Для вкуса добавить "карри", или Катализатор для планеты

Часть 2. Дорога

Часть 2. Дорога

Светало… Прохлада раннего утра приятно бодрила, когда я опрометью мчалась под защиту деревьев. Добежав до кромки леса, я обернулась и, запрокинув голову, глянула наверх. Гигантская стена из камня поднималась ввысь, внешне напоминая американские каньоны или норвежские фьорды. Кинув прощальный взгляд на линию обрыва и размазывая слёзы, я скрылась в тени деревьев.

Бежать было тяжело. Мешок добавлял нагрузки и, вскоре я поняла, что всё ― больше не могу. Перейдя на шаг, удалось немного выровнять дыхание. Лес был негустой почти без подлеска. Изредка попадались заросли кустов, которые приходилось огибать, но идти было несложно. Поглядывая на небо, я сверялась с направлением и шла почти точно на юг. «Но это сейчас солнце, вернее, солнца сияют в безоблачном небе,― размышляла я про себя,― а что я буду делать, если станет пасмурно, как тогда ориентироваться?»

― Что-нибудь придумаем,― отозвался Мозговой.

― Ты у нас умный, тебе виднее…

К тому моменту, когда оба светила были уже в зените, я еле переставляла ноги: ныло плечо от тяжести мешка, дрожали руки, а спина готова была сломаться.

― Надо сделать привал, слышишь Мозг? Ещё проверить мешок и, пока жарко и ветрено, попробовать просушить.

― Давай, только ненадолго. Нужно уйти как можно дальше.

По ходу движения, я увидела небольшую полянку и похромала к ней. Усевшись под толстым раскидистым деревом, я принялась за инвентаризацию, да и поесть не мешало. Одеяло полностью промокло. Как смогла я его выкрутила и развесила на солнцепёке. Моя одежда, та самая, в которой в день аварии я выскочила из дома, пришла в абсолютную негодность: джинсы разорваны, особенно левая штанина, молния болтается на нескольких нитках, байка с ветровкой в таком же виде, а нижнее бельё похоже на маленькие рваные тряпочки. В общем, только выбросить.

Я погладила свои джинсы. Как их любила… Год назад удачно попала на распродажу и купила сразу, как только примерила: «А теперь, что делать? Оставить здесь, чтобы не тащить лишний груз? Жалко! Это всё, что осталось от прошлой жизни, но и надеть уже не наденешь». Я продолжала перебирать вещи: «Стоп, там же деньги! Дайк говорил». Монеты оказались в маленьком мешочке в заднем кармане джинсов: шесть штук крупных, возможно, золотых, с изображением то ли ящерицы, то ли крокодила с длинным хвостом с одной стороны и какого-то значка, может буквы, может цифры с другой. Остальные пятнадцать, похоже, были мелочью: небольшие кругляшки тёмно-рыжего цвета с дырочкой в центре и расходящимися от неё лучиками, количество которых на некоторых монетах было разным. «Интересно, сколько это?― подумалось мне.― Пока в местной финансовой системе я не разбираюсь».

Распотрошив мешок, я окинула взглядом своё богатство: одеяло, рваная одежда, ремень с овальной пряжкой, запасные рубашка и штаны, большая фляга с водой и маленькая с отваром для каморты. Много вяленого мяса, которое не промокло, так как было упаковано в отдельный большой мешок, как бы прорезиненный изнутри и влага внутрь не проникла. Там же камень для разжигания костра, я видела, как Дайк им пользовался и мои тампоны из водорослей; два мотка верёвки, кинжал в ножнах из кожи какой-то рептилии и ещё небольшой свёрток, перевязанный бечёвкой.

Когда я его развернула, то от потока слёз несколько минут почти ничего не видела. Это была раковина! Та самая радужная раковина, из-за которой я разбила лоб и узнала тайну моего друга! Зажав рот и нос руками, я изо всех сил старалась не впасть в истерику: «Дайк! Миленький! Как ты там?! Живой ли?!― я сидела, размазывая слёзы.― Живой… Ты должен быть живой! Ты выберешься и с тобой ничего не случится! Мы обязательно встретимся, обязательно!» Я бережно завернула ракушку. Отдыхать и есть расхотелось. Надо идти дальше и дойти до Латраса, как бы трудно ни было, а потом… уже по ситуации. Я сложила свои пожитки, выпила воды и, зажав в кулаке кусок мяса, побрела в южном направлении.

Топала я до самого заката и только когда начало смеркаться, решила устроиться на ночлег. Думала разжечь костёр, но побоялась, что ушла недостаточно далеко и лучше не рисковать. Какие деревья годятся для ночлега, я уже знала. Среди разнообразной древесной растительности попадались весьма интересные экземпляры: не слишком высокие, но толстые и раскидистые деревья с широкими и плоскими у основания ветками. Это плоское и слегка вогнутое основание делилось на две-три, а иногда и четыре ветви. Выбрав подходящее дерево, я перебросила через самую низкую двойную ветвь верёвку, закинула наверх мешок и попробовала забраться. Ничего не получилось. Конечно, в детстве я лазила по деревьям, то за соседскими яблоками на даче, то в лесу за орехами, но не более. Поэтому я обвязала верёвку вокруг себя и повторила попытку.

С пыхтением, сопением, ругательствами и проклятиями в адрес содранных ладоней и дерева, чтоб его короеды съели, а также чертей, демонов и всякой другой нечисти, которая занесла меня на эту планету, я всё-таки залезла. Когда отдышалась, то уже без помощи страховки, поднялась на другую ветку повыше и решила обосноваться на ночь здесь. «Надеюсь, дождя не будет,― пробурчала я про себя, раскладывая на соседних ветках своё сырое добро.― Как-то же надо всё это высушить». Закончив, я поняла, что спать придется как есть: ни укрыться, ни постелить нечего, всё ещё мокрое. Ладно, как-нибудь обойдёмся, только бы ночь была нехолодной.

Ложе оказалось вполне комфортным, твёрдым, конечно, но безопасным. Я не боялась, что заснув, свалюсь вниз. С одной стороны массивный ствол, а с другой ― широкое углубление, в том месте, где ветка вырастала из ствола. Я лежала как в люльке, только ноги немного свешивались. Пока я крутилась, пытаясь найти удобную позу, совсем стемнело. И только закрыла глаза с мыслью, что сейчас позову Мозгового, как открыла их уже на рассвете.

Занималась заря, двух солнышек за листвой было не видно, вокруг стелился лёгкий туман и где-то в кронах тренькали лесные пташки. Стуча зубами от утренней прохлады, я полезла проверять свои пожитки. Сырые, конечно же, но уже лучше. Медленно и осторожно я спустилась.

― Доброе утро,― послышался голос внутри.― Ты хорошо спала и хорошо отдохнула.

― Доброе…― буркнула я в ответ,― только очень холодное.

― Ничего, ты уже закалённая, не замёрзнешь,― захихикало в голове.

― Хорошо тебе говорить. Ты сидишь у меня внутри, в своей библиотеке, в тепле и с удобствами; я тебя согреваю, даю свою энергию и, вообще… это я тут зубами стучу.

Повисла какая-то напряжённая пауза. На секунду показалось, что Мозговой то ли смутился, то ли обиделся, то ли я его в чём-то подловила. Я ощущала его стыд и какое-то сожаление по поводу чего-то, но непонятно чего.

― Эй, Мозг? Ты, что обиделся, что ли? Ну прости, я не хотела. Просто ещё толком не проснулась… Эй, только не дуйся… ну, пожалуйста!

― Это ты меня прости,― тихий, вкрадчивый голос в ответ.―Я, наверно, бываю слишком резок с тобой,― он как будто вздохнул.― Но это потому, что я люблю тебя, ведь ты ― это я, а я ― это ты.

― Я тоже тебя люблю, мой хороший. Без тебя я бы совсем пропала. Всё верно, я ― это ты…

Он продолжил:

― А ты ― это я.

Шла я целый день практически не останавливаясь: изредка прихлёбывая воду из фляги и жуя на ходу. Ремень я втянула в другие штаны и одела их полусырые на себя, как и вторую рубаху, так всё быстрее просохнет. Кинжал пристегнула к поясу, за маленькое колечко на ремне, а флягу перекинула через плечо, благо она была с длинным ремешком. Проверяя направление, я бодро топала, перелезая через поваленные стволы и обходя овраги.

На одной из полянок обнаружились те самые цветочки, отбивающие запах, про которые говорил Дайк. Надёргав изрядную жменю голубеньких головок, я растёрла их в ладонях и намазала белёсым соком всё, что можно: руки, ноги, одежду, обувь, мешок и даже волосы. Запах был очень странный, но не могу сказать, что неприятный просто слишком резкий. Насобирав ещё цветочков, про запас, я двинулась дальше.

У этих цветиков оказалось ещё одно полезное и замечательное свойство ― запах отгонял насекомых. За предыдущий вечер меня изрядно искусали местные кровопийцы. Они не звенели как комары, а делали своё дело молча и быстро. После того как я вымазалась соком, то и укусы перестали зудеть и вроде больше никто меня не кусал. В таком долгом переходе прошёл ещё один день. На следующей ночёвке я уже постелила в углубление между стволом и веткой просохшую одежду и закуталась в одеяло, а под голову положила мешок. Совсем другое дело! Никогда бы не подумала, что придётся спать на деревьях.

― Поболтаем?― раздался бодренький голосок.

― С удовольствием! А о чём?

― Да о чём угодно! Хочешь, расскажу про Окатан, ну про то, что удалось узнать, понять и сопоставить.

― Ещё спрашиваешь!

― Ну слушай…― прикрыв глаза, я увидела как мой профессор, сидя за столом в библиотеке, радостно потёр руки.― Окатан вращается вокруг двойной звезды: жёлтой, класса G, как и Солнце и белого карлика. Расстояние до своих светил у этой планеты немного больше чем у Земли, поэтому год здесь длится дольше. Пока не могу сказать точно, но где-то месяцев пятнадцать-шестнадцать. Сутки ― двадцать четыре часа, как на Земле.

― Но мне казалось, что день длится дольше.

― Нет. Световой день не длится дольше. Просто благодаря двойному светилу рассветы и закаты как бы растягиваются: пока первое солнышко выйдет из-за горизонта, пока ― другое и наоборот. Вот и создаётся такое впечатление. По поводу спутников типа Луны, пока неизвестно, но скорее всего, их нет. Окатан очень похож на Землю, а в чём-то почти идентичен. Я и сам не понимаю, как могут быть такие совпадения, но они есть. А именно: кислородный состав атмосферы, сила тяжести, мягкий ровный климат без резких перепадов температур, по крайней мере, в этих широтах, растительность, животный мир и, наконец, люди…― Мозговой выдержал долгую паузу.― Почти такие же, как и ты.

― Почти? Но я не заметила никаких отличий. Женщин я, конечно, ещё не видела, но мужчины, один в один, земляне.

― Не совсем.

Я удивлённо приподняла брови:

― Это как так?

― На самом деле ты всё заметила, всё увидела и услышала всё, что только было можно. Девочка моя, ты постоянно забываешь, что я ― это ты и то, что я говорю тебе сейчас ― это твои выводы и твои заключения. Просто в такой форме тебе легче воспринимать окружающую действительность и не сойти с ума.

― Хорошо, хорошо…― я отмахнулась.― Что же такое я заметила? В чём разница?

― А вот в чём и это только начало: Дайк видит в темноте, как кошка; Карелл может идти по следу не хуже ищейки, а у Граса ― этого здорового «гоблина», очень тонкий слух. Именно он услышал стон из ямы, когда ты там истекала кровью.

Я вытаращила глаза.

― И, кстати…― мой собеседник ехидно оскалился,― это же Грас подслушивал, что тебе шептал по ночам Карелл и докладывал остальным.

― Ах вот оно что! Вот тебе и молчун! А я-то решила, что он меня, вообще, в упор не видит!― я расхохоталась.― Кто бы мог подумать! Ещё и сплетник!

Немного поостыв, я спросила:

― Значит, он тоже меня спас, да?

― Да.

― Ну и ему спасибо!― я вздохнула.― Теперь добрым словом буду не только Дайка вспоминать. Но поехали дальше, чем ещё я отличаюсь от жителей Окатана.

― Зубами,― последовал ответ.

― А поконкретнее?

― Ты обратила внимание, какие у них, и притом у всех, красивые, ровные и белые зубы?

― Верно, красивые…

Тут я надолго задумалась. На зубы я действительно обращала внимание. И казалось очень странным, что при таком количестве шрамов и увечий на телах лесных разбойников и их роде занятий, зубов должно быть меньше и выглядеть они должны не так «по-голливудски».

― Согласна с тобой…― протянула я.― Что ещё?

― Ещё «родовая метка».

― А это что ещё такое?

― Помнишь, у Карелла на плече как бы след от браслета?

― Так это не отпечаток?

― Нет.

Тут я совсем затормозила:

― Так что же это?!

― Это и есть «родовая метка». У атамана на плече, у Дайка чуть выше левого локтя, а у Граса вокруг шеи, у самого основания. У мелкого Олли вокруг правого голеностопа, а у лысого Лакрана тоже где-то на ноге, потому что ни на руках, ни на шее не было.

― А может у Плешивого тоже не было? Ты же, вернее, я… то есть мы, так будет правильней сказать, толком не видели?

― Хочешь знать, почему я пришёл к такому выводу?

― Хочу!

― Лакр как-то говорил атаману, когда ты сидела у камней и рисовала, почти не слушая их, что ты навлечёшь на них беду, что ты шпионка ангалинов и искусно притворяешься, чтобы узнать, где золото. Когда Карелл спросил, почему он так решил, Плешивый ответил, что раз у тебя нет родовой метки, значит, ты «превращённая», а не обычная женщина. И на самом деле ты ящерица, а не человек, так как не бывает, чтобы на человеке не было метки. А древние легенды говорят, что только ангалины знают тайну «превращения». Также твой странный запах, который так понравился атаману, очень подозрителен. Карелл сначала рассмеялся и сказал, что это всё небылицы и полный бред, а также что «превращения» чушь, в которую могут верить только идиоты, но потом он задумался. Этих доводов достаточно?

Я молчала.

― Из этого понятно, что и у Лакрана есть «родовая метка»?

― Понятно. Спасибо, что рассказал… Я почему-то совсем этот разговор упустила, хотя и слышала,― разговаривать дальше уже не хотелось.― Давай закончим на сегодня, хорошо? Что-то я устала… Много новой и странной информации.

― Конечно, дорогая, отдыхай,― и щелчком пальцев выключил в библиотеке свет.

Открыла глаза я уже глубокой ночью. Сквозь листву поблёскивало сверкающее ночное небо. Я приподнялась, достала флягу и сделала несколько глотков: воды оставалось совсем мало. «Надо будет родник поискать, Дайк говорил их тут много…»― я заткнула пробку и легла. Мысли вернулись к рассказу Мозгового.

«Вот же Лакр гад, а?! Правильно я его "плешивым" окрестила, сразу мне не понравился: жуткий, скользкий тип. Если бы не Дайк с атаманом, то он бы меня, покалеченную, сначала изнасиловал, а потом прирезал без всяких сожалений. Вот почему мой Нянь так беспокоился и вот почему в то утро, когда я проснулась первой, Карелл, заметив, что я рассматриваю его «метку» так злобно глянул, что я до вечера не могла успокоиться, не понимая, чем умудрилась его разозлить. А причина-то вот в чём: этот лысый насочинял про меня каких-то баек и ввёл главарю в уши. Скотина! Сволочь! Какие ангалины?! Какие превращения?! Я и про золото только перед побегом узнала. Хотя про ангалинов Дайк упоминал, интересно, кто они такие? Я ящерица! Полный бред! Да… вовремя, вовремя я смылась,― стало смешно.― Действительно, смылась!» Я вспомнила спуск будто по трубе и потоки воды. Точно, унесло как в канализацию! Я захихикала.

― А кто-то отдыхать собирался,― сказал укоризненный голос.

― Всё-всё-всё. Уже сплю.

Весь следующий день прошёл в длительном переходе. С самого утра я обнаружила ягоды, которые часто собирал Дайк. Вот радости было! Я объела почти весь куст и взяла немного с собой, завернув в большие листья. Вяленое мясо, конечно, хорошо, но запас не бесконечен и мешок уже стал значительно легче, хоть я и старалась экономить.

Вода нашлась к полудню, для этого даже не пришлось ничего специально делать. Просто обходя большие заросли, я спустилась в овражек и чуть не наступила в маленький ручеёк. Наполнив флягу и натерев всё, что можно соком голубеньких цветочков, которых в овраге было очень много, я продолжила путь на юг. А ещё через сутки, вышла к реке.

С моей стороны берега были довольно обрывистые, а вот с противоположной более пологие, но поросшие густой и высокой растительностью. «Ладно, пойду вниз по течению. Поищу, где удобнее переплыть, может, и найдётся место поуже»,― решила я. Но, не пройдя и нескольких шагов, послышался шорох, потом какие-то звуки, как всхлипывания, а потом… Детский голос сказал:

― Та-ма!

Я резко обернулась. Среди высокой травы стоял ребёнок, годика два, не больше. Пухлые ручки и ножки, чумазое личико с грязными разводами, тёмные почти чёрные волосики, торчащие в разные стороны с висящими травинками и другим мусором и огромные пуговицы влажных карих глазюк.

― Тама!― малыш повторил и протянул ко мне ручонки.

Упав на колени, я схватила ребёнка в охапку:

― Маленький… Как же ты тут оказался?! Где твои родители?― приговаривала я, прижимая его к себе и поглаживая по спинке.― Ах, ты ж мой хороший!― не переставая, я тискала его, а малыш, вцепившись мне в волосы малюсенькими пальчиками, захлюпал носом и заревел.

― Тихо, тихо, маленький, тихо… успокойся, не плачь. Я с тобой, ты не один, я рядом, ничего плохого не случится…― пыталась я его успокоить, да и себя тоже. Не переставая гладить, я поднялась и начала оглядываться, держа ребёнка на руках: «Что же делать? Где, кого искать? Не может быть, чтобы он был здесь один!»

― Эй, э-э-эй, люди!― завопила я.― Кто-нибудь?! Э-э-эй! Кто дитё потерял?! Кто-нибудь!― я кричала, пока не охрипла. Но ответа не получила. Река тихонько текла, ветер шелестел листвой ― вокруг слышались только обычные звуки леса. Пока я кричала, малышок затих, но держался за меня ещё крепче.

― Что ж с тобой делать?― я опустилась на траву, держать ребёнка было тяжеловато. Малыш был красивый, хоть и грязный, только непонятно мальчик или девочка. Приподняв его замурзанное личико, я улыбнулась и спросила:

― Ты кто? И как тебя зовут?― естественно, что на ответ я не рассчитывала, просто продолжала разговаривать и улыбаться.― Вот меня,― я ткнула пальцем в себя,― зовут Карина. А как тебя зовут, маленький?

Ребёнок рассматривал меня, не разжимая ручонок, и через несколько секунд выдал:

― Та-ма!― и при этом так солнечно улыбнулся, показав маленькие зубки, что от умиления навернулись слёзы.

― Ну тама, так тама!― опять притянув его к себе, я соображала как поступить.

«Такой маленький ребёнок не мог уйти далеко, значит, где-то рядом есть селение, хотя Дайк говорил, что хорошо обжитые земли начнутся ещё через пару дней пути от реки и по другую сторону. Но кто знает…― я почесала нос,― как я шла и правильно ли держала направление? Возможно, я сократила путь или отклонилась в сторону, но в любом случае факт остаётся фактом: на руках ребёнок и нужно искать людей или вместе с ним идти дальше».

Пока я так размышляла, малыш пригрелся и заснул, но пальчики продолжали крепко держаться за мою рубашку. Я вгляделась внимательней и слегка ощупала детское тельце: он не был тощим, но и пухленьким его никак нельзя было назвать, если и потерялся, то не очень давно. Рубашечка из плотной, но мягкой ткани грязно-серого цвета с длинными рукавами и тёмно-коричневые штанишки, порванные в нескольких местах, сквозь дыры в которых просвечивала нежная смугловатая кожа. На одной ножке был обут коротенький сапожок или ботиночек с завязками, а другая босая. Не считая нескольких царапин и укусов насекомых, других видимых повреждений не было. В темных всклокоченных волосах, от которых пахло тиной, застряло несколько слизких водорослей. «Ребёнок был в воде!― уверилась я.― И как только не утонул! В рубашке родился, наверно».

Теперь стало понятно, что делать дальше: нужно переправляться на другой берег ― малыш оттуда. Тихонько сопя, найдёныш спал на моих руках и, глядя на такое милое личико, совсем не хотелось его будить. Громко причмокнув, малыш засунул пальчик в рот. «Голодный…― посетовала я на свою глупость.― Разговоры разговаривала, а покормить не догадалась, вот тупица. Хотя чем? Вяленым мясом?»

Хотя чему удивляться-то, своих детей у меня не было, да и не будет уже. И благодарить за это надо свою дурость, наивность, непроходимую глупость и «неземную любовь» в виде бывшего мужа. Который категорически не хотел детей, «пока не встанем на ноги», как любил он повторять. Но как оказалось, мой супруг только мне так говорил. А я, дурочка влюблённая, повелась на уговоры, верила всему, заглядывала в рот, ловя каждое слово, и получила…

Тяжелейшее осложнение после прерывания беременности и неутешительный вердикт врачей. Оставалось только кусать локти и выть по ночам, глядя на своих племянников, таких классных мальчишек моей сестры. Всё! Не хочу об этом вспоминать! Сама во всём виновата, и ничего уже не попишешь. Я вытерла рукавом слёзы.

Малыш зашевелился. Распахнув глазки с длинными пушистыми ресницами, он опять улыбнулся и произнёс своё любимое, как я уже поняла, слово:

― Та-ма!

Я засмеялась:

― Ох, тама, ты моя чумазая! ― и завалившись на спину, опять начала его тискать.

Кормёжка, на удивление, никаких проблем не доставила. Когда я распотрошила свои запасы и предложила найдёнышу кусок вяленого мяса, то и опомниться не успела, как он сточил его за несколько минут.

― Ну ты, грызун!― восхитилась я и предложила второй. И этот кусок постигла та же участь.― Всё, хватит пока,― покачала я головой, когда это чудо из семейства грызунов, протянуло ручку за следующим.― После голодовки сразу много есть нельзя. Могу предложить на десерт вот это,― и протянула жменю ягод, собранных утром, которые были проглочены ещё быстрее. Напоив ребёнка водой, я запаковала мешок, попутно дожёвывая свою долю.

Малышок сначала сидел и наблюдал за мной, а потом, махнув ладошкой на ближайшие кусты, опять сказал:

― Та-ма!

― Что, тама?

― Та-ма.

Похоже, он понял, что я его не понимаю. Поэтому, совсем не по-детски, вздохнул, поднялся и потопал, раскачиваясь, в кусты. Ничего не оставалось, как последовать за ним. Это чумазое чудо сидело в зарослях на корточках, спустив штанишки, и делало свои дела, ну понятно какие. Мне было прекрасно видно, что это мальчик. Закончив, он поднялся и, пытаясь держать падающие штанишки, поковылял ко мне. Понятно в чём была проблема ― в завязках. Узел «бантиком» исправил положение. Я погладила его по голове:

― Ты не просто ребёнок, малыш, ты ― вундеркинд! Хотя, может, все дети здесь такие, самостоятельные. Поживем, увидим…

Место для переправы на другой берег нашлось быстро. Я не прошла и часа с мальчонкой на руках, как увидела относительно пологий спуск к воде, а на противоположном берегу песчаный пляжик, чуть ниже по течению. Отлично! Если немного и снесёт, то как раз прямо туда, а там лесок с любимыми «спальными» деревьями, можно будет костёр разжечь, обсушиться и заночевать. Осталось только сообразить, как организовать заплыв. Если бы я была одна, то ни минуты бы не тормозила, потому что плавала как рыба. Но теперь есть «прицеп», за который я отвечаю.

Когда я начала спускаться, малыш отцепился и на четвереньках принялся задом сползать вниз.

― А молодец, мышонок! Мышонок!― я захохотала.― Слышишь, маленький? Вот и прозвище, подходящее для тебя, придумалось.

Последовав его примеру, я развернулась ногами вперёд и медленно съехала за ним вниз по песчаному склону. После некоторых размышлений, я пришла к выводу, что привязывать ребёнка к себе опасно, мало ли что: плыть метров сорок, не меньше и какая живность тут водится неизвестно, развязать мокрую веревку, когда буду плыть, не получится, а если не привязать… как ребёнок удержится? Вот задача-то… Дело близится к вечеру, нужно ещё и ночёвку подготовить ― медлить нельзя.

Я сняла свои угги, уже настолько потрёпанные, что понять на каком «честном слове» они держаться было невозможно; отстегнула ремень с кинжалом и переупаковала вещмешок, уменьшила заплечные лямки и навесила поклажу на малыша. Он еле мог стоять на коротеньких ножках и напоминал почему-то огромного хомяка с мешком наворованных припасов. Пробило на смех. «Тут заплыв Чапаева намечается, а ей смешно, вот характер дурацкий!»― проговорил мой внутренний голос.

― А ты, вообще, пока помалкивай! Не до тебя сейчас. И слушай… А где тебя носило? Что-то долго никто моим воспитанием и просвещением не занимался!

― Я был занят.

― Интересно чем?

― Копался в твоей памяти…― тут Мозговой как бы поперхнулся,― вернее, в нашей. Восстанавливал кое-какую информацию, систематизировал полученные данные, ну ещё много чего…

― Конечно, ты был занят… А я вот ребёночком обзавелась, пока ты там систематизировал…

― Вижу… Быстро, однако, управилась,― и он ехидно захихикал.― На минуту нельзя оставить без присмотра, ещё бы чуть-чуть задержался и готова мать-героиня.

Я расхохоталась. Мышонок испуганно глазел, не понимая причин такого внезапного веселья.

― А теперь серьёзно,― Мозговой словно напрягся.― Достань запасные штаны и надень на ребёнка, завязки и штанины обмотай вокруг себя, но не слишком туго, будет хоть какая-то страховка, что он не свалится, а в случае чего, получится быстро развязать. Сверху мешок и можно плыть.

Выдавать распоряжения легче, чем исполнять. Для того чтобы устроить мальчика за спиной, потребовалось немало усилий. Вместе с мешком, вес оказался приличным, и я уже с опаской глядела на другой берег. Доплыву ли?

― Хватит стоять и бояться, вперёд!― поступила команда.

Придерживая поклажу, я вошла в реку. Дно было пологим, и когда уровень воды достиг груди, я глубоко вдохнула и поплыла.

Повышенный вес ощущался, но делая сильные гребки, я продвигалась вполне уверенно. Мышонок хорошо держался и даже не шевелился, только иногда я чувствовала, как он тыкается носом в затылок и пофыркивает, отплёвывая воду. Не отрывая взгляда от противоположного берега, я не думала ни о чём кроме заплыва. Раз, вдох, толчок ногами… Два, выдох, гребок руками… Три, вдох, снова толчок… Четыре, выдох…

Уже на середине ощутилась усталость. «Всё в порядке, всё хорошо…― сказала я себе,― не сбавлять, но и не увеличивать темп. Плыть спокойно и размеренно, половина пути позади, песчаный пляжик уже близко». Через несколько метров, почудилось, что внизу кто-то проплыл, а потом ещё раз, но уже обратно. Сердце застучало как бешеное: «А быстрее нельзя, собьётся дыхание… я в ответе за две жизни».

― За три…― донеслось из головы.

― Почему за три? Ведь ты ― это я, значит, за две.

