Домик номер шестнадцать

Глава 18. Михаил

Михаил измерил шагами небольшой серый коридор перед металлическими дверями реанимации вдоль и поперёк. Три шага в ширину, двадцать три в длину. Коричневая, видавшая виды кушетка и тёмно-серые стены. Надпись «Реанимация» горела алым светом, мерцая в тусклом освещении.

Дважды выходила медицинская сестра и дважды ничего не ответила Мише, кроме дежурного: «Врач всё скажет. Ждите». Сколько ждать? Чего именно? Как можно сидеть и отрешённо ждать, никак не действуя, не зная, что происходит там, по ту сторону металла.

Он посмотрел на часы.

Пять минут. Десять. Пятнадцать. Двадцать. Сорок. Час. Час десять. Час пятнадцать. Век.

В проходе появился Матвей, с бумажным стаканчиком кофе для брата.

- Как она? – спросил после секундного молчания, присел на коричневую кушетку, обтянутую кожзаменителем.

- Ничего не говорят.

- Ясно, мне через два часа в Пулково надо быть, - Матвей потёр пальцами переносицу, как при сильной головной боли.

- Тогда езжай сейчас, пробки, - еле выдавил из себя Михаил. Смысл сидеть вдвоём? Хоть всемером соберись, ничего не изменишь и не узнаешь. Но сам он не уйдёт из этого серого тупика три шага на двадцать три.

- Вы по поводу Поплавской?

Врач вышел из-за металлических дверей и остановился напротив братьев. Невысокого роста, полный, лысый, в стандартном зелёном костюме, со смурным, усталым взглядом. Человек, от которого зависит жизнь Альбины.

- Да, - в один голос ответили братья и встали, заслонив собой едва ли не всё пространство.

- Муж? – врач посмотрел на Михаила, тот кивнул.

- Почти.

- А не почти родственники есть?

- Летят, - это ответил Матвей, взяв за запястье Михаила, успокаивая, давая понять, что скандал точно будет лишним. – На данный момент – только мы. Я – муж родной сестры. Я могу узнать, что с Альбиной? Как долго она пробудет в вашем отделении? Что требуется от нас сейчас и впоследствии?

Врач вздохнул, перевёл взгляд с одного на другого брата и начал говорить. Дежурные слова, предупреждения о нестабильном состоянии, нужно отдавать себе отчёт, что всё может измениться, как в лучшую, так и в худшую сторону, вплоть до летального исхода.

- Пока трудно давать прогнозы, завтра к обеду картина станет яснее. Если всё хорошо, послезавтра на отделение отправим.

- Медикаменты? Деньги? – Спросил Михаил. Он физически не мог молчать.

- Всё есть, - ответил врач. - Деньги приберегите, ещё понадобятся. Салфетки влажные можно передать через медсестру, воду, а пока езжайте домой. Раньше утра новостей не будет. Телефон для экстренной связи оставьте, - доктор протянул больничную карту и показал, где написать номер. – Просто на всякий случай. Так положено, - последнее он проговорил успокаивающим тоном, заученным.

Матвей быстро вписал свой номер и номер Михаила.

Через несколько часов мама сестёр Ивановых, Белла, сидела на кухне Розенбергов и, нервно вздыхая, пила чай. Роза плакала, не останавливаясь, а Виктор нервно ходил по паркету коридора от входной двери до лестницы на мансарду и обратно.

- И всё-таки надо ехать в больницу, - подскочила в который раз мама Альбины. – Вдруг, что-то понадобится.

- Надо лечь спать, - распорядился Виктор. – Завтра трудный день, необходимо выспаться.

- Надо Олесеньку забрать, - снова засуетилась женщина, нервно комкая салфетку и тут же расправляя её. Комкая и расправляя.

- Час ночи, - напомнила Нелли Борисовна. – Всё утром. Бейлочка, обязательно надо отдохнуть. Завтра от вашей свежей головы зависит многое, нам всем необходимо собраться.

- Да-да, - кивнула Роза и встала. – Мама, пойдём спать, Нелли Борисовна права. Если завтра и ты попадёшь в больницу, нам всем проще не станет.

- Сделай милость, поешь, - попросил Матвей Розу перед тем, как все потянулись гуськом к уже разобранным постелям.

- Надо было ехать домой, - пробурчала Роза и нахмурилась, ковыряясь в тарелке.

- Что вы дома забыли? Сейчас бы ходили, как два приведения по квартире, а тут, может, поспите. И поешь, - повторил Матвей просьбу.

- Не хочу я есть, тошнит, - огрызнулась Роза.

