Дом на семи ветрах

7

Когда Кэтрин закончила стелить постель, глаза ее совсем слипались. Решив не искать ночную рубашку, она сбросила одежду и, оставшись лишь в узких шелковых трусиках, скользнула в спальный мешок, радуясь освобождению, хотя и временному.

На нее тут же обрушились кошмары, никакого покоя не получилось. Не успев, как следует, заснуть, она проснулась. Горло болело от крика, разорвавшего тишину и закончившегося прерывистыми рыданиями. Кошмары исчезли, но ощущение страха осталось. Ребенком и даже подростком она часто просыпалась с таким ощущением, но этого давно уже не происходило. Ее всю трясло, как в лихорадке.

Она села, вся в холодном поту, и в темноте попыталась отыскать выключатель. Ее рука коснулась чего-то теплого и живого, и она вновь вскрикнула. В комнате зажегся свет, который почти ослепил ее.

— Успокойся. — Ред наклонился к ней — высокая темная фигура с мужественным строгим лицом.

Его голос был сердитым, вероятно, из-за того, что прервали его сон, подумала она. В этот момент она отчетливо вспомнила основные детали ночного кошмара: Ред и роскошная блондинка на диване в гостиной, а она сама на пороге комнаты, не в силах сдвинуться с места, все ее девичьи фантазии рушатся. Что она сделала потом? Ах да, бросилась бежать… А их смех преследовал ее. Кэтрин предали, унизили. Происходящие события каким-то образом отбросили ее в прошлое. Ее подсознание в полудреме сыграло с ней странную шутку. Было бы легко отбросить воспоминания о ее полудетском увлечении, гораздо труднее забыть чувства боли и унижения, которые вызвала после всех этих лет тень прошлого. Непреодолимая тяга, почти страсть, ослабла с годами, оставив после себя враждебность и осторожность в отношениях с Редом. Она замкнулась и больше не позволяла себе испытывать ничего подобного.

Кэтрин пыталась собраться с силами и успокоить дыхание. Диван скрипнул, когда Ред присел на его край. Она открыла глаза, казавшиеся огромными на ее осунувшемся лице.

— Извини, что разбудила тебя. — Голос был хриплым, каждое усилие причиняло физическую боль. Она хотела, чтобы Ред ушел и оставил ее одну. Она могла хотя бы выплакаться в надежде, что станет легче. В его присутствии это было невозможно. Ей было очень важно не показать ему эту боль, эту слабость.

Ред сердито и резко свел брови.

— Ради бога, оставь свое благородство и расслабься, — сердито и с грубым нетерпением проворчал он, схватил ее за плечи и привлек к себе. Она была слишком потрясена, чтобы сопротивляться, обнаружив, что крепко прижимается к его груди. Это не было нежностью, но оказалось достаточным, чтобы плотина ее чувств прорвалась. Он молча обнимал ее, а она плакала, плакала до тех пор, пока не успокоилась.

Чувствуя, как он заворочался, Кэтрин поняла, что его терпению приходит конец. Почти в тот же момент, когда она собралась отодвинуться, ее внимание привлекли детали, на которые она не обратила внимания. Она была почти совершенно раздета, и ее обнаженная грудь прижималась к его покрытой курчавыми волосками груди. Первой мыслью было: как могла она так долго не чувствовать этого жестокого прикосновения? Кэтрин отпрянула, испуганно вскрикнув. Только сейчас она поняла, что полностью беззащитна перед его беззастенчивым взором. Голубые глаза светились, оглядывая ее покрасневшее лицо, переходя вниз к мягким холмикам грудей, белевшим в полутьме. Дыхание Реда стало прерывистым. Он казался пораженным представшей перед ним картиной. В его глазах она прочитала нескрываемое желание.

Сила этого взгляда, казалось, лишила ее способности двигаться. На нем был только черный халат до колен, небрежно схваченный поясом и распахнутый на груди, к которой только что была прижата ее голова. Глаза сами собой опустились вниз, к его загорелым ногам.

