Для вкуса добавить "карри", или Дом восьмого бога

Часть 1. Дом

Моей любимой дочери…

Часть 1. Дом

Уже вторую ночь я ночевала на конюшне. В доме спать было невозможно ― он был «тухлым» в буквальном смысле слова. Когда городской глава, приземистый, крупный усатый дядька, предложил, отводя глаза, Тухлый дом в качестве пристанища на зиму, я не восприняла его слова всерьёз. Мало ли почему это здание в четырёх этье от Латраса так называется?

Я согласилась, потому что дом находился неподалёку от Белой скалы и местный люд туда не совался. Из-за жуткого запаха тухлых яиц или разлагающихся трупов рядом долго никто не выдерживал. А мне деваться было некуда. Из жилища Дайка, вернее, из их общего с дедом дома, я ушла через несколько часов, после того как мы приехали в Латрас.

А чего собственно я ожидала?! Того, что после нашей долгожданной и трогательной встречи моё будущее будет счастливым, спокойным и безоблачным?! Что мой дорогой Нянь, к которому я так стремилась, ради которого прошла тысячи километров, за которого так переживала, будет носить меня на руках, а весной отвезёт на Кифов нос?! И что я найду точку перехода и спокойно вернусь домой, в свой мир?! Да… Похоже, именно этого. Дура дурой! Всё оказалось совсем не так…

Первый конфликт между нами случился практически сразу, после того как на постоялом дворе, в нескольких днях пути от Латраса, Дайк очухался от обморока и нашей счастливой встречи, и мы поднялись ко мне в комнату. На него бросился Бумер. И хотя волчонок был ещё мал, но повёл себя очень агрессивно, когда мы вошли, обнимая друг друга.

Своими острыми, как иголки, зубами он прокусил Дайку ногу над коленом и не разжимал хватку до тех пор, пока мне не удалось оторвать это рычащее и злющее создание. Наши объятия волчонок воспринял как покушение на его любимую «маму». Дайк был в шоке! Кровь заливала сапог, парень ругался и вопил, а я отчитывала лохматого «сыночка».

Пока я помогала Дайку обрабатывать и зашивать рану, отмывала от крови его сапоги ― было не до разговоров. А потом, когда парень немного успокоился, а Бумер сидел под кроватью и обиженно рычал, мы, наконец, сели ужинать. Нервно постукивая пальцами о стол, Дайк спросил:

― Почему, когда мы снова встретились, всё опять начинается с кровавых ран и швов?

Я пожала плечами:

― Дайк, прости. Не ожидала, что Бумер так себя поведёт. Он же совсем маленький ещё. Со мной он такой ласковый…

― Ласковый?! Я заметил…

Парень разглядывал меня очень пристально, а потом улыбнулся. От любимой ямочки на щеке я не могла оторваться.

― Ну… с другой стороны… сторожевой пёс и должен быть таким.

Почему в этот момент я не прикусила язык или Мозговой меня не остановил? Не предполагая возможных последствий, я ляпнула:

― Бумер не пёс, а волчонок.

На секунду показалось, что Дайк опять упадёт в обморок. Отшвырнув ложку, он вскочил из-за стола:

― Что?! Волк?! Горный волк?! Да ты… Ты! Ненормальная! Кари! У тебя с головой всё в порядке?!

Он выхватил длинный кинжал и кинулся отодвигать большую деревянную кровать, под которой прятался мой питомец. Я бросилась спасать своего лохматого малыша. Дайк пытался вырвать волчонка, махал кинжалом, кричал, что я дура, больная на голову, что ничего не понимаю и так далее и тому подобное. Я же сверлила его взглядом, прижимая к себе любимое рычащее чудо, а потом жёстко заявила, что прежде чем убить Бумера, ему придётся убить меня! В результате этих баталий, ночевали мы в разных комнатах.

Я была в ужасе! Зачем теперь ехать в Латрас?! Как?! С Дайком?! Как быть?! С одной стороны, я прекрасно понимала чувства местных по отношению к волкам и Дайка, в том числе, но… Никто не был на моём месте! Никто не видел взгляда волчицы, когда она оставляла мне своё дитя! Никто не растил волчонка с младенческого возраста! Я никому его не отдам! Не отдам! Я расстанусь с ним, только когда он сам захочет уйти. Но это была только первая трещина в разломе наших разногласий с Дайком.

Почти всю дорогу до Латраса мы ехали молча, общались только по необходимости. Говорить о чём-либо или задавать вопросы не хотелось. Дайк бросал на меня укоризненные взгляды, пару раз пытался заговаривать и объяснять, что волк ― не собака, что щенка нужно убить и в городе ему не место. Что если не он, то Бумера убьют другие, как только догадаются, что это волчонок. В пользу щенка было только то, что он был полностью чёрным, а волки такого окраса не бывают. Поэтому Дайк и принял его за щенка сторожевого пса. У меня промелькнула мысль, что волчица, возможно, потому и избавилась от него ― её дитя было не таким, каким должно быть, кто знает…

Я прекрасно понимала, что Дайк прав, со своей точки зрения, но избавиться от Бумера уже не могла. К моменту прибытия в Латрас парень более-менее успокоился и попытался даже подбодрить меня, мол, не переживай, что-нибудь придумаем, нужно лишь деда уговорить. Однако в городе ситуация только ухудшилась.

Во-первых, нас, вернее меня, облаяли все местные собаки. Мало того, от некоторых пришлось отбиваться в буквальном смысле. Псы учуяли волка, да и от меня, конечно, разило волчьим духом. О моём прибытии, громким, злобным лаем было сообщено всему Латрасу, этому небольшому городку на побережье Восточного моря.

Во-вторых, дед Дайка по материнской линии, ещё вполне крепкий, высокий, симпатичный мужчина воспринял меня крайне отрицательно, а при виде Бумера, по примеру внука, чуть не упал в обморок. Деду Дайка я категорически не понравилась, и позже стало понятно почему; волчонка же пришлось запереть в небольшой кладовке.

Я находилась в панике. Нужно было срочно что-то решать. Оставаться в городе нельзя, но и деваться некуда. Вот никак я не могла предположить такого поворота! А после обеда случился разговор, который стал последней каплей. Поначалу всё было неплохо. Дед вроде немного успокоился и Дайк примирительно поглядывал, пока не спросил:

― Кари… У тебя обручальное кольцо на пальце… я сразу заметил.

― Ты хочешь знать, когда и за кого я успела выйти замуж?

― Ну…

― Конечно, хочешь! Это на лбу у тебя написано,― ответила я и рассмеялась.

Парень дотронулся до шрама, уходящего в волосы:

― Не могу пока привыкнуть, что ты говоришь. Странно как-то…

Я откинулась на спинку высокого стула и скрестила руки на груди:

― Хорошо было, когда я молчала, да? Ты чувствовал свою значимость и то, насколько я завишу от тебя.

Дайк потупил глаза и, отодвинув пустую миску, дотянулся до моих пальцев:

― Похоже, я ещё не совсем осознал, что мы встретились. Я искал тебя. И ты так сильно изменилась… Я не понимаю, как это возможно. Ты и раньше была красивая, но теперь…

― Что теперь?― в ответ, я крепко сжала его ладонь.

― Теперь… глаз не оторвать.

Я вгляделась в его лицо. Несмотря на то, что мы так долго не виделись, я помнила каждую его чёрточку, каждую линию такого близкого и дорогого лица. Ведь он, действительно, очень много значил для меня. Под правым глазом появился новый шрам, которого раньше не было, а в остальном мой друг ничуть не изменился. Я раскрыла ладони и протянула их парню:

― Вот видишь, эти тонкие шрамы… В перемене моей внешности виновато «райское поле». Было очень страшно…

Не верящим взглядом он уставился на мои руки:

― Это не может быть правдой… Ты выжила?! Прошла через «райское поле» и выжила?!

Я кивнула.

― Но как?! Яд травы смертелен! Умирают даже от самого мелкого пореза!

Я опять кивнула, как китайский болванчик:

― Не знаю как. Пять дней я была без сознания, а потом очнулась. Глаза посинели, волосы побелели ― остались только шрамы… на память. Ты же лекарь, ты должен об этом лучше знать.

― Этого не может быть, Кари! Так не бывает! Все умирают! Все! Я видел! Я знаю!

Он не верил мне… Не верил! А я была почему-то уверена в обратном, что именно Дайк не усомнится в моих рассказах.

Я сняла с пальца кольцо, подаренное Максом, и положила на стол, надеясь перевести разговор в другое русло.

― Я не вышла замуж, Дайк. Я ношу его для отвода глаз, чтобы особо не приставали.

Парень немного расслабился, но продолжал смотреть странным, ошеломлённым взглядом. Прихватив колечко, он покрутил его в пальцах, а потом всмотрелся в гравировку изнутри. Видя, как меняется выражение его лица, я поняла, что опять «дала маху». Сначала Дайк побледнел, потом позеленел, и я подумала, что обморок неминуем. Его зрачки сузились в маленькие точки, он подпрыгнул ко мне и прокричал прямо в лицо:

― Где?! Где?! Где ты его взяла?! Откуда оно у тебя?!

Я и так была в шоковом состоянии, но видя его дикие, безумные глаза, я испугалась. Очень. Таким я его никогда не видела.

― Дайк, я…

― Где?! Где ты взяла его?!

― Мне подарили. Друг подарил. Дайк, я не знаю, что там написано. Я не читала… Я плохо читаю…

― Кари! Это кольцо моей матери! Ты понимаешь?!

Он тряс меня за плечи, слюна брызгала в лицо, а прежде ясные, голубые глаза горели красным цветом.

― Кари! Отвечай!

Я не нашла ничего другого, как сказать ему правду:

― Ангалин… Ангалин мне его подарил…

― Что?! Что ты сказала?!

В этот момент в небольшую комнату, которая была и кухней и столовой, вбежал дед Дайка.

― Что здесь происходит?! Дайкаран!

Дайк резко обернулся и вложил кольцо в его ладонь:

― Хилл, посмотри! Узнаёшь?!

Через секунду пожилой мужчина, которого Дайк называл больше Хиллом, чем дедом, побледнев, рухнул на пол ― мы не успели его подхватить. Похоже, что это у них семейное. Пока Дайк поднимал его и усаживал на широкую лавку, я побежала за водой: ноги подкашивались, руки тряслись, голова шла кругом. Навела шороху, нечего сказать! Хотелось только одного, чтобы всё это кончилось и как можно быстрее.

Когда Хилл пришёл в себя, они уставились на меня в четыре агрессивно-ожидающих глаза.

― Рассказывай!

Я забилась в угол возле плиты и испуганно таращилась на обоих. Голос в голове прошептал: «Не бойся. Они ничего тебе не сделают. Преимущество на твоей стороне. Ты испугалась, потому что опять почувствовала себя зависимой от Дайка, нуждающейся в его помощи, а ведь всё это время ты прекрасно справлялась без него. Чего, дурёха, испугалась?!»

И правда… А чего я испугалась?! Спасибо, Мозг! Спасибо!

Я глубоко вздохнула, досчитала до десяти и медленно поднялась с места.

― Дайк, я очень благодарна тебе за всё, что ты сделал для меня. Если бы не ты, то я бы не выжила. Я всегда буду помнить об этом.

Дайк открыл было рот, но я успела сделать в его сторону резкий, предостерегающий жест.

― Теперь я говорю. Хиллан, спасибо за приют. Вы пустили меня в дом, но более оставаться здесь я не намерена. Девушка я вполне самостоятельная и уже много времени обходилась своими силами. Теперь я понимаю, что зря сюда приехала, но ничего уже не поделаешь. Поэтому…

Я сходила за мешками, которые так и лежали у двери, и достала свои денежные запасы.

― Вот десять рандов ― это больше, чем Дайк дал мне на дорогу,― и звонко хлопнула монетами о стол.― Каморту не могу вернуть, я отдала её тем людям, которые позаботились обо мне после перехода через «райское поле». А, кстати, чья она? Ваша, Хилл?!

Дед удивлённо глянул на внука:

― Каморта?! У тебя была «слепая смерть»?!

Парень кивнул и опустил глаза:

― Она не совсем была моя. Я плохо соображал тогда, когда вернулся летун… Каморта Карелла, он обещал мне её как часть платы за работу.

Глаза Хилла округлились, и он вцепился в рубаху Дайка:

― Ты отдал каморту ей?! Да ты что?! Мы могли бы за неё столько получить! Хватило бы на выкуп! Дайк, что ты наделал!

― Хилл, прости…

― Выкуп?! Какой выкуп, Дайк?!

Парень поднял на меня влажные глаза:

― За мать и сестру. Они рабыни Дирме. Мы только недавно узнали, что они живы…

На несколько секунд я задумалась:

― Что-то я тоже не совсем понимаю, зачем ты мне её отдал, когда вам настолько нужны деньги.

Дайк молчал.

― Я очень сочувствую, но сейчас у меня и своих проблем хватает, однако могу помочь кое-чем. Вот Хилл, в качестве компенсации…

Порывшись в мешке, я достала Вечный свиток:

― Я знаю, что за него можно назначить любую цену… и вот ещё,― и положила на стол радужную раковину.― Из них чаши делают, так что тоже можно продать. Надеюсь, денежных претензий ко мне больше не будет?!

У Хилла отвисла челюсть, а Дайк залился краской. Я закинула мешки за плечи, выпустила Бумера и потопала на конюшню седлать кобылу.

Куда ехать я не представляла, но и оставаться не хотела. Пока возилась с Тучкой, прибежал Дайк. Парень вцепился в меня мёртвой хваткой:

― Карина, не уходи! Прости, я не хотел! И Хилла прости. Ты спасла нас! Вечный свиток лучше каморты! Зачем ты отдала его?!

― А зачем ты положил мне в мешок каморту, тогда в лесу?! Я ведь не знала, что она такая ценная и редкая штука! Зачем Дайк?! А тут выясняется, что она была очень нужна тебе и Хиллу,― я смотрела на него и еле сдерживалась, чтобы не расплакаться. Он потупился и отступил на пару шагов:

― Не знаю, положил, и всё…

― А-а-а… тогда понятно,― и я принялась подтягивать подпругу.― Тут гостиница есть? Или постоялый двор какой?

― Не уходи, останься хотя бы до утра, а завтра разберёмся. Нам нужно знать, откуда у тебя кольцо, Кари!

― Я уже сказала, что мне подарил его ангалин, с которым я случайно познакомилась. Он связной в Банкоре.

― Ангалин?! Связной?!

― Ты опять не веришь?

― Просто ты рассказываешь такие вещи, что…

Тут моё терпение окончательно лопнуло:

― Значит, так! Я согласна отвечать на твои вопросы, но только тогда, когда ты не будешь сомневаться в моих ответах. Доказывать что-то или оправдываться я тоже не собираюсь, понял?! И слушать фразы типа «так не бывает» или «этого не может быть» не хочу! Я знаю точно ― может быть всё что угодно! Я испытала это на собственной шкуре. А верить или не верить, принимать или не принимать то, что вызывает сомнения ― это личное дело каждого.

Слушая мои речи, Дайк подпирал косяк, сложив на груди руки и глядя исподлобья.

― Оставь всё здесь и сходи к городскому главе. У него большой дом с красной крышей, помнишь, мы проезжали неподалёку?

Я кивнула.

― Уже осень, Кари, и ехать сейчас куда-то… Дороги скоро совсем размоет, а ты и так проделала такой большой путь. Я знаю, что есть несколько домов за городом, где никто не живёт и с волчонком там будет лучше, сама понимаешь, подальше от любопытных глаз. Да и денег у тебя хватает…― и хитро прищурился.― Интересно откуда?

Я хмыкнула. Ну уж нет! Тут надо держать язык за зубами и так уже наболтала столько, что разбираться долго придётся.

― Спасибо за совет. Прямо сейчас и пойду.

Вот так я и оказалась в Тухлом доме. Можно было поселиться ещё за северной окраиной Латраса, но близость Белой скалы сыграла свою роль. Если бы я выбрала другой дом, то к Белой скале пришлось бы ездить через город, а это нас с Бумером не очень-то устраивало. И что в этом месте будет такая вонища, я тоже никак не ожидала. Сам же дом, был очень даже неплох.

Во-первых, он был полностью каменный, небольшой, но просторный, с прекрасным видом на Белую скалу и живописный залив. И хотя местность вокруг была каменистая, во дворе с южной стороны имелся огород, правда, совсем запущенный. Прежний хозяин, чудак Жупан, как его называли в городе, умер около трёх лет назад.

Во-вторых, дом производил впечатление надёжного и крепкого сооружения, построенного, так сказать, на века, несмотря на то, что был открыт всем ветрам, так как находился совсем недалеко от моря, и Белая скала не очень-то его защищала.

Причину запаха я установила быстро. Рядом находились подземные сероводородные источники и, скорее всего, под водой тоже. Когда я спустилась по крутым каменным ступеням к морю, запах ещё больше усилился, и было заметно, как из-под самой скалы выделяется горячий пар. Обследование прилегающей территории заняло весь день до вечера, и я пришла к выводу, что если бы не этот запах, то место для зимовки вполне подходящее.

После того как городской глава получил плату за аренду, он всучил мне большой ключ со словами:

― Это вы прибыли с Дайкараном и подняли на уши всех городских собак?

― Да, я…― и улыбнулась как можно приветливее.

― За что же такую красавицу облаяли все городские псы?!― фаэдр Балмаар задорно улыбался.

Я решила выдать некую долю правды, чтобы всё выглядело убедительно:

― Дело в том, что я имела несчастье повстречать горных волков, после землетрясения.

― Да вы что?!

― Да. Я очень испугалась тогда. Может, запах на мне и остался, а собаки и учуяли…

― И волки вас не тронули?!

― Нет, но я видела их вот как вас сейчас.

― Да вы что?!― опять повторил он.

― Можно сказать, что мне крупно повезло.

― Вот это да!― фаэдр Балмаар определённо поверил.― Вас проводить, эрдана Карина?

― Если можно. Я только вернусь за своим хозяйством.

Когда я воротилась во дворик небольшого уютного домика, то на подходе к конюшне услышала разговор, из которого стало понятно, почему фаэдр Хиллан так критически воспринял мою персону. Хотя вполне можно было и самой догадаться. Дед с внуком стояли возле конюшни. Я высунулась было из-за угла, но, заметив их, отступила. Хилл говорил:

― Я всё понимаю, Дайк, всё понимаю. Я тоже был молод. Тебе двадцать три года, однако, несчастий и боли в твоей жизни было слишком много. И я не хочу, чтобы ты сам навлекал на себя новые беды. Ты понимаешь?!

Парень коротко кивнул.

― Твоя дружба с этими бандитами и так мне нелегко далась, а теперь ещё и она. Конечно, я не ожидал такого: Вечный свиток, десять рандов… В столице, Банкоре или в Маргосе свиток с руками оторвут, и можно будет отправиться на Запад, за нашими девочками. Но ведь ты мне дорог не меньше, а она… Ты знаешь кто она такая?! Откуда?!

― Нет.

― Ну вот,― и Хиллан развёл руками.― И то, что она рассказывает, как говорит… Она совсем не так проста, как ты можешь думать. Откуда у неё столько денег и Вечный свиток?! И она так легко отдала его! Ты же говорил, что вы нашли её в лесу, израненную, на грани жизни и смерти?!

Дайк кивнул:

― И одежда на ней была странная, и языка она не знала…

― Подумай, Дайк! Ты лицо её видел?! Я видел красивых женщин, твоя бабушка моя жена, была очень красива. Но она! Эта девушка другая, совсем другая! Такая женщина до добра не доведёт. А она о тебе знает?!― и, сделав паузу, выразительно посмотрел на внука.

― Знает,― выдохнул Дайк,― она видела, ещё в лесу…

― Тогда что ей от тебя может быть нужно?!

― Ничего!― я вышла из своего укрытия.― Мне ничего не нужно от вашего внука, фаэдр Хиллан. К сожалению, уже осень, иначе я бы уехала из Латраса незамедлительно.

Мужчины расступились. Я быстро навьючила Тучку, отвязала Бумера, который благоразумно прятался в соломе, и запихала его в мешок. Потом выволокла упирающуюся козу, которая уже обосновалась на новом месте и, с достоинством, откланялась. На прощанье мне никто не сказал ни слова.