― Гадкая ты всё-таки,― проворчал Мозговой после небольшой паузы.― Так хочется иногда ощущать себя отдельной личностью.

― Да ладно тебе… личность. За три так за три. Вот сожрёт нашу троицу тот, кто внизу плавает и будет уже без разницы.

Я продолжала плыть, стараясь не удариться в панику. Раз, вдох, толчок… Два, выдох, гребок… Три, вдох, толчок… Всё же «брасс» самый лучший стиль плавания в моём понимании, пусть и не такой быстрый, как, к примеру «кроль», зато позволяет проплывать большие расстояния и, как оказалось, ещё и с грузом. Когда до берега оставалось всего несколько метров, я почувствовала движение сзади и под собой.

Малыш за спиной неожиданно пискнул. Я рванула вперёд из последних сил. Чьи-то зубы вцепились в лодыжку. Резко развернувшись и поймав ногой дно, воды оказалось по пояс, я дёрнула за обвязанные вокруг талии штаны и одним маховым движением отшвырнула ребёнка на берег. Мешок всё-таки сполз, и когда я схватила мальчика для броска, свалился в воду. Рефлексы продолжали свою работу: таким же движением я выдернула намокший куль и метнула следом.

Каково же было моё изумление, когда вместе с ним в воздух взлетела большая длинная рыба, вцепившаяся в наши пожитки зубами. Глянув на ребёнка, с ним всё было в порядке, я в бешеном азарте подскочила к мешку, быстро развязала тесёмки и, выхватив кинжал, вонзила его рыбе прямо под жабры. А потом ещё пару раз для верности. Хищница ещё какое-то время била хвостом, но после того как ей окончательно отсекли голову затихла.

― А-а-а! Ура! Ура!― я скакала по пляжу с окровавленным кинжалом словно «вождь краснокожих».― Мышонок, ура! Какой у нас сегодня будет ужин, а утром завтрак! Вот это да! Вот это заплыв! Вот это я понимаю! И реку переплыли и рыбу поймали! Как говорится, «одним выстрелом ― двух зайцев»! Голос в голове произнёс:

― Но и страху натерпелись тоже.

― Мозг, ты зануда!

Отбросив нож и подхватив мальчика на руки, я закружилась вокруг нежданной добычи. Я знала, что рыба съедобная, мало того, она потрясающе вкусная. Такую я уже пробовала в лесной избушке. Мальчишка сидел на руках, обнимая за шею, и таращился круглыми тёмными глазищами то на рыбу, то на меня. Он явно пытался что-то сказать, но не своё любимое "тама", а нечто иное.

Я погрозила нашей добыче:

― Плохая, рыба, плохая! Хотела укусить моего Мышонка, напугала моего малыша…― и опять погрозила пальцем в сторону рыбьего трупа.― Но не тут то было! Правда?! Мы теперь её съедим, и будет нам вкусно- вкусно! Да?!

Мальчик выкрутился из рук и, подбежав к рыбе, пнул её ножкой, обутой в сапожок:

― Зяя иба!― проговорил он с чувством, показывая пальчиком.

― Болтун, ты мой дорогой!― сграбастав его в обнимку, я расцеловала пухлые щёчки.

Учитывая, что костёр я разжигала последний раз в школьном походе, то с этим делом удалось справиться быстро, благо камень для розжига не намок. Это был пирит, обычный сульфид железа, небольшой такой, желтоватый, с красивыми кубическими гранями. Несведущие люди часто путают пириты с золотом, из-за внешней похожести. Я много раз видела, как Дайк им пользовался и поэтому, когда после удара о кинжал полетел сноп искр на подготовленную растопку и занялся огонь, я осталась довольна.

Так как было вполне тепло, я посадила ребёнка неподалёку от костра и переодела в свою сменную рубаху, которая осталась сухой, так как ещё до заплыва, я предусмотрительно запихала смену одежду в непромокаемый мешок с остатками еды. Всучив мальчику кусок вяленого мяса, я занялась рыбой.

Разжигание костра, просушка вещей, разделка и приготовление добычи, подготовка к ночёвке — это забрало последние силы и всё время до глубокого вечера. Однако ужин был великолепен! Он заставил забыть обо всём! Первая горячая еда за столько дней пути и теплое ласковое пламя. Малыш лопал за обе щёки. Как в такого кроху могло столько влезть, осталось загадкой. Я скормила Мышонку здоровенный кусок и ещё половину такого же. Он с таким аппетитом уплетал «зюю ибу», что сложно было его остановить. Вскоре малыш потопал в ближайшие кусты, а так как уже смеркалось, то я пошла за ним. Сделав свои дела, ребёнок упал мне на руки в полусонном состоянии.

Ночевать возле костра я не рискнула и поэтому, соорудив лежанку на ближайшем дереве с широкими углубленными ветвями, уложила мальчонку как в колыбельку.

― Может поболтаем или ты совсем устала?― спросил ласковый голос изнутри.

― Конечно… Много было сегодня впечатлений, верно?

― Да уж… Одна речная хищница чего стоит!

Я заулыбалась:

― Замечательный мальчишка, правда?

― Правда…― Мозговой странно замолк.

― Ты чего притих? Выкладывай…

― Я хотел сказать, что… чтобы ты…

― Не тяни.

― Не привязывайся к нему, я уверен, что его семья скоро найдётся,― тихо ответил он.

― Почему ты так думаешь?

― Ты сама прекрасно знаешь.

― Знаю…― я вздохнула,― такого ребёнка не могут не искать.

― Естественно.

― А вдруг его родня погибла? Нельзя, конечно, так говорить и такого я для мальчика не хочу, но мало ли что могло случиться?

― Нет никаких признаков подобного… Девочка моя… ну ты же понимаешь,― протянул фразу Мозговой,― что я тебе объясняю…

― Да, да, да… Всё! Конечно, надо постараться вернуть его домой, и я сделаю для этого всё что смогу.

― Вот и умница! И не расстраивайся, так будет лучше для всех.

Я залезла на ветку и, обняв спящего Мышонка, почти сразу заснула, но спала плохо: несколько раз просыпалась от подозрительных звуков. Слышались шорохи, шуршание и мерещилось какое-то движение вдоль берега, несколько раз сверкали в темноте глаза ночных животных. Я проверяла спящего ребёнка, не замёрз ли, но он тихонько сопел и был теплым, ещё с вечера я укутала его, чем только возможно.

Первый раз за время после побега я спала так плохо. «Наверно, боюсь за малыша, чувствую ответственность за него»,― размышляла я. Пока я была одна, то даже не задумывалась особо о себе. Да, я делала всё, как наказал Дайк, но, по сути, вела себя довольно беспечно. Бодренько топала по лесам, просто сверяясь с направлением. Может, мне всего-навсего везло: я не встречала почти никаких животных, кроме птиц и зверюшек, похожих на грызунов. Более крупное зверьё совсем не попадалось на пути, я не заблудилась и вышла к реке в указанные Дайком сроки. А переправа на другой берег, да ещё и с найдёнышем, вообще, оказалась удачной. Я даже ночевать в лесу не очень боялась, почему-то. Я молодец! Конечно, еда подходила к концу, а чувство голода почти никогда не покидало. Пойманная рыба очень выручила, но теперь в первую очередь нужно думать о ребёнке, чем кормить, а главное ― как эту кормёжку раздобыть, с одним кинжалом-то. Охотник и рыбак из меня никакой.

Проснулась я от холода. Было сыро, и вокруг клубился туман. Костёр потух, и еле-еле удалось найти сухую траву для растопки. Я запекла на углях остатки добычи, оказалось, что вчера мы и половины не съели. К тому моменту, когда проснулся мой маленький голодный грызун, завтрак был почти готов. Мы опять с удовольствием закусили, несколько кусков я завернула в листья и засунула в мешок. Затушив костёр, мы отправились в путь.

Из запасных штанов, я соорудила, что-то вроде детского «кенгуру», так нести мальчика было гораздо легче. Так, в походе и прошёл весь день. Двигалась я уже не так быстро, пару раз делала остановки, чтобы передохнуть и набрать воды. Ребёнок сидел в своём подобии сумки, одной ручкой держась за меня, а другой ― зажимал кусок мяса, которое с причмокиванием сосал.

Нам пришлось отклониться от намеченного маршрута, так как вдоль берега тянулись очень густые заросли и продираться сквозь них совсем не хотелось. Как уже опытный ходок, я забрала в сторону, левее непролазной части и шла, поглядывая на небо. Погода портилась. Если ещё с утра было прохладно, но солнечно, то ближе к полудню небо заволокли серые тучи, и это начинало беспокоить. Тёплой одежды нет, еда на исходе, на руках постоянно голодный и также легко одетый маленький ребёнок.

Может, надо было идти в другую сторону не вниз, а вверх по течению? Мальчика, скорее всего, принесла река и, возможно, его дом где-то у истоков, а я, дура, тащу его всё дальше и дальше от родного дома. Хотя в округе не было и намёка на близкое жильё, ребёнок не мог материализоваться из воздуха, и где-то должен быть его дом. Почему он остался один, неизвестно.

― Ты всё делаешь правильно, не паникуй раньше времени,― встрял в мои мысли Мозговой.― Иди вперёд и ни о чём таком не думай. Ты прошла уже большое расстояние.

― Очень хотелось бы иметь в распоряжении вертолёт или хотя бы трактор.

― Ну ты загнула! А где их взять?

― Слушай… может здесь, на Окатане, есть хоть какие-то механизмы, облегчающие передвижение и, вообще, жизнь людей. Тот путь, что я прошла за столько дней, на каком-нибудь вездеходе можно было бы преодолеть гораздо быстрее.

― Нету тут ничего!― раздражённо ответил Мозговой.― Отсталая планетка.

Я удивилась:

― Не узнаю тебя. То ты увлечённо рассказываешь про то, что увидел, узнал и понял, про карту, которую составляешь, а теперь отсталая планетка, да?

― Но это действительно так. И, вообще, я выражаю твоё мнение, которое сидит глубоко внутри.

― Моё мнение?!― я начала злиться.― То ты претендуешь на право отдельной личности, а теперь просто выражаешь моё мнение?! Я вот, совсем иногда не понимаю, где у меня и какое мнение, и каким оно, в принципе, должно быть на весь этот бред, который со мной случился!― тут меня совсем понесло.― Потому что сомневаюсь, что до сих пор в здравом уме и рассудке, ведь в моей голове поселился кто-то слишком умный! И я не верю, что ты ― это я! Ты ― не я! Это шизофрения! Убирайся вон!

Последнюю фразу я выкрикнула вслух. Малыш вздрогнул и заплакал. Быстро скинув мешок и поставив мальчика на ноги, я принялась его успокаивать:

― Прости, маленький, прости, я тебя напугала. Не надо плакать, не надо…― и вытерла влажные глазки.― Я не буду больше, честно. Я не хотела пугать тебя, Мышонок, только не плачь и не бойся ничего. Я тебя не обижу, слышишь?

Порывисто обняв, я гладила мальчика по лохматой головёнке, продолжая тихо и ласково разговаривать. Через несколько минут он успокоился и только слегка хлюпал носом.

― Всё, всё… тихо. Обещаю, такого не повторится. Просто я очень боюсь за тебя, да и за себя тоже…― прошептала я в маленькое ушко.

Мальчик поднял на меня круглые глазёнки и обнял за шею. А вскоре заморосил дождь, не сильный, но очень холодный.

Я несла мальчика, крепко прижимая к себе, одеялко решила пока не доставать, иначе ничего сухого у нас совсем не останется. Укрыться и пересидеть дождь, было негде. Лес редкий, деревья ― не спасение и никаких естественных укрытий типа больших поваленных стволов, оврагов и чего-либо подобного. Останавливаться тоже бессмысленно: костёр не разведёшь, не согреешься ― всё мокрое. Так я топала, коченея от холода.

Вскоре показался берег реки: «Ага,― обрадовалась я,― верное направление не потеряно, а по солнышкам уже не сориентируешься, небо полностью затянуто. Значит, надо держать берег в поле видимости». Лесок совсем поредел, и я вышла на широкий луг. Высокая сине-зелёная трава перекатывалась волнами на ветру, как лесное озеро. Я осмотрелась. Справа виднелся берег, а лес, из которого мы вышли, тянулся в другую сторону. Впереди только это колышущееся поле, а вот за ним, вдали, опять простирался зелёный массив. На краю этого дальнего леса стояло дерево. Огромное! Даже с этого расстояния, в сравнении с окружающими стволами, оно выглядело гигантским.

― Ну, Мышонок, нам туда!― попыталась я сказать как можно бодрее, но, по-моему, не получилось.

Пойти напрямик, через это море высокой травы я не решилась. А вдруг там змеи? Или ямы? Или ещё что-нибудь страшное? С ребёнком на руках, только травм и переломов не хватало! Трава была очень густой и почему-то вызывала подозрения, не знаю почему. Поэтому, свернув ближе к берегу, я пошла вдоль него. Приходилось спускаться и подниматься по небольшим склонам, но это было к лучшему: я согрелась, а малыш, привязанный спереди, не сползал, был теплым и даже дремал. Почему луг показался опасным, я не понимала, ведь пройти через него напрямик было гораздо короче. Но я упорно продолжала идти в обход, перелезая через поваленные стволы и карабкаясь по песчаным склонам.

Дерево, которое было целью, оправдало все ожидания и даже превзошло. Какой-то местный «баобаб». Настоящих баобабов я никогда не видела, но решила, что гигант окатанской флоры больше любого из них в несколько раз. Но и это не главное. Ствол делился на две широкие части и сквозь них виднелся проход.

― Вот это подарок судьбы! Там должно быть сухо. Можно будет развести огонь и заночевать прямо внутри,― я гладила малыша по спинке.― Скоро согреемся и поедим, потерпи дорогой, потерпи!

В ответ я услышала знакомое:

― Та-ма!

― Вот и хорошо!

Но по пути к заветному месту тепла и ночлега возникло препятствие ― та же странная сине-зелёная трава. Чтобы добраться до укрытия, нужно было пройти метров двадцать-тридцать через этот «лужок», иначе никак. Захотелось перекреститься. И, как оказалось, не зря! Сделав глубокий вдох и притиснув живую ношу, я осторожно сделала первый шаг, потом другой и медленно пошла вперёд. «Почему же так страшно?― задавалась я вопросом.― Когда переплывала реку тоже страшно было, но как-то не так». Вскоре, немного осмелев, я пошла быстрее. Почва была мягкой, как будто я шла по вспаханному полю.

И вдруг нога провалилась по щиколотку. И так мокрые угги начали наполняться водой, почему-то тёплой. «Болото!!!― от ужаса я застыла как каменная.― И сама сгину и ребёнка погублю!» Сознание, ледяной лавиной, накрыла паника. «Не двигаться и не шевелиться! Не двигаться, не шевелиться!»― повторяла я себе. Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох, вы-ы-дох…. Подышав так несколько минут, я немного пришла в себя. Мышонок прилип ко мне так, как будто был намазан суперклеем, почувствовал… «Спокойно… спокойно… Думай, что делать… Думай, что делать…»

Идея подоспела быстро: или моя память сработала, или Мозговой подсуетился, но план действий был разработан за доли секунды. Когда я оценила расстояние, то стало понятно, что лучше вперед, чем назад. Если же пробовать вернуться и получится выбраться, ну вдруг, то ночевать придётся без огня и под дождём. Вперёд!

Я медленно опустилась на колени, перевернула мальчика за спину и легла плашмя, раскинув руки. Сине-зелёная трава сработала как крепкая подстилка и вода из-под земли перестала проступать. Наш общий вес равномерно распределился по поверхности. Хватаясь за растущую впереди растительность и отталкиваясь ногами, я ползла к нашему спасению. Ощущение было такое, будто я лежу на матрасе, наполненном водой, в котором жидкость перекатывается от малейшего движения, а жёсткая трава, выполняющая роль оболочки, вот-вот лопнет.

Через пару метров тёплая почва ощутимо задрожала. Я замерла, распластавшись как морская звезда. Когда вибрации затихли, плавными движениями я опять потянулась вперёд, но просочилась бурая жидкость. Я еле успела убрать голову, чтобы не нахлебаться болотной жижи. Мышонок лежал на моей спине плашмя вместе с вещмешком и не шевелился. Я ползла.

«А ведь мне действительно везёт,― думала я, двигаясь настолько спокойно и размеренно, насколько могла.― Такой прекрасный ребёнок, достался: не ноет, не капризничает, отлично ест, даже слишком, в туалет сам ходит и главное ― всё понимает, ну кроме моей речи. Радует, что я его тоже понимаю, кроме «тама», которое у него заменяет все остальные слова. Когда же малыш ругал рыбу, я его прекрасно поняла, хоть он и плохо выговаривал слова. Значит, работают настроечки в голове, работают родимые. А язык я выучу, никуда не денусь».

Такие позитивные мысли очень отвлекли, и я не заметила, как доползла почти до самого конца опасного участка. Тёмной жижи подо мной не было, вокруг просто мокрая от дождя трава. Я упёрлась руками в землю и, почувствовав мягкую, но не проваливающуюся поверхность, встала на ноги. Сделала шаг, потом другой и пулей рванула к дереву. Болото кончилось, я выскочила на твёрдый участок и припустила ещё быстрее, придерживая ребёнка за спиной.

Когда взобралась на небольшую возвышенность, на которой и росло спасительное укрытие, и прошла внутрь, то сил уже не было, я дышала как астматик и от бега, и от ощущения, что всё ― выбрались! Живыми! Я глянула на дрожащие мелкой дрожью руки: ладони полностью были в крови и в тонких длинных порезах, как от лезвия бритвы. «Острая травка»,― подумала я и упала на сухую, усыпанную опавшими листьями землю. Мышонок быстро, бухнулся рядом и начал гладить меня по голове, приговаривая и коверкая слова:

― И-ина… И-и-на… а-ло-сяя, а-ло-сяя…

Я же, глядя на него, заливалась слезами:

― Сейчас, мой хороший, сейчас… Чуть-чуть полежу, отдохну… минут пять…― я перевела дыхание,― и будем костёр разводить.

Мой найдёныш улыбнулся так солнечно, что защемило сердце. Укрытие оказалось просто волшебным. Внутри двойного ствола было сухо, и даже тепло: будто лесной домик с вогнутыми стенами и двумя высокими, но не широкими проходами. Ветер почти не задувал, ковёр из сухой листвы устилал всё пространство под деревом-гигантом, и под ногами валялись то ли семена, то ли плоды величиной с крупный каштан, только почти чёрного цвета и с маленьким хвостиком.

Я сгребла листья в несколько куч, насобирала хвороста, который был поблизости в избытке под огромной густой кроной этого «великана» и не промок, потом занялась костром. Огонь вспыхнул с первой попытки. Уже начало смеркаться, и дождь почти прекратился. Мы поужинали оставшейся рыбой, которая оказалась ещё вполне пригодной, конечно, большая часть досталась Мышонку. Даже удалось неплохо просушить мокрую насквозь одежду и обувь. Как же пригодилось сухое одеяло, предварительно упакованное в непромокаемый мешок и сухая рубаха!

Вскоре мальчик заснул прямо у меня на руках. Я уложила его, закутанного в одеяло, на мягкую подстилку из листьев и пошла за хворостом, пока совсем не стемнело. Колени подгибались, руки подрагивали и все мышцы, особенно не так давно зажившие, вопили от усталости. Такого напряжения, нервного и физического, как на этом болоте, я не испытывала никогда!

Обходя наше пристанище по окружности в поисках сухих веток, я заметила нору. Дыра под деревом была немаленькая. «Та-а-к! Нам только соседей и ночных визитёров не хватало,― раздражённо подумала я.― А может, она пустая и здесь никто не живёт?» В этот лаз я, конечно, не полезла и даже не стала в него заглядывать, просто обошла, но беспокойство не покинуло. «Крупный зверь там вряд ли может жить, а вот кто-то типа барсука или енота вполне,― прикидывала я размеры.― Будем надеяться, что огонь отпугнёт незваных гостей, а вот хвороста придётся набрать побольше».

Угомонилась я только тогда, когда совсем стемнело. Малыш сладко спал в куче листьев, причмокивая во сне. Топлива для костра я собрала много: должно было хватить до утра, а вот спать нельзя, за костром нужно следить, чтобы не погас. Положив рядом кинжал, я натянула вторую рубаху и штаны, благо всё уже почти высохло, и уселась у самого огня. Вот, наконец, можно и расслабиться. Внутри громадного ствола было тихо, тепло и очень уютно.

Под черепной коробкой раздался осторожный стук:

― Кто там?― зная ответ, спросила я.

Молчание… А потом, тихо шепчущее:

― Прости…

― Ну заходи уж… А вот раньше ты никогда не стучался!

Почти физически я ощутила, как открылась какая-то дверь внутри меня и мягкие осторожные шаги в области затылка. Если честно, то стало жутковато! Меня передёрнуло.

― Я сейчас же исчезну, если тебе страшно или неприятно,― мой внутренний голос был мягок и нежен до крайности.

― Нет, не надо. Оставайся…― я замялась.― И ты прости, я накричала на тебя. Не обижайся, хорошо? Я не хотела… Сорвалась просто…

― Хочешь, в библиотеке пообщаемся?― спросил он.

― А как же костёр? Я не могу совсем отключиться, и Мышонок спит, давай так, а?

― Как скажешь.

Повисла долгая пауза. Я заговорила первой:

― Нам нужно выяснить один вопрос, не возражаешь?

― Нет, но мне кажется, что не один и даже не два.

Я набрала больше воздуха и выдохнула то, что так сильно меня беспокоило:

― Я сумасшедшая? Только честно.

― Нет, конечно,― последовал чёткий ответ.

― Тогда как понимать, что я уже столько времени общаюсь сама с собой? Во мне как бы два человека и я никак не могу привыкнуть и принять то, что ты ― это я, а я ― это ты. Что со мной происходит?

― Успокойся…― его голос превратился во вкрадчивый и нежный шёпот.― С тобой всё в порядке, можешь мне верить, ведь я вижу изнутри.

― Ты уверен?

― Абсолютно.

Тёплая волна спокойствия, нежности и ласки родилась где-то у макушки и прокатилась по всему телу до самых пяток. Как будто лёгкий ветерок долетел с жарких солнечных берегов; оттуда, где радостно и спокойно, где носятся над волнами чайки и ходят под сверкающими парусами белоснежные яхты.

― Ладно… Раз так, то давай договоримся: ты не будешь без конца твердить, что ты ― это я, а я ― это ты. Мне легче и проще воспринимать тебя как что-то отдельное, пусть и живущее внутри. Ты ведь хотел быть самостоятельной личностью?

― Хотел…― сказал Мозговой тихо-тихо.

― Значит, будь! Живи у меня там внутри, ну где ты там живёшь, пользуйся, чем хочешь, если тебе что-то надо, но существуй сам по себе. Так не будет ехать крыша оттого, что постоянно кажется, будто страдаю раздвоением личности и не понимаю, это твои мысли или всё-таки мои, твоё решение или моё. Так легче, проще и, главное ― понятнее для меня. Ты согласен?

― Ты действительно этого хочешь?

Вопрос был задан таким тоном и таким голосом, что на несколько секунд показалось, будто я лежу в постели с совершенно незнакомым мужчиной, который перед интимной близостью наклоняется надо мной и шепчет на ухо: «Ты действительно этого хочешь?» Следом мелькает другая картинка: я добровольно протягиваю руку вампиру, чтобы он утолил свою жажду крови. А тот, глядя зловещими красными глазами, спрашивает: «Ты действительно этого хочешь?»

Я тряхнула головой: «Что за бред? Ведь Мозговой ― это я. И я договариваюсь сама с собой, при чём тут незнакомцы и вампиры? Это от переутомления, наверно, ерунда всякая мерещится». И, отбросив эти мысли, твёрдо ответила:

― Да, хочу.

― И разрешаешь использовать то, что мне может быть нужно?

― Разрешаю,― и почему-то добавила,― если мне плохо от этого не будет.

― Не будет, я обещаю…― Мозговой сделал многозначительную паузу и продолжил,― от этого будет только лучше и притом нам обоим.

И почему мне показалось, что его голос дрожит то ли от возбуждения, то ли от радости?

― Вот и договорились!― я облегчённо вздохнула.

― Кари, ты простила меня?

― Да я уже всё забыла,― и, махнув рукой, улыбнулась,― и ты забудь.

― Хорошо, но про сине-зелёное болото не забуду никогда!

― Я тоже.

― Я очень испугался за тебя, Кари… Я ничем не мог помочь… Просто чувствовал твой ужас, твой страх, особенно, за этого малыша. Я боялся потерять тебя, а мы ещё и поссорились, ты меня прогнала… Для меня это был кошмар, такого я никогда не чувствовал.

― Всё хорошо, мы выбрались, нашли прекрасное место для ночёвки, согрелись, поели. Успокойся, всё в порядке. Стоп, я не поняла, это же ты должен меня успокаивать, а не я тебя?! В чём дело Мозговой?!

В голове раздался смех:

― Э-э-э, нет! Я теперь сам по себе, ты сама по себе. Так что теперь будем слёзки вытирать и плакаться друг другу в жилетку по очереди,― и он расхохотался ещё громче.

― Ну, ты… не знаю, как тебя назвать!― и засмеялась следом.

А утро принесло новые сюрпризы и совсем неприятные. Я всё-таки заснула у самого костра и подпалила волосы. Как я так умудрилась отключиться, рухнув головой почти прямо в угли, не знаю. Помню только, что сидела у огня и держала изрезанными ладонями голову, которая постоянно свешивалась вниз. А потом всё ― провал.

Когда открыла глаза, солнышки были высоко и слились в один сияющий круг, а малыша в куче листьев не было. Я быстро вскочила, но в тот момент, когда схватилась за ствол древесного гиганта, по рукам полоснула острая боль. Глянув на ладони, я вздрогнула. Они сильно опухли, порезы налились сине-багровым цветом и уродливо раскрылись так, что стало видно мясо. Началось воспаление. «Вот и приехали! Только заражения крови сейчас и не хватает. Это поганое болото я буду долго помнить, если выживу, конечно».

Стиснув зубы от сильной пульсирующей боли, я кинулась на поиски ребёнка. Не успела обежать дерево и до половины, как зашелестели заросли и навстречу бросился Мышонок, придерживая штанишки. Я кинулась к нему.

― Ах ты, негодник, маленький! Почему не разбудил? Почему один ушёл, а? Я так испугалась!

Тиская и целуя его в грязные пухлые щёчки, я утирала слёзы внешней стороной ладони. Пальцы почти не сгибались, и малейшее движение стреляло дикой болью.

― Не делай так больше, хорошо? Не убегай один, ты меня понимаешь, малыш?

Мальчонка же, только таращил глазёнки и улыбался.

Собрались мы быстро. Я закидала костёр землёй, чтобы не тратить последнюю воду. Ещё тлеющие угли выкинула на влажную от утренней росы траву: не хотелось, чтобы дерево, приютившее нас, сгорело. Всучила ребёнку последний кусок мяса и, разорвав запасную рубашку, перевязала руки. Было видно, что дело плохо: требовалась полная обработка и курс антибиотиков. А где их взять? Как же сейчас не хватало Дайка с его травками! Я же ничего не знаю о местной флоре, какие растения и как можно использовать. «Дайк, милый, заботливый Дайк, где ты, живой ли? Как ты нужен мне сейчас!― я всхлипнула.― Не плакать! Только бы он был жив! Ну а я?.. А что я?.. Тут уж как судьба распорядится. Выживу, значит, выживу, а если нет… то и пусть… Дома меня всё равно уже давно похоронили… Нужно идти, идти до тех пор, пока смогу, до первого жилья, чтобы Мышонок не остался один, а дальше… уже как получится».

