Дни Самайна

Глава 13

Отель, приютивший членов исследовательской группы Оуэна Бирна, выглядел весьма скромно, если не сказать убого. Он не шел ни в какое сравнение со стильной и комфортабельной «Сокровенной Розой». Анна и не предполагала, что Константин ради своего любимого дела вынужден мириться с такими спартанскими условиями. Ну прямо студенческое общежитие образца восьмидесятых!

Праздно восседающий на перилах террасы худой, длинноволосый парень вызвался проводить их в гостиную.

– Вы к мистеру Бирну? Подождите, сейчас позову.

Дэймон молча сунул ему свою визитку. Изучая ее сквозь стекла темных очков, парень дошел до лестницы, остановился… поднес визитку поближе к глазам… Снял очки и перечитал еще раз. Потом начал медленно поворачиваться вокруг своей оси.

– Jesus! – простонал Дэймон. – Ты еще успеешь взять у меня автограф! Двигайся же! Давай! Давай!..

– Меня зовут Майк, – сообщил парень, улыбаясь до ушей.

– Great. Меня зовут Дэймон. – Он указал на визитку. – Там написано. А теперь будь другом, Майк, поди и приведи сюда мистера Бирна.

Когда он садился в громоздкое, обшарпанное кресло – одно из четырех, стоящих полукругом у камина – лицо его на мгновение перекосилось от боли. Очень осторожно он повел плечом. Анна закрыла глаза. Этого только не хватало. Она даже не стала задавать никаких вопросов, чтобы не расстраиваться.

Вскоре появился мистер Бирн. Дэймон встал, они обменялись рукопожатием. Несколько обязательных фраз, вежливые улыбки… Анна тоже заставила себя улыбнуться и даже ответила на какой-то дурацкий вопрос типа «как поживаете?» Вынужденные считаться с ее присутствием, мужчины присматривались, принюхивались друг к другу, точно сенбернар и доберман. При других обстоятельствах видеть их вместе было бы даже забавно. Рыжеволосый, веснушчатый Оуэн Бирн принадлежал к совершенно другому типу ирландцев, нежели Дэймон.

– Так вы из округа Фермой? – уточнил он, разглядывая Дэймона с дружелюбным интересом. – Тамошний лендлорд говорил мне о вас.

Дэймон чуть заметно пожал плечами.

– Что хорошего он мог обо мне сказать?

– Хорошего? – Оуэн улыбнулся. – Ничего.

Дальнейший разговор протекал в атмосфере взаимного недоверия и растущей тревоги. В нем попеременно принимали участие англичанин Майкл Фрост, который попался им первым и теперь уже не отходил от них ни на шаг, боясь что-нибудь пропустить, француженка Жозе Блие, которую призвали в качестве единственного свидетеля отъезда Константина из Данглоу (остальные уже разбрелись по своим делам), ну и, разумеется, сам Оуэн Бирн, который накануне действительно находился в отъезде, но, как человек нормальный, чувствовал определенную ответственность за судьбу своего сотрудника. Все были предельно вежливы. Никто не произносил таких слов, как «опасность» или «исчезновение» – до тех пор, пока Дэймон не задал вопрос, от которого у всех присутствующих вытянулись физиономии.

– Почему вы не обратились в полицию? Отсутствие Константина вас нисколько не обеспокоило?

– Нет, – отозвалась Жозе, видя, что все остальные молчат. – Мы знали, куда он поехал.

Дэймон слегка изменил положение, чтобы видеть ее лицо.

– Дело в том, – продолжила Жозе, бросив взгляд на Оуэна и убедившись в том, что он не возражает против разглашения дворцовых тайн, – что сегодня из Дублина должна была вылететь утренним рейсом одна из наших девочек, и Константин…

– …поехал ее провожать, – помогла ей Анна. – Провожать Ирину Казанцеву.

– Да. – Жозе судорожно сглотнула. – Они выехали вчера, в начале двенадцатого, так как у Ирины были еще дела в нашем дублинском офисе. Предполагалось, что она переночует в одном из отелей, а в семь утра вылетит из Дублина в Москву.

– А Константин? – снова спросил Дэймон. – Разве он не должен был вернуться еще вчера вечером?

– Да, он обещал. Мы ждали его часам к девяти, но…

– Мадемуазель Блие, – Дэймон глубоко вздохнул, мысленно призывая к себе все свое терпение. – Мистер Бирн. Позвольте задать вам все тот же вопрос: почему вы не обратились в полицию? Константин обещал вернуться к вечеру и не вернулся. Более того, он даже не позвонил. Кстати, – перебил он сам себя, – а вы не пробовали дозвониться до него? Вчера вечером или сегодня утром.

– Пробовали, – подал голос Майк. – Но его аппарат был выключен. Он выключен до сих пор.

– И все же вы продолжали сидеть сложа руки… Мистер Бирн, я позвонил вам сегодня в десять утра. Для того, чтобы окончательно удостовериться в том, что Константина нет в отеле, что он не появлялся и даже не звонил, вам могло бы хватить десяти минут. Сейчас ровно два. Вы не перезвонили мне, вы не обратились в полицию. Неужели репутация вашей фирмы значит для вас больше, чем человеческая жизнь?

– Я посоветовался со своими сотрудниками, и мы решили подождать до полудня, – хмуро пояснил Оуэн Бирн.

Ему не очень нравилось отвечать на вопросы этого самозванного детектива, но, похоже, он начинал понимать, что дело пахнет очень и очень скверно.

– Вот как? – Дэймон многозначительно приподнял брови.

– Мы подумали, – начала Жозе, нервно тиская пальцы, – что, возможно, он заночевал…

Тут все, как по команде, уставились на Анну.

– …заночевал в том же отеле, вместе с Ириной, – закончила та с леденящим спокойствием.

Жозе подтвердила кивком.

– Они решили, что Костя остался на ночь у Ирины и специально отключил телефон, чтобы его не доставали друзья и коллеги, – подытожила Анна, обращаясь к Дэймону, словно опасаясь, что он чего-то не понял.

