотизму. Ну, пускай сказала не подумав, извинилась бы, а то пустилась наутек. Причем понимала, что нельзя уходить, но ушла!»

Водительская дверца отворилась. Из нее вышел Элиот — молодой мужчина, ровесник Эрика, меньше ростом, но более мощной комплекции. В целом он выглядел шикарно: ярко-синие глаза, аккуратно подстриженные темно-русые волосы. Одет он был в серебряно-белую униформу, на ногах — шаровары и сандалии. Она уже легко отличала особенности кроя одежды служащих от повседневной и праздничной.

— Леди Влада, я Элиот. Прошу вас сесть в машину, я отвезу вас.

— А Эрик не поедет с нами?

— Он не сможет сопровождать вас, леди.

Влада решила, что это лучшее предложение, чем скитание в качестве юродивой, и беспрекословно подошла. Руки ей Элиот не подал, она самостоятельно вошла в машину и уселась в уголке.

«Это конец. Это конец. Он не поехал. Он не остановил меня, даже не попытался. Он из тех, кто не прощает женских истерик. Я знала это. Знала, и все равно не смогла себя остановить. Ты истеричка, Влада. Глупая истеричка. У тебя был принц и полцарства в придачу, а ты обвинила его и сбежала. Тоже мне недозолушка».

Она уставилась в окно, наблюдая, как машина медленно спускается по серпантину.

«Волшебное кольцо! Оно было реально, а я его снова потеряла…» — осознала она.

Владе, сколько она себя помнила, часто снились удивительные сны. Однажды в детстве ей приснилось волшебное кольцо. Она надевала его и творила разные чудеса, исполняла сокровенные желания — и свои, и многочисленных людей. Но она хорошо понимала, что спит, и все это лишь снится. Ей очень хотелось забрать кольцо с собою в реальность, и маленькая Влада продумала план: она положила его на протянутую руку и поверила, что если проснется и откроет глаза, оно непременно останется лежать на ладони. «Вот же оно тут! Никто не успеет забрать его в миг пробуждения», — убедила себя она и открыла глаза. Но ладонь была пуста. Волшебное кольцо не преодолело препятствия и навсегда осталось в стране снов, затерялось и ни разу больше ей не снилось. А ведь оно принадлежало ей, и она умела творить чудеса!

«Я вновь упустила мое волшебное кольцо. У меня было больше, чем я когда-либо желала. Эрик и был им, но я вновь провалила план. Безвозвратно».

Громкие рыдания вырвались у нее из груди. Мышцы тела содрогались оттого, как сильно сжималась ее душа. Будто кто-то затягивал узел из ее плоти, сердца и разума. Осознание безнадежности навалилось лавиной и придавило к земле многотонной глыбой, раздавив кости, проломив череп. Это был конец — Эрик отпустил ее. Как она сама того захотела… Он так подумал, что она хочет этого.

Машина подъехала к дворцовым воротам, и Элиот открыл для нее дверь. По пути от машины до кровати по ее внутреннему радио триста семьдесят восемь раз передали: «Это конец».

22 Навстречу радуге

Влада пролежала, не шевелясь, примерно час, а может быть, два или три: следить за ходом времени у нее не было сил. Она вновь и вновь прокручивала события дня и искала причину поведения на озере: «Что так сильно задело меня? Слова Эрика, что я перешла границы? Нет, он все правильно сказал. Почему тогда я сбежала? Потому что не стал со мной пить? Это бред, Влада. Ты же не знаешь всего, вдруг ему действительно нельзя? Как можно было так сплоховать и самовольно сбежать с такого свидания? Вместо утех на бордовом покрывале посреди горного озера я получила то, что получила. Нереально глупая женщина, дура из дур, каких не видывал свет! Как в один миг все обернулось ничем? И как все исправить? Вряд ли это можно исправить… Эрик сделал выводы и понял, что ошибся во мне, что я неправильная джейя. Эмма бы точно не профукала свой шанс. Она бы ухватилась мертвой хваткой и стала бы его женой, пригласи бы он хоть раз ее даже на деловой ужин. Такие, как она, идут к цели вопреки всему. А такие, как ты, выпускают журавля из рук по собственному больному желанию. Лети, принц на золотом коне, ищи себе другую джейю, ведь я не та, кто тебе нужен! Я недостаточно хороша для тебя, и ты просто обязан меня бросить! Какая же ты простофиля, Влада! Будь проклято это вино, пожалуй, я никогда больше не выпью — себе в наказание». Влада заметила, что в самобичевании ошиблась с цветом коня, но принц на золотом коне хорошо сочетался с образом Эрика, потому она не стала себя поправлять.

«Что делать будешь? Скажи-ка мне, ехидна, что ты там молчишь? Когда нужен совет, тебя не допросишься. Что будем делать после потери сказочного принца?»

Ехидна ответила: «Так оно и к лучшему. Все равно ты бы рано или поздно встала на дыбы и показала острые зубки. Ведь это же ты, шило в мешке не утаишь».

«Ты права, Ешка, — дала она имя ехидне. — Ешка-Ешка, остались мы с тобой вдвоем. Да, еще Ксюха где-то в кулуарах дворца прозябает. Меня, наверное, скоро депортируют подальше с глаз Рэйс кэнт Эрика… Наверняка мое наказание будет именно таким. Может, стоит усугубить положение и отправиться на поиски Ксюхи, чтобы сослали и вовсе в Магадан. Почему бы и нет, чем дальше отсюда — тем быстрее забудусь. Хуже станет уже вряд ли, пойду-ка прогуляюсь».

Влада вышла из комнаты. В окнах коридора уже изрядно стемнело, еще полчаса — и наступит кромешная южная тьма. Она направилась в сторону, куда охранники увели Ксению в прошлую субботу. Коридор петлял и извивался, как и всегда здесь было тихо и безлюдно. Завернув за угол в очередной раз, Влада увидела стоящего на посту стражника. Она напряглась, но виду старалась не подать. Пройдя мимо, снова повернула за угол и выдохнула. Охранник, к счастью, даже не шелохнулся.

«Чего же я ищу здесь? Не рассчитываю ведь я услышать где-нибудь Ксюхины стоны, — сообразила девушка. — Если ее держат за одной из этих дверей, как я узнаю об этом? Ломиться в каждую?»

Влада прикинула: дверь ее комнаты обычно не запирается — возможно, и другие двери могли быть открыты. Она толкнула ближайшую — та оказалась запертой.

«Вот видишь», — укорила Ешка.

«Да, подруга, вижу. Моя комната тоже ведь была заперта, пока меня в нее не привели…»

Вскоре она вышла к лестнице, лишенной помпезности в сравнении с другими во дворце. Та уводила как вверх на второй этаж, так и вниз — в подвал.

«Наверное, это служебная лестница, для обслуживающего персонала. Очень может быть. И куда мне пойти? Дворцовый подвал никак не вдохновляет. Вряд ли Ксюху держат в подземелье, а вот вероятность наткнуться там на неприятности зашкаливает. Страшно представить, что может находиться в подвале здания тысячелетнего возраста. Потеряюсь — при желании никто не отыщет». Она выбрала верх.

«Он тоже первый раз выбрал верх», — глумилась ехидна.

«А ну заткнись! — скомандовала ей Влада. — И рта своего больше не раскрывай».

Поднявшись этажом выше, она не успела пройти и десятка шагов, как из-за поворота стремительно вывернула Элла. Они едва не столкнулись лбами.

— Леди Влада, простите! Я не ожидала никого здесь встретить!

— Особенно меня? — Та кивнула. — Я хочу извиниться перед тобой, Элла, что наговорила гадостей. Прости. Я так не думаю о тебе. Я была в неадекватном состоянии и не понимала, что обижаю словами.

— Я не держу на вас зла, Влада. Любая на вашем месте заподозрила бы меня.

— Спасибо, Элла. Так ты вернешься? — спросила она и спохватилась: ведь ее самой очень скоро могло уже не быть во дворце.

— Я и не покидала вас. Господин поручил мне другое важное задание, поэтому Эра временно меня заменила. Уже завтра я вновь буду заботиться о вас.

— Ах, Элла… — вздохнула она. — Я не уверена, что задержусь здесь так надолго.

— Что случилось?

— Мы поссорились, причем дело серьезное. Думаю, это окончательно и я сама во всем виновата.

— Леди Влада, я уверена, что вы преувеличиваете и все наладится. Вы по-прежнему не воспринимаете картину целиком и не в силах понять всех мотивов, что движут Господином.

— Так-то оно так, но все-таки я сильно провинилась.

— Давайте я провожу вас в комнату, вы отдохнете и подождете его приезда.

«Пожалуй, вернуться необходимо. Мой шпионский план с треском провалился».

Влада сидела в кресле напротив окна. Вид из него напоминал картину «Черный квадрат» — не видно ни зги. Даже кумарун не мерцал в вышине, его заслоняла листва, а может, он вовсе сбежал от нее подальше, разлюбив. Она потянула за цепочку на шее и достала из-под халата ядрышко стежа — свет неончиков сливался в прозрачном камне. Сегодня она потратила в лавке сто горошин, но кумаруна меньше как будто бы не стало.

«Неужели он успел восстановиться так быстро? Как узнать, сколько в стеже кумаруна, когда подсчитать поштучно уже не получается? Он говорил, что можно научиться чувствовать его. Сейчас уже и не расспросишь, наверное… Смогу ли я объясниться с ним? Что скажу, если даст мне шанс? — в который раз задавала она себе одни и те же вопросы. — Умолять о прощении я не стану. Уходить с гордо поднятой головой — глупо, но скорее всего я так и поступлю. Я сказала то, что сказала. Не понимаю такого отношения к алкоголю, потому и задала тот дурацкий вопрос, не подумав. Он буквально сам слетел с языка! Эрик мог бы и объяснить мотивы этой неприязни, но не стал, просто отказался пить со мной, чем заставил почувствовать себя неудобно. А потом я сбежала, наивно надеясь, что он остановит меня. Но не остановил. И почему он должен был это сделать? Вряд ли он вообще понял, что я хотела этим сказать. Да я и сама не поняла причин, странно все. Лучше оставить как есть и начать паковать чемоданы. Дак у меня и нет ничего, все это его! Ну не выгонит же он меня голой? Надеюсь…»

Эра принесла ужин. Влада поблагодарила и с трудом дождалась ее ухода. Девушка казалась милой, но было вовсе не до новых близких знакомств.

«Выпью сок, съем кусочек хлеба и лягу спать до утра. Может, просплюсь и немного полегчает. А как же душ? К черту душ! Мне уже ничего не поможет и не надо тратить на него время, решения моих проблем в душе не существует. Надо просто плыть по течению».

Влада последовала своему плану: съела кусочек багета и выпила апельсиновый сок. Хотела направиться в кровать, но поняла, что безнадежно грязная и пахнет потом. Совесть не позволила лечь в постель в таком виде. Нехотя она отправилась в ванную, но уже через десять минут вышла обратно в красных кружевных трусиках.

На кровати сидел Эрик. Он смотрел на ее полуобнаженное тело печальными глазами.

«И как вы прикажете реагировать на такое бесцеремонное появление?»

Влада не смутилась, у нее больше не было сил на какие-либо эмоции. Она подошла к кровати, будто бы его там вовсе не было, и молча залезла под одеяло.

Ехидна шепнула: «Ты так и будешь строить из себя недотрогу? Остановись, поговори с ним».

Но Влада не знала, что сказать, ведь могла необдуманно ляпнуть лишнего, она совсем запуталась. Эрик сидел к ней боком и не поворачивал лица. «Сейчас он скажет, что принял решение о моем переезде», — Владе казалось, что она практически предвосхищает его слова.

— Влада, я ничего не понимаю. Объясни, что происходит? Ты оставила меня сегодня. Что я сделал не так?

«Ну вот, приехали. Он подумал, что я его бросила. Мужики во всех мирах ничего не смыслят в женской мотивации».

— Эрик, мне сложно тебе объяснить, — сказала она, понимая, что должна подбирать слова сейчас очень точно, не допуская двусмысленности. — Предполагалось, что если ты пойдешь за мной и остановишь, объяснишь свои мотивы — значит, я нужна тебе. А если не остановишь, что ты и сделал, значит — отпустил.

— Ты шутишь? Тебе кажется это логичным? У вас все женщины делают так и мужчины понимают это?

— Не все делают и не все понимают. Но многие делают, и часть мужчин понимает, та часть, кому впоследствии девушки говорят «да».

— Но я не знал таких тонкостей. Откуда мне было знать, это совершенно нелогично, на мой взгляд. Ты убежала без объяснения причин. Оставила меня одного с этой проклятой бутылкой. Ты обиделась на мои слова? Но как еще я должен был сказать тебе, что непозволительно так говорить с правителем? Я не повысил на тебя голоса, старался объяснить четко и по делу, взывая к твоему разуму. Ведь это действительно непозволительно. Если кто-то узнает о подобном, пойдут очень неприятные слухи, способные нанести серьезный ущерб всем: тебе, мне, государству.

— Да, я ничего не смыслю в политике. Я опасный элемент для государственного строя, признаю это. — Она не могла сдаться, хоть в душе ругала себя, ее голос был холоден и отрывист.

Ехидна кричала: «Остановись! Что ты делаешь?! Ведь он нужен тебе!»

— Стоп. Сейчас мы останавливаем этот гнетущий разговор, — сказал он как истинный правитель, перечить которому не посмел бы ни один подданный. — Ты явно хочешь меня к чему-то подтолкнуть своим необъяснимым поведением, или тебя что-то гложет. Что, Влада? Объясни. Прошу.

— Эрик! — Она схватилась за голову, села в кровати, обнажив груди, и зарыдала. — Эрик, я не знаю, что со мной и как тебе объяснить. Я не могу себе объяснить! Наверное, у меня проблемы с головой. Мне стало немножко обидно от того, что ты не выпил со мной и был настроен враждебно, а потом сказал, что я говорю не то, что позволено. Я знаю, что не должна была так говорить, я сказала, не подумав, это точно. Но потом мне необъяснимо стало настолько обидно, что ноги сами бросились от тебя прочь. Я хотела, чтоб ты остановил меня, но ты отпустил. Все это очень глупо, но вот так вот все и вышло. — Она рыдала и смеялась над собой одновременно.

— Ох, Влада, — сказал он ей, подсаживаясь поближе. Видимо, у тебя расшатались нервы в новой обстановке. Я попрошу доктора прописать тебе снотворное. — Он обнял ее за плечи и стал поглаживать по голой спине. — Тебе надо как следует выспаться.

— Я не хочу спать одна. Я ненавижу спать одна.

— Почему ты не говорила раньше? Это проблема очень просто решается, джейя.

«Он снова назвал меня „джейя“… Он не сердится?»

— У меня есть чудесный план, — сказал он. — Накинь халат.

Влада оделась. Эрик подхватил ее на руки и вынес из комнаты.

— Куда ты несешь меня? — удивленно и радостно спросила она его.

— Навстречу радуге, джейя.

Он нес ее по тому же пути, которым она сегодня пробиралась на второй этаж — та же лестница, тот же поворот, из-за которого появилась Элла. Он подошел к одной из дверей и толкнул плечом — та отворилась.

— Эрик, комната! Она потрясающая! — воскликнула девушка, едва оценив пространство.

В просторной комнате квадратной формы была обустроена идеальная спальня, сравнимая с лучшими образцами современного дизайна. Тут было много ярких пятен, однако она вовсе не походила на цветастое безумие его шалаша. Будто бы ремонтом и обстановкой занимался дизайнер с безупречным вкусом. Стены были бледно-бежевыми, пол — цвета и фактуры светлого дерева, два больших окна занавешены плотными портьерами бледно-сиреневатого тона. Справа у стены стояла большая кровать с сиреневым шелковым балдахином, будто в покоях восточной принцессы. Россыпь подушек холодной гаммы — голубых, розовых, сиреневых и фиолетовых, — они лежали на бледно-розовом парчовом пледе. Половину площади пола застилал светло-бежевый мягкий ковер, а на стене напротив кровати висела жизнеутверждающая яркая картина с изображением радуги. Стол и стулья из прозрачного пластика находились ближе к окну, наверняка были очень эргономичными, по форме изгибов сидения напоминая скамейки в парке, которые Влада почему-то считала вершиной удобства. В дальнем углу стоял старинный комод. Она сразу поняла, что это антиквариат, ведь он был деревянным, а фасады ящиков отделаны натуральной бирюзой, с медными ручками, — очень самобытный предмет интерьера. Находился здесь и парфюмерный столик с зеркалом, аналог того, что в ее комнате, только не белый, а бежевый, в тон стенам. Неподалеку от входа висели белые и черные дизайнерские полочки в виде змейки. Там стояли цветные интерьерные вазочки и коробочки. Было в спальне и два мягких кресла — кремовое и бирюзовое, а также три сиреневых пуфика. Люстра на белом потолке была стеклянной, в форме большого прозрачного шара с вкраплениями разноцветных пятен размером с мандарин. Их блики создавали атмосферу уюта и радости.

Эрик донес ее до кровати и аккуратно положил среди россыпи подушек. Сам же присел рядом.

— Это твоя новая комната, джейя. Она станет нашей, когда ты будешь готова. Я буду оставаться здесь с тобой в ночи, когда ты захочешь. Цвета этой комнаты должны излечить твою хандру.

— Это чудесный подарок, Эрик. Я уже и позабыла, что попросила о цветных подушках и пледе. Ты слишком буквально воспринял мою просьбу. — Она провела ладонью по коже его бедра, прикрытого тканью юбки лишь наполовину. Эрик, кажется, замер от неожиданности. — Скажи, а разве во дворце можно иметь подобную комнату? Ты говорил, что…

— Джейя, вообще-то нельзя. Но для тебя — все что ни пожелаешь. Я кое-что придумал для прикрытия этого дельца, но рассказать тебе все государственные секреты не могу. — Он лукаво улыбнулся. — Могу выдать лишь то, что вчера заехал на фабрику и заказал всю эту утварь, сегодня же Элла проконтролировала работы по обустройству комнаты.

— Так ты поэтому оставлял меня на весь день?

— Конечно нет, я совместил работу и личные прихоти. Вот этот комод, — он указал на него, — мне практически дальний родственник. Он принадлежал нашему роду несколько столетий, но после глобальной перестройки дворца вся старая мебель была вывезена и разошлась по стране: что-то в музеи, кое-что в частные руки, а что и по антикварным лавкам. Я хотел найти именно этот комод. Ребенком его запомнил на старой чудесной карточке, он мне сразу приглянулся. Его разыскивали задолго до твоего появления в нашем мире. И вот как все совпало — теперь он найден и будет стоять в твоей комнате.

— Эрик, она великолепная! Выше любых похвал. Спасибо за заботу… и прости меня, пожалуйста. Я бы хотела пообещать тебе, что больше никогда не буду поступать так импульсивно, но не могу, ведь непременно нарушу слово. Уж такой у меня характер, я предупреждала тебя.

— Я буду знать, что должен следовать за тобой и останавливать всякий раз, как тебе вздумается убежать от меня. Я догоню тебя и не позволю уйти, будь уверена. Даже если придется тебя связать.

«Пожалуй, это тоже может стать проблемой», — подумала Влада, но разубеждать его не стала.

— У меня ведь тоже есть для тебя подарок, Эрик. Но он по-прежнему в белой комнате. Что же я все никак не вспомню о нем вовремя!