По пути к моему новому жилищу опять пришлось выслушать злобный собачий лай, но я была в сопровождении городского главы и собаки на нас почему-то уже так не бросались, из уважения к власти, наверное. Фаэдр Балмаар раскланивался с местными, и я заметила, что он ведёт себя просто и по-свойски. Да и встречный народ кланялся только слегка и без какого-либо подобострастия, хотя в первую очередь рассматривали меня. Из чего я сделала вывод, что его уважают и считают за своего.

Когда мы отъехали пару этье от последних домов (ни городских ворот, ни крепостных стен в Латрасе не имелось, так как это был скорее большой посёлок, чем город), фаэдр Балмаар обратился с вопросом:

― Эрдана Карина, а как вы смотрите на то, чтобы купить дом Жупана?

― Купить?! Но я его ещё не видела.

― А если вам понравится?

― Не знаю…― я пожала плечами и подумала, что вот личной недвижимости на Окатане мне как раз и не хватает.

Но когда мы подъехали ближе, мысли не только о покупке, но даже и о проживании в этом доме были выветрены из головы жуткой вонью: ветер как раз дул от Белой скалы. Я зажала нос, а мой спутник скривился:

― Никто не хочет этот дом… Вы первая, за всё это время, согласились здесь перезимовать. И как Жупан тут жил, среди этого смрада, ума не приложу!

Сначала я хотела потребовать обратно свои деньги, но после осмотра самого здания и окрестностей, передумала. Ветер не всегда дул от источников, дом выглядел неплохо, а рядом находились сарай и конюшня. Но главное ― меня остановили мысли о Максе. Он велел мне ждать его здесь, у Белой скалы, и я верила, что он объявится рано или поздно, вот поэтому и осталась.

Мой зверинец поначалу недовольно фыркал и морщился, но удобная и добротная конюшня на три стойла произвела благоприятное впечатление. Тучка сразу выбрала себе лучшее, центральное место, а козу я определила в дальнее стойло, где была подходящая к её росту поилка. Бумер носился по двору, обследуя новую территорию, и был очень доволен. Одного молока ему было уже мало, и передо мной маячила проблема добывания мяса для пока ещё «мелкого» хищника. Вот если бы научить его охотится… Только как?!

Когда с момента моего заселения прошло более суток, я решила заняться обживанием Тухлого дома вплотную. Сначала мы с Тучкой навозили воды из ручья, который находился за перелеском позади дома, благо в кладовке нашлись для этого большие бурдюки. Потом подались на городской рынок за продуктовыми запасами, и там даже удалось купить немного свежей убоины для Бумера.

Прикинув по сумме расходов, я поняла, что прокорм подрастающего волка влетит хорошую копейку. В деньги Макса я и так уже влезла, а дальше нужно будет всё больше и больше. Проблема! Напоив и накормив копытно-рогатых и лохматого, я занялась уборкой и обследованием дома Жупана на предмет нужных и не очень вещей. И чем больше возилась, тем больше дом мне нравился. Всё в нём было удобно, практично, хоть и довольно аскетично.

Большая передняя комната, которая была и прихожей и столовой, с массивным столом и деревянными лавками; рядом кухня с плитой, несколько кладовок, в них даже кое-какая посуда нашлась, и просторная комната с другой стороны от кухни. Я так поняла, что это спальня: не слишком узкая кровать, удобное, хоть и грязное, кресло, квадратный столик и металлическое зеркало средних размеров в деревянной раме. Окна были большие, так что при открытых ставнях, в доме было очень светло. Везде много пыли, мусора и разного хлама, но это дело поправимое.

Бумер же всё время вертелся под ногами и преданно заглядывал в глаза. Я попыталась было научить его каким-либо простым командам, но он дал мне понять, что не стоит сильно напрягаться. Волчонок всё схватывал на лету. Как он мог понимать всё с первого раза, стоило только показать, что я от него хочу, не знаю…

Уборка превратилась в весёлую обучающую игру. Мозг хохотал вместе со мной и причитал, что у него нет физического тела, чтобы с нами ползать, приносить в зубах палки и притворяться трупиками. Когда в «золушкиных» порывах, я добралась до кухни, то день склонился к вечеру, и дальнейшую уборку пришлось отложить.

На закате нужно было опять всех напоить, накормить, вычистить стойла, залить в поилки воды, подоить козу, в общем, куча работы. Пока я возилась на конюшне, волчонок крутился рядом, а потом с глухим рычанием бросился наружу. Я выбежала за ним. По каменистой дороге к дому приближался всадник. Он был ещё далеко, но я сразу узнала Дайка.

― Спокойно, Бумер. Это Дайк.

Волчонок продолжал рычать. Я засмеялась и схватила его на руки:

― Я знаю, ты злишься на него, Бу. Но Дайк мой друг… Старый друг… И если бы не он, то нас с тобой здесь сейчас не было бы. Он спас меня когда-то, а потом я помогла тебе и двоим твоим братьям или сёстрам, когда вытащила из той расщелины. Так что не надо на него злиться, хорошо?

Бумер внимательно слушал меня, тараща большие жёлтые глаза, потом заскулил и лизнул в щёку.

― Молодец! Ты всё понял. Надеюсь, что друг и охранник из тебя получится прекрасный.

Опустив щенка, я вернулась в дом нагреть воды: вдруг гость соизволит выпить кружку травяного чая, небольшой запас у меня ещё был.

Дайк явился не с пустыми руками. Он, определённо, приехал мириться. Одной рукой он сжимал небольшой букетик сиренево-красных цветочков, а другой ― увесистый мешок. Он вошёл в дом и огляделся. Тухлым ароматом так сильно уже не тянуло, так как к вечеру направление ветра изменилось. Я вышла из кухни:

― Приличные люди обычно стучатся.

Он смутился:

― Но дверь… она была открыта.

― И что, что открыта…

Бумер несколько раз обежал вокруг меня и уселся впереди, чётко на линии между мной и Дайком.

― Отличный из него охранник получится,― медленно поставив мешок на пол, Дайк протянул мне букетик.― Это тебе…

― Спасибо. А дед твой знает, что ты ко мне в гости подался?

― Я не говорил, но он понял.

― Чаю хочешь?

― Хочу,― и парень широко улыбнулся.― Я тут привёз кое-что…

― Не стоило. У меня всё есть.

― Но, Кари… Я хотел поговорить.

― Давай поговорим, раз приехал.

Вода на плите уже закипела, и я разлила горячий напиток.

― Вкусно пахнет…

― Да. Жена хозяина «Тихого островка» ― это гостиница в Банкоре, немного отсыпала. Самый вкусный чайный напиток.

Дайк сделал глоток и кивнул:

― Верно, вкусно. А тут вполне неплохо… воняет, правда, жутко. И как ты это терпишь?

Я заулыбалась и отмахнулась:

― Привыкаю потихоньку, когда ветер с берега, запах не такой сильный.

― Кари, я хотел узнать про кольцо… нам с Хиллом это важно.

― А сомневаться и кричать не будешь?! А то у меня сторожевой волк под столом, если что…

Мы дружно рассмеялись.

― Нет, не буду.

― Тогда повторяю… Кольцо мне подарил ангалин, связной в Банкоре, чтобы не очень приставали. Это правда.

― Но оно же золотое…

― И что?

― Как что?!― Дайк вскочил, а из-под стола раздалось глухое рычание, и он плюхнулся обратно:― Прости, я обещал…

Я взяла его руки и примирительно накрыла своими:

― Послушай меня. Просто послушай и не перебивай, чтобы я не говорила…

Опустив глаза, он кивнул.

― Ты поил меня «травой разума» в лесу и благодаря ей я начала понимать не только вашу речь, но и речь ангалинов. Ангалин тоже поначалу был крайне удивлён, если не сказать больше, что я поняла его. И на него это произвело совсем неблагоприятное впечатление…― вспомнив, как Макс душил меня, я инстинктивно потёрла шею.― Но в итоге нам удалось договориться и мы с ним очень подружились. Откуда у него это кольцо я не знаю, но кое-что знаю точно… Ангалины не совсем такие, как вы о них думаете, вернее, совсем не такие! Вы очень мало о них знаете, так же как и о горных волках, хотя родились и живёте на этой планете…

Брови парня поползли вверх, а левая, которую рассекал надвое старый широкий шрам, оказалась значительно выше правой.

― Я что-то не понял…

― А тут нечего понимать. Ведь моя родина ни на Севере и ни на Западе. И к Островному поясу, и к легендарным Южным землям я не имею никакого отношения. Я, вообще, не отсюда, не из этого мира… Мой дом где-то там, далеко-далеко в небесах и он называется Земля, просто Земля. На рассвете из-за горизонта там встаёт только одно светило, и ночью небо освещает не прекрасный Октаэн, а небольшая планета-спутник, которая называется Луна.

Молчал Дайк долго, очень долго. Я уже десять раз успела пожалеть, что попыталась рассказать ему правду о себе. Когда же надежда на получение какой-либо реакции почти исчезла, он тихо произнёс:

― Неужели я перестарался, и трава привела к такому нарушению? Учитель предупреждал, что действие может быть непредсказуемым.

Я вскочила с места:

― Тебе пора. Уже поздно. Разговаривать нам больше не о чем, во всяком случае, пока!

Он как-то растерянно глянул, выдавил, запинаясь: «Прости…»― и быстро вышел, почти выбежал.

Пока я доделывала вечернюю работу и возилась по хозяйству, то ещё как-то сдерживалась, но как только бухнулась на кучу соломы, застеленную одеялом, которая заменила мне матрас, разревелась в голос: «Он не верит мне! Не верит! И считает сумасшедшей! Он! Он! Тот, кто выходил меня, вылечил, заботился, помог бежать из леса! Но почему?! Почему?! Он же видел мою земную одежду, короткие волосы и то, что у меня нет «родовой метки» он тоже знает! Неужели мало доказательств?! Мозг! Тан! Почему?! Почему Дайк не верит?! Я не понимаю…».

Я зажмурилась и тут же оказалась у двери в библиотеку. В длинном коридоре, расходящимся в стороны, было светло, гораздо светлее, чем раньше. Я вытерла слёзы и осмотрелась: «Давненько я здесь не была…». Но в этот момент дверь резко распахнулась и мой профессор, осмотрев меня с ног до головы, после паузы воскликнул:

― Наконец-то!― и подхватил на руки.

От неожиданности я даже перестала хлюпать носом. Он пронёс меня вдоль высоких тёмных стеллажей и глобуса и усадил на кушетку. Я утёрла мокрые глаза:

― Ты чего?! Это что значит?

Он уселся на пол, вставил свой идиотский монокль и улыбнулся:

― Но ты же сказала, что ноги твоей в моей библиотеке больше не будет. И пока своего решения не отменяла…

Я заулыбалась:

― Ну ты! Да когда это было!

― Но было же…

― Тан, прости… Я такая дура! Очень не хватало всего этого…― и обвела взглядом это странное, но в то же время такое уютное помещение внутри моего разума.

― Я рад это слышать…

― А ты изменился… Похоже, опять помолодел…

― Заметно?― он не отрывал от меня глаз.

― Заметно. Одного не понимаю, зачем этот дурацкий монокль?!

― Как зачем? Чтобы дразнить тебя! Должно же быть хоть что-то во мне, что тебя раздражает!

― Думаешь?!

― Уверен!

Хохотали мы уже вместе. Я почувствовала такое облегчение, будто гора с плеч свалилась. Я снова была здесь, внутри себя, рядом с Мозговым, моим дорогим, душевным другом. Только в этой красивой, старинной библиотеке, рядом со своим профессором я чувствовала себя как дома: спокойно и безопасно.

Тан взял меня за руку:

― Пойдём, я хочу тебе кое-что показать…

Мы прошли к противоположной стене, туда, где висела карта Окатана, и Тан откинул тяжёлую портьеру. За ней оказалась массивная дверь с резным, геометрическим рисунком. Я удивилась:

― О, как! Ещё одна комната?!

― Это моя лаборатория. Давно собирался тебе показать. Прошу!

Я сделала шаг и… очутилась в мире белого света (или цвета?). Свет был ровным, мягким, не режущим глаза, но таким ярким! Мы будто вошли в абсолютно белое пространство. Не было ни пола, ни стен, ни потолка ― ничего, только белая пронзительная чистота и пустота. Но пустота не буквальная: матовые, полупрозрачные столы стояли двумя длинными рядами, а на них ― всяких видов и размеров стеклянные колбы, реторты, пробирки, змеевики, прозрачные трубки, чашки Петри, микроскопы и так далее… В одних колбах что-то булькало, в других ― странные цветные жидкости перетекали одна в другую, меняя цвета, в третьих ― происходили непонятные химические реакции с выделением густых испарений.

Я бродила между столами, изредка дотрагиваясь до стеклянных поверхностей, и ощущала себя внутри какого-то научно-фантастического фильма. Словарного запаса хватило только на фразу:

― Ну ты даёшь, Мозг!

Он хмыкнул, отодвинул белый стул на колёсиках и плюхнулся на него с довольной улыбкой:

― Я знал, что тебе понравится!

― Ты химик?!

― Я специалист в разных науках, но последнее время работаю в области биохимии.

Я недоверчиво уставилась на него:

― Но ведь ты ― это я!

― А я ― это ты,― продолжил он нашу любимую фразу.― Одно другому не мешает. Хочешь, покажу, как делаю шампанское?!

― Ещё бы!

Тан вскочил и принялся за работу. Пробирки, реторты и колбы быстро мелькали у него в руках. Профессор что-то смешивал, бегал к стеклянным шкафам, доставая необходимые компоненты, прокручивал пробирки в небольшой центрифуге, выделяя нужные фракции, пока в конечном итоге не достал из нижнего шкафа зелёную бутылку. Он подставил её под длинную трубку с краником, а потом подбежал к началу стола и влил в колбу какую-то голубоватую жидкость.

― Это последний ингредиент. Катализатор… Твои воспоминания о вкусе, цвете, запахе и ощущениях, связанных с шампанским, но только приятные!― и, многозначительно глянув сквозь монокль, чиркнул длинной спичкой, поджигая горелку.

Я заворожённо следила за каждым его действием. В секунды белёсая субстанция внутри колбы закипела и начала подниматься кверху. Проходя через змеевики и трубки, она несколько раз меняла цвет, до тех пор, пока в подставленную бутылку не потекла прозрачная, светло-жёлтая жидкость. Когда тара наполнилась, профессор быстро закупорил её пробкой, закрепил проволокой и со словами «надо охладить», поставил в небольшой контейнер.

― У тебя тут даже холодильник есть?!

― Конечно!

― А как?! На чем работают все эти приборы?! Центрифуга, холодильник…

― А ты не догадываешься?!

― Нет.

― Ну, Кари! Вот сколько мы общаемся, а ты всё равно иногда проявляешь чудеса недогадливости, хотя прекрасно соображаешь. Всё здесь,― и он взмахнул рукой, обводя эту белую пустоту,― всё здесь работает на твоей энергии: на квантово-позитронных импульсах твоего мозга, кварках чувств и фотонах эмоций.

Я нервно сглотнула:

― Вот только не надо сейчас физики элементарных частиц.

Он хохотнул:

― Иди в библиотеку… Нужно отметить столь долгожданную встречу.

― Алкоголик…

― Это единственный мой недостаток!

Я полулежала на кушетке в библиотеке, когда Тан торжественно внёс на подносе, покрытую лёгкой изморозью бутылку. Прочитав этикетку, которую он каким-то образом напечатал, я разразилась хохотом:

― «Окатанское Игристое»?! Потрясающе! Может наладишь производство?!

― Посмотрим…― и лукаво улыбаясь, поставил бутылку на стол. Пока он доставал бокалы, откупоривал пробку и разливал вино, я пристально разглядывала его.

Тан изменился. Очень… И хотя одет он был, как и раньше, в привычный бархатный халат бордового цвета поверх белой рубашки с чёрным шейным платком, тёмные брюки со стрелками и мягкие домашние туфли, но его лицо, волосы, руки… Он выглядел моложе. Теперь ему нельзя было дать больше пятидесяти. Ещё в лесу, когда я впервые увидела его, Тану с виду было за восемьдесят: такой старый добрый, мудрый профессор. Первая разительная перемена в его внешности случилась после моей смерти, пусть и не вполне осознанной, когда Макс задушил меня, случайно. Тогда Мозг помолодел, лет на десять-пятнадцать, а теперь вот опять… Что же так повлияло на него?!

Я не устояла под напором его гипнотического обаяния ещё тогда, когда он выглядел старше. А теперь? Что будет дальше?! Он же красив… Красив не просто внешне: лицом, телом, речью. Он притягивает меня, завораживает: взглядом, улыбкой, движениями тонких, длинных пальцев, поворотом головы, лукавым прищуром карих глаз, густой шевелюрой волос, в которых седина осталась только на висках.

― Ну что? Попробуем?― Тан протянул бокал с пузырящимся напитком.

― С удовольствием,― я сделала глоток и откинулась на спину.

Мозговой устроился рядом на маленьком пуфике.

― Успокоилась?

― Да. Ты специально всё это сделал? Лабораторию показал… чтобы я отвлеклась?

Он долго смотрел, а после ответил:

― Ты всё знаешь и всё понимаешь… Не обижайся на Дайка. Он поймёт и поверит, он уже верит, просто надо дать ему ещё немного времени. Он в шоке от тебя, твоего странного поведения, того, что ты говорила. Ему очень больно от того, что он к тебе чувствует, и того что понимает разумом. Вечный конфликт чувств и эмоций с рассудком…

Протянув руку, я приложила палец к губам Тана:

― Всё. Не говори больше ничего. Он должен разобраться сам и принять решение.

Тан кивнул. Мы допили шампанское, и я поднялась с кушетки:

― Было очень вкусно, спасибо… Пойду я, надо немного поспать.

Профессор проводил меня до двери:

― Я так счастлив, что ты пришла…

Не выдержав ласкового взгляда, я крепко обняла его и, уткнувшись носом в шею, глубоко вдохнула: «Этот запах… Его запах… Такой родной и такой волнующий… Теперь я понимаю Карелла».

Я открыла глаза на рассвете. Рядом сидел Бумер и смотрел в упор. Увидев, что я проснулась, он заскулил и радостно кинулся лизаться.

― Проснулась я, проснулась! Доброе утро, пушистик!

Несколько минут мы возились на соломе, пока большая часть подстилки не оказалась на полу. «Надо будет нормальный матрас раздобыть, а то собирать эту кучу каждый день по всему дому совсем не хочется…». Я быстро оделась и первым делом мы пошли к Белой скале встречать рассвет, и… может быть Макса.

Утро было прохладным и пронзительно красивым. Прекрасная осенняя погода, когда ещё нет сильных холодов, но и лето уже сдало свои позиции. Сидя на берегу, на большом плоском валуне, я смотрела в море. Оно было тихим и спокойным: волны, ласково шурша, плескались о прибрежные камни, а солнышки ― большое и маленькое, неспешно вставали из-за горизонта. Вдали, в туманной рассветной дымке, уже можно было разглядеть острова, которые были похожи на острые спинные плавники какого-то гигантского морского чудовища.

Бумер сначала бегал поблизости, обнюхивая и обследуя каменистый берег, а потом я не заметила, как он исчез. Я тревожно осмотрелась. И только собралась позвать его, как позади, в шагах тридцати, из густого куста раздался какой-то то ли хрип, то ли писк и треск ломающихся веток. Я кинулась туда. Из зарослей, с важным, победоносным видом выбрался мой подопечный, держа в пасти маленькую и уже мёртвую птичку.

― Ну что ж… Молодец! Завтрак ты себе поймал!

Улыбаясь, я гладила его по голове, а волчонок преданно смотрел мне в глаза. Потом он положил добычу на землю и подпихнул мордой к моей ноге. Я обалдела:

― Мне?! Ты поймал её для меня?! Ах ты, мой добытчик! Спасибо!

Объяснить Бумеру, что такая мелкая птаха будет мне на один зуб, было невозможно, но и отвергать подарок я не решилась. Если голодный волчонок не съел сам свою добычу, а отдал мне ― это говорит о многом. Поэтому, ухватив птичку за лапку, я понесла её в дом, выражая щенку своё полное одобрение и восхищение его поступком.

В доме я положила птаху в щенячью миску и добавила мелко нарезанного сырого мяса. Бумер очень странно, я бы даже сказала вопросительно, уставился на меня. Я присела на корточки:

― Бумер, ты молодец! Ты самый умный волк на всём белом свете! Но будет лучше, если первую свою добычу ты съешь сам,― и потыкала пальцем в дохлую тушку.― А когда немного подрастёшь и научишься охотиться на более крупную дичь, мы обязательно будем есть её вместе. Просто ты волк, а я человек и вкусы у нас отличаются. Ешь!

