Дом, в котором пекут круассаны

Глава 2

Июнь, 2021 год

Санкт-Петербург, Россия

– Принцесса Ада, какой чай ты будешь? У меня есть черничный, малиновый, женьшеневый, с травами, зелёный, зелёный с лимоном, – Женя тихо смеётся, лезет на кухонный гарнитур и заглядывает за распахнутую дверцу шкафа. – Последний я бы не советовала, потому что лежит он тут с момента революции, – громкий голос Павлецкой немного оглушает, заставляет уставшую Аду прикрыть глаза и упереться лбом в прохладное оконное стекло. – Вчера такие пирожные купила в пекарне на первом этаже! Просто закачаешься. Всё как ты любишь. Не слишком сладкие, с таким приятненьким кислым джемом. Кажется… Лимонным? Честно, совсем в этом не разбираюсь. И мальчик на кассе такой хорошенький был!

– Давай зелёный чай. Без сахара только. А то для тебя «пол чайной ложки сахара» обычно превращаются в пять столовых, – на выдохе произносит Ада, отстраняясь от прохлады окна. – А насчёт пирожного – я хорошо подумаю. Это же так вредит фигуре… Одни красители и заменили вкуса, фу! – блондинка жмёт губы и откровенно насмешливая улыбка чуть проступает на её лице. – Ну, если уж кассир был таким симпатичным, можно и забыть о фигуре.

Женя корчит какую-то непонятную рожицу, тихо посмеивается и, громко стуча кружками, колдует над чаем. Обычные пакетики – сплошная дрянь, но Аде нравится. В такие моменты ей приятно чувствовать себя… Обычной. Не дочерью богатого папочки, который приемлет только вручную отобранные листья чая из самого Китая. Даже обычные напитки в их доме должны были подаваться в фарфоре с золотистой окантовкой. И, наверное, вприкуску с чёрной икрой – или чем там обычно питается Энтони Вуд? Ада никогда не завтракает с отцом и понятия не имеет.

На этом и строилась вся концепция «старых денег» Франции. Безнадёжно долгие приёмы, на которых собирается весь высший свет, чопорные обсуждения денег, бизнеса, недвижимости… Выяснение перспектив создания удачных союзов между семьями. Адалин всё это напоминало какой-то средневековый фэнтезийный сериал в стиле «Игры престолов». Богачи улыбались друг другу, шептали приятные и красивые слова, а за спиной продумывали, какую бы гадость провернуть, чтобы оказаться в плюсе.

Со временем Ада отдалилась от своей семьи и интриг старой французской аристократии. Перестала появляться на этих цирковых представлениях и взамен отдавала время работе, учёбе, музыке. Сначала она сократила контакт с ненавистным ей отцом, а потом окончательно рассорилась с братом. И лишь с матерью поддерживала какую-то связь – изредка они поздравляли друг друга с праздниками, присылали друг другу подарки или встречались в кафе. На нейтральной территории, потому что порог родного дома Адалин переступить не была готова. Выходные она проводила с бабушкой по отцовской линии – Женевьевой – и заворожённо наблюдала за тем, как гордая пожилая француженка раскатывает тесто, рассказывает истории и делится с внучкой тысячами рецептов.

И ей нравилось так жить – обычно. Приходить домой и заказывать доставку фастфуда, а не тащиться с личным водителем в дорогой ресторан, чтобы продемонстрировать всем свою идеальную причёску и дорогие туфли. Куда приятнее было оказаться в компании Жени. И сидеть вот так просто и расслабленно, в её евро двушке с высокими потолками и широкими подоконниками. Есть суши и пиццу, смотреть какой-нибудь фильм и ничего не стесняться. Женя ей нравилась. Их дружба была испытана временем и огромным расстоянием. Павлецкая была одной из немногих людей, при которых Адалин могла снять маску «аристократичной идеальности».

Они познакомились, когда Адалин было только шесть, а Жене уже одиннадцать. Тогда Ада приезжала сюда, в Санкт-Петербург, к своей тёте, сестре мамы. Маленькая Адалин выбежала на улицу, заблудилась… И пока сходящие с ума мама и тётя прочёсывали весь город вдоль и поперёк, используя возможности охраны Вудов – Женя нашла Аду и привела её домой. С тех пор они обменивались сначала письмами, а потом, с появлением социальных сетей – перешли в чаты. Девушки общались постоянно. Они созванивались, делились эмоциями и откровенничали. И быстро стали настоящими подругами. И вот… Теперь Адалин снова здесь, в Питере. И снова с Женей. Только теперь Ада не собиралась бездумно бегать по незнакомым улицам, и для проживания выбрала не помпезный отель, а уютную квартирку Павлецкой где-то на пересечении улицы Декабристов и Фонарного переулка.