Сглатывая слёзы, я собрала наши пожитки и взгромоздила мальчишку на плечи. Нести на руках я бы его не смогла, а так, он устроился на шее, вцепившись ручонками в мои волосы, и вполне удобно сидел. Так мы и покинули «баобаб». Я шла без привалов очень долго, только один раз остановилась, чтобы умыться и набрать воды из ручья. Мышонок был голоден, а я тем более, но еда закончилась.

Местность, по которой мы продвигались, была пересечённая: то редкий лес, то небольшие овраги, то высокие холмы, поросшие кустарником. Реку я держала в поле зрения и думала о том, как поймать рыбу без наживки, удочки и сети, притом руками, которыми от вспухших ран, ничего нельзя взять. И уже начала разрабатывать план очередного заплыва, когда заметила следы. На сочной траве чётко обозначились продольные полосы, перекрывающие одна другую, а между ними местами земля была взрыта.

Я остановилась, не веря собственным глазам. Здесь проехали телеги или повозки, а земля взрыта от копыт! Волна облегчения прокатилась с головы до ног. Люди! Следы были свежие, а трава ещё сильно примята. Я, конечно, не следопыт, но проехали они недавно. Только бы догнать! Я погладила мальчика за свисающую ножку:

― Видишь, Мышонок, здесь были люди. Потерпи, мы их догоним обязательно. Вряд ли они будут двигаться ночью, должны сделать привал. Сверху донеслось уже и моё любимое:

― Та-ма!

― Да, дорогой, они «тама», идём.

В погоне за уходящей надеждой, я несколько раз срывалась на бег, но тормозила. Во-первых, ребёнок на плечах ― я боялась, что свалится. Во-вторых ― становилось плохо, начинался жар и подкашивались ноги. Поэтому я останавливалась, тяжело дыша, стояла несколько минут и двигалась дальше. Колею было хорошо видно, и я насчитала повозок пять или шесть судя по следам, хотя, возможно, их было гораздо больше.

Вечер был в самом разгаре, когда мы догнали караван. На краю перелеска я остановилась, прислонилась к дереву из последних сил и решила немного понаблюдать, а заодно перевести дыхание. Мне было уже совсем плохо. Очень хотелось пойти прямо к ним, но, как говорится «бережёного бог бережёт».

Телег было десять. Точнее, это были не телеги, а высокие крытые кибитки. Лошадей уже распрягли, и они паслись неподалёку живописным табуном. Горели костры, сновали люди и, главное… женщины. Их я отличила по длинным юбкам и более ярким одеждам и заметила всего лишь три или четыре изящных силуэта. В общей сложности человек десять-двенадцать, плюс пара ребятишек, носилась вокруг костра. «Цыганский табор какой-то»,― пришла мысль.

Стоять уже было невозможно: от лихорадки колени подгибались, хотелось упасть и больше никогда не подниматься. Но тут Мышонок больно дёрнул меня за волосы и завопил:

― Та-ма, И-ина! Та-ма, Ина!

Он махал ручонками и готов был слететь вниз. Я только и смогла выдавить:

― Узнал, значит… Это… твои? Я так… понимаю?

Ребёнок порывался слезть, но я придержала его уже совсем негнущимися пальцами:

― Сиди, мы идём, ― и пошла.

А дальше всё было как в тумане. Я брела, спотыкаясь, и думая о том, чтобы не рухнуть до тех пор, пока нас не заметят. Первыми засекли нас собаки. Здоровенные псы неслись с громким лаем, только мне даже страшно не было. Я упала на колени и пульсирующими от боли руками сняла мальчика. Хотела спрятать его за спину, но он вырвался и побежал прямо на собак. Зверюги остановились, взрыв лапами траву, а потом заскулили и замахали хвостами.

«Донесла!.. Я его донесла! Донесла…»― только эта мысль и осталась в голове. Внутри всё пылало жаром, огнём и болью. Как сквозь мутное стекло я видела бегущих людей. Какая-то женщина, с очень красивым лицом, схватила малыша и, заливаясь слезами, качала его на руках что-то крича и приговаривая. Меня кто-то трогал, тормошил, о чём-то спрашивал, но сил говорить и даже думать не осталось. Я обводила мутнеющим взглядом суету вокруг, а потом стало темно и тихо.

― Ну здравствуй, милая,― сказал знакомый голос.― Давно не виделись.

Я открыла глаза в библиотеке, лёжа на широкой мягкой кушетке:

― Привет, Мозг… рада тебя видеть. Я умерла или ещё в процессе?

― Тьфу, на тебя, глупая! Умерла… Да только попробуй! Не смей даже думать об этом, а то я тебе…― и погрозил пальцем.

― И что ты мне сделаешь?― я улыбалась во весь рот.― Ты же живёшь в моей голове, и я сама сейчас нахожусь в своей голове, хотя до сих пор не понимаю, как это возможно.

― Придумаю что-нибудь, не сомневайся.

― Ты придумаешь! Ты ― мозг, ты умный!

Мозговой сидел рядом в привычном образе пожилого профессора, в любимом бархатном халате и с непонятно зачем ему нужным, дурацким моноклем в глазу. Он держал меня за руку и ласково поглаживал:

― Как ты себя чувствуешь?

― Вроде хорошо,― я поднесла ладони к глазам.

Воспаления не было, остались только закрывшиеся ранки, чистые и сухие. Сжав несколько раз кулаки, я убедилась, что всё в порядке. Боли нет, и через какое-то время останутся только шрамы.

― Да…― я невесело усмехнулась.― Если и дальше так пойдёт, то скоро на мне живого места не останется, одни рубцы… Превращусь в какого-то монстра.

Профессор засмеялся:

― Не превратишься. Да и всё это такие мелочи!

― Ага, мелочи! А замуж как выходить? Кто ж меня такую страхолюдину возьмёт?!

У профессора выпал монокль:

― Замуж?!

― А вдруг?!― я округлила глаза и приподнялась на локтях.― Если дома, на Земле у меня был плачевный опыт, то кто знает, может, здесь что-то получится?!

Ответом стал гомерический хохот. Мозговой, качаясь в стороны, смеялся, роняя слёзы.

― И что такого забавного я сказала?― и дёрнула его за рукав.― Хватит ржать уже, в моей голове всё-таки сидишь.

― Но в моей би… би… библиотеке,― он продолжал хохотать.― Ох, Кари, девочка моя, с тобой не соскучишься!― и он интеллигентно промокнул глаза белоснежным платком, который вынул из кармана.

― Только-только в себя пришла, чуть богу душу не отдала, а уже замуж… Потрясающе!― он ещё никак не мог успокоиться.

— Да ладно!― я отмахнулась.― Я пошутила! Какая из меня жена… Я здесь никто и звать меня никак: без роду, без племени, нищенка-бродяжка… И детей иметь не могу, кому я нужна… Просто ты сидел с таким торжественно-похоронным видом, что захотелось тебя рассмешить… А если серьёзно…― голос охрип.― То если и выходить замуж, то дома или не выходить, но тоже дома. Я хочу домой, понимаешь? Я чужая здесь, тут всё дико и непонятно для меня, другой мир, совсем другой…

Профессор вздохнул и, притянув к себе, обнял. Я уткнулась в мягкий халат и заплакала. Он глади меня по голове, как я недавно Мышонка, и тихо шептал:

― Я всё понимаю, всё. Гораздо больше, чем ты думаешь, но пока ничем не могу помочь. Нет никакой информации о том, как выбраться отсюда. Однако она где-то есть, должна быть, я уверен. Быть не может, чтобы не нашлось решение рано или поздно. И мы его найдём обязательно! Будем искать и думать! Думать и искать!

― Ты же будешь помогать, правда?― я ещё хлюпала носом.

― Конечно, дорогая… Конечно, буду… Я с тобой, всегда с тобой, успокойся.

От Мозгового исходил какой-то очень странный, едва уловимый запах. Что-то знакомое было в этом аромате, но в то же время я не могла подобрать никаких ассоциаций, кроме того, что он мне очень нравился. Было в нём что-то волнующее, притягательное и какое-то… родное, что ли. Я сделала глубокий вдох, а потом спохватилась: «Прямо как Карелл… заразилась его нюхачеством». И отодвинулась от профессора. Он прищурился и спросил:

― Ну что? Всё в порядке?

― Да, в порядке, спасибо.

― Не за что. А теперь тебе пора!

― Куда пора?

― Как куда?! Жить!― и щёлкнул меня по носу. От неожиданности я вздрогнула… и проснулась.

Я ехала. Точнее не я, а повозка или кибитка, в которой я лежала. Вокруг ясный день, а на ветру слегка хлопает толстая светлая ткань, покрывающая деревянный каркас; на натянутых шпагатах висит одежда и какие-то тряпки, приятно пахнет сушёными травами и топлёным молоком. Я привстала и огляделась. Моё ложе представляло собой самую настоящую раскладушку на одного человека. Спальная часть состояла из густой сетки и деревянного основания, а не из более привычного для меня, алюминиевого. Толстый матрас, застеленный чистой простынёй, на котором я и почивала, подушка и лоскутное одеяло также имелись. Приподняв его, я убедилась, что лежу, слава богу, не голая, а в той же самой одежде.

Я бухнулась обратно. Как же хорошо! Постель! Мерное покачивание этого домика на колёсах успокоило окончательно. Я продолжила осмотр. Вдоль дощатых стенок стоит несколько сундуков, под самой крышей висят венички сушёных трав, а с двух сторон как бы окошки, закрытые той же тканью, внизу только завязки болтаются.

Я повернула голову назад, вернее, вперёд по ходу движения, лежала-то я головой к передней части, которую тянули лошади. «Дать знать, что уже проснулась или поваляться ещё?― прикидывала я.― Нет, поваляюсь. Так хорошо и комфортно давно не было, а то всё ветки, лесная подстилка, земля или тюфяки с соломой. А тут прямо королевское ложе! Нет, не буду вставать!»

Рассмотрев ещё раз свои порезы, я убедилась, что всё, как и было в библиотеке у Мозгового: длинные тонкие ранки, уже почти зажившие и закрытые корочкой, и никакой боли. «Очень странно! Заросло как на собаке. Сколько же я была в отключке? Значит, опять повезло. Меня не бросили, возможно, подлечили и взяли с собой. Складывается впечатление, что бережёт меня Окатан, помогает… Бред, конечно, но… Пусть и дальше бережёт, хочется в это верить».

Ещё какое-то время я спокойно лежала и наслаждалась запахами, дневным светом, тихим свистом возницы, скрипом колёс. Но вскоре откинулся угол полотна, и внутрь заглянуло лицо. Это была девочка-подросток, лет двенадцати-тринадцати, с чёрной толстой косой, перекинутой через плечо. Персиковая кожа, раскосые миндалевидные глаза, брови вразлёт. «Боже, какая прелесть!― успела я подумать.― И она ещё подросток!»

Девочка глянула на меня и, заметив, что я тоже смотрю на неё, сверкнула белоснежной улыбкой и завопила куда-то в сторону:

― Мама! Мама! Она очнулась! Мама! Сюда!

Послышались голоса, окрики, топот ног и кибитка остановилась. В неё запрыгнула та самая женщина, которую я запомнила. На руках она держала чистого, умытого и переодетого Мышонка. Мальчик, завидев меня, заулыбался и протянул ручонки. Быстро передав его девочке, женщина упала на колени возле раскладушки и, схватив меня в охапку, принялась обнимать и целовать, повторяя слова и заливая меня слезами:

― Спасибо! Спасибо, тебе! Спасибо! Ты спасла его! Ты вернула мне моего мальчика! Спасибо, тебе! Спасибо! Мой Натри вернулся! Хранитель и боги вернули его! Я молилась! Я просила! Спасибо!

Она начала рыдать, а я совсем обалдела от таких эмоций и просто радовалась, что всё хорошо, что всё получилось, малыш дома, в безопасности, и его семья нашлась таким чудесным образом. Да и со мной тоже всё в порядке: ну прибавилось несколько новых шрамов, не беда, мне ж не замуж выходить, уже начинаю привыкать.

Рядом раздался конский топот, потом тяжёлые шаги и к нам вошёл, пригнувшись, высокий коренастый мужчина, весьма приятной наружности. На нём была тёмная рубашка с широкими рукавами, чёрные штаны, заправленные в высокие сапоги и жилет с серебристой вышивкой. Мужчина присел рядом и улыбнулся, глядя на меня. Сразу же стало понятно, что это отец Мышонка, у мальчика его улыбка, точь-в-точь. Он просто сидел и смотрел. И я смотрела. Так мы и рассматривали друг друга: он ― меня, а я ― его.

Через несколько минут он повернулся вполоборота к утирающей слёзы женщине удивительной красоты, и произнёс таким приятным бархатно-вибрирующим баритоном, что у меня по всему телу мурашки побежали:

― Ну хватит, Хейя, хватит рыдать! Радоваться надо! Счастье в семью вернулось, а ты слёзы льёшь. И так уже все глаза выплакала,― он ласково обнял её и погладил по спине.

― Я всё… не буду… больше… не буду,― женщина ещё всхлипывала.― Это я от радости.

Она промокнула лицо платком и в четыре глаза они уставились на меня.

― Ну что…― хлопнув ладонями по коленям, произнёс отец Мышонка.― Будем знакомиться со спасительницей нашего неугомонного ребёнка.

Я кивнула.

― Меня зовут Гайлан Одэр Давен эн Видар,― и он поклонился,― но можно просто Гай.

Я ответила неловким судорожным кивком, не привыкла как-то кланяться ещё. Он продолжил:

― Как вы уже, наверно, догадались это моя жена, Хейя, а это…― и махнул в сторону, где на сундуке тихонько сидела девочка с мальчиком на руках,― наши младшие дети, Айра и Натри. Старший наш сын пока уехал вперёд смотреть место для стоянки, он скоро вернётся. А кто вы, уважаемая эрдана?

Я только хлопала глазами по старой привычке и соображала: «А что говорить-то? И как?! Я же говорить толком ещё не умею! И что такое «эрдана»?! Это титул, национальность, обращение или название кого-то?! Значение непонятно и это слово, до этого момента, я никогда не слышала». В голове, шпаргалкой, раздался шёпот: «"Эрдана"― это уважительное обращение к женщине, как в твоём мире "мадам", "сударыня" и так далее». «Спасибо, выручил»,― мысленно отозвалась я.

Склонив голову в лёгком поклоне и приложив ладонь к груди, я произнесла:

― Карина.

― Это ваше имя?

― Да.

― А дальше? Имена матери, отца и рода можно узнать? Если это, конечно, не тайна?

Я опустила глаза, будто в смущении, а на самом деле лихорадочно думала: «Мне что… им фамилию и отчество сказать?! Или как? Как здесь принято называться? Мозговой помоги! Я не знаю, что делать!» Поступил ответ: «Сиди и молчи! Можешь ещё уголок одеяла в руках потеребить. Пусть увидят, что ты не хочешь полностью себя называть, а дальше посмотрим». Так я и сделала. Гай ещё подождал немного и переспросил:

― Та-а-ак… Говорить своё имя полностью не хотите?

Я опять кивнула. Тогда мужчина слегка нахмурился и, наклонившись поближе, тихо произнёс:

― Ваши родные умерли или погибли раньше срока, и вы не хотите сами попасть к Хранителю вслед за ними?― он пристально смотрел на меня.― Поэтому не называетесь полным именем?

В голове раздалось: «Говори "да"!»

Я ответила:

― Да…― и заметила, как они с женой расслабились, но последовали другие вопросы:

― Значит, вы с севера, эрдана Карина? И волосы у вас обрезаны в знак траура?

Тут я уже сама догадалась:

― Да…

― Я всё понимаю и очень сочувствую вашему горю, эрдана,― он вздохнул и опять поклонился.― Вы спасли и вернули нашего сына, которого мы отчаялись найти и посчитали погибшим. Поэтому хочу предложить вам наше гостеприимство: одежду, еду и всё другое, что будет в наших силах и возможностях.

Гай улыбнулся своей солнечной улыбкой и протянул мне руку. Облегчённо выдохнув, я её пожала.

― А куда вы направлялись, эрдана Карина, можно узнать?― спросила Хейя.

― Латрас,― ответила я.

― К кому-то из родственников или друзей, кто мог бы вас приютить, раз вы остались одна?

― Да.

Гай и Хейя переглянулись. Я видела, что они немного смущены и думают как, что-то мне сказать:

― Дело в том, что…― Гай замялся,― мы движемся сейчас в другую сторону и в Латрасе будем нескоро. Но если вы спешите, то мы дадим вам одну из наших лошадей, припасы на дорогу, одежду и всё, что ни попросите. И вы сможете продолжить путь.

Я продолжала вопросительно смотреть и усиленно искала слова, чтобы спросить: когда это нескоро? Но, видно, Хейя догадалась о ходе моих мыслей и объяснила вместо мужа:

― Сейчас мы движемся на запад, к Маргосу, на большую ярмарку, потом поедем в Банкор на праздник урожая, а оттуда, вдоль побережья, двинемся к Латрасу, чтобы переждать там зиму. Если вы останетесь с нами, то прибудете в Латрас в начале зимы примерно через четыре месяца.

Эта удивительно красивая женщина, на которую были так похожи её дети, взяла мои руки и, поглаживая, попросила:

― Оставайтесь с нами на это время, эрдана Карина. Вы так слабы, худы и измучены… вы пять дней были без сознания. Мы боялись, что вы уже не очнётесь и ничем не могли помочь, просто ждали. Я никуда вас не пущу. А с нашим караваном вы попадёте в Латрас, только попозже. Оставайтесь! Я вас прошу!

Глаза её опять стали влажными. Ну как я могла отказаться! Тем более, когда всё так удачно сложилось. Я сжала её руки и радостно закивала.

«Легенда», которую так непринуждённо придумал Гай, задавая вопросы, оказалась на удивление удачной. Она объясняла почти все мои странности в глазах местного населения: и то, что у меня короткие волосы, и то, что почти не говорю, но всё понимаю и оборванный, измождённый внешний вид и так далее.

«Значит, если будут спрашивать, то я с севера, родных нет, иду искать приюта у дальней родни в Латрасе. Отлично! Даже самой не пришлось напрягаться, а то я бы наворотила…»― я была довольна. Интересно то, что в этой новой биографии практически не было лжи, а так, просто недомолвки.

Мои родители действительно умерли: мама, когда мне едва минуло шестнадцать, а через три года ушёл и отец. Других близких родственников, кроме старшей сестры и её семьи у меня не было. А для них я умерла. Дальняя родня по маминой линии жила где-то в Америке и мы не общались. А то, что я якобы с севера, так с таким же успехом можно думать, что я с юга, востока или запада. В космосе ведь нет понятия сторон света, и в каком направлении искать в ночном небе место, где может находиться Солнечная система и Земля, неизвестно. С севера, значит, с севера! Вполне годится для меня и многое объясняет для других.

Этим же днём, ближе к вечеру, караван остановился на стоянку. Когда я выползла на свежий воздух, то оказалось, что двигались мы по хорошо наезженной дороге. Вокруг привычное редколесье с небольшими полянками, а невдалеке, среди деревьев мелькнуло голубое озеро. Вот возле этого водоёма караванщики и расположились на ночёвку.

Мужчины освободили лошадей от упряжи, соорудили несколько кострищ, вынесли раскладные стульчики, кухонную утварь. Женская часть принялась за приготовление ужина, а несколько молодых мужчин повели купать коней. Другие же, прихватив снасти, пошли на рыбалку. Двое парней остались, наверно, в качестве охраны. Они были вооружены небольшими мечами, и одеты в какие-то странные, то ли жилеты, то ли кольчуги из тёмно-серой чешуйчатой кожи.

Отойдя от стоянки, я подалась в кусты, уже давненько терпела. И только вылезла обратно, как передо мной нарисовалась Айра:

― Эрдана Карина, где вы пропали? Пойдёмте, мама вас ищет,― и потащила к кибиткам.

Внутри повозки, раскрыв сундуки, сидела Хейя и перебирала содержимое. Когда мы заглянули, она улыбнулась и, взмахнув цветастой тряпкой, поманила меня к себе:

― Эрдана, нужно найти для вас подходящую одежду, а потом пойдём купаться.

Подобрать облачение оказалось проблематично. Всё было или большое, или совсем короткое. Юбки и рубашки Хейи были мне велики, да и висели как на колу, а одежда Айры ― ну совсем короткая. Пока мы копались в ворохе тряпок и занимались примеркой, девочка достала откуда-то небольшой овальный предмет в ажурной рамочке.

У меня дыхание спёрло: «Зеркало!» С тех пор как я попала на Окатан, своё отражение я не видела, разве только на водопаде, в зыбкой воде. Но что там можно было рассмотреть? Повернувшись к девочке, я потянулась к вожделенному зерцалу с вопросом в глазах. Айра поняла чего именно я хочу.

Медленно-медленно я заглянула в отражение и… не узнала. Да-а-а… Хороши дела… Это я всё-таки или нет?! После усиленного рассматривания, я всё же убедилась, что это я, но… изменившаяся, практически до неузнаваемости. Если бы сейчас меня увидели мои родные или друзья, то вряд ли бы узнали. Я и сама себя узнавала с трудом.

Мои русые волосы, похоже, выгорели до платинового оттенка. Когда же я развернула грязные от болотной жижи пряди, то оказалось, что они полностью такие светлые, от самых корней. Было, похоже, что я вся поседела…. Хотя нет… это не седина… просто очень светлый цвет. Кожа загорела до оттенка мокрого песка, как и все открытые участки тела. Брови, которые я всегда выщипывала, считая их слишком широкими, вернулись к своему изначальному виду и графитовыми дугами подчёркивали глаза. На загорелом лице, раньше голубые, а теперь ярко-синие очи смотрелись просто отпадно. Глаза хоть и запали, но почему-то стали казаться гораздо больше, наверно потому, что щёки ввалились, нос и подбородок стали острее, а скулы, наоборот, чётко выделились на лице.

Рассматривала я себя долго. Никак не верилось, что это почти незнакомое и такое красивое, какой-то строгой, завораживающей красотой лицо ― моё. Теперь вполне понятно, почему меня приняли за северянку. Я не очень походила на местных, я была, как бы это сказать, другой расы, что ли, и отличалась так, как у нас отличаются арабы от шведов.

В принципе, такие перемены были вполне объяснимы: большой потерей веса, голодовкой, физическим и моральным истощением, а также всем этим кошмаром, который со мной случился. Но почему так изменился цвет волос и глаз?! В чём тут дело?! Непонятно! «Может, Мозговой сможет пролить свет на эту загадку? Надо будет пообщаться с ним по возможности»,― подумала я.

Оторвав от мыслей, Хейя тронула за плечо:

― Вы очень красивая, эрдана.

Айра воскликнула улыбаясь:

― Как богиня! Только худая очень.

Мы дружно рассмеялись.

― Ну это дело поправимое,― добавила мама девочки.― Давайте всё-таки подберём что-нибудь для вас, а в Маргосе уже купим или пошьём. Я знаю там неплохую портниху.

На том и порешили. Когда мы купались и переодевались, Хейя обратила внимание на мои шрамы, но ничего не сказала, только сочувственно покачала головой. А вот заметила ли она, что у меня нет родовой метки, не знаю. Похоже, что нет. После купания в озере с душистым, пахнущим травами мылом, облачения в чистую, хоть и не вполне подходящую по размерам, одежду, я почувствовала себя заново родившейся на свет.

За ужином на меня все заинтересованно поглядывали, а мужчины особенно. Нет-нет, искоса кто-нибудь да посмотрит. Было очень неловко. Проглотив кашу и сочный кусок рыбы, я поблагодарила Хейю и ушла в кибитку. Уже стемнело. Я улеглась на раскладушку и закрыла глаза, а открыла уже в библиотеке.

Мозговой лежал на кушетке и читал книгу, а на столе стоял поднос с дымящимся кофейником и две чашки. Мой жилец поднял глаза и улыбнулся:

― Я ждал тебя.

― Вижу,― и махнула на пару чашек.

― Кофе хочешь?

― Спрашиваешь… Конечно, хочу.

Пока я разливала ароматный напиток, то успела подумать, что как всегда ничего не понимаю: я сейчас буду сидеть в своей же голове с частью себя, и с ней же, на пару, пить кофе. Бред, глюки и полная галиматья! Никак не могу привыкнуть, хотя пора бы уже не задумываться об этом, всё равно не пойму. Усевшись на кушетку, я протянула одну чашку Мозговому и сама сделала глоток. О, блаженство! Хоть виртуально попробовать! Есть ли в реальности на Окатане кофе, я пока не знала, но думаю, что попутешествовав с караваном, узнаю наверняка и не только про кофе.

Пока я наслаждалась восхитительным вкусом, Мозговой меня разглядывал. Я не выдержала:

― Что, нравлюсь?

― Очень!

Я расхохоталась и чуть не расплескала ещё горячую жидкость:

― Давай хотя бы ты не будешь на меня пялиться, а то недавно тут некоторые очень упорно меня рассматривали.

― Но ведь есть на что посмотреть.

― Не знаю, не знаю, по-моему, кожа да кости и живого места нет.

Теперь он расхохотался.

― Что читаешь?

― Так, нашёл тут у тебя справочник по языкам программирования, вот и разбираюсь на досуге, но не совсем полный, многих страниц не хватает.

― По языкам программирования? У меня в голове?

― Ну да. А что тебя удивляет?

― Как что? Я к программированию никогда не имела никакого отношения.

― Ну не знаю, не знаю,― он скопировал мои интонации,― я же нашёл. Значит, когда-то имела, просто не помнишь.

Я пожала плечами. Может, и правда не помню…

― Кстати, а из чего ты такую вкуснятину сварил?

― Из тебя, конечно.

― Как из меня?― пахнуло «Молчанием ягнят».

― Ты же сама мне разрешила брать, что хочу, пользоваться, чем надо. Вот и сварил.

Я непонимающе уставилась на него:

― Ты… что… с ума совсем спрыгнул?! Ты чем меня поишь?!

Профессор вскочил и забегал по библиотеке:

― Да, успокойся, ничего такого… Что ты придумала? Это же всё нереально! Я просто взял твои воспоминания и ощущения от вкуса, запаха, зрительные образы и собрал воедино. И всё! И больше ничего! Ты сама с ума спрыгнула, что такое подумала!

Я выдохнула:

― Прости, я дура, не обижайся…

Он сел рядом и забрал у меня чашку:

― Проехали… Я сам виноват, ляпнул неудачно.

Я обняла его, прижалась и прошептала:

― Меня сегодня так рассматривали, что стало страшно. Как я здесь продержусь? Может всё-таки попросить у Гая лошадь и податься в Латрас или, вообще, залечь где-нибудь в лесу и не высовываться никуда, что бы никто меня не видел?

― А как ты тогда найдёшь проход обратно на Землю, если поселишься в лесу? Чем питаться, как зимовать, ты подумала?

― Да… я знаю, что сказала глупость. Чтобы выбраться отсюда, нужно быть среди людей, учить язык, приспосабливаться, собирать информацию. Я знаю, только…

― Тебе страшно.

― Да, очень. Иногда так, что кажется… Лучше бы я умерла…

― Не говори так больше, слышишь?― Мозговой взял моё лицо в тёплые ладони и прижался к моему лбу.― Ты думала о том, что если умрёшь ты, умру и я?

Об этом я действительно не думала, вот тупица! Он продолжал смотреть прямо в глаза:

― Всё хорошо… Всё хорошо, Кари… Ты среди людей, скоро освоишься и привыкнешь. Конечно, тебе страшно, моя дорогая, но ты сильная и смелая, умеешь брать себя в руки и принимать решения. Ты всё преодолеешь и всё сможешь. Мы сможем.