Не знаю, понял ли он хоть что-нибудь из того, что я наговорила, но через несколько минут, урча от удовольствия, уже рвал птаху на куски, только перья летели. Я была довольна. Возможно, что и учить волчонка охотиться не придётся: природа и инстинкты сделают своё дело.

Разобравшись с живностью на конюшне, я продолжила обживаться в новом доме. Наводя порядок на кухне, вычищая кучи пыли и мусора, я обнаружила странные рычаги в дальней стене. Они были прикрыты большим куском рваной мешковины, и сначала я подумала, что это такие странные крюки. Но при ближайшем рассмотрении их вид, а главное ― положение в стене, поставили меня в тупик. Чем больше я на них смотрела, тем больше осознавала, что это краны… шаровые краны. Похожие были у меня дома, на Земле, в нашей с Катькой, а также и в любой другой квартире. В ванной такие краны перекрывали воду, а на кухне ― газ. А что же они здесь перекрывают?!

Один кран находился вертикально, а другой ― горизонтально. Недолго думая, я поменяла положение каждого на противоположное. Двигались они нормально, не слишком туго, но и не совсем легко. Ну прямо как у меня дома! Что же это за краны?! Зачем они?!

Ещё когда мы с фаэдром Балмааром ехали сюда, он предупредил, что дом тёплый. Жупан топил только плиту на кухне и никаких каминов или печек нигде нет. Но когда бы он ни заезжал к старику, в доме никогда не было слишком холодно. При первом осмотре я подумала, что, возможно, дело в горячих источниках, которые прогревают землю в любое время года и дом как раз находится над одним из них. Но вскоре загадка этих кранов была решена.

Так как к обеду погода испортилась, налетел холодный ветер и зарядил дождь, я закрыла все окна и устроилась на кухне, разбирая мешок, который вчера оставил Дайк. Там были продукты: крупы, хлеб, корнеплоды, в том числе и моя любимая тыквокартошка или по-местному ваттаха, сушёная зелень, вяленое мясо и рыба, а также по паре коротких острых ножиков и ложек, и… радужная раковина, завёрнутая в ту же самую тряпку. Глядя на неё, я опять хлюпнула носом: «Дайк! Милый, Дайк! Опять ты позаботился обо мне… Может, не всё ещё потеряно? Всё-таки жить мне здесь ещё долго, месяцев пять-шесть, не меньше. Возможно, за это время ты сможешь понять меня и принять такой, какая я есть…».

Я протёрла ракушку и устроила её на широкой деревянной полке. Радужный латиус… У ангалинов была очень интересная легенда о происхождении этих красивых ракушек. Мне её ещё в Банкоре рассказал Макс, когда она как-то попалась ему на глаза. Заметив ракушку, он спросил тогда откуда она у меня, и рассказала, как увидела её в ручье на Кифовом носу, а потом Дайк сунул мне её в мешок, когда я убегала.

― Радуж-ж-жные латиус-с-сы довольно редкие,― ответил он,― и ж-ж-живут, обычно, в холодных водах с-с-северных морей.

― А как тогда она в ручей попала?― спросила я.

― Зубас-с-стая чайка несла. Моллюска дос-с-стала, а раковину брос-с-сила. Они их очень любят.

― Но ведь Кифов нос далеко от побережья?

― Далеко… Но ес-с-сли стая меняла мес-с-сто гнез-з-здовья, то такое вполне могло быть. Их ещё наз-з-зывают ос-с-сколки небес-с-сных мос-с-стов…

― Каких небесных мостов?! Расскажи!

Я вспомнила, как Макс тогда устроился на кровати и, подперев трёхпалым хвостом голову, начал рассказывать, что когда-то, давным-давно мир был другим, совсем другим… Всё было не таким как сейчас: земля, океан, небо, растения, животные, а главное ― на Окатане не существовало ни людей, ни ангалинов. Были анги и были боги. Анги жили внизу на земле и на море, а боги ― в небе. По всему небосклону тянулись огромные, красивейшие радужные мосты, по которым боги гуляли и наблюдали за тем как живут анги, предки ангалинов. Много-много времени было так, пока ангам не надоело, что боги постоянно смотрят за ними и вмешиваются в их дела. Прошло ещё какое-то время и древние анги решили прогнать богов. Началась война и длилась очень долго. Анги были сильными и очень умными и боги знали, что рано или поздно анги победят. Тогда они создали и выпустили на Окатан страшных монстров, которые были сильнее ангов. Эти чудовища не знали пощады и хотели только убивать. Тогда анги придумали страшное оружие, которое выпускало огромные стрелы, яркие, как лучи света. Эти огненные стрелы жгли чудовищ, а попадая в радужные мосты, разрушали их на множество осколков, которые дождём сыпались вниз. В конце концов, боги покинули Окатан, а на земле и в море остались осколки радужных мостов, из которых со временем морские моллюски сделали себе красивые домики.

Волчонок, дрыхнувший сладким сном в углу на козлиной шкуре, завозился, зевнул и притопал ко мне. Он уселся напротив и уставился жёлтыми глазюками. Я улыбнулась ему. Несколько секунд он сидел неподвижно, а потом начал принюхиваться и вертеть головой по сторонам, настороженно вращая глазами.

― Что случилось, Бу?

Он забегал по кухне, обнюхивая углы и поглядывая так, будто он что-то знал, а я нет. И тут меня словно громом поразило! Запах! Нет запаха! В доме не воняет! Я вскочила с места, и мы вместе обошли дом. Этого резкого амбре сероводорода не было. Нас окружали обычные запахи старого, запущенного, необжитого дома, но не более того. Я вернулась на кухню и снова осмотрела эти краны. Начало доходить…

― Умница! Мыслишь в нужном направлении,― раздался голос изнутри.― Ты заметила, что стало теплее?

Я дотронулась до каменной кладки ― она была тёплой.

― Значит, в стенах трубы или нечто подобное. Один кран, который я закрыла, перекрывает доступ запаха, а другой, тот что открыла, включает отопление.

― Верно.

― Вот это домик! А Жупан-то был не дурак! Вот почему и каминов нет… Они не нужны, когда дом обогревает сам себя! Думаешь, тепло от источников?

― Конечно, больше неоткуда.

Мы с Бумером ещё раз обошли комнаты, только теперь я знала, что искать и куда смотреть. Принцип отопления мне был вполне понятен, оставалось только выяснить детали. В каждой комнате имелось по паре круглых отверстий, закрытых решёточками: одно сверху, другое снизу. Именно оттуда и поступала эта жуткая вонь. Но стоило только перекрыть кран, как через короткое время запах ослабевал, а если устроить сквозняк, вообще, выветривался за несколько минут. При открытом другом кране, он, кстати, был помечен глубокой царапиной снизу, стены теплели очень быстро, но если я его закрывала, то остывали медленно.

До самого вечера я разбиралась с этой системой. Она была вполне понятна, но на Окатане я встретила такой способ обогрева жилья в первый раз. Была только одна загвоздка: из чего сделаны трубы, если они, конечно, были. Возможно, что тепло распределялось просто через расстояния между камнями внутри стен. Общую суть горячих источников я понимала. Вода и пар, которые выбрасываются из недр земли, очень насыщены различными элементами, которые оседают практически на любых поверхностях. И теоретически, трубы или пространства между камнями, должны со временем их накапливать и уменьшаться в размерах.

Такой эффект я видела, когда родители отправили меня с бабушкой в Карловы Вары. Налёт арагонита, то есть веществ, содержащиеся в воде подземных источников, очень быстро превращает широкие водопроводные трубы в узкие трубки, пока окончательно их не забьёт. Интересно, а как работает подобная система здесь?! Этой ночью мы с Бумером спали в тепле и без жуткой вони. Дом был великолепен!

А утром, на рассвете, когда я сидела на берегу и пялилась в море, Мозг высказал мысль, которая ещё с вечера засела у меня в голове. И хоть я пыталась отогнать её всеми силами, она никак не хотела уходить.

― Я согласен, дом нужно купить.

― Нет, Мозг. Нет… Я не хочу его покупать. Зачем?! Зачем он мне?!

― Как зачем? Такой странный вопрос… Зачем человеку дом…

― Тан, не прикидывайся! Ты всё прекрасно понимаешь! Да, мне дом нравится… Только мне не нужна собственность на Окатане! Я же не планирую остаться здесь навсегда. Весной я уеду, уеду искать точку перехода, и, возможно, смогу вернуться, вернуться домой…

Глубокий вздох послышался где-то рядом, за спиной. Я рефлекторно обернулась, но позади никого не было. Бумер шлёпал в стороне и ловил пастью набегающие волны.

― Тан, это ты?!― эту фразу я сказала громко вслух.

На звук голоса волчонок оглянулся и радостно побежал ко мне. Я гладила чёрную лохматую голову, почёсывая между большими круглыми ушами, и думала: «А как же Бумер? Я не могу его бросить… Что с ним будет без меня? Если оставлю его, то он наверняка погибнет. А если переход работает, то смогу ли взять его с собой? Да… Вот это задача… Я и так уже привязана к Окатану. Здесь столько всего случилось… Здесь те, кто мне дорог, кого люблю, а ещё и Тухлый дом ― производство местного строительного гения. Но с другой стороны, дом ― это хорошо, даже прекрасно…».

На Земле у меня не было своего жилья. Мы с сестрой собирались купить мне «однушку», но всё почему-то тянули. Родительская квартира была большая и места нам хватало, да и жили мы дружно. Я прекрасно ладила с Катиным мужем, и Кирилл относился ко мне, как к родной сестре, а про племянников и говорить нечего. А тут целый дом на берегу синего моря и такой удивительный!

― Разве кто-то заставляет тебя покупать его прямо сейчас! Подумай, поживи, столько времени впереди, а там видно будет…

Я кивнула и улыбнулась:

― Ты, как всегда, прав. За проживание до весны я заплатила, а как дальше ― решим. Только ведь своих денег у меня нет… Всё, что имеется ― это монеты Макса, и я обещала вернуть их.

― Тратить он тебе не запрещал, а там на два таких дома хватит.

― Всё равно ― это его деньги.

― Ох, Кари!― Мозговой будто отмахнулся.― А золото, здоровенный булыжник ― это не деньги?! А вот Вечный свиток зря ты отдала…

― Не зря. Это компенсация, за заботу, за помощь, так сказать. Зато я не чувствую себя никому и ничем обязанной. Дайк помог мне, я ― ему. Теперь мы в расчёте.

― Ну… доля истины тут есть, не спорю.

Всё это время, пока я беседовала с Мозгом, Бумер сидел рядом. Он внимательно следил за мной, ловил каждый звук и принюхивался, будто что-то видел или слышал, или чувствовал, то, что было недоступно мне. А потом вдруг сорвался с места и, с утробным рычанием, бросился вверх по склону. Не мешкая, я кинулась за ним.

На пороге дома нас ждал сюрприз в виде маленького букетика осенних цветов и тяжёлого мешка. А вдали, в туманной дымке, я разглядела удаляющегося всадника. В том, что это был Дайк, я ни минуты не сомневалась. Волчонок увлечённо обнюхал подарок, а когда я открыла дверь, схватил мешок зубами за угол и поволок в дом.

― Посмотрим-посмотрим, что нам подкинули. А сам не остался, удрал…

Цветы я поставила в кружку, так как никаких ваз у меня не было, и принялась распаковывать подарочек. Там опять была еда: крупы, масло, сушёная зелень, а также свежие мясные обрезки и какие-то потроха в непромокаемом мешке.

― Бу! Это для тебя! Видишь, Дайк и о тебе подумал, заботливый наш…

Волчонок радостно прыгал в ожидании вкусного завтрака.

― Тут на несколько дней точно хватит, жаль только, что холодильника нет. Но по ночам уже подмораживает, буду выставлять за порог. Хотя какой-то подвал здесь должен быть…

Вот так, в хлопотах по хозяйству и прошёл почти весь день. После вечерней дойки и уборки конюшни я зажгла светильники во всех комнатах и, прихватив масляный фонарь, решила ещё раз тщательно осмотреть своё жилище. В небольшом коридорчике между кухней и спальней, в полу, под толстой грязной циновкой обнаружился люк. Если бы я целенаправленно не искала, то вряд ли нашла его, так как никакой ручки или кольца, чтобы поднять его не было. В сарае нашлась узкая штуковина, похожая на ломик, которой я и подцепила тяжёлую крышку.

Это был вход, но не в подвал, а в какой-то туннель и вела в него не деревянная, а каменная лестница. Тёмных подземелий я давно уже не боялась, а тем более сейчас, когда рядом Бумер ― мои глаза, уши и весьма чувствительный нос.

Светя под ноги, я начала спускаться. На каменных стенах обнаружилась парочка подсвечников и даже с огарками воска. После того как я зажгла их, обнаружилось, что проход упирается в тяжёлую, окованную железом дверь. Я подёргала за ручку ― дверь не шелохнулась.

― Знаешь, Бумер,― и я глянула на волчонка, который усиленно нюхал углы и щели.― Похоже, что это подземный ход… Только куда? Да-а-а… Непростой домик… Кто бы мог подумать!

Подсвечивая фонарём, я принялась рассматривать дверь. Под кованой ручкой располагалась замочная скважина. Не знаю почему, но я попробовала всунуть в неё мизинец и… что-то там нащупала. Там что-то было… Точно! Нужно что-то узкое и длинное… Я рванула наверх. В одном из шкафчиков обнаружился обломок деревянной спицы.

Минут через пятнадцать, после пыхтений, сопений и ругательств на ладонь упал маленький рулончик. Усевшись на ступеньку, дрожащими руками, я развернула неизвестное послание и, спотыкаясь почти на каждой букве, начала читать:

«Если вы это читаете, значит, меня уже нет среди живых. Я ушёл к Хранителю на приготовленное для меня место. Я прожил долгую жизнь, много видел, много знал и очень жалею, что главное понял только тогда, когда большая часть жизни была уже позади. Моя неугомонная натура с ранней юности всё гнала меня куда-то, за новыми знаниями, новыми впечатлениями, новыми людьми… И только обойдя мир, я понял, что счастье и душевное спокойствие можно найти только внутри, а не снаружи. Я благодарен судьбе, богам и Хранителю, что мне на всё хватило времени, и последние годы своей долгой жизни я провёл здесь в счастье и спокойствии.

Этот дом, все что в нём и вокруг него я завещаю тому, кто найдёт и прочитает это письмо, так как никаких наследников у меня нет, во всяком случае, я о них не знаю… Я уверен, что тот, кто это читает умный и пытливый человек и достоин такого подарка. И я надеюсь, что он оценит мои труды и старания… мне это было бы приятно. Будь счастлив здесь, мой дорогой наследник, а быть может и наследница, кто знает…

Ключ от этой двери зарыт на конюшне, в дальнем углу от входа по левой стороне.

Жупан Мирай Тамаар эн Матвэй.»

Я выронила листок: «Завещание?! Эн Матвэй?!» В голове раздался хохот:

― Вот это сюрприз! А кто-то ещё выражал недовольство своим именем! Я надеюсь, ты не намерена отказываться?!

Я сидела в полном ступоре: «Так вот кто жил здесь! Жупан был из рода Матвэй, возможно, самый последний! И если я предъявлю это письмо, то стану полноправной хозяйкой. А учитывая, что и я, вроде как, эн Матвэй и реликвия рода у меня есть… Гун же говорил, что с этим браслетом в моём происхождении никто не усомниться… Ну, дела-а-а!»

― Завтра съездишь в город и предъявишь завещание! Теперь это твой дом! И покупать не нужно!

― Я вижу ты этому очень рад, Тан…

― А ты нет?!

― Не знаю… Наследство от неизвестных родственников на мою голову никогда не сваливалось.

― А теперь свалилось! Как ощущения?!

Я пожала плечами и, схватив Бумера, уткнулась носом в густую шерсть:

― Пойдём-ка мы спать, а разбираться будем завтра, на свежую голову. Верно, Бу?― волчонок одобрительно рыкнул и лизнул меня в нос.

А утром! А утром…

День обещал быть тёплым. Похоже, что по местным меркам, наступил период «бабьего» лета. Я сидела на камне у Белой скалы и встречала рассвет. Было совсем не холодно, да и вода показалась приемлемой. А искупаться в море давно хотелось.

Я скинула штаны и тунику, стянула любимые сапоги из крокодильей кожи и осталась в лимме. В этот костюм женщин севера я буквально влюбилась и с большой неохотой его снимала. Почему-то, когда он был на мне, я чувствовала себя гораздо увереннее, будто на мне какая-то защита, которая и спасёт в случае нужды, и придаст сил. Вот такое странное ощущение…

Приказав волчонку сидеть на месте, я вошла в воду и, глубоко вздохнув, нырнула. Конечно, море было очень холодным, но учитывая мою предыдущую закалку, а также согревающий лимм, заплыв оказался удивительно бодрящим. И почему я только сейчас соизволила поплавать?! А ведь живу тут уже почти неделю! Вот, дурёха!

Плавая, я постоянно поглядывала на щенка, который напряжённо сидел на камне и не сводил с меня глаз. Молодец! Выполняет приказание! Я отплыла довольно далеко от берега, когда почувствовала под собой движение. Сердце предательски дрогнуло: «Та-а-а-к… Только встречи с местной акулой или другой какой морской тварью мне как раз и не хватает!» И только развернулась, чтобы рвануть к берегу, как из глубины, подняв тучи брызг, взметнулось тёмное чешуйчатое тело.

Сначала душа ушла в пятки, но когда сильный, гибкий хвост обхватил поперёк, а напротив оказались два изумрудных глаза, и долгожданный голос воскликнул: «Кар-р-ри!!!», то от радости я чуть не потеряла сознание. Я судорожно вцепилась в ангалина и крепко-крепко, будто боясь, что он сейчас исчезнет, стиснула его. Слов хватало только чтобы, задыхаясь, вопить: «Макс! Ма-а-акс!!! Ма-а-акс!!! Максик! Макс!»

Эта дикая, сумасшедшая, обоюдная радость встречи чуть не была омрачена трагическим событием. Чуть не утонул Бумер. Мой волчонок увидел, что какое-то огромное морское чудовище напало на меня, и самоотверженно бросился на выручку. Если бы ангалин вовремя не оглянулся на подозрительные звуки, то Бумера у меня уже не было бы. Захлёбываясь в волнах и пытаясь рычать, мой лохматик плыл первый раз в своей жизни и это не очень-то у него получалось. Однако Макс успел вовремя. Он выхватил щенка из воды своей хвосторукой и вопросительно глянул на меня:

― А это ещ-щ-щё кто?!

― Макс, это мой Бумер!

Волчонок сначала пытался огрызаться, но потом жалобно заскулил и безвольно повис мокрой, облезлой сосиской. Я забрала его у ангалина, и мы поплыли к берегу. А там уже сцена объятий и приветствий повторилась с новой силой. От Макса я не могла оторваться: гладила его, тискала, заглядывала в прекрасные зелёные глаза. Никак не верилось, что вот он… здесь, со мной… Мой ангалин… Мой удивительный друг…

Бумер, придя в себя от первого заплыва, попытался броситься на Макса, как когда-то на Дайка, но не тут-то было. Ящеру стоило только глянуть на него сверху вниз и коротко утробно рыкнуть, как волчонок поджал уши, плюхнулся на живот и просто размазался по камням, лёжа без движения.

Макс обернулся и внимательно осмотрел меня с ног до головы. Потом вздохнул, при этом и без того его широкая грудь, ещё больше расширилась и знакомые сиреневые искры пробежали вдоль спины.

― А тебе очень подходит… ш-ш-шкура ледяного з-з-змея,― прошипел он, медленно приближаясь.― Глаз-з-з не оторвать, так крас-с-сиво…

И молниеносным движением сбил меня с ног, зажав хвостом ноги. Я крепко обняла его за гибкую сильную шею и спрятала лицо на груди.

― Как я рада, Макс… Как счастлива, что мы снова вместе…

Горячий язык вылизал мне лицо и шею и он нежно прошептал:

― Я тож-ж-же рад… Очень! Я ведь уж-ж-е думал, что потерял тебя навс-с-сегда. Третий раз-з-з сюда возвращ-щ-щаюсь, обыс-с-скал всё побереж-ж-жье… Я так понимаю, что с-с-спокойно, нормально приплыть в Латрас-с-с на ш-ш-шхуне не получилос-с-сь? Приключений много было без-з-з меня?