Он рассеянно кивнул и вновь повернулся к Оуэну Бирну. Сорокашестилетний Оуэн тяжело, как столетний старик, опустился в кресло, откуда вставал, чтобы перемолвиться словом со спустившейся по лестнице со второго этажа высокой девушкой в джинсовом комбинезоне.

– У вас здесь курят, мистер Бирн?

– Да.

Оуэн поднес ему зажигалку и придвинул пепельницу.

– Благодарю вас.

В гнетущей атмосфере гостиной Дэймон молча курил сигарету с отсутствующим видом человека, который ни о чем не думает, не решает в уме никаких задач – просто ждет. Голова его была откинута на спинку кресла, глаза полузакрыты.

Жозе ушла. Какие-то срочные дела требовали ее присутствия в другом месте. Майк и Оуэн вяло обсуждали перспективу получения дополнительных средств от какого-то фонда. Они хотели продолжать работы до весны.

Вперив взгляд в незажженный камин, Анна краем уха прислушивалась к этому чужому, не имеющему к ней никакого отношения, разговору и чувствовала, что понемногу сходит с ума. То она представляла, как Константин, подтянутый и деловитый, входит в вестибюль отеля, поворачивает голову и… господи, она прямо слышала его голос, произносящий с нескрываемой ехидцей: «Надо же, какое внимание к моей скромной персоне!» То закрывала глаза и видела два обгоревших трупа в перевернутом «триумфе» на обочине дороги где-нибудь в окрестностях Дромода или Баллиналака. Да нет, не может быть. Константин прекрасный водитель, к тому же Ирландия не та страна, где может произойти автомобильная авария, и это останется незамеченным для дорожной полиции. Значит, не авария. А что же? Что могло приключиться по пути из Данглоу в Дублин? Выехали вчера в начале двенадцатого… Ах, Костя, Костя!.. Какой же ты дурак!

На лестнице раздались шаги. Оуэн встрепенулся. Та же девушка в джинсовом комбинезоне подошла и заговорила, не дожидаясь вопросов, высоким, срывающимся от волнения голосом:

– Мистер Бирн, я выяснила насчет Ирины. Она приехала на такси и вела себя, как обычно, только очень торопилась. Говорила, что хочет еще пробежаться по магазинам, купить сувениры для родных. Дороти и в голову не пришло, что ее кто-то провожал.

– Он мог ждать ее на улице, – высказала предположение Анна. – Думаю, они старались не афишировать свои отношения.

– Да это давным-давно ни для кого не секрет, – возразила девушка, не совсем понимая, с кем разговаривает.

Дэймон шевельнулся в своем кресле, и все лица сразу же обратились к нему.

– Вы звонили в отель? – спросил он, не открывая глаз.

– Конечно, – откликнулась девушка с обидой в голосе. – Они подтвердили, что Ирина Казанцева останавливалась у них на ночь. Но она была одна. Ее никто не сопровождал, ей никто не звонил, и она не предупреждала, что ждет гостей. Рано утром она села в такси и уехала в аэропорт. – Девушка умолкла. Ей потребовалась минута, чтобы перевести дыхание. – Самолет уже приземлился в аэропорту Шереметьево-2, но на телефонные звонки Ирина не отвечает.

– Когда вы звонили ей последний раз?

– Пять минут назад.

Дэймон повернулся к Оуэну Бирну. Глаза его были пустыми, как у человека, находящегося под воздействием психотропных препаратов.

– Думаю, вам следует пригласить полицию, сэр. И чем быстрее, тем лучше.

Он поморгал. Взглад его прояснился, но не вполне.

– У вас есть веревка, мистер Бирн?

– Веревка? – Оуэн вытаращил глаза.

– Точнее, страховочный канат. И нож. Хороший охотничий нож. Да, еще фонарь. Короче, все, что сможете найти. Ясно для чего, да?

– Да. – Оуэн внимательно посмотрел на него. – Вы не собираетесь дождаться полицию?

– Нет. – Дэймон был уже на ногах. – Полиция слишком долго разговаривает. Нельзя терять время. Прошло уже больше суток. Тем более что мне совершенно нечего им сказать. И моей спутнице тоже. А теперь, если позволите, я хотел бы на минутку заглянуть в его комнату. Она заперта?

Повисла пауза.

– Э-э… Я возьму ключ у дежурного администратора. – Обладательница комбинезона метнулась в вестибюль. – Поднимайтесь на второй этаж, я вас догоню.

Стоя посреди комнаты, где Константин спал без нее, переодевался без нее, работал и отдыхал без нее, Анна медленно переводила взгляд с предмета на предмет, и ее буквально захлестывало черное, беспросветное отчаяние. И еще – сознание полнейшей безысходности. Готовый к работе ноутбук, книга Франсуазы Леру с закладкой посередине, стопка исписанных блокнотов карманного формата… мятые брюки на подлокотнике кресла, небрежно застеленная постель… Вещи, где ваш хозяин?

В целом комната показалась ей холодной, неуютной. Она являлась олицетворением той части жизни Константина Казанцева, которая была недоступна никому.

Дэймон распахнул дверцы платяного шкафа, вопросительно посмотрел на Анну.

– Ты не против?

Как будто речь шла о вещах ее покойного мужа. Тьфу, тьфу… Спрятав руки в карманах плаща, она поспешила сложить пальцы крестиком.

Одну за другой Дэймон вынимал из шкафа рубашки, майки, футболки Константина, прикладывал к лицу и с раздражением запихивал обратно. Все без исключения выстиранные и выглаженные. Черт возьми, какой-то захолустный отель, а обслуживание, как в «Хилтоне»! С невнятным воплем ярости он отшвырнул последнюю рубашку и уселся на пол, низко опустив голову.

– В чем дело? – тихо спросила Анна.

– Dead duck.[94]

Запустив пальцы в волосы, Дэймон скорбно раскачивался из стороны в сторону, как арабская женщина. От этого зрелища ее пробрал озноб.

– Что ты имеешь в виду?

Стоящий в дверях Оуэн понял это первым. Шагнул к стоящему тут же комоду, выдвинул нижний ящик, извлек из него нечто скомканное, вывернутое наизнанку, и протянул Дэймону.

