Дочь Врага (СИ)

9 Глава

— Робуста. — произношу крайне неуверенно. Мужчина хмурит брови, смотрит пристально, и я от страха делаю шаг назад. Родион отводит взгляд, сводит брови на переносице и снова делает глоток кофе, на этот раз смакует его. — Вы просто сказали, вам: взбодриться нужно. Ну я так вас поняла, — говорю негромко, чуть сбивчиво. — Простите, я…

— Расслабь булки, красавица. Наоборот, вошёл сюда только потому, что срочно бумаги просмотреть нужно. Я был уверен, что Жарская преувеличивает, расхваливая свою кофейню, — признаюсь я… — мужчина прочищает горло, явно хотел ругнуться. — Под впечатлением я.

Казалось бы, всё хорошо и действительно, можно и успокоиться, но мужчина снова смотрит пристально, теперь изучающе.

— Сколько лет? — внутренности сковывает льдом. Снова небольшой шаг назад, глаза в пол и отрицательно качаю головой.

Негромкий раскатистый смех постепенно нарастает. Становится дико неловко. Кажется, я окончательно растерялась, но мужчина замолкает, на губах едва заметная полуулыбка и взгляд. Он больше не пугает меня.

— Неглупая. Молодец!" Да, как бы тут сложно не догадаться, вообще-то". Мысленно говорю сама себе. Зачем бы ему интересоваться моим возрастом, если не рассматривать в качестве баловства на ночь. Или ещё чего похуже. Чего на самом деле, не представляю, даже скорее это просто пролетавшие мысли в моей голове.

— Учишься?

— Да.

— Где?

— На Юридическом.

— О. Будущий товарищ прокурор. — не понимаю, спрашивает или утверждает, но в голосе явные нотки брезгливости.

— Нет. — снова отрицательно мотнув головой, отвечаю. — После окончания вуза адвокатуру отдельно заканчивать буду.

— Неплохо. — поджав губы, похвально кивает. — И как? В смысле учишься?

— Пока всё отлично. Я стипендиатка.

— Стипендиатка. — хмыкает. — Молодец. На будущее, нужный человек.

Не знаю, что ответить, просто в упор смотрю на мужчину и дышу через раз.

Через полчасика повтори. — Кивает на чашку с кофе. — Свободна. — сказана уже снова, тем же жёстким тоном и совершенным безразличием.

Я вернулась на кухню. Сообщила Таисии, что гость уходить не планирует, и вернулась за стойку. Чтобы не заскучать, решила пока прочистить кофемашины и протереть витрины. На всё про всё у меня ушло не более пятнадцати минут.

Коробочка с чаевыми стояла под столешницей. Я потянулась к ней, убрала крышку, и мои брови поползли вверх.

— Вот же образина редкостная. Да чтоб тебя псы подрали. — прикусываю язык. Я же девочка — напоминаю себе. Я дала себе слово, перестать матерится. Я будущий юрист — ой — адвокат, я будущий адвокат, и мне нужно быть культурной.

Вдох — ещё вдох.

— Да грёбаное ты, конопатое чудовище. — стиснув зубы, шиплю я — Чтоб тебя бомжи в подворотне оттрахали. — Ты чего? — едва не подпрыгнула на месте.

— Прости, Тай. Громко ругалась, да? — моментально краснею, смотрю в сторону гостя. Вдруг я действительно сказала не так уж и тихо, и меня мог услышать Калинин. Но это вряд ли. Он сидит на приличном от меня расстоянии.

— Негромко. Что, Евгения, чаевых опять себе больше захапала? — жаловаться не люблю, но что ответить — не знаю. Просто киваю.

— Я косарь восемьсот заработала, это мартышка мне только пятьсот рублей оставила, представляешь? — Таисия смотрит своим фирменным; да мне как-то…

Снова становится неловко. Который раз уже за вечер.

— Извини. — говорю отворачиваясь. Обидно до слёз. Прикусываю нижнюю губу, разумеется, не плачу.

Таисия ничего не отвечает, проходится взглядом по залу и снова скрывается за дверью кухни.

Сворив порцию нового кофе, я отнесла чашку Калинину и, вновь тихонько поставив её рядом с ним, молча удалилась.

— Время, час ночи. — уже в серьёз клюющая носам, Тая, бурчала себе под нос. — Он сваливать собирается вообще или нет?