— Мой лучший подарок лежит сейчас на новой кровати в банном халатике, под которым есть только маленькие красные трусики. Я помню, что это цвет вашей страны.

— Ну, я бы не сказала, что это справедливо в отношении трусиков. — Она рассмеялась, не зная как объяснить ему различия между Красным Октябрем, Знаменем Победы, семидесятилетним периодом социализма и красным цветом ее трусов.

— Ты устала, тебе нужен отдых. Давай вместе ляжем под одеяло и хорошенько выспимся. Я на минуточку заскочу в душ и сразу к тебе, — сказал он и скрылся за дверью ванной комнаты.

«Что же мы будем спать? Я профукала близость на бордовом покрывале, сейчас упущу новый шанс? Выспаться можно и в следующей жизни».

Она встала с кровати, скинула халат и в одних трусиках прокралась в ванную. Стены там были голубыми — ее любимый цвет ванных комнат. В душевой кабине мылся Эрик, он стоял к ней спиной, точнее задом.

«Ох и попка у этого Аполлона — круглая, мясистая, плотная, но мягкая. Такая невероятная задница, за которую так и хочется ухватиться при случае. Он не ждет меня здесь, что если испугается от неожиданности?»

Она стянула трусики и позвала его:

— Эрик.

Он обернулся, и его «морские» глаза сначала нашли ее, «земные», а после плавно опустились вниз по ее телу. Влада вошла в кабину и встала напротив. Они находились очень близко, но не касались друг друга. Сверху стекала вода, омывая его торс и ее груди.

Влада негромко сказала:

— Сегодня ночью мы будем делать все так, как в моем мире. Ты — земной мужчина без сексуального опыта, а я — твоя первая женщина, — и шепотом добавила: — Я готова научить тебя, Эрик.

— Счастлив, что ты поддержала мою идею. Я весь внимание.

— Сейчас мы вместе примем душ, а после продолжим в кровати. Давай, я помою тебя.

Влада налила гель для душа на мягкую губку и приложила к его коже. Она чувственными движениями намылила его грудь, живот и смогла хорошо разглядеть шрам в области печени. Она подумала: «Возможно, это и есть причина его неприязни к алкоголю?» Затем развернула его и уделила внимание спине. После пришло время водных процедур и для экто. Но что это с ним? Он был словно неживой: свисал вниз практически бездыханно.

Эрик прочел ее немой вопрос и объяснил:

— Он ждет твоих распоряжений и не смеет импровизировать, Влада.

— А-а… Знаешь, здоровый мужчина нашего мира уже не на шутку бы возбудился от происходящего, и его фаллос бы встал, то есть принял горизонтальное положение и напоминал дубинку.

— Понял. — Экто тотчас же сделался перпендикулярным телу, и Владе пришлось посторониться, чтобы дать ему простор для маневра. Она с трудом сдержала улыбку. Этот «рычаг» растянулся на добрых полметра, а то и больше.

— Вот так пусть и остается, — издевательски предложила она, но интонацией баловства не выдала. Эрик был серьезен и внимателен. — А сейчас твоя очередь. Намыль меня.

Эрик обновил гель на губке и приложил руку к ее груди. Он намылил каждую, а затем спустился на живот.

— Я хочу, чтоб ты уделил больше внимания груди, Эрик. — Его рука тут же вернулась, лицо было крайне сосредоточенным. — Это не экзамен, Эрик. Нужно расслабиться и получать удовольствие. Ты не сделаешь ошибок, все проще, чем кажется. — Он выдохнул и едва улыбнулся. — А сейчас оставь губку и помассируй руками.

Он повиновался: груди Влады были обласканы умелыми круговыми движениями и мягкими нажимами ладоней, а соски получили порцию чувственных сжатий и потягиваний. Влада тихонько постанывала, давая понять, что ей очень приятно.

— Теперь нужно вымыть меня в интимной области. — Она налила из бутылочки гель на его ладонь, и опустила ее себе между ног. — Помой меня там.

Рука Эрика несколько раз бережно прошлась по ее киске, после он смыл мыло, направив туда струю из душа.

— Очень хорошо. Теперь мы чистые и можем насладиться друг другом.

Она подошла к нему близко-близко, изогнулась так, чтобы экто не упирался ей в живот и не держал на полуметровой дистанции, затем поцеловала Эрика. Он с готовностью подхватил уже полюбившуюся игру, их языки и губы нежно сошлись… Температура быстро накалялась, и вот их руки страстно и крепко скользили по телам друг друга, сжимая мышцы спин, плеч и ягодиц. Влада старалась избегать прикосновений к экто, она хотела продлить ласки, насколько это было возможно.

— Я хочу оказаться с тобою в кровати, — прошептала она.

Эрик стремглав вынес ее из душа, забыв о необходимости вытереться полотенцем. Спустя мгновение она была возложена на высокую мягкую кровать. Он лег рядом: одной рукой зарылся в ее волосах, а другой скользил по телу, уделяя внимание соскам, животу и бедрам. Они целовались так, будто задыхаются друг без друга.

— Пришло время перейти к следующему шагу, — сказала Влада и направила его ладонь себе между ног. — Помнишь про клитор? Сделай пальцами так, чтобы ему было приятно.

Надо сказать, что его рука не была единственной гостьей меж ее ног. Полуметровый перпендикуляр давно находился там, Влада буквально сжимала его своими бедрами. Занять удобное положение для прелюдии с мужчиной с гигантским возбужденным и несгибаемым членом — это настоящая наука. Сейчас она понимала это и даже жалела, что сама и предложила установку: быть «обычным мужиком». Она нашла рукой ствол позади себя и приласкала, уделив внимание и головке. Их губы не размыкались, а руки ублажали друг друга.

Эрик справлялся с новой задачей уверенно. Определенно, он был талантливым любовником, немного тренировки — и звание «бога земного секса» у него в кармане, насколько подобное возможно, разумеется, с учетом анатомических отличий.

— Сейчас мы примем позу «шестьдесят девять» и доставим друг другу удовольствие ртами. Ты уже делал это и у тебя отлично получилось.

Влада привстала и развернулась, заняв характерное положение сверху. Эрик лежал под ней, экто был устремлен вверх. Она поняла, что это обстоятельство заметно усложняет привычную позу. Она сказала:

— Нам придется слегка поменять правила, твой экто должен немного ослабить стойку, Эрик. — Тот обмяк.

Влада, наконец, приняла удобное положение, обхватила ствол и направила головку себе в рот. Экто при этом изогнулся кольцом. Эрик уже вовсю экспериментировал с чувствительностью ее клитора. Его язык был проворен, касания чувственны, а сам он, кажется, был полностью поглощён процессом. Влада присоединилась к оральной игре: она посасывала шипики, облизывала их, слегка покусывала и целовала губами. Одной рукой придерживала головку и описывала ей круги по часовой стрелке и против, приглашая экто в путешествие по своему ротику. Вторая рука поглаживала и массировала ствол, нежно прикасалась к яичкам, оттягивала мошонку и снова возвращалась к экто.

Влада была уже близка к разрядке, но ей вовсе не хотелось останавливаться. Эрик, кажется, был тоже поблизости от вершины, его вздохи и низкие горловые стоны недвусмысленно говорили об этом. Он произнес:

— Влада, я хочу войти.

— Нет. Мы еще не обсуждали этот вопрос, я не готова.

Эрик сдался без боя.

— Сложи два пальца: указательный и средний, и войди ими в меня.

Он бездействовал.

— Дай мне руку, — сказала она, протягивая свою назад в поисках его. Эрик подал ладонь.

— Вот оно, это место, куда ты смело можешь ввести их. — Она наощупь показала вход во влагалище.

Эрик приложил пальцы ко входу и легонько нажал. Он вошел ими, робко продвигаясь вперед. Влада забыла предупредить, что следовало бы их предварительно облизать, но неудобств не почувствовала, ведь ее сок и его слюна уже давно все увлажнили. Пальцы продвинулись вглубь до предела своей длины и остановились.

— Двигай ими, Эрик. Не бойся сделать мне больно.

И Эрик начал двигаться. Его пальцы были длинны, а их диаметр — внушительным. Ощущения окутали Владу пеленой наслаждения. Она позабыла о необходимости ласкать головку экто, но вскоре поймала себя на этой мысли и возобновила манипуляции с ежиком.

— Влада, я испытываю нереальные ощущения, — поделился чувствами Эрик, продолжая ритмично двигать одной рукой в вагине, а второй сжимать и поглаживать ягодицы. — Ты богиня, я твой вечный слуга, — прошептал он, откинув голову на подушку.

После этих слов по ее телу разлилась горячая волна оргазма. Она содрогалась, а изо рта вырвался протяжный стон: — Э-э-эрик, мой Эрик…

В рот прыснула горячая и сладкая сперма, затруднив дыхание. Она с усилием сглотнула и с трудом отдышалась. Одновременные оргазмы описывают часто лишь в книгах, на деле же подобное выходило в ее жизни ой как не часто. Влада упала на Эрика, ее тело обмякло. Она почти не ощущала своих ног. В голове было так легко и пусто, как будто все мысли сговорились и одновременно вылетели. Она лежала на нем, и ей даже не приходило в голову, что надо бы слезть.

— Ты как? — спросил Эрик спустя некоторое время.

— Я? Чудесно, — ответила она, проваливаясь в сон.

Влада проснулась ночью. Она лежала голая под одеялом в цветной комнате, а рядом на спине спал Эрик. Его сон был глубоким, дыхание — ровным и замедленным. Одеяло прикрывало его торс наполовину, руки были вытянуты вдоль тела, а волосы в хаосе рассыпаны по подушке. В детстве ей рассказали то ли мудрость, то ли байку, что мудрецы спят на боку, богачи — на животе, а короли — на спине. «Что ж, похоже, это была все-таки мудрость», — сделала вывод она. Сама же Влада предпочитала спать на боку или тоже на спине, а вот на животе — совсем не умела. «Видно обделила меня природа мудростью, что ж, что есть, то есть, — согласилась она, припомнив, что вытворяла вчера на озере. — А как я уснула? Был оргазм, а далее ничего не помню. Выходит я отключилась, даже не похвалив? Черт».

Ей более не спалось. Она еще полежала в кровати некоторое время, пытаясь заснуть, а потом тихонько встала и подошла к окну. Распахнула шторы — решеток на окнах не было. Вид открывался на дворцовую площадь, та была тускло освещена. Влада заметила двух патрулирующих территорию стражников.

«Не могу отделаться от мысли, что меры безопасности во дворце какие-то… минимальные. Возможно, это кажущееся безразличие к охране объекта номер один? И на самом деле все так идеально устроено, что комар и носа не подточит. Или они правда ничего не боятся и не верят в возможность потенциальных угроз? Я и сама, наверное, теперь важный государственный объект, стоит ли мне беспокоиться? Очень может быть, в „Игре престолов“ мне бы точно угрожали тысячи мечей, ядов и всяческих подстав. Почему Эрик не волнуется на этот счет? Сам в день моего появления вышел на площадь в сопровождении нескольких десятков воинов. Как это расценивать? Они охраняли его королевское достоинство, что ли? Чтобы его не разорвала толпа голодных женщин? Звучит неправдоподобно. Но ведь так и выглядело! Я чего-то явно недопонимаю…»

Она обернулась на него — поза осталась без изменений.

— Король спит, — прошептала Влада. — Мой король.

Она снова посмотрела в окно. Кумарун мерцал в безоблачном небе, соперничая красотою со звездами. Казалось, едва заметно начало светать. Охранники скрылись из вида, и площадь стала совершенно пустынной, лишь в центре возвышались колонны, окружающие «лобное место».

«Должна ли я перебраться сюда с вещами? Мне здесь нравится, но и белая комната стала уже родной. Этот вид из окон… Сегодня уже четверг, завтра пятница, послезавтра суббота. Он говорил, что это происходит каждую субботу. Как я буду жить здесь, зная, что там — на площади — он делает это с ними? Не ревнуй, Влада. Ты взрослая женщина и понимаешь значение слова „надо“. Это официальные измены, прописанные в законе. Что, так сложно принять это? Короне нужен наследник, ты ведь понимаешь. Так в чем же дело?.. Твою мать! Ну как в чем дело? Как можно спокойно к этому относиться! Надо будет поговорить с ним об этом, выбрать удобное время. А что я скажу? Попрошусь пойти с ним? Не-е-ет, по крайней мере, не в первый раз. Попросить не ходить его самого — бесполезно, ты знаешь, что это невозможно. Но обсудить-то все равно надо, — понимала она. — Кстати, пора, наконец, вручить ему подарок. Неизвестно что он запланировал сегодня, вдруг опять не получится, схожу сейчас». Она накинула халат и на носочках босиком вышла из комнаты.

Коридоры ночного дворца тускло освещались, было жутковато. Влада хорошо запомнила обратную дорогу и беззвучно пробиралась к своей комнате, стараясь не думать, что ногам неприятно и холодно. Спустившись по служебной лестнице и завернув за первый поворот, она услышала характерные звуки, будто кто-то придается плотским утехам. «О, дворцовые интриги! Как пикантно. Кто бы это мог быть?»

Ответ пришел сам собой: «Ксюха! Не она ли блудит с охранником, или еще кем-нибудь? Ну а что, весьма вероятно, учитывая ее влюбчивую натуру, красоту местных мужиков и полное отсутствие общения с друзьями. Да и вообще любых значимых дел».

Влада находилась сейчас в том месте, где вчера днем видела стражника. Она прислушалась в попытках понять, из-за какой двери доносились звуки. Отыскав источник возгласов страсти, она смутно припомнила, что скорей всего именно возле этой двери и стоял охранник.

«Если я толкну ее, она, скорей всего щелкнет, как и моя. Тогда меня заметят. Нет, мне это ни к чему, — рассудила она. — Ну, а если дверь заперта, то и вовсе бесполезно пытаться. Наведаюсь сюда в другой раз».

«Почему ты думаешь, что это Ксюха? — спросило подсознание. — Мало ли кто занимается сексом во дворце? Ты ничего не знаешь про местных. Тут много горничных, кухарок, они живут под одной крышей с кучей мужчин — охранников, библиотекарей, садовников, сантехников. Наверняка масса людей занимается ночью этим».

От мыслей о дворце, в котором по ночам трахаются за каждой дверью с экто в главной роли, она немного возбудилась. «Вот так „Сказочки тысячи и одной ночи“, — подумала она. — Неплохой сценарий для высокобюджетного порнофильма. В Эйдерине ведь и порнушки даже никто не видывал… Должны же у них быть какие-то аналоги? Эротические книги, журналы или, может, фотографии или картины… А может быть, секс-театр? Хм… С последним я все же, наверное, перегнула».

Дверь в ее комнату была, как обычно, не заперта. Это обстоятельство стало заботить Владу: отчего допускалось такое попустительство к ее безопасности? Она вошла, свет включился автоматически. «Что-то никак не соображу, как работает освещение… То хлопать нужно, а то сам включается-выключается, но почти всегда впопад». Она отыскала рюкзак, вынула единственную конфету, натянула перед уходом сандалии и поспешила обратно к Эрику.

Проходя мимо двери со звуками былого удовольствия, она более ничего не услышала. В паху снова отозвалось эхо мыслей об эротической индустрии. «Все же не хватает мне старого доброго члена, чтобы выбить из меня всю эту дурь! Но…» Она вздохнула и не стала заканчивать мысль.

Влада юркнула в незапертую дверь цветной комнаты. Эрик сидел на кровати, по пояс прикрытый одеялом.

— Ты проснулся?

— Да, только что. Увидел, что тебя нет.

— Хорошо, что не кинулся меня искать.

— Вообще-то планировал, но решил вначале составить план, а потом уже бежать голышом по коридорам, — хмыкнул он.

— Я спускалась в белую комнату.

«Стоит ли ему рассказать, что я слышала?.. — задумалась она. — Не сейчас».

— Помнишь, я обещала подарок? Вот он. — Она протянула конфету.

Эрик взял незнакомый предмет в руки и пригляделся в полумраке. Затем оставил на коленях и хлопнул два раза в ладоши — лампы в люстре зажглись. После снова взял конфету и вгляделся в обертку.

— Это конфета, Эрик. Мое любимое земное лакомство. В моей сумке обычно всегда лежит парочка, но в Эйдерин я попала с одной.

Эрик поднес «Кара-Кум» к носу и принюхался.

— Пахнет сладостью.

— Попробуй.

Эрик неумело развернул обертку и легонечко надкусил. После продолжительного смакования сказал:

— Это очень вкусно. И не похоже ни на что, что я когда-либо пробовал.

— Правда? В вашем мире не растет какао?

— Сложный вопрос. Но мне ничего подобного ранее не встречалось. Может, и не растет. А как оно выглядит, какао?

— Ох, знала бы я точно. Какао растет в тропиках. По-моему, родом из Южной Америки. Вроде бы это дерево, и у него большие плоды. — Она показала предполагаемый размер руками. — Их в чистом виде не едят, а из косточек получают порошок — это и есть продукт какао, из которого потом делают шоколад и конфеты. Возможно, бобы вначале сушат, а потом перемалывают. Повторюсь, возможно. У нас экспортируют какао по всему миру, и шоколад тоже делают повсеместно. Не думала, что мне когда-то пригодятся подобные знания, а то бы я подготовилась заранее.

Эрик завернул конфету обратно в обертку.

— Это слишком ценный подарок, чтобы я его съел. Он останется со мной как сувенир из вашего мира. Спасибо, джейя.

Влада ожидала от Эрика нечто подобное. Она прикинула: «Что ж, если у меня когда-то случится конфетная ломка шоколадозависимого наркомана, можно будет напомнить, „что для меня, все что угодно“ и выпросить эту конфету обратно. И сожрать всю прямо с оберткой! Волшебный мир без шоколада — это как горькая сказка».

— Ты будешь еще ложиться спать? — спросил Эрик.

— Пожалуй, посплю еще. Вроде бы сон опять подступил.

Она скинула халат, выключила хлопками свет и залезла под одеяло на свою половину кровати. Эрик придвинулся и обнял. Сквозь окно с раздвинутыми шторами пробивался рассветный луч и освещал стену напротив кровати. Ее внимание привлекла картина, на которой яркими красками была нарисована радуга. Только она и ничего больше — типичная интерьерная картина.

— Эрик, мне кажется, что радуга для тебя означает что-то особенное. Я права?

— Почему ты так решила? — спросил он, целуя в плечо.

— Ну, мебель в шатре — раз. Радужные трусики — это два. Эмма говорила, что ты из черного можешь сделать даже радужный, если захочешь… Только не злись сейчас. Я думаю, что она сказала это не случайно — три. Ну и ты сам сказал, что несешь меня навстречу радуге — четыре. Мой ответ достаточно доказателен, Шерлок?

Эрик молчал, наверное, вспоминал историю с Эммой или решал, спрашивать сейчас о Шерлоке или оставить вопрос на потом.

— Когда я был мальчиком, — начал он, — мама объясняла мне, что когда папа умер, он поселился на радуге в доме у основания ее левой ноги. Радугу видно не всегда, но это людям только кажется. Когда мы видим ее над Эйдерином после дождя, папа поднимается на самую вершину и глядит на своих лейю и сына. Он всегда наблюдает за тем, как я расту, и гордится мной. Когда мне трудно, он посылает радужные лучи, которые глазу не видны, но очень помогают справиться с неприятностями. А еще мама говорила, что однажды поселится на радуге с ним и, когда это произойдет, я не должен сильно грустить, ведь они вместе будут смотреть на меня сверху и помогать с удвоенной силой, когда у меня будут трудности. Я верил ей и даже сейчас немножечко верю.