Матвей в поражении поднял руки, не стал спорить, Миша отвёл глаза в сторону, потом произнёс:

- Ромашку пусть выпьет. Успокаивает и для желудка полезно.

И на этих словах вспомнил о щенке блондинок Ивановых. О мохнатой погремушке – Луиджиане Бриджиде. Мелкая привыкла, что половину дня никого нет дома, занималась какими-то своими щенячьими делами, насыщая свой досуг наверняка значимыми событиями, но вечерами не отходила от хозяек, всем своим видом, хвостом, безудержным лаем и заигрываниями показывая, как же она скучала. К тому же, собачонку необходимо было накормить, да и делов она, наверняка, уже наделала на всю пелёнку, выделяемую ей для нужд.

К лучшему. Коротко объяснив ситуацию Матвею с Розой, отправился к Альбине домой. Пешком. Холодный ветер бил в лицо и грудь под распахнутой курткой. Михаил проигнорировал шапку, он не замечал ни ветра, ни липкого снега, ни срывающегося дождя.

Открыл дверь своим ключом, тут же врезаясь в крутящийся, мохнатый, повизгивающий волчок.

- Соскучилась, - Михаил присел, погладил животинку, а потом, когда разделся, взял на руки щенка. Неизвестно, умеют ли собаки икать, Луиджиана Бриджида точно умела, она поскуливала и нервно икала, прижимаясь мордочкой к шее Михаила. Поела, не сходя с рук пришедшего, а потом уснула на этих же руках, доверчиво свесив лапы. Отчего-то стало невыносимо жалко отправлять её спать в свой домик, да и в принципе будить. Михаил опустился на диван, не раздеваясь, облокотился на подушку, прижимая к себе маленькое тельце, и задремал. Поверхностно и неровно.

В том, что Михаил находился в доме Альбины один, без хозяйки, было что-то неправильное, отталкивающее. Он спал на диване, закинув ноги на боковину, у него подмышкой пристроилась Луиджиана Бриджида – и надо же было дать такое имя существу, способному сделать лужу от счастья, чей вес едва ли достигал девятисот грамм. Он спал, и никто не ткнул его в бок и не отправил в ванную, а потом восвояси. Или в спальню. Как повезёт. Он спал, и никто не устроился рядом, окутывая запахом духов, геля для душа, шампуня, улицы, тепла, уюта, дома… Он спал, и никто не фыркал ему в шею, а прохладная ладонь не пробиралась под рубашку, пробегая шустрыми пальчиками по животу, ныряя под широкий ремень.

Что, если те моменты – это всё, что было отпущено Михаилу с Альбиной? Что, если девять месяцев – это всё, что отмерили ему, наблюдая откуда-то сверху, как быстро он поймёт, сумеет ли насладиться, вдохнуть полной грудью, вкусить до самого конца всю сладость, всю соль…

А он не успел. Растратил. Потерял в погоне… Погоне за чем? Кем? Девять месяцев – достаточно, чтобы родить ребёнка, Михаил не смог родить отношения. Мысли скакали, метались, пульсировали в висках, в унисон с лихорадочными ударами сердца, звенящей болью.

Бум… Бум… Бум!

Так и переночевал. С утра заставил себя позавтракать, покормил тявкалку и отнёс её домой, вызвав восторг у детей. Пришлось учить обращению с собакой и отменить все занятия, включая школу Даниила. Какая уж школа, когда в гостях Луиджиана Бриджида. Предстояло познакомить её с Феофаном, огородить лестницу, чтобы не упала и не травмировалась, проследить за походами в туалет, аккуратно настаивая на выполнении нехитрого действа в специально отведённом месте. Старинный паркет, с любовью восстановленный, не предназначен для собаки, но какая разница, в самом деле. Мы слишком много думаем, и совсем не о тех вещах, которые имеют настоящее значение. Совсем не о тех людях и ситуациях.

В девять утра Михаил был под дверями реанимации, там Роза изображала хомяка в колесе, как вчера Михаил. Она шагала из угла в угол, иногда подсаживаясь к маме, а потом снова подскакивала, начинала измерять коридор. Три шага в ширину, двадцать три в длину.

К десяти вышел тот же врач, узнав братьев, ещё раз по порядку терпеливо проговорил все те же диагнозы, которые звучали вчера. На этот раз, уже оптимистично отметив хороший прогноз на будущее. По словам врача выходило, что критический момент прошёл, жизни ничего не угрожает, серьёзных травм, тем более несовместимых с жизнью, нет.

На стороне пациентки время и молодой, сильный организм. Правда, в отделение пускать отказался, ссылаясь на внутренние распорядки и распоряжения сверху. Михаил еле сдержался, спорить не стал. Не то время и ситуация, чтобы давать волю несдержанному темпераменту. Да и Матвей, стоявший рядом, успокаивал буйную кровь брата.

