Дом теней

15

За ужином в тот вечер собралась тихая небольшая компания. После еды все вышли на веранду. Сидели, лениво болтали, и никто не танцевал.

У Амэлфи прошла головная боль. Чтобы отдать дань памяти мисс Бейтс, она надела скромное платье черного шифона. В нем она выглядела хрупкой и грустной, а белая кожа по контрасту казалась ещё белее.

Лоррейн и Гасси были в черном по той же причине. У Дэни не было черного платья (тетя Хэрриет считала, что молодым девушкам черный цвет не идет), поэтому она надела то же серое платье с магнолиями, которое было на ней предыдущим вечером. Пока дворецкий Абдурахман мыл кофейные чашки и ликерные рюмки, Найджел спросил, не хочет ли кто-нибудь сыграть партию в бридж. В этот момент Дэни опустила руку в один из широких карманов, украшавших её юбку, и нащупала там смятый листок бумаги.

Дэни удивленно на него уставилась. Как он там оказался? Это была половинка листа с написанным текстом. Дэни повернула её так, чтобы на бумагу падал лунный свет, и прочитала напечатанный на машинке текст, поначалу не поняв его смысла.

«Могу я с вами поговорить? У меня большие неприятности, и мне нужен совет. Не будете вы так добры подождать до половины первого? Это очень личное дело, и я не хочу, чтобы знали другие. Моя комната прямо под вашей. Я буду ждать. Пожалуйста, приходите. А. К.»

Что это? — подумала Дэни, подняв брови. Она перевернула листок, но больше там ничего не было. Автор, безусловно, хотел добавить что-то еще, но подумал получше и оторвал вторую половину. Но как это попало к ней в карман, и когда?

И внезапно, будто кто-то вылил на неё кувшин холодной воды, как Амэлфи, чтобы прекратить истерику Гасси, она вспомнила…

Этот листок бумаги летал возле её юбки, когда она стояла на коленях над телом Миллисент. Она подняла его и машинально сунула в карман. Но теперь он был доказательством убийства.

Фрагмент вчерашнего разговора крутился в её мозгу, как магнитофонная запись.

— По три чего?

— Убийства, конечно, дорогая. События всегда идут по три. Вы этого не замечали? Беда никогда не приходит одна.

Третий раз — третье убийство. И попытка четвертого убийства — её собственного. Она была напечатана на её пишущей машинке — пишущей машинке мисс Китчелл — и подписана её инициалами — инициалами мисс Китчелл. И если бы письмо нашли…

Липкая смесь тошноты и холодного страха поглотила Дэни, лунный свет и звук праздных голосов куда-то отступили. Она попала в ужасную паутину. И сколько бы она не крутилась и не уворачивалась, она не сможет убежать, потому что будут ждать другие нити, готовые спокойно обвиться вокруг нее, пока она не будет полностью связана и беспомощна.

Она была на грани истерики, хотела прыгать и кричать, кричать, как Гасси прошлым вечером. Бежать через веранду в лунном свете и дальше по грязной дороге, бежать, пока не кончатся силы. Дэни подавила истерику, вонзая ногти в ладони и до крови покусывая губы. А потом из тумана появилась рука и коснулась её плеча. Рука из плоти и крови была твердой и реальной, безумный кружащийся мир сделался твердым и стабильным, а к Дэни вернулось какое-то подобие спокойствия.

Туман рассеялся, лунный свет снова стал ярким, и Дэни увидела, что рядом с ней стоит Лэш, своим телом отделяя её от остальных на террасе.

Он сказал:

— Пошли, прогуляемся по пляжу. Мне целый день не удавалось словом с тобой перекинуться. Есть пара вещей, которые я хотел бы обсудить. Вы нас извините, Лоррейн?

Он не стал ждать разрешения, поднял Дэни на ноги, взял её под руку и пошел через веранду по ступенькам в сад, заполненный чернильными тенями деревьев. Там он начал говорить о делах, называя разные имена, которые ничего для неё не значили. Он говорил об этом, пока они шли по заросшим цветами дорожкам и вышли через дверь в стене к морю.

По каменистым тропинкам они шагали к берегу. Пляж был пуст, на нем ничто не двигалось, кроме тихих волн и множества маленьких песочных крабов, которые ползали взад — вперед безмолвно, как мотыльки.