К моменту окончания рассказа Влада обливалась слезами, будто после просмотра «Хатико».

— Эрик, когда ты будешь готов, я хочу узнать историю твоих родителей. Я не тороплю тебя и буду ждать терпеливо, — сказала она, утирая слезы. Эрик поцеловал ее в висок, но не ответил. — Знаешь, я тоже хочу верить в радугу, — сказала она. — И, возможно, если Великий кумарун дарует нам совместное будущее, то после смерти мы построим дом на правой ноге радуги и будем ходить в гости к твоим родителям и принимать их у себя.

— На правой ноге живут дедушка и бабушка, джейя. Но я думаю, что мы отыщем свободное место для строительства, — сказал он, не размыкая объятий. — Наверное, стоит еще поспать?

— Наверное. Эрик, я уснула вчера и не сказала, что ты был очень ласков и страстен и справился на высший балл. Ты отличный любовник по меркам нашего мира. — Она повернула к нему лицо и поцеловала в губы.

— Ми джейя, ты снова играешь со мной?

— Вовсе нет, я планировала спать.

— А может?..

— Может?..

— Может, я немножечко пошалю экто возле твоей киски, а ты спи, отдыхай.

Влада нервно рассмеялась:

— Спать? Когда ты вместе с экто пошалишь возле киски?

— Почему нет? Киске холодно одной, пока ее хозяйка спит.

— Хорошо, попробуй согреть ее, но я буду, как спящая красавица, и не подумаю шевелиться, так и знай. — Она удобно улеглась на спине, закрыла глаза и раздвинула ноги.

Эрик разомкнул объятья, лег рядом в той же позе так, что они соприкасались лишь боковыми поверхностями рук. Он уступил первенство экто, и тот был проворен как кошка — елозил под одеялом, вибрировал, похлопывал, ввинчивался в клитор, но не пытался проникнуть глубже. Лежать неподвижно, не позволяя телу ни единого движения, в то время как для нее старался экто, было для Влады непривычным, но казалось очень пикантным. Было в этой игре что-то эдакое, особенно будоражащее. Остывая от нахлынувшей вскоре волны, она повернулась к Эрику, обвила его шею руками и протяжно прошептала:

— Спасибо, Эрик. Ты лучший.

Она так и уснула у него на плече и вопрос: «А кончил ли Эрик, и если да, то где же сперма?» — так и остался для нее без ответа.

23 Тит Победитель

Влада проснулась поздно, она прекрасно это понимала, не глядя на часы. Эрика рядом не было, что тоже не удивило ее, если учесть, что на сиреневом будильнике было почти одиннадцать. На столике уже стоял завтрак. Она поднялась с кровати и подошла в надежде обнаружить записку. В центре стола лежала кнопка вызова, почти такая же, как и в прежней комнате.

«Конечно, какая может быть записка, если я не умею читать! Давно пора браться за устранение моей тотальной безграмотности. Уверена, Эрик сможет предоставить педагога или даже сам захочет научить, он вроде бы собирался».

Влада надела халат, вернулась к столику и нажала на кнопку. Явилась Элла.

— Доброе утро, леди. Вам понравился сюрприз? — Она обвела взглядом цветную спальню, поясняя, о чем именно идет речь.

— Более чем, Элла. Я знаю, что все здесь обустроено твоими стараниями, я очень благодарна.

Горничная скромно улыбнулась, но было заметно, что ей приятно словесное поощрение.

— Вы хотите, чтоб ваши вещи были перенесены в эту комнату?

— Пока нет, Элла. Я еще не решила. Сегодня точно нет, я позавтракаю и спущусь вниз.

— Как изволите, леди Влада.

— Ты обиделась, что ли?

— Что вы, нет.

— Значит, мне показалось. Комната прекрасна, но и к той я уже привыкла. И вид из этих окон меня немного смущает, Элла. Понимаешь, о чем я?

— Это лучший вид во всем дворце, леди, — попыталась та возразить, но быстро сориентировалась. — О! Я поняла, о чем вы. Влада, простите, я не подумала. Мы можем переоборудовать другую комнату, или заменить мебель в вашей на эту.

— Не надо беспокоиться, Элла. Я еще не решила, как ко всему этому относиться. Возможно, наоборот, захочу видеть отсюда все, что происходит по субботам. Я не знаю, еще ничего не знаю. Время покажет.

— Приятного аппетита, леди Влада, — сказала горничная, собираясь удалиться.

— А где Рэйс кэнт Эрик? Он не оставлял для меня сообщений?

— Я не общалась с ним сегодня.

Влада кивнула, и Элла беззвучно вышла. Дверь цветной комнаты щелчков не издавала.

Девушка с аппетитом съела восхитительный завтрак, предавшись воспоминаниям далекого детства. Она всегда любила вкусно поесть, а вот объем съеденного ее никогда не заботил. Она легко могла насытиться маленькими порциями, но иногда съедала очень много, если было, что именно, да повкуснее. Будучи ребенком, она часто фантазировала на тему «что бы я съела, если бы была королевой?». Любовь к этой психологической забаве она перенесла и во взрослую жизнь, но чаще уже мечтала о том, «что бы я съела, если бы у меня был ресторан?». Так вот, царевна из детства чаще мечтала о красной икре, так как в девяностые это была непозволительная роскошь для ее семьи, а хозяйка ресторана больше фантазировала об омарах, устрицах с лимоном, лягушачьих лапках и трюфелях. Ни один из этих продуктов Владе до сих пор не приходилось пробовать (пожалуй, кроме лимона), хотя желание было.

Она улыбнулась еще одному воспоминанию: как ее фантазийная королева мечтала съесть яичницу из двадцати желтков. Девочкой она не любила белки. Ей казалось, что будь она царских кровей, могла бы себе это позволить — слопать целых двадцать желтков за раз, затерев тарелку дочиста свежим черным хлебом. Забавно, это желание было так легко осуществимо — не нужно становиться королевой, чтобы купить два десятка яиц, отделить желтки от белков и зажарить их разом на сковородке. Она легко могла бы сделать это и в двадцать девять, и в двадцать, и даже в двенадцать лет. Почему она до сих пор не реализовала наивную детскую мечту?..

Влада поднялась с удобного стула и прошлась по комнате, разглядывая детали интерьера в дневном свете. Сейчас все выглядело не менее прекрасным, даже наоборот: подбор оттенков мебели казался безукоризненным.

«Чем занят Эрик? Увидимся ли мы сегодня? Наверное, да. Иначе, думаю, он предупредил бы меня. — Она в который раз прошлась по комнате, не находя себе места. — Должна же я как-то связаться с ним? Почему у меня нет номера его „спичечного коробка“? Пойти гулять в парке? Или в библиотеку? Почему он не оставил сообщений? Ненавижу неопределенность».

Она подошла к кнопке и вновь вызвала Эллу. Ее появления пришлось ждать дольше обычного.

— Леди Влада, что-то случилось? — спросила та, стараясь скрыть одышку.

— Я хочу связаться с Эриком. Ты знаешь, как это сделать?

— Я передам ему вашу просьбу, леди.

«Значит, она может позвонить ему, послать телеграмму или как там они между собой переговариваются на расстоянии, а я не могу? Ясно, господин Эрик».

Подсознание шепнуло: «Не злись, попридержи-ка лошадей».

— Спасибо, Элла, — сказала Влада вслух, сдержавшись от других комментариев.

Она ждала новостей около четверти часа, когда горничная вернулась и протянула черный маленький приборчик.

— Вы можете поговорить с Господином.

Влада ответила ей одними губами:

— Спа-си-бо. — И приложила «коробок» к уху, свободному от переводчика. — Эрик?

— Ми джейя, доброе утро, красавица. Я рад, что твой сон был крепок и ты даже не заметила моего ухода. — Голос его был бодр, настроение — приподнятое.

— Привет, Эрик. Я не смогла дождаться вестей от тебя и попросила Эллу узнать, где ты. Извини, если отвлекаю.

— Нет, не отвлекаешь, джейя. Но я не во дворце, я в городе. Пробуду здесь примерно до обеда и выеду обратно. Жди меня, наш вечер будет незабываемым.

— Все наши вечера незабываемые, Эрик. Я буду очень ждать, — сказала она заметно повеселевшим голосом.

— И вот еще что, эта рация, — сообщил он, — она будет твоей. Когда вернусь, научу пользоваться. До встречи. — Связь прекратилась.

Довольная Влада посмотрела на Эллу.

— Прости за доставленное беспокойство.

— Рада быть полезной. Чем вы планируете заняться днем?

— Я, наверное, пройдусь. Ты можешь заниматься своими делами, мне хочется поразмыслить в одиночестве. А после я вернусь в белую комнату.

— Конечно, Влада. Приятной прогулки.

«Прогресс», — подумала девушка, в который раз отмечая, что Элла временами начинает обходиться без «леди».

Перед походом в парк Влада заскочила в белую комнату одеться. В гардеробной выбрала утреннее платье в греческом стиле, уже не находя в подобных фасонах чего-то непривычного. Даже ее косая челка необъяснимым образом сочеталась с романтическими платьями богини. Она легко подкрасилась, наскоро уложила волосы и вышла на улицу.

Погода снова радовала: было тепло, но не жарко. Она направилась по знакомому маршруту, погрузившись в раздумья.

«У нас практически было… — По телу прокатилась волна. — Он сказочный, совершенно нереальный. Черт! Он хочет войти. Но как? Ну, раз уже сказал, значит, будет и дальше настаивать. Конечно, он хочет. Полагаю, изначально думал об этом, но готовил постепенно. Но как? Шестьдесят сантиметров с колючками! Сможет ли он контролировать глубину проникновения?»

Влада подошла к очередной скамье и присела, удобно устроившись в тени.

«Какой он, наверное, ранимый. История о радуге трогает. Он осиротел в десять, сложно представить, что подобное значит для ребенка. Это ведь четвертый класс… Что же произошло с мамой? Она умерла в результате самопожертвования, поэтому ее кумарун изменил цвет на зеленый и перешел ему по наследству. И он не хочет рассказывать. Видно, история запутанная или ему больно об этом говорить. А отчего умер отец? А еще этот шрам, которого он вроде как стесняется. Не похож на операционный, очень уж неровные края. Раз он молчит обо всем этом, возможно, все как-то связано между собой?.. Ну, ты опять насочиняешь сама и поверишь! Вы знакомы всего неделю, что ж он, будет сразу выкладывать такие личные вещи? Погоди, сам расскажет, когда созреет».

«Он показал меня людям в платье с золотистым поясом, подарил „бунтарскую“ комнату, в прямом смысле слова. Сказал, что она может стать нашей, если я скажу „да“. Он говорил про совместную жизнь… Неужели он действительно настроен серьезно? Отдает ли отчет словам? Возможно, он сейчас и думает так, но что будет дальше? Может передумать, разлюбить, влюбиться в другую… Слова и реальность нередко расходятся, даже если изначально были сказаны искренне. Люди переменчивы…»

Любовь для нее самой всегда была чувством конечным. Она зарождалась, росла, крепла, держалась еще какое-то время, а далее либо угасала, либо перерождалась в привычку, а чаще и вовсе обращалась в ненависть. После Влада уверяла себя, что это была не любовь. Но если так, то за свои двадцать девять с половиной лет она так и не полюбила ни разу из более десятка попыток.

«Сколько раз я сама думала, что люблю, а позже чувства сходили на нет. Это еще хорошо, если прощались без взаимных претензий. В лучшем случае на моем веку пламя превращалось в привычку, как с Сашкой, — удобно, комфортно, по-свойски, тепло и мягко, но чего-то не хватает. Пресно, как в озере. Все страсти отшумели и, наверное, канули в Лету безвозвратно. Но натура ж просит огня! Видит бог, я пыталась себя сдержать, но у меня ничего не вышло: такое пламя, как к Эрику, невозможно погасить простыми самоограничениями. Но ведь с Сашкой поначалу происходило подобное, почти под копирку, если отбросить сказочный антураж: страсть, жар, непреодолимая тяга. Все это было уже, и не раз. Что же мне делать? Я влюблена, и он вроде бы тоже. Но что дальше? Сказать „да“? Но я не хочу, чтобы чувство становилось привычкой или ненавистью! Как построить отношения, чтобы они длились вечно?.. Ох, ну ты и фантазерка, какой из тебя строитель отношений? Не обманывай себя. То-то и оно, я знаю уже сейчас, что все закончится расставанием или жизнью по привычке».

Влада поднялась со скамьи, не в силах больше оставаться на месте — от тревожных мыслей нужно было срочно избавиться. Она пошла по аллее быстрым шагом.

«Но так ведь живут все! Не бывает вечной страсти. Любовь в отличие от нее — чувство глубокое, но комнатной температуры. Но я ведь даже не знаю что это такое — любовь! Всякий раз, когда страсть уходила, я считала, что чувство не было любовью. Привычку я тоже не считаю за нее, хотя многие и уверяют, что это примерно одно и то же. Ну не считаю я так, и все! — протестовала она. — По этой логике получается, что я не любила никогда… Печально, но факт. Я способна лишь на страсть, ненависть и привычку. Наверное, во мне какой-то изъян».

Влада остановилась.

«А может, я слишком требовательна к себе? А что если все люди чувствуют так же, но считают любовью, если им комфортно с человеком?.. Да кто их знает, остальных. Меня-то своя жизнь интересует».

Она развернулась и пошла в направлении дворца.

«Эрик практически идеален, — печально констатировала она. — Если я не люблю его, что ж тогда и взять с меня? Бракованная. Нет, конечно, я влюблена, сгораю от страсти, но люблю ли? Как я могу узнать сейчас, если знаю меньше недели? Это проверяется годами. И он слишком уж красив, а ведь иногда и безобразия хочется…»

— Скажи мне, Элла, — обратилась Влада, когда горничная принесла обед. — Что говорит ваша религия о жизни после смерти? Что происходит дальше с людьми?

Элла посмотрела с непониманием, но ответила:

— Люди верят, что их души превратятся в кумарун и развеются по свету, став частью великой тайны мироустройства.

— О, понятно. А другие поверья есть?

— Да разное болтают, но ничего правдоподобного.

«Понятно, значит стать кумаруном после смерти — это правдоподобно. Хм, души покойных на моей груди… Бр-р. Права была мать Эрика, предложив родственникам поселиться на радуге».

Влада пообедала и стала считать минуты до встречи.

«Он сказал, что выедет в обед, — прикинула она. — Значит, должен приехать примерно через полчаса».

Она ждала, но Эрик все не приходил. Тогда она приняла душ, уложила волосы и тщательно накрасилась. На все это ушло более часа — перевалило уже за четыре.

Наконец в дверь постучали. Получив приглашение, в комнату вошел Эрик с большой красной прямоугольной коробкой в руках. Сам он с ног до головы был в черном. Сюртук украшала изящная золотая вышивка на горловине и манжетах, а шаровары и обувь были полностью черными.

— Эрик, ты так необычно выглядишь.

— Да, я редко ношу черный. Но сегодня особый случай, джейя.

— Церемониальный наряд? — передразнила она его.

— Нет, это наряд для торжественных вечеров. Я, конечно, мог бы пойти в золотом, для правителя это универсальный цвет на все случаи жизни, но сегодня выбрал черный. И неспроста. Открой, — сказал он ей, протягивая красную коробку.

— Я заинтригована.

Она положила ее на космо-стол и осторожно подняла крышку. Внутри лежало черное платье.

— Ух ты… Думаешь, мне уместно надевать черное? Это же только для тех, кто чем-то отличился.

— Ты самая особенная Влада: ты моя джейя. Это достаточный повод, чтобы носить черное. Более того, я всем сердцем мечтаю о дне, когда ты наденешь красное, и на тебя никто не посмотрит косо. — Влада оценила эти слова. — Более того, — добавил он, — если Великий кумарун будет милостив, однажды мы с тобой наденем синее. Остается лишь верить, что мы не будем к тому времени слишком дряхлыми, чтобы сполна насладиться моментом.

— У тебя наполеоновские планы, — сказала она и поняла, что сейчас придется долго объясняться, с трудом вспоминая войну 1812 года. Слава богу, пронесло — Эрик не стал переспрашивать. Наверное, он торопился.

Влада достала платье из коробки. Оно было длинным в пол, с открытой спиной, а спереди наоборот довольно целомудренным: с вырезом под горлышко. «В таком платье придется постоянно следить за осанкой», — подумала она. Крой у платья был интересный: в полотно юбки вставлены клинья из другого материала — тоже черного, но с умеренным мерцающим блеском, напоминающим свечение ночного кумаруна. Влада предположила, что наряд сядет по фигуре бесподобно, если, конечно, она сможет помнить об осанке.

— И куда же мы пойдем, такие нарядные?

— Конечно же, это сюрприз, ми джейя.

— Мне переодеваться?

— Да, уже пора. Но я хотел бы наблюдать за тобой.

Влада картинно округлила глаза, потом заманчиво улыбнулась и удовлетворила просьбу повелителя Эйдерина: медленно сняла греческое платье, скинув его на пол, и грациозно перешагнула. Сегодня на ней были радужные трусики, они будто говорили Эрику «спасибо» за новую цветную комнату и разговор по душам. Она приблизилась к новому платью и, поняв, что грациозно надеть его без помощи не сможет, придумала новый план: взяв его в руки, подошла к Эрику, выразительно посмотрела в глаза и выдержала паузу. Он был практически в шаге от того, чтобы наброситься на нее, но что-то его сдерживало.

— Помоги мне надеть платье.

Эрик взял его. Она нырнула в широкие юбки и головой пролезла в горловину. Подойдя к зеркалу, Влада убедилась, что выглядит просто шикарно.

Эрик приблизился, затем достал из кармана бархатную красную коробочку.

— Надень еще и это, — сказал он и передал ей. — Фамильные драгоценности, думаю, хорошо подойдут к платью.

Влада с трепетом открыла — сердечко забилось. Внутри находились две массивные клипсы овальной формы, усыпанные россыпью крупных по земным меркам бриллиантов. И цепочка из белого металла, наверное, золота, с кулоном в форме капли, в центре которого сиял гигантский цельный бриллиант. Влада не понимала в каратах, но по факту камень был размером с подушечку ее указательного пальца. Раньше ей не приходилось держать в руках очень дорогих украшений, тем более носить на себе или принимать в дар.

— Эти украшения тех времен, когда волшебники могли превратить орех в бриллиант?

Эрик рассмеялся:

— Ты начинаешь разбираться в нашей кухне. Не совсем так. Да, это старинные украшения. Но по факту, люди, которые умели обращать камни в бриллианты, и в прошлом рождались крайне редко. Все, что они когда-то создали, стоит не менее натуральных бриллиантов, скорее даже более. И эти драгоценности действительно сделаны чудесным образом из гальки. Этим камням около восьмисот лет, а мастера звали Эзоп Сияющий.

Влада не поняла, был ли это подарок или временная аренда, но уточнять не стала, склоняясь в уме ко второму варианту. Принять такой дорогой подарок ей бы не позволили ни совесть, ни мировоззрение. Клипсы и кулон на фоне черного платья смотрелись великолепно. Не хватало лишь одного — красной помады. Она нашла в ящичке столика нужный цвет и сотворила себе сочные ягодные губы.