Я покачала головой:

― Не получилось… Но я всё же добралась сюда, как обещала и главное, что мы встретились…

Провалялись мы на берегу довольно долго. Утро уже вовсю вступило в свои права, когда мы наконец-то побрели к дому, попутно рассказывая друг другу о своих приключениях. Пока я занималась утренними делами на конюшне, Макс обследовал моё место жительства. О том, что у Белой скалы есть дом, он не знал, так как с моря строение было не видно, однако осмотром остался очень доволен. Запах сероводорода его ничуть не смутил, наоборот, ящер сказал, что лучшего места для зимовки он и представить не мог: рядом море, горячие источники, пещеры, уходящие в глубины высокого, скалистого берега. И хоть Латрас недалеко, люди сюда не ходят, по ангалинским меркам ― рай! Я сказала, что на ручей в лес за водой далековато ходить, но он только отмахнулся.

Всё это время Бумер жался к моим ногам и с опаской поглядывал на двухметрового чешуйчатого гостя с гибким длиннющим хвостом, заканчивающимся трёхпалой кистью. Очередной раз прибежав на конюшню поделиться впечатлениями, Макс уселся на кучу соломы и, взяв тремя пальцами щенка за морду, склонился над ним с довольной ухмылкой. Я застыла с граблями в руках, наблюдая эту картину.

Бумер замер и испуганными глазёнками смотрел на ангалина. По сравнению с волчонком, ящер выглядел огромным страшным гигантом, который хищной тушей навис над маленьким беззащитным существом. Не отрываясь, они смотрели друг на друга, пока Макс не расплылся в широкой клыкастой ухмылке:

― Ну, малыш-ш-ш… Мамка у тебя ес-с-сть, а теперь и папка объявилс-с-ся! Хороша семейка?!

Уронив грабли, я зашлась в припадке истерического хохота, и это было только начало удивительного дня…

Вспомнив про завещание Жупана, я откопала ключ. Нужно же узнать, что там, за той дверью. Макса разбирало любопытство, так же как и меня, а узнав, что дом может стать моим, он пришёл в состояние полного восторга.

Оставив волчонка у лестницы, мы сошли вниз. Ключ, со скрежетом, несколько раз провернулся и, толкнув дверь, мы прошли в тёмный коридор. Это был туннель, который сразу же за дверью разделялся на две половины: одна поднималась немного вверх, а другая опускалась. Здесь было очень жарко, а запах ― просто невыносим. Стало понятно, почему дверь такая тяжёлая и глухая. Макс частично включил своё свечение и вдоль стен обнаружились штуковины, похожие на трубы.

Он дёрнул меня за рукав:

― Пош-ш-шли пока направо, оттуда тянет свежим воз-з-здухом, а потом пос-с-смотрим, что с другой стороны. Я иду первым.

Ящер развернулся в узком пространстве и на всю катушку включил свой свет. Я залюбовалась. Как же он красив! А это удивительное сияние, пробивающееся из-под каждой чешуйки, просто завораживает. Пока мы медленно продвигались вперёд и вверх, я осматривала стены. Похоже, что туннель был естественным, лишь в некоторых местах виднелись следы вмешательства каких-то инструментов.

Когда глаза привыкли к темноте, обнаружилось, что чем дальше мы продвигаемся, тем становиться светлее, стены и потолок не были тёмными и будто бы пропускали свет. Судя по направлению, мы шли вглубь Белой скалы. Вскоре шаги начали отдаваться гулким эхом, и мы оказались в большой пещере. Здесь было ещё светлее: дневной свет проникал отовсюду сквозь тысячи маленьких-маленьких отверстий в пористой породе. Мы находились глубоко внутри Белой скалы, возможно, под самой её вершиной. Макс оглянулся на меня и радостно зашипел:

― Обож-ж-аю тебя, Кари! Только ты могла поселитьс-с-ся в таком доме! С-с-смотри, видиш-ш-шь проходы? Пещ-щ-щеры тянутся далеко-далеко на юг в с-с-скалах. Кто бы мог подумать, что этот дом с-с-соединён с ними?! Потряс-с-сающе, правда?!

Это верно… Жупан продолжал удивлять! Я огляделась и заметила какую-то кучу, накрытую то ли брезентом, то ли парусиной. Мы с Максом рванули в дальний угол. Каково же было удивление, когда откинув грязное полотно, мы увидели оружие. Штук десять мечей разных размеров и степени сохранности, боевые топоры, копья, кинжалы обычные и для метания ― это Макс определил, пять луков и с десяток колчанов, полных стрел, пара круглых щитов с красивыми узорами. Ещё там были различные инструменты: кирки, молотки, лопаты большие и маленькие, ящик каких-то штырей и крюков, а также мешок длинных гвоздей. Мы увлечённо копались в этой куче, пока всё не перебрали.

Ангалин, взвесив хвостом поочерёдно парочку мечей, сделал несколько очень быстрых выпадов и, отойдя от меня на десяток шагов, принялся вести что-то наподобие боя с тенью, меняя клинки один на другой. Я открыла рот. Такого видеть ещё не приходилось. Мечи со свистом рассекали воздух, а ящер двигался настолько быстро, что уследить за его движениями было почти невозможно. Схватив короткое копьё, Макс улыбнулся и, вытянув хвост, принялся крутить его как цирковой жонглёр. Ему явно нравилось, какое на меня это производит впечатление. Я уселась на деревянный ящик:

― А помнишь? Ты обещал…

― Что именно?― он продолжал загадочно улыбаться.― Я много чего тебе обещ-щ-щал.

― Научить пользоваться оружием.

― Научу, как с-с-смогу, вернее, как ты сможеш-ш-шь. Сейчас-с-с и место ес-с-сть, и время, и даж-ж-же выбор: мечи, копья, топоры…

― Значит, ты останешься? Здесь, со мной…― я затаила дыхание, в ожидании ответа.

Остановив вращение, он сильным, резким движением метнул копьё в каменную стену. С гулким звуком оно вонзилось в трещину. Медленно, плавно и как-то даже вальяжно, ангалин приблизился, вытянул шею и уставился не мигая. Он прекрасно знал, как действует на меня такой взгляд. Я почувствовала, как заколотилось сердце и стало жарко. Не выдержав, я зажмурилась. Он обвился вокруг и тихо зашипел в ухо:

― Я теперь вс-с-сегда буду с тобой. Мы расстанемся, только ес-с-сли ты сама этого захочеш-ш-шь… Ты моя «ш-ш-шаари»… Звезда моей жиз-з-зни, мой путь… и с-с-судьба…

Тяжёлая голова легла на колени, а хвост нежно сжал талию. Я положила ладонь на его голову и принялась гладить крупные чешуйки, обводя пальцем по контурам.

― Значит, отари» и «шаари» одно и то же? Звёздочка или звезда?

Он глубоко вздохнул, и сиреневое свечение проявилось яркой дорожкой вдоль самых крупных чешуек позвоночника.

― Не совс-с-сем… Шаари ― это женщина с-с-судьбы. Та, одна единс-с-ственная, которая только для тебя. Ес-с-сли случается встретить такую, то это считается великим благос-с-словением. И этот сиреневый с-с-свет как раз и показывает, что женщ-щ-щина, от прикос-с-сновений которой он появляется и ес-с-сть твоя шаари… Теперь ты понимаеш-ш-шь, как я был ш-ш-шокирован, когда ты чмокнула меня тогда на ос-с-строве, и потом в гос-с-стинице…

Я задумалась.

― А почему был будто взрыв и нас отбрасывало друг от друга? И этот запах озона, как после грозы?

― Отец объяс-с-снил, что так было потому, что я не хотел этого приз-з-знавать и не верил. Ведь сама понимаеш-ш-шь, кто ты, а кто ― я… Мы никак не мож-ж-жем быть вмес-с-сте, однако свет ес-с-сть и теперь появляется даже оттого, что я прос-с-сто думаю о тебе. Никаких вз-з-зрывов уже не будет,― и тёмно-серая зеленоглазая морда опять уставилась на меня.

― А как твой отец отреагировал на всё это?

Ангалин усмехнулся:

― С-с-сначала он был в уж-ж-жасе. А потом с-с-сказал, что з-з-значит такова моя с-с-судьба и, учитывая мой характер и интерес-с-с к людям, который проявлялс-с-ся с раннего детс-с-ства, в этом нет ничего удивительного. Отец очень мудрый…

Я взяла в ладони его голову и нежно поцеловала в ложбинку между ноздрей. Ангалин закрыл глаза, и чешуя вспыхнула сиреневым светом. Опять в голове возникла ассоциация со сказкой про принца-лягушку. Так хочется поцеловать его, открыть глаза, а передо мной прекрасный принц.

― О чём подумала?― нежный свистящий шёпот вернул к реальности.

― Сказку вспомнила…

― А-а-а, эту… Про лягуш-ш-шку…

― Да, вот было бы здорово…

Ящер отпустил меня и закружил по пещере. Я видела, что его что-то беспокоит, но решила не пытать пока. Раз он остаётся, будет ещё время и так сегодня столько впечатлений. Поэтому решила перевести разговор на другую тему:

― У меня есть для тебя подарок.

Он обернулся и быстро подскочил:

― Подарок?! Для меня?!

― Пошли покажу… Тебе понравится.

Мы вернулись в дом, и обратная дорога не показалась такой длинной. Бумер сидел в той же позе, в которой я его оставила, возле лестницы, но завидев нас, тут же кинулся лизаться и было заметно, что Макса он уже так не боится.

В комнате я развязала мешок и достала кусок золота. Первый раз я видела ангалина в таком состоянии. Он выхватил у меня драгоценный булыжник и несколько минут не мог сказать ни слова. Получалось только какое-то нечленораздельное шипение и полукряканье-полукваканье. Я плюхнулась в кресло с довольным видом. Ящер кусал золото, вылизывал, нюхал, пока, наконец, у него не получилось выдать понятную фразу:

― Где?!

Я только многозначительно хмыкнула.

― Это з-з-золото! Настоящ-щ-щее чис-с-стое з-з-золото! Такой кус-с-сок!!! Откуда, Кари?!

Глядя на его восторг, я решила окончательно добить своего друга. Уж больно хотелось увидеть ящера падающим в обморок.

― Я наткнулась на золотую жилу, Макс. Очень богатую… Здесь, на Восточных территориях.

Произведённый эффект превзошёл все ожидания. Прижимая одной лапой золотой булыжник, а другой ― схватившись за сердце, Макс притворно рухнул на разбросанную по полу солому. От смеха у меня свело челюсть, а Бумер радостно носился из угла в угол и пытался схватить Макса за хвост. Вращая глазами, ангалин подскочил ко мне:

― Где?! Где она?!

― На территории горных волков. Из-за землетрясения пришлось искать другую дорогу на Латрас, там я и встретила волчицу, у неё щенков завалило. Я их вытащила, а потом она принесла мне Бумера, до сих пор не понимаю почему. Нужно было попасть на другую сторону той гряды, и вскоре я нашла узкий сквозной проход. Вот там и наткнулась.

― И много там?

― Много… Очень много. И место, и дорогу я запомнила. Очень хотелось бы отдать всё это золото вам, но я же не могу вырубить огромную скалу.

Ангалин склонил голову:

― Моя шаари… Я з-з-знал, что не ошибс-с-ся в тебе. Ты и правда хочеш-ш-шь, чтобы это з-з-золото принадлежало нам?

― Конечно, оно же вам нужно, я знаю. Но я не представляю, как сделать, чтобы вам досталась хотя бы часть его, тем более что…

Я замолчала, не зная, как после всех его признаний сказать о своих планах.

― Что?!

Он всё также прижимал к груди мой подарок и пристально заглядывал в глаза.

― Макс, я… Всё-таки хочу попробовать найти переход. А вдруг он до сих пор работает? И я смогу уйти, вернуться домой…

Он отложил золото и, поджав хвост, сел напротив:

― Ты всё-таки хочеш-ш-шь уйти?

― Хочу… Я же чужая здесь…

― А как же твой волчонок? Ты возьмёш-ш-шь его с собой или бросиш-ш-шь, ес-с-сли переход будет работать?

Я закрыла лицо и всхлипнула. А этот чешуйчатый гад продолжал в том же духе:

― А как ж-ж-же я? Как же твой Дайк? И, кс-с-стати, где он?! Почему его здесь нет?! Ты же к нему так рвалас-с-сь сюда?! Кому ты чуж-ж-жая?! Мне?! Или Бумеру?! А караванщ-щ-щики?! А Грас-с-с и остальные?! Раз-з-зве могут те, кому ты помогла, кого спас-с-сла, сказ-з-зать, что ты им чуж-ж-жая?!

Как же всё меняется. Вот только я хохотала, а теперь реву белугой. Но Макс не угомонился:

― У тебя ведь и дом уже ес-с-сть, стоит только предъявить это завещ-щ-щание. Кари, опомнис-с-сь! Куда уходить?! З-з-зачем?! Твои родные давно похоронили тебя, с-с-сама же говорила. Твой дом здес-с-сь! Здес-с-сь на Окатане!

Бумер вскарабкался, цепляясь удлинёнными пальцами, ко мне на колени и, громко скуля, принялся вылизывать лицо, руки, легонько прикусывать за нос, выражая свою любовь и бесконечную преданность. Я стиснула щенка и уткнулась в густую шерсть.

― Вс-с-сё, хватит реветь,― ангалин облокотился на мои колени.― Прос-с-сти… Я опять не с-с-сдержался. Нам с-с-сидеть здесь ещ-щ-щё долго, вс-с-ся зима впереди.

Я хлюпнула носом и ещё крепче стиснула волчонка.

― Я сейчас-с-с за добром с-с-своим сплаваю, припрятал тут неподалёку и на охоту, а то у тебя с едой не гус-с-сто.

― Дайк нам кое-что подкидывал…

Он усмехнулся:

― Потом расскажеш-ш-шь, времени у нас-с-с много. Я только хочу спрос-с-сить… а где кольцо?

Я рефлекторно глянула на руку. По кольцу я скучала. Настолько привыкла к нему, что поначалу очень сильно ощущала, что его нет.

― Как оказалось, колечко это не простое. Помнишь, там надпись была?

Макс кивнул:

― Да, какое-то имя…

― Это кольцо матери Дайка.

Ангалин присвистнул:

― Вот оно как!

― Дайку и его деду очень нужно знать, как оно попало к тебе. Они думают, что это ангалины потопили тот корабль… Отец, мать и сестра Дайка были там.

Макс замотал головой в стороны, закатывая глаза:

― Не-е-ет! Мы не топили! И хоть это было очень давно, я прекрас-с-сно всё помню. Эта женщ-щ-щина с-с-сама отдала мне кольцо. Я её маленькую дочку вытащ-щ-щил, когда ш-ш-шхуну волной накрыло. Ш-ш-шторм с-с-сильный был, а там появилос-с-сь нес-с-сколько плавучих ос-с-стровов, вот они и не ус-с-спели отвернуть. Мы были довольно далеко от корабля и пока доплыли, многие утонули. Братья не пус-с-скали, в такие дела мы не вмеш-ш-шиваемс-с-ся, но там были дети, я и не выдерж-ж-жал, поплыл. А то, что во вс-с-сех бедах в море ангалины виноваты, так…― и он отмахнулся,― мы давно привыкли. Никто не топил тот корабль.

― А потом? Что потом было?

― Все, кто с-с-спасся, ос-с-стались на одном из островов. Этим путём много кораблей ходит, их долж-ж-жны были подобрать после ш-ш-шторма. Когда девочку привели в чувс-с-ства, её мать заш-ш-шла в воду и протянула мне кольцо. Почему я долж-ж-жен был отказ-з-затьс-с-ся?

― Нет, Макс, дело не в этом! Просто из-за кольца мы поссорились, и я вернула его Дайку, ведь это память о его маме и младшей сестрёнке.

Макс пожал плечами:

― Ну вернула и вернула. Но было так приятно, что ты носиш-ш-шь мой подарок.

Я вытерла мокрые глаза и погладила бархатистую чешую:

― Мне тоже было приятно его носить.

Он хитро улыбнулся и подмигнул:

― Вс-с-сё, успокойс-с-ся… Я скоро вернус-с-сь,― и, лизнув меня в нос, выскочил из дома и быстро побежал вниз по склону, смешно вертя задом.

Вернулись старые добрые времена. Вспомнился Банкор, «Тихий островок» и комната на первом этаже… Улыбающийся в бороду Крианн, Гарри, Марэна, Гун… И Макс точно так же уплывал на охоту, а потом возвращался…

А теперь у нас целый дом! И можно так не опасаться лишних глаз и ушей, а тут ещё и пещеры, склад оружия и какие-то ходы в скалистый берег. Нужно ехать в город и предъявлять завещание! Не знаю, что будет дальше и как, но Тухлый дом я хочу. Это моё наследство в полном смысле этого слова!

Пока я занималась своим хозяйством, навьючив Тучку, ездила за водой и прибиралась в доме, мысли то и дело возвращались к Максу: «Он нашёл меня! Нашёл! И хотя я вполне научилась выживать одна в этом мире, но присутствие близкого друга очень успокаивало. Когда рядом есть кто-то, кто может поддержать и помочь ― это такое счастье! Как жаль, что Дайк повёл себя совсем не так, как я ожидала. Надо всё равно пытаться наладить отношения, мне же так много нужно у него спросить. Захочет ли он проводить меня на Кифов нос? Может хоть подробную дорогу расскажет? Почему он не поверил мне? Никак не могу понять! Макс же поверил и притом практически сразу!»

Мой ангалинчик появился на закате. Он был в доспехах, знакомые парные мечи на спине, поверх заплечная сумка, а в зубах и в хвосте он нёс две крупные рыбины. Бумер, учуяв свежатину, радостно кинулся ему навстречу.

― У меня тож-ж-же ес-с-сть подарок для тебя. Помниш-ш-шь?― он снял сумку, раскрыл и достал мешочек.

Я уже догадалась, что там может быть, но, дёрнув завязки, чуть не задохнулась. Это было ожерелье из синего жемчуга. Идеальные, крупные жемчужины постепенно уменьшались и менялись в цвете по мере приближения к металлической застёжке, и у самого крючочка жемчуг был уже не синий, а голубой. В центре же, большой, пронзительно-небесной каплей свисала идеальная жемчужина, вытянутой формы. Вот это подарок! Только за одну синюю жемчужину можно выручить целое состояние, а тут ожерелье и такое прекрасное! Видя мой восторг, Макс улыбнулся и, взяв у меня это чудо, сказал:

― Повернис-с-сь и придерж-ж-жи одну половину.

Когда мы вместе застегнули его на моей шее, я подошла к зеркалу. Голос в голове тихо произнёс:

― Подарок достойный богини…

Я хмыкнула. Ожерелье, в сочетании с моими глазами и платиновыми волосами, выглядело сногсшибательно. Тан продолжал шептать в ухо:

― А если ещё и платье соответствующее, то…― и вздохнул так чувственно, что я начала краснеть.

Я обернулась к Максу. Он смотрел на меня и по длинному телу бегали яркие сиреневые молнии. Отступив на шаг, он поклонился.

― Макс, не надо…

― Моя ш-ш-шаари…― прошипел он.― Сын Великого Ангалина Рекс-с-са, принадлеж-ж-жит тебе.

Если честно, то я разозлилась. Он повёл себя так, будто я королева, а он подданный или раб. Я быстро расстегнула застёжку и сдёрнула небесную красоту с шеи.

― Не смей так больше делать! Я тебе не хозяйка, я никто здесь! Принц ― это ты!

Свечение исчезло и, прыгнув, он повалил меня на кровать, улыбаясь потрясающей широкой ухмылкой и ехидно глядя прямо в глаза.

― Я з-з-знал, что тебе это не понравитьс-с-ся, но не выдерж-ж-жал, мне та-а-ак захотелос-с-сь!

Злость улетучилась в три секунды. Я обняла его и чмокнула между ноздрей:

― Спасибо! Это прекрасный подарок! Только ты же понимаешь, что я не смогу носить его.

Ангалин кивнул:

― В таком с-с-случае будеш-ш-шь надевать его для меня!

После ужина мы вернулись к обследованию второго туннеля в подвале. Он был значительно короче первого и привёл к небольшому гейзеру, бьющему из трещины в пещере. Здесь было жарко, а вонь сероводорода нестерпима. Бумер, не выдержав острого запаха, удрал в дом, а мы с Максом обмотали носы влажными тряпками.

