Дочь от бывшего босса (СИ)

ГЛАВА 19

Руслан

Эта девчонка сводит меня с ума. Я думаю о ней днем и ночью. Слишком часто, чтобы это ничего не значило. Наверное, поэтому, когда дорываюсь до нее, не могу отпустить.

Я целую ее, прижимаю к себе и понимаю, что надо, но не отпускаю.

Ее губы очень сладкие, как будто она только что съела целую банку меда. Шея такая тонкая, что я боюсь сомкнуть пальцы на ней и не дай бог сломать. Кожа гладкая, как и предполагал. Горячая. Она совсем не Снежная Королева, которой хочет казаться. Она фейерверк. Комета. Солнце. Я сгораю в ее свете заживо, но продолжаю целовать губы, щеки, подбородок, шею…

Как же вышло, что я когда-то это упустил? Не могло в тот единственный раз быть хуже, чем сейчас. Неужели я был настолько не в себе?

— Нет, — звучит будто из какой-то параллельной вселенной, но руки слушаются в тот же миг. Я ее отпускаю и очень четко ощущаю, что теряю что-то. Так быть не должно.

— Алиса… — выходит хрипло, потому что голос не слушается, он все еще полон желания. Штаны тоже — лопаются от него. Я подбираю слова, но они не идут, не складываются. Впервые мое красноречие, которое всегда помогало в работе, подводит меня в самый нужный момент.

— Не надо, я…

Что она, узнать я не успеваю. В номер стучат. Одновременно с этим, судя по звуку, просыпается Аленка. Алиса тотчас бросается к дочери, и я понимаю, что момент упущен.

Я иду открывать и проклинаю того, кто стоит по ту сторону. Не получат чаевых, еще и жалобу накатаю, если это ресторан, доставка, да кто угодно…

— Мама? — это, мягко говоря, шокирующий сюрприз.

Вижу, как Алиса в ужасе смотрит на гостью, а Аленка перестает плакать и смешно вздыхает, глядя на все кругом сонными глазами. Бодрствование не длится долго и почти сразу малышка роняет голову на плечо матери и засыпает как ни в чем не бывало. Алиса забирает дочь и скрывается в соседней комнате, видимо, чтобы уложить ее там в относительной тишине.

— Ты будто покойного отца увидел, а где радость, объятия? — в этом вся мама, которая будто бы и не удивляется девушке с ребенком в моем номере.

Сдержанно целую маму в обе щеки на французский манер. После ее каникул в Париже она пристрастилась к местным обычаям и вину. Пропускаю внутрь и забираю шаль, которой та явно прятала свои белоснежные аристократичные плечи от солнца, а она уже сканирует взглядом все вокруг. Эта женщина воплощение самого контроля, мимо нее даже муха не пролетит. Вот и сейчас ее внезапное появление здесь явно не случайно.

— Что привело тебя сюда?

— Ох, Руся, ну неужели chère maman не может навестить своего сына, который, к тому же, звал ее в гости?

— Я звал тебя отдохнуть на море. Перед поездкой. И если бы знал о твоем приезде, снял бы тебе хороший номер.

— Я думаю, в твоем пентхаусе найдется гостевая комната и для меня.

— Не нужно играть со мной в эти игры, мама. Я твой сын, и ты сама всегда говорила, что ученик превзошел учителя. Твои интриги здесь не сработают. Ира слила информацию? — По одному взмаху ресниц я понимаю, что она. — Что ж, Ира у меня больше не работает.

— Ну, Руся, не заводись. Девочка печется о твоей репутации и правильно делает. Что будет, если журналы узнают, что ты живешь с брошенкой из провинции? Еще и с довольно спорным багажом? А когда пресса узнает о ее долгах? Что о тебе подумают?

Шокирующая осведомленность. Обожаю свою мать-Шерлока.

— Хочу напомнить тебе, что до переезда в Москву ты жила в той же провинции. И если Ира больше не откроет свой болтливый рот, никто ничего не узнает. А еще хочу напомнить тебе, что это не твое дело, и называть ребенка багажом в моем присутствии я тебе не позволю.

