Дивный цветок дикого Севера

Глава 3. Практика

Нори как всегда встала с петухами, чтобы заняться завтраком. На пути к полевой кухне ее перехватил Гуннар. Сначала она шарахнулась от него, не желая даже видеть, не то что разговаривать. Но убежать девушка вряд ли смогла бы. Да и на людях он бы не стал устраивать громких разборок, так что была возможность избежать лишних разговоров.

Как ни странно, но Гуннар сумел убедить ее, что ошибся и сожалеет. Он уверял, что был пьян и неверно истолковал их недавнее сближение и многочисленные знаки, которые посылала ему Нори. После разговора с Эриком она была вынуждена признать, что действительно невольно могла ввести приятеля в заблуждение.

Гун даже попытался обнять ее и пригласил сходить куда-нибудь в Питере, чтобы начать все сначала и по-человечески. Но Нори отстранилась, не желая лишнего контакта, и отказалась от свидания, настаивая исключительно на дружеских отношениях. Но командир все никак не мог успокоиться, он продолжал настаивать, объяснять, извиняться, и Нори готовилась послать его куда подальше в грубой форме. Гун сжал ее плечи, не давая уйти, продолжал вещать, игнорируя попытки Нори освободиться. Его не смущало, что в лагере многие уже не спали, шатались туда-сюда в ожидании построения и общей зарядки.

— Гуннар. Нори, — услышала девушка за спиной холодный, как утренний воздух Севера, голос Эрика. — Доброе утро.

— Эрик, — кивнул Гун, тут же отпуская девушку.

— Все в порядке? — поинтересовался Старший, встав рядом с Нори.

— Да, мы просто разговариваем, — как-то очень нервно отвечал ему командир.

— Эланор? — обратился к ней Эрик, ожидая подтверждения.

Она только кивнула, выдавив кислую улыбку, и бросила:

— Мне пора.

Уже уходя, Нори слышала, как Эрик говорит:

— Тебе тоже пора, Гуннар. Зарядка без тебя не начнется. Увижу еще раз подобное — будут проблемы.

— Это не то, что ты думаешь, Эрик.

— Ты ведь не знаешь, о чем я думаю…

Больше Нори ничего не услышала, но ей показалось, что это было продолжением какого-то другого разговора. Она предположила, что Эрик узнал об их вчерашнем конфликте, но тут же отмела эту мысль. Вряд ли он был бы так толерантен и ограничился предупреждениями. Поговаривали, что и после публичного совокупления Кена и Хелл Эрик был настроен очень враждебно к племяннику, но ситуацию разрулила сама Хельга, сделавшая вид, что все это было по взаимному согласию. Ну а потом суд и изгнание заставили Старшего забыть о других конфликтах интересов и морали.

Всю сессию Гуннар держался с ней очень вежливо, даже мило, но без прежней доброжелательности. Хотя иногда Нори ловила на себе его тяжелый взгляд, который он тут же смягчал наигранной улыбкой. Вернувшись в Питер, он больше не звонил ей без особой надобности, не докучал на вечеринках и тусовках. Это словно дало зеленый свет другим парням. Нори не без труда выдерживала волну стихийно обрушившегося на нее флирта и многочисленных предложений сходить выпить/погулять/потанцевать.

Нори принимала ухаживания, и в общем ей было приятно внимание парней, но она отвечала каждому однозначным отказом. Ее мысли постоянно занимал Предводитель Ястребов. Такой высокий и красивый, суровый и понимающий, мудрый и безрассудный. Она постоянно вспоминала его губы, требовательные и страстные. Его руки, сильные и горячие. Его волосы, мягкие, достаточно длинные, чтобы в них могли затеряться ее пальцы. Эти воспоминания вызывали давно забытое напряжение и тепло внизу живота. И сразу напоминали об Артуре, с которым она испытывала подробное. Но Артур никогда не целовал ее. И Нори не помнила, касалась ли она когда-то его волос.

А Эрик… Он снова превратился в важного вельможу, заговаривал с ней только по крайней необходимости. И Нори была ему за это благодарна. С одной стороны, она очень хотела бы снова ощутить его губы на своих и, возможно, даже зайти намного дальше поцелуев, но с другой, она постоянно напоминала себе, что он — Предводитель клана, и ему сорок три года, что она должна прийти к нему в контору на практику, и, вообще, он дядя Артура. Это смахивало на извращение, но при этом было весьма логичным. Нори объясняла свою тягу к Эрику именно его сходством с племянником. Она просто была неравнодушна к семейной харизме Савицких. Вот и все.

