Добродетель в опасности

Глава 4

«Что-то здесь не так, черт возьми!»

Небрежно привалившись к стене и щурясь от предвечернего солнца, Эд Дженкинс смотрел на рыжеволосую женщину, которая вышла из здания телеграфа и зашагала по улице. Он надвинул шляпу на лоб и стал внимательно наблюдать за ней. Такой поворот событий ему совсем не нравился. Целых два дня он ждал встречи с Фаррелом и сейчас чуть не выдал себя, когда эта рыженькая появилась на телеграфе и спросила, есть ли сообщения для преподобного Рида Фаррела.

Преподобного?

Дженкинс невольно фыркнул. Ему много рассказывали о Риде Фарреле, и, судя по тому, что он слышал, этот парень больше умел сажать преступников, чем обращать их на путь истины. И еще он слышал, что Фаррел работает в одиночку.

Получше вглядевшись в незнакомку, Дженкинс медленно выпрямился и, размышляя на ходу, двинулся за ней. Дело ясное: Уилл Морган узнал, что он в городе, и подослал эту женщину, чтобы заманить его в ловушку. Морган был мастер на такие штучки. Он умел дурачить людей, заставляя их верить ему. Вот и Санни поверил лживым обещаниям Моргана. Он не слушал предостерегавшего его отца и поплатился за это жизнью.

Рыженькая исчезла из виду, и Дженкинс прибавил шаг. Завернув за угол, он успел заметить, как она заходит в гостиницу «Билтмор». Дженкинс помедлил, осторожно оглядывая улицу, и вошел в вестибюль гостиницы. Он увидел, как женщина исчезла за поворотом лестницы. Внимательно изучив обстановку, Эд начал подниматься за ней следом, но почувствовал руку на своем плече и остановился.

— Она симпатичная, правда?

Дженкинс обернулся и увидел перед собой женщину средних лет в ярко-красном платье.

— Очень симпатичная! — подхватил он. — Она подмигнула мне на улице, а потом зашла сюда. Я сразу понял, что это приглашение.

— И не мечтай, парень. — Женщина засмеялась и протянула руку. — Меня зовут Салли, я хозяйка этой гостиницы и могу тебя заверить, что ты ошибся. Женщина, которая только что поднялась по этой лестнице, настоящая леди. К тому же она замужем.

— Замужем? — Дженкинс покачал головой. — Вы уверены?

— Совершенно. Ее муж — преподобный Рид Фаррел, так что выбросьте эту девушку из головы.

— Священник? На мой взгляд, она совсем не похожа на жену священника.

— А ее муж совсем не похож на священника. Так что, я думаю, они друг другу подходят. Знаете, она так о нем заботится!

— Заботится?

— Он болен. К нему ходит док Карр.

— Да ну?

— В ту ночь, когда они здесь появились, его поднимали по лестнице три человека. Слава Богу, первый номер был свободен. Он такой здоровенный мужчина! Вряд ли его протащили бы еще хоть на шаг.

— Так, по-вашему, мне не стоит знакомиться с этой дамочкой?

— Послушай-ка, парень, вот что я тебе скажу. — Лицо Салли вдруг стало серьезным. — Если не хочешь неприятностей, держись от нее подальше. У ее священника такие глаза… в общем, с этим типом лучше не связываться.

— Вы так считаете?

— Да уж это точно.

— Как, вы говорите, его зовут?

— Преподобный Рид Фаррел.

— Кажется, я его однажды видел. Он такой невысокий, черноволосый… полноватый.

— Да нет же, черт возьми! — Салли хохотнула. — Этот пастор высокий, у него светлые волосы и голубые глаза, холодные как лед… И насколько я могу судить, в нем нет ни грамма жира.

— Наверное, я его с кем-то перепутал. — Дженкинс приподнял шляпу. — Спасибо за совет, мэм.