Я обняла его ещё крепче:

― Мне так не хватает Дайка, скучаю по нему. Как думаешь, он выбрался, он жив?

― Я уверен, что он жив. Не могу объяснить почему, просто уверен,― и погладил по спине.―Точно, кожа да кости.

― Я же говорила.

― Тебе нужно восстановить силы и набрать хоть пару килограммов, а то Дайк при встрече не узнает.

И мы захихикали.

― Ну всё, закрой глаза… Нужно спать…. Спать…

Его голос стал тихим, нежным и таким успокаивающим… «Вот балда, про перемену цвета глаз и волос забыла спросить,― подумала я, засыпая,― ну да ладно, потом». И заснула.

В течение нескольких следующих дней, я познакомилась со всеми членами этого кочующего семейства. Можно сказать, что это действительно в каком-то смысле семья, хотя настоящими родственниками они не были. Только у Гая было дальнее кровное родство с семьёй Олмана, самой многочисленной в караване.

Олману, если можно так выразиться «старосте», я не понравилась. Он подозрительно смотрел из-под густых бровей, и я видела ― он не верит, не верит тому, что говорят Гай и Хейя обо мне. Но после объяснений, этот седой худощавый мужчина, коротко кивнул и сказал, что я смогу остаться при караване до прибытия в Латрас, если Гай, временно, принимает меня в свою семью. А также довольно жёстко предупредил Хейю и Айру, чтобы впредь они лучше смотрели за Натри. Потому как искать его и терять столько времени никто не будет, если он опять пропадёт.

Так я и выяснила, почему ребёнок оказался в лесу один. Его никто не терял. Натри удрал сам. Вот вам и Мышонок! На одной из долгих стоянок, в верховьях уже знакомой мне реки, которая носила странное название Улитка, у одной из кобыл начались роды с сильным кровотечением и женщины были заняты. Почти все мужчины ушли на большую охоту, а остальные охраняли караван. Натри был на попечении сестры и, несмотря на то что Айра привязала его, всё-таки удрал. И как выяснилось, не в первый раз.

Внешне Натри выглядел этаким прекрасным ангелочком, с потрясающей улыбкой, но на самом деле никогда нельзя было предсказать, когда и куда он уползёт или убежит. Проблемы у родителей с ним начались, как только он научился ползать. Стоило взрослым отвлечься как, малыш исчезал так быстро и незаметно, что никто не мог понять, как у него это получается. А когда он начал ходить… Но самое интересное, что и привязь не могла его удержать. Как такие малюсенькие пальчики распутывали крепкие отцовские узлы, не понимал никто. Не ребёнок, а уникум!

Постоянные поиски малыша отнимали много времени и задерживали всех, вот почему Олман так резко выражал своё недовольство. Когда после долгих розысков на берегу нашли маленький ботиночек, то сделали вывод, что мальчик утонул. А ведь он и правда, угодил в реку, а течение там было очень сильным и Натри унесло далеко вниз. Каким-то чудом он выплыл и выбрался на берег, где я на него и наткнулась. Вот такая история!

И всё же, несмотря на подозрительность руководителя каравана, я успокоилась. Я уже была не одна, меня окружали вполне нормальные люди, доброжелательно настроенные и готовые помочь в меру своих сил и возможностей. За несколько дней я вполне оправилась, отъелась и меня уже не водило в стороны от слабости. На очередной вечерней стоянке Хейя варила ужин, а я сидела рядом с малышом на руках. Все семьи занимались своими делами после долгого дня пути, Айра с Гаем подались в лес за дровами, а Скай ― старший сын в этом семействе, с другими мужчинами ушёл на рыбалку, в лесу было небольшое озеро.

Прикрыв котёл с ароматной кашей, Хейя присела рядом и взяла у меня мальчика. Мне кажется, она до сих пор не верила, что малыш жив, здоров и рядом. Женщина почти не спускала его с рук, постоянно тискала и чмокала в щёчки. Заживающие ладони нестерпимо чесались и я без конца их обо что-нибудь тёрла. Взяв мою руку, она посмотрела на розовые шрамы, ещё местами покрытые корочкой, и тихо спросила:

― Вы ведь прошли через «райское поле»?

Я непонимающе взглянула на неё, какое «райское поле»? Она продолжала:

― Как у тебя это получилось? Одной, с маленьким ребёнком на руках?.. Это же невозможно…

Тут до меня дошло! Это страшное болото с высокой травой, действительно, выглядело как поле. Вспоминая уже знакомые слова, я спросила:

― Почему «райское»?

― А ты не знаешь?

― Нет.

― Потому что все, кто пытается его пересечь, не доходят до другого края. Они попадают в рай,― и добавила после паузы,― они умирают. Или поле быстро засасывает свою добычу или, в редких случаях, те, кто сумел выползти, умирают от ядовитой травы, от которой нет никакого спасения. Ты же о траву изрезала руки?

Я кивнула.

― Но ты не умерла… Мы ждали, что ты скоро умрёшь… Все умирают…

Я опять уставилась на свои ладони. Все умирают… А я не умерла, хотя Мозговой сказал, что была на грани. Значит, мне опять повезло. Возможно, дело в том, что я не местная. А предчувствие не обмануло, когда я не пошла напрямую через это «райское поле», хотя очень хотелось попасть под спасительное дерево. Вот почему страх пробирал до самых печёнок, перед тем как был сделан первый шаг. Да… тут есть над чем поразмыслить, как-то странно всё. Из задумчивости вывел следующий вопрос Хейи:

― Откуда вы, эрдана? Нельзя не знать про «райские поля», наши дети впитывают страх перед ними с материнским молоком. И хотя на севере их нет, про эти страшные ловушки там знают.

Что я могла ей сказать? Поэтому просто сидела и молчала, почёсывая руки о штаны. Поняв, что ответа она не дождётся, женщина обняла меня и поцеловала в щёку:

― Я не буду больше спрашивать, прости… Ты вернула мне моего мальчика, а всё остальное неважно, верно?

― Да, Хейя, верно.

Вскоре каша была готова, и когда собралось всё семейство, мы сели ужинать. Держа миску с дымящейся кашей, Гай обратился ко мне:

― Эрдана Карина, как вы себя чувствуете?

― Хорошо, спасибо,― эти слова я уже выучила.

― Вы хотите быстрее освоить язык?

Он упорно обращался ко мне на «вы», а также они все постоянно добавляли «эрдана» к имени, что меня сильно напрягало. А сказать моим спутникам, чтобы они не обращались ко мне так официально, пока не получалось, словарного запаса не хватало. Мне очень хотелось освоить разговорную речь, чтобы так не выделяться, да и, вообще, не выглядеть полной дурой. Поэтому на заданный вопрос я бодро кивнула.

― Тогда… я сейчас,― он поднялся и пошёл к повозкам.

Я уже была готова к тому, что меня начнут чем-нибудь поить или кормить для лучшего запоминания и произношения, но ошиблась.

Гай принёс гитару. Самую настоящую. Присев рядом на раскладной стульчик, он положил инструмент на бедро и лёгким движением тронул струны.

― Будем петь.

Я икнула. Только этого не хватало! Отсутствием слуха я не страдала, но голоса точно не было. Я вжала голову в плечи. Нет, только не петь! Гай понял, что я не горю желанием, но не смутился:

― Не бойтесь, эрдана, никто смеяться не будет,― и ласково улыбнулся.― Есть такие песенки, детские, какие-то я сам придумал, другие же известны с давних времён, которые очень хорошо помогают запоминать слова и правильно их произносить. Поверьте, я знаю, что говорю! Я буду петь, а вы повторяйте…

Что оставалось делать, сама же согласилась. Оказалось, что это были не совсем песенки, а такие скороговорки и трудноговорки, положенные на музыку. Скороговорки состояли из похожих по звукосочетанию слов, типа «шла Саша по шоссе…», а трудноговорки включали в себя сложнопроизносимые слова и речевые обороты, подобно нашим «корабли лавировали, лавировали, да не вылавировали…».

Голос у Гая, как я и предполагала, был великолепен, и это он только скороговорки со мной пропевал. А как же он поёт в полную силу? Вот бы послушать! Мучили меня пением, наверно, часа два. Все уже и поели, и посуду убрали, и Натри спать уложили. Хейя не выдержала:

― Хватит, милый! Оставь девочку в покое, она уже хрипит. Если тебя не остановить, то ты не успокоишься. Посмотри, замучил её совсем!― и забрала гитару.

Гай очнулся, как от гипноза:

― Ой, да… простите меня, эрдана, увлёкся. Вы очень устали,― но тут же хитро подмигнул.― А для первого раза у вас прекрасно получается, я не ожидал… И голосок такой приятный. Слабенький, конечно, но если заниматься толк будет.

Я поперхнулась. Вот чего в жизни никогда не хотела, так это петь! А песенки помогали, да ещё как! Днём, пока мы ехали, я вместе с Айрой повторяла слова. Девочка правила телегой, а я, сидя рядом, пропевала по памяти всё, что запомнила с предыдущего вечера. Если допускала ошибку, она меня исправляла и пела со мной.

Айра была истинной дочерью своих родителей, взяла и красоту матери, и голос отца. Сочетание просто сногсшибательное. С такими данными на Земле она могла бы стать «звездой» мировой величины. Я наблюдала, как эта девчушка в поношенном платье с короткими рукавами, во всём помогала родителям, была послушной, скромной, в общем, образцовой дочерью. Иногда я брала Натри, и мы втроём горланили эти весёлые песенки всю дорогу. Было весело! Мышонок тоже быстро учился и говорил уже не только своё любимое «та-ма». Хоть многие звуки малышу пока не удавались, но он старался. Меня он называл Ина, а вскоре и Айра, когда родители не слышали так как ехали впереди, начала говорить Карина, а иногда и просто Кари, что только радовало.

Другие члены каравана относились ко мне спокойно и ровно, никто не пытался заговаривать, да и я ни к кому не лезла, удовлетворившись компанией Гая и его семьи. А вот Скай, старший ребёнок в этом семействе, держался от меня подальше. И так, будто меня, вообще, не было. Он обычно правил последней, третьей повозкой, принадлежавшей их семье, и там же ночевал. Мы же с Айрой спали вдвоём в той, в которой я очнулась в первый раз. Чем было продиктовано такое поведение старшенького, я не понимала, и жалела о том, что нехотя послужила каким-то камнем преткновения.

Дней через десять мой словарный запас вырос настолько, что вполне можно было кратко объяснить чего хочу или ответить на вопросы. Память впитывала новые слова, их значение и произношение, как губка воду. И чем больше я запоминала, тем быстрее и лучше могла говорить. Вот вам и песенки-потешки!

Караван следовал своим путём через холмы, поля, лесистые участки, хутора и маленькие посёлки. Мы проехали через очередную деревню, которая, к слову сказать, не произвела на меня никакого впечатления. Обычные бревенчатые срубы, одни побольше, другие поменьше, с покатыми, крытыми дранкой или соломой, крышами; сараи, огороды, засеянные поля, домашняя скотина на выпасе ― всё почти так же, как и на Земле в сельской глубинке. Надолго в таких деревеньках караван не останавливался. Происходил обмен почтой и посылками, если они были, закупались припасы по необходимости, и мы двигались дальше. Караванщики не только торговали, но и выполняли работу почтовой службы, не бесплатно, конечно. Как я узнала позднее, богатые люди могли себе позволить отправить гонца со срочным посланием или выпустить «летуна»[1] с короткой запиской, если содержали этих редких и крайне дорогих зверюшек. Всё остальное население пользовалось услугами караванов ― медленно, но вполне надёжно.

К этому времени я уже привыкла к походному укладу и постоянному движению и пришла к выводу, что хочу того или нет, но нужно учиться ездить верхом и хоть немного овладеть каким-либо видом оружия, так как рассчитывать в первую очередь мне нужно только на себя. Поэтому на вечерней стоянке я спросила у Айры, не могла бы она дать мне несколько уроков верховой езды или стрельбы из лука. Девочка была удивлена:

― А вы разве не умеете держаться в седле?

― Нет, Айра, не умею…― я потупилась.― Там, где я жила в этом не было нужды.

― У вас не было лошадей?

― Нет, не было.

― Нужно у папы спросить…― девочка теребила свою роскошную косу,― а вот стрелять из лука… я… не знаю.

Она растерянно смотрела на меня, явно не зная, что сказать. «Так… что тут не понятно. Похоже, я ставлю её в неловкое положение…» Я отвела девочку подальше, и мы присели на поваленное дерево:

― Айра, ты только скажи, что тебя смутило. Я просто многого не знаю и не понимаю, так как жила очень далеко отсюда и совсем не так, как вы. Здесь всё для меня в новинку, но я не хочу никаких неприятностей ни для тебя, ни для твоей семьи. Просто объясни и я не буду настаивать…

Она придвинулась поближе и тихо сказала:

― Женщин не учат пользоваться никаким оружием, ну кроме обычных ножей, это не нужно, нас мужчины защищают. Я хотела научиться стрелять из лука, чтобы с папой или Скаем на охоту ходить, но мама мне так по рукам надавала… хорошо, что папе не сказала.

Я задумалась. Во время моего путешествия с этими людьми, я не заметила никакой дискриминации по отношению к женской части каравана, наоборот, было видно, что женщин уважают, даже почитают. Всю тяжёлую работу выполняли мужчины, а также помогали и в приготовлении еды, и за детьми смотрели по возможности. Совсем не было заметно, что женщины как-то не равны в правах с мужьями и сыновьями, но как выяснилось, есть какие-то «табу», которые нарушать нельзя, а я, дурёха, чуть Айру не подставила. Ладно, посмотрим, что мне сам Гай скажет.

― Айра, я сама спрошу у Гая про уроки верховой езды, а вот про оружие спрашивать не буду, хорошо?

Девочка улыбнулась и кивнула. Гай удивился такой просьбе, но постарался этого не показать. Однако он задумался, я заметила, но всё же разрешил Айре меня поучить. Сказал, что лучше взять для первых уроков Лучика, он был самый послушный и спокойный. Вот так мне и открылась ещё одна особенность этого мира.

На следующей стоянке, возле живописного изгиба реки, это была всё та же Улитка, уже широкая и полноводная, я начала пробовать. Айра подвела ко мне осёдланного Лучика. Коняшка был невысокий, упитанный и очень гривастый. К слову, у всех лошадей в караване были роскошные гривы и хвосты, которые заплетали в красивые косы. До этого близко к ним я не подходила, страшновато как-то было, но тут сама напросилась, отступать уже поздно.

Погладив Лучика по шее и потрепав за холку, я подошла к самой морде, ну чтобы как-то с ним познакомиться. Я гладила его большую голову и лохматую чёлку, как вдруг рука наткнулась на что-то твёрдое. Я вздрогнула. Под чёлкой что-то было… Приподняв тяжёлые длинные волосы, я увидела… рог. Небольшой такой, аккуратненький, конусовидной формы.

― Эрдана?― вопрос Айры вывел из прострации.

― Что?!― я резко повернулась.

― Ну так повод берите.

― А… ну да, страшновато только,― я постаралась скрыть замешательство.

― Не бойтесь, Лучик смирный.

Поставив ногу в стремя и ухватившись за гриву, я взгромоздилась в седло. Айра объяснила, как нужно сидеть и держать поводья, в общем, ничего сложного. Я старалась не выдать волнения не столько оттого, что первый раз в жизни села на лошадь, сколько потому, что это не лошадь ― это единорог! «Вот дела! Единороги реально существуют! Пусть не на Земле, а на Окатане, но ведь и на Земле о них знают, хоть на моей родине это мифические существа, живущие только в сказках. Я сижу на одном из них и он… меня слушается! Обалдеть! Мир чудес!»

Айра водила Лучика под уздцы, а я пыталась удержать равновесие. Мы немного покружили по поляне, народ готовился к ужину и весело на меня поглядывал. Один из парней, младший сын Олмана, улыбаясь во весь рот и видя мою застывшую от напряжения позу, крикнул:

― Эрдана, расслабьтесь, а то не сможете слезть, и нам придётся вас разгибать!

Все засмеялись, ну и я за компанию. Вскоре учили меня уже почти все по очереди, естественно, мужчины и Айра от преподавания была освобождена.

Дней через восемь, это как раз окатанская неделя, мы заехали в большой посёлок. Я целый день тряслась верхом, так как уж очень понравилась мне это дело, сама не ожидала, да и практика требовалась. Было смутное предчувствие, что подобные тренировки очень пригодятся. Скай для этих целей даже дал своего гнедого Свиста.

Отношения со старшим сыном Гая и Хейи наладились как-то сами собой. Просто однажды он подошёл ко мне сам и спросил, хочу ли я уметь просто держаться в седле или всё же имею желание овладеть искусством верховой езды серьёзно. Я была только «за». И парень пересадил меня на Свиста. Конечно, это был не меланхоличный Лучик. Конь, точнее, единорог был норовистым, резвым и потрясающе красивым. Настоящая верховая лошадь, а не тягловая коняга. Я узнала, что это Гай подарил его сыну в прошлом году, когда Скай вернулся из столицы, он там учился несколько лет.

И вот, после утомительного дня, когда я думала только о том, чтобы спешиться и размять затёкшее от напряжения тело, караван расположился на отдых. Всем своим табором мы заехали на большой двор у двухэтажного каменного дома. Навстречу высыпали обитатели во главе с хозяином:

― Олман! Гай! Хитан! Рад приветствовать вас, мои дорогие! Наконец-то, дождались!― и, раскинув руки, бросился обнимать всех по очереди.

― Здравствуй, Кадар! Здравствуй!― Олман, тепло улыбаясь, хлопал хозяина по плечам.― Вот мы добрались до вас.

― Да добрались, я очень рад видеть всех! А некоторых, особенно…

Кадар обнял Хитана, самого старшего члена нашего каравана и по совместительству, отца Олмана, а также Гая. Закончив приветствия, он пригласил всех располагаться и воспользоваться его гостеприимством.

Я же еле-еле сползла со спины Свиста. Скай принял у меня поводья:

― Ну как самочувствие?― ехидненько так спросил.

Я отмахнулась:

― Пожалел бы несчастную девушку…

― А я и пожалею…― парень придвинулся поближе и уже тише добавил:― Я очень хорошо умею жалеть, особенно, таких красавиц, как ты…

Прижимаясь бедром, он обнял меня за талию, а я внутренне вздрогнула: «Вот те раз! И этот туда же! Мальчишка совсем, а уже «жалеть» меня собрался. Ну теперь всё с тобой ясно, а я-то голову ломала, с чего такие перемены, что даже любимца своего дал покататься и учить взялся. Ах, развратник малолетний!» Немного отстранившись, не хватало еще чтобы он меня унюхал, а то мало ли какие могут быть последствия, я бросила лукавый взгляд и тон в тон ответила:

― Уверен, что у тебя хорошо получится?― потом перевела взгляд ниже его пояса, усмехнулась:― Там… уже всё подходящих размеров? Выросло, как положено?

Как же он вспыхнул! Будто я его кипятком окатила! Дёрнув коня за поводья, он резко повернулся и повёл того на конюшню. «Да… не видать мне больше Свиста! Ну да ладно, пусть лучше так. Обидела, конечно, парня, но только шлейфа из кавалеров, таскающегося за мной по Окатану, мне как раз и не хватает. Достаточно с меня Дайка с Кареллом». Почему-то я была уверена, что если они живы, то будут меня разыскивать.

Я залезла в телегу и уселась на раскладушку. Хотелось спрятаться, расслабиться, наконец-то, поговорить с Мозговым, а то в последнее время вокруг постоянно были люди, движение, поток впечатлений и мыслей, и разговора не получалось. Мой внутренний жилец несколько раз звал меня, но сосредоточиться и ответить я не могла, всегда что-то отвлекало.

Я прилегла и вытянула ноги. Мысли вернулись к Скаю: «Не стоило так резко… Прямо-таки стеганула по мужскому самолюбию, а ведь он совсем ещё мальчик, восемнадцать лет только. Обиделся, наверно, сильно… Надо было как-то помягче дать ему понять, что не настроена я на амурные дела, тем паче, с членом приютившей меня семьи». Я уже знала, что совершеннолетие у юношей наступает в двадцать лет. Это возраст, когда можно оторваться от семьи, уехать, жениться, сменить ремесло, если не было желания жить так, как твои родители. В общем, полная свобода. И каждый совершеннолетний юноша мог распоряжаться ею так, как хотел, но… Не у всех была такая возможность. Как и на Земле, пробиться из низов даже к элементарному благополучию было так же сложно, а для многих просто нереально.

У девушек совершеннолетие наступало раньше ― в восемнадцать лет, а выйти замуж можно было уже и в шестнадцать. Но девушки не торопились… они выбирали. В этом тоже была одна интересная особенность Окатана. Девочек рождалось значительно меньше чем мальчиков. В принципе, и на Земле также: мальчиков появляется на свет обычно больше, но со временем, из-за того, что мальчики и мужчины погибают по различным причинам, соотношение мужчин и женщин выравнивается и даже меняется в сторону преобладания женской части. Но здесь ситуация была не совсем такая. Женщин было меньше и притом значительно. А на севере, моей, так сказать, придуманной родине, с этим делом, говорили, совсем была беда. То есть, если включить логику, получалась очень нехорошая картина. Население медленно вымирает, а с чем связана такая демографическая проблема ― загадка.

Из бесед у вечернего костра, обрывков разговоров, повседневных перебрасываний фразами я уже многое знала об Окатане, о том, как тут живётся и чем дышится. Я наблюдала, слушала, делала выводы и строила предположения. Учитывая, сколько времени я этим уже занималась, то получалось неплохо. Меня очень заинтересовали древние легенды о Хранителе душ и Проклятии Восьми богов, их как-то после ужина, сидя у костра, рассказывал детворе старый Хитан. Я тоже слушала, развесив уши и открыв рот, но как поняла позже, к этим историям серьёзно никто не относился. Это были просто сказки: древние, интересные, но сказки. Мне же так не показалось. Что-то было в этих почти забытых историях, какое-то «зерно истины» проглядывало, только уловить его не удавалось. Всё воспринималось на каком-то интуитивном уровне. Что-то чувствую, ощущаю… Но что?!

Ввиду всего этого, ситуация со Скаем не выглядела ни для кого, кроме меня, необычно. И дело было даже не в моей примечательной, для жителей Восточных земель, внешности, а в том, что женщин на всех просто-напросто не хватало. На любую, даже в возрасте и, мягко говоря, некрасивую, всегда находились претенденты, а про молодых и симпатичных девушек так и говорить нечего.

Тканевый полог кибитки откинулся, и моё уединение было нарушено. Хейя, держа Натри, залезла внутрь и присела рядом.

― Эрдана… вы тут спите уже, что ли?― она улыбалась белоснежной улыбкой.

― Нет, прилегла ненадолго… Ноги гудят и спину жутко ломит.

― Ну это ничего,― она махнула рукой,― это с непривычки… пройдёт. Все уже расположились в доме, комнаты позанимали, а вы тут валяетесь!

― Я и тут могу ночевать, эта раскладушка лучше всякой кровати.

― Э-э-э нет, так не пойдёт…― и схватила меня за руку.― Нужно помыться с дороги, потом ужин, а потом…― она сделала большие глаза.

― Что потом?

― Гай сегодня петь будет! А вы ещё не слышали его голос, поэтому вставайте и будем приводить себя в порядок.

― Ну будем, так будем. Только Хейя… У меня просьба к тебе есть…

― Какая?

Я постаралась сделать очень просительные глаза:

― Не называйте меня, пожалуйста, на «вы» и «эрдана» не надо повторять. Я очень прошу… И Гаю скажи, пожалуйста. Я Карина или Кари, называйте, как хотите, только не надо таких церемоний, мне очень неловко от этого. Вы столько делаете для меня… Очень прошу…― даже чуть не заплакала.

Хейя пристально посмотрела, потом порывисто обняла и прижала к себе, а Натри между нами, протестующе, запищал.

― Конечно, милая, конечно… как скажешь.

― И Айре, и Скаю передай, хорошо? Хотя Скай…― и тут я поняла, что проболталась.

― Что, Скай?!― она резко отстранилась и схватила меня за руки.― Он обидел тебя?! Говори, не скрывай… Если он что-то тебе сделал, то я ему устрою!

― Нет, нет, не он… Тут другое…― я собралась с духом,― это я его обидела… наверно,― и опустила глаза.

― Ты?! Но как?!

Вот язык-помело, молчала бы тихонько в тряпочку, и сейчас не пришлось бы ничего объяснять:

― Ну…― я подбирала слова,― он тут предложил мне, как это помягче сказать… утешить, в общем, «пожалеть»,― и выразительно хмыкнула.

― А ты?!― Хейя почему-то странно улыбнулась.

― Я его вроде как оскорбила, сказала, что нужно сначала проверить какого размера его «утешитель», подойдёт ли, вот…

Как она смеялась! Минут десять точно!

― Ой, Кари, ой…― опять хохот,― ну ты…― продолжение хохота,― это надо же, нашего любвеобильного мальчика так обломать! Ну, молодец! Умница! Нужно Гаю рассказать обязательно, пусть порадуется!

Я облегчённо выдохнула: «Фу-у-у! Вот и прекрасно, что рассказала, а то бы мучилась потом, дура, переживала… Пронесло!» Немного успокоившись и утерев слёзы, Хейя передала мне Натри и выглянула наружу. Покрутила головой туда-сюда, как бы проверяя нет ли кого рядом, вернулась и присела, прижимаясь к моему плечу.

― Сейчас я тебе тоже кое-что расскажу,― она хитро улыбнулась.― Чтобы ты не вздумала даже минуты переживать из-за этого. Знаешь, почему мы так рано забрали Ская из столицы?

― Почему?― прошептала я.

― Он же там из чужих постелей не вылезал! Ладно бы всё оставалось в тайне, так нет! Про него такая слава пошла среди местных дам, что он там не столько учился, чему положено в его возрасте, сколько развлекал замужних красоток, которым своих мужей было мало. Супруг за порог, по делам куда, а наш любовничек малолетний, тут как тут. В общем, дело далеко зашло. Ская начали разыскивать. Если бы мы вовремя его не забрали, то убили бы его там. Муж-то что жене своей сделает? Пожурит, да и только. А дурака нашего, если бы поймали, то придушили на месте!

Она погладила меня по руке:

― Так что не расстраивайся, ты всё правильно сделала, проучила как надо, а то возомнил себя… ну сама понимаешь кем.

Я рассмеялась. Всё понятно. Хотя парень очень красивый, в маму пошёл. Но, на мой взгляд, уж слишком смазливый. Если его переодеть в платье, да косу заплести, то от девушки будет не отличить.

Первый раз за последние пять месяцев своей жизни, я увидела настоящую кровать и нормальную, хоть и маленькую комнату, и главное ― большое зеркало, в половину моего роста.

Я была в шоке! Узнать в этой высокой, худой девушке в длинной юбке до пят и мешковатой рубашке, стянутой узким ремешком, с загорелой и местами облезлой кожей, а также светлыми, почти белыми волосами до плеч и пронзительно-синими глазами, бывшую меня, было практически невозможно.

Сдёрнув рубашку с плеча, я прощупала шрам на ключице. Он был бугристый, твёрдый, противного розового цвета по всей длине. Я сняла штаны, которые носила под юбкой вместо белья и для уроков верховой езды, поставила изувеченную ногу на массивный табурет и рассмотрела. В общем… если не принимать во внимание эстетическую сторону, всё было хорошо. Но шрамы! Они ужасны! Бледная кожа с ярко-розовыми растяжками и бугры… одни бугры крупных коллоидных рубцов. Я одёрнула подол и отвернулась. Почти не болит, не тянет, что ещё надо… Но слёзы выступили.