С обоих сторон были горы: высокие скалы, изрезанные ветрами, источенные водой кораллы, которые вырисовывались темными силуэтами на лунном небе и бросали острые тени на белый песок. Лэш обошел их и, выйдя на открытый пляж, остановился у самой воды, так что никто не мог подойти незамеченным и их невозможно было застать врасплох.

Отпустив руку Дэни, он повернул её так, чтобы она смотрела ему в лицо. Он не стал понижать голос или менять интонацию. И любой, кто наблюдал за ним из тени, подумал бы, что он продолжает разговор, начатый в саду.

— Что случилось, малышка? Что было в той записке? Кто-то написал тебе анонимное письмо?

Не говоря ни слова, Дэни протянула ему листок бумаги и увидела, как на его лице по мере чтения проступают резкие незнакомые черты.

Через несколько секунд он спокойно спросил:

— Кто-то сунул это тебе в карман?

— Нет, — шепотом ответила Дэни, — я нашла её прошлой ночью. Она была на веранде… возле… около мисс Бейтс. Миллисент, наверное, держала её, когда… Я сунула листок себе в карман и не вспоминала о нем, пока… пока сейчас не нащупала его, не вынула и… не прочитала.

Лэш долго молчал, глядя на листок в своей руке. Наконец Дэни спросила:

— Это значит то, о чем я думаю, да?

— Да, — все ещё спокойно ответил Лэш. Его голос странно контрастировал с угрюмым выражением лица и сжатыми кулаками.

— Что нам делать? Ты… ты собираешься пойти в полицию?

— Не знаю. Это дело нужно обдумать. Что ты сделала с пишущей машинкой? Где она?

— У меня в комнате.

— Тогда, вероятно, это не было напечатано на ней. Уже легче.

— Да нет же, именно на ней, — сказала Дэни. — Я думала, с ней баловался кто-то из слуг. Чехол был не в порядке, и внутри — листок бумаги, половинка этого…

— Когда это было? — поспешно спросил Лэш.

— Вчера вечером, когда я пришла в свою комнату.

— Ты дотрагивалась до машинки?

— Да, хотела проверить, не сломана ли она. Я вытащила оттуда бумагу и выбросила её в корзинку для мусора.

Лэш тяжело вздохнул.

— Теперь на ней твои отпечатки пальцев. И на этой записке тоже. Прекрасный, простой и надежный план! О Боже, во что я тебя втянул?

Он зло смял листок бумаги в кулаке и повернулся к мерцающему морю. Дэни увидела, как играют желваки у него на скулах. Лэш сказал вполголоса, как будто сам себе:

— Я должен был пойти в полицию ещё в Лондоне. Это было нелегко, но не более. Вместо того я впутал тебя в эту сумасшедшую аферу…

Он безнадежно махнул рукой, а Дэни быстро сказала:

— Перестань, Лэш. Это не твоя вина. Это я не поняла… Но в чем же дело? Мы можем сейчас пойти в полицию.

Лэш повернулся к ней, в его глазах сквозила горечь.

— Нет, не можем. Черт с ним. Пусть смерть мисс Бейтс остается в протоколах несчастным случаем. Иначе нельзя.

— Но Лэш…

— Никаких «но»! — оборвал её Лэш. — Может быть, я вел себя как настоящий сумасшедший, но я все ещё могу сложить два и два и получить правильный результат. Ее убили, потому что она слишком много болтала, и, по воле провидения, этот листок бумаги должны были найти рядом с её телом. Тебя бы попросили объяснить это — и кое-что другое! Например, как вторая половинка листка оказалась в твоей комнате, если ты это письмо не печатала. И что ты делала одетая через час после того, как все остальные уже спали в своих пижамах? Кстати, что ты делала? Ты её ждала?

— Лэш! — Дэни вздрогнула, словно он её ударил.

— Я не имею в виду «Ты её убила?», — нетерпеливо пояснил Лэш. — Или даже «Ты написала эту записку?» Конечно, не ты. Она говорила, что собирается к тебе спуститься?

— Нет.

— Тогда почему ты не была в постели? Что ты делала?

— Ничего. Я просто не хотела спать, вот и все. Полагаю, мне не хотелось выключать свет, поэтому я не ложилась. И потом я снова услышала козодоя, но это был не козодой…

Дэни задрожала, вспомнив тот звук. Но сделала над собой усилие и сказала:

— Это была мисс Бейтс. Она закричала, когда упала. А потом я услышала глухой стук…

Она рассказала Лэшу об этом и о том, как нашла тело Миллисент и обрывок бумаги, и о Ларри Доулинге, который гулял в саду совсем незадолго до того.