Кэтрин попыталась проанализировать свои чувства.

Угрожающая настойчивость горящих глаз Реда заставила ее моментально ощутить прирожденную чувственность, бьющую сейчас через край.

В голове Кэт все смешалось: чувства, наполовину сформировавшиеся представления; она жаждала одиночества, чтобы разобраться в себе. Почему Ред, похоже, всегда знает что-то, что ей недоступно?

— Твой жених не стоит того, чтобы о нем так сокрушаться, — небрежным тоном сказал Ред.

— Карл? При чем здесь Карл? — Она непонимающе уставилась на него.

Ред говорил о Карле, наконец, поняла она, с недоверием вдумываясь в его слова. Ред, видимо, считал, что она видела во сне своего бывшего жениха.

Она все еще сидела почти обнаженная, и мысль об этом заставила ее покраснеть. Дрожащими руками она схватила край своего спального мешка и натянула его до подбородка.

Это был просто ночной кошмар, — хрипло произнесла она. — Он не имеет никакого отношения к Карлу.

Выражение глаз Реда, следящих за ее лихорадочной попыткой прикрыться, заставило ее смутиться. Она испытала тем большую неловкость, что раздетой ее застал не кто-нибудь, а Ред. Кэтрин неохотно призналась себе в этом. Если бы рядом был Карл, у нее не было бы такого болезненного ощущения своего собственного тела; она просто рассмеялась бы и отвергла его притязания воспользоваться ситуацией. Ред не стал бы ухаживать за одной из Келвей, напомнила она себе, если бы, как это было раньше, он не хотел чего-то доказать. Сердце ее вдруг замерло и снова забилось. Он не будет… Неужели никогда не… При одной мысли о невозможном ее бросило в жар. Интересно, что она почувствует, если он вновь коснется своей горячей ладонью ее кожи?..

— Так это был страшный сон?

Кэтрин сжалась, затем попыталась расслабиться, удивленная тем, что его слова вызвали такую реакцию. Смысл его слов был ни при чем: это была слепая реакция на звук его голоса. Реду ведь она безразлична, напомнила себе Кэтрин. Он использовал ее, прекрасно, она тоже постарается использовать его. Огорчало только нежелательное появление в ее лишенной чувственности жизни жгучего интереса к этому. В определенном смысле она жила спокойно, а теперь вот проснувшийся интерес грозит превратить шелковые нити в стальные узы, и тогда прости-прощай ее естественная сдержанность и чувство самосохранения. Мысли были навязчивы, и она любой ценой хотела избавиться от них.

— Не знаю. — В голосе ее ощущалась пустота. — Я имею в виду, что у меня обычно остается только смутное представление. А сейчас уже все позади. — Она нервно рассмеялась.

— Похоже, тебя немного лихорадит. — Его взгляд был спокоен, и она подумала, что сходит с ума, пытаясь отыскать скрытый смысл в простом замечании. Знает ли он о ее подспудных желаниях, которые она пытается в себе подавить?

— Да нет, нисколько, — хрипло произнесла она, пытаясь придать голосу обыденность и забыть о том влиянии, которое оказывает его присутствие на ее тело и душу. Он продолжал сидеть и улыбаться, и эта улыбка волновала ее. Неужели он понимает, какие мысли пробегают в ее голове?

Он потянулся с присущей ему грацией, халат еще больше распахнулся, открывая гладкий мускулистый торс. Кэтрин с ужасом поняла, что не может отвести взгляд от его тела; она безнадежно пыталась побороть странное пьянящее ощущение, во власти которого находилась.

Что со мной происходит? — думала она и, закрыв глаза, попыталась подавить свои эмоции.

— Ты, должно быть, устал, Ред. Прости, что я побеспокоила тебя, но сейчас со мной все в порядке.

Она радовалась, что ее голос звучит спокойно и ровно и даже более вежливо, чем обычно в разговорах с Редом. Но это было гораздо лучше, чем истеричный крик, застрявший у нее в горле. Почему же он до сих пор не уходит, не оставит ее в покое? — думала она раздраженно.