— Если я правильно поняла порядок, по которому он бумаги раскладывает, ему немного осталось. Думаю, это последняя чашка кофе.

— Шестая, да?

— Седьмая. — отвечаю я улыбаясь. Ни один клиент такое количеств кофе при мне не пил.

Мы в турке, кофе вообще не варим. Я иногда для себя разве что, ну и в редких случаях, если сам клиент просит. Многие говорят, что нет разнице во вкусе, а я считаю, она колоссальная. В турке и аромат, и вкус наиболее выраженный.

Гость ушёл во втором часу ночи. За время, пока он был в зале, я в общих чертах рассказала Таи о том, почему я оказалась практически на улице. Это впервые, когда мы поговорили, настолько — можно сказать откровенно. Вообще, подобное совсем не про нашего сурового «зама». Тем более для меня стало неожиданностью то, что она предложила мне переночевать у неё эту ночь. К тому же живёт она тут, совсем рядом. Буквально минут десять ходьбы.

— Ты одна тут живёшь? — задаю вопрос, как только мы переступаем порог небольшой, но очень уютной однокомнатной квартиры.

— Жила бы одна, на завтра бы тоже тебя приютила. — мне становится неловко. Тон её немного резок. Думаю, это усталость сказывается. — Соседка сегодня в ночную. Придёт завтра, часам к десяти, а может, и позднее.

— К этому времени я уже уйду. — стараюсь выдавить улыбку.

— Не переживай. Спи сколько влезет, я так поняла, тебе же ко второй паре только?

— Угу.

— Ритка, с виду только мегера злая, а так, мировая девка. Поверь, не то, что слова тебе не скажет, косо не взглянет.

— Хорошо. — на этот раз улыбаюсь вполне искренне.

— В душ пойдёшь?

— Да, если можно.

— Давай, только быстро. Я пока перекус небольшой сварганю, нам с тобой, потом тоже ополоснусь и спать.

Я была благодарна Таи за гостеприимство. Вчера ночью Таисия приготовила салат, а сегодня утром она напоила меня чаем и сделала тосты. Так приятно, оказывается, когда кто-то что-то делает для тебя. Для кого-то это мелочь, возможно, но не для меня.

Я с самого детства привыкла всё тянуть на себе. Не только в плане найти способ подработать, на собственные нужды, одежду, канцелярию, в школу и прочее.

Подростком редко давали работу, но мне как-то везло, что ли?! Также и на еду нередко приходилось работать, а бывало, и за еду. Это особенно болезненное для меня воспоминания.

Унизительно, когда ты подростком, приходишь к частнику в его затхлый магазин. Весь день драишь его до блеска. Стираешь руки в кров и молишь бога; только бы перчатки не порвались, когда выносишь мусор, потому что других нет, а без них высока вероятность занести инфекцию в мелкие трещинки на пальцах.

Трещины на руках образовывались от нехватки витаминов, потому что питалась я откровенной хренью. Китайской лапшой и консервами. Нормальной еды, особенно в последние три года, пока я жила… — нет, не так. Пока я выживала, уже с натуральной алкоголичкой, у которой теперь, напротив, по три недели запой, и всего два, три дня, даже не трезвой жизни, а жёсткого похмелья, отходника. А потом по новой.

И вот в формате такой вот жизни. — Хотя какой, к чёрту, жизни? Собаки на помойках лучше живут. Им хотя бы за милую мордашку иногда добрые люди кусок хлеба дают.

А вот мне тогда, вместо оговорённой оплаты; на которую я очень рассчитывала; дали ящик продуктов, половина из которых давно были просроченные. Когда я шла домой с этим мятым ящиком, мне казалось, что все прохожие без исключения смотрят на меня, и каждый знает, что я, пропахав весь день, получила за это бутылку растительного масла, которая к тому же подтекала где-то две пачки макарон, как раз таки с истёкшим сроком годности. Пачки гороха и как приятный бонус, печенье «Топлёное молоко». На него явно наступили, потому что вряд ли, если бы оно просто с полки упало, смогло раскрошиться до такой вот степени.

И вот, завтракая, я ловила себя на мысли, что как бы я ни хорохорилась. Не убеждала себя в том, что сама со всем справлюсь и никто мне не нужен, я хочу хоть иногда вот так вот сидеть, и чтобы мне кто-то уделял внимания.

Я набрала сообщения Кости Морозову. Очень короткое. «Я согласна»!