К обеду засобирались домой. Матвей увёз бледную Розу, Михаил отправился с мамой Альбины за Олесей в адвокатское бюро Поплавских. Разумно было бы на время суеты с переводом из реанимации в отделение оставить Олесю у отца. Андрей Поплавский не маргинал, хотя никакой симпатии у Михаила не вызывал.

Но до боли в сердце не хотелось этого. Маленькая девочка с синими глазёнками буквально выворачивала Михаила наизнанку, настолько он привязался к ней. Дело ли в том, что она была ровесницей его дочери или в схожести с матерью, которую он любил, Михаил не знал и вряд ли бы стал задумываться. Он просто ехал, чтобы забрать своего ребёнка домой.

Контора Поплавского находилась в центре города, на улице с односторонним движением. Парковки, естественно, были заняты, даже платные, пришлось тулиться в переулке, рискуя попасть на штраф-стоянку.

На входе, на ресепшене, сидела миловидная блондинка, чем-то напоминающая Альбину, отдалённо, но… или Михаилу уже мерещилось?! Суток не прошло, а он уже сходит с ума. Знает, что всё будет хорошо, а сходит с ума от ожидания, волнения, страха, невозможности увидеть.

- Чем я могу вам помочь? – блондинка заученно улыбнулась и перевела взгляд с мамы Альбины на Михаила и обратно.

- Я за внучкой.

- О, - блондинка потупилась. – Светлана Эдуардовна скоро будет, садитесь, пожалуйста, - показала рукой на просторный диван. – Чай, кофе? – вопросительно посмотрела на Михаила и смущённо зарделась. – Вы можете устроить свои вещи, - девушка показала на шкаф и направилась к своему месту, тут же углубившись в изучение документов, предварительно сообщив руководству о посетителях.

Через тридцать минут из кабинета вышел Андрей Поплавский, видимо, решив, что дальше отсиживаться будет верхом неприличия, поприветствовать бывшую тёщу в столь печальных обстоятельствах необходимо.

Он натянуто улыбнулся, справился о самочувствии Альбины, дежурно покивал головой, явно испытывая желание уйти и навсегда забыть о существовании не только матери Альбины, но и самой Альбины и даже собственной дочери.

- Я не понимаю, - в дверях появилась грузная женщина в длинном норковом манто и солнечных очках в огромной брендовой оправе. – Ты мог заехать вечером и забрать девочку, - заявила тут же, повернувшись всем телом к Поплавскому. – Мне крайне неудобно бросать свои дела и везти её, - женщина возмущённо, громко дышала и сверлила глазами Поплавского. Даже сквозь тёмные стёкла было видно, насколько она недовольна ситуацией.

- У меня тоже дела, мама, - отрезал Поплавский. – Мне абсолютно некогда заниматься девочкой.

- О, Белла, дорогая, как я рада тебя видеть, надеюсь, с Альбиночкой ничего серьёзного! - обратилась грузная женщина к матери Альбины. – Ты прекрасно выглядишь. Пшеничный оттенок волос тебя молодит. Свежий воздух явно идёт на пользу, - закидывало комплиментами бывшую родственницу огромное тело в мехе из норки.

- Спасибо, Светлана, - отчеканила старшая блондинка. – Не могу ответить тем же, прости, - поджала губы на дежурные и неуместные комплименты. – Где Олеся? Я приехала за ней, мне не до светских бесед.

- Всё такая же, вечно куда-то торопится, - засмеялась мать семейства Поплавских.

- Леся где, мам? – перебил Андрей.

- Девочка в машине, - пожала плечами Светлана. – Она медленно одевалась, я устала ждать, пока она справится с шапкой, а ты названивал каждые пять минут.

- Потому что ты со вчерашнего вечера звонишь и требуешь избавить от ребёнка, - Поплавский повысил голос. – А когда приехали забирать Лесю, решила, что важнее заехать в салон красоты!

- Так и занимался бы сам своим ребёнком! Я тебя не просила рожать!

- Мне некогда, - почти прошипел Поплавский.

- В какой машине? С водителем? – вмешался Михаил.

- Одна, естественно, - Светлана подняла брови, да так, что они вылезли над тёмной оправой с позолотой. – У нас нет средств на личного водителя! – возмущённо дёрнула губой.

- Ключи, - Михаил протянул руку ладонью вверх. – Ключи от машины, будьте любезны. Скажите номер машины и где оставили.

- Зачем?

- Я заберу Олесю, - Михаил сдерживался из последних сил.