— Я могу и остаться, — отозвался Ред после короткой паузы.

Удивленная, Кэтрин бросила на него взгляд. Смысл его предложения был очевиден. В его глазах светилась насмешка и подозрительная теплота, она сознательно проигнорировала их, чувствуя лишь унижение, от которого вся сжималась и дрожала.

Он точно знал, как его присутствие будоражит ее, и, по-видимому, ситуация веселила его. Трудно было представить, что он не знает о своем гипнотическом взгляде и мужском обаянии и не использует их для развлечения или выгоды. Она мысленно встряхнулась, чтобы отогнать теплое расслабляющее чувство.

— Я слишком уважаю тебя и не хочу, чтобы ты заменил отсутствующего, — усмехнулась Кэтрин.

Она вдруг вспомнила его поцелуй и нарочно тут же изгнала из памяти воспоминание о томительном чувстве близости, испытанном ею тогда.

— Лучше смерть, чем позор, — предположил он, рассмеявшись, когда она отпрянула при легком прикосновении его руки. — Или, лучше сказать, — крушение надежд.

— Я слишком устала, чтобы продолжать словесные баталии, — отрезала Кэтрин. Его интуиция пугала ее.

— Я просто решил, что мое присутствие может успокоить тебя, если твои кошмары вернутся.

— Нужно совсем потерять рассудок, чтобы принять помощь от человека, не способного отличить сочувствие от похоти! — бросила она, разозлившись одновременно и на себя за то, что в самой неподходящий момент отозвалась на вызывающую сексуальность Реда, не желающего скрывать, что он хочет ее.

— Между прочим, я никогда и не считал минутную страсть основанием для свадьбы, — произнес он, явно издеваясь над ней. — Так что не волнуйся, под венец я тебя не потащу.

Она побелела, и пальцы соскользнули с одеяла.

— Как ты смеешь? — гневно выдохнула она.

— Очень просто, — ответил Ред и протянул руку, коснувшись отворота спального мешка, прикрывавшего ее обнаженную грудь. — Не надо демонстрировать товар, если он не продается, — грубо предостерег он, и это заставило Кэтрин вздрогнуть еще сильнее, чем в тот краткий миг, когда пальцы Реда коснулись ее кожи.

— Вот именно, не продается! Надеюсь, ты уяснишь себе это, хотя бы на то время, пока я буду находиться в твоем доме.

Он игриво ухмыльнулся:

— Ты слишком безжалостна ко мне, крошка.

— Если тебе кажется, что я мечтаю оказаться с тобой в постели, то ты совершенно не разбираешься в женщинах! — выпалила она в сердцах.

— Стало быть, я не так тебя понял? — продолжал он язвить, не спуская глаз с ее испуганного лица.

Кэтрин казалось, что желание оказаться в его объятиях, написано на ее лице крупными буквами. Она была обручена с Карлом больше восьми месяцев, и ей без труда удавалось отвергать его сексуальные притязания. Видимо, он совершенно не возбуждал ее чувственности. Карл иногда смеялся над ее старомодностью. Но она думала, что если она может ждать, то почему бы и ему не согласиться с ней? Казалось, их отношения основаны на чем-то более прочном, чем преходящее чувственное влечение, но как чудовищно она ошибалась!

А сейчас, видимо, просто ее гормоны взбунтовались после нескольких лет воздержания, и Ред лишь случайно спровоцировал взрыв сексуальности. Она могла представить, какое циничное удовольствие он получил бы, если бы узнал истину о ее так называемой «сексуальной» жизни. Чувство ужаса вытеснило все остальные чувства при одной мысли о такой возможности. Нет, она должна сохранить последние остатки гордости — по крайней мере, перед лицом столь опасного человека. В конце концов, неужели так трудно подавить в себе это учащение пульса, это томление плоти? Она однажды уже пережила подобное. Кэтрин не принадлежит к числу людей, являющихся жертвами своих страстей. Кроме того, она уже не восторженный подросток: она взрослая женщина.