Горячая струя вырывалась с чёткой периодичностью минут в пять-семь. Вода собиралась в углублении, образуя маленькое горячее озеро, а потом убегала под толщу скал. Сама пещера была небольшая, и всё пространство вокруг покрыто толстым налётом арагонита и кальцита. Из этого я сделала вывод, что когда-то пещера была гораздо просторнее. Налёт растворённых в воде элементов придавал каменным сводам желтоватый, ржаво-оранжевый оттенок. Благодаря подсветке Макса всё удалось очень хорошо осмотреть.

Я опустила палец в воду и быстро отдёрнула.

― Ты что-о-о?!― Макс хвостом схватил меня за руку.

― Жаль, термометра нет. Градусов шестьдесят, однозначно…

― Чего нет?!

― Термометра или градусника.

― А что это?

― Это такой прибор для измерения температуры.

Ангалин задумчиво почесал когтем ложбинку под нижней челюстью:

― А з-з-зачем?

― Что зачем?

― Из-з-змерять эту тем….

― Температуру.

― Да.

Я засмеялась:

― И правда, зачем… Просто у меня дома точность ― это норма. На Земле огромное количество разных измерительных приборов.

― А з-з-зачем?― он опять задал тот же вопрос.

Тут я задумалась не на шутку.

― Без точных знаний нельзя правильно разобраться в том вопросе, который тебя интересует. Вы ведь тоже как-то отмеряете расстояния, глубину, на которую ныряете, да и много чего другого, наверно.

Ящер кивнул:

― А з-з-зачем тебе з-з-знать нас-с-сколько вода горячая?

Я пожала плечами:

― Привычка, наверно… Просто когда-то я была на подобном источнике, вернее источниках. У нас в такие места ездят на лечение.

Чешуйчатые надбровья поползли вверх:

― Лечение?!

― Ну да. Эта вода при правильном использовании может вылечить или облегчить течение некоторых заболеваний. К примеру, если желудок больной или печень, или суставы, да мало ли что ещё.

Ангалин слушал, вытаращив зелёные глаза.

― А разве ангалины не болеют?

Он покачал головой, поправляя тряпку на морде:

― С-с-старики болеют… Только зачем лечить старос-с-сть?

― Везёт вам… А у нас болеют даже маленькие дети.

Я сходила в дом за кружкой и зачерпнула воды из озерца. Когда она немного остыла, я сделала несколько осторожных глотков. Жидкость имела сильный металлический привкус, отдавая ржавчиной. Макс таращился сначала, а потом не выдержал:

― Это плохая вода! Мёртвая! Как ты можеш-ш-шь пить её?!

― Если понемногу и строго в лечебных целях, то она только на пользу. Вот поэтому и нужна точность. Надо знать какая температура у воды и сколько можно выпить.

― А раз-з-зве ты знаеш-ш-шь?

― Нет, но от такого количества вреда не будет, не волнуйся. У нас даже поговорка есть: «Точность ― вежливость королей…». По-вашему террханов или рексов. А вот вода эта не такая уж и мёртвая!― мне захотелось ещё больше удивить его.― Из неё можно вырастить каменные цветы!

Макс плюхнулся на хвост и сдёрнул с морды тряпку:

― Цветы?! Каменные?! И ты можеш-ш-шь?!

― Никогда не пробовала, но примерно знаю, как это делается. Можно будет попытаться.

― Это глупос-с-сти! Цветы не могут быть каменными!

― Спорим?!

― На что?!

― На желание!

― А давай! Я даж-ж-же з-з-знаю, какое из моих многих ж-ж-желаний ты будеш-ш-шь выполнять!

― Ну-ну! Посмотрим!

Проснулась я, как обычно, на рассвете. Погода была пасмурная, и шёл дождь. И хотя горное стекло, которое на Окатане вставляли в окна, было больше матовым, чем прозрачным, было видно, что снаружи мрак, а дел на сегодня хватает. Открыв глаза, я неподвижно полежала несколько минут. С одного бока, растянулся Макс, обвивая мою ногу хвостом, а с другого ― тихонько сопел Бумер, уткнув нос мне в подмышку. Ну прямо семейная идиллия!

Пока я умывалась и занималась утренним туалетом, чешуйчатый с лохматым проснулись. По возвращении из конюшни, я застала Макса на кухне за разведением огня в плите, а Бумера сидящим рядом и внимательно наблюдающим за его действиями.

― Я в Латрас, к городскому главе, а потом нужно о доставке сена и дров договориться, так что, возможно, задержусь.

― Вот поеш-ш-шь, потом поедешь, холод на дворе.

Я хмыкнула:

― Ничего себе, раскомандовался!

Ангалин улыбался, лукаво щуря один глаз:

― Конечно! А ты думала я тебя голодной отпущ-щ-щу?!

На полпути я столкнулась с Дайком. Он скакал, закутавшись в плащ с капюшоном. Дождь не прекращался.

― Кари! А я к тебе…― он дёрнул поводья, останавливая рыжего жеребчика.

Я оглядела друга и мысленно улыбнулась: к седлу приторочена пара мешков, а из-за пазухи торчит оранжевый букетик.

― Рада тебя видеть. Я в город, тут дело к фаэдру Балмаару образовалось, да и дрова нужны и сено для моих подопечных.

― И какое дело? ― вопрос был задан с большим любопытством.

― Поехали узнаешь…

― Но я тут вёз тебе…

― А давай в кустах спрячем, а на обратном пути я заберу… твои подарки.

Парень кивнул и спрыгнул с коня. Всю остальную дорогу до городка мы ехали молча, но на подъезде он обронил:

― Кари, ты прости, конечно, но от тебя жутко воняет!

Я захохотала:

― Забыл, в каком доме я живу?!

― Нет, просто вонь ужасная!

― И что?! Я теперь перестала тебе нравиться?!

Нянь насупился и отвернулся.

― Дайк, дорогой! Пусть лучше от меня несёт этим запахом, чем волчьим духом (или ангалинским),― это я уже подумала про себя.― Иначе все собаки Латраса прибегут нас поприветствовать.

Парень улыбнулся в ответ, и моя любимая ямочка чётко проступила на его щеке:

― А ты права!

― А то!― и мы дружно захохотали.

И правда, собачьего эскорта на этот раз почти не было, а тявканье из-за пары заборов не считается.

Фаэдр Балмаар пребывал уже на месте, в своём, если выразиться моим языком, офисе. Он жил со всей семьёй в этом же большом доме, а посетителей принимал в пристройке с отдельным входом. Он очень радостно меня встретил, а Дайку загадочно подмигнул:

― Что случилось, эрдана Карина? Нужна помощь?

Я протянула ему завещание:

― Вот… в доме нашла, прочитайте.

Он, аккуратненько так, взял протянутый рулончик и развернул. Дайк вытянул шею и тоже принялся читать, выглядывая из-за плеча городского главы. Я уселась в кресло и с интересом принялась наблюдать за их лицами. Мужчины попеременно поднимали на меня глаза, и я видела, что завещание произвело на обоих большое, если не сказать огромное, впечатление.

― А где вы нашли его, эрдана? Это его почерк, я знаю…― наконец проговорил фаэдр Балмаар.

― В подвале есть дверь. Вот там, в замочной скважине…

― В доме есть подвал?!

― Есть. А вы разве не знали?

― Понятия не имел!― глава города некоторое время глупо улыбался, а потом громко расхохотался.― Ах, Жупан! Ах, пройдоха! Я же спрашивал его, оставляет он дом кому-то или нет! Вот же жук старый! И тут учудил! Вот, хитрец!

Мне стало интересно, всё-таки родственник как-никак, пусть и ненастоящий:

― А что он вам сказал?

― Незадолго до его смерти, я сам поднял этот вопрос, так как старик никому ничего не говорил. А было видно, что он уже совсем плох. Он мне ответил тогда, что наследник объявится сам, а до этого я должен предлагать его дом всем желающим перезимовать в Латрасе. Вот так!

Дайк сначала удивлённо хлопал глазами, а потом как-то незаметно пристроился рядом со мной на подлокотнике кресла. Мой Нянь был в явной растерянности. Городской глава уселся за широкий стол и достал толстый фолиант в кожаном переплёте.

― Ну что ж, эрдана… Я, конечно, не ожидал такого интересного начала дня, но очень рад, право очень,― он хитро заулыбался и поправил ворот рубашки,― что такая красавица поселится в моём маленьком хозяйстве! И женихи у нас для вас найдутся… Верно, Дайкаран?

Дайк сидел молча, уставившись на свои сапоги.

― Жаль, что деньги за аренду придётся вам вернуть. Да, не беда!― и он махнул широкой ладонью.― Не жили богато ― не будем начинать!

Я улыбнулась до боли знакомой поговорке. Где Окатан, где Земля, а как часто совпадают!

― Зачем? Не надо мне ничего возвращать…

Фаэдр Балмаар от удивления даже привстал из-за стола:

― Простите моё любопытство, но неужели вы настолько богаты, эрдана, что золотые ранды вам ни к чему?!

― Ну-у-у,― в этот момент я, действительно, почувствовала себя крутой богачкой. Вспомнилась золотая жила и ожерелье из синего жемчуга.― Не настолько уж я и богата, но пусть эти деньги будут моим… вроде как вступительным взносом в ваше хозяйство, и пойдут на нужды города.

― О-о-о! Эрдана!― он легко вскочил со стула, несмотря на объёмистость фигуры, подбежал ко мне и, склонившись в поклоне, поцеловал руку.― Богиня! Богиня нашего города! Общаться с вами ― сплошное удовольствие!

Я расплылась в царственной, снисходительной улыбке. Приятно быть благодетельницей! Дайк же искоса поглядывал на меня, теребя край плаща.

― Сейчас быстренько составим нужный документ, чтобы вы стали хозяйкой дома Жупана, эрдана Карина. Мне только надо знать ваше полное имя…

― Конечно, фаэдр, пишите…

Он опять уселся на своё место и схватил палочку для письма. «Ну сейчас ты их окончательно добьёшь!»― донёсся хохочущий внутренний голос.

― Карина Мрэя Алексана эн Матвэй,― отчеканила я.

Стилос упал и покатился по доскам прямо под большой комод. Дайк резко вскочил и, наступив на край плаща, чуть не рухнул на пол. Потом оба, в один голос, они не проговорили, а прокричали:

― Эн Матвэй?!

― Да, эн Матвэй.

Немая сцена длилась уже довольно долго, когда градоначальник тряхнул головой, как бы сбрасывая какое-то наваждение, вылез из-за стола и, пройдя через всю комнату, открыл дверь, ведущую в другую часть дома:

― Альба! Кшасу! Мне и гостям!

Потом он обернулся и проговорил:

― Простите, эрдана, день только начинается, но впечатлений уже слишком, вы не против?

― Нет. Да и погода мерзкая, согреться не помешает.

Балмаар захохотал и хлопнул Дайка по плечу:

― И почему ты не сказал, не предупредил, кого привёз в наше захолустье?!

Я молчала. Было интересно, что же Дайк ответит. Но и Нянь хранил безмолвие, опустив голову. Я не выдержала:

― Он не знал, фаэдр Балмаар… Дайк не знал моего полного имени.

― Вот как?! Ну, впрочем, это ваши дела…― и он опять хихикнул.

В комнату вошла довольно симпатичная девушка, темноволосая, лет шестнадцати-семнадцати, в длинном тёмно-синем платье и жакете, отороченным светлым мехом. Она внесла пузатенький кувшин на круглом подносе и три маленькие рюмки из горного стекла.

― Это моя дочь, Альба,― представил он девушку.

Я кивнула в ответ.

― Альба, можно тебя попросить…― Дайк приблизился к ней и прошептал что-то на ухо.

Девушка улыбнулась и ушла. Мы с Балмааром вопросительно глянули на Дайка. Теперь он выглядел таким, каким я его помнила по лесной банде: спокойным и уверенным. Похоже, что он, наконец, взял себя в руки или принял какое-то решение.

― Сейчас Кари покажет вам, фаэдр, интересный и вкусный способ распивания кшасы.

Я захохотала:

― Ты помнишь?!

― Конечно! С тех пор я её только так и пью!

Альба вскоре вернулась и поставила на стол соль в плошке и тарелку с тонко нарезанными переспелыми лиггами. Лигги были сладкими, только если их снимали немного недозревшими. Когда плоды задерживались на дереве дольше положенного, то становились всё кислее и кислее. Такую особенность этих фруктов очень широко использовали в местной кулинарии, привнося в блюда различные вкусы. Для меня же эта была прекрасная замена лимону.

Я разлила крепкую кшасу по рюмкам и скомандовала:

― Фаэдр Балмаар, повторяйте за мной. Насыпаете соль вот сюда, на руку, слизываете, выпиваете и заедаете кусочком.

После третьей рюмки, довольный, раскрасневшийся городской глава, кряхтя, слазил под комод, отпихнув Дайка, который хотел ему помочь, и уселся за стол. Он всё быстро написал, я поставила в нужном месте своё полное имя и получила на руки скрученный в трубочку документ на владение домом Жупана. Однако дело на этом не закончилось.

Фаэдр Балмаар уставился на меня и произнёс:

― Эрдана Кари… Я могу вас так называть?

Я кивнула улыбаясь.

― Дело в том, что это не имеет, по сути, никакого значения, так как завещание подлинное, у меня нет сомнений, но всё-таки… Вы можете доказать, что вы ― эн Матвэй? Род исчез давно… Я думал, что Жупан последний, в ком проявилась столь древняя кровь. А тут вы, такая молодая и к тому же редкостная красавица. Утолите любопытство!

Я вздохнула и начала раздеваться. У мужчин глаза полезли на лоб.

― Спокойно, спокойно…― меня немного качало от выпитого.― Раздевания под музыку не будет.

Как же они расхохотались! Я смотрела на Дайка и не могла оторваться. Вот он! Такой! Такой, как и раньше! Он так же хохотал надо мной в лесу и эта милая ямочка на щеке, которая всегда так меня притягивала. Я скинула плащ, меховой жилет (хорошо, что лимм не надела, вот была бы проблема) и, развязав ворот туники, высвободила руку. На плече сверкнул браслет ― подарок Гуна.

― Вот, смотрите. Это реликвия дома Матвэй, всё, что есть…

Они окружили меня и уставились на плечо. И вот тут Дайк, слегка дотрагиваясь до надписи и немного запинаясь, прочитал:

― И силой духа воспарив,

В величии и мощи встанет.

И светом жизни озарив,

Надежды мира не обманет!

Эта пауза была, ну очень, долгой и длилась до тех пор, пока глава Латраса не произнёс:

― За это надо выпить!

Вскоре я уже знала, что к дому Матвэй в Латрасе своё, особое отношение. Много-много веков назад город был основан представителями этого рода, и очень долго здесь находилось что-то вроде их резиденции, да и сам по себе он был гораздо больше. Но потом сильное землетрясение уничтожило Латрас полностью, практически не оставив камня на камне. Однако дом Матвэй заново отстроили свои владения. Прошли века, и мощнейшее цунами опять сровняло город с землёй. К тому времени дом Матвэй уже потерял былое влияние и силу и начал исчезать. Всё реже и реже в потомках проявлялась родовая метка в том месте на левом плече, по которому можно было причислить себя к этому дому.

И вот уже несколько столетий как Латрас представлял собой даже не город, а просто большой посёлок на самом краю восточного побережья Восточных территорий. А эта надпись на браслете, которую я не могла прочитать являлась девизом или лозунгом дома Матвэй. Она была сделана на языке древнейших, который Дайк постигал во время обучения.

В общем, ввиду всего этого, приняли мы на троих знатно. Отметили и моё вступление в наследство, и возвращение в Латрас новой! прекрасной! щедрой! по словам Балмаара, наследницы древнего дома, что городской глава посчитал важным событием и добрым предзнаменованием. Короче говоря, наклюкались. Съездила по делам, нечего сказать! Но ни про дрова, ни про сено я не забыла. Заплетающимся языком фаэдр Балмаар пообещал, что и дрова и сено для Тучки и козы завтра привезут и стоимость будет самая минимальная.

Выпустил он нас только после обеда. Пока я пыталась влезть на кобылу, Фаэдр Балмаар всё никак не мог распрощаться с Дайком. Обнимая парня, он всё шептал ему: «Какая девушка! Какая девушка! Откуда ты её знаешь?! Это же сокровище! Не будь дураком!» И всё в таком же духе. Естественно, Дайк поехал меня провожать, а потом…

Мы валялись в мокрых кустах на полпути к моему дому, как раз там, где спрятали ту поклажу, что Нянь вёз мне с утра (и как только не забыли!) и упоённо целовались. Как уже позже я вспомнила, полезла я первая. Всю дорогу мне хотелось поцеловать его в любимую ямочку на щеке, потому как он почти всё время смеялся, и она не сходила с его лица. Когда же я всё-таки добралась до неё, то, как Дайк потом признался, его в тот момент будто горячей волной накрыло, и он завалил меня прямо под мокрые кусты.

Вот в таком всклокоченном и растрёпанном виде мы и заявились в мой, теперь уже во всех смыслах этого слова Тухлый дом. А вот о том, что я живу уже не только с Бумером, я как-то забыла Дайка предупредить. Макс понял всё сразу, да и Бумер, кстати, тоже. Волчонок забился под стол и сердито рычал, а вот Макс! Это был тот ещё номер!

Когда мы завалились в дом, он важно вышел из кухни с большой деревянной ложкой, зажатой в трёхпалом хвосте. Моей первой мыслью было: «Вот только фартучка и поварского колпака ему как раз и не хватает!» Дайк бухнулся на лавку и облокотился о стол, подперев голову руками:

― Кари, а у тебя тут ангалины ходят… С ложками!― и пьяно захихикал.

Макс окинул нас обоих строгим взглядом и брякнул деревяшкой о стол:

― Ты что?! Напилас-с-сь?!

― Прости, Максик, случайно получилось… Но все вопросы я решила! Вот бумага на дом,― и достала из-за пазухи свёрнутый документ.― А дрова и сено завтра будут, Балмаар пообещал.

И плюхнулась рядом с Дайком. Парень толкнул меня в бок:

― Он разговаривает, да?

Я кивнула:

― Главное, чтобы не распсиховался, а то нам обоим мало не покажется.

Макс хмыкнул, и я поняла ― всё нормально, бури не будет!

― Идите с-с-спать, пообщ-щ-щаемся потом на трез-з-звую голову. Уж-ж-ж так и быть, с-с-с-сегодня я тут с-с-сам разберус-с-сь, а вот завтра…― и он погрозил длинным чешуйчатым пальцем,― ты вс-с-сё мне расскажеш-ш-шь, в подробнос-с-стях!

Рассвет ещё только занимался, когда я открыла глаза. Рядом на соломе сопел Дайк, а Бумер, свернувшись в чёрный пушистый комок, грел с другой стороны. Макса нигде не было. Я тревожно оглядела комнату: «Только бы не исчез! Только бы не разозлился!― но в углу лежала его сумка, и я выдохнула,― значит, на охоту подался… Скоро вернётся».

Как примерная девочка, не мешкая, я принялась за утренние дела. Уборка конюшни, дойка козы, наполнение поилок и кормушек заняло время. Потом прибежал Бумер и устроил сеанс радостного скуления и вылизывания. Соскучился мой волчонок, а я его на целый день с Максом оставила, тоже мне, «мамка» называется!

Когда я вернулась в дом, то застала там немую сцену. Полураздетый Дайк сидел на кровати, а напротив ― Макс, в любимой позе каменной статуи. Не отрываясь, они смотрели друг на друга. Ничего не происходило, никто не двигался.

― Может хватит уже в гляделки играть,― не выдержала я, стоять столбом порядком поднадоело.― Дайк, познакомься ― это Макс, мой друг, Банкорский связной.

Нянь дёрнулся и повернулся на голос.

― Тот самый?

― Да, тот самый.

― И вчера мне ничего не померещилось…

Ангалин немного расслабился, быстро глянул на меня, но продолжал молчать.

― Дайк, Макс рассказал, что кольцо твоя мама сама ему подарила, в благодарность. Он ведь вытащил твою сестрёнку из затонувшего корабля.

Парень перевёл взгляд на ангалина и спросил:

― Это правда?

Ящер кивнул.

― А отец? Он утонул?

Макс пожал плечами.

― Кари, ты ему веришь?

― Конечно! У меня не было поводов усомниться в Максе, в отличие от тебя…

― От меня?!― и парень резко вскочил.