В дверь постучали:

― Войдите…― я быстро промокнула влажные глаза.

Вошла женщина:

― Вам сейчас горячую воду принесут, эрдана.

― Спасибо.

А минут через десять я забыла обо всём. «Как же хорошо! Господи, как же хорошо! Это счастье…» Я лежала в воде, от которой поднимался пар. Тело настолько расслабилось, что не хотелось ничего: ни ужина, ни концерта Гая, хотя надо было, конечно, послушать, ни ехать опять куда-то, ничего… Только лежать вот так в этой большой лохани и не думать ни о чём.

― Эй, э-э-эй, не засни тут…― голос Мозгового вернул с небес на землю, к реальности. Хотя какая с этим воображаемым другом могла быть реальность? Если только воображаемая?

― Ты что-то хотел?

― Давно хотел, но ты как мобильник, периодически недоступна.

― Да… я такая…― даже язык не ворочался от удовольствия.

― Вылезай из ванны, а то так и заснёшь. А сегодня ещё будет много важного и интересного, так что будь любезна, а?― послышались укоризненные нотки и голос был какой-то хрипловатый.

― Да, мой дорогой, конечно… Я сейчас…― глаза слипались, а голову тянуло вниз.

― Кари, не спи!― внутренний вопль заставил вздрогнуть.― Вставай немедленно! Поднимайся, а то захлебнёшься!

― Не кричи так… вылезаю.

Не успела я толком обтереться, как в дверь опять постучали и голос Айры произнёс:

― Карина, ужин стынет.

― Да иду я, иду…

Пока я одевалась и пыталась хоть как-то привести волосы в порядок, Мозговой читал мне лекцию, о том, что я его совсем забросила, что нам нужно чаще общаться, что он скучал, в конце концов.

― А как же твоя карта и другие дела? И ты сам иногда прерываешь наши разговоры буквально на полуслове… Это как понимать?

Он помолчал немного, я ощущала, как он думает, что сказать, а потом как-то растерянно произнёс:

― Я не хочу навязываться…

― Но ты уже давно навязался или нет?

― Ну… вроде как да.

― Так почему ты мне мозги выносишь? Помог бы лучше с языком, слова вовремя подсказывал, а то я ещё забываю иногда.

― Прости… не всегда получается вклиниться.

― Но почему?

― Это не так просто, как ты думаешь.

― Ладно, пошли, а то ничего не достанется, без нас всё съедят.

Махнув рукой на лохматую белобрысую шевелюру, я потопала вниз.

Дом был чем-то вроде постоялого двора или гостиницы. В этом месте пересекалось несколько караванных путей и гостей иногда бывало много, но сейчас остановился на постой только наш караван. На первом этаже находилась кухня и большая столовая с большими деревянными столами и лавками. Уже почти стемнело, но яркие светильники по периметру давали много света.

Вечерняя трапеза была в самом разгаре: народ уплетал горячую еду, несколько подростков бегали с мисками и кружками, как официанты в ресторане. Вокруг чисто, аккуратно и очень вкусно пахнет.

Подскочившая Айра, потащила меня к общему столу. Я уселась и сразу же перед носом появилась большая тарелка с ароматным куском мяса и гарниром из тушёных овощей, а также глиняная кружка с местным слабоалкогольным напитком, похожим на пиво, его мне уже доводилось пробовать. В центре стола стояли миски со свежей зеленью, закусками и мягким теплым хлебом.

Хозяин этого застолья сидел невдалеке между Олманом и Гаем и оживлённо болтал. С аппетитом уплетая вкуснейший ужин, я как всегда навострила уши. Сначала разговор шёл про последний урожай этого года: что уродилось, а что нет. Потом перекинулся на предстоящую ярмарку в Маргосе: что брать, что не брать, по каким ценам, с кем возможен обмен и на что, в общем, вполне обычные разговоры торговых людей. Но, подсевшая к столу супруга хозяина, высокая дородная женщина в тёмно-красном платье, толкнув мужа в бок, развернула разговор в другую сторону:

― Ты лучше гостям про охоту на крокодилов расскажи.

― Точно! Я и забыл совсем на радостях.

За столом загалдели. Всем было интересно, ну а мне тем более. «Крокодилы! Ничего себе! Здесь есть крокодилы, Мозг слышишь?»

«Слышу я, всё слышу»,― донёсся шёпот.

Оказывается, южнее, в поймах рек, впадающих в море, водилось много крокодилов. В особенно жаркие и влажные годы они плодились в огромных количествах. А так как такой прорве пищи уже не хватало, то подросший молодняк, да и более взрослые особи, доставляли местным жителям большие беды: нападали на людей, топили лодки рыбаков, заползали в поля и огороды. Вот тогда и начиналась большая охота!

Бросался клич по всем окрестностям, и собирались охотники и просто желающие пощекотать себе нервы. Но это не главное. Для меня интересно было то, что на эту грандиозную бойню нанимали ангалинов. Про них я слышала уже не один раз, но видеть, ещё не доводилось. Да где я могла их увидеть? Ангалины жили в море, вернее, не в самой воде, а на островах, которых, оказывается, было великое множество.

Что представляли собой эти существа, предположить пока было сложно. Я поняла только, что это рептилоиды или разумные ящеры. Они понимали человеческую речь, но сами с людьми никогда не разговаривали, хотя Дайк упоминал как-то, что у них есть свой язык, на котором они общаются между собой.

Поэтому, когда зашла речь об этих загадочных существах, я старалась ловить каждое слово. Охота была знатная, как сказал Кадар. «Кроков» убили, только в окрестностях Банкора, не меньше «окмиля». Сколько составляет этот «окмиль», я толком не поняла, так как с местной исчислительной системой ещё не разобралась, а спрашивать не рисковала. Я и так выглядела подозрительно для местных, и афишировать полное незнание элементарных вещей не хотелось. Понятно было, что «окмиль» ― это много.

― А ангалинов, сколько было?― спросил кто-то.

― Я не считал, но рядом с нашей группой из пяти человек, всегда был один или два, а групп было около двадцати, вот и считай. Наместник в этот раз не поскупился, отвалил ящерам столько золота, что они его на плоту поволокли.

― А с чего это?― поинтересовался сын Олмана.

― Говорят, что младшенького сынка наместника крокодилы сожрали, а дочка его, на её глазах это случилось, так испугалась, что до сих пор лекари её в себя приводят. Помутнение…― и он постучал пальцем по лбу,― случилось от ужаса. То ли лодка перевернулась, то ли он сам в воду свалился, я не знаю. Но морские чудовища хорошо заработали. Правда, без них, сами понимаете, было бы совсем туго. Ангалины справляются с «кроками» на раз, один несколько охотников заменяет. Теперь в Банкоре года три-четыре точно спокойно будет, пока опять наплодятся.

Далее, бесперебойно, посыпались вопросы о том, как проходила охота: как выглядит оружие ангалинов, как делили и почём потом продавали крокодильи шкуры, что говорят в Банкоре о стычках на пограничных островах, и будут ли опять пропускать ящеров в храмы, и много-много о чём другом.

У меня голова пошла кругом и от шума, и от алкогольного напитка, а выпила я кружки три, не меньше, пока доедала ужин и слушала хозяина. За это время помещение заполнилось людьми до отказа, похоже, собрался весь посёлок. Столы раздвинули, на лавки присело несколько мужчин с музыкальными инструментами, а также Скай с гитарой. По краям импровизированной сцены рассадили совсем престарелых жителей. Некоторые были настолько немощны, что полулежали в широких креслах, а рядом пристроились, возможно, дети или внуки.

Этих глубоких старичков было четверо: одна бабулька, в ярком платочке и трое дедушек, один из которых, как мне показалось, был совсем плох. Гай встал из-за стола, вышел в центр и смотрелся при этом великолепно. В белой рубашке с широким отложным воротником и чёрном жилете, он выглядел как настоящий оперный певец во фраке. Все притихли.

― Я очень рад,― произнёс он своим бархатным голосом и, обводя взглядом присутствующих,― что наш путь в этом году привел сюда, к вам, нашим дорогим друзьям. И сегодня я вижу всех во здравии и радости.

Он по очереди подошёл к престарелым жителям, каждого обнял и лично поприветствовал. Самый древний старичок, бледный и сухонький, прослезился и хрипло сказал:

― Я счастлив Гай, Голос Окатана, что уйду в хранилище душ под звуки твоего голоса, я дождался тебя.

Гай ещё раз обнял его и махнул музыкантам. Оказалось, что на тех уроках языка, когда он пропевал со мной детские скороговорки, он не пел, а разговаривал и притом шёпотом. Пел он сейчас! И хотя он был один, казалось, что звучит хор, настолько слаженный и стройный, звонкий и чистый, что я поначалу несколько раз оглядела слушателей, в поисках тех, кто подпевает. Но певец был в одиночестве.

Народ даже не шевелился. Все застыли как каменные изваяния. Я тоже закрыла глаза, как и многие. Звуки волшебного голоса проникали глубоко внутрь. Каждая клетка, каждый нерв вторили лёгкой вибрацией, приводя тело в странное воздушное расслабление. Диапазон у Гая, наверно, был безграничным. Я не очень хорошо разбираюсь в вокальных способностях, но он мог петь басом и сопрано, глубоким контральто и звонким тенором и, как я поняла, всеми другими возможными голосами. Но дело даже не в этом, а в том, какое воздействие он оказывал на слушателей.

Сквозь полуприкрытые веки я видела, что все в таком же состоянии, как и я: у некоторых женщин по щекам текли слёзы, дети сидели как мыши, даже самые маленькие, старики с блаженными улыбками лежали в своих креслах. Когда эта длинная красивая баллада о звезде жизни Раматэе и её непокорной дочери Эале закончилась и стихли последние аккорды, несколько минут стояла гробовая тишина. Но Гай хлопнул в ладоши и люди, вздрогнув, начали приходить в себя, как после сеанса гипноза. Может, это и не был гипноз в буквальном смысле, но какое-то трансовое состояние так уж точно.

Я тоже дёрнулась от звучного хлопка и повернулась к сидящей рядом Хейе:

― Хейя, что это было? Это же восхитительно! Я даже вообразить не могла, что так бывает… Разве у человека может быть такое голос?! Он же… он же…― слова никак не подбирались.

Женщина вздохнула и глянула на мужа таким жарким и восхищённым взглядом, что у меня мурашки побежали.

― Это… это Голос Окатана, все его так называют… Мы уже столько лет вместе, а я до сих пор благодарю богов, небеса и звёзды, за то, что он выбрал меня. Неужели ты ничего не слыхала о нём?! Голос Гая обладает целительной силой. Некоторые больные выздоравливают… не все, конечно, но никто не знает на кого и как подействует его песня, а некоторые женщины,― и она совсем склонилась к моему уху,― даже… беременеют,― и захихикала.― Не буквально от него, конечно, но мне таких охотниц долго отваживать пришлось в своё время.

― Я жила в такой глуши, Хейя, настолько далеко от Восточных земель, что даже Голос Окатана не мог донестись туда.

― А где «далеко»?

― Ох, не спрашивай, очень больно вспоминать.

«Но зато теперь я знаю, как звучит самый прекрасный голос во Вселенной»,― подумала я уже про себя.

А праздник меж тем продолжался. Гай заливался соловьём, потом к нему присоединилась Айра и вместе, отец и дочь, выдавали такие трели, что захватывало дух. Местные были в восторге, музыканты старались вовсю, а вскоре и танцы начались. А это уже никуда не годилось. Меня стали приглашать и очень настойчиво, отказы не принимались. Говорить «нет, я не танцую» было неудобно, но и соглашаться тоже. Я боялась, что не дай бог, кто-нибудь из мужчин унюхает мой странный аромат, и тогда отвязаться будет сложно. Голубеньких цветочков, которые маскируют запах, у меня давно уже не было. Поначалу, я забывала их собирать, а потом в пути они больше не встречались, и я просто держалась от мужчин подальше. Но свою не совсем обычную внешность, было не скрыть, если платиновые волосы можно спрятать под платок, то ярко-синие глаза с длинными пушистыми ресницами, деть было некуда.

Поэтому, попрыгав несколько танцев и поводив хоровод, я попыталась незаметно смыться. Но не тут-то было. Трое парней вцепились мёртвой хваткой:

― Что такая красивая эрдана делает среди караванщиков? Куда держит путь? Неужели в столицу? Ко двору террхана? Ваше место именно там.

― Если ищете богатого мужа то, конечно. А если любовь,― меня почти вжали в стену,― тогда и у нас можно присмотреть. Не пожалеете!

Я оторопела. Такого натиска, притом прилюдно, я не ожидала, и что отвечать было непонятно.

― Мы вас никуда не отпустим, пока веселье не закончится, а если хотите уйти…― один из парней прижал меня к стене и прошептал:― То я составлю компанию, никогда не забудешь…

Я совсем растерялась. Как отвязаться от них? Закричать? Или отвесить оплеуху? Но в гостях… в чужом доме, а это вроде как сын хозяина… Что делать? Как себя вести? Положение спас, как ни странно, Скай. Активно растолкав моих ухажёров, он схватил меня за руку и оторвал от стены:

― Эрдана путешествует с нами и находится под покровительством нашей семьи на всё время своего пути, так что…― он обвёл всех строгим взглядом и положил ладонь на рукоять кинжала.― Если не хотите ссориться, не следует настаивать. И, кстати…― он хитро улыбнулся,― эрдана обещала мне несколько танцев.

Я радостно кивнула, и Скай уволок меня в круг танцующих. Когда веселье закончилось, и народ уже почти разошёлся, парень решил проводить меня до комнаты. На пороге я обернулась:

― Скай, прости меня…

― За что?― и прислонился плечом к косяку.

― Я обидела тебя, извини…

Он тряхнул головой:

― Я сам виноват, забудь…― помолчал немного, а потом добавил,― меня заносит иногда. Отец говорит, что после совершеннолетия это пройдёт. И он в моём возрасте тоже был таким… ну сама понимаешь… Вот… Так что это ты прости меня… Простишь?

― Конечно, уже простила. Ты очень выручил меня сегодня, я не знала, как поступить. Ещё плохо знаю ваши обычаи, и такое внимание со стороны мужчин немного пугает. Спасибо.

― Да ладно,― парень улыбнулся,― я же вижу, ты никого не хочешь, даже меня.

Я засмеялась:

― Скай, ты неисправим! Тоже мне ― герой-любовник…

― У тебя кто-то есть уже на примете?― он понизил голос до шёпота.

Я не знала, что ответить.

― Значит, есть?

Скай выжидающе смотрел, слегка касаясь моих пальцев.

― Скай… я не хочу никого обманывать, но и сказать пока ничего не могу. Не спрашивай меня… Я не хочу ни с кем заводить никаких отношений, так как не знаю, что ждёт меня впереди и куда приведёт мой поиск, поэтому… Давай не будем говорить об этом, пожалуйста.

Юноша вздохнул и улыбнулся:

― Не буду настаивать, уговорила. Правда не совсем понятно, что или кого ты ищешь, может, я смог бы помочь?

Я молчала.

― Отдыхай. Завтра переезд тяжёлый,― и развернулся, чтобы уйти.

― Скай?

― Ну?

― А Свиста дашь?

Он хмыкнул:

― Посмотрим на ваше поведение, эрдана.

Вот же вредина!

Заснула я, как только голова коснулась подушки. А утром пропал Натри. Разбудили меня громкие голоса, топот ног и суматоха внизу. Я быстро оделась и спустилась во двор. Возле наших телег сидела Хейя и плакала, Гай, Олман, Айра, да и все остальные носились в поисках. Я присела рядом.

― Кари, я больше не могу,― она вытирала слёзы,― этот ребёнок отправит всех нас к Хранителю раньше срока. Как он умудряется так пропадать?! Вот только я его покормила, усадила, отвернулась ну… на мгновение и всё… нет его. Он будто растворяется! Кари, я не знаю, что делать, как справиться…

― Хейя, он где-то здесь, он не мог никуда далеко уйти. Мы найдём Натри, вот увидишь.

И мы его нашли. Но только через два часа на чердаке, возле сундука со старым барахлом. «Странно, очень странно…― думала я, глядя как родители пытаются вразумить своё исчезающее дитя.― Как он мог незаметно туда забраться? Кругом люди, лестницы высокие, а на чердак, вообще, вёл люк с тяжёлой крышкой. Как такой маленький ребёнок мог там оказаться и притом быстро и незаметно? Что-то тут не то…»

Из-за этой задержки выехали мы гораздо позже. Олман был очень злой, но в этот раз ничего никому не высказывал, просто стегал лошадей и задал всем кибиткам большую скорость. Я ехала верхом на Свисте. Скай поломался немного для вида, но потом разрешил, если запрягу сама. Что быстренько я и сделала.

Вот никогда бы не подумала, что мне придётся скакать верхом и запрягать лошадей, пусть и рогатых. Свист меня уже слушался и вполне неплохо. Подход к этому резвому жеребчику я нашла быстро, когда выяснилось, что он падок на сладости. Поэтому без сладких фруктов я к нему не совалась. А сочные, почти приторные, красные и жёлтые фрукты, похожие на маленькие яблочки, в телеге с провиантом были всегда.

Я поочерёдно двигалась то рядом с телегой, которой правил Скай, то с той в которой сидела Айра, а иногда и с кибиткой Гая и Хейи. И вот какой разговор я услышала, когда опять приблизилась к ним.

Хейя всё не могла успокоиться из-за пропажи своего младшего сына, всё вычитывала Мышонку, что так делать плохо, что нужно слушаться и никуда нельзя убегать и прятаться, что мама и папа очень любят его и переживают, как бы что-нибудь с ним не случилось и всё в таком духе… Малыш сидел, насупившись, и теребил в ручонках какой-то шнурок. Глазки его были влажными, но он не плакал, просто сопел.

― Гай, милый, что же нам с ним делать, а дальше-то, что будет?

― Не знаю я, не знаю…― ответил он и стегнул Лучика.

― Это добром не кончится, я чувствую…― женщина промокнула глаза.― Раз повезло, два, но с ним же может случиться всё что угодно,― и она прижала к себе мальчика.― Может, если бы получилось каморту достать, он бы не смог удирать?

― Достать… ага… Где? Они же все наперечёт и стоят… сама знаешь, целое состояние. Но тут даже не в деньгах дело…― он вздохнул,― никто не продаст такую редкость.

А эта самая редкость лежала сейчас в моём мешке в телеге под раскладушкой. Я про неё совсем забыла! Первым порывом было достать эту чудо-верёвку и вручить Хейе, но потом я задумалась: «"Слепую смерть" мне отдал Дайк. Кому она принадлежала, ему или Кареллу, а может, кому-то из членов лесной банды, неизвестно. Если не Дайку, то получается, что он её украл, а раз это такая большая ценность… Но с другой стороны, Дайк не был уверен, что он останется в живых или что мы снова встретимся; вернуть её он меня не просил, а просто положил в мешок. О редкости и дороговизне этой штуки тоже не предупредил, хотя… разве было у него на это время? Не возникнут ли вопросы, откуда я её взяла? А они возникнут. Вот и сделай доброе дело, последствия могут быть непредсказуемы. Ладно, не буду пока принимать скоропалительных решений: каморта в мешке и никуда не денется, Натри под пристальным надзором и, надеюсь, пока не удерёт. А дальше видно будет, каким образом преподнести Гаю и Хейе такой шикарный подарок».

До Маргоса оставалось ещё больше недели пути, как поведала мне Айра. Окружающий пейзаж кардинально изменился. Относительно ровная местность с перелесками и широкими лугами сменилась высокими лесистыми холмами и скалистыми кряжами. Несколько раз встречались высоченные деревья-гиганты, одно из которых, не так давно послужило нам с Мышонком приютом. И каждый раз неподалёку от этого великана мелькало сине-зелёное «райское поле». Видя это соседство, я непроизвольно вздрагивала: «Неспроста эти деревья растут рядом с «райскими топями». У такого огромного дерева должна быть не менее громадная корневая система. Но как подобная масса может соседствовать с зыбкой, мягкой и насыщенной влагой почвой болот? Непонятно… Если только корни дерева уходят настолько глубоко, что никакое болото им нипочём. Эй, Мозг, как думаешь? Ау!»

― Вполне возможно, но думаю, что между этими ядовитыми топями и древесными гигантами есть какая-то связь, вероятно, на уровне симбиоза.

― Интересно, а в чём тогда это может проявляться?

― Сложно сказать… Может, болото питает дерево, даёт ему такие вещества, которых в обычной почве недостаточно или совсем нет, а дерево своим огромным силуэтом притеняет болото от избытка света и благодаря этому оно не пересыхает. Возможно, причины в сильнейшем яде, который обладает такими уникальными свойствами. Тут тебе лучше знать.

― Почему мне лучше знать?― я совсем не поняла, к чему Мозговой это сказал.

― Ну как почему?! Ты же испытала действие яда на себе, пропустила через свой организм, прочувствовала последствия…

― Какие последствия?!

Повисла долгая пауза.

― Ты ничего не поняла, что ли?

― А что я должна была понять?

― Ну, Кари! Ты просто иногда меня поражаешь! Такая невнимательность! Ты что… так до сих пор не связала изрезанные ядовитой травой ладони и новый цвет глаз и волос?!

Я осадила Свиста и отстала от каравана, так как мысленно разговаривать уже не могла:

― Не вопи так, пожалуйста. Я хотела поговорить с тобой об этом, но забыла. И так только и делаю, что слушаю, запоминаю, сопоставляю, анализирую и при этом боюсь лишнее слово сказать или спросить что-нибудь не то. И если я что-то упустила, то это не повод…

Он перебил меня:

― Прости, я не хотел тебя обидеть. Только не обижайся, я тысячу раз неправ.

― Да не обижаюсь, ладно,― я отмахнулась.― Проехали… Значит, мои синие глаза и совсем светлые волосы ― это последствия отравления?

― Верно, но это не всё.

― Та-а-ак… Какие ещё могут быть сюрпризы?

― Я не до конца уверен, но похоже, что яд вступил во взаимодействие с твоим организмом настолько глубоко, что внёс изменения даже не на клеточном, а на молекулярном уровне и процесс ещё идёт.

Внутри похолодело.

― Какие изменения?

― Не знаю. Но ты не думай ничего плохого, надеюсь, ничего страшного не случится.

― Спасибо, успокоил… Я в чудовище превращусь?! О, нет! Только не это… не хочу!

Свист подо мной как-то вдруг заволновался и рванул в галоп. Я дёрнула поводья и сильнее прижала ноги к бокам:

― Стой Свист, стой… Спокойно… Куда ты рванул так… Вот чувствительный какой, рогатик… Тпру!

Через несколько минут удалось его успокоить и перейти на лёгкую рысь. Фу! Чуть из седла не вылетела. Эта борьба с норовистым жеребцом отвлекла и немного успокоила. Я заметила как Скай, правящий последней телегой, несколько раз оглядывался, делая призывающие движения, мол, не отставай. Я махнула в ответ.

― Ладно, не буду панику раньше времени поднимать. Время покажет. Только Мозг, слышишь? Предупреди, если заметишь, ну там, изменения какие-нибудь во мне…

― Успокойся, дорогая, всё будет в порядке. Ведь ты чувствуешь себя хорошо?

― Вполне, даже очень хорошо.

― И прекрасно. Кстати говоря, ты здесь уже столько времени, а ни разу ничем не заболела.

― Поплюй! Болеть только не хватало.

― Но это же, правда.

― Правда… даже насморка не было.

― Ну вот…

― Что вот?

― Подходит тебе здешний климат, вода, еда… всё.

― Просто я закалилась: жизнь под открытым небом, бодрящие купания, свежий воздух и чистая вода, еда простая и здоровая, без всякой химии, вот и результат.

― Это само собой, всё правильно. Но болото тебя не убило, ты выжила, хоть и немного изменилась внешне.

― А скажи,― я хитро улыбнулась,― какой я тебе больше нравилась, как раньше в лесу или как сейчас, синеглазой блондинкой?― и тряхнула белокурой шевелюрой.

Внутренний хохот был жутко заразителен.

― Кари, я тебя обожаю! Ты мне нравишься любой, и как раньше и как сейчас. И даже если превратишься в пучеглазого, многоногого монстра с хвостом и клыками, я всё равно буду тебя любить!― он продолжал заливисто хохотать.

― Вот только про монстров не надо вспоминать.

― Не буду!

Через несколько часов, когда день уже близился к вечеру, набежали тучи и задул сильный холодный ветер. Олман продолжал гнать караван вперёд, невзирая на непогоду. Люди и лошади уже изрядно устали, дорога вела почти весь день в гору. Холмы превратились в сопки и вдалеке маячили тёмные вершины. Я пересела в телегу к Скаю, а Свиста привязала на длинный повод, бежать рядом.

― Что устала?― парень передал мне вожжи.― Подержи, я флягу возьму.

Пошуршав в кибитке, он присел рядом и накинул мне на плечи тёплую, подбитую мехом куртку, а сам надел вязаный свитер, откупорил круглую флягу и протянул мне. В нос ударил знакомый алкогольный запах. Это была кшаса, местная водка.

― Пей, скоро дождь пойдёт, а до стоянки ещё долго.

― А где ночевать-то будем?

― Не доезжая Чёрного ущелья, есть постоялый двор, там и заночуем. Хозяин дерёт втридорога, но в этих местах опасно, горные волки могут всех лошадей вырезать, а там каменные стены. Вот Олман и гонит, чтобы успеть до заката, но не успеем.

Я сделала несколько глотков. Острая жидкость обожгла горло. Скай взял флягу и тоже приложился.

― Сможешь править? Надо факелы подготовить.

― Смогу.

Темнота застала нас в пути. Мелкий моросящий дождь и пронизывающий ветер, вынудили всех утеплиться и накинуть плащи с капюшонами. Если бы не факелы, которые почему-то не тухли от дождя и ветра, то передних кибиток было бы совсем не видно. Гай с сыном и другими мужчинами скакали верхом, объезжая телеги. Было холодно, темно и даже жутковато. Лошади уже еле тянули, когда впереди, как маяк, мелькнул свет.

Вскоре, вместе с Айрой, мы лежали на соломенном матрасе под тёплым одеялом недалеко от большого камина. В этом месте ночевал ещё один караван, даже больший чем наш, и свободных коек не было. Поэтому хозяин разместил нас в большой нижней комнате на полу. Пока мужчины определяли лошадей на ночь, Хейя с Раймой, женой Олмана, и их невесткой, быстро сообразили небольшой ужин из наших запасов, и через час почти все уже спали.

Айра свернулась калачиком и, прижимаясь к моему боку, тихонько сопела. С другой стороны, почти рядом, устроились Хейя и Гай с Натри посередине. Сон не шёл. Ни усталость, ни несколько глотков крепкой кшасы, как снотворное пока не сработали. Я лежала и смотрела на трепыхающиеся языки пламени в камине. Поленья потрескивали и иногда выбрасывали яркие фонтанчики искр.

С другой стороны комнаты, где расположились в основном мужчины, доносился дружный храп. Я улыбнулась про себя. Вспомнилась моя лесная банда и хижина с каменным очагом. И то, как я, лёжа в углу на таком же соломенном матрасе, глядела по вечерам на пламя и слушала такой же мужской храп. Как давно это было! Но это только кажется, что давно. На самом деле ещё и двух месяцев не прошло, как я сбежала и путешествую с караваном. Просто за это время я столько увидела и узнала, многому научилась, что создалось впечатление, будто жизнь в лесу, Дайк, Карелл, вечерние купания, обрыв…― всё это было так давно. А та, другая жизнь, с работой, Катькой и племянниками, друзьями, телевизором, интернетом, супермаркетами и большим шумным городом… всё это… нереально. Это сон, просто сон. Что-то настолько далёкое и неправдоподобное, что даже страшно. Неужели человек так быстро ко всему привыкает, никогда бы не подумала, что это возможно. Вот так раз… и всё. Была одна жизнь, а теперь совсем другая. Где-то… во Вселенной.