— Доулинг? — протянул Лэш. Казалось, он что-то обдумывает, потом он встряхнул головой и отвлекся от Ларри Доулинга.

— Ты больше совсем ничего не слышала? Никаких шагов? Ничего? Если кто-то ждал, когда она начнет спускаться вниз, и потом столкнул её, ты должна была услышать шаги.

— Нет, не слышала. Я больше ничего не слышала. Только крик и глухой стук; я тебе говорила. Больше ничего… Нетнет, я ошибаюсь. Был другой звук. Странный, мягкий, скрипящий, как будто… — она подняла брови, стараясь вспомнить, на что это было похоже, и передать словами. Но потом сдалась.

— Я не знаю. Но это были не шаги.

Лэш пожал плечами.

— Пускай. Но факт остается фактом: ты не спала и была одета. Если бы записку нашли, вышло бы не очень хорошо, поскольку она подтверждает теорию, что написала её ты. Это, конечно, не преступление, но это означало бы, что ты попросила мисс Бейтс зайти к тебе, и что она поскользнулась и упала, когда шла вниз. Но ты бы принялась все отрицать, и дело начало бы выглядеть подозрительным. Возможно, тебе бы никто не поверил. Им захотелось бы узнать, почему ты все отрицаешь, хотя есть куча улик, это подтверждающих. И потом обнаружилось бы, что ты вовсе не мисс Китчелл, что ты сбежала из Англии с фальшивым паспортом, чтобы избежать обвинения в убийстве. Это звучит не очень здорово. Возможно, ты смогла бы как-то объяснить что-то одно, но все вместе… Вот почему несчастный случай прошлой ночью так и останется несчастным случаем! Все остальное слишком опасно. И теперь чем скорее мы избавимся от этой ужасной вещи, тем лучше.

Он достал из кармана зажигалку, зажег её и сунул край записки в огонь. Дэни воскликнула:

— Лэш, не надо — это же улика!

— Да, конечно, но сейчас её не станет. И без неё другой кусок бумаги в твоей комнате тоже не будет иметь никакого значения. Не останется никакой связи между тобой и мисс Бейтс.

Он наблюдал, как маленький клочок бумаги, который стал причиной смерти Миллисент Бейтс, чернел, сворачивался и сгорал. Когда Лэш больше не смог его держать, он бросил его на землю и ногами зарыл пепел в песок. Пару минут он молчал, глядя на темную ямку в песке, а потом медленно сказал:

— Я бы хотел увезти тебя отсюда, но не могу. Мы могли бы бросить все, но будет только хуже. Хотя и другие возможности тоже очень рискованные. Послушай, Дэни, я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала.

— Что? — неуверенно спросила Дэни.

— Что ты не будешь выходить из комнаты по ночам, ни за что. Что будешь запирать дверь на замок и, если кто-нибудь постучится в твою дверь или подсунет под неё записку с просьбой куда-нибудь пойти, даже если она будет подписана твоей мамой и написана её почерком, ты до неё не дотронешься. Дашь её мне утром. И не выходи ни на какие тет-а-тет с кем бы то ни было кроме меня! Ты поняла?

Он улыбнулся ей, но глаза его оставались серьезными. Дэни спросила:

— Но почему кто-то хочет мне навредить или прижать меня к стене? Раньше все было по-другому — когда у меня была карта или ключ или что бы там ни было. Но теперь его украли. Тот, кто хотел, его получил. Почему же весь этот ужас не кончится? Зачем кому-то убивать мисс Бейтс?

Лэш пояснил:

— Потому что она всем твердила, что была по соседству с домом адвоката, когда тип, который его убил, только шел туда. Тот же самый тип случайно узнал, что там в то же время была ты. Он сделал тебе достаточно намеков, чтобы держала рот на замке, а то будет хуже! Или ему просто нужен был козел отпущения. Такие типы пойдут на все ради трех миллионов, так что лучше я останусь без денег! Вот почему ты теперь должна следить за каждым своим шагом. Не делать промахов! Через несколько дней мы с этим разберемся, и пусть дальше ломают головы полицейские.

Дэни заломила руки и всхлипнула.

— О, Лэш, я боюсь.

— Ты не одна такая, — возразил Лэш. — Я сам ни разу в жизни не был так напуган. И мне совсем не нравится идея, что кто-то из людей на террасе ради удовольствия занимается убийствами. Лучше бы у меня был пистолет.