— Я понимаю, тебе грех не воспользоваться ситуацией, — сухо продолжила она, — но потребуется нечто большее, чем эта близость, чтобы заставить меня искать утешения в твоих объятиях. — Она крепко держалась за края спального мешка, чтобы не дать ему съехать с ее плеч.

Ред слушал ее с явным интересом.

— Успокойся, крошка, я не так уж стремлюсь к близости с тобой. Конечно же, я не откажусь от нее, если ты меня сама попросишь об этом, или как-то намекнешь… — Он следил за тем, как краска залила ее лицо, и его губы сложились в презрительную гримасу.

Кэтрин лихорадочно пыталась сгладить правду его резких слов.

— Этого ты не дождешься никогда, — категорично заявила она, прекрасно понимая, что обманывает не только его, но и себя.

Ред, наконец, поднялся. Он был столь гармонично сложен, что ей было трудно не смотреть на него без восхищения.

— Я думаю, Карл в это время ищет успокоения в объятиях прелестной Женни, — поддразнил ее Ред. В его голосе послышалось злорадство.

Кэтрин вдруг снова вспомнила о своем несчастье, о своей неудаче… и чуть не заревела от досады.

— Если ты все еще играешь в куклы, то, видимо, само небо послало ему Женни. Я же, крошка, предлагал тебе насладиться таким же утешением…

— Ты настоящий рыцарь, Ред, но я не желаю пользоваться твоим благородством, — ответила она с иронией.

Он встретил ее яростный взгляд с небесным спокойствием, затем повернул дверную ручку.

— И еще, Кэтрин, ты бы надела на себя что-нибудь — просто на всякий случай, вдруг тебе опять привидится кошмарный сон. — Он отвел глаза, и она ощутила суровость, отразившуюся в его и без того жестких чертах лица. — На твоем месте я бы не стал слишком доверять моему благородству.

Вся дрожа, Кэтрин сидела на постели, обуреваемая противоречивыми чувствами. В последнем выпаде Реда содержалась неприкрытая угроза. Кэтрин чувствовала, что начинает уставать от этой изнурительной войны. В маленькой стычке она почти одержала победу, но только что начала осознавать присущую этому положению опасность.

Кэтрин сумела перерасти свои юношеские увлечения, но переживать страсть ей еще не приходилось. Наиболее болезненным переживанием ее жизни было столкновение с абсурдностью своих же фантазий.

О чем я думаю? — одернула она себя. Сегодня самый ужасный день в моей жизни — как можно сравнивать унижение, испытанное четыре года назад, с предательством самых близких людей?

Было понятно, что чувства, разбуженные в ней Редом, в основном объясняются переживаниями последнего дня, Кэтрин твердо отвергла любое другое объяснение.

Все себе объяснив, она надела ночную рубашку и, забравшись в спальный мешок, вновь попыталась заснуть. Мысли вернулись к тому моменту, когда их тела соприкоснулись. Она попыталась забыть о своих ощущениях… И не могла. Прикосновение к крепкому мужскому телу не прошло бесследно.

Если бы Ред вполне серьезно предложил ей провести вместе ночь, а она была бы достаточно сумасшедшей, чтобы поддержать его, она наверняка перестала бы думать о Карле. В Реде было что-то, что могло заставить ее забыть обо всех других, даже очень важных, сторонах жизни. В темноте глаза Кэт широко распахнулись. Ее мысли все время возвращались к Реду, а не к бывшему жениху.

Она закрыла глаза и стала сознательно жалеть себя — ведь ее предали два близких человека. Казалось, что эти страдания предпочтительнее мучений, вызванных мыслями о Реде.

— Чай и тосты.