– Годится?

Нечто оказалось рубашкой. Фланелевой рубашкой в крупную красную и черную клетку. Минуту Дэймон придирчиво разглядывал ее, затем поднес к лицу. Расстегнул на себе одежду, приложил красно-черную ткань к обнаженной груди.

– Yes! – Глаза его азартно блеснули. – Go ahead![95]

За считанные минуты он переоделся. Сменил свою рубашку на рубашку Константина. Сверху накинул куртку, глянул напоследок на состарившегося за последние два часа Оуэна.

– Могу я расчитывать на вас, мистер Бирн?

– Безусловно, мистер О’Кронин.

Пока Дэймон переодевался, Анна исподтишка наблюдала за Оуэном Бирном. От нее не ускользнули искорки суеверного ужаса, промелькнувшие в глазах этого ученого человека при виде… даже не столько татуировок, сколько шрама на его левом плече.

…бог простер свою руку и коснулся меня.

– Дэймон, погоди, – сказала она уже на улице. – Может, разумнее будет предоставить это полиции? Они располагают гораздо большими…

Он посмотрел на нее как на умалишенную.

– Ты что, не знаешь, сколько времени уходит на розыск без вести пропавших?

– А вы расчитываете отыскать его за час-полтора?

Это спросил парень, подошедший вот только что и даже не назвавший своего имени.

– Если он жив, я его найду, – ответил Дэймон, продолжая рыться в багажнике. – За час или за день, но найду.

Оуэн помог ему уложить все необходимое. Необходимое для чего? Ну, как минимум для восхождения на Эверест. Страховочный канат с карабинами, нож, топорик, фляга с питьевой водой, мощный фонарь… Господи помилуй! Те, кто не принимал участие в снаряжении экспедиции, собрались на террасе и с молчаливым изумлением наблюдали за однозначно чокнутым чужаком и собственным, неожиданно спятившим, боссом.

– Дэймон, – окликнул Оуэн Бирн.

Тот медленно распрямился. Белое лицо, спутанные темные волосы, нервно подергивающийся рот…

– Он жив?

– Да.

– Ты уверен? – Оуэн смотрел не отрываясь прямо в его невидящий глаз. – Уверен?

– Да.

– Почему мы должны верить вам? – прозвучал с террасы вопрос, который был на уме у каждого.

– А вы не должны мне верить, – улыбнулся Дэймон. Вы должны, – он с силой захлопнул крышку багажника, – надеяться.

Утром, покидая Дроэду, Анна обратила внимание на то, что ветра почти нет. И хотя они совершили путешествие с восточного побережья Ирландии на северо-западное, здесь тоже не трепетал ни один листочек. Стало ощутимо теплее. Во всяком случае она уже не стучала зубами, вспоминая московские квартиры с батареями центрального отопления и оставшуюся дома канадскую дубленку, а наоборот, подумывала о том, чтобы расстегнуть плащ.

– Садись в машину, – скомандовал Дэймон. – Или, может, ты хочешь остаться?

– Я могу поехать, – вызвался Майк. – Пусть дама остается.

– Нет, нет. – Анна поспешно уселась на пассажирское сиденье. – Я поеду.

– Пусть едет с вами, – присоединился к его просьбе Оуэн Бирн. – Двое мужчин лучше одного.

Но Дэймон остался непреклонен. Когда прибудет полиция, все должны быть на месте. В полном составе. Номер моего мобильного вам известен. Будем держать связь.

– Тачка у тебя классная, – сказал на прощание Майк. – Но все равно будь поосторожнее. Тут в некоторых местах дороги – боже упаси…

Насчет дорог он не соврал. Но хуже всего было не это.

– …да еще туман.

Вот что было хуже самой разбитой проселочной дороги. С запада, со стороны Атлантического океана, серыми клочьями наползал туман.

Оставив позади тихую, таинственную, типичную для севера Ирландии деревню Данглоу, по областной трассе номер пятьдесят шесть они за двадцать минут добрались до местечка Маас. Дэймон включил противотуманные фары, но пелена за стеклами продолжала сгущаться, и через некоторое время видимость стала практически нулевой.

– Куда мы едем? – спросила Анна.

– Вперед.

– Вперед? – Она устало откинулась на подголовник. – По крайней мере мы знаем, что он жив. Кстати, откуда ты узнал?

Дэймон не ответил.

– Ну, ладно. Будем считать, что жив. Ведь если бы он попал в аварию на обратном пути из Дублина, мы бы уже об этом знали, правда?

– Скорее всего, да.

Рваная вата липла к стеклам. Дальше черного, глянцевито поблескивающего капота «понтиака» не было видно уже ничего: ни Быка, ни Льва, ни Орла, ни Человека[96]. Стоило приоткрыть окно, и влажные струи начинали расползаться по салону. Хоть съезжай на обочину и дожидайся перемены ветра. Вернее, появления хоть какого-то ветра. Но Дэймон безостановочно гнал машину все дальше и дальше. Вперед и вперед.

– В такую погоду нам его точно не найти, – пробормотала Анна. Нервы ее были уже на пределе. – Если только полиция…

– Кончай ты, бога ради, про полицию! – прервал Дэймон. – Не хотел я тебе говорить, но теперь скажу. – Не снижая скорости, он закурил сигарету. – Сегодня утром, пока ты спала, я рискнул обратиться к одному человеку, который кое-чем обязан… скорее моему старому другу, чем мне. Он мог помочь, а мог и отказать. Он взялся помочь.

– В чем же заключалась его помощь?

– По моей просьбе его люди при помощи специального оборудования в течение часа пробовали запеленговать сигнал, который должен был подавать мобильный Константина, если бы находился в рабочем состоянии.

– То есть, если бы он был включен?

– Если бы он был включен, его засекли бы за пять минут. Но и если бы он был выключен, но в нем оставалась батарейка, его засекли бы все равно.

– А его… не засекли?

– Нет.

Рассудок Анны отказывался воспринимать очевидное.

– И что это значит? Что он покинул Ирландию? Улетел вместе с ней в Москву?