— Вот теперь я готова к поездке на бал! Где мои хрустальные туфельки?

Она отыскала в гардеробной черные сандалии на небольшом каблучке и надела. В принципе наряд полностью скрывал ее ноги, потому цвет обуви большого значения не имел. Она вспомнила, что ранее видела в одной из коробок подходящую наряду театральную сумочку, она отыскала ее и вышла из комнаты-шкафа, не позабыв захватить помаду. Посмотрела на Эрика, сообщая глазами о готовности.

— Ты расскажешь мне о хрустальных туфельках в машине, а также все про большие планы некоего Наполеона. И еще ты задолжала о Шерлоке. А сейчас мы опаздываем, пусть не на бал, но в другое прекрасное место.

— О-о, это меня ты называешь любопытной? Может, ты заразился от меня?

Эрик рассмеялся.

— Ты надел черное, чтобы быть со мной на одной волне?

— Про волны ты мне тоже расскажешь. Но да, я хотел, чтобы мы выглядели парой, джейя. Идем же скорее. — Он прихлопнул ее по заднице, поторапливая к выходу из комнаты.

Пересказав Эрику «Золушку» в кратком изложении, взлет и падение Бонапарта, не забыв вставить и про Кутузова, задавшего ему перцу, а также детально объяснив значение выражения «быть с кем-то на одной волне» (ну и, конечно, дав обещание рассказать о Холмсе как-нибудь потом), Влада и не заметила, как блестящая капсула, что здесь машиной зовется, остановилась в центре города, причем совершенно другого.

— Где мы? — спросила она, пребывая в легкой прострации. В окно она увидела город будущего: белый камень, стекло, металл. Абстракционизм и космо-дизайн царили повсюду.

— Мы в западном Эйдерине.

— Но здесь не менее прекрасно! Ты описывал его как район для обычных граждан, я представила себе все по-другому.

— Вот так и живут простые граждане, Влада. Перед тобой современный Эйдерин во всей своей красе. Нам пора, через десять минут начало.

— Начало чего?

Он не ответил, просто взял за руку и вывел ее из машины. Она ступила на белый мрамор и… ей пришлось запрокинуть голову. Они стояли на площади перед большим величественным зданием. Оно было настолько впечатляющим, что Влада, кажется, раскрыла рот и не сразу поняла, что нужно бы его прикрыть. Самое близкое сравнение, что она могла бы подобрать, это оперный театр в Сиднее — белое огромное здание сложного дизайна, которое если увидишь на картинке однажды — никогда не забудешь.

— Что это, Эрик?

— Это Государственный театр, Влада. Сегодня вечер искусства.

— О-о-о, я почти угадала.

Эйдеринский театр был, конечно, не очень похож на австралийский аналог, но для описания особенностей этой архитектуры в ее словарном запасе не хватало технических терминов. Все что она могла сказать про него: мощный, величественный, невероятный, сложный, с асимметричными стенами из стекла и камня и огромной куполообразной зеркальной крышей с изогнутыми линиями. Максимум изгибов и минимум прямых. При этом все было дизайнерски продумано и выглядело гармонично. Невероятно! В общем, надо видеть, а лучше фотографировать. «Кстати, — задумалась она, — а фотоаппараты у них есть?»

— Влада, нам пора, — окликнул Эрик.

Она очнулась от остолбенения. Они поднялись по широкой белой лестнице, ведущей к главному входу в Государственный театр.

— Ощущаю себя красоткой.

— Я рад осуществлять твои детские мечты, — сказал он и горделиво улыбнулся.

«Надо будет рассказать ему про яичницу. Он оценит», — промелькнуло в ее голове.

Изнутри здание впечатляло не менее — просторный холл с натертым до блеска мраморным полом, кстати, не белым, а серым со светлыми прожилками. Свисающая с высокого потолка стеклянная люстра в несколько этажей, состоящая из тысяч тонких стеклянных трубочек. Пространство немного напоминало элитный торговый центр с эскалаторами, стеклянными балконами и причудливым освещением. Влада сразу заметила секьюрити — мужчин в строгих одеждах с сосредоточенными лицами. Но разглядеть красоты внимательно не успела — Эрик настойчиво уводил ее в заданном направлении. Они вместе поднялись по эскалатору на второй, третий, а потом и четвертый этаж и далее вошли в отдельную ложу. Вероятно, это была vip-ложа, так как, несмотря на наличие десяти сидячих мест, более тут никого не было.

Влада расположилась у края, Эрик подсел рядом. Вошел мужчина преклонного возраста и вручил программку и два неизвестных прибора. Пожелав ярких впечатлений, он удалился. Влада рассмотрела странный предмет и догадалась, что это аналог театрального бинокля. Приложив его к глазам, она оценила преимущества: он прекрасно увеличивал на внушительном расстоянии, при этом она смотрела в него двумя глазами. Ей вовсе не приходилось ни щуриться, ни вглядываться, ни тем более что-то на нем подкручивать.

Зрительный зал был полон и походил на привычные театральные залы, только вот был очень-очень большим, схожим по величине со стадионом. Влада не бывала в театрах таких размеров, хотя допускала, что все же и в ее мире существуют подобные. Зал был красным; кресла, ковры в проходах, занавес — все хором кричали, что это храм искусства. Отчетливо выделялись партер и амфитеатр, в общей сложности не менее семидесяти рядов, а то и восьмидесяти. От самой сцены до последнего ряда амфитеатра тянулись пять восходящих проходов, устланных ковровыми дорожками. На уровне третьего, четвертого и пятого этажей располагались ложи. Некоторые из них были полными, в других находились по двое-трое зрителей, по-видимому, то были места для самых состоятельных. Закрытый занавес был гигантским — страшно представить, какой величины пространство он скрывал. «Понятно, почему возможен зал таких габаритов, — подумала Влада. — Без подобных супербиноклей половина зрителей ничего бы не увидели со своих мест».

— Почему здесь все красное? Я удивлена, — поделилась она мыслями.

— Это традиция, издревле красный считался цветом лицедейства. Театральные законы отличаются от общественных.

— О чем будет спектакль?

— В основном на сцене ставят истории из прошлого. Тебе будет интересно, я уверен. Спектакль называется «Тит Победитель».

— Очень символично. Познакомлюсь с твоими родственниками.

Свет погас, негромко ударили в гонг — в зале воцарилась тишина. Слабый луч осветил участок занавеса, и тот раскрылся. На сцене в полумраке клубился дым, в котором двигались тени. Заиграла негромкая, постепенно нарастающая по силе музыка, она была сказочно прекрасна. «Что это за инструмент? — задумалась Влада. — Может, орган?» Следом вступил другой. «Арфа? — уловила она знакомые звуки. — А вот сейчас подхватила флейта». Сцена осветилась сильнее, и будто ниоткуда появился высокий черноволосый юноша прекрасного телосложения в кожаных доспехах с деревянным мечом.

— Это Тит, — шепнул Эрик.

Юноша начал арию красивым баритоном. Он пел о родителях и брате, о том, что мечтает определиться и отправиться в путешествие.

— Они будут петь? Это опера?

— Смотри. — Он кивнул в направлении сцены.

Затем появилось множество людей, одетых в нечто наподобие крестьянских костюмов европейского средневековья. Они танцевали в неистовом вихре, под звуки беспокойной музыки, в которой солировали ударные. Тем временем Тит незаметно удалился.

Декорации сменились, и зрителям представилась изба, довольно-таки типичная для стародавних времен ее мира — с печью, столом, деревянными лавками, настилом вроде кровати. Появились новые актеры — отец и мать Тита, а также брат со светлыми волосами и сестра с черными. Отец был строг с детьми, он учил, как следует жить и что им всем делать.

Закончилось сцена бегством блондина из деревни, и отец с Титом отправились на его поиски. Актеры пели и танцевали, декорации и спецэффекты были умопомрачительными. Участники шоу передавали друг другу кумарун во время спектакля, и он перелетал из стежа в стеж синими, красными и зелеными потоками.

«Красный кумарун? — удивилась Влада. — Надо будет разузнать…»

Когда по ходу спектакля отец с сыном дошли до столицы и воочию увидели дворец, актеры исполнили душераздирающей красоты арию под звуки сказочной музыки. Декорации изобразили дворец белокаменным, но с цветными объемными элементами вроде куполов, причудливых статуй на фасаде и лепниной. Все это будто бы было украшено золотом и самоцветами.

Далее на сцену вышли царь со своей супругой, взрослой дочерью и мальчиком-сыном, одетые в кристально-белое. Голоса актрис были так многогранны, что сразу напомнили Владе пресловутую оперную диву из «Пятого элемента».

К финалу представления Тит с отцом наворотили кучу дел, насмотрелись на диковинные чудеса и вернулись домой.

«Местный театр воистину удивителен, — много раз повторяла она себе по ходу представления. — Высочайшего уровня шоу, в котором сочетаются опера, балет, иллюзии, а также фантастическая живая музыка, декорации и костюмы! В общем, нашим мюзиклам до этого еще очень и очень далеко, — решила она. — Отсутствие кинематографа подстегнуло развитие театра, и это прекрасно».

Когда спектакль закончился, зрители аплодировали ногами: все топали, а не хлопали, чудаки! Влада поддержала традицию и присоединилась к овациям.

— Эрик, это лучшее шоу, что я когда-либо видела! Невероятно!

— Очень рад это слышать. Но все же отсутствие кино и телевидения не дает мне покоя.

Влада участливо положила руку ему на колено — Эрик игриво закусил губу.

Он многозначительно произнес:

— После спектакля принято посещать фуршет, где гости делятся впечатлениями и общаются с актерами.

— Все эти зрители будут присутствовать там одновременно?

— Не все, лишь те, у кого это включено в стоимость билетов. Идем. — Он по-хозяйски взял ее за руку и вывел из ложи.

Они поднялись этажом выше, туда же стекались и другие гости, нарядно одетые в белое, серебряное и изредка черное. В просторном холле под стеклянной крышей, сквозь которую глядел уже поздний вечер, собралось больше сотни человек в торжественных одеждах. Каждый второй подходил к Эрику и Владе, чтобы обозначить свое приветствие. Ей жали руку и говорили нечто вроде: «Как я рад с вами познакомиться», или: «Вы невероятно очаровательны». У многих в ушах имелись переводчики. «Уж не ради ли меня все надели их?» — заподозрила она. Мужчины и женщины в подавляющем большинстве были привлекательны и очень часто красивы; все дамы тщательно накрашены: их вечерние мэйки были яркими и нередко кричащими.

Она сообразила: «Неудивительно: в обществе с такими строгими традициями в выборе цвета платья они выделяются при помощи косметики, это естественное желание женщин. Эх, им нужна „цветная“ революция! Я могла бы стать их Жанной д'Арк, или Кларой Цеткин. Как хорошо, что у меня красная помада, хоть за счет этого вписаться в стандарты».

«Прекрасно, что мы оба в черном, — понимала взволнованная девушка, разглядывая окружение. — Мы выглядим парой, можно сказать, звездной. Нет, я как настоящая королева под руку со своим королем! Да, именно так. Сегодня я королева, твою мать!»

Влада с интересом рассматривала гостей. Из толпы сразу выделялся высокий чернокожий мужчина с ярко-голубыми глазами в белоснежном костюме, напоминающем одеяние Аладдина. Она часто пересекалась с ним взглядом, всякий раз чуть ли не вздрагивая от непривычного контраста кожи и глаз.

— Кто это, Эрик? — шепнула она.

— Мы не знакомы. Но скорей всего это чужестранец.

— Даже у негров голубые глаза?

— Конечно, джейя. У всех людей на планете, кроме девушки из Москвы.

В толпе она заметила нескольких женщин, имевших точно такую же стрижку, как у нее.

— А парикмахер оказался прав, — шепнула она Эрику, указывая поворотом головы в сторону одной из них. «И Энтони сдержал слово: челки и впрямь выстрижены по-другому», — отметила она мысленно.

Мимо сновали официанты с разнообразными закусками: канапе, бутербродами и булочками. Эрик часто останавливал их и предлагал Владе угощения — она охотно соглашалась. Он немало удивил ее, предложив вскоре бокал шипучего напитка: взял с подноса и протянул ей.

— Выпей, пожалуйста, я не против.

Влада сделала глоток и на секунды погрузилась в нирвану. Как прекрасен вкус этого божественного напитка! Шампанское, которое она когда-либо пила, — это как сидр в сравнении с французским бордо. Эйдеринское шампанское — напиток высшего класса, с тонким вкусом, богатым ароматом и приятным послевкусием. Градус практически не чувствовался, но явно имелся, так как уже через несколько мгновений она испытала характерные ощущения разливающегося по телу хмеля. Из подсознания всплыл образ сперматозоидов, путешествующих по крови местных замужних (и распутных незамужних, таких как она) женщин. «Надеюсь, в моем мозгу не застрянет ни один из них, вызвав инсульт. Ну, если сие событие когда-нибудь все-таки произойдет, конечно…»

Всеобщее внимание нравилось Владе, она была красиво и дорого одета и находилась в компании жениха номер один во всем государстве. Более того, вероятно, одним из списка самых завидных женихов планеты. Шумные вечеринки, общение, публичные выступления — это была ее стихия.

«И почему так долго Эрик держал меня во дворце?.. Да разве долго? Я здесь всего несколько дней, и уже представлена высшему свету. Он все сделал правильно: подготовил меня, рассказал об устройстве мира и общества, проверил на адекватность (я с трудом сдала экзамен) и представил людям. Причем уже вчера. А сегодня закрепил эффект перед местной знатью. Они считают меня его женщиной, да, это чувствуется. Они принимают меня в качестве избранницы правителя. Вот дела!»

К ним подошла пара преклонного возраста.

— Сэр Уильям и леди Энжел, — представил Эрик.

— Весьма рада с вами познакомиться, — ответила она им.

— Тронуты вашим почтением, — сказал солидный господин. — У нашей дочери была достойная соперница, — обратился он к Эрику и отвел жену в сторону.

«Вот черт! Это родители Эммы».

— Не обращай внимания, потом обсудим этот инцидент, — шепнул он ей. — Ты моя джейя, помни это.

«Эрик так мил и предупредителен, — подумала она. — Он не может оградить меня от всего, но видно, что очень старается. Это так явственно заметно сейчас, и почему я так часто сомневаюсь в нем? Для чего были все эти мои закидоны? Разве не видишь — он представил тебя высшему обществу в фамильных драгоценностях восемьсотлетней давности. Он оделся в одном цвете с тобой, чтобы подчеркнуть, что вы — пара. А в этом мире огромное значение придается цвету. Влада — ты счастливица! Ты выиграла в суперлотерею!»

— Эрик, леди Влада, — окликнул их мужчина средних лет, который уже был десятью минутами ранее представлен ей как члена Совета. Точное название его должности не запомнилось: то ли судья, то ли секретарь. Он вел за собой того синеглазого чернокожего Аладдина, что не раз уже поглядывал на нее. — Хочу представить вам моего гостя из Нелитании, — сказал он. — Сэр Эрланд, писатель и заядлый путешественник.

— Рад с вами познакомиться, — учтиво отозвался Эрик с небольшим поклоном головы. — Вы ищете вдохновения в наших краях? — спросил он шутливым тоном.

— Здравствуйте, Рэйс кэнт Эрик. Наслышан о вашей славе. Я не впервые в Эйдерине и нахожу вашу страну прекрасной, как и местное театральное искусство. Очень рад знакомству. Леди Влада, весьма польщен встрече с вами. — Он значительно поклонился.

— Благодарю, сэр Эрланд, — сказала она, старательно выговаривая имя, не желая спотыкаться на сложном слове. — Была бы рада ближе познакомиться с вами, — сказала она без задней мысли, а после испугалась: «Имею ли я право говорить подобное?»

— Будем рады видеть вас во дворце, — тотчас же подхватил Эрик.

«Ну, слава богу».

— Непременно воспользуюсь предложением, Господин Эрик. Леди Влада, мое почтение. — Писатель поклонился и вместе с секретарем скрылся в толпе.

— Эрик, я напортачила? — спросила она негромко, когда собеседники скрылись.

— Вовсе нет, ты держалась прекрасно. Люблю писателей. Но что конкретно привлекло в нем тебя?

— Не знаю точно, наверное, контраст. Никогда не видела голубоглазого негра. В нашем мире это невероятная редкость. Глаз отвести невозможно. И не ревнуй, здесь другое.

— Так же и я не могу отвести от тебя глаз, джейя.

— Э-эрик, ну я же объяснила, это совершенно другое. Есть в нем что-то просто по-человечески интересное, и отношения полов вовсе ни при чем.

— Да я понял, джейя. Согласен с тобой, интересный человек. Выясним.

Влада подхватила с подноса проходящего мимо официанта второй бокал шампанского и с улыбкой посмотрела на Эрика. Его лицо не выражало отношения, но она догадывалась, что тот скрывал бурю под маской безразличия.

— Эрик, я могу не пить, — сказала она мягко. — Но будет проще, если ты объяснишь мне все. Если причины действительно серьезные, я могу вообще никогда не пить. Но хотелось бы в таком случае знать, ради чего отказываюсь от восхитительнейшего шампанского, какого и не пробовала никогда.

— Наслаждайся вечером, джейя.

Влада пригубила бокал и расплылась в улыбке удовольствия: как же вкусно! Среди гостей она заметила трех актеров: царя, отца Тита, и еще одного второстепенного героя, чьего имени не запомнила, — пухлого, поющего басом и повсюду носившего с собой флягу.

— Эрик, расскажи вкратце, как в вашем мире относятся к людям искусства?

— Их ценят и любят. Есть поклонники, которые не пропускают ни одного спектакля. Изображения артистов печатают на картоне и продают в кассах театра. Многие коллекционируют их.

— У нас это зовется фотографией.

— А у нас — чудесными снимками, подобные существовали за сотни лет до Тита. Сейчас, правда, технологии другие, но название осталось прежним. Я могу показать тебе старые альбомы с чудесными снимками, в них много интересного. Например, как выглядел дворец до реставрации, есть даже изображения времен Тита. Но его самого на них нет, жаль.

— С удовольствием посмотрела бы, договорились.

— Тебе понравился кто-то из актеров? Хочешь, мы подойдем и познакомимся с кем-нибудь?

— Я не думаю, что тебе будет приятно мое внимание в адрес другого мужчины.

Эрик задумался.

— Вовсе нет. Я уверен в тебе. По крайней мере, в том, что другой мужчина нашего мира не станет твоим выбором. За другие миры я не в ответе, но здесь я доверяю тебе всецело.

«Вот как. Интересно… А почему же?»

— Мальчик Тит пел весьма впечатляюще, — заметила она, стараясь говорить безэмоционально.

— Это же солист, твой выбор понятен, он прекрасен в своей роли. Идем, его зовут Мэкс Стяжательщик.

— Откуда такая фамилия?

— Досталась от предков, далеких от искусства, по всей видимости. Как и я от Победителей.

Эрик чуть отошел от нее и коротко переговорил с каким-то важным господином. Затем вернулся и повел за собой в направлении служебного выхода. Они спустились по лестнице до второго этажа, и далее он вывел Владу в чуть более скромный, чем в зрительской зоне, холл, где, по-видимому, располагались гримерки.

— Нам сюда, — сказал он, приближаясь к одной из дверей.