Прошлое отступило… Ушло так далеко, наверно, за сотни, тысячи, а может, и миллионы световых лет. Где я? Как далеко? А если мой мир совсем рядом? Где-то за невидимой стеной параллельной реальности? Стоит протянуть руку и вот он… Родная Земля… дом, семья, привычная жизнь, чудеса техники, автомобили, огромные города, самолёты, железные дороги, сотовая связь, спутниковые системы ― всё-всё, чем живёт и дышит родной мир. Может, не нужно было убегать из леса? А остаться, для того чтобы узнать точно, где меня нашли? Может, проход в мой мир ещё открыт, и я смогла бы вернуться тем же способом, каким и попала сюда? Но что теперь сожалеть? Я сбежала… и утратила связь с возможной точкой возврата. А вдруг существуют и другие пути? Но сейчас нет никакого представления о том, что делать и как вернуться.

В дальнем углу послышалось ворчание, какие-то ругательства и сонный, замученный Скай выбрался из лежащих на полу тел. Он присел возле камина и подбросил несколько поленьев, что-то бурча под нос. Сидел, правда, недолго. Накинув на плечи одеяло, парень потопал к нам, переступая босыми ногами через спящих.

― Мама, я к вам, там заснуть невозможно,― и втиснулся между мной и Хейей.― Такой храп, что мои чувствительные уши не выдерживают.

― Ты будешь вести себя прилично? Рядом эрдана…― шипение Хейи меня рассмешило.

― Мать, как ни стыдно? Мне нужно просто выспаться…

― Хейя, пусть ложится, там действительно слишком шумно.

― Ну вот, Кари разрешает. Давайте спать…― он придвинулся поближе и набросил на меня половину своего одеяла.

Переход через Чёрное ущелье и перевал выдался очень тяжёлым. И погода этому весьма поспособствовала. Дождь то переставал, то начинался заново. Дорога местами размокла, и кибитки часто приходилось вытаскивать из небольших скользких ям. Два каравана медленно ползли гуськом по узкой дороге. Пару раз слетали колёса и ломались оглобли.

Я правила последней кибиткой в нашем таборе, той в которой обычно ночевал Скай, и помогала с перераспределением грузов из одной телеги в другую, когда возникала такая необходимость. В общем, работала наравне со всеми. Чёрное ущелье было чёрным в прямом смысле. То ли такая горная порода, возможно, чёрный базальт или вулканический обсидиан, то ли что-то другое, но нависающие с двух сторон огромные каменные стены были чернее самой чёрной ночи. Очень гнетущее впечатление!

Когда ущелье осталось позади, я обрадовалась. Сквозь дыры в серых тучах сверкнули светила. Различить двойственность солнца среди дня не представлялось возможным. Я подставила лицо тёплому свету и скинула капюшон.

― Ну вот вроде и дождь закончился,― Скай, улыбаясь, спрыгнул со спины Свиста и устроился рядом, приняв вожжи.

― Устал?

― То ли ещё будет…

― В каком смысле?

― Спать ночью мало придётся: надо дежурить, охранять караван…

― Что волки? Но нас же много…

― Не только…― парень напрягся.

― Ну говори, чего жмёшься?― я толкнула его в бок.

― Нас-то вроде и много, но лучше бы с этими…― и он кивнул назад, показывая на следующие за нами пятнадцать больших тяжёлых повозок,― мы не встречались.

― Почему? Там же одни мужчины и все вооружённые. С такой компанией никакие волки не страшны.

Скай набрал в грудь побольше воздуха и, пристально глядя, произнёс:

― Эрдана Карина, с какой звезды вы свалились?

Я чуть не ляпнула, что не со звезды, а с планеты, но вовремя прикусила язык.

― Это же караван из Альдаска, набитый золотом. Ты что, северян своих не признала?

Сердце екнуло, и мысли запрыгали испуганными блошками: «Вот те раз! Золото?! Моих северян?! Да я даже не имею представления о том, как они должны выглядеть! Мозговой, что говорить не знаю?! Спаса-а-ай!»

«Насупься и молчи в тряпочку!»― донёсся голос.

Я отвернулась и накинула капюшон.

― Кари, ты чего?― Скай придвинулся поближе и зашептал на ухо.― Ты скрываешься, да? Ты сбежала от кого-то?

Я продолжала играть в молчанку.

― Не бойся, я никому ничего не скажу. Ты можешь мне верить Кари, правда… Они ведь про тебя уже спрашивали…

― Спрашивали про меня?!― я резко повернулась и схватила парня за руку.― Но что?!

― А-а-а, хитренькая! Расскажешь от кого бегаешь, тогда и я кое-что тебе расскажу.

― Ну не будь таким вредным! Мне очень надо знать, пожалуйста!

― Ну не знаю, не знаю… Можно ли с такой «звездой» вести серьёзные разговоры…

― «Звездой», значит?― внутри всё сжалось в нехорошем предчувствии. С некоторых пор «звёзды» и «звёздочки» вызывали не очень приятные ассоциации.

Голос Гая прекратил наш разговор:

― О чём секретничаете?

― Отец… мы тут…

Гай, верхом на вороном жеребце со спиленным рогом, которого купили ещё утром у хозяина дома за ущельем, вооружённый мечом, с кинжалом за поясом, в тёмно-зелёном колете из крокодильей кожи, смотрелся великолепно.

― Кари, можно тебя попросить?

― Конечно, всё что угодно.

― Там,― он махнул в сторону передних кибиток,― Хейе помощь нужна. А ты,― и очень строго взглянул на сына,― когда Кари вернётся, с Гаром вперёд поскачешь, нужно выбрать место для ночёвки.

Он тронул поводья и тихо проговорил, но я расслышала: «Почему мы не разминулись?» Пришпорил коня и поскакал к моим мнимым землякам.

Я спрыгнула на землю и побежала вперёд догонять первые повозки.

Хейя всучила мне Мышонка и вожжи.

― Мне нужно кое-что сделать, а на тебе Натри и повозка.

― Хейя, а почему Гай сказал, что лучше бы мы не встречались? Ну, с этим караваном…

Женщина присела рядом:

― Они для нас не лучшие попутчики.

― Почему?

― Из-за того, что везут.

― А откуда вы можете знать, что там в телегах? Всё же наглухо закрыто.

― Ох, Кари,― она улыбнулась и похлопала меня по плечу,― поскиталась бы ты с наше, то сразу бы догадалась. Нас не проведёшь…

― Они золото везут, да? Мне Скай сказал…

― Да. А «золотую» банду так и не поймали.

― Что?! «Золотую» банду?!

― А ты разве не слыхала?

― Ну… так… кое-что,― сердце заколотилось, как бешеное.

«Их не поймали, не поймали… слава богу! Странно, нужно испугаться, что атаман и остальные на свободе, а я радуюсь, как дурочка. Точно ненормальная! «Крыша» всё же, наверно, немного съехала».

― Когда мы ночевали у Кадара в «Большом перекрёстке», помнишь?

Я кивнула.

― Так за ужином рассказывали, что около двух месяцев назад сыскари террхана хотели накрыть их прямо в логове, где-то на Кифовом носу. Но что-то не заладилось и взяли только одного, самого здорового и то потому, что он оказался сильно ранен, а остальные сбежали по какому-то тайному проходу в горе. «Гоблина…»― мелькнула мысль.

― Так вот. Думали, что он главарь. Сперва ждали, умрёт он или выживет. Потом когда тот немного очухался, начали выяснять, кто он и что знает. Террхану-то золото нужно, как воздух. А за три года его столько украли, о-го-го! Но ничего не узнали, тот бандит молчит как рыба, и что ни делали, молчит и всё. И когда уже решили казнить, то вроде как кто-то из окружения террхана, узнал его. И говорят, что этот здоровяк, сын родного брата северного правителя. И казнь отложили. Вот и держат его тюрьме, может в столице, может ещё где. А недавно, говорят, банда опять объявилась. На купцов каких-то напали, которые вниз по реке в Банкор сплавлялись. Вот такие дела! Так что от караванов с золотом лучше держаться подальше. Только пока нам деться некуда, дорога-то одна. И до Маргоса нам от них не оторваться. Вот наши мужчины и волнуются. Бандиты разбираться не будут, где, чьи повозки.

Хейя ушла в кибитку. А я правила лошадьми с Натри на руках. Мальчик крутил головой по сторонам, подавая мне какие-то команды. Он явно лучше знал, как управляться с повозкой. Я же переваривала полученную информацию и мало обращала на него внимания: «Сколько же интересного я пропустила, пока отлёживалась в ванне и крутилась перед зеркалом в этой гостинице. Там же за ужином обсуждались последние слухи и сплетни. Недаром Мозговой меня выгонял, а я, балда, всё тянула, не хотела никому на глаза показываться. Ну хорошо, что сейчас узнала хоть что-то. Значит, они живы: Грас в тюрьме, а остальные где-то бегают. Только бы с Дайком ничего не случилось. Только бы Карелл его не убил… А правильное название, я тоже сравнила этот странный обрыв с носом. Кифов нос… Интересно, кто был этот Киф? Надо будет разузнать».

На закате мы расположились на стоянку среди двух лесистых холмов. Погода улучшилась: ветер, разогнав тучи, успокоился, солнышки плавно катились одно за другим к красному, с жёлто-оранжевыми полосами, горизонту. По приметам я уже знала, что завтра будет хорошая погода. Караваны расположились на некотором расстоянии друг от друга. Разожгли большие костры и выпустили собак. Олман распределил дежурства и очерёдность сна. Ужин прошёл почти в полном молчании. Несколько раз подходили северяне и что-то обсуждали с Олманом и Гаем. Я же пряталась в кибитке. Не давали покоя мысли о том, что этим «викингам» от меня могло быть нужно. А некоторые, из сопровождающих ценный груз, действительно, чем-то были похожи на викингов: высокие, широкоплечие, светловолосые, у каждого топор за поясом, меч за спиной и по два длинных кинжала.

Когда совсем стемнело, я зажгла большой масляный фонарь, достала из-под раскладушки мешок со своим «добром», развернула и погладила радужную раковину: «Дура я, наверно, совсем дура. Надо было прямиком в Латрас двигать, на встречу с Дайком. Со своим «нянем» я бы чувствовала себя гораздо увереннее и спокойнее. Нет, дёрнули же черти, остаться с караванщиками и ехать сейчас совсем в другую сторону. Когда же я в Латрас попаду, хорошо, если к зиме, а если нет? И северяне эти нарисовались… А если начнут расспрашивать, кто я и как сюда попала? Как выкручиваться? Начну врать, так меня быстро раскусят… Мозг, а Мозг, что же делать?»

Спокойный голос отозвался:

― Мне эта ситуация тоже не нравится. Похоже, что один из них, как ты их назвала?

― Викинги…

― Ага, один из этих «викингов» ― вербовщик.

― В каком смысле вербовщик?

― В прямом. Высматривает подходящих людей, а особенно женщин и уговаривает разными способами податься на север.

― Как он может уговорить, если я, допустим, не хочу?

― Это его работа, найти способ. Но я так понял, что первых попавшихся не выбирают. Своего сброда у них и так хватает.

― То есть, ты хочешь сказать, что на меня положили глаз.

― Думаю да.

Я дёрнулась от хлопка по плечу. Рядом стояла Айра.

― Кари, что с тобой?― миндалевидные глаза смотрели с испугом.― Что случилось?

― А… не волнуйся, всё в порядке, задумалась просто.

Девочка глядела с недоверием.

― Эрдана, у вас было такое лицо… странное…

― Какое?

― Ну… как будто,― она несколько раз оглянулась по сторонам,― будто здесь кто-то был и вы разговаривали, только беззвучно, одними губами…

― Прости, что напугала. Со мной такое иногда бывает, забудь…

― Вы точно хорошо себя чувствуете?

― Точно-точно, хорошо.

― Ой, что это? Какая красивая! Можно?

Я протянула девочке раковину.

― Красота… И так переливается! Я таких ракушек никогда не видела.

― Я тоже.

― А откуда она?

― Подарок.

― А от кого?

― Да так, от друга…

Она прищурилась и присела рядышком на раскладушку:

― Он, наверно, влюблён?

― Кто?

― Ну… ваш друг?

― В кого?

Айра сначала глянула удивлённо, а потом засмеялась:

― В вас, конечно!

― Айра! Я тебя просила, говори мне ты.

― Ну, в тебя.

― А с чего ты взяла?

― Не зна-а-аю… Просто такая необыкновенная и такая красивая ракушка… Если он подарил… Только любимым женщинам дарят или очень красивые или очень дорогие подарки.

― Значит, влюблён…― я вспомнила про каморту в мешке. Страшно дорогая редкость!

― А вы? То есть ты?

― Что я?

― Тоже его любите?

Я растерялась. Что сказать?

― Айра, я не знаю… Любовь ― это такая сложная штука…

― Почему сложная? Ведь всё просто: любишь или нет, хочешь быть вместе или не хочешь…

― Да, но…― я совсем зашла в тупик.

Полог открылся и к нам залез Скай:

― О чём сплетничают девчонки? Я услышал слово любовь. Кто кого любит? Неужели про меня?

― Ещё чего!― отозвалась Айра, прикрывая ракушку ладонями.― Больно надо о тебе разговаривать!

― А что? Почему бы и нет? Чем я хуже других? А что это у тебя?― и парень отнял руки сестры от колен.― Ух ты! Где взяла? Откуда?

Он схватил мою драгоценность и начал рассматривать в свете фонаря:

― Какая красивая! Я такие в столице видел, из этих раковин делают очень дорогие чаши. Украшают драгоценными камнями и крепят на ножку из серебра или золота. Откуда, спрашиваю?

― Скай, это моя ракушка,― я протянула руку и выдернула её у парня.

― Твоя?! Интересно, откуда?― Скай помрачнел.

― Не твоё дело…― быстро завернула и засунула обратно в мешок.

Айра сидела, теребя одеяло, явно расстроенная таким оборотом:

― Я к маме…― и выскочила из кибитки.

Скай, нахмурившись, постукивал пальцами по рукоятке меча:

― Что?! Этим уже продалась?!

― Не понимаю, о чём ты?

― Ну-ну, быстро же тебя обработали, не ожидал…― он резко развернулся и последовал за сестрой.

― Скай! Скай! Подожди! Ты не так понял!

«Ну, что ты будешь делать! Сейчас напридумывает невесть что, а мне доказывай, что не верблюд!»― и рванула следом. Но парня я не догнала. Кликнув сторожевых псов и держа факел, Скай вскочил на Свиста и унёсся объезжать стоянку.

Я присела у костра: «Вот дурак, малолетний! Обиделся! Ну пусть подуется, мальчик обидчивый, но быстро остывает…»

― Кари? Что случилось? Почему не спишь?― Гай плюхнулся на раскладной стульчик.

― Да вот… Опять я… Ская, ненароком, обидела…

― Что, снова приставал?― и он улыбнулся своей обворожительно-потрясающей улыбкой.

― Не совсем… У меня в мешке, там под раскладушкой,― и махнула в сторону кибиток,― раковина есть, очень красивая. Она давно у меня. Мы с Айрой рассматривали. Скай увидел, ну и решил, наверно, что я у наших попутчиков взяла, у северян, и вот… Сказал, что я продалась, а объяснить я ничего не успела.

― Понятно…― Гай задумчиво потёр нос.― Не обижайся на него, такой возраст, когда сначала делают, а потом думают. Ты ему очень нравишься, вот и психует.

― Гай, да я и не думала обижаться, просто тревожно как-то.

Мы немного помолчали.

― Я давно хотел спросить…

― Спрашивай…

― Сколько тебе лет?

Я задумалась. Как ответить? По земному исчислению мне двадцать семь, хотя нет, уже двадцать восемь. Мой день рождения пришёлся как раз на те дни, когда я наткнулась на Мышонка, а вот по окатанскому, учитывая, что год здесь длится шестнадцать месяцев по тридцать два дня, сутки составляют двадцать четыре часа, как и на Земле, а в часе шестьдесят минут, то получается… мой возраст около двадцати с половиной.

Глядя на огонь, на пылающие жаром поленья, я понимала, что нести какую-нибудь чушь не смогу, язык не повернётся, да и не придумывалось ничего путного.

― Гай… Я не знаю точно, как объяснить… У меня вроде как два возраста, хоть он и один. Но я не старушка, это уверенно могу сказать!― и попыталась улыбнуться.

― Ха! Не старушка! Кари, я не к тому спрашиваю. Ты меня не совсем правильно поняла. Задам вопрос по-другому. Ты совершеннолетняя? Только скажи правду, пожалуйста…

«Ага, так вот о чём он беспокоится! Ну, я точно тупица! Мозг всё-таки бывает прав!»

― Я совершеннолетняя, Гай, однозначно. Это правда!

― Вот это-то и плохо…

― Но почему?!

― Потому, как я, взрослый женатый мужчина, с согласия своей жены, мог бы взять тебя под официальную опеку, до твоего совершеннолетия. И спокойно доставить в Латрас к родственникам. А так, то, что ты просто путешествуешь с нами и якобы под нашей защитой, твоих земляков не остановит. Они могут забрать тебя силой, если не побоятся со мной связываться, хотя прекрасно знают, кто я такой. Но пока, похоже, только присматриваются.

«Вот, чёрт! Только этого не хватало! Забрать силой!»

― Гай, я не северянка. И эти парни никакие не земляки мне.

― Даже так?!

― Прости, я не хотела никого обманывать. Но вы все сами почему-то так решили. А я не стала никого разубеждать, учитывая, что и объяснить ничего толком не могла, из-за незнания языка. Поэтому говорю теперь, коли зашёл такой разговор.

Гай задумался:

― В таком случае я ничего не понимаю…

― В том-то и дело, что и я тоже…

Мы надолго замолчали. Ночная прохлада дала о себе знать. Если спереди было тепло от жара костра, то по спине забегали мурашки с холодными лапками. Я поёжилась и подняла глаза к сияющему небу. Октаэн ― эта величественная и прекрасная туманность, её ещё называли «Дом Восьми богов», приближался к своему зениту. Небо сверкало миллионами бриллиантов… Красота невообразимая!

Где же мой дом?! Как найти его в этой сияющей бесконечности?! В какую сторону смотреть?! Возможно, было бы не так горько и тоскливо, если бы я знала, в каком из множества созвездий может быть Солнце и Земля. Неужели я останусь здесь навсегда?! Слёзы хлынули в три ручья. Я закрыла лицо руками и отвернулась. Только не плакать! Не реветь! Этим горю не поможешь… Но успокоиться не получалось. Я чувствовала, что рыдания сейчас вырвутся на свободу противными воплями и сжалась в комок.

На плечи легла тёплая куртка и Гай, крепко обняв, прижал меня к себе. Плотина, которая сдерживала море слёз, рухнула. Уткнувшись в широкую грудь, я заревела. Гай только гладил меня по спине и тихо приговаривал:

― Всё хорошо Кари, всё хорошо… Всё будет хорошо, поверь. Беды проходят рано или поздно, а рассвет всегда наступает… Всё будет хорошо… Я знаю…

Когда удалось взять себя в руки и прекратить рыдания, я решила кое-что рассказать Гаю, предупредить его, иначе уже не могла:

― Гай, послушай…― я вытерла слёзы и посмотрела ему в глаза.― Дело в том, что я… представляю для вас всех опасность, и мне придётся покинуть караван… Потому что если что-нибудь случиться с Хейей, с тобой или вашими детьми, я себе этого никогда не прощу. Когда я согласилась остаться с вами, то совсем не думала о будущем. Мне нужна была помощь и поддержка, какой-то временный приют и я согласилась на ваше великодушное предложение. Но теперь всё изменилось: «золотая» банда на свободе, я это только сегодня узнала, а именно от них я и бегу. Есть вероятность, что они меня ищут, ведь я знаю каждого в лицо, и если найдут… то я не представляю, что может произойти.

Гай выслушал это признание, продолжая крепко сжимать мои плечи. Он молчал, только челюсти сжались и губы превратились в тонкую линию. Я продолжила:

― Если бы я узнала раньше, что тогда, на Кифовом носу, они сбежали, то ушла бы незамедлительно. Не хочу, чтобы из-за меня что-нибудь случилось… Вы так добры ко мне, а я… так всех подставила. Прости, Гай, я не хотела…― сказала я уже совсем тихо.

― Значит, так!― мужчина поднял моё лицо за подбородок.― Оставаться с нами или нет, решать только тебе ― это, во-первых. Во-вторых: бежать куда-то сейчас бессмысленно. С северянами мы всё равно будем двигаться вместе до Маргоса, а это ещё дней пять-шесть пути. Получается, что уже неважно из-за чего или кого на нас могут напасть: из-за груза золота или из-за тебя. Будем надеяться, что всё обойдётся. Маргос ― город большой, тем более начинается ярмарка и прибудет очень много народу. Северяне же поедут дальше, в столицу. Так что успокойся, всё будет в порядке. Если же надумаешь всё же нас покинуть, чего мне бы совсем не хотелось, то лучше это сделать в Банкоре. Там большой порт и можно отплыть куда угодно, плату с пассажиров многие берут небольшую, так тебе будет легче затеряться.

В порыве благодарности, я обняла его и уткнулась лицом в кожаный жилет.

― Мне очень жаль, Кари, очень жаль, что ты попала в такое положение. Обещаю, что не буду больше ни о чём тебя расспрашивать. Мы поможем всем, чем только сможем, ты нам уже как родная, как своя… Ты вернула нашего ребёнка, а за такое…― Гай покачал головой и ласково улыбнулся,― никак нельзя отблагодарить. Но больше никому ни слова о том, что сказала мне: ни Скаю, ни тем более Хейе, никому и нигде, поняла?

― Да, поняла.

― В противном случае искать тебя будет не только «золотая» банда. И спасибо…

― За что?

― За откровенность…― и он нежно поцеловал меня в висок.― Пора Ская сменить, я пойду. А ты иди, отдыхай.

― Сейчас пойду…

Я осталась у костра. Подкинула ещё сучьев, веток и пару поленьев в догорающее пламя. Съев добычу, огонь разгорелся с новой силой. Рядом кто-то присел. Я повернулась:

― Скай?!

Но это был не он… это был «викинг».

― Эрдана… Разрешите составить компанию?

― Не разрешаю!

― Почему? Вы постоянно нас избегаете…― он смотрел в упор из-под широких светлых бровей, лёгкая улыбка то исчезала, то появлялась вновь.― Неужели вы боитесь? Разве мы такие страшные?

― Да, боюсь! Очень…― я попробовала включить «дурочку».― Простите, фаэдр. Я устала и пойду спать.

Когда же встала, чтобы уйти, он схватил меня за руку:

― Давайте поговорим, не спешите…

Я дёрнулась.

― Что здесь происходит?!― Скай стоял в нескольких шагах.

«Викинг» разжал пальцы и я, долго не думая, рванула к кибиткам.

Заснула я, наверно, только под утро. Мозговой пытался меня успокоить, но все его комплименты, добрые и ласковые слова, как-то не помогали. Было страшно, что из-за меня могут пострадать невинные люди, тем более такие близкие.

Решение было принято. Нужно уходить. Добраться до Маргоса с караваном, в этом Гай прав, а потом затеряться в городе и двигаться дальше уже в одиночестве. Ещё необходимо как-то замаскироваться: слишком светлые волосы привлекают ненужное внимание, а вот ярко-синие глаза не спрячешь, цветных контактных линз тут не делают. На голову платок можно повязывать, благо длинная коса ещё не отросла. Так, что ещё? Купить лошадь, одежду, припасы на дорогу и до зимы добраться до Латраса, а дальше видно будет.

― Милая моя, давай спать,― Мозг опять встрял в мысли.

― Хочешь, спи, я тебе не мешаю.

― Мешаешь и ещё как! У тебя в голове паника, как можно заснуть в такой обстановке!

― А ты закройся в библиотеке и моя паника к тебе не пролезет.

― Вот за что я тебя люблю, девочка моя, так это за чувство юмора и оптимизм!

― И я тебя за это люблю, мой дорогой!

― Эх, приятно! Почаще бы ты мне в любви признавалась!

― Ха, почаще! Жирно не будет?!

― Нет! Всегда будет мало!

― Ты согласен с моим планом?

― Согласен… Только расставаться с караваном совсем не хочется.

― Да, не хочется. Совсем…

Путь до Маргоса прошёл благополучно. Погода стояла тёплая, даже жаркая. Как я поняла, мы были уже гораздо южнее, чем моя отправная точка. Караван двигался на юго-запад, почти вслед за заходящими солнышками. По пути встречалось много деревень и небольших посёлков, но надолго мы нигде не задерживались. От северян наш табор немного оторвался, однако, пара их разведчиков постоянно маячила за нашей последней телегой.

Больше книг на сайте - Knigoed.net

Скай со мной не разговаривал, даже не смотрел в мою сторону. Я не ожидала, что он так надолго разобидится и чувствовала себя не в своей тарелке, но потом успокоилась, решив, что должно быть так оно и лучше, ведь в Маргосе я собиралась покинуть своих дорогих и уже любимых попутчиков.

Несколько дней в голове постоянно крутилась скороговорка из тех, что пропевал со мной Гай на уроках языка. Мелодия была очень простая, но въедливая, нет-нет, да и всплывала. Но дело не в этом. По своей структуре и произношению она очень напоминала другую скороговорку, из моей прошлой, земной жизни: «Четыре чёрненьких чумазеньких чертёнка, чертили чёрными чернилами чертёж». В результате я начала пробовать перевести на окатанский, которым уже вполне хорошо владела, родную детскую считалочку.

Загвоздка была в том, что понятия «чёрт» в окатанском фольклоре не было. Не существовало загробного мира или подземного царства-государства, не имелось понятия об «аде», хотя «рай» как таковой в местном эпосе присутствовал в виде беззаботной, счастливой жизни среди богов в небесных звёздных садах. В итоге удалось перевести всё, кроме «чертей», и даже подобрать слова на одну букву. Чертенята же вогнали в полный ступор. А ведь такая трудноговорка могла бы получиться, если бы не эта «чертова четвёрка»!

В конце концов я не выдержала и на вечерней стоянке обратилась к Айре с вопросом:

― Айра, а писать или рисовать есть на чём?

Девочка уставилась на меня как на идиотку:

― Бумага, что ли?

― Ну да.

― Есть. Только у папы надо спросить.

Я пошла к Гаю.

― Гай, Хейя, можно?― и стукнула в деревянный бортик.

― Запрыгивай.― Хейя переодевала Натри, а Гай копался в одном из сундуков.

― Гай… Айра сказала, что бумага есть. Мне тут надо…

― А зачем? Хотя, что я спрашиваю, сейчас достану,― и выдал небольшой плотный лист серого цвета, больше напоминающий картон, чем бумагу. Я повертела его в руках: ну точно картон! Но вполне сгодиться.

― А какого-нибудь, ну это…― не подбиралось нужное слово.

― И стилос имеется…― и протянул небольшую палочку.

Меня как громом поразило! «Стилос» ― это же древнегреческое слово! Так называлась палочка для письма по восковым дощечкам, да и сейчас это слово на Земле иногда используется… Мысли закрутились бешеным ураганом…

― Кари? Что с тобой?― голос Хейи вывел из прострации.