– Здесь его вещи. И вообще, ты можешь назвать хотя бы одну причину, которая побудила бы его совершить столь бессмысленный поступок? Ты плохо знаешь своего парня, Анна.

– Что же тогда?

– Он мог выключить телефон, вытащить из него батарейку и выбросить то и другое в Донегал-Бей. Другой вопрос, зачем ему это понадобилось.

– И ему ли… – глухо сказала Анна. – Это могло понадобиться не ему, а ей.

Дэймон остановил машину, но двигатель выключать не стал. Вышел, отыскал в тумане промелькнувший за стеклом дорожный указатель, вернулся и объявил:

– Бандоран. Двадцать километров до Грейндж.

Если бы Анна решила сейчас прогуляться, скажем, до ближайшего можжевелового куста, то уже ни за что не нашла бы дорогу назад. У него же все это, кажется, не вызвало особых затруднений.

– Так мы уже на трассе номер пятнадцать?

– Так точно, мэм.

– Ничего себе! И как только тебе удалось не сбиться с пути. – Она нахмурилась, начиная понимать. – Ты хочешь проделать тот же путь, что и он? До самого Дублина?

– Если это потребуется.

– Но как же ты… Погоди. – Мысли опережали друг друга в ее бедной голове. – Этот твой человек, он сотрудник спецслужб?

– Какая разница? – отозвался Дэймон с досадой. – Он сделал то, что от него требовалось. И теперь мы оба понимаем, что полиция навряд ли сделает больше. По крайней мере в ближайшее время.

Пока они еще не тронулись с места, Анна протянула руку, нежно коснулась ладонью его щеки. Дэймон приподнял голову. Его алебастровая бледность напугала и восхитила ее. С мерцающими в сумерках изумрудными глазами, с темными бровями и ресницами, с крошечной точкой родинки на скуле под правым глазом, он был красив как никогда. Сидеть с ним вот так, в тумане… В полной изоляции, почти что в вакууме. Как будто там, за бортом, открытый космос, холод Великого Ничто.

В кармане у него заверещал телефон.

– Слушаю, – сказал Дэймон в трубку. – Да, я. Мое почтение, сэр. Думаю продолжать заниматься тем, чем занимаюсь. Да что вы говорите! Вы это серьезно? Осмелюсь напомнить, сержант О’Рейли, что я американский гражданин и вовсе не обязан подчиняться вашим нелепым приказам. Если я совершил какое-то противоправное действие, арестуйте меня, но в этом случае приготовьтесь иметь дело с моим адвокатом. Если не можете арестовать, оставьте меня в покое… Нет, сэр, на самом деле я очень добрый и покладистый, но в данном случае моя цель не совпадает с вашей. Вы стараетесь соблюсти все формальности, а я – найти своего друга. Нет, меня самого разыскивать не придется. В этой жизни со мной происходило много всякого разного, но заблудиться… Для меня это так же невозможно, как утонуть дома в ванне или умереть от несчастной любви. Ах, сержант, вы обидчивы как девушка. Охотно верю. Обещаю вести себя смирно и не чинить препятствий правосудию.

Слушая этот бредовый монолог, который в действительности являлся диалогом, только часть реплик была недоступна для ее слуха, Анна прямо тряслась от бессильной злобы. Она-то по своей наивности полагала, что все эти доблестные стражи порядка без промедления кинутся на поиски, пустят по следу собак, подключат внутренние войска и спецназ, поднимут в воздух авиацию… Прочешут всю Ирландию, но найдут ее непутевого жениха, которого, к слову, она уже таковым не считала. А они, судя по всему, сидят там на заднице и ведут нескончаемые телефонные переговоры. Да еще неизвестно с кем. В чем, к примеру, смысл этого звонка Дэймону Диккенсу, в сущности совершенно постороннему для Константина человеку? Если бы сержант О’Рейли выразил желание побеседовать с ней, с Анной, это было бы еще объяснимо, но ведь о ней он даже не упомянул!

– Расслабься, – сказал ей Дэймон, доставая из пакета термос с горячим кофе, который приготовила им в дорогу Жозе. – Они нам не помешают.

– Не помешают! – с негодованием воскликнула Анна. – Вообще-то к ним обратились, чтобы они помогли.

– Помогут. Терпение, милая. Держи-ка лучше кружку…

Дэймон налил ей кофе и вытащил из кармана плитку шоколада.

– Хотелось бы поскорее. Уже шесть часов. Скоро стемнеет. А там и до ночи недалеко.

– День, ночь… какая разница? Все равно ни черта не видать.

Она оглянулась по сторонам. Зачем? Чтобы лишний раз убедиться в его правоте? Все то же самое. Сплошной кисель. И «понтиак», плывущий в нем, как подводная лодка.

Сквозь перламутровые клочья тумана Анна разглядела указатель: один километр до Грейндж. По встречной полосе прогрохотал небольшой фургончик. Ура, мы не одни на этой планете. Не одни… И что толку? Когда случается что-то действительно непоправимое, с этим всегда остаешься один на один.

Она меланхолично грызла шоколад, поглядывая на скатывающиеся по боковому стеклу тяжелые капли влаги, когда телефон пробудился опять.

– Да, мистер Бирн, – отозвался Дэймон, заруливая на стоянку перед каким-то павильоном, который мог быть и минимаркетом, и закусочной. – О!.. – после этого он умолк и некоторое время слушал, хмуря брови.

– Что? – спросила Анна одними губами и сделала умоляющее лицо.

Дэймон прикрыл трубку рукой и прошептал:

– Они нашли его «триумф».

– А его самого?

Он покачал головой. Убрал руку и продолжил уже в полный голос:

– А они, случайно, не нашли в машине его куртку? Да, выясните как можно скорее и перезвоните мне. Спасибо… Еще минутку, мистер Бирн! Если куртка нашлась, уточните, пожалуйста, у Жозе, та ли это куртка, в которой он выехал из Данглоу.

Усталым движением он сгреб волосы со лба, положил трубку на панель приборов, машинально, безо всякого удовольствия, закурил сигарету, откинулся на спинку сиденья и приготовился ждать звонка.