Улыбаясь, он направился к двери. На улице улыбка с его лица исчезла, и Дженкинс тихо выругался. Нет, он не перепутал, это именно тот человек, который ему нужен. Но что-то здесь не так…

Честити постучалась в гостиничный номер и в ожидании ответа взялась за ручку двери. Вдали послышался затихающий свисток паровоза, и девушка невольно поморщилась: поездка в Калдвелл откладывается еще на один день. Час назад она решительно настроилась забыть события последних двух дней и ехать по своим делам, но пришлось опять отложить поездку, и все ради человека, которого едва знала!

Она вспомнила свой недавний разговор с преподобным Ридом Фаррелом. Когда она стояла у его кровати, невероятно голубые глаза пастора уже не были холодны. В них мелькало какое-то чувство, вызывая в ней легкую дрожь волнения. Потом его одолела слабость, и Честити поддалась сочувствию.

На стук не отвечали. Девушка встревожилась. «А что, если Рид попытался встать, пока меня не было? — подумала она. — Нет, не может быть, ведь он должен понимать, как это опасно».

Честити постучалась громче. Опять тишина. С бьющимся сердцем она толкнула дверь и увидела, что Рид неподвижно лежит на кровати. Девушка мгновенно подлетела к нему и пощупала лоб. Неожиданно глаза его открылись, и он схватил ее за руку. Честити испуганно вскрикнула.

— Я говорил вам не подходить ко мне, когда я сплю! — прорычал он угрожающим тоном.

— Я не подходила к вам! Я дважды стучалась, но вы не ответили, и я подумала… — Она вдруг замолчала, разозлившись на себя: с какой стати она оправдывается? — Не важно, что я подумала. Пустите меня!

Он отпустил ее руку и, с видимым усилием стряхнув с себя остатки сна, тихо пробормотал:

— Простите. Я, должно быть, заснул, и вы меня напугали. — И, не дожидаясь ответа, спросил: — Что вы выяснили на телеграфе?

— Ничего, — обиженно бросила Честити.

— То есть как ничего?

— Вот так и ничего. Я все сделала, как вы сказали. Спросила, есть ли сообщения для преподобного Рида Фаррела, и телеграфист сказал, что никто вас не спрашивал.

— Вы уверены?

— Конечно, уверена! В этом не было ничего трудного. Я…

За дверью послышались тихие шаги, и Рид с пугающей быстротой сел на постели.

— Уходите! — прошипел он, сделав стремительный взмах рукой.

Она хотела возразить, но тут дверь распахнулась и на пороге возник человек с револьвером.

— Мне нужен преподобный Рид Фаррел, — заявил он.

Честити судорожно сглотнула.

— Зачем он вам? — так же резко спросил Рид.

Незнакомец сузил глаза.

— Фаррел — это вы, верно? И вы послали эту женщину, чтобы она меня нашла?

— Да, если вас зовут Эд Дженкинс.

— Мы должны были встретиться два дня назад.

— До сегодняшнего дня я был не в состоянии что-то предпринять.

Мужчина с револьвером взглянул на Честити.

— Кто она такая?

— Просто посыльная. — Рид обернулся к девушке: — Мистер Дженкинс хочет поговорить со мной наедине.

Честити не двигалась.

— Честити…

Она удивленно посмотрела на пастора:

— Вы хотите, чтобы я оставила вас с ним наедине?

— Нам с мистером Дженкинсом надо обсудить кое-какие дела.

— Но у него револьвер!

— Это всего лишь мера предосторожности.

— А вдруг он…

— Идите.

— Нет, стойте! — вмешался Дженкинс. — Она никуда не пойдет!

— Если вы ее не отпустите, наш разговор не состоится, — резко заявил Рид.

Честити видела, как маленькие глазки Дженкинса тревожно заметались, потом он медленно опустил револьвер. На лице Рида появилось удовлетворение.

— Можете идти, Честити. Не волнуйтесь, у нас с мистером Дженкинсом будет недолгий разговор.

Вся дрожа, Честити вышла из номера и в нерешительности помедлила у закрытой двери, прислушиваясь к тихим голосам. Убедившись, что в тоне разговора нет угрозы, девушка пошла по коридору. Удивительно, как мало она знала о Западе! Оказывается, ненависть к индейцам дошла до такой степени, что правительственному агенту приходится идти на тайную встречу с человеком, который хочет им помочь. А что касается револьвера мистера Дженкинса…

— Дикий Запад — это варварский мир…

Наверное, в словах тетушки Пенелопы было больше правды, чем ей казалось.