Нори и сама не искала встреч с Эриком, полагая, что их посиделки у костра лучше воспринимать как единичный случай. Но по ночам ее преследовали воспоминания, а потом она обнаружила, что они сливаются с другими дорогими ее сердцу моментами. Девушка с горьким удовольствием любила вспоминать ту ночь, первую ночь с Артуром. Когда он был таким нежным, страстным, порывистым с ней. Но теперь в эти ностальгические мечты стали совершенно неуместно вплетаться поцелуи Эрика. Впервые это случилось, когда она по привычке настраивалась на сеанс самоудовлетворения, лаская себя. И оргазм нагрянул, когда девушка представляла их вдвоем, жарко целующимися. Отдышавшись, Нори снова и снова уверяла себя, что ей банально не хватало нюансов, и привычные мечты уже набили оскомину, а поцелуи Эрика стали приятным разнообразием, освежившим ее ощущения.

Она сдала сессию и собиралась на очередную северную сходку, радуясь каникулам. Там Нори намеревалась поговорить со Старшим, чтобы напомнить о практике. Но не пришлось. Он сам позвонил ей.

— Приезжай завтра к девяти, — Эрик продиктовал ей адрес офиса. — Телефон мой сохрани на всякий случай.

Как и было велено, Нори прибыла в контору утром. Ее встретила миловидная девушка-администратор, которая выдала пропуск и объяснила, как пройти к кабинету Савицкого. Нори слегка потряхивало от волнения, пока она шла по коридору мимо дверей с табличками. Она читала имена, улыбаясь самой себе, ведь это были лучшие юристы и адвокаты города. Девушка замерла как вкопанная у одной из дверей, увидев табличку: «Артур Савицкий. Адвокат».

— Не ты одна скучаешь по Артуру, — с невеселой усмешкой проговорил за ее спиной Эрик.

Нори вздрогнула.

— У тебя редкий дар — пугать, подкрадываясь сзади. Это уже не первый раз, — она решила проигнорировать его откровенность на счет изгнания племянника.

— Я постараюсь исправиться, — пообещал Старший. — Пойдем.

Они вошли в кабинет, и Эрик кивнул на кресло. Нори села — он устроился напротив. Она не удержалась и рассмотрела его, отмечая детали. Костюм с иголочки, рубашка белая, как снег, с запонками, чуть ослабленный галстук, глаза уставшие, лицо свежее и выбритое, но без привычного северного румянца. Явно много работал и мало спал. Нори отругала себя, что не догадалась привести кофе и свежую выпечку в знак признательности за предоставленную возможность практиковаться в его конторе.

— Что ж, Дарья Дмитриевна, добро пожаловать в «Савицкий и партнеры», — улыбнулся ей Эрик.

Нори выкатила глаза и сжала подлокотники кресла, но пока решила промолчать.

— Спасибо, — ответила она почти спокойно, хотя ее так и разбирало объяснить ему, что к чему.

— Числиться будете моим помощником, я на неделе оформлю все бумаги. Но дел у меня сейчас мало. Понимаете, почему? — он взглянул на нее.

Нори кивнула. Эрик постоянно приезжал на Север, где летом воины тусовались почти безвылазно, пользуясь каникулами и отпусками. Были, конечно, и другие Старшие, но Эрик больше не упускал надолго клан из виду.

— Поэтому будете работать и с другими адвокатами. Права водительские есть?

Нори снова кивнула.

— Отлично, — продолжал Эрик бодренько. — Скорее всего, придется много ездить. Нотариус, суды, полиция, прокуратура — все это отнимает очень много времени. Обогатитесь знаниями по процедурам. На практике оно лучше всего усваивается. Ну и очень прошу не вставать в позу, когда попросят сделать кофе или бутерброд.

— Мне не привыкать, — фыркнула девушка.

— Ну и отлично. Кухня в конце коридора, там же кофе-машина. Тоже не стесняйтесь, пользуйтесь. Надеюсь, вам у нас понравится, Дарья Дмитриевна.

Он встал из-за стола, деловито протянул ей руку. Нори сморщилась, даже не думая принимать рукопожатие.

— Что не так?

— Ты собираешься называть меня Дарьей Дмитриевной? — не выдержала девушка. — Я терпеть не могу это имя.

— Полагаешь, я должен взять помощником Эланор? Не чуди, Цветочек.

— Брось, Эрик. Сейчас каких только имен нет. Представь меня как Нори, — уперлась она, решив даже прибавить волшебное слово для убедительности: — Пожалуйста.

— Может, я бы и повелся на это, только вот в суде и других инстанциях точно попросят твой паспорт, а там ты значишься Дарьей Дмитриевной Ромашовой. Вообще, что за детский сад? В универе тебя как зовут? Не Нори же.