О чём нужно думать, чтобы оставить ребёнка одного в машине, в центре города?! Как, чёрт возьми, это может прийти в голову. Эвакуаторы, сосульки с крыш, автомобильные аварии, аварии на теплотрассе, неадекватные прохожие. Что или кто угодно!

- Дай ключи, - не выдержал Поплавский и, выхватив связку, понёсся на улицу без шапки и куртки, чем вызвал небывалое беспокойство мамочки. Она выхватила из кабинета шарф и с завидной прытью рванула за сыночком, огибая прохожих, лавируя в толпе с грацией львицы, лихо перескакивая слякотные лужи.

Обратно зашли трое. Поплавский держал на руках Олесю, она настороженно улыбнулась, огляделась по сторонам, прежде чем спрыгнуть с рук, и рванула к бабушке, которую не видела со времени свадьбы тёти Розы, и крепко-крепко обняла её, прижимаясь всем маленьким тельцем.

Светлана заскочила за сыном, всё-таки накинула на шею сына шарф и победно улыбнулась.

- Поедем? – Белла посмотрела на внучку, на глаза навернулись слёзы, было видно, что женщина едва сдерживается, чтобы не разрыдаться.

- Погостишь у Светика с Даниилом? – Михаил опустился к малышке. – Я уже забрал Луиджиану Бриджиду, - добавил, чтобы хоть как-то погасить тревожный огонёк в глазёнках, не очень-то помогло. Олеся всматривалась в лицо Михаила в желании найти ответы на свои нехитрые вопросы. – Ты голодная? – решил пока отвлечь маленькую хотя бы походом в ближайшую пиццерию.

- Девочка обедала, - отчеканила Светлана. – Она ела суп…

- Рыбный, - шепнула Олеся и сморщилась.

- Овощное пюре и котлету по-киевски.

Олеся горестно вздохнула, Михаил понял, что овощное пюре с котлетой по-киевски не самые любимые блюда маленькой блондинки.

- А также морс, это полезно.

Олеся вцепилась в руку бабушки Беллы, будто страшный, одноглазый и хромой Морс надвигался на неё из-за спины поджимающей губы Светланы.

- Девочка сыта, - сделала вывод Светлана Эдуардовна Поплавская, оглядела с головы до ног Михаила, прищурив глаза. Очки она наконец-то сняла, явив миру небольшие, светлые глазки.

- Её Олеся зовут, - фыркнула Белла. – Олеся! А не «девочка», - с этими словами она поправила шапочку внучке, застегнула куртку, кивнула бывшему зятю и направилась к дверям. Малышка крепко держалась за руку и обернулась только один раз, вопросительно смотря на Михаила. Мол, а вы идёте? Он согласно кивнул, и, возможно, Мише показалось, но малышка облегчённо выдохнула.

- Андрей Александрович, - услышал за своей спиной Михаил, когда уже выходил. – Документы по Измайлову, Лурье и Агафонову Ирина Павловна подготовила ещё утром и оставила вам.

Ирина Павловна? Ируся не захотела терять обеспеченную жизнь с Поплавским Андреем и осталась с ним во всех смыслах? Впрочем, какая разница, пусть Поплавский хоть с принцем Гарри будет в отношениях, главное – изолировать от него Олесю, тем более, сам он не горит желанием общаться с дочерью, а Михаилу позарез нужна пятилетняя дочка-блондинка, копия своей матери.

- Бабушка Света сказала, если мама умрёт, им придётся меня забрать, - Олеся вздохнула и посмотрела вопросительно на Михаила, а потом на застывшую бабушку.

- Мама не умрёт, - твёрдо произнёс Михаил. Врать пятилетнему ребёнку нет смысла, рассказывать, что мама уехала в командировку или в долгий отпуск не стоит. Понять информацию на своём уровне она в состоянии. – Она попала в аварию, как ты, наверное, знаешь.

Олеся кивнула.

- Сейчас мама в больнице, мы говорили с врачом, он сказал, что она обязательно выздоровеет.

- А мне можно к маме?

- Нет, во взрослую больницу детей не пускают.

- А почему?

- Такие правила, - Михаил пожал плечами. – Зато мы сможем постоять под окошком, а мама помашет нам рукой, когда доктор ей разрешит подходить к окну. Договорились? – он улыбнулся. – Как насчёт пиццерии? – и тут же перевёл тему. – Прошутто фунги или с ананасом и курицей?

- Прошутто фунги, конечно! - довольно воскликнула Олеся. – Не люблю с ананасами!