Адалин спешит принять вызов, когда на экране её мобильного телефона высвечивается имя абонента «Тонн». С фотографии на неё смотрит улыбающееся лицо друга с задорной кудрявой копной и хитро сверкающими зелёными глазами. На этой фотографии Тоин получился похожим на озорного, сытого и довольного жизнью кота. Адалин улыбается, падает на Женин диван и принимает звонок.

– Ты спросила хотя бы его имя?

Голос на том конце трубки звучит нетерпеливо, с долей лукавства. Он просит… Он требует подробностей. И француженка тихо смеётся. Ну конечно же, вчера вечером она первым делом написала ему. Рассказала о своём ночном приключении. Просто потому, что не смогла удержать всю ту бурю эмоций, которая бушевала внутри неё.

Ада закидывает ноги на спинку дивана, кладёт телефон рядом с ухом. Запрокинув голову назад, она внимательно наблюдает за мельтешащей Женей, которая одновременно собирает портфель, ставит электронный чайник на подставку и щёлкает кнопкой. Адалин обводит свои губы кончиком языка. В тот вечер она была взволнована, но… Разве можно было забыть такое так просто? Воспоминания взрываются в её голове яркими вспышками, окатывают волной ощущений, заставляют вновь ощутить тот самый кисловатый вкус.

Адалин смотрит на экран своего телефона, сверлит глазами фото своего друга и задумывается над этим резким, бесцеремонным вопросом. Она не взяла его номер, не спросила имени. Хотя, наверное, стоило узнать хоть что-то? Ада смотрит на свою руку – ту, на которой ещё вчера красовалось золотое колечко. Глупо, конечно, надеяться, что проворная судьба может свести их в таком большом городе. Да и есть ли в этом смысл? Адалин приехала сюда на месяц, а потом вернётся во Францию – снова работать, сопротивляться отцу и с болью смотреть на поступки брата. Снова окажется в том аду, что угнетает её каждый день. Снова осознает: что ни делай, всё бессмысленно.

– Ты думаешь, я хорошо соображала, Тонн? Он целовал меня… Самозабвенно. Как будто вокруг нас не гремела музыка, не танцевала толпа, – шепчет Вуд, снова рассматривая руку без кольца. – Так нежно и одновременно страстно. Мне кажется, у меня в тот момент отключился мозг. Знаешь… Я никогда ничего подобного не испытывала. Это…

– У тебя не выключился мозг, а атрофировался, Ада! Ты даже не взяла его номер! – продолжает причитать в трубке друг, пытаясь пробиться сквозь блокаду воспоминаний подруги. – Ещё и кольцо ему отдала… Ох! Если он такой красавчик, как ты описываешь, то я бы на твоём месте схватил его и не отпускал! Вообще не понимаю, как можно было вот так сбежать! Ты как золушка, знаешь. Оставила ему лишь приятные воспоминания и туфельку. Вот только колечко-то может не только тебе подойти.

– У него очень красивые глаза. Такие… Серые. Как туман или пасмурное небо. Вот-вот и пойдёт ливень. И пахнет от него так приятно. Чёрт, – Ада прижимает холодные ладони к лицу.

Она не может выкинуть это мимолётное знакомство из головы. Закрывает глаза, и видит его лицо, чувствует его губы на своих губах и его руки на своём теле. Это какая-то болезнь? Наваждение? Вожделение? Сладострастная мука и желание снова прижаться к его губам? Вдохнуть его запах?… Это… Спасение. В череде учёбы, работы, публичных приёмов, на которых она обязательно должна была присутствовать, ссор с братом и отцом – произошедшее кажется спасением. Тем самым долгожданным глотком воздуха, который помогает не задохнуться под толщей воды. В тот момент Адалин практически не думала о собственных проблемах! Последний раз такое бывало только с одним человеком. Очень давно.

– Любовь моя, страдай дальше по незнакомцу из-за того, что не взяла его номер телефона! А мне надо идти. Целую тебя в обе щеки.

– Да… Пока.