— Откуда ты знаешь?

— Здесь написано. — Он задорно улыбнулся и постучал.

Дверь отворил исполнитель главной роли. Он был не многим ниже Эрика, имел подобное телосложение и большие незабудковые глаза. Взгляд волевой и твердый, немного исподлобья, в этом они с правителем были схожи. Ресницы, брови и волосы его были темны, а кожа бледной и гладкой. Это классическое сочетание ярко-голубых глаз и темных волос — признак «породы», так раньше говорила Владе ее мама. Солист был старше, чем ей показалось в бинокль, скорее, он был ровесником Эрика, а не двадцатилетним юношей. Он уже успел переодеться в черный велюровый халат, сквозь глубокий вырез которого открывался вид на гладкую мускулистую грудь, но девушка резко отвела глаза от этой детали. Волосы он забрал в пучок на затылке, видно, причесался после представления. Во время спектакля локоны его были густыми и взъерошенными, длиной чуть ниже плеч. Сейчас же стало заметно, что под этой шевелюрой виски его выбриты. Эта прическа очень походила на те, что любят современные московские модники. «Эйдеринский хипстер», — подумала Влада и сдержала улыбку. Конечно, Мэкс был писаным красавцем, одним из многих, что населяли эти земли, но она еще не успела привыкнуть к такой гиперболизированной красоте, чтобы считать обычной и не обращать внимания.

— Господин Эрик, какой сюрприз! — воскликнул молодой актер. — Я знал, что сегодня вы и леди будете гостями театра, но видеть вас в гримерке весьма неожиданно. Я не в лучшей форме, прошу извинить, что не вышел к гостям после спектакля.

— Мэкс, добрый вечер. Позволь представить тебе леди Владу. Вот, возьми переводчик. — Эрик достал из кармана новый приборчик и вручил его.

Тот со знанием дела быстро приспособил его на раковине уха и обратился к гостье:

— Приветствую вас, прекрасная Влада. Вам понравился спектакль?

— Приятно познакомиться, Мэкс. Я воистину впечатлена.

— О, прошу прощения, что же вы стоите на пороге, проходите, присядьте на гостевой диванчик!

Влада под руку с Эриком вошла в гримерку солиста и устроились на диване. Актер присел напротив. Беседу продолжил Эрик:

— Прости, что мы без приглашения. Но ты не был на фуршете, а Влада назвала тебя самым ярким актером, я не мог не привести ее.

— О, я так польщен, леди! Видите ли, я немного простудил связки, что не лучшим образом сказалось на выступлении. Я решил не подниматься наверх, выпить чая и отдохнуть.

— Мэкс, вы были неподражаемы. Я впервые видела шоу подобного уровня. Там, откуда я родом, тоже сильные театральные традиции, но сравнивать наши театры — это что сравнивать океан и воздушную стихию. Ваш голос, пластика, игра — как все это сочетается в одном человеке? Причем нужно похвалить всех актеров, — обратилась она уже к Эрику. — Все они прекрасно поют, танцуют, и играют роли. Невероятная, сказочная постановка!

— Я рад, что представление тебе понравилось, джейя. Польщен твоими отзывами о нашем искусстве.

— Леди Влада, — вступил Мэкс. — История Тита Победителя поставлена в трех частях. — Сегодня вы видели первую — о его молодости, но есть еще две части. Я приглашаю вас посетить их. Там, откуда вы, существует традиция собирать карточки актеров?

— Существовала, но сейчас в нашей стране это более не модно.

Он поднялся со стула, подошел к ящику трюмо и достал оттуда нечто вроде фотографии на вытянутом куске картона. Взяв ручку, Мэкс расписался на обороте. Затем вручил ей, покосившись на Эрика:

— Рэйс кэнт, надеюсь, вы не против? — спросил он тоном, намекающим, что повелитель не должен ревновать даму к какому-то актеришке.

— Нет, я это поощряю, Мэкс.

Влада заметила какие-то новые нотки в его голосе: уж не ревность ли это? Она взяла из рук Мэкса протянутую карточку и едва улыбнулась, дабы не провоцировать спутника. Затем убрала подарок в черную блестящую сумочку. «Вот ты мне и пригодилась», — подумала она.

— Спасибо Мэкс, нам пора, — сообщил Эрик. — Если Влада захочет продолжить знакомство с историей, мы обязательно посетим будущие спектакли. Творческих успехов, — попрощался он, потом крепко сжал ее руку и повел к выходу.

— Была рада с вами познакомиться, спасибо за карточку, — сказала она на прощанье.

— Польщен вашим вниманием, до встречи, — произнес Мэкс и прикрыл за ними дверь гримерки.

24 Рождение эгеры

Дойдя до лестницы, Эрик поинтересовался:

— Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, почему ты спрашиваешь?

— Готова к продолжению вечера?

— Конечно, Эрик. Твои сюрпризы всегда приятны. Куда мы направимся?

— Мы почти на месте, нам нужно лишь подняться на крышу.

— О-о, как интригующе, идем же скорее! Слушай, я хотела спросить. А почему кумарун бывает красным?

— Он меняет цвет в результате трагических событий, красным становится, когда кто-то умирает насильственной смертью.

— М-да, лучше б не спрашивала сейчас… О, поэтому твой стеж горит фиолетовым?! В нем синий и красный кумарун! — поняла она и подумала: «Какая я недогадливая».

— Все верно.

— Ты что, кого-то убил? — спросила она и поняла, что снова перешла границу. — Прости-прости, я в шутку, можешь не отвечать, — быстро добавила она.

Эрик рассмеялся.

— Джейя, какая ты забавная! Я никогда не убивал людей своими руками. Но некоторые мои решения стали кое для кого причиной смерти. У меня тридцать миллионов подданных. Красный кумарун продается, вот откуда он у меня.

— А зачем он тебе?

Они уже были на крыше Государственного театра. Вокруг горели огни, и яркие прожектора освещали небо над Эйдерином. Большая часть крыши была стеклянной, и вход туда не разрешался. Сквозь нее был виден зал, в котором только что проходил фуршет. Но праздник подошел к концу, гости расходились. Оставшееся незастекленным пространство крыши покрывала лужайка из настоящей газонной травы.

— Какое чудо, — восхитилась Влада, снимая сандалии. — Я видела подобное только в кино! — Она прошлась босиком взад-вперед по зеленой траве.

Эрик смотрел на нее, кажется, умиляясь ее ребячеству.

— Подойдем к краю, посмотрим вниз? — предложил он.

— Конечно, к счастью, я не боюсь высоты.

Они приблизились к металлическим ограждениям и оба взялись за поручни. Стояла ночь, освещаемая луной, мерцанием звезд, прожекторами и бликами кумаруна. Теплый воздух обдувал тела, развевая волосы. Атмосфера идеального романтического вечера.

— Ты расскажешь, зачем тебе красный кумарун? — повторила она вопрос. — Для чего он вообще нужен?

— Ты снова это забыла?

Влада напряглась, пытаясь понять, к чему он клонит.

— Для тебя все что угодно. — Он расплылся в улыбке, довольный игрой своих слов.

— Ну ты и шутник…

— Прости. Красный кумарун раньше ценился за свое особое могущество. Одна горошина красного в прошлом — это как две синего по силе. Но дело не только в этом. Красный способен резко повысить силу воздействия чуда. Все мощные чародеи охотились за ним. К примеру, если дар состоял в том, чтобы вызывать ураганы, за счет красного кумаруна колдун мог создать стихию особо разрушительной мощи. А, например, если маг умел внушать другим свою волю, красный кумарун мог обеспечить влияние на целое войско.

— Но тебе-то он зачем?

— Да просто так, из любви к истории и в робкой надежде, что вдруг сила вернется на моем веку… А у меня — бац, и красный кумарун! — Он вздернул руками в театральном жесте и по-мальчишечьи рассмеялся.

— Все понятно с тобой, Эрик Мечтатель. — Она чмокнула его в щеку.

Он приобнял ее за плечи.

— Ну вот, — печально сказала она.

— Что случилось, Влада?

— У меня появились новые вопросы, — сказала она грустным голосом, а затем коварно рассмеялась.

— Подловила.

— Но это правда, вопросы появились, — сказала она серьезно. — Если красный кумарун был всем так нужен, получается, людей убивали направо и налево, чтобы его заполучить? Неужели все было так жестоко?

— Нет-нет, джейя. Помнишь, я говорил, что в кумаруне сокрыто зерно справедливости и его нельзя украсть и отобрать насильно у хозяина. После смерти человека все, что он скопил, переходит наследнику, кого он выбрал при жизни добровольно. Каким-то образом кумарун знает о завещании покойного. Если злоумышленник убьет кого-то вольно или невольно, он не сможет заполучить его состояние, за редким исключением, когда убийца и наследник — одно лицо. Но такие преступления раскрываются моментом, оттого они редки. Кумарун краснеет после насильственной смерти хозяина и всегда переходит в стеж наследника. Только у них его и можно выкупить. Это востребованный товар, и люди охотно его продают.

— И какой же курс обмена?

— Раньше курсы разнились в зависимости от политической ситуации. В мирные времена может один к пяти, если в стране назревал передел власти — и один к десяти, а то и к двадцати. А в наши дни курс стабильно низкий: один к трем, самое время делать инвестиции. — Он смолк, но вскоре обратился:

— Влада.

— Да, Эрик.

— Позволь подарить тебе немного красного кумаруна.

— Зачем он мне?

— Ради эксперимента. Я сам думал предложить позже, но раз ты подняла тему сегодня, думаю, пришло время. Твои отношения с кумаруном нетипичны, это факт. Вдруг красный каким-то образом проявит себя, если…

— Ты хочешь, чтобы я научилась воспламенять взглядом деревья? — перебила она его.

— Нет же, это крайне маловероятно. Однако нужно проверить, вдруг случится что-то интересное.

— А если это опасно?

— Кумарун сам по себе безопасен. Он способен причинить вред лишь в руках могущественного колдуна, враждебно настроенного по отношению к тебе.

— Ну, хорошо. Давай я куплю его у тебя.

— Джейя, перестань играть в эти игры. Я хочу просто отдать, и не спорь.

— Мог бы тогда не спрашивать меня, а просто подарить, — пробубнила она.

— Если ты будешь не согласна, вернешь мне его обратно. Так мы можем простоять здесь всю ночь и посылать друг другу потоки кумаруна. Поэтому я прошу разрешения.

— О, боже мой! Я согласна.

Из фиолетового ядра его стяжателя хлынул поток красного кумаруна и, совершая в воздухе небольшие колебания, устремился в ее подвес, скрываемый тканью платья.

— Триста горошин! — воскликнула Влада. — Не много? Сколько всего кумаруна умещается в стеж?

— Очень много. Его вместимость не бесконечна, но до предела тебе еще очень далеко. Только такие богачи как я, — сказал он и рассмеялся, — способны заполнить его до отказа.

— И что тогда делать дальше? Перестать богатеть?

— Есть способы богатеть, не переставая, джейя. Но если я начну рассказ, это породит еще десяток вопросов.

— Прости, я увлеклась, — сказала она и посмотрела в ночное небо. — Все же, нет, я должна еще кое-что узнать. Если кумарун сейчас не тратится людьми, а лишь передается от одного другому в процессе покупок, да еще и переходит наследникам от родственников, как ваша экономика это терпит? За триста лет в стране должно было скопиться столько кумаруна, что богатым обязан быть каждый!

— У тебя талант к экономике, Влада. Ты все верно рассудила. В Эйдерине жесткая налоговая политика, потому сохраняется баланс.

— Мое любопытство на сегодня удовлетворено. Спасибо за урок, учитель.

— Рад быть полезен юному дарованию. А хочешь, я еще расскажу тебе о главном секрете Тита?

— Хочу, — сказала она с улыбкой. — Сознайся, что ты сам любишь поболтать.

Он едва улыбнулся, но не прокомментировал замечание.

— Нет прямых доказательств, что Тит был способным и обладал даром добиваться всего, о чем желал.

— Как так?

— Долгое время при жизни он считался неспособным, ведь так и не дождался дня обретения. Но каким-то необъяснимым образом он действительно добился всего, о чем мечтал. Он обладал истинным талантом дружбы, хорошо разбирался в людях, был дальновидным и смелым. Но все эти качества не являются волшебными в нашем понимании. Он сам выбрал псевдоним Победитель, будучи еще юношей, посчитав, что это неплохое прикрытие в жизни: кто захочет вступать в схватку с незнакомцем с таким прозвищем? Но постепенно судьба его складывалась так, что все действительно поверили, будто его способность побеждать чудесной природы. Но в доказательство обратного говорит факт, что он не расходовал кумарун на волшебство. А это значит, что он не был чародеем.

— То есть и раньше не все люди были способными?

— Да, был небольшой процент неопределившихся. Традиционно принято считать, что Тит все же обладал могущественным даром. Теория о его неспособности не популярна, но я тщательно изучал этот вопрос лично и склоняюсь к ней.

— Оттого твой предок еще более велик, Эрик: стать самым главным среди волшебников, не будучи им. Невероятно.

— Именно, джейя, непостижимо. Этот факт придает мне сил. А знаешь, в чем наше с ним главное отличие?

— Хочу узнать.

— Я, в отличие от него, однолюб.

— О-о. А что Тит был… проказником?

— Еще каким. Он долго не мог определиться с выбором спутницы. Даже не так. Поклонниц у него было предостаточно. Он очень любил приключения разного рода и долго не мог отыскать настоящее чувство.

— Нашел?

— Книги говорят, что да. Но я не уверен.

Он смолк, она тоже не хотела больше задавать вопросы. Они стояли в тишине, вслушиваясь в звуки ночной столицы. Снизу изредка проезжали машины и прохаживались пары.

— Влада, я не должен, но хочу спросить тебя.

— Спрашивай, Эрик.

— Я влюбленный дурак, но скажи, тебе понравился Мэкс?

— Эрик, — разочарованно выдохнула Влада. — Ну как мне мог не понравиться Мэкс? С чего бы он мне не понравился? Он красив, талантлив, учтив, какое из его качеств могло бы вызвать мое неодобрение?

Он молчал.

— Ты неверно задаешь вопрос, Эрик, — пояснила она свой ответ. — Я не заинтересована в нем как в партнере, если я правильно расценила твой вопрос. В вашем мире один мужчина красивее другого, ну и женщины, собственно, такие же. Кидаться на каждого встречного красавчика — это же невообразимая глупость. Сколько их еще я встречу здесь? Сотни?

— Прости, я не хотел ревновать. Я повел тебя в гримерку, зная, что не должен ревновать.

— Зачем же ты вообще повел меня туда?

— Я не могу держать тебя в золотой клетке, я понимаю это. Потому и повел.

— Эрик, это прекрасно, что ты все правильно понимаешь.

— Я не знаю, что ты чувствуешь ко мне, Влада. Оттого и не уверен в себе.

«Он хочет, чтоб я призналась в чувствах? Но что я ему скажу? Люблю ли я его? Да? Нет? Я сама не знаю! Страсть — стопроцентное да, но любовь?.. Не за его ли положение я сейчас цепляюсь? Люблю ли я его душу, а не плоть и статус?»

Ехидна ворчала: «С таким отношением к делу ты вообще помрешь, так и не признавшись себе, что хоть когда-нибудь кого-то любила!»

Она ответила ему:

— Эрик, правитель не может быть не уверен в себе оттого, что девушка не признается в чувствах первой.

— Ты права, джейя. Но хоть намекни.

«Неужели я не давала ему намеков? По-моему, их было предостаточно…»

Она развернулась к нему лицом и прошептала:

— Ты узнаешь мой ответ, если разгадаешь загадку каменного цветка. — Она прикоснулась пальцем к его губам.

«Что это было, Влада? Какую еще загадку каменного цветка? Как выкручиваться будешь?»

Эрик не стал поддерживать интригу и жадно набросился на нее с поцелуями, заставляя все тело трепетать. Он был так умел и страстен, будто бы она целовалась с самим книжным Казановой. Насколько был талантлив этот мужчина, что превзошел всех ее бывших любовников в искусстве поцелуя, вкусив этот плод впервые лишь четыре дня назад! «Наверное, это царская порода и фамильная тяга к победам говорят в нем», — объяснила она себе этот невероятный факт.

Он нехотя прервался после нескольких чувственных минут и произнес:

— Посмотри туда, — показал он рукой в сторону. — Видишь, здесь оборудован номер-люкс для новобрачных. Сегодня он наш. Мы можем пойти туда сейчас или еще задержаться под звездами. Сегодня особая ночь для меня.

— Чем же она особенна, Эрик?

Он оторопело посмотрел на нее:

— Ты самая непостижимая женщина. — Он нервно усмехнулся. — Кажется, ты вовсе не понимаешь, что значишь для меня. А я, как мальчик, не знаю, как еще доказать тебе.

Влада не совсем понимала, к чему он клонит.

— Прости, это крики отчаяния. Я зря сказал так.

Обдумав объяснение, он продолжил:

— Ты не такая, как все остальные. И дело не в глазах и не в анатомии. Тебе, будто бы все равно, кем я являюсь, что могу дать, на что способен ради тебя. Ты с легкостью можешь убежать от меня! Тебе не нужно ничего из того, что я имею. Я одновременно страшусь этого и восхищаюсь. Ты опасная и прекрасная. Я не в силах разгадать тебя, мой каменный цветок. Понятия не имею, о чем это, но образ хорошо подходит тебе, ми джейя. Я сражен.

— О, Эрик, только ты умеешь говорить так — одновременно объясняясь в любви и при этом не признаваясь окончательно. Может быть, мы не будем торопиться? Я хочу, чтобы ты обнял меня сейчас и позволил сполна насладиться твоим обществом.

Эрик сделал шаг и заключил ее в тиски объятий.

— Сегодня особенная ночь для меня, так как я хочу, я надеюсь, что ты позволишь мне.

Он смотрел на нее со своей огромной высоты в тусклом свете, и глаза его были безумны. Влада молчала, она понимала, о чем шла речь.

— Прошу, ответь. Джейя, я изучил твою анатомию и могу гарантировать, что не причиню тебе вреда. Я могу строго контролировать глубину проникновения. Я так хочу тебя, моя Влада, что нет сил более сдерживать желание в себе. Я верю, что ты тоже этого хочешь. Будь моей сегодня этой ночью, моею до конца.

«О-ох, вот и настал час расплаты!.. На одной чаше весов — принц и неземное удовольствие, а на другой — смерть от неосторожного обращения с экто ужасно-прекрасного, который в порыве страсти может немного задуматься. Что же мне выбрать в этот поздний романтический час?»

— Эрик, мне страшно, — решила она сказать чистую правду. — Я хочу этого втайне с первого дня, как увидела тебя. Чего скрывать, ты поразил мое воображение. Но хотеть на расстоянии и получить в реальности — это такие разные вещи! Экто хороший, он мне нравится. Но экто внутри меня — это как шаг в неизвестность, который грозит неприятностями, мягко говоря.

— Верь мне, я знаю, о чем говорю. Экто полностью подчиняется моей воле, Влада. Осечек быть не может.

— Ты хочешь сделать это в номере для новобрачных?

— Если ты пожелаешь, Влада.

— Ты чего-то не договариваешь…

— Я готов это сделать там, где тебе будет комфортнее. Хочешь, мы вернемся в цветную комнату, или в белую, или в любую другую возможную комнату. Но если ответить на твой вопрос честно, я хотел бы сделать это прямо здесь.