― Я считаю, что нам нужно наконец-то серьёзно и основательно поговорить, обсудить всё… нам троим. У меня к тебе куча вопросов, а у тебя ― ко мне и к Максу. Верно?

― Верно, нужно.

Он быстро оделся, как-то напряжённо несколько раз глубоко вздохнул, будто приводя мысли и эмоции в порядок и, слегка поклонившись, произнёс:

― В таком случае позвольте представиться, Дайкаран Ирман Риганн эн Тайар.

Ящер усмехнулся и кивнул в ответ. А потом вытянулся, принял горделивую позу и ответил:

― Макссашарай эн Шэар, один из вос-с-семнадцати с-с-сыновей Великого Ангалина Рекса!

Дайк отступил на шаг, улыбнулся и глянул на меня:

― Кари! А у тебя хорошие связи!

Я захохотала.

― Значит, ангалины всё-таки могут вполне нормально разговаривать и притом на обычном языке?!

― Могут…― Макс поглядывал то на меня, то на Дайка,― только не вс-с-се.

― Ну что ж…― Дайк взял меня за руки и несколько раз поцеловал в ладони.― Я очень виноват перед тобой. Отправил неизвестно куда, одну… В тот момент не пришло в голову, что кто-то может не знать, что такое «райское поле»…

― Дайк, но всё в порядке. Не вини себя, ты ведь столько для меня сделал.

― Вот, возьми,― и он снял с шеи шнурок, на котором висело кольцо его матери.― Я хочу, чтобы ты и дальше продолжала его носить. Мне будет приятно знать, что оно у тебя.

Он дёрнул бечёвку, разорвав узел, и надел кольцо на средний палец моей левой руки. Я не сдержалась и хихикнула:

― Опять замуж вышла…

Мои мальчики дружно заулыбались.

― Не прощаюсь, надо в город. Вернусь и поговорим. Я расскажу всё, что ты хочешь знать, хорошо?

Я кивнула, а Дайк, чмокнув меня в щёку, пошёл на конюшню седлать Рыжего. Когда он уехал, я присела на пороге, Бумер устроился у ног, а Макс, обняв хвостом, притиснулся к боку. Было довольно холодно, но хоть дождь прекратился. Ветер доносил шум прибоя у Белой скалы и уже вполне привычный запах сероводорода.

― Макс, а тебе не опасно здесь находиться, на берегу?― спросила я, поглаживая друга по упругой чешуе.

― Два этье,― прошипел он.

― Что два этье?

― Пос-с-следний закон Восточных территорий глас-с-сит, что ес-с-сли ангалина поймают более чем в двух этье от побереж-ж-жья без с-с-специального разреш-ш-шения, то ему грозит с-с-смертная каз-з-знь. А отсюда до берега и одного нет. Здес-с-сь безопас-с-сно для меня. Поэтому то, что этот удивительный дом принадлеж-ж-жит тебе, невероятная удача. Но, Кари, только не обиж-ж-жайся…

Он стиснул меня крепче и заглянул в глаза, изогнув сильную гибкую шею:

― Я пока не могу доверять Дайку. Я з-з-знаю, что он значит для тебя, но…

― Ты про жилу?

Он кивнул.

― Не волнуйся, я ничего ему не скажу. Дайк связан с Кареллом, а атаману тоже нужно золото, правда, пока не знаю зачем… Так что не переживай, это наша с тобой тайна.

Ангалин улыбнулся и лизнул меня в щёку.

― Ты его любиш-ш-шь?― этот его вопрос застал врасплох.

― Кого?

― Не прикидывайс-с-ся, что не поняла…

Я пожала плечами:

― Он мне очень нравится, но…

― А вот он тебя любит.

― Возможно…

― Я уверен.

― Ты, похоже, ревнуешь…

Макс ехидно улыбался, показывая клыки, а в изумрудных глазах плясали золотые искорки.

― Так, немнож-ж-жко…

― Ревнуешь! — я крепко обняла его за шею.

― Меня ус-с-спокаивает то, что с Дайком у тебя ничего не мож-ж-жет быть… ну ты понимаеш-ш-шь, так же как и со мной,― и засмеялся.

Я насупилась и ущипнула его за бок, в том месте, где чешуя переходит в шерсть, там у ангалинов чувствительные зоны, я уже знала об этом.

― Не надо смеяться над чужой бедой, Макс! Он такой молодой, а уже вся жизнь искалечена, зачем ты так?!

― А я не над ним смеюс-с-сь! А над тобой, над тем как ты «удачно» женихов себе подбираеш-ш-шь!― и захохотал ещё громче. Тут я тоже не выдержала. Смотреть, как смеётся ангалин и не хохотать с ним за компанию, невозможно!

Весь день был насыщен делами. Сначала мы перебирали припасы и готовили еду, потом, оседлав кобылу, я поработала водовозом и заполнила большую бочку на конюшне. После добралась до сарайчика, в котором валялся всякий хлам. Там были обломки досок, остатки дров и какие-то ржавые инструменты. Но нашёлся и моток довольно тонкой зелёной проволоки, оказалось ― медь. Хоть металл и окислился, но для моих целей по «выращиванию» каменных цветов вполне годился.

А после обеда я заметила вдали две большие груженые телеги. Одной правил Дайк, а другой ― какой-то незнакомый парень. Они привезли дрова и сено для моего хозяйства, а также пять мешков ваго, который на Окатане заменял овёс. Незнакомый парень оказался сыном того самого кузнеца Малахана, к которому я должна была идти, если бы прибыла в Латрас одна.

Пока они с Дайком всё разгружали, Майлан всё время поглядывал в мою сторону и задорно улыбался. Когда же я подошла рассчитаться за доставленное и работу, парень заметил кольцо и как-то сразу помрачнел.

― Приятно познакомиться, эрдана Карина,― произнёс он звучным басом.― В городе о вас только и говорят…

― Уже?! Интересно, что же?!― я заулыбалась, вкладывая в мозолистую ладонь нужную сумму.

― А когда вы успели замуж выйти? Балмаар говорил, что вы свободны…

Дайк властным жестом обнял меня и поцеловал в щёку:

― Май, Кари ― моя девушка, так что остальным желающим познакомиться тоже передай.

У меня промелькнула мысль, что, похоже, об интимной проблеме Дайка в Латрасе не знают.

― Это правда, эрдана?― сын кузнеца пристально меня рассматривал.

Ничего другого не оставалось, как утвердительно кивнуть и, похоже, что это правильный способ оградить себя в небольшом городишке от назойливых ухажёров.

― А ты молодец, Дайк!― и юноша хлопнул Дайка по плечу.― Быстрее всех подсуетился! Но ведь эрдана тебе ещё не жена, так что шансы у нас есть.

Вскоре они уехали, а я осталась на конюшне закидывать сено под крышу. Когда всё было сделано, я бухнулась на кучу соломы и расслабилась. Мозгового в библиотеке не было. Откинув портьеру, я заглянула в лабораторию. Он сидел за столом и смешивал что-то в стеклянной колбе.

― Привет, Тан! Что делаешь?

― А-а-а! Явилась, не запылилась! Да пытаюсь вот, соединить несоединимое, но пока не выходит.

― А что именно?

― Да так, ерунда…― он вскочил и махнул мне.― Пошли в библиотеку, там удобней. Ну как жизнь?!

― Будто ты не знаешь!― я упала на кушетку.― Устала!

― Конечно, устала, конечно! Дом, хозяйство, семейные заботы, для меня совсем уже нет времени…

― Ну, Мозг! Не обижайся! Столько всего происходит…

― Я не обижаюсь, дорогая,― он присел рядом.

Я обняла его и привычно уткнулась носом.

― Вот глядишь, и Дайк скоро в Тухлый дом переберётся…

― Думаешь?

― Ещё бы! Ты разве не помнишь, что там, в кустах он тебе говорил?

― Не очень-то…

Он засмеялся и чмокнул в макушку:

― А кто-то причитал, что я алкоголик! А выходит, не я, а ты! Дайк несколько раз сказал, что готов быть твоим слугой, рабом, кем угодно, так как нормальным мужем быть не может, лишь бы только находиться рядом.

― Он так и сказал?!

― Я, в отличие от тебя, всё прекрасно помню!

― Ох, Тан! Я всё равно ничего не понимаю. Если ты ― это я, а я ― это ты, то как может быть, что ты помнишь, а я ― нет? Мне иногда кажется, что всё же мы не единое целое, хотя ты и пытаешься постоянно убеждать меня в обратном.

Поток ледяной воды выдернул из подсознания, и я открыла глаза. Дайк тряс меня за плечи, Макс сидел рядом, держа хвостом пустое ведро, а Бумер жалобно скулил и упорно лез на руки.

― Кари! Кари! Что с тобой?!― Нянь заботливо стряхивал с меня холодные капли. Макс же был спокоен. Он снисходительно поглядывал на хлопочущего Дайка и улыбался.

― Дайк, всё в порядке… Со мной такое часто бывает,― ответила я, поднимаясь и отжимая юбку и тунику.― Всё хорошо… Видишь, Макс не переживает, он уже таким способом приводил меня в себя.

― Что хорошо?! Что хорошо?! Ты больна?!

― Да не больна я! Не больна! Успокойся!

Битый час я убеждала Няня, что со мной ничего страшного не происходит. Что это не последствия травм, что такие отключки нормальны, что в такие моменты я вижу странные сны, как бы погружаюсь вглубь себя и так далее и тому подобное.

― Она там в гос-с-сти ходит,― добавил Макс, собирая с пола солому возле кровати.― К этому, как его…

― Профессору,― дополнила я, переодеваясь в сухую одежду.

― К кому?!― Дайк закинул на кровать неплохой матрас, который привёз из города и повернулся ко мне.

― Дайк, это сон! Просто сон! И если бы вы меня не облили, то я и сама бы вскоре проснулась.

― Но, Кари! Я будил тебя, и твоё лицо было такое странное, ты будто потеряла сознание.

Макс закончил уборку и дёрнул парня за рукав, ехидно и в то же время снисходительно улыбаясь:

― Хоть ты, Дайк, и знаеш-ш-шь нашу девочку вроде как дольш-ш-ше меня… однако, я-то общался с ней гораз-з-здо больше твоего… Так что ес-с-сли что-то непонятно, ты у меня спрашивай, ладно?― и, вытянув хвост, похлопал его по плечу.

Я улыбнулась про себя: «А общение у них налаживается… Это замечательно!»

После ужина мы уселись за стол в передней комнате с кружками горячего травяного чая. Я немного растерялась и не знала с чего начать столь важный и долгожданный разговор. Голос Тана в ухе оказался необходимой поддержкой: «Начинай с самого начала. Спроси, как они тебя нашли, в каком состоянии, сколько ты была без сознания, а дальше разговор сам пойдёт». Я кивнула своим мыслям и заметила, что Дайк опять странно и подозрительно посмотрел на меня.

― Дайк, я хочу знать подробно, где именно вы нашли меня и как всё происходило.

Он прихлебнул из кружки и начал свой рассказ…

Про деревню Дикие петухи и волчьи ямы я уже знала от Граса, а вот далее было очень интересно. Оказалось, что на грани жизни и смерти я была около шести суток. Когда они вытащили меня, то сначала не знали, что со мной делать. Видно было, что я очень плоха, так как потеряла много крови. Глубокие рваные раны оставили острые колья, которые торчали в волчьей яме, и как я упала в неё так, что они не проткнули меня насквозь, для моих спасителей осталось загадкой.

Лакр и Олли не хотели меня тащить, они сразу сказали Кареллу, что я вот-вот умру и нет смысла возиться с трупом. Кто бы сомневался! Однако атаман с Дайком осмотрели меня и, так как я ещё дышала, решили попробовать хоть что-то сделать. Всё-таки на Окатане женщин берегли, а вот если бы на моём месте оказался какой-либо мужчина, то не стали бы и возиться.

Моя одежда вызвала очень много вопросов, особенно бельё и молния на джинсах, но ведь объяснить я ничего не могла. Вот так Дайк и начал меня выхаживать, а так как Карелл взял его в лес именно в качестве лекаря, то всё необходимое у него было, включая «траву разума». В этот момент в разговор встрял Макс, с давно интересовавшим его вопросом:

― Откуда она у тебя, Дайк? Откуда?! Это наш-ш-ша трава! Люди не долж-ж-жны о ней з-з-знать!

― Мне дал её мой учитель перед отъездом на Север. Он сказал, что трава эта уникальная, и что если вдруг мне понадобится восстановить речь больному или вернуть память после тяжёлых повреждений головы, то я могу её использовать. Но после употребления возможны непредсказуемые последствия, поэтому посоветовал применять только в крайних случаях. А вот откуда она у него не знаю, не спрашивал.

Я хмыкнула:

― Так и думала, эксперимент на мне ставил, сработает или нет.

― Кари, я…

― Всё в порядке. Если бы не эта травка, то мне здесь пришлось бы очень туго, поэтому спасибо… Ведь всё получилось,― и сжала его ладонь.

Проговорили мы почти до утра. Дайк рассказал всё о себе, всё, что я хотела знать. Оказалось, что жил и рос он в столице, там же и учился. Родители его вместе с младшей сестрой уже более пятнадцати лет назад как отправились на Запад, перед самой войной с делегацией послов. Его отец служил при дворе террхана, занимая неплохую должность. Когда поступил приказ отправиться в Дирму, мать уговорила взять её с собой, так как назначение предстояло долгое. Сестра Дайка, Трия, была ещё очень маленькой, крошке ещё не было и года, а Дайку ― почти девять и он уже жил при лекарской школе, где учителем был старинный друг Хилла, известный в столице целитель.

Родители решили, что он уже достаточно взрослый, чтобы остаться и не прерывать занятия, так как, по словам Алцелана, у Дайка был талант, да и учиться ему очень нравилось. Они послали весточку деду в Маргос, чтобы при первой же возможности тот приехал и присмотрел за внуком. Проводив родителей, Дайк остался один. Он не знал ещё тогда, что видит свою семью в последний раз.

Вскоре после приезда деда они узнали, что корабль с послами до Дирмы не доплыл, а чуть позже было объявлено о нападении войск Западного терра на Большие Южные прерии, и началась война. Они ещё очень долго ждали, что может кто-нибудь объявиться из выживших, но никаких вестей не было. Хилл не выдержал и отправился на поиски дочери, зятя и внучки, оставив Дайка на попечение своего друга.

Как я уже знала, война затянулась, но в итоге была проиграна. И вот тогда-то Дайк и познакомился с Кареллом. Своих учеников лекарь Алцелан пристроил, типа на практику, в городскую тюрьму, обычных больных им ещё не доверяли. К слову сказать, окатанская медицина заключалась в основном в хирургии: зашить, обработать раны, правильно сложить сломанные кости; родовспоможении, облегчении лихорадочных состояний различными травами, помощи при отравлениях. Никаких операций, при которых нужно вскрывать тело, тут не знали. Когда Дайк услышал, что у меня на родине лекари режут направо и налево, удаляют органы, а на их место пришивают другие, вскрывают черепные коробки, вырезают различные опухоли и так далее, то его, бедного, даже затрясло, и он с жаром заговорил:

― Кари! Это правда?! Так делают?! Это возможно?!

Я ответила, что такой уровень медицины, как сейчас на Окатане, был на Земле очень давно, и с тех пор наука шагнула далеко вперёд. Однако, несмотря на то что земная медицина творит чудеса, люди от этого меньше болеть не перестали.

Карелл в то время находился в столичной тюрьме, и террхан не собирался выпускать его оттуда. Дайк рассказал, что своего племянника, несмотря на его молодость, террхан поставил во главе войск, защищавших Южные прерии, а пока тот воевал, склонил его юную жену к любовной связи и она забеременела. Однако девушка умерла, так и не родив ребёнка. Террхан хотел, чтобы племянник погиб на поле боя, но он вернулся. Почти сразу Карелла бросили в тюрьму, обвинив в предательстве. Там его долго пытали, выясняя, почему он проиграл последнюю битву и сколько ему заплатили за то, что он сдал Западному терру Большие Южные прерии. И только после побега он узнал, что произошло в его отсутствие.

«Да-а-а… История старая как мир. И на Окатане идут на подлости и убийства, чтобы скрыть свои грехи»,― подумала я, когда услышала эту историю.

― А ты не думал о том, что, возможно, сам террхан причастен каким-либо образом к проигрышу в войне? Может, он всё специально так сделал, чтобы избавиться от Карелла?― спросила я Дайка.

Он на несколько секунд задумался:

― Карелл тоже так говорил. Правда, поверить в то, что сам Великий террхан отдал такие плодородные земли, только ради того, чтобы Карелл погиб, мне как-то сложно. Ведь полегло столько людей…

― А я вот почти уверена, что Карелл прав. В истории моей родной планеты полно примеров того, как от прихотей или безумных идей одного человека гибли армии и целые народы.

Так как Дайк в то время был ещё учеником, то ему разрешили повозиться с умирающим арестантом, возможно, в надежде, что мальчишка быстрее отправит к Хранителю крайне неугодного при дворе родственника Великого терра. Но Дайк решил во что бы то ни стало вылечить своего первого пациента и сделал для этого всё возможное. И этот шрам на лице у атамана была его первая серьёзная работа. Так как часть тканей сгнила, восстановить полностью лицевую активность было уже невозможно, однако, сильнейшее воспаление удалось ликвидировать и сшить здоровые ткани. Дайк потихоньку таскал заключённому еду, пряча её то в сумке с травами, то на себе, а Карелл прикидывался умирающим.

А потом Дайка нашёл Грас, который его выследил и знал о том, что ученик лекаря имеет доступ в тюрьму. Грас, Олли и Лакр воевали в личном отряде Карелла, и многое испытали вместе, и через некоторое время с помощью Дайка организовали ему побег. Буквально через неделю, когда вся столица стояла на ушах, так как на поиски сбежавшего террхан бросил все силы, в доме Алцелана случился пожар. В том, что это был поджог, Дайк не сомневался. Только чудом никто не погиб тогда. Дайк, как один из старших, помогал спасать остальных и самое ценное имущество. Вот тогда-то его и накрыло полыхающей балкой. Вся нижняя часть тела сильно обгорела, однако Алцелану удалось спасти своего любимого ученика.

Когда Дайка уже можно было перевозить, Алцелан покинул столицу, распустив учеников по домам, а Дайка увёз с собой. Террхан объявил, что лишает Алцелана всех званий и привилегий за пособничество преступнику и запрещает заниматься лечением кого бы то ни было на всех Восточных территориях. У Алцелана имелся дом в Латрасе, и они отправились туда, по пути заехав в Маргос к дальней родне деда, где учитель оставил весточку для него, чтобы Хилл, по возвращении, знал, где их искать.

Хоть Дайк и очень боялся, но всё же рассказал учителю, что Карелл сбежал благодаря его удачному лечению и помощи, и очень переживал, что из-за него тот так пострадал. Однако Алцелан не сильно-то и рассердился. Посетовал, конечно, что Дайк с ним не посоветовался и не рассказал обо всём раньше, но потом выразил мнение, что наказание, которое Дайк понёс, несоразмерно его проступку, ведь он всё-таки лекарь и в первую очередь должен помогать тем, кто в этом нуждается.

А через некоторое время их догнал Карелл. И Дайку, и учителю он всучил по увесистому кошелю золотых рандов и велел оставаться в Латрасе. Дайк с Алцеланом прожили в посёлке больше года, пока не вернулся Хиллан. Никаких следов дочери, зятя и внучки он не нашёл. Единственное, что удалось узнать, так это про сильный шторм в те дни, и что неподалёку от корабля рыбаки видели группу вооружённых ангалинов. Похоже, что в живых никого не осталось. В то время Дайку было уже шестнадцать лет.

А вскоре Алцелан уехал на Север с одним из вербовщиков и отписал свой старый дом Хиллу и Дайку, так как возвращаться не собирался. Несколько раз в год объявлялся Карелл и привозил Дайку то денег, то какой-либо хороший товар на продажу, в общем, помогал. Дед это всё не одобрял, но от помощи всё же не отказывался. Дайк лечил местных, а Хилл рыбачил и занимался хозяйством. Вот так они и жили, пока четыре года назад на попутном корабле не прибыл торговец, который и привёз весточку от матери Дайка. В короткой записке было сказано, что она и дочка проживают в Дирме в богатом доме, но в качестве рабынь. Относятся к ним неплохо и всё необходимое у них есть, однако уехать или сбежать невозможно. Нужен выкуп, а менее чем за несколько сотен рандов за каждую, хозяин не выпустит. И всё.