— Так он твой? Нагулял? Когда успел?

Мама ничего не знает о моем диагнозе, потому что отец умер от той же болезни, и она очень тяжело переживала его смерть. Она резко постарела и сдала сильно, ей ни к чему быть в курсе моих проблем. Тем более сейчас, когда все хорошо.

— Это не он, а она. Девочка. Аленка. И я попрошу относиться с уважением…

— Здравствуйте, — вмешивается между нами голос, когда мы переходим уже на повышенные тона. Мы с мамой одновременно поворачиваемся в сторону вышедшей к нам Алисы, которая явно пугается такому вниманию. Взгляд у моей матери очень тяжелый, я сам много лет боялся ее, пока не вырос.

— Извините, вышло недоразумение. Руслан Игоревич выручил нас по старой дружбе, предложил остаться у него довечера, и конечно мы не задержимся здесь и ни в коем случае не будем вам мешать. Как толькомоя, — она действительно подчеркивает это слово, — дочь проснется, мы уйдем.

И пока мама осматривает Алису с головы до ног, заострив внимание на ее сбитых коленках, выглядывающих из-под подола платья, я закипаю от злости.

— Чушь собачья! Вы останетесь там, где сейчас есть. Мама, у тебя будет возможность познакомиться с Алисой и ее дочерью. Сегодня вечером за ужином.

Я снова смотрю на Алису, которая тоже не собирается отступать. Настырная зараза, уже открывает рот, чтобы мне возразить — даже не сомневаюсь.

— Аленка хнычет, займись делом, — довольно резко говорю я, и это, кажется, работает, потому что Алиса замирает и перестает нести чушь. Это все, что нужно, чтобы прямо сейчас остановить назревающий кризис.

Перед глазами все еще стоит ее раскрасневшееся лицо и распахнутые губы, чуть припухшие после трения о мою щетину.

— Мама, мы идем вниз.

— Руся…

— Не обсуждается.

Мама стреляет в Алису убийственным взглядом и, не прощаясь, выходит за дверь, которую я для нее держу. Я на девчонку даже не смотрю, сначала решу все, потом будем выяснять, что произошло. А что-то было. Что-то было с самого первого взгляда, когда увидел ее. Больше скажу, сейчас мне кажется, что было задолго до этой встречи, что она нравилась мне и тогда, просто я… не разглядел ее, что ли.

В лифте мы с мамой спускаемся в тишине. Она знает меня очень хорошо, поэтому не провоцирует, когда я уже на грани. У ресепшена как раз ловлю Иру, которая крутит задом, в очередной раз ругаясь с администратором.

— О, Руслан Игоревич! О-о, Виолетта Дмитриевна! Как я рада вас видеть, вы приехали, чтобы принять солнечные ванны?

— Дурака из меня не делай. Я многое спускаю с рук, но за спиной у меня ты в свои игры играть не будешь. Твой номер оплачен до конца недели, обратные билеты купи в счет командировочных. По прилету получишь расчет в отделе кадров. Больше в нашем офисе я тебя видеть не должен.

— Но… но Ру-руслан Игоре…

— Ты поняла меня? — я ни разу за все время нашей совместной работы не кричал на нее, но сейчас не сдерживаюсь, а она сразу в слезы. Да такие фальшивые, что бесит меня.

— Это все из-за нее, да? Она врет! Эта бродяжка ни черта не похожа на вас! Одни глаза ничего не значат!

— Рот. Закрыла. — Я приближаюсь к ней, потому что это уже походит на сцену, которая мне не нужна. — Если ты пискнешь о них хотя бы где-то, поверь мне, я узнаю. И тогда… один звонок, и в лучшем случае, на работу тебя нигде не возьмут. Поняла?

Она вытирает сопли, вскидывает подбородок, но ничего не отвечает, потому что слабая и глупая. Затем сбегает от меня, а я наконец выдыхаю и оборачиваюсь к матери, которая за всем этим наблюдала и теперь ждет моих объяснений.