Но правдой было и то, что Рид нисколько не испугался при виде оружия мистера Дженкинса, и это почему-то не было для нее неожиданностью.

Честити спускалась по лестнице, озадаченная этой мыслью.

Эду Дженкинсу на вид было лет сорок пять. Низкий и коренастый, с обветренным морщинистым лицом и мозолистыми руками ковбоя, проведшего долгие годы на ранчо, он, казалось, был полон решимости добиться поставленной цели. Эта готовность принять и осуществить свое решение была знакома Риду. У него самого когда-то был такой взгляд, а потом ненависть в душе превратилась в лед. Он знал, что человек с таким взглядом не остановится ни перед чем.

Поборов очередной приступ слабости, Рид спросил:

— Вы сообщили в телеграмме, что Моргана и его банду видели в окрестностях Седей-лии. Я хочу знать, почему вы сами не погнались за ним, если вам нужно вознаграждение, а если не нужно, тогда почему связались со мной, а не с полицией?

Дженкинс грубо хохотнул:

— С полицией? Вы прекрасно знаете, что полиция никогда не поймает Моргана. Эти люди скованы правилами и законами, и он будет вечно ускользать от них.

— Но от вас-то он не ускользнет.

Взгляд Дженкинса стал суровым.

— Нет, от меня не ускользнет. Но я не дурак и понимаю, что самому мне не справиться с Морганом и его бандой. Он ловок и хитер, а я не профессиональный бандит. Дело не в том, что я боюсь за свою жизнь, просто, если он опять уйдет, я никогда себе этого не прощу.

— Я тоже не профессиональный бандит.

— Ну конечно, рассказывайте!

— Говорю вам… я не бандит.

Мгновение Дженкинс молча разглядывал Рида.

— Может, вы и не бандит, но люди говорят другое. Я слышал, у вас с Морганом личные счеты и вы уже давно охотитесь за ним. И еще много разного про вас рассказывают.

— Например?

— Например, что вы никогда не сдаетесь в погоне за кем-то и ничего не боитесь.

Нога опять начала болезненно пульсировать, и терпение Рида истощилось.

— Ну хорошо, что же вам от меня нужно?

— Мне нужна шкура мертвого Моргана.

— И это все?

Ковбой заметил сарказм Рида.

— Да, все! — рявкнул он.

— Зачем вам его шкура?

— Это мое дело.

— Нет, это не ваше, а мое дело!

— Когда-то у меня был сын, — начал Дженкинс, и его худое лицо напряглось, — а теперь его нет, и за это я должен благодарить Моргана. Я хочу, чтобы он заплатил.

Слова Дженкинса больно врезались в сердце Рида.

— Где сейчас Морган?

— Он уехал из города. Я не мог проследить за ним, потому что ждал вас, но знаю, куда он направился. У него есть убежище на индейской территории, где закон не имеет власти. Морган держит там угнанный скот и заново клеймит его. Черт возьми, он настолько самонадеян, что даже не берет на себя труд оглядываться.

Дженкинс полез в карман, достал оттуда листок бумаги и, натянуто улыбаясь, разложил его на постели Рида.

— Я нарисовал карту. По ней вы легко найдете Моргана. — Он помолчал. — Я прошу вас только об одном.

Рид резко поднял голову и взглянул на ковбоя.

— Когда вы его поймаете, пошлите мне телеграмму. Больше мне ничего не нужно. Адрес я написал на обратной стороне карты.

Взгляд Дженкинса переворачивал Риду душу. Этот ковбой потерял сына, а он — Дженни…

— Ладно. — Рид судорожно вздохнул. — А теперь уходите и больше здесь не показывайтесь. Не хочу, чтобы у кого-то возникли подозрения. Через несколько дней я смогу ходить и примусь за дело.

Дженкинс медленно выпрямился. Рид заметил, как предательски дернулась его щека.

— Я вам очень обязан, Фаррел, — сказал ковбой, протягивая руку.