— Но это не может быть один из нас! Не может быть!

— Не будь дурой, Дэни. Это не может быть никто другой. Только один из шестерых. Ты, я, Амэлфи, Гасси Бингхэм, наш латинский любовник и Ларри Доулинг. Выбирай!

Дэни задрожала, Лэш внезапно шагнул к ней и обнял, прижав к себе. Свободной рукой он отстранил с её лица ужасную рыжую челку.

— Я знаю, малышка. Но даже через сто лет ничего не изменится.

Дэни, всхлипывая, бормотала что-то в его плечо. Он поднял рукой её подбородок.

— Что ты сказала? Я не понял.

— Я сказала: будь осторож-жней с моими оч-чками.

— Они мне никогда не нравились, — ответил Лэш, снимая их, и вдруг поцеловал её. Он собирался сделать это просто по-дружески, но получилось не так. Поцелуй начался нежно, но закончился совсем иначе, и когда Лэш в конце концов поднял голову, он был немало изумлен, почувствовав, как быстро бьется сердце.

— Это твой первый поцелуй? — спросил он, ласково её отстраняя.

— Да, — удивленно ответила Дэни; лицо её было смущенным и очень красивым в лунном свете. — Как ты узнал?

— Догадался, — сухо буркнул Лэш. — Ну ладно, на сегодня хватит, потому что если я сейчас ещё раз это сделаю, не знаю, чем все кончится.

Он наклонился, поднял очки, которые упали на землю, очистил их от песка и вернул Дэни.

— На сегодня все, мисс Китчелл. Полагаю, мы вернемся в дом и проверим, как вы запрете свою дверь изнутри. Что касается последнего пункта в повестке дня, можете сделать мне копии завтра — в трех экземплярах.

Он повел её к дому через белый пляж. Войдя через калитку в сад, они столкнулись с Ларри Доулингом, который слонялся без дела в тени у края мелкого бассейна, среди каменных птиц и цветущих лилий. Они могли его и не заметить, если бы не отражение в воде и запах сигаретного дыма.

Лэш остановился.

— Ди Чиаго?

Ларри вышел на свет.

— Нет. Но вы почти угадали: это его сигарета. Не могу сказать, что она очень мне нравится — дешевый табак. Хорошо на пляже?

— Да, спасибо, — кивнул Лэш. — Вы туда?

— Нет, я гуляю, — сказал Ларри, — просто гуляю.

— Не будем вам мешать, — сказал Лэш, и они пошли по дорожке к террасе.

Там были всего двое: Амэлфи и Эдуардо, которые явно спорили. Услышав шаги, они смолкли. Амэлфи срывающимся голосом произнесла:

— О, это вы… Надеюсь, вы провели приятную деловую беседу и все выяснили.

— Да, — дружелюбно кивнул Лэш, — спасибо, что спросили.

Амэлфи рассмеялась:

— Гасси была права: ты просто эксплуататор. Я полагаю, «дело — прежде всего» — это твой девиз.

— Американцы! — воскликнул Эдуардо. — Такие ловкие, такие безжалостные — но все улавливают на лету. Это чудесно.

Амэлфи поспешно его перебила.

— Лоррейн просила пожелать тебе спокойной ночи, Лэш; они с Гасси ушли спать пораньше. Она просила узнать, не поедешь ли ты с ними завтра с утра на рыбный рынок. Гасси хочет его посмотреть. Она говорит, что если проведет все время в этой усадьбе, то наверняка сойдет с ума. Лоррейн сказала, если ты поедешь, то завтрак будет в восемь. А после этого — сразу в машину. Я ей пыталась объяснить, что это совсем не в твоем стиле…

— Ты была неправа, — все ещё дружелюбно парировал Лэш. Рыбу я люблю. Где Тайсон? Тоже пошел спать?

— Нет. Они с Найджелом — вроде тебя. Тоже заняты делами.

— Это им не повредит, — хмыкнул Лэш и повернулся к Дэни. Я вспомнил: мне нужно кое-что сделать самому. Думаю, я одолжу вашу пишущую машинку, Ада. Я поднимусь с вами наверх, если вы не против.

— Да, конечно, — кивнула Дэни и пошла к двери, Лэш за ней. Амэлфи, ни к кому не обращаясь, бросила:

— Надеюсь, это означает, что свинка Ады уже позади.