— На крыше?

— Это место символично для меня. Я не раз бывал тут по ночам и часами смотрел на спящий Эйдерин. Много печальных мыслей об одиночестве, закате моего рода, проблемах с Советом, бедах, постигших мою семью… Это место особо располагает к печальным размышлениям. Но все же мне тут нравится. Я хочу, чтобы ты стала моей сегодня здесь.

— Нас видно с площади, Эрик. Не то что бы я сильно стесняюсь, риск пикантен. Но тебе позволяются по статусу такие вещи? — Она сказала это, и вспомнила еженедельные субботние вечеринки. — Ой, я ляпнула, не подумав.

— Влада, не будем об этом. Я обо всем позаботился. — Он приблизился вплотную и крепко взял за плечи. — Ты самая прекрасная женщина двух миров. Будь же моей, джейя, до конца моей.

Во всем городе разом вырубилось электричество. Огни Эйдерина потухли, и только кумарун, звезды и луна освещали ночной город.

— Ты отключил свет? Как?

— Ты узнаешь об этом, когда откроешь мне секрет каменного цветка, милая джейя.

И он поцеловал ее. Этот поцелуй не был похож на предыдущий. В нем чувствовался привкус пьянящей надежды, предвкушение исполнения сладостной мечты, не дающей покоя измученному сердцу. Руки Эрика стали так смелы: гладили спину, страстно прижимая к себе, проникали глубоко под вырез на спине, практически достигая ее круглой попки. Он скинул с ее плеча один рукав, затем второй, обнажив в лунном свете набухшие груди. Он опустился перед ней на колени и жадно целовал соски, нежно массируя мягкие ткани ее чувствительной груди. Верхняя часть платья сжалась гармошкой на талии, но думать об этом у нее не было ни малейшего желания. Эрик словно утопал в чувствах и затягивал ее за собой. «Нет ничего лучше страстно влюбленного мужчины, в голове которого есть лишь ты, твоя душа, твое тело и твои прелести, — завидовала она сама себе. — Такой любовник способен доставить невероятное наслаждение и возвысить женщину до небес. Любишь ли ты его, Влада? — спросило подсознание. — Признайся себе честно! Люблю, но… Твой ответ: „Люблю, но?“ Это самое большее, на что ты способна? Бесчувственная ты стерва», — констатировала ехидна и спряталась обратно в свою нору.

Эрик нырнул под юбку, полностью скрывшись под черной тканью. Он нежно целовал ее бедра, и она не сдерживала сладостных стонов. Кожа ее бедер всегда была такой чувствительной: малейшее прикосновение другого человека к ней отзывалось в ее теле судорожной щекоткой. Но его касания сейчас дарили ей томную негу — радужные трусики сделались совсем мокрыми. Владе стало сложно сохранять равновесие, и она схватилась руками за ограждение.

— Эрик, я вся горю, — призналась она в ощущениях.

Он обеими руками стянул стринги, незамедлительно припав языком к влажному лону. О, как прекрасен он был в своей смелости и опытности! Владе не требовалось более ничего объяснять, просить и приказывать. Этот мужчина читал ее мысли и предвосхищал желания. Его язык был так точен и деликатен, движения изобретательны и разнообразны, что ей оставалось лишь удивляться и млеть.

Эрик выбрался из-под платья и очутился сзади. Он запустил руку в ее прическу и пальцами сжал короткие волосы на затылке. Это ощущение усилило в ней чувства сексуального томления и неги, страх спрятался в тень, уступая дорогу необузданному желанию. Эрик поднял с пола юбку и закинул выше ее попки, которая предстала его взору абсолютно голой и незащищенной. Он сжал ягодицу и прошептал над ухом:

— Раздвинь ноги.

Влада послушалась и простонала с интонацией капризного маленького ребенка:

— Э-э-эрик…

— Ничего не бойся.

И экто прикоснулся к ее входу. Он вибрировал и с легким нажимом исследовал дорогу — вот его головка была уже внутри нее. Влада чувствовала, что он продвинулся еще совсем неглубоко, она тяжело дышала. Экто нежно ерзал внутри, подаваясь чуть вперед и снова возвращаясь назад. Шипики массировали ее изнутри, даря ни на что не похожие ощущения. Это было… приятно, необычно, немного щекотно и возбуждающе. Да, именно возбуждающе. Ее сексуальный аппетит стремительно возрастал, ей хотелось большего, возможно, целого мира сейчас ей было бы мало, чтобы удовлетворить голод. Эрик резко продвинулся вперед без предупреждения. Наверное, он вошел на максимально возможную для нее глубину, но больно ей не было. Затем экто попятился обратно, и вновь нырнул в ее глубины с головой.

— О, джейя… Ты восхитительно горячая и влажная. Такая нежная там, это для меня так ново, ты же понимаешь, — прошептал он и усилил темп.

Влада не видела его лица, она стояла, нагнувшись вперед, опираясь на поручень. Эрик сзади обвивал ее руками, лаская груди, обнимая плечи. Экто работал точно мужской фаллос, Влада почти не ощущала разницы, за исключением трения шипиков, но это было скорее плюсом, чем минусом. Эластичные выросты только усиливали волшебные ощущения.

— О, гос-по-ди, Э-эрик! — выкрикнула она протяжно, разливаясь в волне оргазма. Она опустилась на колени, не отрывая рук от поручня. Эрик вторил ее движению: синхронно присел вместе с ней, позволив весу ее тела навалиться себе на грудь. Он нежно поцеловал ее в шею, обнял и прошептал:

— Тебе было хорошо?

— Очень хорошо, лучше, чем когда-либо, Эрик.

— Ты в силах потерпеть еще немножко?

— Да, — ответила она. Он подхватил ее на руки и стремительно понес в направлении vip-номера.

Толкнув входную дверь, в потемках он доставил ее до кровати и опустил в центре. Влада лежала на спине, ее юбки раскинулись в стороны. Эрик быстро снял оставшийся на теле черный сюртук, видно, шаровары были потеряны еще на лужайке, и остался обнаженным. Он помог раздеться ей, а затем накрыл телом сверху, воспламеняя поцелуями и прикосновениями. Он развел в стороны ее ноги, обняв руками за колени. Влада белее ни о чем не волновалась, этому мужчине она могла всецело доверять. Экто вошел плавно, но уверенно, продвинулся вглубь и завибрировал. Волна приятных раскатов пошла от точки вибрации по всему телу.

«Какой же он невероятный!»

— О, Эрик, это неописуемо! То, что я чувствую сейчас, — это… это… — тяжело дыша, стонала она, не в силах вымолвить окончание фразы.

— Что, милая джейя? Скажи мне.

— Как будто я сейчас взорвусь на тысячи осколков. Но я мечтаю об этом, — с трудом договорила она, задыхаясь от нехватки воздуха.

— Да, ми джейя. Ты чувствуешь именно то, что и должна. Это называется «эгера» — рождение вселенной.

«О, весьма подходящее название грядущему космо-оргазму», — подумала она в последний миг перед взрывом. И, не сдерживая животных криков, она разлетелась на тысячи частей, уничтожив в себе старую вселенную и родив новую. Эрик присоединился к ней с секундной задержкой и, вторя стонам, упал меж ее ног, опустив лицо ей на грудь. Она обняла одной рукой его спину, а второй легко поглаживала по голове, нашептывая:

— Мальчик, милый мой мальчик…

— Я счастливейший из мужчин. Ты моя, джейя, без остатка.

Они лежали так некоторое время, восстанавливая дыхание.

— Эрик, я, наконец, разгадала твой запах. Ты пахнешь детством и радостью, мечтами и надеждами. А еще присутствуют нотки моря, лазурного и теплого, как твои глаза. И я не преувеличиваю, — заметила она, поглаживая мягкое золото его волос, утопая в аромате его страсти.

— Экто пробудил в тебе эгеру, теперь ты знаешь, что я чувствую, когда ты ласкаешь мой экто.

— Да, теперь я знаю. И даже понимаю, почему вы тысячи лет обходились без поцелуев.

— А я теперь этого не понимаю… Поцелуи и ласки руками прекрасны. Это ощущения совсем другого рода, но они так сладки и передают чувства лучше слов. Наверное, нужно основать школу поцелуев, — сказал он и после недолгой паузы беззвучно рассмеялся.

— Эрик, ты подарил мне новый мир. В разных смыслах, но сейчас я говорю о мире ощущений. Чувственных ощущений. Я не в силах верно подобрать слова… Да, пожалуй, не стоит и пытаться. Это называется эгера. Не верю в происходящее. Не могу поверить.

— Влада, это происходит с нами. Мы не в сказке, и это не сон. Просто поверь. Наши миры соприкоснулись, и ты пришла ко мне. Какова была вероятность этого? Абсолютно ничтожна. Но это произошло. Субботним вечером ты явилась в наш мир в паре километров от меня и сама нашла дорогу к мертвому сердцу, прошагав своими ножками в оранжевых необычных сандалиях и голубом платье цвета романтических свиданий.

— И оставила трусики на белой площади.

— Ох, не напоминай, прошу! Я никогда не забуду тот стыд, который испытал, невольно вынудив тебя сделать это.

— Можно задам тебе один неромантический вопрос?

Эрик молчал.

— Ты не предохранялся сегодня? Я правильно поняла?

— Предохранялся? В Эйдерине никто не делает этого уже лет десять, в связи с проблемами деторождения в этом нет смысла.

— Ну, я не боюсь забеременеть, это маловероятно в нашем случае. Я о другом — что насчет любовных болезней? — спросила она, подобрав понятное для переводчика определение.

— Ах, вот о чем речь! Да, ты вправе сомневаться во мне на этот счет. Но такие болезни побеждены уже лет тридцать как, еще до моего рождения. А у вас с этим разве до сих пор проблемы?

— Да, мы далеки от победы на этом фронте. Но я здорова, можешь не беспокоиться.

— Даже не думал об этом, джейя… Знаешь, нам нужно вернуться во дворец. Завтра тяжелый день, и я хотел бы проснуться в своей постели.

— Вместе со мной?

После едва заметной паузы он ответил:

— Да.

25 Истина где-то рядом

Этой ночью сон Влады был глубоким, но беспокойным. Ей снились обрывки произошедших за неделю событий, спутанные в клубки душевных переживаний. Она понимала, что спит и все это ей лишь снится, но совершенно не в силах была проснуться и отогнать наваждение. Ее веки были неподъемны, руки и ноги тяжелы, она утонула в собственном подсознании и продолжала смотреть на тревожные картинки снов в немом ожидании утра. Когда, наконец, открыла глаза, увидела, что лежит в собственной кровати в белой комнате. Одна. Влада привстала и посмотрела на место возле себя: подушка и простыня показали, что Эрик не ночевал с ней сегодня ночью.

«Как я вообще тут оказалась? — задумалась она. — Последнее, что помню, это как садилась вместе с ним в авто. Вероятно, после отключилась в машине. Но как я вышла и очутилась в кровати? Не могла ж я уснуть настолько глубоко, что не почувствовала, как меня выносят и несут на руках добрых метров четыреста до комнаты, ведь я же не годовалая! Или позабыла все во время сна, ведь он был не из приятных…»

Влада поняла, что под одеялом на ней лишь трусики: «Надеюсь, он сам меня раздел? Где мое платье и бриллианты? А, ну, наверное, это Элла по-тихому все прибрала».

Она так и не смогла ничего вспомнить, но решила, что это не так и важно. «Наверное, я и впрямь уснула, как младенец после эгеры, подаренной красавцем-правителем параллельного мира».

Следом она испугалась догадке: «Может, это сперматозоиды так повлияли, закупорив сосуды моего мозга?!»

— Лучше не думать об этом! — приказала она себе вслух.

«Что же вчера со мною случилось… Эгера… Вот уж не думала, что возможны подобные ощущения. Космо-оргазм! Воистину рождение вселенной, — оценила она выбор названия. — Надо вписать в „коллекцию первых раз“ и поставить на пьедестал почета! Я единственная женщина моего мира, испытавшая эгеру, наверное. — Она разразилась смехом злой волшебницы. — Как вообще такое возможно вытерпеть и не тронуться умом? Не думаю, что могла бы испытывать подобное чаще, чем раз в неделю. На это требуются большие душевные и физические силы… Вряд ли Эрику понравится мое предложение заниматься сексом четыре раза в месяц… — представила она. — Да и мне самой это не понравится. Но ощущения настолько сильны, что я ее даже боюсь».

«Ты и экто боялась, — подсказала ехидна, — а теперь передумала…»

«Верно, — согласилась она с доводами. — Может, и к эгере привыкну? Слушай, ты чего такая трусиха в последнее время? Тебя подменили будто. Может, это кумарун так повлиял, или смена климата, или часовых поясов? Или партнеров? — ерничала Ешка. — Ты опять за свое, старушка?»

«Но где же Эрик?» — задалась она вопросом, оставив размышления о плотском.

Влада надела переводчик, достала из тумбочки рацию и поняла: «Вот черт, он не показал, как ею пользоваться». Она покрутила черную коробочку в руках, понажимала кнопочки, но видимого результата не достигла.

«Ты уверена, что это хорошая идея — звонить ему сразу как встала с кровати? — уточнил внутренний голос. — Приведу себя в порядок, а там, возможно, все само прояснится. Здравая мысль».

Первым делом она направилась в душ, ведь после вчерашнего даже не помылась. Оттуда вышла с твердым пониманием, что сегодня ее последний шанс поговорить с Эриком о предстоящем завтра неприятном событии. В комнате ее ожидала Элла с накрытым на две персоны столиком.

— Доброе утро, Влада. Если вы не возражаете, я составлю вам компанию за завтраком.

— Отличное предложение, Элла. Буду очень рада. Ты можешь объяснить, как пользоваться рацией?

— Могу. Но Господина Эрика сегодня лучше не беспокоить.

— Это почему?

— Он оставил такие инструкции. Он встретится с вами сегодня после ужина.

«Что-то мне это не нравится. К чему она клонит?»

— Элла, ты чего-то не договариваешь. Скажи мне все как есть.

Элла покраснела и замялась:

— Ну как же, леди Влада. Вы не понимаете?

— Нет, не понимаю.

— Господин не отчитывается передо мной, но я думаю… я чувствую, что он очень переживает по поводу сегодняшнего и ему тяжело видеть вас.

— Постой… Сегодня же пятница.

— Сегодня суббота.

— Как суббота? Пятница! Я точно все подсчитала. Я попала сюда в субботу, в воскресенье мы с Эриком поужинали. В понедельник…

— Нет, все воскресенье вы проспали, встав лишь под утро понедельника.

— Нет! Почему вы мне не сказали об этом?!

Элла смотрела на нее округлившимися от испуга глазами.

— Разве Господин не сказал вам, когда утром заходил познакомиться?

— Нет! О боже, я даже не думала, что целые сутки прошли мимо меня.

— Ну, вы были в шоке, это объяснимо. То, что сегодня суббота, а не пятница — для вас это имеет большое значение?

— Конечно! Я не успела обсудить с ним важный вопрос! Я все тянула и откладывала, собиралась поговорить накануне. И вот, я промедлила, — объяснила Влада и призадумалась.

Элла молчала, все еще с тревожным выражением лица.

— Думаешь, он не хочет говорить со мной, потому что ему больно видеть меня?

— Думаю, так.

— Позвони ему, я хочу с ним поговорить.

— Я не могу, Господин дал четкие указания, всячески развлекать вас и не пускать к нему, пока он сам вечером не придет.

— Вот черт! — выругалась Влада. — А в цветную комнату мне можно?

— Он сказал, что после 19:00 вас не должно в ней быть.

— Элла, я не хочу, чтоб ты плохо выполняла возложенные обязанности, но в этот раз я не спущу все на самотек. Мне необходимо увидеть Эрика, хочет он того или нет. Если ты не поможешь мне, я сама пойду по дворцу и буду стучаться в каждую дверь, пока не найду. Я буду кричать его имя тысячи раз так, что он не сможет меня не услышать, где бы он ни был. И даже если он в отъезде, ему непременно сообщат о моем поведении. Эрику станет стыдно, и он вынужден будет вернуться, чтобы утихомирить. Ты слышишь меня, Элла? Ты не в силах помешать мне.

Щеки горничной горели, она застыла в нерешительности.

— Элла?

Та не шевелилась, не отвечала и даже, кажется, не моргала.

«У девочки что, ступор?»

Влада посмотрела на нее еще какое-то время и вышла вон из комнаты. Сделала несколько шагов по коридору и выдохнула, осознав, что погорячилась и снова действует необдуманно. «Угрозы были, конечно, страшными, но в реальности — стоит ли быть настолько сумасшедшей? Зачем показывать Эрику себя с такой стороны? Как отъявленная скандалистка! Пожалуй, хватит быть идиоткой, Влада. Пойди-ка прогуляйся на воздухе».

Она поспешила в сторону ближайшего выхода — побыть в одиночестве и хорошенько все обдумать. Погода изменилась: небо заволокли облака, температура резко понизилась и дул прохладный ветер. Даже природа всем своим видом говорила, что возражает против того, что будет происходить сегодня на площади вопреки воле Влады и, вероятно, самого Эрика.

«Верить ли ему? И снова этот вопрос! Эрик так искренен, что ему очень хочется верить. Но когда его нет рядом, вновь настигает ощущение нереальности и какого-то подвоха. Вдруг это лишь умелая игра в театре одного актера? Разве не могут в нем уживаться и тяга к публичным оргиям, и приватные встречи с „гостьей из будущего“? Но ведь речь идет об Эрике! — остановила она себя. — Он столько раз убеждал меня в искренности чувств, вспомни, как красиво он говорил. Но я ведь знаю его ровно неделю…»

«Узнать человека в такие сроки невозможно, ты же взрослая тетка, Влада! — взревело подсознание. — Попробуй отбросить чувства и симпатии, объясни себе без прикрас, что ты видела? Мужчина страстно желает близости, говорит, что ты его дама сердца, что покорила и таких, как ты, не бывает. Ну и еще много разных приятных вещей в твой адрес. Один раз он приревновал, когда узнал о мужчине из другой жизни. И второй раз немного к актеру, но это была или видимость ревности, чтобы сделать тебе приятно (ведь небольшая ревность всегда льстит, чего скрывать), или же мастерски подавляемая внутренняя буря. Не верю, что он всего чуточку приревновал, как это выглядело на деле. Тогда бы он не стал вообще об этом говорить, сдержался бы. Еще он был недоволен твоим желанием выпить вина. Не пытался остановить, когда ты обиделась и ушла. В целом подарил тебе несколько чудесных свиданий, но ведь ему это было не сложно… Вчера он получил то, чего хотел, к чему целенаправленно шел и для чего все это делал. Вот в сухом остатке все, что ты о нем успела узнать. А сегодня он уже не хочет тебя видеть… Вроде бы только до оргии. Ну, а где гарантии? Почему он сам не объяснил тебе? Не верится, что ему трудно подобрать слова. Почему не ночевал с тобой, хотя обещал?..»