Когда Дженкинс вышел из комнаты, Рид сложил карту и сунул ее под подушку. Наткнувшись на лежавшие там очки, он нахмурился. Итак, Морган на индейской территории… и там же находится миссия, в которой ждут пастора с женой. Все складывается как нельзя лучше! Им нужен пастор с женой? Что ж, они дождутся их.

Рид откинулся на подушку и закрыл глаза.

— Плохие новости, — тихо сказал Рид.

Честити внимательно смотрела на пастора, ожидая, что он скажет дальше. Она опять искала на улице свои очки, когда Эдвард Дженкинс вышел из гостиницы и направился к платной конюшне. Отчего-то встревожившись, девушка поспешила обратно в гостиницу и, едва взглянув на Рида, поняла, что дела плохи.

Рид продолжал, не спуская с нее взволнованных ясно-голубых глаз:

— Дженкинс сказал, что в миссии неприятности.

— Неприятности?

— Дети… — Рид хмуро помолчал. — Преподобный отец Стайлз открыл в миссии школу и привез туда хорошую учительницу. Она занималась с индейскими детьми. Теперь с ней что-то случилось. Дженкинс не знает что, но она уехала.

Рид прищурился.

— Миссия в плачевном состоянии. Когда умер отец Стайлз, индейцы почувствовали себя покинутыми. Они обратились за поддержкой к учительнице, и она какое-то время успешно справлялась с ролью духовного наставника. После ее отъезда индейцы, обращенные отцом Стайлзом, начали покидать миссию.

— Но… вы скоро туда приедете…

— Им уже больше года обещают, что приедет пастор с женой. Между тем они лишились еще и учительницы. По словам Дженкинса, индейцы считают, что они и их дети стали никому не нужны. Он говорит, что, если я хочу их вернуть, у меня осталось одно средство: ходить по индейским деревням и разговаривать с жителями. Но вот беда: пока я буду это делать, потеряю других обращенных, которые еще водят своих детей в миссию.

— Разве вы не можете приехать в миссию и объяснить, что скоро вернетесь и школа опять откроется?

— Им слишком часто давали обещания, а потом обманывали. По словам Дженкинса, единственный способ удержать индейцев в миссии — открыть школу немедленно.

— Но вы же не можете разорваться!

— В том-то и дело.

— Неужели никто не подумал об этом, когда вас туда посылали?

— Тогда еще не было ясно, как обстоят дела. Жена пастора, которого хотели послать сначала, была хорошей учительницей, но она заболела, и они не смогли приехать. Вместо них послали меня.

— А…

Рид нахмурился.

— Никто, и я в том числе, не предполагал, что мне придется задержаться. А теперь, похоже, мой приезд в миссию мало поможет бедным индейцам.

— Вы не должны так думать.

— Самое ужасное то, что, по словам Дженкинса, правительство собиралось направить средства на финансовую поддержку школы, но, если индейцы потеряют к ней интерес, никаких денег не пришлют, а значит, не будет и школы.

— А может, вы пошлете телеграмму и попросите прислать учителя, хотя бы временно, пока вы не вернетесь из деревень и не возьмете школу на себя?

— Думаю, в конце концов они кого-нибудь пришлют, но я не смогу дать Дженкинсу никаких обещаний.

— Но…

— Больше всего я волнуюсь за детей… — Рид расстроенно заморгал. — Мне не хочется их терять.

Тон пастора тронул сердце Честити. Его честные голубые глаза горели решимостью, а бледное осунувшееся лицо выражало несгибаемую твердость. Девушка видела, что эта непреклонность сильнее его самого, и сочувствовала пастору. Когда она заговорила, голос ее дрожал от волнения:

— Наверняка найдется человек, который сможет вам помочь. Например, Салли…

Рид сдвинул брови.

— Едва ли Салли подойдет для такого дела.

— Салли — хорошая женщина, — пылко возразила Честити, — она работала с преподобным отцом Стайлзом.

— Она никогда не преподавала в школе. Мне кажется, у нее не получится.

— А может, она порекомендует вам подходящего человека.