Кэтрин вздрогнула. Короткий стук в дверь не дал ей времени проснуться полностью. Ред склонился перед ней, удерживая поднос в одной руке. Под его оценивающим взглядом она сразу почувствовала, что ее волосы растрепаны, а на лицо страшно смотреть. Она подтянула ночную рубашку, соскользнувшую с плеч, и уселась на постели.

Ред поставил поднос на кровать.

— Я не добавлял в чай ничего такого, что могло бы вызвать галлюцинации, — сухо заверил он, когда она окинула еду подозрительным взглядом. Он поднял крышку одной из баночек: — Это брусничный джем, а не мышьяк.

Подняв охапку одежды, которую она бросила на стул в маленькой комнате, он переложил ее на пол, затем подвинул стул и уселся на него верхом, положив руки на деревянную спинку. С любопытством взглянул на девушку.

— Спасибо, — выдавила она. Его поведение было на удивление спокойным, словно он забыл их ночную стычку несколько часов назад.

— Попробуй теперь скажи, что я не внимателен! — произнес он с елейной улыбкой.

Кэтрин нахмурилась.

— Я бы обошлась без помощи посторонних.

Конечно, это было проявлением внимания с его стороны, если забыть о том, что Ред завлек ее сюда обманом. Чем меньше она будет обращать внимания на его поведение, тем будет для нее лучше, а что касается его мнения о роли ее отца в смерти его матери… Она вздохнула и отпила глоток чая. Ко всем проявлениям дружбы со стороны Реда нужно отнестись настороженно — они всегда будут только завуалированным способом отомстить ее семейству.

— Ты всегда такая сердитая по утрам? — спросил Ред с иронической ухмылкой. — Или это зависит от того, как ты провела ночь? Я рекомендую пробежку. Очень помогает.

Простое замечание, намек, что он тоже расстроен.

— Если бы не ты, я провела бы ночь в удобной постели в гостинице, — с укоризной буркнула она. Броситься в атаку ей было проще, чем просто поблагодарить его за завтрак. — Это ты виноват, что я не выспалась.

В глубине его глаз мелькнул злой огонек.

— Я ведь могу обвинить тебя в том же, — просто сказал он. Ред повел плечами и потер шею. — Моя кровать гораздо удобнее… Не забывай об этом.

Он совершенно невыносим, решила она, нехотя отводя глаза от его мускулистого торса, обтянутого белой трикотажной футболкой. Потом попыталась заговорить, но издала лишь хриплый вздох.

— Ты собираешься есть? После всех моих трудов! — напомнил ей он.

— Я припоминаю что-то о данайцах, дары приносящих. — Его самодовольная ухмылка заставила ее ощетиниться. — Кстати, откуда взялась еда? Мне помнится, ты ничего не покупал из продуктов по дороге.

— Моя милая соседка любезно закупила для меня продукты, когда я сообщил ей о моем приезде.

— Очень мило с ее стороны, — сердито согласилась Кэтрин, нисколько не удивляясь, что соседом оказалась женщина. — Записка на столе…

— Была от Рут. Чудесная женщина… — задумчиво сказал он, не отрывая взгляда от ее лица.

Удостаивалась ли эта Рут завтрака в постели? — цинично подумала Кэтрин, почти уверенная в том, что ей не понравится это создание.

— Вы могли бы познакомиться, если бы ей не пришлось уехать в Лондон.

— Какая страшная потеря! — с усмешкой заявила Кэтрин.

— Я надеюсь, ты оценила мое гостеприимство. Смотри, я в полном твоем распоряжении.

Она уронила ложку с брусничным джемом на поднос и злобно сверкнула глазами:

— Я не нуждаюсь в твоей заботе. Единственное мое желание — поскорее убраться отсюда. Похоже, ты не хочешь воспринимать мои слова всерьез. — Она почти кричала от ярости.

— Напротив, Кэтти, я очень серьезно отношусь к тебе. Ты же еще не оценила уникальной возможности пребывания здесь. И учти, я никогда прежде не привозил сюда женщин.

— Которых, без сомнения, у тебя пруд пруди, — уже чуть спокойнее произнесла она.