«Не так уж и хорошо я разобралась в нем, — согласилась она с доводами. — Я вижу фантик, а что внутри? Говорить красивые слова — это умение не уникально. И дома таких мужчин достаточно, поющих и про глаза, и уникальность, и „бла-бла“. Чем же я так особенна, давай-ка подумаем? Местные девушки все как одна красотки, я в лучшем случае середнячок по здешним меркам. У моих глаз цвет прошлого, ну допустим. Но синие ведь явно красивее? Ну, по крайней мере, я так считаю. Я по-ихнему не понимаю, читать не умею, все мне надо разъяснять. Это плюс? Ну не знаю… Если только для любителей заморочиться. Он говорит, что я не такая, как все, так как мне не нужно его богатство и положение. Ну как сказать, определенно льстит, что он правитель. Конечно, мне это приятно! Но в целом я не меркантильна, это факт, никогда не была такой. С этим я с ним соглашусь, мой плюс. Но он ведь так богат, что какая ему разница, нужны женщине его средства или нет? Даже если и нужны, что в этом такого? Он самая большая шишка в этом лесу. Может, он жадный? Да не похоже на то…»

«Итак, Влада, я не вижу в тебе особой уникальности по меркам этого мира, — резюмировала внутренняя ехидна. — Дома ты и вправду ничего, но тут — не обольщайся. И знаешь ты его не очень хорошо, можно сказать, даже плохо».

«Вспомни, он сказал, что нужно верить ему и его глазам, — переключила мысли Влада. — Что еще не раз услышу неприятное в его адрес, и я поверила ему тогда. Что же сейчас-то происходит снова со мной? Да все что я тут надумала, ничего не значит. Как бы то ни было, я не желала расставаться с ним ни тогда, ни сейчас. Надо верить, и будь что будет. Нужно увидеть его и поговорить, и снова посмотреть в глаза».

«Ну а как же репродуктивный круг? — добавила огоньку Ешка. — Это состоится сегодня! А ты не можешь даже поговорить с ним!»

«А чего я скажу? Ну, допустим, я попросилась бы пойти вместе…»

«Что постоять в сторонке или поучаствовать?» — не унимался внутренний голос.

«Нет, конечно, не поучаствовать!»

«Ну, тогда — постоять в сторонке. Считаешь, это хорошая идея?»

— Это самая идиотская идея, Влада!

«Ну а что тогда ты собралась с ним обсуждать? — докапывалась ехидна. — Не пойти он не может, так Совет вообще вышлет тебя в Салехард, как угрожающий строю элемент».

«Нет, ни в Магадан, ни в Салехард я не хочу», — согласилась она.

«Ну, так и о чем ты собралась с ним говорить?»

«Я не знаю. Ну, может, я бы обняла его и сказала, что буду ждать и не стану обижаться».

«А это правда?»

«Ни фига это не правда, Влада!»

— Так о чем же, твою мать, ты хочешь ему сказать?!

Девушка опустилась на ближайшую скамейку и закрыла лицо руками. Смахнув не удержавшуюся слезу бессилия, она поняла, что замерзла, а это может плохо сказаться на здоровье. Она решила вернуться обратно.

Ехидна умничала: «Влюбиться в красивого, образованного и обаятельного правителя несложно. В чем твоя заслуга? Где преодоление, работа над собой?»

«Ну, следуя твоей логике, любить нужно страшного, глупого и злого старика, чтобы ты была довольна? — огрызнулась Влада. — Надоели твои нравоучения. Где находится его комната? Почему я до сих пор не спросила его? На каком хотя бы этаже? — задумалась она, глядя на переменную этажность дворца. — Я бы на его месте выбрала крайний этаж — четвертый или пятый. Скорее, пятый».

«Пойдешь искать его на пятом? Да тебя изловят и запрут в комнате, говорили же, что небезопасно разгуливать по дворцу».

«Может, он врал, чтобы я не совала нос в чужие дела?» — перечила она подсознанию.

«Может, и так, или правду говорил. Ты не раз уже ошибалась. Считаешь, что он обманывает тебя в мелочах? Как бы тогда он смог так правдоподобно все обстряпать, что ты ни разу не поймала его с поличным? Тут либо глобальное продуманное вранье, или он честен с тобой, как перед лицом бога».

Неподалеку от дворца Влада заметила необычный мужской силуэт. Он стоял неподвижно, облокотившись на дерево, развернувшись корпусом в ее сторону. Странность заключалась в цвете наряда — на нем было подобие коричневой куртки, ну и в том, что Влада впервые видела незнакомого человека в этой части парка.

«Кто это там? На охранника не похож, — подумала она. — Будто ждет кого-то. И стоит на моем пути. Пройти мимо?»

Девушка продолжала двигаться, постепенно приближаясь к фигуре. Вскоре она признала в нем вчерашнего артиста.

«Что он тут делает? Придется поздороваться. Блин, Эрику это не понравится».

Подходя ближе, она расправила плечи, но сказала себе, что не должна улыбаться ему. Мэкс встрепенулся, всем видом показывая, что узнал ее и собирается заговорить. Влада поравнялась с ним.

— Леди, Влада, добрый день! Надеюсь, он добрый.

— Здравствуйте, Мэкс. Не ожидала вас здесь встретить.

— Понимаю, но я здесь. — Он развел в стороны руки, будто на сцене. — Вы можете обращаться ко мне на «ты». Не буду ходить вокруг да около, я надеялся увидеть вас.

«Что? К чему он клонит? — гадала Влада. — Будет сейчас тоже гадости об Эрике рассказывать?»

Артист подошел значительно ближе, остановившись в метре. Он был чудаковато одет: коричневая кожаная куртка сложного кроя, очень тонкая и без подкладки, как раз по погоде, под ней белая рубашка с чем-то вроде жабо, с приколотой у горловины рубиновой брошью. Камень наверняка был натуральным. Снизу надеты черные брюки, и не то чтобы очень широкие. Влада усилием воли не дала подкрасться мыслям, которые обычно посещали ее вслед за раздумьями о юбках и шароварах местных мужчин. «Эрик говорил, что театральные традиции отличаются», — вспомнила она, разглядывая наряд и при этом пытаясь не подать вида. Волосы Мэкс забрал в пучок на затылке, демонстрируя наличие выбритых висков. Причем, по-видимому, он пользовался аналогом геля для волос, так как укладка была идеально ровной.

— Влада, простите, могу я называть вас так? Влада, разреши объясниться.

— Я не уверена, что готова к переходу на «ты». Мы мало знакомы.

— Да, я понимаю. Простите меня. Леди, прекрасная леди Влада… Я не вижу другого способа, кроме как признаться прямо. Решиться увидеть вас и оказаться здесь — мне было непросто.

«О чем это он? Тоже влюбился с первого взгляда, что ли? Это эпидемия?»

— Я вижу по вашему лицу, — сказал он, — что вы уже догадались о предмете разговора.

«Здесь у каждого в глаз встроен рентген, или просто я такая предсказуемая? — негодовала она мысленно. — Дома не замечала за собой».

— Я увидел вас вчера и не могу забыть. Это правда.

— Не прошло и суток, это неудивительно, — попыталась она перевести все в шутку.

— Вы очаровали меня, я буквально сражен вашей харизмой. Никогда не встречал такой женщины как вы: смелой, открытой, настоящей. Подобные живут лишь на страницах книг. Я не смогу позабыть вас никогда, хочу, чтобы вы знали об этом.

— Мэкс, простите, я не могу ответить вам взаимностью. И никогда не смогу. Мое сердце несвободно. Прошу извинить меня. — Она сделала шаг в сторону.

— Я умею ждать, Влада, — сказал он, преграждая ей путь. — Леди Влада, прошу, подарите мне еще пять минут.

— Вы не боитесь вызвать гнев Верховного правителя?

— Опасаюсь, конечно, — кто он и кто я? Но ради истинной любви я готов рискнуть.

«Истинной любви?»

— Простите, Влада, мне мои слова. Но я не верю в глубину его чувств к вам. Я же влюблен в вас по-настоящему и готов жениться хоть сегодня. Простите, что говорю об этом в парке, украдкой… Но я понимаю, что следующий шанс может представиться не скоро. Я знаю, что вы откажетесь. Сейчас откажитесь. Но пройдет время, и все может измениться. Просто знайте, что вы моя лайда.

Переводчик сообщил, что значение этого нэри — путеводная звезда.

— Если вам когда-то понадобится моя помощь, — продолжил он, — вы всегда можете на меня рассчитывать в качестве друга, любовника, мужа, слуги — кого угодно.

«Ох, надеюсь, мне это не пригодится».

— Мэкс, мне нечего ответить вам. Наше знакомство было приятно мне вчера, как артиста и благодарного зрителя, но не более. Эрик единственный мужчина этого мира, предложение которого я потенциально готова принять, — сказала она, стараясь выглядеть максимально уверенной.

— Я знаю это. И заметьте, не потому, что он правитель. Я убежден, для вас это имеет небольшое значение, потому и решился объясниться в надежде на путеводную звезду. Ведь такая женщина, как вы, оценивает мужчин не по званию и достатку, поэтому я решил, что даже у простого актера есть шанс. Ведь мои помыслы чисты, я хороший человек с достойной репутацией и положением в обществе, каким-никаким. Простите, это звучит как хвастовство, но я не знаю другого способа кратко представиться за несколько минут. Просто помните мои чувства и, если я понадоблюсь, — найдите меня в театре. О большем я и не мечтаю. Просто знайте. И у моего предложения не будет срока давности, леди Влада.

«Какое чистое произношение моего имени…»

— Разрешите мне прикоснуться к вашей руке лишь единожды, — произнес он с чувством, пронзая незабудковыми глазами.

«Что? Прикоснуться? Уж не на экто ли он намекает?»

— Подайте мне руку, Влада, прошу.

— Простите, Мэкс. Такого действия я вам не позволяю. Всего доброго, желаю влюбиться в девушку вашего мира.

— Постойте, умоляю! Приходите на мои спектакли. Хоть иногда. Я буду счастлив видеть вас хотя бы раз в году. Я обещаю ничем не выдавать своего отношения к вам на людях, но вы сможете увидеть силу моих чувств в глазах. Если я буду смотреть на вас так, как сейчас, знайте, что мое отношение к вам не изменилось.

Влада не ответила, развернулась и поспешила во дворец.

— Влада! — окликнул он.

Она не оглянулась.

— Я никогда не любил и не был связан узами брака. Ты первая и единственная женщина. Я буду ждать, — выкрикнул он вслед.

«Уф!.. Ну и дела. Что на него нашло?! — переживала она, стараясь идти как можно быстрее и не оглядываться. — Как реагировать на подобное? Божечки мои. Эрик разозлится. Бедного парня вышлют в Перу за подобное, прощай сцена. В принципе, он не сказал и не сделал ничего особенного, просто объяснился в чувствах. С кем не бывает. Нахлынуло… Думаю, он все же хотел дотронуться рукой, а не экто… Артисты впечатлительные натуры, наверное… Не была лично знакома ни с одним. Вот и познакомилась, м-да… Парень, конечно, чертовски хорош собой, но тут каждый первый — прекрасный эльф, а я одна. Эх, прихватить бы с собой всех незамужних подруг, переженить здесь за неделю на Тарзанах, Аполлонах и Торах. Вот бы были благодарны мне по гроб жизни, — хмыкнула она. — Нельзя думать об этом вообще в таком ключе, я строго себе запрещаю! Эрик — вот твой ориентир, забудь о случившемся. И даже не анализируй. Вдруг его вообще подослали ко мне для проверки или еще зачем? Может, это происки Эммы или каких заговорщиков? Этот мир сложен: политика, все дела. Да, забудь… Не было ничего. Вернись в комнату и подумай еще раз, как достучаться до Эрика и не испортить при этом репутацию».

Дойдя до комнаты, она представила, что внутри, возможно, ее ожидает Эрик. Она сглотнула и отворила, но комната была пуста. Влада присела в кресло, но не прошло и минуты, как она вскочила.

«Ну не могу я сидеть и бездействовать! Кстати, Эллы не видно. Как она поступила, когда я припугнула ее? Пошла ябедничать или не стала? В этой натуре непросто разобраться. Если меня не ищут сейчас с собаками, она или вообще ничего не рассказала, или же доложила, но Эрик не поверил угрозам». Ехидна прикрикнула: «Вот ты снова взялась за старое! Твои мыслительные эксперименты с мисс Марпл часто оканчиваются полным провалом».

— Да, но что-то делать-то нужно! — ответила Влада вслух.

«Лучше бы ты сидела и ждала вечера. Но ты ж не сможешь».

— Не смогу.

«Ну, пройдись до цветной комнаты, погорюй на другой кровати. Так полчасика скоротаешь».

«И то верно, Ешка. Схожу, погорюю на новом месте».

Влада направилась по знакомому маршруту к служебной лестнице. На пути встретился охранник в том же месте. Парень был рыж, что тотчас же бросилось ей в глаза. «Ну, конечно, ведь не может же на посту всегда стоять один и тот же человек, — поняла она. — Что же они тут стерегут? Прямо раздирает любопытство».

Она решилась заговорить с ним:

— Добрый день, сэр.

Тот с высоты двухметрового роста нехотя покосился на нее и ответил:

— Добрый день, леди. Мне не дозволены разговоры по уставу.

— Очень жаль, но, возможно, вы подскажете мне, где я могу отыскать Рэйс кэнт Эрика?

Двухметровый ничего не ответил и даже не посмотрел на нее.

— Желаю вам приятного рабочего дня.

И она с высоко поднятой головой повернула за угол, показывая себе мысленный кулак за дурацкое пожелание человеку с самой нетворческой работой на свете. «Что же может быть приятного стоять тут без права пошевелиться? И вообще глупо было спрашивать. Кстати, а как он меня понял? — задумалась она. — У него есть переводчик? Хм… Хотя, он сказал всего одну фразу, в принципе, мог ответить наобум. Или же… он стережет Ксюху и общается с ней, потому имеет транслятор…»

Дойдя до цветной комнаты, Влада толкнула рукою дверь, та легко отворилась. У окна в бирюзовом кресле восседал он.

«Это же Эрик!»

Он сидел к ней спиной и наверняка слышал, что кто-то вошел. Но он не повернул головы. Трепет в ее душе нарастал: «Почему он не смотрит на меня и не шевелится? Все так плохо? Это конец?»

Она подошла на пару шагов ближе и спросила:

— Эрик? Почему ты не смотришь на меня?

— Влада, зачем ты искала меня? — сказал он, так и не удосужившись развернуться.

«Нет, так дело не пойдет!»

Она решительно обогнула кресло и впилась в него взглядом. Эрик был бледен, с покрасневшими глазами, на лице проступила щетина.

«Он болен? Или плакал?»

— Да что вообще происходит? Что с тобой? Что все это значит, можешь мне объяснить?

— Разве ты не видишь?

Влада молчала.

Эрик молчал.

— Ты… ты болен?

— Я болен, да.

— У тебя грипп?

— У меня не грипп. Умирает моя душа. Я не хочу тебя видеть. Не могу. Не сегодня.

— Но почему? В чем я провинилась? Это из-за вчерашнего? Добился своего?

— О чем ты? Не-е-ет, Влада. Не будь ребенком.

— Я не ребенок! А вот ты очень даже похож. Можешь мне объяснить нормально, что ты здесь делаешь в таком состоянии и почему не хочешь меня видеть?

— Я здесь, потому что Элла сказала, что ты ищешь меня. Я знал, что ты придешь сюда в поисках.

— Почему не позвонил или не спустился вниз?

— Я же сказал, что не хотел тебя видеть. Пришел сюда в надежде, что ты меня не найдешь.

— Похоже на женскую логику, не находишь? Ну, продолжай.

— Сегодня суббота. Я должен… трахать на площади не менее трех продажных женщин.

— Да, суббота… Почему продажных?

— А кто станет делать это с незнакомым мужчиной, пускай и правителем?

«Он старой школы? Масса женщин пошли бы на это, не думая о себе в таком ключе. Ну, допустим».

— Ты, в отличие от меня, знал, что сегодня суббота. Почему ничего не объяснил мне и предпочел спрятаться до вечера? Ты пришел бы вообще ко мне после?

— А что я могу сказать тебе? Ты ненавидишь меня за это и презираешь.

— Я не ненавижу тебя и не презираю.

— Значит, я сам ненавижу себя и презираю. И зачем вообще обсуждать? От этого разговора становится только хуже.

Влада понимала, что беседа идет в опасном русле. Она была уже на взводе и рисковала дополнительно усугубить ситуацию. Нужно было действовать решительно. Она кинулась на пол возле кресла и обняла Эрика, положив голову на его колени.

— Эрик, не говори так. Мы справимся.

Он молчал и к ней не прикасался. Влада ждала, секунды превращались в минуты.

— Что он хотел от тебя? — нарушил Эрик тишину.

«О нет, он о Мэксе?.. Господи, боже мой, уже узнал. И что отвечать?»

— Ты следишь за мной?

— А должен?

— Ты отвечаешь вопросом на вопрос.

— Ты тоже.

Влада поднялась с пола и подошла к окну, повернувшись к сидящему в кресле Эрику вполоборота. Она сложила руки под грудью, глубоко вдохнула и ответила:

— Эрик, в парке я встретила солиста. Я была удивлена его приходу. Он сказал, что увлечен мной. Я не думаю, что это серьезно с его стороны. Мне лично все равно. Это не первый мужчина, влюбленный в меня безответно. И не думаю, что речь идет о сильных чувствах. — Она сделала паузу. — Мне бы не хотелось, чтобы ты его наказывал. Он не сказал ничего оскорбительного. Он просто актер, чувствительная натура.

— Считаешь, что это нормально — приходить к женщине Рэйс кэнта и говорить ей подобные вещи?

— Нет, я считаю, что это очень рискованно. Но на меня его слова не произвели впечатления. Но смелость достойна уважения, не каждый бы отважился на подобное.

— Ты его защищаешь! — Он вскочил на ноги, но с места не сдвинулся. — Послушай себя. Что если к тебе будет приходить каждый, кто влюбится с первого взгляда? Я понимаю его, но закрывать на подобное глаза не стану.

— Эрик… Я еще не твоя женщина. Я не давала тебя согласия, особенно после того, как ты меня поимел и не желаешь видеть уже на следующее утро. Не смей причинять ему вред, — сказала она и приблизилась на шаг. — Все что угодно для меня, помнишь? Так вот, я хочу, чтоб ты не трогал Мэкса.

— Джейя! — взревел он.

— Эрик! Я не просила тебя говорить мне подобных слов, это было твоим желанием. Или речи Рэйс кэнта — простая болтовня?

— Нет. Мое слово — закон, — сказал он, выдохнул и упал в кресло, закрыв глаза. Возможно, так он пытался вернуть самообладание. — Влада, прости за ревность. Ты не виновата, что доводишь мужчин до безумия. Я не сделаю ему ничего, если он не повторит попыток. Но предупреждение он получит, и если продолжит — я не даю гарантий. И больше ты меня на слове не поймаешь, знай. А сейчас, прошу, пойди в свою комнату. Я должен найти в себе силы и пережить этот день, не вовлекая в эту мерзость тебя. А после я приползу к тебе на коленях и буду умолять не бросать меня.

— Эрик, ты чересчур драматизируешь. Я не собиралась бросать тебя из-за этого. Я же была в курсе, на что иду и что ты мне можешь предложить. Ты не виноват, что находишься в безвыходном положении. Я, конечно, не могу безразлично относиться к этому, но и презирать тебя за это не собираюсь.

— Ты говоришь так лишь сейчас, не воспринимая весь масштаб. Но когда поймешь, то ужаснешься. Однажды чаша твоего терпения переполнится, и ты не сможешь прощать меня каждый раз.