— Почти все зовут Нори. А преподы по фамилии.

— Ой, даже слушать ничего не хочу.

Нори засопела.

— А тебя мне как звать? Эриком Лазаревичем?

— Нет. На вы, но по имени.

— А я, значит, буду при этом Дмитриевной, — никак не могла успокоиться она.

— Ты в любом случае будешь Дмитриевной, Даш, — продолжал добивать ее Эрик своим спокойствием и неопровержимыми аргументами.

— Я вам никакая не Даша, Эрик Лазаревич.

— Дался же тебе этот Лазаревич, — буркнул Савицкий, стараясь не начать на нее гавкать.

— Лучше зовите меня «эй ты», Эрик Лазаревич.

— Я сам разберусь, как звать своего помощника, ладно? Не надо мне тут указывать и капризничать, как маленькая девочка, топая ножкой. Если что-то не устраивает — дверь там, — наконец вышел он из себя.

Нори часто задышала, чтобы не заплакать от его сурового тона.

— Пойдем, познакомлю тебя со всеми, — тут же смерил он свой гнев.

Девушка встала, полагая, что было бы жуткой глупостью отказаться от такой практики. В любой другой конторе она, конечно, представилась бы паспортным именем, даже не подумав о другом варианте. И Эрик был сто раз прав, говоря о документации и пропусках, где должно использоваться официальное имя. Но Нори было так непривычно слышать, как он произносит имя Даша. Это звучало какой-то насмешкой. Абсолютно неприемлемо, неестественно, чуждо. Поэтому она и завелась.

Когда они вернулись в его кабинет после знакомства с коллегами, Нори решила, что нужно исправлять свои глупости.

— Я прошу прощения за эту вспышку с именами, — проговорила она. — Мне как-то странно быть для тебя… для вас Дашей, но это, конечно, правильно.

— Я рад, что ты это понимаешь. Ты для меня всегда Нори, Цветочек, но на работе я просто твой начальник. Давай попробуем прикинуться нормальными людьми, чтобы не вызывать лишних разговоров. Хорошо?

— Да, — кивнула девушка. — Я постараюсь.

— Сделай-ка нам кофе, — попросил Эрик.

Когда Нори вернулась с двумя чашками горячего капучино, он уже приготовил несколько папок.

— Я сейчас коротко расскажу тебе о тех делах, которыми сейчас занимаюсь. Потом ты сама их изучишь и сделаешь свое заключение по каждому. Договорились?

Нори улыбнулась, воодушевлённо кивнув ему. Грешным делом она не очень надеялась на настоящую практику, полагая, что будет преимущественно варить кофе и клеить марки. Но Эрик действительно позволил ей окунуться в реальную работу адвоката.

Нори обожала свою работу. Она с удовольствием погружалась в перипетии разводов, оспоренных завещаний, дел о хищении и уходе от налогов. Эрик частично ограждал ее от уголовных дел. Хотя это было вполне логично, потому что Нори выбрала специализацией именно гражданское право.

Они много общались на работе и стали больше проводить времени вместе на Севере. Нори нравилось слушать его, что бы Эрик ни говорил. Ей нравилось просто быть рядом, контактировать, общаться, наблюдать за ним. Строгий и деловой в Питере. Простой, но властный на Севере. Эланор прониклась обеими его ипостасями, которые так гармонично сливались в одну цельную личность. Нори иногда ощущала себя его фанаткой. Особенно, когда они вместе возвращались с заседания суда. Девушка тихо посмеивалась, умиляясь своим по-детски огромным восхищением. Но когда Эрик спрашивал ее, в чем причина веселья, она лишь подразнивала его, отвечая:

— Вы были бесподобны, Эрик Лазаревич. Я счастлива, что дышу с вами одним воздухом.

Савицкий закатывал глаза, беззлобно обзывая ее маленькой дурочкой или бестолковым Цветочком. Нори полюбила это милое прозвище, которым Эрик частенько баловал ее, когда они оставались наедине. Он вообще очень-очень редко звал ее Дашей, предпочитая при свидетелях обезличенное обращение, без имен. Девушка была ему за это благодарна.

Лето закончилось слишком быстро, как и ее практика. В последний день августа Нори ходила по конторе мрачнее тучи. Ее грела лишь мысль, что еще есть пару месяцев сессий на Севере, где она сможет видеться с Эриком. О зиме, которая сулила им расставание до весны, она старалась не думать.