― А… всё в порядке, я просто… хотела Гаю новую скороговорку предложить.

― Да-а-а?! Очень интересно!― и Гай задорно улыбнулся.

― Не переводится одно слово, и я хотела нарисовать, чтобы показать, что это такое, вернее кто.

― А ты умеешь рисовать?

― Немного… Я пойду, спасибо,― и опрометью выскочила из кибитки.

Прибежав к себе, я зажгла фонарь и сидя на сундуке, начала рассматривать это подобие карандаша. И это, действительно, был карандаш, только вместо деревянной оболочки, толстый заточенный грифель был плотно обмотан тонкой кожей, вероятно, чтобы не пачкать руки. Стилос! Стилос! Вот это открытие! Недаром часто казалось, что многие слова какие-то странные… Некоторые части слов местного языка очень напоминали мои родные, знакомые с детства. Но я постоянно отбрасывала эти мысли, так как не могла принять, что здесь, в этом мире, язык хоть чем-то может напоминать языки Земли.

«Значит, "стилос"…― я продолжала вертеть палочку.― Мозг, Мозговой, ты слышишь? Возможность вернуться есть, должна быть! Окатан и Земля каким-то образом связаны и я уверена, что не первая гостья с Земли, до меня были и другие… Ты слышишь?! Э-э-эй?!»

― Да слышу я, слышу. Что так кричишь?

― Слова языков! Они похожи! А стилос, вообще, чисто земное понятие!

― Почему ты думаешь, что земное? Может, окатанское?

― Да?.. А, собственно, какая разница? Вдруг можно ходить туда-сюда? Ты представляешь?! Только бы узнать как!

― Ну пока это неизвестно. А то, что проход существует, мы и так знали.

― Как я раньше не уловила такие совпадения! Это же потрясающе! А ты куда смотрел? Почему не подсказал?

― А что бы это дало?

― Как что?!

Дёрнулось полотнище и Гай, склонив голову, зашёл в кибитку:

― Кари? Не терпится услышать скороговорку и увидеть твой рисунок.

― Да… пять минут… я сейчас.

И быстренько изобразила пузатенького чертёнка с рожками и длинным хвостом. А «пятачок», вместо носа, вообще, получился очень милым. Показав картинку, я продекламировала перевод считалки в вольном стиле. Гай был в восторге, особенно от рисунка. Я долго объясняла, что это за зверь такой, что он ненастоящий, а герой сказок, который живёт под землёй и жарит плохих людей на костре. Но в целом существо не такое уж и кровожадное, просто хитрое и вредное. Под портретом подземного жителя, Гай записал мою скороговорку. Так как читать и писать на местном языке я почти не умела, то внимательно наблюдала, как он выводил палочки, петельки и кружочки, параллельно спрашивая названия и значение этих знаков. Внешне, письменность походила на какую-то арабскую вязь.

― Я ещё простенькую мелодию придумаю, и будет прекрасно!

― И музыку тоже запишешь?― спросила я.

Мужчина удивлённо уставился:

― Как музыку можно записать? Это же не слова…

― Очень просто…― такого я не ожидала.― Ты же текст записал и музыку можно…

Несколько минут мы молча таращились друг на друга.

― Не понимаю, как можно это сделать…― прервал он, наконец, паузу.

― Для этого и существуют ноты.

― Ноты?!

― Сейчас покажу.

Хоть сама я от музыки была далека, но моя старшая сестра Катька, окончила музыкальную школу и очень долго мучила соседей воплями аккордеона. Так что, что такое «сольфеджио» и тому подобное, я прекрасно знала. Всё моё детство моя сестра играла со мной в музыкальную школу, где я, естественно, была ученицей, а она учителем. Вот уж не думала, что наши детские музыкальные игры могут когда-нибудь пригодиться.

Сколько мы сидели над нотной азбукой, не знаю. Пару часов, точно. И Хейя и Айра несколько раз приходили проверить, что мы тут делаем. Сначала Гай никак не мог понять ни что такое нотный стан, ни четвертные или восьмые, ни зачем нужен скрипичный или басовый ключ. Но когда Айра принесла гитару, дело сдвинулось с мёртвой точки. Однако нам пришлось прерваться, нужно было Ская сменить, который и так уже дежурил несколько лишних часов.

Гай был в шоке. Когда он уходил, то глаза его лихорадочно блестели, а руки слегка подрагивали:

― Кари! Ты не представляешь, что сделала для меня!

― Мы, вообще-то, только начали…― я улыбалась.

― Это… это… Я не знаю, как сказать… Я столько думал, столько бился, чтобы придумать, как можно записывать музыку, но толку было мало… А здесь… всё так просто и так гармонично, что… У меня нет слов… Какой из богов это придумал?! Кого благодарить за такое чудо?!

― Такую систему записи придумали люди очень давно и боги тут ни при чём. На моей родине это нормально. Нотной грамоте учат всех, кто хочет играть на музыкальных инструментах или петь в специальных школах.

― В школах?!

Наверно я сболтнула лишнее, так как, похоже, Гай впал в состояние близкое к обмороку. И как караван-то будет охранять в таком состоянии? Хейя всунулась в окошко:

― Гай, сколько же можно? Твой сын уже спит верхом, а ты никак его не сменишь, пожалей ребёнка!

― Всё, иду… Завтра продолжим?!― его глаза светились детским восторгом.

― Конечно!

Уже глубокой ночью, когда я наконец-то улеглась, посетила прекрасная идея:

― Мозговой, тук-тук… Слышишь меня? Просьба к тебе есть.

Сонный голос отозвался откуда-то из области шеи:

― Ну что ещё?

Неужели он действительно спал, а я его разбудила?

― Надо, чтобы к утру ты нашёл в моей памяти всё по теории музыки, сделаешь?

― Может ещё и симфонию для скрипки с оркестром в четырёх частях написать?

― Ну, это уже лишнее, не стоит так напрягаться.

― Сделаю.

― Спасибо… И спокойной ночи…

― Ещё издевается…― донеслось совсем тихо.

Следующие несколько дней я ехала в кибитке с Гаем и правила лошадьми, а Хейя с Натри перебрались в мою. Мозг постарался на славу! Я выдавала информацию как скоростной принтер. Гай еле успевал записывать. Все эти гаммы, тональности, октавы, интервалы приводили моего ученика в состояние благоговейного трепета.

Как только до него дошла суть и общие принципы, дело пошло быстро. Мелодия к «четырём чертенятам» была придумана и записана уже в конце второго дня наших занятий. За спиной я периодически слышала перешёптывания и смешки членов каравана, но вполне дружелюбные, так что остаток пути до Маргоса прошёл более чем плодотворно и как-то незаметно.

Город мне понравился. А особенно, широкий каменный мост, пересекающий реку. Людей было очень много. Телеги, кибитки, здоровенные тачки, всадники ― все двигались к городским воротам, по разделённому на две продольные части, высокому мосту. Пейзаж вокруг очень напоминал средиземноморье, Грецию или Италию, будто фото c рекламных проспектов.

Маргос раскинулся среди высоких холмов на берегу голубой реки. Мы въехали в город через арочные ворота с двумя круглыми башнями по бокам. Такие города я видела в исторических фильмах и сказках, но больше он всё же походил на сказочный, чем на средневековый. Может, из-за солнц, свет которых ложился на розово-красные крыши и бело-жёлтые стены крепости. А может, из-за аккуратных улиц с небольшими домиками на склонах зелёных холмов. Красота!

Я крутила головой во все стороны. Это же первый крупный город, в который я попала на Окатане! Остановились мы на большом постоялом дворе, недалеко от центральной площади. Олмана и Гая там знали и ждали, так как специально держали свободные комнаты именно для нашего каравана. Разместились мы быстро. Нам с Айрой досталась маленькая уютная комнатушка с мягкой кроватью и окном на улицу. Мне не терпелось рвануть в город, побродить, поглазеть по сторонам. А особенно хотелось сходить на большой рынок, мимо которого мы проезжали.

Слух о том, что прибыл Гай Голос, так его здесь называли, разнёсся моментально. Когда мы с Айрой сбежали вниз, в зал большой таверны, то там уже стояли люди, которые выспрашивали у хозяйки, когда прибыл Гай и будет ли он петь и где, на площади или в шатре на рынке. Хозяйка, стройная высокая женщина в красивом, пышном платье, отвечала с такой важностью, ни дать ни взять, личный импресарио. Она объясняла, что Гай приехал, но пока ничего не известно, объявление о месте и времени концерта будет вывешено на воротах завтра утром.

Ярмарка длилась неделю, то есть восемь дней. Мы опоздали к началу на два дня. Но Айра сказала, что это не страшно, самые выгодные сделки заключаются в конце. До вечера было далеко, и сидеть в комнате до ужина не было никакого желания. Поэтому я вернулась наверх, достала мешочек с деньгами, взяла пару золотых и мелочь, а остальное засунула обратно в карман рваных джинсов. Мало ли, вдруг что-нибудь куплю. Как я уже знала, сумма у меня была немаленькая. Спасибо Дайку! Ведь это его какие-то сбережения, наверно, а он мне отдал. Надеюсь, себе что-то оставил. На эти деньги, что имелись в наличии, можно было купить двух лошадей и на каждую сбрую, одежду на зиму и ещё на еду много бы осталось. На то, чтобы добраться до Латраса вполне хватало.

Отпускать меня одну Гай с Хейей категорически отказались. Гай после наших занятий нотной грамотой готов был пылинки с меня сдувать и беречь как зеницу ока. Ещё как-то по пути он обронил, вскользь, что очень хотел бы, чтобы я осталась с ними до самого Латраса. Северяне со своим золотом из Маргоса в столицу поедут, а это совсем в другую сторону и вряд ли нам будет угрожать серьёзная опасность от «золотой» банды, они же всё-таки в бегах. А дорога до Банкора оживлённая, а оттуда можно будет отплыть на корабле. И лучше они со Скаем помучаются от качки, но доставят меня в Латрас к родственникам.

С одной стороны, было приятно услышать такое, но с другой ― как я могла сказать, что никаких родственников у меня нет. И в Латрасе мне нужно встретиться с одним из членов «золотой» банды и если я его там не найду, то деваться в городе будет некуда, кроме как идти к кузнецу, которого я даже не знаю. Я уклончиво ответила, что подумаю. И теперь, когда Гай и Хейя повели себя как строгие родители, то это зацепило. Я не решилась с ними спорить и вернулась в комнату. Айра разбирала вещи.

― Айра, а мы на рынок пойдём?

― Мама сказала, что всё завтра. Сегодня нужно отдохнуть, помыться с дороги и хорошо выспаться, а вот с утра и к портнихе пойдём и на рынок. Отец будет занят, у них с Олманом много дел, так что с нами Скай будет ходить.

«Та-ак! Айра не помощник. Но не сидеть же здесь до самого вечера!»― погулять по городу очень хотелось. Я достала ремень с кинжалом и застегнула его на поясе, клинок хорошо спрятался в складках, перевязала платок, так чтобы светлые пряди не выбивались, накинула короткую жилетку с карманами и потопала к выходу.

― Кари, ты куда?

― Ты меня не видела, к ужину вернусь.

― Но, мама…

Я спустилась в просторную переднюю, прошла через широкий мощёный двор и вышла за ворота. Но далеко уйти не успела, даже десятка домов не миновала, как меня нагнал Скай. Он часто дышал и одет был кое-как:

― Ты куда собралась?

― У тебя не спросила…

― Кари, давай вернёмся… Завтра пойдём, куда захочешь,― и схватил за руку.

― Тебя Гай послал, да?

― Айра сказала, что ты ушла… вот я и…

― А почему сегодня нельзя?

Парень опустил глаза:

― Перед самой ярмаркой обычно бывают казни… и тела ещё висят… так, что не надо на это смотреть.

― Что?! Казни?!― мне поплохело. Впечатление сказочного города быстро развеялось.― И долго они…― я сглотнула,― висеть будут?

― К утру снимут… Поэтому родители нас в такие дни не отпускают, хотя я пока в столице жил, насмотрелся… Пойдём, а?

― Ладно, уговорил. Пошли обратно.

Мы вернулись в гостиницу. На первом этаже, в таверне, я присела на скамейку возле столика в углу. Скай принёс две большие кружки пива и тарелку жареного хлеба.

― Перекусим пока, до ужина…

Пока я хрустела сухариками и пила пиво, парень сидел напротив и просто смотрел, потом спросил:

― Ты обижаешься на меня?

― Нет… А за что на тебя обижаться?

― Ты знаешь за что…

― Главное, что ты уже успокоился. Я хотела объяснить, что никому не продавалась, но ты слишком быстро удрал, да и потом не разговаривал…

― Извини… я дурак…

― Знаю…

Мы рассмеялись.

― Скай, а за что могут казнить?

― За преступление против террхана.

― Что это значит?

― Да что угодно… Если решат, что какой-либо поступок ― это преступление против террхана.

― А женщину могут казнить?

Юноша посмотрел на меня как на ненормальную:

― Конечно же, нет! Что ты такое говоришь?

― А почему?

― Как почему?!― парень был совсем сбит с толку.― Женщин не казнят.

― А наказать могут?

― За что?

― Ну за воровство, например, или за убийство?

Скай несколько минут соображал, а потом шёпотом спросил:

― Кари, к чему такие вопросы?

― Ну всё-таки… Просто интересно…

― Странный интерес…

― Не хочешь, не рассказывай…

― Нет, что ты… почему не хочу, просто не понимаю.

― Тогда расскажи…

― Могут наказать, конечно, но это может сделать только муж. Если мужа нет, тогда отец или мать и даже старший брат.

― А если никого нет?

― Так не бывает…

― Предположим, что бывает…

― Тогда я не знаю…― Скай задумался на несколько секунд.― Вспомнил!― наклонился поближе и тихо проговорил,― могут продать…

― Кому?

― Вербовщикам… А те переправят на север. Но такое бывает очень редко. Я только один подобный случай знаю и то не уверен, что это правда.

― А как родственники могут наказать?

― Не выпускать из дому.

― И что?

― И всё. Ну поругаться могут, нагрузить какой-нибудь работой… Но я не уверен… В каждой семье свои порядки.

― А кто решает, преступление против террхана или нет?

― Сам террхан или наместник и его совет.

На этом месте нас прервали. Рядом со столиком возник «викинг». Тот самый, который подкатывал ко мне на одной из стоянок:

― Эрдана… Можно вас на пару слов?

Вместо меня ответил Скай:

― Нет, нельзя!― и вскочил с места.

― Это не вам решать, юноша. Насколько я знаю, эрдана Карина вполне самостоятельная девушка и может принимать решения без чьей-либо помощи.

«Вот, проныра, уже и имя знает и то, что я одна путешествую… Кто-то из каравана проболтался… Надо всё же выяснить, что он хочет».

― Хорошо, фаэдр, давайте поговорим, не знаю пока вашего имени…

Северянин сверкнул белоснежной улыбкой и, отвесив поклон, представился:

― Арвид Ливен Хакан эн Фрейр, старший гимастриан первого пархонта Великого Террхана Северных земель.

Стоящий рядом, в напряжённой позе Скай, присвистнул. Глядя прямо в серые глаза вербовщика, я выдала заготовку, которую именно на такой случай, когда нужно будет официально представиться, придумал для меня Мозговой:

― Карина Мрэя Алексана эн Матвэй,― с ударением на первый слог в имени рода.

«Викинг» приподнял бровь:

― Дом Матвэй?!

― Вас что-то не устраивает, фаэдр Арвид?― я скопировала его удивление.

Он хмыкнул и повернулся к Скаю:

― Я могу поговорить с эрданой наедине?

― Скай, иди… со мной ничего не случиться, когда столь знатный фаэдр рядом,― и подмигнула.

― Я буду неподалёку,― буркнул парень и, прихватив свою кружку с пивом, пересел в противоположный угол зала.

Северянин присел на его место:

― Я рад, что вы согласились поговорить, эрдана Карина.

Я кивнула.

― Ваше имя… я немного удивлён, такое древнее…

Я продолжала помалкивать. Не дождавшись реакции, он продолжил:

― Дом Матвэй был очень знаменит в своё время и влиятелен не только здесь на Востоке, но и на Западе, и даже у нас, на Севере…

Я молчала как партизан: «Ну, Мозговой, ну профессор, увижу ― убью! Это ж надо подставу такую сотворить! Какой древний род?! Чем знаменит и влиятелен?! Сказал, что только адаптировал моё настоящее имя и фамилию, вставил имена родителей и подправил на местный манер! Это ж надо так попасть, а?! Ну я тебе устрою, умник! Как же теперь выкручиваться?!»

― Эрдана, о чём вы так усиленно думаете?

― О том, как нелегко быть единственной представительницей столь древнего дома.

― Да…― «викинг» вздохнул,― уже больше века о доме Матвэй ничего не известно. У вас есть какие-либо реликвии, принадлежащие вашему роду?

― К сожалению, нет фаэдр,― я на ходу придумывала новую легенду.― Только недавно я узнала, что имею такие древние корни. Меня не посвящали в историю нашей семьи по неизвестным причинам. А после гибели моих родных я осталась совсем одна… Вот и путешествую пока с Гаем и его семьёй, они приняли меня как родную.

― А где же вы жили ранее?

― Фаэдр Арвид, вы хотели со мной о чём-то побеседовать, а вместо этого пытаетесь устроить допрос…― я говорила спокойным ровным тоном.

― О, эрдана, простите моё любопытство, оно обусловлено должностью. Я никоим образом не хочу чем-то задеть или обидеть вас, простите…

― Так что же вам от меня нужно?

Мой собеседник рассматривал меня, ничуть не смущаясь, под моим, таким же, пристальным взглядом.

«Викинг» был красив, такой зрелой, мужской красотой: высок, строен, на вид возраста Гая, а может и меньше. Под чёрной рубашкой и плотным колетом угадывалась мощная мускулатура, одежда была добротной и очень хорошо сидела на его фигуре. Светло-русые волосы заплетены в косу, чисто выбритое лицо с чёткими, резковатыми чертами, слегка рыжеватые широкие брови, высокий лоб… В общем, красавец!

― Я вам нравлюсь, эрдана?

Вопрос был настолько неожиданным, что я, не задумываясь, тут же ляпнула:

― Да. Уже примеряю свадебное платье…

Он так громко расхохотался, что немногочисленные присутствующие, дружно уставились в нашу сторону.

― Пива принесите…― ещё хохоча, он кинул монету вытирающему соседний стол парню.

Когда большая глиняная кружка появилась перед ним и раскаты хохота прекратились, я спросила:

― Ну что, продолжим беседу?

― С удовольствием…

― Без удовольствия тоже можно…

Следующий приступ смеха у северянина длился не меньше. Когда же он, наконец, успокоился, то некоторое время молча пил пиво, а потом сказал:

― Я искренне рад знакомству с вами, эрдана. Давно я так не смеялся…

― Фаэдр Арвид…

― Просто Арвид…

― Тогда можно просто Карина…

Он кивнул улыбаясь.

В этот момент, наверно, боги Окатана смилостивились надо мной, так как по ступенькам лестницы, ведущей на второй этаж, вприпрыжку сбежала Айра, а затем показалось и остальное семейство. Девочка присела рядом:

― Кари, там горячую воду принесли…― и дёрнула меня за рукав. Но заметив, в чьей компании я сижу, напряглась.― Ой… простите, я помешала.

― Кари?!― Арвид посмотрел на девочку, потом на меня,― красиво и очень подходит вам.

Подошли Гай с Хейей. Гай держал на руках чистого и причёсанного Натри, а Хейя в красивом зелёном платье напоминала лесную фею.

― Арвид… приветствую,― Гай слегка поклонился.

Северянин встал и учтиво кивнул. Я заметила его недовольство неожиданной компанией, но вида он не подал:

― Мы очень мило беседовали с эрданой…

― Так мило, что ваш хохот был слышен на втором этаже?!― Гай улыбнулся и подмигнул мне.― Вот мы и решили присоединиться к столь милой беседе.

И всё семейство уселось за стол. Скай перелез через скамейку и пристроился с другой стороны. «Викинг» всё понял.

― Присоединяйтесь, Арвид, скоро ужин,― Гай передал Натри жене и сделал приглашающий жест.

― Спасибо, но мне пора, очень много дел…― он глянул на меня стальными глазами.― Очень рад знакомству, Карина. Я задержусь в городе на несколько дней, так что ещё увидимся.

Я кивнула.

― Приятного вечера… Гай, эрдана Хейя…― он опять поклонился и быстрым шагом направился к выходу.

У меня вырвался вздох облегчения.

― Ну что?― Гай положил руки на стол с самым серьёзным видом.― Теперь ты понимаешь, что должна остаться с нами?

Я сидела, уставившись в тарелку с сухариками.

― О чём ты говоришь?― Скай посмотрел сначала на отца, потом на меня.― Кари, ты уходишь?!― он был удивлён и весьма неприятно.

― Понимаешь, сын… Наша Кари решила, что уже слишком долго пользуется нашим гостеприимством и хочет покинуть караван, чтобы добираться до Латраса одной.

― Кари, нет!― Скай и Айра вцепились в меня с двух сторон, а Хейя прижала к себе Мышонка и качала головой, не отрывая от меня влажных глаз.

― Вот я и пытаюсь переубедить… Кари, пойми, Арвид от тебя уже не отстанет. Что ты ему наговорила?! Ты понимаешь кто он?! И ты ему окончательно понравилась! Если останешься одна, то помочь и защитить будет некому…― Гай глядел в упор, сжимая пальцы.

Надеюсь, он не скажет ничего лишнего. Я понимала Гая, он хочет как лучше. Тем более, если бы я осталась, то мы ещё очень многому смогли бы друг друга научить. Я ведь читать и писать до сих пор почти не умею, только правильно говорить, так что учиться есть чему, да и вообще… У меня вроде как появилась семья, и дело уже не только в благодарности за возвращение Натри. Они привыкли ко мне, а я к ним. Мы прижились вместе, я всему училась, помогала, чем могла, чтобы не зря ужинать каждый вечер. Мне было хорошо и спокойно с семьёй Гая, и эта необычная кочевая жизнь уже даже нравилась.

Но я хочу вернуться домой… А чтобы это сделать, нужно найти место, где был проход, недалеко от ямы, из которой меня достали разбойники. Где та яма, знает Дайк, как и остальная банда, и нам нужно обязательно встретиться, чтобы он проводил меня туда. И если переход до сих пор работает, уйти… Уйти домой… Чем дольше я остаюсь в караване, тем тяжелее будет это сделать, а опасность от того, что Карелл может найти меня, никуда не исчезнет.

Я встала, обведя взглядом своих друзей, и тихо сказала:

― Я вас всех очень люблю, но я совершеннолетняя, поэтому что делать и как жить буду решать сама. Не обижайтесь…― вылезла из-за стола и пошла наверх.

В комнатке стояла большая лохань, вода почти остыла. Закрыв дверь на засов, я разделась и погрузилась в едва тёплую воду. Устраивать Мозговому разбор полётов желание пропало. Но он сам объявился:

― Кари… я…

― Что ты?

― Не думал, что так получится с именем. Сам в шоке… Извини…

― Проехали…― я отмахнулась.― Кто ж знал, что Матвэй древний и известный род, который реально существовал. Ничего не поделаешь, буду придерживаться этой легенды.

― Да, это правильно.

― Завтра пойдём на рынок и надо собираться в дорогу. Прикипела я к каравану, нужно уходить, а то вскоре точно уговорят и застряну я в этом средневековье до конца дней своих. Не хочу! Ещё Арвид этот привязался, что б его… Только на север угодить не хватало. Придётся смываться по-тихому.

― Согласен…― мой жилец вздохнул,― только…

― Что только?

― При караване спокойнее…

― Зато каравану будет спокойнее без меня… Как говорится, нам не привыкать… Выжила до этого, выживу и дальше.

― Люблю твой оптимизм…

― Ещё бы.

В дверь осторожно постучали.

― Кари, ужин подают…― это был Гай, а потом после паузы,― к тебе можно?

Так как омовения я уже закончила, то быстро оделась и открыла, вытирая мокрые волосы. Из-за угла высунулась физиономия Ская, отец на него цыкнул и парень исчез. Гай вошёл и плотно закрыл за собой дверь.

― Эрдана Карина, я переступил черту, простите…― его волшебный, обволакивающий голос звучал очень виновато.― Не хочу тебя отпускать… и Хейя, и Скай, и Айра… Натри так тебя любит… Мы просим остаться с нами.

― Гай, нет… Я надеялась, что мои планы останутся между нами. Но теперь, когда ты посвятил в них свою семью, уйти мне будет гораздо тяжелее. Ведь вы для меня уже… как родные…

Мужчина присел на массивную табуретку возле двери и развёл руками:

― Я виноват, обещал молчать, а сам же и проболтался.

― Ну ничего такого ты не рассказал,― я примирительно улыбнулась и положила руку ему на плечо.― Прошу только не удерживать меня и сделать так, чтобы до Арвида не дошёл слух о том, что я собираюсь исчезнуть. До Банкора я с вами не поеду…

― Хорошо, как скажешь…

Следующие дни были наполнены делами и впечатлениями до отказа. Город был не такой большой, как показалось сначала. Обойти его можно было за полдня, хотя далеко мы не ходили. Чем дальше от главной площади, тем грязнее становились улицы и беднее дома. Зажиточные горожане жили в центре и вдоль нескольких улиц. Дом, точнее, почти дворец наместника террхана находился на живописном холме высоко над городом, и к нему вела отдельная мощёная дорога, по обе стороны которой располагались усадьбы советников и высших служащих. Улица эта охранялась, и просто так пройти по ней было нельзя. Башенки и крыши дома главы города сверкали под яркими лучами и на фоне безоблачного синего неба выглядели дворцом из сказки. А вот внизу кипела жизнь.

Торговля на ярмарке начиналась с рассветом, а заканчивалась поздно вечером. Купить можно было всё ― от самой мелкой рыбёшки до гранитных стройматериалов. Мне жутко понравилось бродить по этой шумной толчее и торговаться из-за каждой мелочи. К портнихе меня Хейя так и не затащила. Шить одежду я не собиралась ― это заняло бы время. Хотелось просто купить самое необходимое, разведать обстановку и определиться как лучше добраться до Банкора: верхом или сплавиться вниз по течению. Что сказал Гай своим домочадцам и о чём они договорились, я не спрашивала, но о моём дальнейшем одиноком путешествии не было никаких разговоров.

Я купила двое штанов: одни потоньше, другие полностью кожаные, удобные для верховой езды, тёплый вязаный свитер, непромокаемый плащ, утеплённый мехом жилет и две красивые туники. Одна синяя с золотистой вышивкой, а другая серая с отливом и с серебристым узором вдоль рукавов. Две туники мне было не нужно, но я не удержалась, никак не могла выбрать из двух. Однако с помощью Ская удалось хорошо сбить на них цену, чему я была очень рада.

А вот за бельём идти всё-таки пришлось к портнихе, такими дамскими штучками на рынке не торговали. Как Хейя не уговаривала принять в подарок платье, я категорически отказалась. Во-первых: куда в нём ходить, когда я постоянно в дороге, а во-вторых ― лишний груз. Единственное на что я согласилась, так это на широкую юбку с запахом, подходящую к обеим туникам. Под неё можно было надевать штаны, не привлекая внимания. Всё-таки женщины мужскую одежду не носили, что мне, конечно же, не нравилось, но ничего не поделаешь.