Длинные тяжёлые гудки разрезают тишину комнаты. Адалин перекатывается на бок, блокирует телефон, и снова разваливается на диване. Она не спала всю ночь. Потому что ей снились его глаза, его блуждающие по телу руки. И губы. И голос. Боги! Его голос… Почему она никогда не сталкивалась с таким прежде? Почему не может справиться с собственными мыслями? Она видела так много красивых людей, слышала такое множество голосов, но никогда, никогда ранее не испытывала ничего подобного.

– О чём ты щебетала со своим лягушачьим дружком? Я услышала… М-м-м… «Mon amour» [прим. фр. «любовь моя»]? – Голос Жени пробивается сквозь томные мысли Адалин, забирая себе всё внимание. – И вообще, ты купальник надела? Там такой бассейн! А ещё всегда так тихо. Мы пожарим мясо, овощи. Тебе, небось, уже приелись эти французские рестораны. О! Тебе должна понравиться наша компания. Про Воронцова я тебе уже рассказывала. Ещё у нас есть Илья, у него несколько своих тату салонов. М-м-м… Есть Алиса. Она работает парикмахером. М-м-м… Ещё Серёжа и Дима. В общем! Я познакомлю тебя со всеми.

– Да. Здорово быть подальше от Франции и её причуд. Так что мне уже всё нравится, – Ада соскальзывает с дивана и спешит на поиски своего купальника.

Здесь, в России, её никто не знает. Никто не знает её отца, не знает о том, каким бизнесом он занимается и какими деньгами он располагает. Никто не знает её прошлого. Никто не стремится напомнить о нём. И от этого становится чуть спокойнее. Волнует лишь то, что кто-то мог прознать, что Ада здесь. Например, старые знакомые отца или матери, ведь Эдвард устроил ей незабываемое прощание, и Вуд теперь постоянно думает об этом. Тогда проблем точно не избежать. Но сейчас Ада старается отвлечься. Существует лишь весёлое щебетание Жени: их ждут бассейн, тихий загородный домик и жареные на костре мясо и овощи… Что может быть лучше? Ах, Ада даже не может сдержать фантазий о таком прекрасном, тихом отдыхе! Она делает глоток заваренного Женей чая, думая, что места лучше, чем этот город – ей не найти на всём белом свете.

– В пятницу мы, кстати, были в клубе одного из наших, – Женя ставит рюкзак около выхода, поворачивается к Адалин и упирается руками в бока. – Кирилла, как раз. У его родителей отельный бизнес по всей России. Небольшой такой. А он вот открыл клуб.

– Это не поэтому ли ты так резко пропала из моего поля зрения? – Адалин хитро щурит глазки, наблюдая за тем, как предательский румянец расползается по бледным щекам подруги.

Женя спешно откашливается и тут же переводит взгляд на экран своего телефона. Она что-то бурчит себе под нос, желая поскорее сменить тему их разговора – это означает лишь то, что Вуд попала в яблочко. Ада тихо смеётся, заправляя оверсайз футболку в джинсовые шорты. Французская пташка, значит… Вуд прикусывает нижнюю губу, задумывается, а Женя продолжает торопить её со сборами. Адалин не верит в судьбу. Не верит… Но сейчас ей хочется, чтобы судьба сыграла ей на руку. Или не хочется?

– И вообще, я осуждаю твою вчерашнюю выходку. Понимаю, что тебе осточертел твой чопорный папаша и нескончаемый бубнеж братика, но целоваться с кем попало в клубе хуже всех безумств. Да-да, я сама не эталон благоразумия, но мало ли что с тобой могло случиться… Он мог не отпустить тебя. Или у него мог быть герпес! Фу! Не у всех чисты помыслы. – Женя убирает телефон в задний своих шорт и поднимает на Аду свои потухшие зелёные глаза.

– Если бы ко мне кто-то приставал, – задумчиво тянет Адалин, допивая остатки чая. – Я бы, наверное, дала отпор. Ты недооцениваешь французов, Жень. Мы не только сладкие речи можем в уши лить.

– Я бы посмотрела, как ты лупишь его багетом по голове, – хмыкает Павлецкая, припоминая один из пресловутых стереотипов, которые так бесят Аду. И последняя не может сдержать негодование.

Женя больше ничего не говорит ей по поводу вчерашнего вечера и они складывают в сумки последние вещи, проверяют квартиру, закрывают все окна, вытаскивают вилки из розеток, и только потом, наконец, выходят. Спускаются вниз, выходят во внутренний двор, где быстренько находят серебряный «BMW» Павлецкой. За руль садится Женя.