– Где его нашли? – спросила Анна, боясь услышать «на дне Лох-Гилл».

– Где-то на северной окраине Дублина. Стоял там в переулке, как ни в чем не бывало.

В ней пробудилась надежда.

– Значит, они расстались уже в Дублине? Но куда он мог…

Дэймон повернул голову. Табачный дымок красиво вился вокруг его бледного лица.

– Я в этом не уверен.

– Почему?

– Давай дождемся ответов на те вопросы, которые я задал Оуэну. А пока, – он улыбнулся своей слегка ассиметричной, как у Венсана Переса, необыкновенно сексуальной улыбкой, – скажи мне, детка, как так получилось, что Константин оказался в Данглоу, а ты в Дроэде? Нет, его я могу понять, ему было выгодно держать тебя на расстоянии. Но ты-то почему не попробовала подыскать себе квартирку поближе?

– Не знаю, – растерянно отозвалась Анна. – Когда я приехала, Костя еще работал в Дроэде. Отец посоветовал мне остановиться в «Сокровенной Розе», и в принципе я ничего не имела против. А потом, когда Оуэн Бирн со своей группой двинул на север, я подумала: если Костя целыми днями будет занят на объекте, то что мне там делать одной? К тому же он сказал, что в Донегале нет такого благоустроенного жилья, как в Дублине и в Дроэде.

– Это верно.

– А на выходные он все равно приезжал ко мне. Так стоило ли сниматься с насиженного места?

– Очевидно, да.

Очевидно… Слишком многое становится очевидным лишь по прошествии времени.

– Когда ты думаешь возвращаться в Москву?

Ну и вопрос! Надоела, что ли?

– Не знаю. Отец уговаривает меня остаться до Рождества. Считает, что мне нужно хорошенько отдохнуть.

Она сказала это и чуть не расхохоталась. Отдохнуть!..

– А твоя работа?

– У нас в России рождественские каникулы продолжаются до тринадцатого января. Новый год, потом Рождество, потом Старый год… Пока все эти праздники отметишь, никакого здоровья не останется. – Она вспомнила новогоднюю елку своего детства и печально усмехнулась. – А потом все сначала: лекции, экзамены… кастрюли, сковородки, магазины, стирка, уборка, глупые девичьи мечты.

– Лекции? А что ты читаешь?

– Бизнес-курс английского языка.

Они уже собирались отчаливать, когда Оуэн Бирн снова вышел на связь.

– Слушаю, – произнес Дэймон. – Ага… Так я и думал. Что еще было в карманах?.. А ключи от машины?.. Понял.

Пока Оуэн Бирн делился секретной информацией, Анна успела искусать себе все губы.

– Большое спасибо, мистер Бирн. Да… Вы будете первым, кто об этом узнает.

Он убрал трубку во внутренний карман, и Анна немедленно схватила его за обе руки, словно пытаясь предотвратить его бегство.

– Пожалуйста, скажи мне!

– Куртка лежала в багажнике. Та самая куртка, в которой он выехал из Данглоу. Жозе это подтвердила. В карманах пусто. Ни ключей, ни бумажника, ни телефона. Борт 776 Дублин-Москва совершил посадку в аэропорту Шереметьево-2 в одиннадцать тридцать по московскому времени. Ирина Казанцева, которая значилась в списке пассажиров, совершенно точно занимала свое место в салоне. Одна из стюардесс запомнила ее, потому что она все время жаловалась на плохое самочувствие. Судя по описанию, это она и есть. Можно с уверенностью сказать, что она благополучно прибыла в Москву, однако ее мобильный по-прежнему молчит. Все это мистеру Бирну удалось вытянуть из добрейшего О’Рейли. Теперь они пробуют связаться с ее московскими родственниками – пока тоже безрезультатно.

– Они же могут действовать через Интерпол или еще как-нибудь…

– Могут. Но считают это преждевременным.

– Но она же была последней, кто видел его… – Анна чуть было не сказала «кто видел его живым». – Ее необходимо найти!

Дэймон саркастически хмыкнул, раскуривая следующую сигарету прямо от предыдущей.

– Радость моя, вспомни хотя бы один детективный роман. Нет тела – нет преступления. Нельзя объявить человека в международный розыск только из-за того, что он не отвечает на звонки.

Несколько мгновений Анна молча всматривалась в его лицо. В машине было не жарко, но лоб и виски Дэймона были покрыты испариной, свидетельствующей о колоссальном внутреннем напряжении. Сколько правды он сказал, а сколько утаил? Красная с черным фланелевая рубашка Константина очень шла к его лицу и темным волосам. А от того, что он непрерывно курил, вид его становился еще более нездешним, отстраненным.

– Дэймон, что ты обо всем этом думаешь?

Он глубоко вздохнул и заставил себя собраться.

– Я не случайно задал им этот вопрос про куртку. Как она могла оказаться в машине отдельно от своего хозяина?

– Он снял ее. Только зачем? Вчера было еще холоднее, чем сегодня.

– Представь себе мужчину. Меня, Константина… любого. Когда он выходит из машины, где у него телефон?

– Во внутреннем кармане куртки.

– А ключи от машины?

– В другом кармане. В наружном.

– Правильно. Если его спутница скажет, что она замерзла, что он сделает? Снимет куртку и набросит ей на плечи. Так?

Анна кивнула, соглашаясь.

– О’кей. Теперь, если какая-то сила внезапно поднимет и перенесет его…

– За тридевять земель, – подсказала она. – В тридесятое царство.

– …за тридевять земель – о! я понял, да – в ее распоряжении окажутся и ключи от машины, и машина, и телефон. Он же, наоборот, утратит всякую связь с внешним миром. Я имею в виду сотовую связь. Будучи ранен или обездвижен, он не сможет помочь себе сам и не сможет призвать на помощь кого-то другого.

Воображение сразу же начало рисовать ей картины, одна другой страшнее.

– Что значит «обездвижен»? Связан по рукам и ногам? Господи, Дэймон, с ним же была женщина, а не ирландский террорист!