Каково же было ее удивление, когда в конце рабочего дня Эрик, лениво ковыряя тортик, который она купила в знак признательности за практику, сказал ей:

— Как думаешь, сможешь совмещать учебу и работу? Будет тяжело, но тебе не повредит практика. Ты отлично справляешься, было бы жаль упускать такого ассистента. Да и деньги тебе не будут лишними, — рассуждал он вслух, прихлёбывая кофе.

Нори сначала забыла, как дышать, потом начала давиться воздухом, затем захихикала, как глупая маленькая девочка, вскочила с кресла и, едва ли не пританцовывая, подошла к Эрику.

Он улыбался, поглядывая на нее. А Нори снова была готова расцеловать его.

— Я согласна, конечно, согласна, Эрик! — пела она. — Можно я обниму тебя?

Савицкий тут же нахмурился, но быстро вернул на лицо беззаботную улыбку.

— Спасибо вполне достаточно, Цветочек, — проговорил он. — Езжай домой, завтра продлим твой договор.

Нори внезапно почувствовала, что оскорблена в лучших чувствах. Они сблизились достаточно, чтобы он позволил ей объятия. На Севере Эрик частенько приглашал ее прогуляться дозором после отбоя, обнимал за плечи, укутывая своим плащом, пока они медленно шли по периметру лагеря. Да и в Питере он был очень даже милым, никогда не повышал на нее голоса, даже если Нори что-то упускала или не успевала сделать.

— Спасибо, Эрик Лазаревич, — поблагодарила она его холодным, как сталь, голосом. — Всего доброго.

По дороге домой Нори кипела от злости. Ей казалось, что Эрик стал ей другом, но он это быстренько исправил. Девушка вспомнила, как он спихнул ее с колен на землю, услышав приближение дозорного, и слезы защипали ей глаза. Кажется, Эрик банально не хотел, чтобы его видели с простушкой поварихой или застукали со своей ассистенткой без роду и племени. Он часто мелькал на светских тусовках в компании зрелых шикарных женщин. Зачем ему какая-то Нори?

Первым порывом, конечно, было отказаться от его предложения, послать куда подальше. Но, переспав с этими мыслями, Нори поняла, что это верх идиотизма упускать такой шанс. Видимо, на роду у нее написано быть объектом пренебрежения Савицких.

Девушка зажмурилась, вспомнив Артура. Она так давно не думала о нем. Даже на Севере все ее мысли занимал Эрик, хотя раньше Нори каждую свободную минуту грезила о Кеннете. Нори улыбалась, представляя, как она однажды зайдет в контору, а Артур там. Он увидит, какой она стала, и наконец забудет свою Олю. Постепенно злость на Эрика покидала ее, снова заполняя душу Нори сладкой щемящей тоской по изгнаннику.

Подписав соглашение о продлении договора, Нори уже через неделю поняла, что совмещать учебу и работу будет не так просто. Она, как могла, уделяла внимание и тому и другому, но в итоге мало спала и все равно не успевала, то заскочить к нотариусу вовремя, то выкроить час, чтобы посетить очень важный семинар. Единственное, что радовало Нори — это новый гардероб. На честно заработанные деньги она могла позволить себе обзавестись классными костюмами, которые очень ей шли. Она любила закалывать волосы наверх, подчеркивать лицо легким макияжем, фигурку приталенным пиджачком, а длинные ноги юбкой-карандаш. Туфли Нори всегда носила удобные, но непременно на высокой скале. Она подмигивала себе в зеркало прежде, чем выбежать из дома навстречу новому сумасшедшему дню.

Ее так закрутило, что девушка не сразу поняла — на носу зима и, соответственно, сессия. И это в общем было не так страшно. Нори без труда сдала зачеты, вышла на экзамены. Но к ним не допускали без предзащиты курсовой работы. Она уже третий день мысленно строила план своего исследования, опираясь на некоторые из дел, которые вел Савицкий, но сил оформить это все на бумаге у нее не хватало. Эрик загрузил ее по полной, и Нори часто засиживалась в офисе допоздна, готовя документы, изучая и ставя пометки в бумагах со слушаний. Домой она приезжала без сил и просто падала в кровать. Пару раз Нори пыталась написать речь и план курсовой прямо на работе, но Эрик застукал обе ее попытки и впервые за все время отругал, заявив, что она должна заниматься учебой дома, а здесь ей платят за другие вещи.

Поэтому накануне предзащиты она не смела отпроситься у него пораньше, чтобы подготовиться дома. Да и вообще, даже уйти вовремя она не смогла. Эрик не отпускал ее, заставляя вместе с ним снова и снова перечитывать брачный договор, выискивая лазейку. Нори демонстративно поглядывала на часы, но он игнорировал ее сердитый вид.