Торговец рассказал, что женщина, которая передала письмо, так плакала и так просила, что он не смог ей отказать. А так как его путь пролегал и через столицу, и через Маргос, он согласился. Не найдя ни Хилла, ни Дайка торговец отправился в последнее место, на которое ему указали ― в Латрас.

Когда же снова объявился Карелл, то после рассказа Дайка о выкупе, предложил уйти с ним в качестве помощника и лекаря, пообещав помочь с деньгами. Вот так Дайк и оказался в банде. В набегах он почти не участвовал, Карелл не хотел его втягивать, а вот разведчиком и наводчиком был, до тех пор, пока атаману не удалось наладить довольно большую сеть из своих людей в разных городках и поселениях. И года через полтора они обосновались на Кифовом носу.

Кареллу было нужно золото, для того чтобы платить агентам, закупать оружие и собирать свою армию. Он хотел вернуть в состав Восточных территорий их исконные земли, Большие Южные прерии, которые отошли на Запад, и тем самым восстановить своё доброе имя.

Была уже глубокая ночь. Бумер спал у меня на коленях, а Макс, растянувшись возле стола и слушая рассказ Дайка, тоже клевал носом. У меня же сна не было ни в одном глазу. Очень многое из того, что рассказал Дайк, я и сама уже подозревала, но теперь всё стало гораздо понятнее, открылось много подробностей из жизни знакомых и таких важных для меня людей. Я спросила:

― А почему ты боялся, там, в лесу, Карелл убьёт меня? Или тебя?

Нянь глубоко вздохнул:

― Мы ведь не знали кто ты, откуда… Да и Лакр всё зудел, что от тебя надо избавиться. А Карелл… Он прикипел к тебе, все это заметили. Да он и сам злился, что ты оказала на него такое влияние. Мы же слышали, пусть и не всё, что он шептал тебе по ночам. А потом налёт этот неудачный, ну помнишь, когда Олли ранили?

Я кивнула.

― Карелл ведь меня в свои дела не очень-то посвящал. Грас намекнул как-то, что будем менять место, засиделись мы на Кифовом носу, а Карелл не знает, что с тобой делать, боится, что подослали тебя, ведь ты ничего не могла объяснить. Вот тогда я и решил, что как представится возможность, отправлю тебя по туннелю, а может, и сам с тобой уйду. Мы ведь почти за тобой и сбежали, и как только времени хватило тележку в туннеле наверх подтянуть?! Но всё-таки я так виноват…― и, обхватив голову, хлюпнул носом.― Когда появился летун от Хилла, я ведь держал самку в пещерке под водопадом, то я сразу подумал о тебе. Если тебя, действительно, подослали, тогда что будет с тобой, когда сыскари нагрянут?! Надо было парней будить, а со мной будто помутнение случилось, и Грас был бы жив…

Я улыбнулась и, приобняв его, прошептала на ухо:

― А Грас жив…

Дайк дёрнулся:

― В каком смысле?!

― В прямом. Во всяком случае, когда я виделась с ним в Банкоре, здоровяк был довольно бодрым, хоть и измучен долгим заточением.

― Что?! Он жив?! Ты его видела?!

Теперь настал мой черёд делиться воспоминаниями. Сказать, что мой рассказ о спасении Граса из Банкорской тюрьмы произвёл на Дайка впечатление ― это значит, ничего не сказать. Нянь был в шоке! А то, что ключевую роль в этом сыграл Макс, а не я ― повергло его в состояние полного ступора! Он и плакал, и хохотал, когда мы, на пару с Максом, рассказывали, как самозабвенно мы копали, как, в буквальном смысле, пришлось вытаскивать этого здоровенного северянина из камеры, как выкрутилась перед наместником охрана, подставив и опознав вместо Граса, другой похожий труп.

В общем, историю своих приключений после побега с Кифового носа, я закончила только на рассвете и то, в общих чертах. Макс уплыл на охоту, пообещав поймать помимо рыбы, каких-нибудь морских птиц, чтобы разнообразить наш рацион, а мы с Дайком принялись за утренние дела.

Вдвоём мы управились очень быстро. В конюшне он задал вопрос, который я уже ожидала.

― Кари, а как ты… вернее, вы с Максом посмотрите на то, чтобы мне остаться с вами в Тухлом доме? Я обещал Кареллу присматривать за тобой, если ты объявишься в Латрасе…

Я оперлась на вилы и повернулась к парню:

― Ах, присматривать! Ну до весны я точно отсюда никуда не денусь. А присматривать можно и из города, просто заезжать иногда…

― То есть ты не хочешь…

― Почему не хочу? Хочу! И, уверена, Макс тоже не будет против. Только, Дайк… Я надеюсь, что ты уже понял… Я уже не та, беззащитная, умирающая девушка, которую ты спасал, и я не принадлежу ни Кареллу, ни кому бы то ни было, и присматривать за мной не нужно. Как только будет возможность, я вернусь на Кифов нос и попробую отыскать то место, тот переход или проход между нашими мирами, через который и попала сюда, если он, конечно, будет существовать. А вот захочешь ли ты проводить меня туда или нет, дело твоё. Найду я эту точку перехода или нет, я не знаю… но пока моя цель такова, а дальше посмотрим по обстоятельствам.

Дайк забрал у меня деревянное орудие труда, потом обнял и уткнулся носом в волосы:

― Я хочу остаться здесь, с тобой и мне плевать, как Карелл или кто-то ещё на это посмотрит. Раньше весны никто из них всё равно не объявится. Ведь ты его не боишься?

Я покачала головой:

― Нет, уже не боюсь. Я знаю, что на самом деле он не настоящий бандит, он благороден, верен и предан своим друзьям. Вот и тебя не убил, за то, что ты отпустил меня. Чего бояться? Я уже умирала несколько раз, поэтому, наверно, мне и не страшно…

Дайк немного отстранился и заглянул в глаза:

― Мне теперь тоже не страшно… Ты столько рассказала, открыла такой странный и удивительный мир! И сама такая же удивительная, отари… Звёздочка…

Заметив, что глаза Няня начинают блестеть, а взгляд становится томным, я больно ущипнула его и, хохоча, повалила на солому:

― Можешь хоть сегодня перебираться к нам. Только вот что Хилл твой скажет?!

Швырнув в меня комом соломы, Дайк рассмеялся:

― Он в Банкор собирается, с первым же попутным кораблём! Говорят, тамошний наместник больно всякие редкости любит, попробует Вечный свиток продать.

― Да… Я тоже слышала, про такую страсть наместника…

― Потом в Латрас вернётся, как только шторма прекратятся и будем решать, что делать.

― В таком случае я хорошую гостиницу знаю. А моё письмо он сможет передать?

Дайк хмыкнул:

― А куда он денется?! Ты же ему и десять рандов, и Вечный свиток подарила! Кари! Неужели ты могла подумать, что Хилл настолько неблагодарный?!

― Нет, конечно. Конечно же, нет…

Вот так мы и зажили втроём, вернее, вчетвером, Бумера забыла, а если ещё и Тучку посчитать, и козу, то вшестером. Хилл, действительно, вскоре уехал. За день до его отплытия, Дайк, под мою диктовку, написал два письма: одно ― Крианну, с просьбой принять Хилла как моего друга, а другое ― Гуну. Пока Нянь писал, то всё посмеивался, что я, пришелица из далёкого и такого развитого во всех смыслах мира, а писать толком не умею. Пришлось устроить ему маленькую взбучку из щипков и подзатыльников. В конце каждого письма, рядом с именем, я нарисовала по весёлому чертёнку. Эти хвостатые, пузатые рогатики уже стали моим фирменным знаком.

За несколько дней Дайк навёл в доме, сарае и на конюшне идеальный порядок. Закупил пять ящиков свечей и столько же бочонков с маслом для фонарей, светильников и факелов, привёз часть своих вещей и кое-что из мебели, а именно: раскладушку для себя, небольшой такой, аккуратненький комодик с удобными выдвижными полками и пару низких табуретов. И всё это время, пока наводил порядки, причитал, что вот, дескать, прожил в Латрасе столько лет, а то, что у Жупана такой удивительный дом и представить не мог, как и никто в округе. Жупан гостей не любил, а когда ему было нужно, сам приходил в город. А из-за того, что у Белой скалы почти всегда такая вонища, набиваться к нему в друзья никто из горожан тоже не жаждал.

Отопление, кран перекрывания запаха, горячий сероводородный источник и большая пещера со складом оружия привели парня, как и недавно Макса, в состояние полного восторга. А Макс тоже был доволен. На нём осталась только забота о нашем пропитании разнообразной плавучей живностью и вкусными кисловатыми водорослями, чем-то похожими на обычную земную морскую капусту. Я же, наконец, занялась своими каменными цветами, тренировками в пещере и воспитанием Бумера.

Когда из проволоки и бумаги, которую по моей просьбе привёз Дайк, я накрутила с десяток бумажных роз, Нянь с Максом ехидно посмеивались. Когда же в пещерке, подвесила их над гейзером ― откровенно хохотали. Однако через неделю смешки по этому поводу вдруг прекратились. Я не ходила в пещерку, так как знала, что на формирование налёта арагонита на поделках, понадобится дней десять, если не больше, а вот мои парни часто туда заглядывали.

Мне же хотелось научиться стрелять из лука, метать копья и боевые топоры и, хоть немного, махать мечом. Дайк, по поводу такого абсолютного не женского желания по местным меркам, даже не возмутился. Когда же я спросила почему, то он ответил, что, по его мнению, никакие местные законы на меня не распространяются и если для моего мира это нормально, то он готов помочь, чем сможет. На что я только обалдело кивнула.

Погода испортилась окончательно. На улицу и носа показывать не хотелось. С моря всё время дул очень сильный, ледяной, пронизывающий до самых костей, ветер и каждый день шёл дождь. Земля размокла так, что в некоторых местах можно было провалиться почти по колено. Но Тухлый дом находился у Белой скалы, на высоком берегу и утонуть в грязи нам не грозило. Да и основная часть пути к Латрасу пролегала по каменистому склону, и попасть в городок больших проблем всё же не составляло. Я в городе не показывалась, если было что-то нужно, в Латрас ездил Дайк. Там уже все знали, что он живёт в Тухлом доме и местные парни ему жутко завидовали.

Как-то вечером, когда я вернулась из нашей тренировочной пещеры очень злая оттого, что у меня почти ничего не получалось: меч был слишком тяжёл, хоть мне и выбрали самый лёгкий, копья улетали в сторону и никак не втыкались в мишень, а стрелы, вообще, из рук вываливались ― Макс уселся рядом и положил голову на колени:

― Я хочу спрос-с-сить…

Я погладила его по бархатной чешуе:

― Спрашивай…

― Помниш-ш-шь наш спор?

― И что?

― А какое ж-ж-желание ты загадаеш-ш-шь?

― А-а-а! Значит, я выиграла! А ну-ка, пойдём посмотрим!

Каменные розы получились великолепно. Если не знать, что на самом деле каркас ― это проволока и бумага, а жёлто-оранжевый, ржавый, твёрдый налёт с включением крупных и мелких песчинок всего лишь действие гейзера, то создавалось полное впечатление, что это живые, только застывшие в камне, цветы.

Дайк бросил работу по сооружению лежанки для Макса, который категорически отказался спать на полу, аргументировав тем, что даже Бумер почивает на подстилке, и они оба принялись восхищённо рассматривать мои поделки.

― А если их покрыть древесным лаком?― спросил Дайк, вертя в пальцах каменный цветок.

Я кивнула:

― Так ещё лучше будет. А потом можно подарить кому-нибудь, например, Балмаару…

Макс подпрыгнул:

― Дарить?! Такую крас-с-соту?! Только продавать!

Дайк одобрительно глянул на Макса:

― Правильно! Цветы Кари! Прекрасная идея!

Однако на том, чтобы преподнести несколько цветочков городскому главе, я всё-таки настояла.

Ночью мне никак не спалось. В голове каруселью крутились мысли о том, что вся эта затея с оружием и попытками научиться с ним управляться не приносит почти никаких результатов. Такой «безрукости» в этом отношении я от себя не ожидала: «Вроде и со зрением всё в порядке, и правильно прицеливаться я могу, но физической силы явно не хватает, а может дело совсем не в этом… Слабачкой себя я никак не считаю. Скакать верхом я же научилась и вполне неплохо держусь в седле. А вот оружие меня не слушается почему-то…».

И Дайк, и Макс, показывая мне что-то, то в один голос твердили, что я очень тороплюсь, что так быстро как я хочу, не получится, что нужны годы тренировок, чтобы научиться искусно владеть мечом, обращаться с метательным оружием и стрелять. Мне же казалось, что они просто успокаивают меня, видя, что ничего не получается.

Я спокойно лежала и слушала тишину: Дайк сопел на раскладушке, из угла Макса доносилось тоненькое присвистывание, а Бумер, свернувшись калачиком, тихо спал в ногах. Закрыв глаза, я вошла в библиотеку. Тан сидел за столом и что-то строчил при свете зелёной лампы. Я бухнулась на кушетку:

― Диссертацию пишешь?

Он улыбнулся и поднял глаза:

― Что-то вроде того. Вижу, что пришла не потому, что соскучилась…

― Ничего не выходит, Тан. Я то ли безрукая, то ли косая… Махать мечом долго не могу ― руки отнимаются. Копья улетают куда-то не туда, даже из лука не получается нормально выстрелить. Вроде всё делаю, как парни говорят, а сдвигов нет.

― Ты слишком торопишься, вы совсем недавно начали.

― Да, они тоже так говорят…

Мозговой ухмыльнулся, аккуратно сложил стопочкой свои бумаги и встал из-за стола, одновременно снимая халат. Он остался в чёрной футболке без рукавов и таких же широких штанах на завязках. Я открыла рот. Мозг переоделся! Первый раз он предстал передо мной в другой одежде!

― Так уж и быть. Пойдём, научу тебя кой чему. Тому, чему твои мальчики не смогут…

Он схватил меня за руку и поволок за собой. Выйдя из библиотеки, мы миновали коридор, пока не оказались перед высокой двойной дверью. Тан толкнул ее, и мы очутились в огромном, светлом и гулком спортивном зале. Я ошарашенно крутила головой по сторонам в состоянии дикого восторга.

― Потрясающе!

Отпустив мою ладонь, он взмахнул руками:

― Нравится?!

― Обалдеть! И это внутри меня?!

― А то!

В этом зале было всё: мечи, кинжалы, копья, боевые топоры, щиты. Оружие различных видов и размеров, в строгом порядке было развешено на стенах. На специальной стойке лежали длинные и более короткие луки, а рядом колчаны полные стрел. Мишени, стоячие и висячие, виднелись у противоположной стороны, а с высоченного светлого потолка свешивалось несколько канатов и верёвочных лестниц. Ещё в углу я заметила кучу матов.

― Я же обещал тебе зал для тренировок. Принимай работу!

― Спасибо, Тан! Ничего подобного я не ожидала!

― В таком случае начнём. Для начала попробуем разобраться с луком.

Он установил мишень с чёрным кругом в центре, отсчитал восемнадцать метров и, всучив мне лук, стал за спиной.

― Вкладывай стрелу, натягивай тетиву, смотри прямо в центр мишени и слушай меня очень внимательно.

Я всё выполнила и застыла неподвижно.

― Ты очень сильная, Кари, и я уже говорил об этом. Твоя сила находится внутри, и она заключается не столько в силе мышц тела, сколько во внутренней энергии, которой ты обладаешь. Тебе не нужно прикладывать слишком больших физических усилий для того, чтобы твои стрелы летели точно в цель, копьё, брошенное тобой, пробивало броню, а меч наносил мощнейшие удары, хотя совсем без физических нагрузок мы, конечно, не обойдёмся. Главное для тебя ― это научиться высвобождать некую часть своей внутренней энергии и придавать ей тот вектор, который нужен в данный момент. Вот этому ты и будешь здесь учиться. Если освоишь эту науку, то остальное просто дело техники.

Он замолчал, а потом спросил:

― Ну как? Руки не устали?

Я не чувствовала особой усталости и напряжения:

― Нет, пока…

― Это потому что ты полностью сосредоточилась на моих словах и мишени и больше ни на что не отвлекалась. Запомни это ощущение. Теперь смотри не просто в центр мишени, а постарайся видеть только чёрный круг и не замечать цветных кругов вокруг. Только чёрный круг и ничего больше. Смотри на него и как бы сквозь него, а когда он увеличится и начнёт приближаться ― стреляй.

Ровный, спокойный голос Тана за спиной действовал будто гипнотически. Я глубоко вздохнула и пристально всмотрелась в круг. Дыхание остановилось, а сердце замерло. Вдруг чёрная точка выросла немного и, действительно, начала словно двигаться ко мне. Я разжала пальцы. Стрела, со свистом, вонзилась в самый центр мишени, войдя в неё почти на треть. Я даже лук выронила:

― Тан! Ты гений!

А потом возбуждённо завопила и помчалась в конец зала убедиться, что мне ничего не мерещится. Но всё так и было. Мало того что я попала, как говорится, в «яблочко» так ещё и стрела вошла очень глубоко. Вот это выстрел!

Сложив руки на груди, Тан снисходительно улыбался:

― Рано радуешься, моя дорогая. Однако теперь ты знаешь, на что способна, только нужно научиться вызывать это состояние в настоящих, постоянно меняющихся условиях, довести его до полного автоматизма и при этом не отключаться от окружающей обстановки. Продолжай…

Из двадцати последующих выстрелов, попасть в мишень получилось всего лишь шесть раз и из них только один ― в центр. Но я была рада и такому результату. Тан же постоянно отвлекал меня, то смеялся, то дул в ухо, то щипал за мягкие места. С метанием копья и боевого топора тоже получилось несколько раз попасть туда, куда целилась, а вот с мечом дело обстояло совсем плохо. Для него нужна была особая техника, отработка движений, замахов, уклонов, положения рук, ног, головы и так далее…

Я была мокрая как мышь, когда мой внутренний учитель наконец-то сжалился и выволок меня из зала.

― Всё, ступай… Тебе нужно отдохнуть, да и мне не помешает.

― Разве ты устал?

― Есть немного,― он улыбнулся и вытер пот с моего лба.

― Но выглядишь прекрасно. И тебе очень идёт спортивная форма. Ты в ней такой красивый, мужественный… Никак не скажешь, что древний профессор, молодеешь на глазах!

― Это моя любимая девочка так влияет…― и, чмокнув в щёку, добавил,― жду тебя здесь три раза в неделю, выкручивайся как хочешь, никакие отговорки не принимаются. В свободные часы занимайся с Максом и Дайком, так сказать, в режиме реального времени. Каждому из них есть чему тебя научить. Советую составить расписание…

Я обречённо вздохнула:

― Чувствую, что эта зима будет для меня жаркой.

― Сама напросилась, потом ещё спасибо скажешь.

― Уже говорю. Начинает ведь получаться…

Он кивнул и открыл дверь в библиотеку:

― Иди, тебе пора… волнуются твои парни.

А парни, включая Бумера, не просто волновались, они были в панике. Друзья решили, что я серьёзно заболела, так как, во-первых: добудиться меня они не могли, а проснулась я только ближе к вечеру, а во-вторых ― я была вся мокрая и металась будто в бреду.

Пришлось опять их успокаивать, особенно Дайка. Мои визиты во сне к загадочному внутреннему другу, то бишь профессору, давно настораживали Макса, как он сам сказал, а Дайк, вообще, не понимал, как сны могут быть настолько «живыми». Бумеру же объяснить это совсем было невозможно.

В конце концов, я устала убеждать своих друзей, что всё со мной в порядке и решила показать. В пещере, которую мы приспособили для тренировок, я выбрала небольшое копьё и приготовилась для броска. Несколько минут никак не удавалось сосредоточиться, так как парни настороженно следили за каждым движением, а Бумер крутился у ног. Но вскоре удалось справиться с дурацким волнением, и на медленном выдохе я ощутила, как внутри, где-то глубоко под диафрагмой, будто выскочила какая-то пробка. В этот момент я и сделала бросок.

Копьё насквозь пробило мешок со смесью из песка и соломы и вонзилось в каменную стену, от которой через несколько секунд отвалился крупный кусок породы. Спиной я ощутила, как Макс и Дайк, стоящие позади, вздрогнули. Голос в ухе тревожно зашептал:

― С ума сошла?! Вспомни шторм! Хочешь, чтобы вся Белая скала на вас рухнула?!