– Я знаю, – вздохнул тот. – Знаю. Но ты спросила, что я об этом думаю, и я тебе ответил. Двое выехали из Данглоу, но в Дублин прибыл только один.

– Ты хочешь сказать, что в какой-то момент они вышли вдвоем из машины, прошли некоторое расстояние, а потом случилось нечто, в результате чего она вернулась в машину уже без него и в одиночку продолжила путешествие?

– Именно. – Интонации его голоса нисколько не обнадеживали. – Мне хочется верить в то, что я ошибаюсь, Анна. – Он снова вздохнул. – Но я не ошибаюсь.

Из закусочной, рядом с которой они припарковались, вышла молодая девушка в платье официантки, постучала в стекло и вежливо осведомилась, не желают ли они перекусить. Дэймон заказал кофе, сэндвич, пирог с вишней и сурово приказал Анне проглотить все это, что она и сделала – не столько от голода, сколько от нежелания спорить по пустякам. Сам он не взял в рот ни кусочка, и в ответ на ее вопросительный взгляд только покачал головой: не сейчас.

Туман не то чтобы поредел, но частично оторвался от земли, так что, переходя с места на место, уже можно было видеть собственные ноги, траву и асфальт. На улицах показались прохожие. Громкими голосами они окликали друг друга, опасаясь переходить через дорогу, и казалось, что их разделяет спрятанная в клубах собственных испарений молочная река.

– Значит, теперь нам нужно подумать о том, где они могли остановиться, – нарушила молчание Анна.

– Да где угодно!

– Но зачем?

– My God![97] Дэймон простер руки в молитвенном жесте. – К примеру, затем, чтобы заняться любовью.

– На улице? – переспросила Анна с сомнением в голосе.

– Твой Константин в душе экстремал. Ты об этом не догадывалась? Он любит острые ощущения. Любит играть с огнем, в особенности когда огонь чуть-чуть обжигает. Он самонадеян и безрассуден… совсем как Ларри.

– Откуда тебе знать? Вы едва знакомы.

– Я дрался с ним, – пояснил Дэймон с улыбкой. – Ты забыла? Ладно, оставим это… Скажи лучше, как прошел последний уик-энд? Что он делал? Что говорил?

Анна метнула в его сторону свирепый взгляд.

– Ты знаешь, как прошел последний уик-энд.

– А тебе лишь бы укусить. О, женщины!

Как ни странно, ей удалось припомнить практически все, что обсудили они с Константином за минувшие выходные. Все, чем он старался заполнить томительные паузы. Все, чем пробовал удивить и расстрогать ее. История разрушения и восстановления средневековой Дроэды, нечаянное открытие неисследованного древнего рата на склоне Бен-Булбена, хроники правящей династии Тары. Рассказывая об этом, она едва сдерживала слезы. Ну почему за всей этой ерундой они так и не сподобились поговорить о главном?..

– Погоди, погоди, – остановил ее Дэймон. – Еще раз про Бен-Булбен. Что, говоришь, он там нашел?

– Какую-то железяку. Колесо или часть колеса… Честно говоря, я не очень внимательно слушала.

– Колесо? – Он уставился на нее больными, горящими глазами. – Колесо?

– Да… кажется.

– И что он с ним сделал?

– Приволок в отель, на радость мистеру Бирну.

Дэймон повернулся в ту сторону, где за непроницаемой завесой тумана высился древний, как сама земля Эйре, покрытый непроходимыми лесами, издавна славящийся своими «знатными» местечками, величественный, сумрачный и грозный Бен-Булбен. Сколько народу там сгинуло – страшное дело. И в наши дни, хотя туристы и археологи, казалось бы, уже излазили там все вдоль и поперек, Бен-Булбен продолжал требовать и получать человеческие жертвы.

– А я-то все думал, почему же мне так не хочется отсюда уезжать…

Дэймон шел и шел, продираясь сквозь заросли кустарника, перешагивая через пни и коряги, раздвигая руками ветви деревьев… Так, будто знал, куда идти. Анна с трудом поспевала за ним, спотыкаясь о торчащие из-под земли корявые корни и уворачиваясь от нацеленных прямо в лицо шипов и колючек. Под ногами пружинил влажный мох. Противно зудели комары.

Не так давно они еще сидели в салоне «понтиака», пробираясь наугад по незнакомым, почти невидимым в тумане, проселочным дорогам, и уже начинали отчаиваться (где небо? где земля? – бормотал Дэймон – в таком тумане собственные яйца можно потерять…), как вдруг впереди, в ватном сумраке, обозначился силуэт всадника и преградил им путь.

Это случилось на развилке трех дорог. Прямо как в сказке: налево пойдешь – ничего не найдешь… Белый красноухий конь нетерпеливо ударил копытом, так что из-под него во все стороны полетели комья земли вперемешку с травой, затряс белоснежной гривой, в которую были вплетены отрезки красной с золотом тесьмы, а затем, послушный воле седока, свернул направо и скрылся во мгле.

– Ох, – вздрогнула Анна, – знаешь, мне только что привиделось…

– Это Драмклифф, – тихо ответил Дэймон, поворачивая в ту же сторону. – Здесь может привидеться все что угодно.

Ей стало по-настоящему страшно. Так страшно, как бывает только в детстве – взаперти, в темной комнате.

– А если я увижу еще что-нибудь?

– Главное, не дотрагивайся до того, что увидишь. И ничего не бери у него из рук.

– У него?..

Дэймон промолчал. В его лице, напряженном и бледном, теперь и вовсе не осталось ни кровинки. У подножья Бен-Булбена он притормозил, выбрал более-менее ровную площадку и велел Анне выходить из машины. Она помогла ему надеть на плечи рюкзак. Довольно тяжелый, кстати.

– Может, я понесу?

– Понесешь, если я не смогу, – ответил он с прежней мрачной решимостью. – Иди за мной. Не теряй меня из виду.

Становилось все темнее, и сержант О’Рейли беспрестанно названивал Дэймону, в приказном порядке требуя прекращения самодеятельности. В конце концов он дошел до того, что пригрозил ему арестом за оказание сопротивления офицеру полиции при исполнении им служебных обязанностей. Дэймон прошипел в трубку: «Bull shit!»[98] И больше на эти идиотские звонки не отвечал.