– Итак, – Женя широко улыбается, когда заводит свою машину, медленно выворачивает руль и выезжает с паркинга. – Нас в компании шестеро. И каждые выходные мы «закрываем» рабочую неделю. Правда, вчера Илья сказал мне, что последний год они собирались не так часто, но… Думаю, что мы наверстаем упущенное. Забудь о ссоре с родителями и о своей чёртовой Франции. И о работе, Ада. Ты же приехала в Санкт-Петербург! Уж мы тебе точно скучать здесь не дадим. Не зря же говорят, что Петербург – город куража.

– Разве так говорят?

– Так говорю я, а я-то весьма достоверный источник информации, – Женя заговорщически подмигивает Аде.

– Звучит больше как угроза, – смеясь, произносит Адалин, разворачивая фантик и закидывая в рот свою любимую кислую конфетку.

Девушка пристёгивается, откидывается на спинку кресла и прикрывает глаза, вспоминая. Ох… Адалин почти не запомнила черты его лица, но вот глаза… Его глаза отпечатались в её памяти чёткой, яркой картинкой. Серые. Как пасмурное небо… А как он назвал её? Французская пташка? Губы сами собой растягиваются в улыбке. Пташка? Это было глупо, в какой-то степени даже… Странно. Словно ей пятнадцать, и она смотрит шаблонный, ванильный фильм про любовь. Словно всё это – далеко от реальности…

Женя водит аккуратно и умело. Ранним субботним утром они не встречают пробок и застают город только-только просыпающимся. Павлецкая крутит ручку на магнитоле, заполняя салон автомобиля приятной мелодией, заставляющей Адалин покачивать ногой в такт музыке.

Здесь, в её мыслях – только лето. Только расцветающий Санкт-Петербург и безудержное веселье. О! Адалин даже успела составить себе список мест, которые стоит посетить. Планы просто наполеоновские, и Адалин не собирается упускать ничего из своего списка. Женя с ней, конечно, по музеям таскаться не будет, но в досуге другого рода компанию составит с превеликой радостью.

Приоткрывая окошко автомобиля, Адалин впускает в салон прохладный летний воздух. Он щекочет, залезает под майку и треплет волосы, путает. Но Ада не замечает этого и блаженно прикрывает глаза. Не спит. Она просто наслаждается музыкой, ветром и пением Жени. Адалин расслабляется. Из головы исчезают лишние мысли, ненужные тревоги и переживания.

– Только не засыпай, умоляю. Мы практически приехали. Хочешь, я сварю тебе кофе? У Кирилла стоит неплохая кофе-машина, а ради Стрелецкого он даже купил турку и пакет зёрен, – Женя выкручивает руль, сбавляя скорость своей серебряной малышки, и сворачивает с главной дороги в густой лес. – Знаешь, когда мы были студентами, то приезжали сюда по любому поводу. Уж мы-то причину развлечься могли найти всегда… Сейчас это место пропитано ностальгией. О! Вот мы и приехали.

– А какой повод сейчас всё-таки? Не просто же «закрыть рабочую неделю»? – Адалин потягивается, отстёгивая ремень.

– У Ильи открывается ещё одна точка, тату-салон. У твоего папаши огромная компания, и вы не радуетесь каждому новому филиалу, я понимаю, но… Для «обычных смертных» это самый настоящий праздник, – протягивает Женя и хитро щурит свои глаза, за что получает от Адалин лёгкий шлёпок и смеётся.

Ада знакомится сразу и со всеми. Компания была в полном составе. Отсутствовал только виновник торжества.

В первую очередь, Адалин видит Кирилла, который, расталкивая всех остальных, мчит обнимать Женю и почти сбивает её с ног. Кирилл – блондин с растрёпанными волосами, россыпью веснушек по плечам и лисьими голубыми глазами. Он говорит и смеётся громче всех. И первый протягивает к Адалин руку, учтиво пожимая её тонкие пальцы. Потом Адалин видит Серёжу – кареглазого брюнета – который прицокивает, наблюдая за импульсивностью друга. Рыжеволосая Алиса смущённо машет Аде рукой. Последним к гостье подходит Дима – черноволосый, высокий, с яркими и приятными, южными чертами лица.

Кирилл легонько подталкивает француженку к дому.

– Ну что, мисс Вуд, добро пожаловать в нашу компанию!

– Правильно «мадемуазель» же, белобрысое безобразие! – шикает сзади Женя, но Кирилл лишь смеётся.