— Что это? Я улавливаю нотку ревности в твоих словах, крошка? — протянул он.

Она глубоко втянула воздух и почувствовала, как краска залила ее щеки.

— Единственное, что ты мог уловить, Ред, — это нотку жалости к этим женщинам. Последние четыре года, что я тебя не видела, прошли безмятежно, счастливо, поэтому мне жалко женщин, попавшихся к тебе на крючок.

Она очень вовремя забыла тот первый год, когда старательно собирала все новости, даже отдаленно касавшиеся его. Не говоря уж о том, что не отходила от телевизора, когда шел его репортаж о курдских беженцах.

— Да, я заметил, насколько ты была счастлива, когда тушь растекалась по твоему лицу. Жалко, что я оказался рядом и разрушил это веселье.

Она отвернулась, смущенная, глубоко дыша и пытаясь успокоиться.

— Ты напоминаешь это на всякий случай, чтобы я не забывала, во что теперь превратилась моя жизнь?

— Кэтрин, скажи, ты хоть раз вспомнила о Карле сегодня?

Испуг отразился в ее широко распахнутых глазах.

— Конечно…

Он знал, что она лжет, и она тоже знала, но считала необходимым притворяться до последнего. Ей хотелось отложить момент, когда она должна будет взглянуть в лицо правде.

— Во всяком случае, я сомневаюсь, что женщинам, с которыми ты обычно общаешься, понравится такое место, где нет возможности попасть в светскую хронику, — произнесла она с сарказмом, резко меняя тему. — Ведь твоя благосклонность наверняка тешит их самолюбие. Я никак не пойму, зачем ты покупаешь собственность по всему свету. Зачем это тебе — четыре дома?

— Просто я ненавижу гостиницы; возможно, это реакция на те дни, когда у меня не было крыши над головой.

Эти слова смутили ее.

— Я не понимаю, Ред… Как… Когда же у тебя не было дома?

Лицо Реда оставалось очень спокойным, не выражало никаких эмоций, почти как лицо античной статуи, но в глазах появилась грусть, как будто он вспомнил те дни.

— Ты не знала, что меня отправили в сиротский приют, когда мать погибла? — резко спросил он.

Их глаза встретились. Теплота понимания, смягчившая выражение ее глаз, вызвала сердитую ухмылку на его губах.

Кэтрин опустила ресницы, почувствовав странную обиду оттого, что он отверг ее естественный порыв. Она заморгала, стараясь удержаться от слез, сама удивляясь неожиданному участию, которое она почувствовала к этому колючему и независимому человеку. Подобные чувства ей лучше задавить в зародыше, думала она в смятении.

— Я сбежал прежде, чем они сообщили о происшедшем твоим родителям. Почти целый год я провел на улицах, пока меня нашли и отправили в ласковые объятия твоей семьи.

Она задумалась над тем, что означали эти слова. Ее ужаснула мысль о том, что ему пришлось пережить, и стало легче понимать его агрессивность, то открытое неповиновение и презрение, из-за которых он быстро настроил против себя всех взрослых членов ее семьи. Скорее всего, это было результатом полученных им в детстве моральных травм, а не просто из-за его ершистого характера.

Она знала, что Ред таил в себе некую угрозу для их безмятежной жизни, не подчиняясь никаким авторитетам. Интересно, какова же была реакция школы на воинственное состояние, которое было ему присуще? Как подсказывал ей ее собственный опыт, вряд ли ему было просто в школе, но, к счастью, он обладал достаточным интеллектом и внутренней силой, чтобы противостоять окружающей его косности.

— Почему ты сбежал?

— Ты же знаешь, я никогда не признавал авторитетов, тем более дутых. — Он пожал плечами. — Мне не хотелось, чтобы мои поступки разбирала по косточкам кучка людей, которые сами нуждались в воспитании.

— Но они ведь желали тебе добра, Ред. Они наверняка спасли немало детей, подобных тебе.