— Тут есть над чем поработать, надо глянуть приложение повнимательней. Сделай кофе, Цветочек, а потом еще раз просмотрим, — скорее потребовал, чем попросил Эрик.

— В вашем возрасте, Эрик Лазаревич, кофе на ночь пить вредно. Не уснете потом, — фыркнула Нори, прежде чем исполнить его приказ.

Она вся вибрировала от раздражения. Ей уже давно надо было быть дома, чтобы готовиться к предзащите, а он гоняет ее за кофейком. Нори вдруг захотелось вывести из себя этого зацикленного на себе и своей чертовой работе адвоката. Она налила две чашки, вернулась в кабинет. Одну девушка поставила перед Эриком, а со второй запрыгнула на стол. Прямо на бумаги, которые были разложены повсюду.

Савицкий вздернул бровь, но ничего не сказал. Он отхлебнул кофе, откинулся в кресле, бессовестно изучая ее ноги. Нори наиграно улыбнулась ему, ехидно поинтересовавшись:

— Надеюсь, вам нравится?

— Надеюсь, ты понимаешь, что я испытываю неконтролируемое желание отшлепать тебя сейчас за такие вольности?

— Я бы сама вас отшлепала, Эрик Лазаревич. Ведете себя сегодня как полный придурок. Да и всю эту неделю.

Он сузил глаза, встал, подошел к ней. Савицкий уперся кулаками в стол, нависнув над Нори, как скала. Их лица были близко-близко, и его глаза сверкали угрожающе. Но Нори было пофиг. Она слишком злилась на него, чтобы контролировать себя.

— Можно просто сказать спасибо за кофе. Не нужно меня целовать, — поддела она, смело глядя на него.

— Пожалуй, нельзя, — буркнул Эрик, прежде чем накрыть ее рот поцелуем.

Нори едва успела поставить чашку на стол, чтобы не залить ее содержимым все документы.

Она не знала, куда деть руки. То ли врезать ему, то ли гуманно оттолкнуть. Но пальцы сами собой запутались в его волосах, и Нори застонала, снова ощутив их шелковую мягкость.

— Ты думаешь, это так просто, Нори? Думаешь, для меня это просто? — спрашивал он, отрываясь на мгновение от ее рта.

Девушка только застонала, совершенно не понимая, о чем он говорит.

— Ты с ума меня сводишь, Цветочек. Эти твои брючки в обтяжку и юбки…

Эрик заскользил рукой по ее ноге, задирая подол юбки, которая была слишком узкой и не хотела поддаваться.

— Эрик, — выдохнула Нори, почти теряя сознание от его неистовых поцелуев и жадных прикосновений.

Волна жгучего желания прошла по ее телу, заставляя вспомнить, как приятно находиться так близко к нему. Она снова застонала, чувствуя, как его пальцы расстегивают пуговки, как рот Эрика спускается по ее шее ниже к груди. Савицкий распахнул ее блузку, сглотнул, любуясь маленькой аккуратной грудью, которую прикрывал лишь кружевной лифчик. Девушка отвела назад плечи, выгнула спину, позволяя ему рассмотреть ее с лучшего ракурса.

Эрик завел руку ей за голову, щелкнул заколкой, освобождая ее волосы.

— Ты понятия не имеешь, Нори, как сложно отпустить тебя вовремя домой… я бы вечно смотрел на тебя, Цветочек.

— Мне нравится, когда ты смотришь, — призналась Нори, понимая, что ее действительно заводят его горящие глаза, потемневшие от похоти.

Он снова поцеловал ее, укладывая на стол. Его ладони заскользили по тонкой талии, сжали груди. Он потеребил соски большими пальцами через ткань лифчика, и Нори тихо захныкала.

— Пожалуйста, — заскулила она. — Не мучай…

Нори открыла глаза, чувствуя холод потери. Эрик стоял и смотрел на нее. Его кулаки сжимались и разжимались. Нори приподнялась на локтях, но не успела и рта раскрыть, как он сказал:

— Иди домой, Эланор.

— Что? — она ушам своим не поверила.

— У вас завтра предзащита, Дарья Дмитриевна. Вы говорили, что вам нужно домой готовиться. Я не задерживаю более.

На ватных ногах она слезла со стола, непослушными пальцами застегнула пуговицы на блузке.

— Знаете, Эрик Лазаревич, — проговорила Нори уже в дверях, надевая пальто, — я почти смирилась, что вы местами козел, так оказывается еще и мудак. Доброй ночи.

И она изо всех сил хлопнула дверью.