Он двигался безостановочно и целенаправленно. Время от времени его начинало покачивать, однако с курса он не сбивался и с непоколебимой уверенностью пьянчуги, способного в любом состоянии проделать путь от кабака до дома, следовал за своей интуицией. А может, не за нею одной. Несколько раз Анне удавалось заметить, что он зачем-то прикладывает руку к лицу. На ходу прикрывает ладонью правый глаз – зрячий глаз. Как будто для того, чтобы видеть своего проводника, он нуждался не в человеческом зрении, а в каком-то ином.

– Дэймон! – окликнула она, чувствуя, что уже не может справляться с непрерывно накатывающим ужасом. – Что ты делаешь?

– Все в порядке, – донесся из тумана его спокойный голос. – Иди за мной.

Считается, что Мог Руитх был незрячим; он потерял один глаз, когда убил теленка среди великих снегов в Альпах, и ослеп на второй, когда задержал солнце в Дайрбре, сделав из двух дней один. Здесь же можно вспомнить Одина, верховное божество германцев, который отдал один глаз в обмен на дар ясновидения.[99]

В рваном кружеве постепенно редеющего тумана заброшенный рат предстал перед ними подобием кадра из какого-нибудь голливудского мистического триллера. «Сонная лощина», «Девятые врата»… что еще? Застывшей в оцепенении Анне хватило минуты, чтобы понять: ничего страшнее она ни разу в жизни не видела и, возможно, никогда не увидит. Луч мощного фонаря, которым Дэймон медленно поводил вправо-влево, поочередно выхватывал из тьмы разрушенные, местами до самого основания, стены, полуобвалившиеся своды, источенные временем и непогодой каменные столбы с нишами для ритуальных жертвоприношений. Ни звука, ни шороха не раздавалось в этом жутком месте. Надежда здесь умирала первой, а не последней. Отсчет времени прекращался, вселенная сжималась до размеров теннисного мяча, и становилось совершенно ясно, как выглядит преисподняя. Предверие ада.

Направив луч фонаря в землю, Дэймон двинулся вдоль стены. Анна старалась держаться рядом, на полшага сзади, для верности еще вцепившись в подол его куртки. Впоследствии она уже не могла вспомнить, было ли ей тогда жарко или холодно, хотелось ли есть или чего-то еще… Друг за другом они перебрались через хаотичное нагромождение камней в том месте, где обвалившийся участок стены почти сравнялся с землей, и, содрогаясь от страха, вступили в царство подлинного inferno. Их окружали незримые полчища кровожадных тварей – вечных скитальцев, не принадлежащих ни тому, ни этому миру, по-своему одиноких и страждущих, но не имеющих понятия о том, что нужно сделать, чтобы, наконец, обрести покой. Анна не видела их, но от сознания того, что Дэймон МОЖЕТ ВИДЕТЬ, проникалась все большей уверенностью в их существовании.

– Ничего не бойся, – сказал он, словно прочел ее мысли.

Посветил фонарем на что-то светлое под ногами. Маленькое, прямоугольное, серебристое… Присел на корточки и поднял с земли мобильный телефон.

Анна пронзительно вскрикнула.

– Спокойно! – повысил голос Дэймон. – Это всего-навсего означает, что мы на верном пути.

Неподалеку нашлась и батарейка. Стало ясно, почему пеленг не дал никаких результатов. В это время аппарат был уже мертв.

– Клянусь богом, которым клянется мой народ, она заплатит за это. Если уже не заплатила…

– Боже мой, – застонала Анна.

Дэймон распрямился. Белое пятно его лица с горящими как угли глазами в момент распугало всех призраков. По крайней мере Анна о них уже не вспоминала. Когда он прижал ее к себе, она почувствовала, что его колотит дрожь.

– Пошли.

Некоторое время они ходили кругами по рату, точно пара крыс по стеклянному лабиринту, толком не представляя, где и как среди этих руин мог затеряться взрослый мужчина ростом метр восемьдесят пять и весом не менее восьмидесяти килограммов. Анна пробовала звать Константина, но тяжелый, застоявшийся воздух сразу же гасил ее крик, как будто она кричала в обитой звуконепроницаемым материалом палате для буйных. Сделав еще шаг, Дэймон замер на месте. Подождал, медленно повернулся… и кинулся со всех ног к одному из каменных столбов. Нет, не к столбу. К чему-то левее столба. Но там ничего не было! С бьющимся сердцем Анна следила за тем, как он опускается на колени, наклоняется низко-низко, светит фонарем куда-то под землю, после чего выпрямляется во весь рост и сбрасывает с плеч рюкзак.

– Анна! Я нашел его.

Земля качнулась у нее под ногами.

– Он жив?

– Пока не знаю. Иди сюда. Мне нужна твоя помощь.

– Я не могу. – Она задрожала так сильно, что была вынуждена сесть на землю. – Извини, Дэй, но я не могу подойти. Я не могу заставить себя посмотреть на него. Не знаю… Дай мне хотя бы пять минут…

– Тебе не надо смотреть на него, – резко проговорил Дэймон. – Тебе надо просто подойти и подержать фонарь, пока я буду вытаскивать из рюкзака все необходимое.

– Необходимое для чего?

Дэймон внимательно посмотрел на нее.

– Как ты думаешь, зачем мы здесь?

– Извини. – Анна взяла у него из рук фонарь. – Я просто… Что я должна делать?

Один конец страховочного каната Дэймон обмотал вокруг столба и закрепил при помощи карабина. Другой сбросил в черную яму, на которую Анна старалась не смотреть. После этого пристегнул к поясу фляжку с водой и распихал по карманам всякую мелочь.

– Что теперь? – спросила Анна, хотя это было очевидно.

– Я иду вниз.

– Куда?

– Туда, к нему.

– Но Дэй…

– Он больше тридцати часов пролежал там раненый, без воды. На нем даже куртки нет. – Дэймон хмуро взглянул на нее из-под свесившейся до бровей челки. – Я иду вниз.