Когда людям просто везёт, они теряют очень важный элемент в своей собственной жизни. Теряют ощущение триумфа, смешанное со сладостным удовлетворением где-то внутри. Когда перерезанная ленточка оказывается в ладони, чёрная как смоль, надежда возгорается с новой силой и пленяет своим невероятным ярким свечением.

Когда людям везёт, они не замечают того труда, что вкладывают остальные. Начинают с чего-то совсем незначительного, набивают себе мозоли неудачным опытом, экспериментируют. Даже если при этом приходится от многого отказаться. Илья считает, что везучие люди на самом деле несчастны. С того момента, как он начал бить татуировки, он всего себя посвящает искусству, становится частью чего-то большего. К успеху его привела не удача, а усердный труд.

Он сидит, изогнувшись над полуобнажённым телом, и исполняет уже привычный, приятно-странный ритуал. В новом, только что открывшемся салоне, первый посетитель получает бесплатную татуировку от владельца заведения. Гул чуть ниже его крепких изогнутых пальцев отдаётся внутри самого Ильи, где-то там, под рёбрами. Стрелецкий крепко сжимает тату-машинку. С таким же трепетом, с каким ещё совсем недавно сжимал чужое кольцо. Илья краем глаза наблюдает за тем, как любопытная толпа с интересом следит за молодым мастером. Слышит шепотки. И слышит, как сомнения сходят на нет, когда готовая татуировка открывается общему взору.

Илья осторожно выравнивается, натягивает кожу, разворачивает её под свет лампы и пристально разглядывает результат своей работы. Кожа раскраснелась и припухла настолько, что дальнейшая работа уже невозможна. К тому же, тиканье часов напоминает о том, что Стрелецкому давно пора ехать в загородный дом, к друзьям. Они, конечно, не озвучили причины сбора, но всё было очевидно с самого начала. Илья медленно стягивает чёрные латексные перчатки, попутно даёт наставления насчёт ухода за татуировкой, просит оформить запись на следующий сеанс и только после этого благодарно улыбается всем, хлопает другого тату-мастера по плечу и грациозно удаляется, делегируя оставшуюся работу своим подчинённым.

В этом – весь Илья. Весь его бизнес живёт своей жизнью, насыщенной и яркой. Он лишь регулирует поток клиентов. Следит за тем, чтобы тот не выбился за рамки возможностей сотрудников. Он знает, что уже вечером ему позвонят с первым отчётом, а на следующий день он ввалится в салон с едой и напитками, чтобы отметить с командой первый рабочий день на новой точке. И это слово «первый» ещё долго будет звучать эхом, вдохновляя и воодушевляя его. Приятно осознавать, что его труд не напрасен. Даже без везения он достиг чего-то своими собственными силами.

Но что бы Илья из себя представлял, если бы не его близкие друзья? Друзья для него – те, кто стали ближе кровных родственников, сплелись нитью неразрывной связи и поддерживали так, как только могли. И что бы Илья делал без своего любимого хобби? Не вой под его ногами мотоцикл, проносящийся по просторам города – он бы совсем пропал. Благодаря двум этим пунктам, мир казался Илье прекрасным и никакая удача не была ему нужна…Илья мог смотреть на мир вокруг бесконечно. Так же, как на французскую пташку, замершую посреди танцпола в предвкушении поцелуя.

Илья вдавливает педаль газа и склоняется ближе к мотоциклу. Так, чтобы воздух не выталкивал его прочь. Он набирает скорость и…Чувствует. Даже Кирилл не позволяет себе так гнать и ругается на Стрелецкого, когда тот превышает. Но Илья обожает это ощущение и не может без него жить. Возбуждение клокочет в груди, корпус тяжелеет, а жар внутри растекается по венам с немым восторгом.

Когда за пределами участка слышится оглушающий рёв мотоцикла, Кирилл поднимается со своего места и лениво отмахивается от редкой мошкары. Ребята общаются под шум огромного музыкального центра, и музыка развлекает тех, кто корпит над мангалом басистым ритмом.

Девушки занимаются маринованным мясом, нанизывают его на шампуры вместе с грибами и луком и поочерёдно отлучаются в бассейн. Небо уже окрашено в оранжевые и алые оттенки, но ещё не так темно – уличные фонари, натыканные по периметру вдоль каменных дорожек, не горят. Кирилл машет рукой, привлекая внимание Жени, они вдвоём загадочно отходят в сторону и косятся на Аду. Когда на губах Жени возникает широкая улыбка, становится ясно, что эти двое что-то задумали. Кирилл спешит в сторону дома, ныряет под крыльцо, на котором беспечно набросаны вещи всех гостей, и вытаскивает мотоциклетный шлем, чтобы в следующее мгновение перебросить его через мангал прямо в руки Жени.