— Я не могу допустить, чтобы о делах миссии всюду судачили.

— Но вы не справитесь в одиночку! Вам нужна помощь.

— Я справлюсь.

— Жаль, что я не могу вам помочь.

— Я понимаю. Вам надо ехать в Калдвелл.

— Да. Это очень важная поездка. Я уже послала телеграмму, меня ждут.

— Так поезжайте и не тревожьтесь за меня. Через день-два я встану на ноги.

Честити внимательно вгляделась в пастора, и сердце ее сжалось. Ей стало жаль Рида. Взгляд священника по-прежнему выражал твердость и непреклонность. Несмотря ни на что, он выполнит свой долг… но за этой решимостью угадывалась болезненная усталость.

— Я понимаю, это ваша работа.

— Да, это моя работа.

— И вы должны это сделать, даже если вам никто не поможет.

Рид чувствовал, что здесь уместнее промолчать.

— Я помогу вам, если у меня получится. — Она произнесла это прежде, чем успела осознать, и поспешила добавить: — Но я останусь с вами только на несколько недель, до тех пор пока вы или кто-то еще не возьмет школу под свою ответственность.

Ей показалось, что в глазах пастора мелькнуло удовлетворение.

— Это очень благородно с вашей стороны. Я знаю, вы переживаете за свою репутацию.

«За свою репутацию?» — удивилась девушка, и щеки ее зарделись. Вот о репутации-то она как раз и не подумала.

— В Седейлии все считают вас моей женой. Ничего не случится, если мы оставим их в заблуждении. Так будет удобнее.

Честити кивнула.

— А что касается Салли, то она милая женщина, но болтушка. Мне кажется, с ней не стоит слишком откровенничать.

«Тоже верно», — согласилась про себя Честити.

— Спасибо.

«Спасибо? — мысленно изумилась девушка. — Этот человек не перестает удивлять».

— Пожалуйста, преподобный отец, — произнесла она вслух.

Усталость на лице пастора стала заметнее.

— Зовите меня Ридом. Пожалуй, так будет лучше.

Вновь охваченный слабостью, Рид опустился на подушку.

— Я немного отдохну, — пробормотал он и почти сразу заснул.

Честити медленно попятилась от кровати и, наткнувшись ногами на кресло, резко села. Сжимая в кулаке свой медальон, она смотрела на загадочного мужчину, лежавшего в нескольких шагах от нее. Всего час назад она собиралась сесть в поезд и уехать от него без оглядки, а теперь вдруг решилась сопровождать его на индейскую территорию да еще учить детей в индейской миссии. А ведь она никогда и в глаза не видела живого индейца!

— Честити должна научиться управлять своими эмоциями и предвидеть последствия своих поступков.

— Угомонись, Пенелопа! Честити — умная девочка и будет принимать умные решения. Я в нее верю.

«Так ли уж я умна и правильное ли решение приняла?» — размышляла Честити и никак не могла найти ответы на свои вопросы. А в голове все звучали голоса тетушек Пенелопы и Генриетты.

— Так, так… Семейная идиллия!

Рид, вздрогнув, проснулся. Доктор Карр смотрел на него сверху и улыбался. Взглянув в окно, Рид увидел, что уже стемнело. Он покосился в угол комнаты. Честити поспешно встала с кресла. Они оба спали. Рид мысленно обругал себя. Опять человек вошел в комнату, приблизился к его кровати, а он даже не проснулся. Это яснее всяких слов доказывало, как он сейчас уязвим.

— Как всегда хмуритесь? — Доктор Карр дотронулся до его лба. — Жара нет. А как нога, болит?

Все еще злясь на самого себя, Рид бросил:

— Я здоров.

— И как всегда спорите. — Доктор Карр обернулся к подошедшей Честити: — Этот парень хорошо себя вел, пока меня не было?

Она кивнула.

— Салли говорит, что вы не выходили ужинать. Сейчас она принесет вам еду.

— О, ей незачем беспокоиться, — возразила Честити.

— Конечно, это не входит в ее обязанности, но она всегда рада услужить такой милой молодой паре.