Но прежде он сделал три телефонных звонка. Первый в Службу спасения, второй Оуэну Бирну и третий своему адвокату. Его адвокатом оказался мистер Хаксли. Тот самый Кеннет Хаксли, чье имя, по слухам, вызывало изжогу у всех представителей закона, от следователя до прокурора.

– Как они найдут нас? – спросила Анна, катастрофически поглупевшая от волнения.

Дэймон протянул ей телефон.

– Вот как.

И полез по канату вниз.

Фонарь он взял с собой, пообещав вернуть его Анне сразу после того, как осмотрится в подземелье. Кто знает, где оно начинается и где заканчивается, и кого можно встретить в его мрачных, сырых глубинах. Подземелье… И Костя провел там столько времени – в полном одиночестве.

Дэймон спускался, быстро перебирая руками, и по мере того, как он спускался, его больное плечо все настойчивее напоминало о себе. До сидящей на корточках Анны доносились приглушенные стоны, которые от усталости он уже не мог сдержать.

– Дэй, как ты? – окликнула она, страдая от своей беспомощности и своего малодушия.

Он спрыгнул на землю и только после этого отозвался:

– Нормально.

Время тянулось патологически медленно, как в кошмаре.

– Он жив?

– Да.

Осмелев, Анна подобралась к самому краю провала и глянула вниз. Дэймон стоял над простертым на каменном полу телом Константина и осматривал его при свете фонаря.

– Жив, но без сознания.

И тут Константин застонал.

– Поправка, – быстро проговорил Дэймон, присаживаясь на корточки. – Жив и в сознании.

Он направил луч фонаря сначала в одну сторону бесконечного каменного коридора, потом в другую. Убедился в том, что поблизости никого нет, пристроил фонарь у стены и сбросил с себя куртку. Расстелил на камнях.

– Дэй, – шевельнул губами Константин.

Сухими, растрескавшимися губами с кровавой корочкой по углам.

– Точно, старина. Ну-ка, попробуем тебя приподнять… Shit! А ты здоровый кабан! Вот так… потихонечку…

Не сразу, не с первой попытки, но все же ему удалось переложить раненого с холодных камней на утепленную кожаную куртку. Стоя на коленях, Анна встревоженно наблюдала сверху за его манипуляциями. До нее донесся приглушенный крик Константина, а чуть погодя его же сдавленный стон.

– Может, не стоит его трогать?

– Да он холодный как льдышка, – проворчал Дэймон, приподнимая голову Константина, чтобы тот мог сделать глоток воды из фляги. – Спокойно, старина. Не спеши.

– Что с ним?

– Левая рука сломана, – чуть помедлив, отозвался Дэймон. – И ключица. Может, еще и ребра, точно сказать не могу. Но синячище на боку громадный. – Он ласково поглаживал Константина по голове, перебирая грязные светлые волосы. – Голова вроде цела. Крови нигде нет. Будем надеяться, что там, где его учили драться, его научили также и падать.

– Дэй, – вновь почти неслышно вымолвил Константин. – Я знал, что если кто и найдет меня, то только ты.

– Ну, еще бы. Не мог же я потерять Лоренса Мак Кеннита еще раз. – Дэймон разрешил ему сделать еще один маленький глоток, смочил водой его губы и завинтил флягу. Буднично поинтересовался: – Это она тебя столкнула?

Тот молча кивнул.

Пусть мужчина боится женщины, когда она любит: ибо она приносит любую жертву и всякая другая вещь не имеет для нее цены.[100]

– Ладно. Не думай об этом. Скоро мы тебя вытащим.

– Анна…

– Да, она здесь.

– Скажи ей…

– Нет уж, мужик. Я пообещал тебя вытащить, и я тебя вытащу. Остальное без меня.

Дэймон привязал фонарь к концу каната и энергично подергал.

– Энни, детка, тащи. Только без нас не уходи, договорились? Иначе мы будем являться тебе с того света… Шутка. – Услышав ее гневные вопли, он смиренно поднял руки вверх. – Хватит браниться как кучер, лучше посвети нам, в такой чертовой темноте не разберешь, где чей dick[101]… Ты там смеешься или плачешь? Господи, нашла время. Прекрати немедленно. И держи крепче фонарь, должна же от тебя быть хоть какая-то польза.

Даже не пытаясь смахивать безостановочно струящиеся по щекам слезы, Анна смотрела, как он раздевается до пояса, расстегивает пуговицы на рубахе Константина. Неспеша укладывается рядом, согревая теплом своего тела.

– Ну вот, machree. Вот все и устроилось. Мы в одной постели, ты и я.

– Черт бы тебя побрал, – слабо улыбнулся Константин, стуча зубами от холода. – Гомик проклятый.

– Ты как вчера родился, честное слово! Нельзя говорить «гомик». Это некрасиво. Надо говорить «гомосексуалист» или, в крайнем случае, «гей». Хотя и то, и другое не про меня.

– Я знаю.

– Ты сразу же отключился, как только упал?

– Да. Потом очнулся, позвал ее… Но она уже ушла.

Пусть мужчина боится женщины, когда она ненавидит: ибо мужчина в глубине души только зол, а женщина еще дурна.[102]

Дэймон приподнял голову, пристально всматриваясь в чернильную тьму за его спиной.

– И как тебя никто не сожрал здесь, я не понимаю.

– Король приходил ко мне, – прошептал Константин. – Сидел со мной рядом. Никто не смел подойти, пока ОН был здесь. И после никто не смел.

– Он предлагал тебе пищу или воду из своих рук?

– Нет.

– Он говорил с тобой?

– Сказал кое-что. – Константин помолчал, лежа с закрытыми глазами. – Но это касается только меня.

– О’кей. – Дэймон склонился над ним, стараясь не наваливаться на его переломанные кости. – А теперь не говори больше ничего. Лежи тихо.

Анна бросила вниз свой плащ, чтобы им было чем укрыться. Снизу куртка, сверху рубаха и плащ – не слишком здорово, но все же лучше, чем ничего. Села на землю, обхватила руками колени, уткнулась в них подбородком и приготовилась ждать спасателей.