Вместо привычного для меня белья, местные женщины носили тонкие панталоны с рюшами и кружевами, но как я не старалась, не смогла себя на подобное уговорить. Поэтому, заплатив за двух таких уродцев, пусть и с кружевами, я, на глазах у изумлённой портнихи, взяла ножницы и превратила их короткие трусы-шортики. Маленькая чернявая женщина чуть не упала в обморок, а Хейя закрыла лицо руками. Добавив ещё такую же сумму, я попросила подрубить обрезанные края, а также заузить свежекупленные штаны.

― Понимаете… на моей далёкой родине, такое…― и ткнула в бельевое творчество,― уже давно не носят, это немодно.

Женщины переглянулись.

― Когда будет готово?

― Завтра утром,― портниха немного пришла в себя.

― Большое спасибо!― и я потащила Хейю к выходу.

Сначала она удивлённо таращилась, а потом махнула рукой:

― Если тебе так нравится…

Я засмеялась и, подхватив Натри, побежала вниз по улице.

Во время походов по рынку и по городу, я то и дело натыкалась на Арвида. Этот хитрый «викинг» притворялся, что наши встречи совершенно случайны. Но я всегда была в компании Ская или Хейи, поэтому он только приветливо здоровался, спрашивал какую-нибудь ерунду типа: «Прекрасная сегодня погода, не правда ли?» И исчезал в толпе. Определённо следил, а это очень плохо… Как бы он не нарушил мои планы. Надо что-то делать, но что?

Может всё-таки остаться до Банкора с караваном? А дальше видно будет… И когда я уже начала склоняться к мысли, что лучше, наверно, никуда одной не ехать, случились события, которые заставили принимать быстрые решения.

Утром мы втроем, Скай, Айра и я, пошли к портнихе забирать мои покупки после переделки. Всё было сделано идеально и ещё раз, поблагодарив мастерицу, мы решили опять заглянуть на ярмарку. Вечером Гай и Айра должны были петь на центральной площади, а Скай с другими музыкантами аккомпанировать. В честь такого события уже сооружали сцену, ставили скамейки и, вообще, очень интенсивно готовились.

Гай решил дать только один концерт, поэтому на площади соберётся весь город и окрестности. Двигаясь по торговым рядам, я глазела по сторонам, Скай нёс покупки, а Айра то и дело застревала у лотков с украшениями. Мимо промчалась ватага мальчишек с воплями:

― Ангалина поймали! Ангалина поймали!

Я резко затормозила: «Ангалина?! Вот это да!»

― Скай, ты слышал?!― я просительно глядела на парня большими глазами.

― Пошли посмотрим,― схватив Айру за руку, он побежал за мальчишками, а я следом.

На берегу реки, как раз в конце рыбных рядов, был большой причал. Лодки рыбаков, приличных размеров купеческие шхуны и кораблики мелких торговцев теснились у каменных и деревянных пирсов. Шум и гам стоял невообразимый: кто разгружался, кто загружался, катились бочки, на больших тачках перевозили мешки и другую поклажу, крики и вопли «Поберегись!.. Посторонись!.. Дорогу!» вперемежку с ругательствами, доносились отовсюду.

Наша троица, со Скаем в авангарде, усиленно проталкивалась сквозь толпу. Я привычно старалась услышать как можно больше. Пока мы шли к мосту, я узнала, что ангалина поймали ещё на рассвете. Охрана начала поднимать подводную решётку, оказывается, под мостом по всей длине от одной каменной сваи до другой и так далее, были установлены подъёмные решётки (зачем непонятно), чтобы проверить и смазать подъёмный механизм. Как же они удивились, когда увидели, застрявшего в ней и запутанного в рыбацкие сети, ангалина. Сначала решили, что он мёртвый, ангалины не могут дышать под водой, они не рыбы, а вот дыхание надолго задерживать, способны, но когда начали вытаскивать, он очнулся и стал вырываться. Тогда его ещё больше запутали в сети и каким-то образом выволокли на берег. Послали к наместнику, но тот сказал, что пока ничего решать не будет, так как сегодня поёт Гай, Голос Окатана, и передал каморту, чтобы ящера привязали и выставили на всеобщее обозрение до следующего утра.

Вооружённая такой информацией, я прямо-таки жаждала поскорее увидеть это чудо. Когда же мы наконец-то пролезли в первые ряды, то я не увидела ничего, кроме большого, тёмно-серого, чешуйчатого шара. Вокруг улюлюкала толпа и те самые мальчишки, которые и привели нас сюда, вопили больше всех.

Ангалин не реагировал. Было только заметно, как шар чуть-чуть приподнимался ― он дышал. Людям хотелось зрелища, а представления всё не было. Ангалин стойко держал оборону. Через несколько минут в сторону шарообразного существа полетели гнилые овощи и фрукты, небольшие камни и палки. Но нечего не происходило. Шар не двигался. Айра начала нас дёргать:

― Пойдёмте отсюда. Тут столько народу и воняет тухлой рыбой,― девочка скорчила капризную гримаску.

― Не канючь… Вдруг он развернётся! Я так близко их никогда не видел…― Скай с таким же интересом, как и я, вытягивал шею.

Хотя смотреть пока было особо не на что. Шар в чешуе, и всё.

― А где ты их видел? ― спросила я.

― Несколько раз в море, давно правда, Айра ещё совсем маленькая была. Они сопровождали корабль, на котором мы плыли, точно не помню куда. Они в темноте светятся…

― Как светятся?!

― Очень красиво… Я ж говорю, вблизи я не видел, они держались подальше от корабля. Но когда темнеет, из-под каждой чешуйки пробивается свет и их становиться хорошо видно, даже в полной темноте. Судно следует за ангалинами и обходит рифы, мели, острова во мраке. Тому капитану как-то удалось с ними договориться, за золото, скорее всего, чтобы они вели корабль ночью, капитан куда-то сильно опаздывал. Отец валялся в каюте, ему в море всегда очень плохо, мама с маленькой Айрой с ним сидела, а я на палубу удрал, меня тоже мутило, вот и увидел. Днём потом тоже видел, но совсем далеко.

Я опять уставилась на чешуйчатый шар. Он не двигался. Тут кто-то из толпы запустил в ангалина пару тухлых яиц с криком:

― Скоро сдохнешь, тварь, наместник из тебя новые доспехи сделает!

То ли ангалин услышал, то ли тухлые яйца повлияли, но шар мгновенно развернулся и над рекой раздался громкий рёв. От неожиданности толпа со вздохом отшатнулась, а я открыла рот, да так и застыла…

Наверно после Окатанского ночного неба, это было такое же, по силе воздействия на меня, зрелище. Ангалин был великолепен! Нет! Он был прекрасен! Ни пучки мусора с остатками фруктов, прилипшие к чешуе, ни стекающие яйца, не помешали восхититься этим представителем второй разумной расы Окатана. Это была какая-то странная смесь гигантской ящерицы, крокодила и, возможно, динозавра или сказочного дракона, только без крыльев. То, что это рептилия, не вызывало никаких сомнений. Он был крупный, от морды до начала хвоста около двух метров, сильные лапы (или ноги?) с когтями и перепонками, красивая аккуратная голова на гибкой, но не слишком длинной шее и хвост, длинный-предлинный…

Ангалин заревел ещё раз, направив свой рык на толпу. Я не могла от него оторваться. Зелёные глаза, как большие яркие изумруды, с красными прожилками и чёрными вертикальными зрачками, вогнали в состояние полного ступора. Какой же он красивый! Сила, грация, гибкость, идеальные пропорции… Зрелище просто загипнотизировало.

― Скай, Скай…― я дёргала парня за рукав,― он же… он же…― никак не могла подобрать слова,― просто красавец!

― Эта ящерица тебе так понравилась?

― Это чудо! Его ведь отпустят, да?

― Отпустят?!― парень рассмеялся.― Ты же слышала, что кричали в толпе. Он пойдёт на новые доспехи. Самые прочные и лёгкие доспехи получаются из шкуры ангалинов.

― Как?! Его убьют?!

― Его казнят! Он нарушил запрет и попался, а за такое ― смерть.

― Какой запрет?

― Им нельзя сюда заплывать, только по разрешению наместника или самого террхана, для этого решётки и стоят. Там дальше, вверх по течению, есть Храм, вот они туда и пытаются попасть. А этот, видишь, хитрый какой! Через Банкор как-то проплыл, а попался здесь.

― Но как же? Зачем его убивать?!

В разговор встряла Айра:

― Они же корабли топят и не пропускают, если платить нечем. Они злые и жадные! Им только золото надо!

У меня не было оснований не верить тому, что рассказали друзья. Но я смотрела на ангалина, и сердце сжималось от жалости: «Бедный! Как страшно и тяжело ему сейчас… Как больно… от ожидания ужасной участи. Его все ненавидят и желают смерти, даже дети!»

Возможности освободиться у ангалина не было. Что такое каморта я прекрасно знала. Её ничем не взять, сама на такой сидела. Ящер был привязан за хвост, на конце которого виднелся какой-то набалдашник, и за заднюю лапу, а верёвка несколько раз обмотана вокруг каменной опоры. В голове, быстрым метеорчиком, проскочила идея.

― Даже не думай об этом! ― от шипения Мозгового я вздрогнула.― Эта затея может плохо закончиться.

― Я должна попробовать. Кроме меня, его никто не выручит,― так же тихо прошипела я в ответ.

― Кари, ты что-то сказала?― Скай обернулся.

― Пойдёмте отсюда… Очень жаль его…

― Нашла кого жалеть.

Вскоре мы уже поднимались по улице к гостинице. А ещё через пару часов, я сидела в комнате и перебирала покупки. От мысли освободить ангалина я не отказалась, как Мозговой не отговаривал. Первый раз за время нашего общения он был настроен так категорично. Аргументировал тем, что очень переживает за меня, да и за себя, что нас могут поймать, что Арвид шпионит и так далее и тому подобное. Но я ничего не хотела слушать. В мешке уже столько времени валялась фляга с расслабляющей жидкостью, как и сама каморта. В этом городе я была единственной, кто мог реально помочь этому страдальцу, ящер он, не ящер, неважно. Он сидел на привязи в ожидании смерти, а у меня было средство спасения. Мозг попробовал ещё раз повлиять на моё решение.

― Я всё обдумала, должно получиться. Сегодня самое время… Неужели ты не согласен, что план удачный?

― План хороший, не спорю… Но ты же сама понимаешь, что предугадать и предвидеть всё нельзя, а если что-то пойдёт не так?

― Значит, имея возможность помочь, я должна позволить, чтобы из ангалина сделали доспехи?! Так?!

― А какое тебе дело до него? Кто он тебе?

― Ну, отлично! Получается, по твоей логике, я и Натри должна была в лесу бросить, он же мне никто!

― Но Натри ребёнок…

― А ангалин, что не живой?! Ты видел его морду или лицо, не знаю, как правильно сказать… На нём же отражались все его эмоции! Он разумное существо, а его собираются казнить, только за то, что пытался к какому-то Храму проплыть?! Он же никого не убил и ничего плохого не сделал!

― Просто ты сама сидела на такой привязи, вот и жалеешь его.

― Да! И это то же! И к тому же мне ничего не сделают, если поймают, женщин не наказывают. Я ничем не рискую.

― Риск есть всегда…

― Так ты на моей стороне или нет?

― На твоей, куда ж я денусь. Будем верить, что всё получится.

― Должно получиться!

В моём плане спасения было одно слабое место ― Арвид эн Фрейр. В том, что он будет крутиться где-то рядом, я не сомневалась. Мы ведь с ним так толком и не поговорили. А может…

До начала концерта время ещё есть. Все заняты своими делами: детей Гай забрал репетировать, Хейя с женой Олмана куда-то ушли, так что я была предоставлена сама себе, что очень кстати. Я быстро собралась и спустилась в таверну. Фляжку с отваром и смену одежды сложила в небольшую сумку, которую так же прикупила на ярмарке. У хозяйки, эрданы Ольгеты, я узнала, где остановился Арвид.

Идти было недалеко. На площади находилось несколько самых дорогих гостиниц, для очень обеспеченных приезжих. В первой же мне сказали, что фаэдр Арвид здесь и пока не выходил. Я попросила передать, что пришла эрдана Карина и желает побеседовать. Парень, с которым я разговаривала, хмыкнул, смерив меня оценивающим взглядом, но мило улыбаясь, ответил:

― Подождите здесь, я схожу наверх.

Я присела на небольшой диванчик у окна. Гостиница была очень приличная: красивая добротная обстановка, обитые светлой тканью стены, удобная мебель в тон обоям, несколько гобеленов в тяжёлых рамах, букеты луговых цветов. Чувствовался вкус…

Арвид не спустился с лестницы, а слетел. Было видно, что он крайне удивлён.

― Кари?! Очень рад, не ожидал…― северянин присел рядом,― что сама придёшь…

― Я пришла продолжить ту нашу прерванную беседу. Дело в том, что меня очень раздражает твоя слежка, и я хотела бы это прекратить, поэтому и пришла.

― А ты прямолинейна.

― Уж какая есть.

«Викинг» сначала меня пристально рассматривал, а потом придвинулся поближе.

― Эрдана Карина, я приглашаю вас на ужин.

― Плавно перетекающий в завтрак?

Несколько секунд он сидел в напряжённой позе, а потом заливисто расхохотался.

― А если и так? Мы взрослые люди…

― А если серьёзно?

― Тогда я тоже скажу как есть. Несколько пархонтов нашего терра нуждаются в жёнах. И не в деревенских простушках, а в женщинах с головой на плечах и желательно приятной внешности. В одну из моих многочисленных обязанностей входит найти таких и уговорить поехать. У нас жениться гораздо сложнее, чем здесь на Востоке. Террхан уже подумывает о том, чтобы разрешить множественные браки.

― Это как?

― Это когда женщина может иметь несколько официальных мужей, при условии, что все согласны, конечно. Уже давно об этом думают. Помогло бы разрядить обстановку. Так вот вы, эрдана Карина, прекрасно подходите на роль супруги пархонта, хотя я уверен, что статус терраны вас украсил бы ещё больше. Но террхан женат, хвала богам, и на вас претендовать не сможет, если только в качестве тайного любовника.

Теперь пришла моя очередь смеяться:

― Заманчивая перспектива!

― Но ты не хочешь…

― Нет, не хочу.

Он взял меня за руку и приобнял за плечи.

― Ты очень красивая… необычной, какой-то сияющей красотой. А глаза, цвета неба над горами Акрим… в эту синеву хочется улететь. Ты, наверно, дочь звезды?― спросил он улыбаясь.

― Мы все дети звёзд, только многие об этом не знают или не помнят…

― Умом боги тебя не обделили, теперь я в этом уверен. Такая женщина на вес золота. А золота у нас много…

― Арвид, я не настолько ценна, как ты думаешь. Открою личную тайну: проблема в том, что я не могу иметь детей, так что я не гожусь ни в чьи супруги, ни пархонта, ни террхана, ни простого рыбака… Я должна быть одна.

«Викинг» удивлённо смотрел, и было понятно, что он не верит.

― Это правда, Арвид.

― Но ты так молода. Откуда ты можешь знать?

― Не так молода, как думаешь. Я даже замужем была, но ребёнка потеряла и при этом чуть не умерла… Лекари сказали, что детей больше не будет.

Северянин задумчиво поглаживал мою руку:

― Почему ты это рассказала и, главное… мне? Я ведь с Севера, и вербовщик к тому же…

― Мне показалось, что человеку, который может так искренне смеяться, можно доверять, что бы про него ни говорили.

Сидя в уютном углу, мы молча рассматривали друг друга. Тихо-тихо, где-то в затылке, Мозговой прошептал: «Умница… Ты его обезвредила. Теперь он за тебя любому глотку перегрызёт. Я по его лицу вижу… Арвид больше не опасен».

Кто-то из работников начал ходить по залу и зажигать массивные светильники, хотя едва стало смеркаться. На площади уже вовсю играла музыка, доносился гомон множества голосов, стук колёс и детские крики. Время выступления приближалось…

Арвид прервал паузу:

― На рассвете мы уезжаем… Остаться до конца ярмарки не получится, до столицы путь неблизкий. Повезло, что Гая услышу, я давно хотел…

― Ты не будешь меня преследовать?― я уставилась в красивые серые глаза.

― Нет, не буду… Обещаю… Даже могу дать слово, что имя эрданы Карины Мрэи Алексаны эн Матвэй, не попадёт в список ни одного из вербовщиков. Моя должность позволит это проконтролировать, но при одном условии…― он хитро улыбнулся.― Ты будешь должна мне ужин, а вот с завтраком или без, как захочешь…

― Спасибо, Арвид,― я сжала его пальцы,― спасибо. Ужин за мной, при следующей нашей встрече, обещаю…

Мы немного помолчали.

― Где будешь слушать?

― У меня очень хорошее место, балкончик в моей комнате, даже выходить никуда не нужно. Правда, хозяин упросил впустить ещё человек десять. Я сегодня почему-то добрый…

Я встала, «викинг» следом. Он не хотел меня отпускать, это было у него на лбу написано. Держа мои руки в своих, он всё смотрел, смотрел…

― Мне пора… И береги себя…

Я высвободилась и, не оглядываясь, быстро пошла к выходу.

Площадь была забита до отказа: люди стояли, сидели, свисали с балконов и заборов. Все окна по периметру были распахнуты, и из них выглядывало множество лиц. Полный аншлаг! Чего мне и было надо. На большом балконе городской ратуши восседал наместник с семейством и приближённые высокие чины. Не поднимая глаз, я протолкалась сквозь толпу. И только ступила на улицу, ведущую к мосту, как меня схватили за руку ― это был Скай:

― Кари, мы тебя обыскались. Где ты ходишь?

― Гуляла…

― Мы начинаем сейчас…

― Я буду здесь, не волнуйся.

Нужно дождаться первой песни, момента, когда чарующий голос Гая захватит всех слушателей полностью. Тогда на меня внимания точно никто не обратит и можно будет спокойно уйти. Чтобы не попасть под общий гипноз, я заткнула уши заранее приготовленными кусочками кожи. Сумерки медленно накрывали город, но на площади было светло. Множество факелов освещало пространство яркими сполохами.

Гай запел… Несмотря на затычки, песня действовала. Уходить совсем не хотелось. Мурашки забегали по телу, когда на очередном куплете певец растянул звуки так, что начала кружиться голова. Народ был в экстазе. Я напомнила себе, что если сейчас не уйду, то ангалин на рассвете умрёт, поэтому потихоньку отошла достаточно далеко, а потом побежала. В маленькой подворотне переоделась на всякий случай, чтобы не мелькать и там и здесь в одной и той же одежде и помчалась дальше. Кругом ни души, улицы пусты, люди на площади наслаждаются самым уникальным голосом на Восточных землях.

Когда я прибежала к мосту уже почти стемнело. Высоко в сторожевых башнях горел свет, но охраны видно не было. Я спустилась по каменным ступеням и приблизилась к месту, где на привязи держали ангалина. Он лежал, вытянувшись во всю длину. Камушек под ногой звонко хрустнул, и ящер резко вскинул голову. Два зелёных глаза уставились не мигая. Было совсем не страшно, наоборот, я чувствовала странное возбуждение или волнение, как перед экзаменом. Сделав шаг, я опустилась на колени. Чешуйчатая морда оказалась всего в нескольких сантиметрах от моего лица. Ангалин замер без малейшего признака движения.

― Не бойся, я помогу тебе,― прошептала прямо ему в нос. Ноздри ящера дёрнулись.― У меня есть кое-что для тебя.

Ангалин не двигался. Я залезла в сумку, достала фляжку с отваром и откупорила пробку:

― Знаешь, что это?

Изумрудные глаза моргнули, и подвижные ноздри втянули воздух. Я поднесла флягу ещё ближе. Когда ящер унюхал запах, узкие вертикальные зрачки расширились, а брови, вернее, надбровные дуги, с торчащими, острыми на вид чешуйками приподнялись в недоумении или крайнем удивлении. Мимика у ящера была почти человеческая!

― У нас мало времени, давай дело делать.

Ангалин быстро подвинулся так, чтобы я достала до узлов. Через несколько минут он был свободен. Я взяла промокшие концы каморты и начала тереть их о ближайшие камни, чтобы создать впечатление того, будто ящер освободился сам. Вряд ли кто поверит, конечно, но вдруг… Ангалин не убегал. Сначала он наблюдал за моими действиями, а потом вдруг схватил за руку. И чем?! Хвостом! Тот набалдашник на конце хвоста, который я заметила ещё днём, был трёхпалым. Это была кисть, подобная человеческой. Только она состояла из трёх пальцев, в отличие от лап, на которых пальцев было пять.

― Ты чего?― тихо спросила я.

Ангалин покачал головой, слегка оттолкнул меня в сторону и сам начал грызть здоровенными зубами, вялые мокрые концы каморты. Он понял! Понял, чего я добиваюсь и решил помочь! Вот же умница какой! Совсем не ожидала такого понимания… Когда он закончил, два конца верёвки напоминали рваные ошмётки. Отлично! Может, и прокатит, но надо уходить.

До воды было метров десять, но ангалин не торопился. Я опять присела на корточки. Крупная, вытянутая, чешуйчатая морда с трепещущими ноздрями оказалась близко-близко.

― Не попадайся больше… Меня может не оказаться рядом… Кто тогда такого красавца выручит?― улыбаясь, я смотрела в фантастические зелёные глаза.

Ангалин разглядывал меня не с меньшим интересом, будто хотел запомнить. А потом… его пасть или рот растянулся в потрясающей улыбке, показав ряд белоснежных зубов с четырьмя изогнутыми клыками. Горячий, влажный язык умыл мне пол-лица, и я даже не успела опомниться, как он развернулся и рванул к воде. Через секунду послышался тихий всплеск, и я осталась на берегу одна.

«Неужели получилось?!― ещё не верилось до конца в такое везение.― Получилось! Надо уходить, вернуться на площадь, смешаться с толпой и насладиться праздником. Веселье ещё, похоже, в самом разгаре».

На обратном пути я столкнулась с несколькими солдатами охраны, которые возвращались на свои посты. От встречи с ними спасла большая бочка, за которую я успела шмыгнуть. Охранники прошли мимо, а я убедилась, что вокруг никого и побежала на звуки музыки и шум голосов. По пути опять переоделась и через несколько минут уже скакала в хороводе у возвышения с музыкантами.

Айра, Гай и ещё несколько человек пели разудалую песню о добром муже и сварливой жене, как сзади со спины послышались какие-то знакомые интонации. Я вздрогнула. Потихоньку, бочком, бочком я отделилась от движущегося круга и начала исподтишка рассматривать окружающих. Пылающие факелы и костры отбрасывали пляшущие тени, разглядеть детали было не так-то просто. «Но голос! Я уверена, что не ошиблась. Это голос Лакрана… Плешивый… А если он здесь, то где-то поблизости могут быть и Карелл с Олли, а может, и Дайк с ними… Увидеть бы его… Дураку понятно, зачем они здесь, их интересует золото северян… Не думаю, что они целенаправленно искали меня, но кто знает… А тут и я, и золотой караван из Альдаска ― богатая может быть добыча. Нужно предупредить Арвида и сматываться самой… И как можно быстрее».

Я продолжала оглядывать людей, имея надежду, что мне всё-таки показалось, но… В паре метров стояли двое мужчин в длинных плащах с кружками в руках и также как и я, рассматривали толпу. Обойдя их по дуге, я попробовала разглядеть лица. Оранжевый отблеск мелькнул на обожжённой лысой голове… «Это он! Точно! А вот второго не знаю… Что же делать? Как сообщить «викингу» и не выдать себя?! Гай… Нужно сказать Гаю! А самой бежать, бежать прямо сейчас! Лошадь раздобыть уже не получится, а вот лодку вполне и к утру я буду далеко. Только как поймать Гая одного?»

Уже не раз я приходила к мысли, что здесь, на Окатане, какие-то местные божества как будто благоволят ко мне, выручают, что ли… Дома, на Земле, я никогда особой везучести за собой не замечала, напротив, всегда казалось, что удача обходит меня стороной, в отличие от некоторых моих знакомых. Здесь же было иначе. Так получилось и в этот раз. Не успела я толком составить план действий, как Гай, закончив песню под оглушительные крики и бурные аплодисменты, спустился, оставив Айру и Ская развлекать публику. Я побежала следом. Он долго проталкивался сквозь толпу, но, в конце концов, вырвался из рук поклонников и поклонниц и направился в сторону гостиницы. Догнала я его на половине дороги:

― Гай, Гай подожди…

― Кари?! Ты где была?! Я с обеда тебя не видел…

― Гай послушай, это очень важно…

― Что случилось?! Чем ты так взволнована?!

― Ты в гостиницу идёшь?

― Да. Хейя пошла укладывать Натри…

― Ты должен предупредить Арвида, правда, не знаю как… Придумай что-нибудь, но не говори ему, что ты от меня. Они на рассвете уезжают. Я только что видела на площади одного из «золотой» банды.

― Ты не ошиблась?!

― Нет. Остальные могут быть где-то рядом…

Гай схватил меня за руку и потащил в гостиницу, прямо в свою с женой комнату. Хейя ещё не спала, а сидя возле спящего сына, вязала что-то толстыми спицами.

― Сиди здесь и никуда не высовывайся…― Гай погрозил пальцем.― Я скоро вернусь.

И быстро ушёл. Но сидеть я не собиралась. Хейя попыталась выведать, что случилось, но я сказала, что Гай сам ей всё объяснит и побежала в свою комнату. Собралась я быстро, хотя теперь вместо одного мешка получилось два. Запасов еды не было, я собиралась прикупить их непосредственно перед отъездом. Кто же знал, что так получится? Но ничего… Местность тут обжитая, в окрестных деревнях можно будет что-нибудь раздобыть. Денег пока хватало.

Я вернулась к обеспокоенной женщине:

― Хейя, прости, но я ухожу… Спасибо вам за всё, за всё! Я вас всех очень люблю, но остаться не могу. Передай Гаю и Скаю тоже скажи, чтобы не искали меня, я этого не хочу.

― Но, Кари… Нет… Не уходи… Как же так…

Я видела, что она сейчас заплачет, да и сама еле-еле сдерживалась, чтобы не разреветься.

― Хейя, не плачь… Всё будет хорошо… Если повезёт, зимой встретимся в Латрасе. И повторяю, не ищите меня… Это может быть опасно… Всё, мне пора…

Женщина бросилась ко мне:

― Нет, нет… Я тебя никуда не пущу!

Я обняла её покрепче и расцеловала в уже мокрые щёки:

― Не плачь… Я давно уже большая девочка. Айре и Скаю скажи, что они для меня, навсегда, родные брат и сестра. Не плачь, Хейя… Так надо. И вот, чуть не забыла… Она не нужна мне, а тебе с Натри поможет.

И всучила ей каморту и фляжку с расслабляющей жидкостью. Её и без того большие глаза, стали как два блюдца.

― Ох… Откуда?! Это же…

― Я её не украла, не волнуйся… Так что пользуйся… Как отвар варить знаешь?

― Отец Олмана знает…― прошептала она дрожащим голосом.

― Вот и прекрасно…

Я подошла к спящему Натри:

― До свидания, Мышонок… Расти большой и не исчезай больше.

Проведя пальцем по тёплому лобику и лохматой головёнке, я всхлипнула, и едва сдерживая слезы, бросилась к дверям: «Только бы не столкнуться ни с кем по дороге!»

[1] Летун или неразлучник ― маленький крылатый зверёк, очень похожий на летучую мышь. Всегда отыскивает свою самку, как бы далеко она ни находилась. Эту особенность летунов используют для доставки срочной почты. Если самец в пути погибает, то его самка другого самца к себе уже не подпустит, а через некоторое время умирает и она. Поэтому численность летунов невелика и стоят они дорого.