Честити метнула на доктора откровенно виноватый взгляд. Рид всполошился. Слава Богу, доктор Карр не смотрел в ее сторону. «Даже удивительно, как такая наивная и бесхитростная девушка умудрилась добраться до этих диких мест, избежав беды!» — подумал он.

Ему вдруг пришло в голову, что поездка Честити на индейскую территорию — сама по себе беда. Но Рид отогнал эту мысль. Приходилось выбирать: либо пощадить ее, либо завершить свое дело. Последнее было важнее.

— Ну что ж, давайте-ка посмотрим ногу.

Доктор Карр бесцеремонно откинул одеяло, и Рид заметил смущенный румянец Честити. Размотав повязку, доктор небрежно обратился к девушке:

— Идите сюда, Честити! Взгляните.

Она растерянно топталась на месте.

— Да подойдите же ближе! Вы должны видеть, ведь в этом и ваша заслуга.

Она нерешительно подошла к кровати. Рид даже не потрудился взглянуть на свою рану, неотрывно следя за лицом девушки.

— Ну-с, что скажете?

— По-моему, хорошо.

— Не просто хорошо, а замечательно! — Доктор Карр обернулся к Риду: — Уж и не знаю, то ли ваш священный сан привлек к вам особое расположение Всевышнего, то ли мы с Честити здорово сработались, но только ваша рана почти совсем очистилась от гноя. Если так пойдет и дальше, вы сможете встать уже через неделю.

— Через неделю! — воскликнула Честити.

— Через неделю? — разочарованно спросил Рид.

Доктор Карр хмуро переводил взгляд с одного на другого.

— Что это с вами? Я что-то не пойму, рады ли вы? Черт возьми, надо радоваться, что все идет так гладко.

Честити слабо улыбнулась.

— Я радуюсь.

— А я нет, — прорычал Рид, — я встану сейчас.

Доктор Карр усмехнулся:

— Вы шутите?

— Нисколько.

Рид сел, опершись на локти. «О том, чтобы валяться здесь еще неделю, не может быть и речи! — мысленно заключил он. — Мне необходимо встать прямо сейчас, и никто меня не удержит!»

— Не валяйте дурака! Ложитесь немедленно! — крикнул врач.

— Нет, док, я встану, — процедил Рид сквозь зубы, — и сделаю это сейчас, пока вы здесь и можете мне помочь. А нет — так я встану сам, когда вы уйдете.

— Вам пока нельзя ходить.

— Зато мне можно вставать, и именно это я собираюсь сделать.

— Рид, доктор Карр лучше знает, что тебе можно, а что нельзя.

Врач взорвался:

— Не надо его отговаривать, Честити! Даже я успел узнать этого человека, а уж вы-то и подавно должны его знать. Он хочет встать и не успокоится, пока не сделает этого. Ну что ж, давайте предоставим ему такую возможность. Увидите, через минуту он опять будет лежать.

Замолчав, доктор принялся смазывать рану вонючей мазью, потом сделал новую перевязку и резко сказал, обращаясь к Честити:

— Ладно, я возьму его за одну руку, а вы за другую.

Девушка взглянула на раздетого пастора, и щеки ее жарко запылали.

— Но… может, он хотя бы наденет брюки?

Доктор Карр сердито сверкнул глазами:

— Что с вами? Он продержится на ногах всего несколько минут!

— Но…

— Хватит пререкаться! По моей команде возьмите его за руку.

Она еще раз взглянула на Рида, и тот прочел в ее глазах настоящую панику.

Он смотрел на нее в упор, и Честити чувствовала, как у нее на лбу и над верхней губой проступают капельки пота. Конечно, не совсем удобно молодой девушке ухаживать за полуголым мужчиной, когда он, беспомощный и больной, лежит в постели, но вести полураздетого мужчину за руку…

Рид осторожно спустил ноги на пол, и Честити затрепетала. Почему-то сейчас, когда он сидел на постели, расправив плечи и готовясь встать, он казался крупнее и шире. Его волосы стали как будто более светлыми, глаза — более голубыми, а тело… более обнаженным.

— Возьмите его за руку!