Я оторопела:

― Что ты сказал?!

― Я сказал, что нужно контролировать себя! Контролировать!!! И не выпускать свою мощь на свободу!

Меня будто парализовало от его слов. Макс подбежал к мишени и, обхватив копьё трёхпалым хвостом, рванул на себя ― не поддалось. Он дёрнул сильнее, и оно выскочило из глубокой трещины. Мои мальчики просто лишились дара речи, когда воочию увидели результат «сонных» тренировок. Приведя немного эмоции в порядок, я выдохнула:

― Ну как бросок? Вот этому я и училась, пока спала.

Дайк с Максом переглянулись. Ухватив метательное оружие, ангалин стал на моё место и, обернувшись вокруг себя, резким и быстрым движением послал его с цель. Копьё пробило мешок, но в стену не вонзилось. Они опять переглянулись, а потом уставились на меня. Схватив Бумера в охапку, хотя волчонок был уже очень увесистым, я рванула из пещеры. Дом был мой, однако спрятаться там, отгородиться от друзей, чтобы побыть в полном одиночестве было уже сложно, и я побежала к морю.

Какое-то время я шла вдоль берега, перелезая или огибая огромные валуны, пока не присела на круглый камень у самой воды:

― Ты про ураган в Перриколе?

Тихий и спокойный голос ответил:

― На моей памяти других не было…

Молчала я долго, машинально гладя Бумера по мохнатой голове, успокаивало как-то. Небо было серым от лохматых туч, а мокрый, холодный ветер пронизывал насквозь.

― Это не может быть правдой, Тан. Какая такая сила и мощь?! О чём ты?!

Он вздохнул, во всяком случае, мне так показалось, и ответил:

― Я давно пытался подвести тебя к этой мысли. Однако знал, что твоя реакция может быть непредсказуемой. Тот шторм твоих рук дело, Кари… Вернее, мыслей, чувств и эмоций…

― Почему раньше не сказал?― я сжала пальцы в замок и уставилась в размытую, серую линию горизонта.

― Повода не было, да и испугать тебя боялся…

― Ты можешь объяснить более подробно? Что за сила такая?

― Это сложная тема…

― Не увиливай! Хотя бы в общих чертах… Должна же я знать, с чем имею дело.

― Ну хорошо, попробую…― он замолчал. Возможно, собирался с мыслями, а может думал, как объяснить мне такие сложные, космические понятия.― Каждый живой, а главное, разумный организм, обладает некоторой долей высшей энергии Вселенной. И чем выше уровень разума, тем больше в нём содержится этой силы. Однако жизнь биологическая, которая построена на ДНК и белковых соединениях, как ты, а также аммиачных, кремниевых, углеродных, азотных и так далее, очень отличается от жизни нематериальной, то есть энергетической. Жизнь сама по себе, во всех её проявлениях, штука крайне сложная и непредсказуемая, и контролировать её очень тяжело, а если честно ― почти невозможно. Однако при всём этом, некая, очень-очень малая часть живых, разумных биологических существ рождается, имея в себе гораздо большую часть этой реликтовой, первозданной энергии, чем другие представители своего вида. Это вроде как защита или страховка. И ты попала в эту часть. В тебе, Кари, сосредоточена сила ― сила жизни и мощная космическая энергия, та энергия, которая рождает звёзды и галактики, заставляет формироваться планеты, и запускает при подходящих условиях возникновение первых зародышей жизни.

На меня напал полный ступор: «Что он говорит?! Я ― никто! Ноль! Молекула, атом, какой-то нейтрон или протон, мельчайшая частица в огромной и непостижимой никакими мозгами Вселенной!»

― Ты не веришь мне, однако отрицать, что какая-то загадочная сила в тебе всё-таки присутствует, всё же не можешь?

― Нет, не могу. Что-то есть… Значит, Ают, Чёрный Ли и команда были правы?!

― Выходит, что да.

― И что теперь делать?!

― Учиться. Учиться жить с этим и владеть этим… тем, чем наградила тебя судьба.

― Так сложно поверить,― я зачерпнула ладонями солёную воду и плеснула в лицо.― Почти невозможно…

― Вот кто бы говорил!

Что-то ответить Тану я не смогла. Руки Дайка, обхватившие за плечи, и гибкий чешуйчатый хвост Макса, стиснувший талию, прервал нашу научную беседу. Нянь покрывал моё лицо поцелуями, Макс, отпихивая его, пытался лизнуть то в щёку, то шею, то в нос, и всё это продолжалось до тех пор, пока эта возня не привела меня в состояние истерического хохота. Они так смешно толкали друг друга, а Бумер, в какой-то панике, пытался отогнать от меня столь чувственных кавалеров, что я не выдержала и, подставив Дайку подножку, рухнула с ним в обнимку в набегающие ледяные волны.

Мыс Веры. Северная окраина Восточных территорий.

В большом каменном очаге жарко горел огонь, и потрескивали поленья. Атаман лежал на узкой койке и смотрел на рыжее пламя. На раскладушках похрапывали Лакр с Грасом, а на лавках и на полу спали остальные. Уже очень давно Карелл спал плохо. Ни кшаса перед сном, ни тяжёлая работа не спасали от бессонницы. Бывало, конечно, когда он иногда просто проваливался на несколько часов и спал крепко, без сновидений. А было и такое, что он видел странные, можно даже сказать, «живые» сны, и когда просыпался, то ещё целый день пребывал под впечатлением. Уже, казалось, можно было привыкнуть, столько лет он находился в постоянном напряжении, жил с оглядкой и опаской, когда нервы натянуты как тетива боевого лука.

«А тут такие вести…― думал он.― Как же не хватает Дайка с его сонными травками! Только он мне помогал хоть иногда нормально спать, да ещё эта странная девчонка, отари… Карина… Там, в лесу, рядом с ней я начал спать спокойно. То ли запах её так действовал, то ли ещё что… Куда же делся Олли? Еще неделя, и всё… Шторма усилятся настолько, что ни одна шхуна в море не выйдет, и если за это время он не появится, значит, ждать его нужно только по весне».

Атаман медленно поднялся, подбросил в очаг несколько поленьев, натянул сапоги, накинул на плечи тяжёлый, подбитый мехом плащ, и вышел в холодную ночь. Завернув за угол старого каменного дома, который послужил приютом его отряду, он спустился к маленькой пристани по деревянным мосткам и, накинув капюшон, уселся на толстый спил, вытянув ноги.

Небо было безоблачным и сверкало россыпью драгоценных камней. Октаэн висел довольно низко над горизонтом, не поднимаясь выше в этих широтах. Глядя на сверкающее небо, Карелл поёжился от морозного воздуха и плотнее закутался в плащ. Невольно вспомнилась история, которую он слышал ещё в детстве. Будто если очень долго вглядываться в горизонт с мыса Веры в ясную безоблачную ночь, то там, далеко за морем можно увидеть, как полыхает красно-сиреневым цветом огонь в очаге дома Хранителя. Будто там, на пике самой высокой скалы, в обители из горного стекла и живёт Восьмой бог ― Хранитель всего Окатана. «Сказки… Старые, детские сказки,― подумал он, возвращаясь мыслями к отари.― Она поведала Грасу, что её дом где-то там, в каком-то загадочном далёком мире. Но ведь в небесах могут жить только боги… И эта прекрасная песня Гая, которую мы слышали в Банкоре о синеглазой, белокурой богине, что ходит по земле. Неужели это она?! Грас уверен, что она. Он чуть ли не молиться начинает, когда её вспоминает! Но ведь с нами в лесу, эта девушка была другая… Как она могла пройти через "райское" поле и не погибнуть? Она показала Грасу шрамы на ладонях от травы и сказала, что это яд на неё так подействовал… И откуда она могла знать о тайном проходе за стеной в Банкорской тюрьме?! Эта странная девочка сделала то, что я сделать не смог, она вытащила из тюрьмы моего самого дорогого друга. Но как?! До сих пор думаю и не верю… Но ведь Грасу я верю… Верю как себе. Когда же приедет Олли?! Может он всё-таки что-то узнал?! Добралась ли она до Латраса?! Дайкаран там, я приказал ему сидеть в городишке и ждать, ждать до весны. А новости из столицы плохие… Парни обрадовались, а вот мне это совсем не нравится. Моих двоюродных братьев они не знают… И если "любимый" дядюшка не доживёт до весны, то за престол такая грызня начнётся, что мало никому не покажется! А людей у меня не хватает, ещё недостаточно, чтобы попробовать переломить ситуацию и заявить свои права на престол, да и золота маловато… Странная болезнь Великого террхана может испортить все мои планы… Рано ещё, рано выступать в открытую, у нас не хватит сил. Ох, что ж делать-то?! Хотя, что я могу сейчас сделать?! Ничего… Нужно сидеть и ждать… Сидеть и ждать… К окончанию сезона штормов что-нибудь прояснится. Карина… Красивое имя… На моё похоже… Карелл и Карина… Старик Гун сказал, что она эн Матвэй, но ведь родовой метки на ней не было, и языка она не знала. Только после той травы, как Дайк рассказал, "травы разума", она начала понимать нашу речь. А в гостинице всё тоже было очень интересно, хоть толком ничего и не удалось выяснить. Ну жила и жила, заплатила хорошо… Только почему в той комнате на первом этаже больше ангалинский дух ощущался, чем её запах?! Неужели с ящерами дружбу водит?! И люки под гостиницей, я знаю, есть. Ах, отари, моя дорогая! Как же хочется самому расспросить тебя! Кто ты?! Откуда свалилась на нашу голову?! И эта песня всё вертится в голове… Неужели ты и с Гаем знакома?! Одни вопросы и так мало ответов…».

Отвлёкшись от мыслей, Карелл понял, что замёрз окончательно и побрёл в дом. Здесь, на северной окраине Восточных территорий зима уже вступила в свои права. Наместник в городишке Элк, был старшим братом матери Карелла и попал сюда по приказу террхана вскоре после войны. Великий Террхан тогда убирал подальше от столицы неугодных ему пархонтов и членов Совета. Кто открыто осмелился проявить недовольство, вместо далёких ссылок оказался в тюрьме, а потом и на плахе. Остальные, менее смелые, вместе с семьями отправились в разные глухие углы и радовались, что ещё легко отделались.

Небольшой отряд атамана обосновался на мысе Веры, в трёх десятках этье от Элка. В заливе водилось много жирной, вкусной рыбы, а окрестные леса изобиловали дичью. Места глухие, но на добычу богатые, было бы уменье. Время до весны тут можно пересидеть спокойно.

Грас тронул Карелла за плечо и тот сразу открыл глаза:

― Лодка в заливе, никак Олли вернулся.

Вскоре Мелкий уже сидел за столом и вовсю уплетал горячую похлёбку. Все, кто находился в доме, по очереди рассматривали, передавая друг другу, странную диковинку. Это был цветок. Со стебельком, листиками и крупным, полураскрытым бутоном, но только… каменный: твёрдый, рыже-оранжевый, с проступающими местами песчинками. По нему слегка постукивали, пробовали на зуб и даже нюхали.

― Почти все оставшиеся деньги потратил. Этот городской глава, фаэдр Балмаар, ни в какую не хотел продавать, хотя у него в вазе пять штук таких стояло. Карелл, я правильно сделал, что купил? От неё подарочек…

― Ты их видел?― спросил Грас.

― Нет, не успел. Стояли мало. Капитан очень торопился, а я боялся, что ни одной шхуны больше не будет.

Карелл кивнул и, взяв у Граса цветок, принялся опять его рассматривать.

― В Латрасе только о ней все и болтают,― продолжал Олли, хлебая мясную похлёбку.― Наследница дома Матвэй объявилась. Говорят, красивая, как богиня, глаза ― синее неба в ясный летний день, и светлые волосы под платком прячет. А цветы эти… её. Дайк целую корзину привёз, несколько городскому главе подарил, а остальные местные разобрали. Посчитали добрым знаком иметь в доме цветок от наследницы рода. Как она их делает, никто не знает. Когда нашего Дайкарана спрашивали, то он сказал, что выращивает, больше ничего…― Олли отставил пустую миску и принялся за мясо.― Их называют «цветы Кари». Он живёт у неё…

Карелл, Грас и Лакр вопросительно уставились на друга.

― Ну Дайк поселился в её доме.

― У неё есть дом в Латрасе?!― спросили они одновременно.

― Выходит, есть… Только дом этот не в самом городе, а неподалёку, у Белой скалы. Там ещё вонища такая, никто и жить в этом месте не хотел, а она приехала и почти сразу там и поселилась. Вскоре выяснилось, что она наследница и завещание откуда-то взялось,― Олли усиленно жевал.― Дед Дайка неожиданно уехал, никто не знает куда.

― И что? Они там вдвоём живут?― Карелл пристально смотрел на друга.― Всё рассказывай, включая слухи и сплетни.

― Ну как вдвоём…― Олли запнулся, проглатывая кусок мяса.― У них пара лошадей, коза и собака, щенок. Но один парень мне сказал за кружкой пива, что щенок этот уж больно на горного волка похож, только почему-то чёрный. Она в городе сама не появляется, потому что все местные псы её облаивают. А наш Дайкаран, как только дед уехал, быстренько к ней и перебрался, и сказал всем, что это его девушка. В город он сам всегда ездит, если что-то нужно, хотя продуктов немного покупает в основном для скотины.

Карелл поднял с пола большой бурдюк, а Грас быстренько подставил кружки. Атаман дождался, пока промёрзший Олли сделает несколько больших глотков и опять спросил:

― Это всё? Вспоминай, что видел, что слышал…

Мелкий ещё раз хорошенько приложился к кружке с кшасой и ответил:

― Не знаю, важно это или нет… Но местные рыбаки стали замечать неподалёку от Белой скалы крупного, тёмно-серого ангалина.

Мужчины переглянулись.

― А что я говорил!― выкрикнул Лакр, взмахнув руками.― А ты не слушал меня! Побил нас тогда с Олли!

Карелл глянул на него и угол его рта дёрнулся.

― Ладно-ладно…― Лакран примирительно махнул,― мы с Олли зла не держим. Согласен, перегнул я тогда палку. Но метки на ней не было, ты же не можешь это отрицать! И Грас рассказал, что когда в камере сидел, слышал, хоть стены и толстые, будто шипение и свист. Верно, Грас?!

Здоровяк кивнул.

― Она превращается! Ангалины про твоё золото узнали вот и послали её! Почему ты не веришь?! Неужто мало доказательств?!

Карелл отставил кружку и прислонился к стене.

― Я хочу, Лакр, чтобы ты правильно меня понял… То, что ты говоришь, по сути, домыслы и доказательств, что она превращается у нас нет. Да и в превращения я всё же не верю. Никто и никогда не видел превращённых, это древние полузабытые легенды. А о ней мы толком ничего не знаем, сведения размыты и противоречивы, но даже и не это главное сейчас. Для меня, превращённая она или нет, не важно. Важно, что, так или иначе, а с ангалинами она связана и если за золото мне удастся заручиться их поддержкой, тогда велики шансы, что у нас получится отбить обратно Южные прерии и восстановить своё честное имя. Вы понимаете?! Мы не будем изгоями на своей земле. Вы все сможете нормально жить, спокойно! А не скитаться по лесам! Нас всех лишили дома, семей ― мы преступники! А ведь у всех вас всё было, и служили мы террхану верно, но ему было этого мало! И если эта загадочная девчонка сможет хоть чем-то помочь, то такой шанс нужно использовать! Я верно говорю?!

Мужчины одобрительно закивали. Кто-то из десятка присутствующих спросил:

― Но, Карелл… Ангалины же с людьми не разговаривают и не вмешиваются в наши дела.

― Да. Но так было не всегда. Даже сейчас отдельные ящеры кое-какие контакты поддерживают, недаром же полностью от услуг связных не отказались. А как если что пообщаться с Рексом?! Только через связного! И я знаю, когда-то давно ангалины даже в войнах участвовали, на стороне тех, кто больше заплатит, только это тщательно скрывается, особенно, в последнее время. Что нам мешает попробовать, раз такое было когда-то, хоть и очень давно?! А если удастся привлечь их в качестве наёмников?! Тогда с нашей армией никто не сравнится! Я давно об этом думал, но у меня никаких связей с ними нет, да и ни у кого из вас. А тут наша отари с неба свалилась. Так что, Лакр, пусть она и превращённая, что такого, если она сможет свести с ними для переговоров?

Лакр уселся за стол, налил себе кшасы, залпом выпил, и, стукнув кружкой о стол, громко спросил:

― Кто помнит, чем занималась моя семья в столице?!

Большая часть мужчин, собравшихся вокруг стола и очага, молчала, только несколько закивали, а Олли произнёс:

― Архивариусы. Все ― архивариусы. Ну… кроме, тебя!― и зычно захохотал.

― Верно, мой друг. Отец мой ― архивариус, береги его Хранитель, мои братья тоже постигали в своё время эту науку. А кто такие архивариусы?! Это те, кто сохраняет, изучает и пытается понять старые, очень древние, документы, свитки, летописи и так далее и так далее… Так вот, что я вам скажу…― и он сделал долгую, многозначительную паузу.― Только ангалины знают тайну превращения! В Вечном свитке Кифа, который хранится в архиве террхана, написано о женщинах. Написано странно, непонятно… Там говорится об их силе, мощи и жажде крови. Я даже наизусть помню:

Женщин только береги,

Не давай вкусить крови.

Жажда крови будет жечь,

Рвать их души, в горло течь.

Вся их сила возрастёт

Выше неба вознесёт.

Сила, мощь, эмоций пик ―

Мир согнёт, аки тростник!

Только в теле их держи,

Не давай вкусить крови…

Многие поколения архивариусов думали над этой загадкой и додумались, соединив древние разрозненные сведения, что нельзя женщинам превращаться! Они становятся жуткими, страшными монстрами, убивающими всех и вся, и нет от них никакого спасения! Вот поэтому и повелось со времён древнейших, что женщин и близко, ни к какому оружию нельзя подпускать!

Карелл хмыкнул и толкнул Граса в бок:

― Разве она была похожа чудовище? Хоть когда-нибудь?!

Тот покачал бритой головой и улыбнулся:

― Лакр у нас любит всякие байки травить. Думает, раз он из семейства архивариусов, так самый умный!

Все дружно загоготали.

Вечером этого же дня Карелл и Грас сидели на причале. Дневная работа была окончена и члены этого небольшого отряда уже отдыхали в доме у жаркого очага. За оставшееся до зимних, долгих штормов время, нужно было заготовить побольше еды и дров, чтобы два самых холодных месяца провести в тепле и не голодая.

― А что ты думаешь, Грас?― спросил атаман, поглядывая из-под капюшона на друга.

― О чём?

― О превращениях и нашей отари…

Здоровяк пожал плечами:

― Я рассказал всё. Что видел, что слышал, что чувствовал, что думал… Моё мнение об этой девочке никогда не изменится, что бы кто ни говорил. Я ей верю. Она сказала тогда, что не ящерица и не богиня, а обычная девушка из другого мира. Только я всё думаю… Если она из какого-то другого мира, то разве в нашем ― она может быть обычной?! Может, в небесах, там где её дом она и обыкновенная… Но здесь?! Для меня, она богиня. Моя синеглазая богиня! Которая ничего не испугалась и даже то, что я пытался задушить её в порыве гнева, обвинив в предательстве, не изменило её решения помочь, сделать то, что никому было не в силах, даже тебе. А Лакр пусть говорит, что хочет. Ты знаешь его страсть к разным загадкам. Будь осторожней с ним. Он мастер головы дурить, и я считаю, что ты зря его сюда взял. Пусть бы сидел где-нибудь… в Маргосе или ещё где…

Карелл вздохнул:

― Вот поэтому и взял… Спокойней, когда он на глазах, да и знает слишком много. А если бы оставил его где, то неизвестно чем бы он там занимался. Лакр хороший воин, толковый… Я всё думаю… кто навёл сыскарей на Кифов нос? Отари точно отпадает…

― А селяне из Диких петухов?

― Нет. Никто не покидал деревню, а летунов у них нет, и караваны к ним не заезжали.

― Кто тогда?

― Не знаю, а узнать надо,― и он поёжился от свежего морозного воздуха.― Подозреваю пока только Дайка, но не думаю, что это он, хотя…― качая головой, Карелл прикрыл лицо ладонью.― Времени много впереди, будем думать…