— Я не был подобен кому-либо; я это был я, Кэтрин. Я предпочитал и предпочитаю до сих пор самостоятельно решать свои проблемы. Не могу сказать, что мне приятно вспоминать тот период своей жизни, но тогда я научился важным вещам, и главное — опираться только на собственные силы.

— Стало быть, тебе никто не нужен, — поддразнила его Кэтрин. — Ты никого не подпускаешь к себе.

Ред никогда не признавал компромиссов. Она всегда знала, что он живет по своим собственным правилам и не способен идти на уступки.

— Ты имеешь в виду «теплые ласковые объятия моей семьи»? — В голосе его звучала ирония. — И как же они заботились обо мне? — хрипло спросил Ред, и Кэтрин не смогла выдержать его иронического взгляда. — Возможно, они простили бы меня, если бы я был достаточно благодарен за те крохи, которые они мне бросали. К их чести, все было сделано очень тонко — просто дали понять, что из бедного Реда ничего не получится. О да, твой отец обеспечил меня, правда, лишь потому, что это поддерживало его образ альтруиста, человека с большим и добрым сердцем.

Никогда прежде Кэтрин не приходило в голову думать о Реде как о жертве: он был человеком, которому удавалось все, что он задумал. Она завидовала его свободе и независимости. Ред всегда оставался самим собой, никогда не искал ни у кого одобрения. Он, должно быть, ненавидел свое униженное положение в ее доме. Кэтрин смотрела на него как на соперника своего брата, бельмо на глазу для родителей и никогда — она поняла это только сейчас — не пыталась посмотреть с другой точки зрения.

— Мне очень жаль. — Она поморщилась, слова прозвучали как-то фальшиво.

— Почему, Кэтти? Из-за того, что у тебя был пони, тебя возили в школу на машине и все, о чем бы ты ни попросила, тут же исполнялось?

— Синдром испорченного ребенка, я знаю, — сердито отрезала она. — То, что дорого отцу, ты ненавидишь. В этом все дело. Неужели мне нужно было пережить кучу несчастий, чтобы заслужить твое уважение, Реджинальд Крист? Я думаю, пребывание здесь можно засчитать за полосу страданий и унижений, — усмехнулась она. — Но ты специально это подстроил, да, Ред?

Внезапно она расплакалась.

Ред удивленно уставился на нее, потом отрицательно покачал головой:

— Ты даже не представляешь себе, о чем говоришь, — хрипло произнес он.

Глаза Кэт были полны слез, поэтому она не видела, что он едва сдерживает ярость: опасный огонь зажегся в глазах.

— Я не настолько глупа, Ред, чтобы не замечать, что мои несчастья радуют тебя, не так ли? — обвиняла она. — Главная моя ошибка в том, что я не поняла, насколько далеко ты зашел в своей жажде мести. Ты действительно хочешь заниматься со мной любовью, чтобы отомстить и унизить? Хотя слово «любовь» здесь абсолютно неуместно, ты не находишь? — На мгновение слезы прервали поток ее слов. — Что ты собрался делать, Ред? Придумывать мне новые испытания? Нет такой жертвы, на которую не мог бы пойти мужчина ради своих целей. Но знай: мне противны твои прикосновения, — добавила она с вызовом. — Может быть, ты подумаешь о других способах достижения своей цели, потому что, черт возьми, я не дам тебе такой возможности.

Его нога раздавила осколки упавшей на пол чашки, когда он двинулся к ней. Он уселся на край диванчика и сжал в ладонях ее лицо. Глаза его метали молнии, и от страха она была вынуждена приподняться.

— Ну, бей! — с вызовом бросила она. — Я знаю, что ты ненавидишь меня за то, что я из семьи Келвей. По крайней мере, это честнее, чем притворяться…

— Притворяться? — Его голос стал хриплым.

— Притворяться, будто я тебе нравлюсь, — выпалила она. — Знаешь, я не настолько глупа, чтобы поверить тебе. Быть пешкой в твоих руках — это верх унижения. Я чувствую себя запятнанной.