— Давай не будем об этом сейчас. Хочешь, я пойду с тобой и буду рядом?

— Нет! О чем ты! Ты никогда не будешь участвовать со мной в этом кошмаре!

— Но почему так категорично? Если мы пойдем вместе, все будет происходить с моего согласия. Когда двое разделяют правила игры — они вроде как в одной лодке. Чем бы они ни занимались, раз оба с этим согласны, то в их вселенной все выглядит вполне нормально.

— Эмма, о чем ты говоришь?

Влада оторопела.

— Эмма?

Эрик остолбенел, как и Элла двумя часами ранее: глаза не двигались, веки не моргали, рот остался немного приоткрытым.

— Ты назвал меня именем жены или?..

Он все не выходил из этого окоченелого состояния.

«Они тут все так странно себя ведут, когда слышат неудобные вопросы?»

— Или этой мерзавки? — закончила она свою фразу.

— Прости, — выдохнул он.

— Так значит, ты спутал меня с этой стервой Эммой?! Что у вас было с ней? Отвечай мне! И не надо прикрываться россказнями о репродуктивной политике! — Она дрожала от негодования.

— Влада, джейя, не надо так говорить со мной, прошу.

— Что у вас было?! Что? Правду!

— Мы спали несколько раз, это так. Меня принудили к этому, это правда.

— Что ты не договариваешь?

— Она хотела стать моей женой, и ей почти это удалось. Мне было все равно, жениться или нет. Но в последний момент я передумал. Был большой скандал…

— Эрик! Почему ты врал мне?

— Я не врал тебе. Я недоговаривал.

— Это не одно и то же?!

У Влады резко повысилось давление, и сердце грохотало в груди.

— Джейя, прости меня за все! — Он подскочил к ней и схватил за плечи. — Я не в себе сегодня и плохо контролирую слова.

Влада отбросила его руки и принялась расхаживать кругами по комнате. Эрик остался у окна и следил за ней стеклянными от страха глазами.

— Ты с ней спал и хотел жениться…

— Это ничего не значит. Я собирался, но не желал. Жениться я когда-то хотел на своей покойной жене и… вот, на тебе.

— Объясни тогда, почему до недавнего времени у Эммы был свободный доступ во дворец? Почему именно она подбирала мою одежду? Почему ты ее не выгнал еще тогда?

— Сам не знаю, я не предавал этому значения. Она дочь председателя Совета. Я же не думал, что встречу тебя. Так получилось. И я не просил ее подбирать тебе одежду. Я дал поручение Элле, а она проявила инициативу, не понимая всех тонкостей.

— Нет, все же ты меня обманул! — не унималась она, сама не зная зачем. Что-то вертелось у нее в голове, но она никак не могла поймать идею за хвост. Что-то вчера ее насторожило, но она быстро упустила это из вида, не стала развивать тему. А сейчас ей страстно захотелось вспомнить и выяснить все разом. — Вчера ты переспал со мной. Ты добился своего — и не хочешь больше видеть!

— Все не так, джейя. Ну что с тобой? Это из-за круга, да? Поэтому ты так взвинчена? Прости!

— Нет, тут что-то не так. Вчера… вчера ты сказал мне… вспомнила! Ты сказал, что знаешь, как я устроена внутри. Откуда? Откуда ты это знаешь, Эрик?

«Вот черт! Он снова оцепенел. Значит, вопрос попал в точку!»

— Откуда ты знаешь, как я устроена внутри? — настаивала она, подходя к нему ближе. — Ты что, препарировал меня, когда я спала больше суток в прошлое воскресенье?

— Влада, о чем ты? Ты понимаешь, что говоришь?

— Не придирайся к словам! Не препарировал, а изучал, осматривал, я не знаю, делал рентген?..

— У тебя взяли только кровь, Влада.

— Откуда ты тогда знаешь?

— Это Ксения. Мы изучали Ксению.

Влада открыла рот в безмолвном крике и ненадолго оцепенела, как и люди этого мира.

— Что вы делали?!. Что вы делали с Ксюхой? Вы ее как крысу изучали? Как собаку Павлова? Вы ставили над ней опыты? Как инопланетяне над землянами? А-а-а-а-а… — застонала она и села на пол.

— Нет! Мы ничего такого не делали, — поспешил заверить он, припадая к ней на колени. — Мы не применяли инвазивные методы, ее не резали, не причиняли никакого физического вреда. Брали лишь анализы — кровь, мочу, другие жидкости. Делали УЗИ. Осматривали без вмешательств.

— Да вы изверги! Другие жидкости? Это какие еще? Плевральную жидкость из легких? Желчь из желчного пузыря? Сок поджелудочной железы?

— Влада, успокойся! Ты нагнетаешь. Она не испытывала физических страданий.

— А душевных? Вы ее изучали как крысу, бог знает, что вы там с ней делали! Что она пережила и какого страха натерпелась! Почему? Почему вы так с ней? Почему не со мной? Что вы за нелюди? И какая твоя роль во всем этом?

Эрик схватился за голову и простонал:

— Ми джейя, с ней все хо-ро-шо. Я общался с Ксенией, ее психологическое состояние более чем приемлемое. По большей части она скучает по дому. Она не сидит взаперти, ей также разрешено гулять в саду, и у нее есть своя горничная. У меня не было выбора, Влада. Наши репродуктивные законы неподвластны мне. Когда вы появились здесь, Совет немедленно постановил изучить вас в попытках найти решение репродуктивной проблемы. Я использовал право второго вето, чтобы они оставили в покое тебя. Будь у меня еще одно вето в запасе, это бы не подействовало. Как минимум одну из вас подвергли бы исследованиям.

— О, нет! Ты все описываешь так благородно! — Она вскочила на ноги и отошла на расстояние. — Действовал из лучших побуждений! Но по факту моя подруга — подопытное животное, которую изучают представители «высшей расы», возомнившие себя вправе действовать подобным образом! Я хочу немедленно увидеть ее!

— Да, верно, у нас нет такого морального права. — Он поднялся и замер. — Я знаю это и полностью согласен с твоими обвинениями. Но я ничего не мог поделать, потому принял решение молчать и не рассказывать тебе. — Он опустил голову.

— Ты мне врал! Врал про Эмму, врал про Ксению. Может, ты и с ней закрутил роман? А почему нет? Почему я, а не она?

— Потому что ты ми джейя, а не она! И твои слова обидны.

— Обидны? Откуда мне знать, в чем еще ты мне соврал, или не договорил, или предпочел умолчать? Эрик, это просто невообразимо болезненная правда! Отведи меня к ней, прошу!

— Я не вправе. Это будет стоить мне остатка полномочий.

— Как это понимать?

— Совет узнает о моем поступке и поднимет на голосование вопрос об ограничении прав. Я не могу этого допустить, мне и так досталось незавидное наследство от дяди. Совет стал так влиятелен при его правлении.

Владу трясло, колотило от чувств и эмоций. Ей стало очень плохо, физически плохо. Сильно резануло в животе, она схватилась за него руками и скорчилась. Закружилась голова, ей казалось, что сейчас она потеряет сознание.

— Эрик… — еле слышно простонала она в надежде, что тот подхватит и не даст свалиться на пол.

Но он не подхватил.

Все же она не упала, устояв на полусогнутых. Боль медленно отступала, постепенно восстановилось восприятие реальности. Влада стояла… посреди спальни своей московской квартиры. Она была дома. Одна. Целая и невредимая. Без Эрика.

26 Жестокий намек

— Я дома?

Влада бросилась из спальни в смежную гостиную, пробежала по коридору, заглянув в третью комнату, и в конце проверила кухню — в квартире никого не было.

— Я дома! — не понимая своего отношения к случившемуся, воскликнула она.

«Я рада? Я в ужасе? Сложно сказать однозначно. В голове кавардак. Что сейчас произошло вообще? Как относиться к тому, что узнала об Эрике? — Сердце снова сжалось. — Бог ты мой! Я его никогда больше не увижу, наверное… Горевать на этот счет буду позже. Где Сашка? Почему не дома? Сегодня что? Суббота — нерабочий день. Надо позвонить!»

Она вспомнила, что сотового нет, домашний же телефон давно был отключен за ненадобностью.

«Есть же Интернет!»

Она включила компьютер, судорожно дожидаясь загрузки, и вошла в skype. Напротив контакта «мама» горел зеленый огонек.

«Звоню. Сигнал принят. Подключение… Ну же!» Сердце выпрыгивало из груди.

— Мама! Это я!

— Владочка?!. Бог ты мой! Девочка моя!! Где ты пропадала? Мы сбились с ног в поисках! — выпалила мама и разрыдалась, не в силах более ничего сказать, лишь плакала навзрыд.

— Мамочка, я не специально. Прости.

«Что ей сказать? Правде она не поверит, ну, или, по крайней мере, это разговор не сегодняшнего дня».

— Мамочка, не плачь. Я жива и здорова. И я дома. Со мной произошло невероятное, ты даже не поверишь в это. Но все закончилось, я вернулась, и приеду к тебе сразу, как найду Сашу и поговорю с ним. Где он может находиться, не знаешь?

— Он ищет тебя, Влада. Везде ищет.

— У меня нет телефона, мама. Его skype выключен. Позвони ему сейчас, скажи что я здесь.

— Хорошо милая, я сейчас позвоню ему, не отключайся.

— Конечно.

Мама позвонила Сашке, он взял трубку и не поверил с первого раза, что Влада ждет его дома. Теще пришлось несколько раз повторять, чтобы он ехал скорее домой.

— Он так рад, Владочка! Он так любит тебя. Он сказал, что приедет примерно через сорок минут, если без пробок.

— Спасибо, мамочка! Я позвоню тебе сегодня позже, когда мы с ним все обсудим. Люблю тебя. Мне надо в ванную.

— С тобой все в порядке?

— Да, мам. Все в порядке. Постарайся больше не волноваться.

— Постараюсь милая, позвони мне обязательно! Давай я сама приеду к тебе завтра?

— Нет, ма, ну что ты поедешь в такую даль! Я приеду сама.

Влада вошла в ванную и посмотрела на себя в зеркало: растрепанная, с косой челкой, бледная. В белом с серебряными вышивками платье Афродиты с шикарным декольте. На ухе переводчик — презент из Эйдерина. Она убрала его в шкафчик. Затем сняла платье и бережно повесила на полотенцесушитель. На ней остались голубые трусики цвета романтических свиданий. «Жестокий намек…» — подумала она, разделась окончательно и залезла в ванную. Включила душ и встала под струю с головой.

На груди висел прозрачный кулон на серебряной цепочке — ее стеж. Ядрышко было полностью прозрачно — кумаруна в нем не было.

«Что стало с неончиками? Они исчезли в переходе между мирами? Или просто невидимы, но на самом деле по-прежнему живут внутри? Их было уже столько, что и не сосчитать. И одна зеленая горошина — подарок от Эрика. И триста красных, сделавших ядро фиолетовым… Как я оказалась дома? Почему телепортировалась? Я не входила ни в какую дверь, просто перенеслась… Может, это красный так повлиял? Тогда выходит, что Эрик по своей воле стал причиной моего возвращения… Не думаю, что он хотел этого. Что будет с ним? — всхлипнула она. — Я, наверное, испарилась у него на глазах. Вернулась в мир, из которого и пришла. Наверное, теперь страдает…»

Слезы давно текли из глаз и смешивались с водой.

«А ты будешь страдать по нему?» — спросила ехидна.

Влада не желала давать себе ответ на этот вопрос. Ей хотелось верить, что будет, но не слишком сильно.

«Эрик ставил опыты над Ксюхой! — вспомнила она. — Она до сих пор там! А вдруг нет? Может, каким-то чудом тоже вернулась? Надо сегодня же это выяснить».

Слезы текли ручьями, но она не сдерживала их.

«Вот и закончилась неделя удивительных приключений и лучших свиданий. Космо-секс также остался там, в чудесной стране, где дремлет волшебство».

Ехидна не преминула вставить: «И где проводят опыты над девушками, устраивают оргии и демонстрируют экто первым встречным».

— Ой, ну брось ты!

«Что я скажу Сашке? Где я была? Чем занималась? Имею ли я право соврать ему? Или лучше все рассказать? — Она осознала, что срочно нужно определяться с легендой, времени в обрез. — Нет, выкладывать правду точно нельзя. А где же я была тогда? И как мы будем жить дальше? И хочу ли я с ним жить дальше — вот это приоритетный вопрос. — Влада решила отложить эту мысль на потом. — Сотни вопросов и ноль ответов. Он скоро приедет, откроет дверь — и что? Я понятия не имею, как вести себя с ним».

В дверь ванной постучали.

— Влада, Влада! Это ты? Ты живая?

«Что, уже прошло сорок минут?»

— Сашка? Ты приехал! Да, конечно, живая. Сейчас, погоди, я выйду…

Она поспешно вылезла из ванной, замоталась в халат и вышла. На кухне сидел Сашка и пристально смотрел на нее. Он молчал.

— Привет, — сказала она ему.

— Привет.

«Почему он ничего не спрашивает? Сердится? Боится? Чего это он такой непроницаемый, точно…» — Она не позволила мыслям озвучить это имя.

— Сашка, привет! В общем, это невероятно, но… меня похитили пришельцы. — В последний миг она выбрала именно это объяснение, самое вероятное из всех невероятных.

— Что? Пришельцы?

— Я плохо помню подробности. Но знаю, что нас с Ксюхой похитили они. Меня отпустили. Что стало с ней, пока не знаю. Нужно проверить, вдруг и ей посчастливилось.

— Я общался с ее родителями вчера.

— Нужно позвонить им сегодня.

— Влада, ты шутишь? Пришельцы? Может, скажешь правду? Я пойму.

— Это почти правда. Вся правда в том, что мне понравилось у них. Я переживала, что оставила дом, ни с кем не попрощавшись. Если б не это, мое пребывание там было бы сказкой. Они офигенно живут в своем мире. Не знаю, в какой галактике это конкретно находится… У них развитая цивилизация, интересная история, приятное население… Политические проблемы типа наших. В общем, живут неплохо эти инопланетяне.

— Ты меня разыгрываешь?

— Нет же! Это правда. Вот только я не настроена сейчас все это обсуждать. Со мной там разное произошло, и я теперь не та, что была раньше. И, как прежде, вряд ли буду. Человек, который увидел такое, не сможет позабыть этот опыт. И невозможно остаться прежним, Сашка! Дай мне время на анализ, прошу.

— Я счастлив, что ты вернулась. И что ты живая… — Он встал и подошел вплотную. Крепко обнял и зарылся лицом в волосы.

«Ну вот, и телесные контакты! Как решать эту проблему? Я совсем запуталась. Может, махнуть в отпуск в одиночку? В Сочи, например? Нет, он меня никуда теперь не отпустит».

— Ну, выше нос! Я здесь. Мне нужно выспаться. Ужасно тянет в сон. — Она провела рукой по его волосам и отстранилась, зашоркав тапками в направлении спальни.

Влада всегда дома шоркала тапками, и ей это нравилось. Было в этом что-то детское и забавное. И если мужчина говорил ей, что она шоркает, в первые дни знакомства — это был точно не ее вариант. Ее мужчина или не заметил бы, или счел бы милым. Сашка никогда не произносил этого вслух, но ей казалось, что он просто не замечает этого так же, как сам чавкал, когда ел что-нибудь вкусное. «Интересно, а как поступил бы Эрик?» — задумалась Влада, бредя в направлении спальни. Она была уверена, что он бы ни за что не сделал ей подобного замечания, хотя подметил бы, конечно, сразу. Возможно, он и без тапок заметил. Домашней обуви во дворце не носили, но не шоркала ли она голыми пятками, когда ходила по комнате босиком?..

Сон Влады был глубоким и без сновидений. Она проснулась, когда за окном уже начало темнеть. На краю кровати сидел Сашка в полумраке.

— Саша? Ты чего сидишь тут?

— Смотрю на тебя.

— Я дома и не собираюсь улетать.

— Скажи мне, что произошло?

— Ты позвонил родителям Ксюхи?

— Да. Она не возвращалась. Они хотят поговорить с тобой.

— Хорошо, но не сегодня. Надо позвонить маме.

— Я говорил с ней, сказал, что ты очень крепко спишь. Она позвонит завтра утром.

— Я сама поеду к ней завтра.

«Молчит. Вот черт, его не устраивает мое объяснение», — поняла девушка.

— Влада, — сказал он настойчиво.

— Саша! Я тебе все объяснила. Меня не было, потому что я отсутствовала в этом мире. Фильмы смотришь? Представляешь, путешествия между мирами действительно возможны!

— Влада, ну я же тебя знаю, ты сейчас говоришь неправду.

— Я вру?

— Не знаю, но явно многое не договариваешь.

— Я сказала то, что хотела. И большего говорить не хочу. Тебя такой ответ устраивает?

— Сейчас это больше похоже на правду, хоть и не объясняет, где ты пропадала.

— Это так важно?

— У тебя был любовник, ты вернулась, так как вы поссорились?

— За кого ты меня принимаешь? Я бы как минимум оставила тебе записку и позвонила маме.

— Что же тогда произошло? Мне нужно реальное объяснение, Владка!

— Знаешь, нам надо пожить отдельно какое-то время. Пока я не разберусь в себе, и ты не перестанешь до меня докапываться.

— Я достаточно пожил отдельно от тебя какое-то время. Я не хочу расставаться с тобой больше никогда. Я хочу жениться на тебе, иметь двоих детей, пока мы еще не состарились и даже готов больше никогда не спрашивать о том, что с тобой, черт возьми, там случилось. Я чуть не помер за эту неделю.

— За пять лет нашего с тобой сожительства худшего времени для этого разговора ты не мог придумать, Саша! Последний из Дарси на этой планете вымер двести лет назад, это уж точно.

— При чем тут Дарси? Я говорю о себе и о тебе. Я все бы отдал за то, чтобы слышать твое шорканье тапками каждый день до последнего. Ты ведь тоже не Элизабет Бэннет, Влада.

— Ты помнишь ее имя? Удивил.

— Да вот как-то запомнилось, может быть потому, что ты заставила меня пересмотреть с тобой все шесть серий подряд пару месяцев назад под предлогом, что это классика мировой литературы. — Он болезненно рассмеялся. — Если б не вино и бутерброды, я б, наверное, взвыл.

— Ах ты, мой алкаш! Мне тебя не хватало…

— Что ты скажешь на мое предложение?

— Я уже ответила, что худшего момента ты не мог найти для этого. Я не в силах сейчас думать ни о чем, кроме того, как вернуть все, что утрачено, и как забыть то, что обретено. Мой ответ — точно не сейчас. Сколько время?

— Девять.

— Сколько я спала?

— Часа три.

Влада подсчитала в уме: «Девять минус три — это шесть. В шесть часов я легла спать. Примерно час я мылась и разговаривала с Сашкой. Это пять часов, да еще полчаса с мамой по skype — я вернулась домой в полпятого. А с Эриком общалась после завтрака, но до обеда. Значит, в районе часа. В итоге примерно четыре часа затерялись в процессе перехода между мирами. И что мне дает это знание? Мне — ровным счетом ничего, я же не физик».

— Выпьем пива? Так пива хочется, Саш… И икры! И конфет!

— Схожу в «Пятерку».

— Не, там икра не очень. Давай в соседний.

— Никуда не уходи.