Услышав команду доктора, Честити вздрогнула и подскочила к Риду. Тот положил свою тяжелую теплую руку ей на плечи. Сердце взволнованно запрыгало в груди девушки, когда его мозолистая ладонь прошлась по нежной коже ее предплечья. Она чувствовала исходивший от него мужской запах и дрожала все сильнее.

Лицо Рида на мгновение исказилось от боли.

— Что с тобой? — невольно вырвалось у нее.

Он обернулся к ней, обдав пронзительным взглядом своих невероятно голубых глаз, и Чес-тити застыла, потрясенная. Вдруг у нее в голове возникла отчетливая мысль, что сейчас Рид нуждается в ней так, как еще никто и никогда в ней не нуждался.

Рид сделал шаг, другой, потом постепенно перестал опираться на их плечи и наконец встал без поддержки. Честити видела, как от удивления вытянулось лицо доктора Карра. Когда же Рид самостоятельно пошел по комнате, доктор был просто потрясен.

— Вы решили любой ценой доказать мне, что я ошибаюсь, не так ли? — Доктор Карр схватил Рида за руку. — Что ж, вам это удалось. Вы можете ходить, но для первого раза достаточно. Не будьте упрямым, иначе навредите себе. Придется лечиться заново.

Когда Рид лег в постель, Честити дрожащими руками укрыла больного одеялом, почему-то избегая его взгляда.

— Я ухожу, — резко сказал доктор Карр, — пейте лекарство, которое я оставил Честити. Зайду завтра утром. — Он помолчал. — И помните: независимо от ваших личных ощущений, вы еще не совсем окрепли, и вам противопоказаны любые другие нагрузки… надеюсь, вы поняли, что я имею в виду?

Честити недоуменно смотрела на доктора Карра. Она не поняла, на что он намекал. Вдруг ее осенило. Девушка украдкой взглянула на Рида и с облегчением увидела, что он никак не отреагировал на замечание врача.

Доктор задержался в дверях.

— Ведите себя хорошо, Рид, иначе весь мой труд пойдет насмарку. Подождите недельку. Уверяю вас: вам необходим отдых.

Когда доктор Карр ушел, Рид спокойно заявил:

— Мы отправляемся через два дня.

Музыка, громкие голоса, женский смех вперемежку с грубым мужским хохотом, — все эти звуки, нарушавшие тишину гостиничного номера, доносились снизу, с ярко освещенной улицы. После ухода доктора Карра Рид почему-то не мог уснуть и лежал, размышляя. Голоса становились все громче, музыка — оглушительней, а смех — визгливей. Даже не глядя на часы, он знал, что уже перевалило за полночь. Рид и сам частенько бывал участником подобных ночных гуляний и заранее мог сказать, как будут развиваться события.

Очередной взрыв пронзительного женского смеха прервал мысли Рида. Он поморщился. Это могла быть Трикси… или Перл… или Руби. Их имена не имели значения. Женщины легкого поведения были неотъемлемой частью любого приграничного городка… Рид и сам прибегал к их услугам, когда подпирала нужда. Его отношения с такими женщинами были взаимовыгодными… и удовлетворяющими обе стороны, если верить улыбкам, провожавшим его до дверей.

Рид услышал шорох и, нахмурившись, посмотрел в угол комнаты. Честити уже не первый раз беспокойно ворочалась в кресле. Лицо ее было в тени. Он вспомнил, как прижимался к ее теплому боку, когда пробовал ходить, как провел ладонью по ее руке, как она подняла голову и взглянула на него…

Он резко оборвал свои воспоминания. Уличные женщины были мягкими снаружи и твердыми внутри. Уходя от них, мужчина мог не сомневаться: они сумеют сами о себе позаботиться. Честити Лоуренс не принадлежала к их породе. У Рида не было времени на отношения с ней, но она подвернулась как нельзя кстати. Взглянув в ее невинные глаза, ни один смертный не подумает, что они приехали на индейскую территорию с какими-то нехорошими намерениями. С этой наивной девушкой он может сколько угодно колесить по штату, выискивая логово Моргана. По своей доверчивости она ни на секунду не усомнится, что он именно тот, за кого себя выдает.