Голубые глаза Реда злобно сверкали, и Кэтрин инстинктивно попыталась отпрянуть, но его пальцы запутались в ее волосах, и она вскрикнула от боли.

— Врешь, — прорычал он, — ты чувствуешь мои прикосновения по-другому.

Эти слова вызвали в ней бурную реакцию. Она закрыла глаза, не в силах протестовать, хотя это было единственным ее разумным желанием. Она услышала его хриплое дыхание и стон. У Кэтрин не было сил противиться его поцелую. Он упал вместе с ней на постель, и они лежали, прижавшись бедрами друг к другу.

Желание, охватившее Кэтрин, было всепоглощающим; его могла утолить лишь агрессивная мужественность Реда, заставлявшая ее дрожать как в лихорадке.

— Так, стало быть, ты считаешь себя запятнанной, Кэтрин? — Хриплый голос был почти неузнаваем. Мгновение Ред изучал ее покрасневшее испуганное лицо; в глазах его пылал огонь. Он попытался пресечь ее попытку отодвинуться, затем, немного подумав, перевернулся на бок, провел дрожащими руками по своим спутанным волосам и поднялся с дивана. — Если ты собираешься нападать на меня, используя голую правду, крошка, то постарайся, чтобы она на самом деле была таковой, — медленно произнес он. — И если это послужит тебе утешением, то я вовсе не хотел, — он презрительно усмехнулся, но глаза его пробегали по телу Кэтрин с чувством, которое он пытался побороть, — касаться тебя, крошка, — хрипло закончил он фразу.

Он наклонился к ней, поднял прядь ее тяжелых волос, пропустив их сквозь пальцы; на лице его застыло почти отстраненное выражение.

Кэтрин охватило чувство смятения: она, чего греха таить, страстно жаждала его прикосновений. Ощущение было бессознательным ответом на эротические волны, все еще сотрясавшие ее тело. Она обеими руками взяла его руку и, повернув ее ладонью к себе, прижала к губам.

Он вздрогнул, как будто от удара, и из груди вырвался хрип.

— Что это значит, Кэтти, роли переменились?

Понимая, что полностью выдала себя, Кэтрин опустила глаза.

— Я хотела… — Она закусила губу, подумав, что может написать целый трактат о том, как сделать нелегкое положение еще более затруднительным.

— Через час, ну, может, через два, ты вновь обвинишь меня в том, что желание заниматься с тобой любовью вызвано моим чувством мести…

Она взглянула на него, вне себя от волнения:

— Ты не можешь отрицать, что это так. Как далеко заходит твоя стратегия, Ред?

— Ты так предсказуема, — бросил он, и выражение его лица стало циничным и жестоким. — Я даже вижу, как крутятся колесики у тебя в голове.

— Предсказуема?! — вскипела она, натягивая повыше рубашку, зная, что его глаза постоянно прикованы к ее обнаженным плечам. — Это ты предсказуем, — воскликнула она, разрываемая желанием броситься в его объятия и инстинктом самосохранения, который подсказывал ей проявлять максимальную осторожность. — Ты сделаешь все, что можно, чтобы насолить моему отцу… — Гнев растаял, и на ее лице появилось выражение печали. — Именно поэтому ты держишь меня в плену, Ред.

Она пожала плечами. Я ничего для него не значу, твердила она себе, просто орудие мести. Не становись жертвой своих собственных чувств, Кэтрин, продолжай ненавидеть его. Иначе пропадешь.

— Если бы это было так, Кэтти, я бы вступил с тобой в связь, когда тебе было шестнадцать лет. Ты смотрела на меня такими глазами, что, казалось, растаешь, если я коснусь тебя, — напомнил он, и жилка на его виске забилась с отчаянной силой. — Подумай об этом и постарайся вспомнить, что у тебя самые выразительные глаза, которые я когда-либо видел. Они не умеют лгать. — Он произнес фразу медленно и веско, а затем направился к двери.