– Я не катаю на своём байке тех, с кем потом не планирую иметь отношений, но у Ильи таких предубеждений нет, поэтому напяливай шлем и иди за мной. Я заставлю его покатать тебя по округе. Здесь всё равно никого нет, да и не так поздно, – он обхватывает локоток француженки и мягко тянет её за собой. Ада доверчиво ступает за ним, хмуря свои светлые бровки.

Шум мотоцикла стихает у высокого забора и сменяется грубым ударом ботинка в сухую землю. Кирилл стремительно выскакивает за калитку, подбирается к другу и, не позволяя тому слезть с мотоцикла, цепко обхватывает его за плечи, победоносно хлопая по спине. Не успев даже поднять забрало, Илья лишь одобряюще хлопает ладонью по спине Кирилла, а потом замирает, с интересом изучая медленно стекающуюся к калитке толпу знакомых.

Адалин выводят будто под конвоем, насильно заставляют накинуть кофту на плечи, чтобы та не замёрзла. Громоздкий шлем выглядит так нелепо на её худом теле, что хочется смеяться. Но ровный сдержанный голос Кирилла увещевает о том, что Илья проштрафился с опозданием не в первый раз и намекает на то, что отделаться от поездки с гостьей не получится. Стрелецкий смиренно вздыхает.

– Ты же знаешь, что я всегда делаю татуировки на открытие салона, неужели нельзя было просто собраться завтра?

– И пропустить целую ночь веселья? Друг мой, мне кажется, что ты стареешь, – Кирилл смеётся и в приглашающем жесте протягивает руку Аде, чтобы помочь ей взобраться на мотоцикл позади Ильи. – Да не бойся, он не укусит, у него же шлем. Давай, садись ближе, обними его и держи так крепко, как только сил хватит. И осторожно тут, видишь трубу? Она ещё не остыла, не прижимайся ногой, лучше сверху ногу поставь, вот так. Эй, Илюш. Если разгонишься больше ста, я тебя зарою прямо здесь и посажу над тобой куст розы.

– Фу, отойди от меня, ненавижу розы, – Илья терпеливо ждёт, пока все подготовительные процессы закончатся, и незнакомка усядется поудобнее позади него. Когда Кирилл отходит к забору, чтобы не мешать, Илья оборачивается и чуть тише так, чтобы пришлось прислушаться, спрашивает. – Так как поедем? Медленно и потом быстро или сразу быстро?

– Эээ… М-м-м, как лучше для первого раза? Желательно, чтобы я не сошла с ума от страха, хорошо? – протягивает блондинка.

И когда мотоцикл срывается с места, её пальцы впиваются в тело, сидящее рядом, а глаза закрываются в страхе увидеть перед собой мельтешащие пятнышки цвета. Она не кричит, не визжит. С силой сжимает губы, зажимает кислый леденец между зубов. Ветер ощущается ногами, руками и даже головой, спрятанной под шлемом. И это… Немного сводит с ума.

Адалин приоткрывает сначала один глаз, и только потом другой. Это так… Захватывающе. В машине скорость не ощущается так, как на мотоцикле. И от этого сбивается дыхание. Сумасшедшее чувство, которое можно сравнить только с тем поцелуем в клубе. Звуки вокруг приглушаются, и чувствуется только скорость. Ветер. Мир проносится мимо. И сердце бьётся быстро-быстро, и сжимается до боли. Невероятно.

Адалин не успевает насладиться, привыкнуть к рёву мотора и скорости, как металлический жеребец замедляется, а затем останавливается на небольшой возвышенности. Краем глаза блондинка замечает, как водитель снимает свой шлем, и решает последовать его примеру. Пока пальцы ложатся на гладкий тёмный глянец, в голове шумит мысль:

«Сумасшествие. Безумие.». Адалин поправляет растрепавшиеся волосы и откидывает их назад. Она смотрит, оглядывается и почти тут же сталкивается с пасмурным небом в чужих глазах. Аду пробивает током. Все внутренности в одну секунду сжимаются до предела – и адреналин поступает в кровь новой волной.

– Ты…

От неожиданности – или чистого испуга – девушка отклоняется назад, опираясь рукой позади себя. Судьбы не существует… Таких совпадений просто не бывает.

– Я.