По правде говоря, Честити Лоуренс нужен опекун. Мысль о том, что в Калдвелле ее ждет мужчина, готовый взять на себя эту обязанность, почему-то слабо утешала. Рид недовольно заворочался, и тут же ногу пронзила боль. Услышав его невольный стон, Честити резко села. В ее темной фигуре чувствовалось тревожное напряжение.

— Вам плохо? — спросила она.

— Нет. — Пожалев о своем резком ответе, Рид тихо выругался и более любезно сказал: — Все в порядке, просто неловко повернулся. Я не хотел вас будить.

— Я не спала.

— И это понятно. Сегодня в «Раундапе» веселая ночка.

— Да.

— Это дело обычное.

— Я так и подумала.

— Вы не привыкли к такому, верно?

— Ну…

Дальнейших слов Риду не требовалось.

Молчание затянулось. Наконец Честити нерешительно спросила:

— Вы не возражаете, если я задам вам один вопрос?

Рид тревожно подобрался.

— Задавайте.

— Когда сегодня днем к вам приходил мистер Дженкинс… как вы узнали, что он стоит за дверью с револьвером?

— Я не знал этого.

— То есть?

— Я не знал, что это Дженкиис… но знал, что кто-то там есть с револьвером.

— Откуда?

— Я слышал щелчок взведенного курка.

Рид чувствовал, что девушка удивлена и хочет еще что-то спросить, но ему самому надо было кое-что узнать.

— Вы сказали, что в Калдвелле вас кто-то ждет?

— Да.

— Вам надо ему сообщить, что вы задержитесь, — продолжал Рид.

— Я пошлю телеграмму.

Ему не нравились ее лаконичные ответы.

— Он рассердится?

— Надеюсь, что нет.

— Значит, он человек понимающий.

— Да, он замечательный!

— Он фермер?

— Нет, банкир.

«Банкир…» — удивился Рид.

— Вы едете в гости или собираетесь остаться насовсем?

— Если все пойдет хорошо, я надеюсь остаться.

— А он хочет, чтобы вы остались?

— Не знаю.

Рид вдруг разозлился:

— Ни один нормальный мужчина не позволил бы такой женщине, как вы, путешествовать одной в этих диких краях.

— Такой женщине, как я? — переспросила Честити, и в ее голосе послышалось раздражение.

— Я хочу сказать, что вы совсем незнакомы с этими местами, — осторожно объяснил Рид.

— Я вполне самостоятельна.

Разумеется!

— Я точно знаю, куда еду и что собираюсь Делать. Я долго готовилась к этой поездке.

Он молчал.

— Это очень важно для меня.

— То есть вам важен этот человек?

— Он мне нужен.

Рид услышал в ее ответе нотки отчаяния, и у него защемило сердце.

— У вас больше никого нет?

— Нет… да… — Она замялась, потом просто сказала: — Сейчас мне нужен только он.

Рид силился получше рассмотреть девушку в полумраке комнаты, но ее черты были такими же расплывчатыми, как и ее ответы. Расплывчатыми, но правдивыми — в этом он не сомневался. Она не умела лгать.

«Ничего, со мной быстро научится», — мелькнуло в голове у Рида.

За окном вспыхнул свет, на мгновение осветив лицо Честити. Она лежала, сжимая в кулаке свой медальон. Эта ее привычка, ставшая уже знакомой Риду, будила в нем какие-то смутные воспоминания.

Он резко прервал молчание:

— Когда все уладится, я позабочусь о том, чтобы вы благополучно добрались до Калдвелла.

— Не надо.

— Нет, надо.

«Странно, зачем я это сказал?» — сам себе удивился Рид и неожиданно понял, что знает ответ. Залетавший в окно душный ночной воздух, тихий женский голос во тьме, щекочущий чувства аромат роз… «Нет, я не попаду в эту ловушку!» — решил он.

— Мы выезжаем через два дня, — сухо бросил Рид, заканчивая разговор.

— Но доктор Карр сказал…

— Через два дня, не позже.