Михаил это знал, потому и предложил, чтобы послушать возмущение малышки, а заодно посмотреть, как она улыбается, довольная одержанной победой. И улыбается её бабушка. Она, справедливости ради, не выглядела на свой возраст. Белле, как себя называла Бейла, невозможно было дать пятьдесят лет. Высокая, худая, с копной светлых волос и синими глазами, она никак не смотрелась бабушкой для Олеси.

Обедали в пиццерии, куда подошли Матвей с Розой, а потом остальные Розенберги. Пока погуляли с детьми в парке, пока отвели мелких домой, время подошло к вечеру. В больнице новостей не было, кроме того, что завтра после обеда Альбину переведут в отделение, а значит, понадобится круглосуточная помощь.

К вечеру Роза ходила из угла в угол гостиной Розенбергов и предлагала план действий. Ни у кого не было сомнений, что именно эта деятельная и прагматичная женщина выдвинет предложения выхода двух семей из кризиса.

- Сейчас не сезон, - мерно рассуждала вслух Роза. – Базу мы прикроем, за постройками проследит Петрович, как и за Моней. На стройке прораб приличный, если приезжать раз в неделю, справимся. Матвей, ты тренировки с Олегом сюда перенесёшь, да и клуб здесь, удобней. Мама с Виктором поживут пока у Альбины, а я здесь, с тобой. Так мы справимся, хотя бы первое время.

- Прекрасно, - Матвей посмотрел на Розу. – Чудесный план, лягушонок.

- Что тебе не нравится? - в том, что Матвею план не понравился, не сомневался никто в комнате.

- Действительно, что мне не нравится?!

- Ты будешь в Петербурге, сам управлять спортивной школой, тренировать Олега! Мама сосредоточится на Альбине, Виктор займётся Олесей…

- Всегда, ты знаешь, - поднял руки и кивнул Виктор. Олесю он считал родной внучкой, в первых рядах вызывался помочь, если такая надобность возникала.

- А ты будешь мотаться раз в неделю на стройку. Два с половиной часа перелёт, плюс дорога. – Матвей посмотрел на Розу.

Михаил закатил глаза. Да уж, что-то Роза не рассчитала в своём плане, и ясно что. Недовольство мужа.

- Потому что, я всё там знаю, - демонстративно развела руками Роза. – От первого рабочего, до последнего гвоздя. Без контроля всё развалится, ты прекрасно знаешь!

- Пусть разваливается!

- Никаких «пусть»! У нас план, смета, всё решено, рассчитано.

- Роза, ты в положении! - прогремел Матвей. Все присутствующие, включая Феофана на шкафу и дремлющую в ногах Михаила Луиджиану Бриджиду, уставились на Розу.

Секрет Полишинеля. О том, что Матвей скоро станет отцом, Михаил узнал, как только увидел Розу. Он дважды проходил беременность жены. Как меняется походка женщины, жесты, даже взгляд, знал хорошо и так же хорошо видел. Мама Белла была в курсе положения дочери, а вот Нелли Борисовна не удостоилась чести узнать в числе первых. Что же, будет ей наука. Михаил улыбнулся про себя.

Почему Матвей молчал? По любой причине. Мозг беременной женщины – сонмы загадок и умозаключений. Там, самым дурацким образом, сочетаются знания по акушерству и гинекологии, народные приметы и боязнь сглаза. Мужу, если он достаточно умён, лучше в некоторых случаях помалкивать.

- Я в положении, а не больна, - взвизгнула Роза.

- Необходимо подумать о себе, о ребёнке, - попыталась вставить слово Нелли Борисовна.

- А кто подумает об Альбине?! – ещё громче воскликнула Роза и залилась слезами. Матвей тут же увёл жену на кухню, что-то тихо говоря на ухо, обнимая за плечи.

Белла тяжело вздохнула и поспешила извиниться за поведение Розы.

- Что вы, - перебила Идида Яковлевна. – Не стоит извинений. Нам всем известно, что Роза – сдержанная, умная, не склонная к истерикам женщина. Это гормоны, - бабуля довольно улыбнулась. – А какой срок? - глаза лукаво блеснули, она с любопытством посматривала на собеседницу, время от времени бросая взгляд в сторону кухни.

Роза совсем не поправилась или удачно скрывала это широким свитером и такой же объёмной футболкой под ним, к тому же было не до разглядываний изменений в телосложении Розы.

- Три месяца… нет, почти четыре уже, не очень-то заметно, правда? - Виктор засиял. – Доминиканчиком назовут, - добавил, намекая на свадебное путешествие молодых, и по-доброму засмеялся, снимая нервную обстановку последних суток.

Жизнь шла своим чередом, случались трудности, иногда казалось, непреодолимые. Бывали и радости, казалось, необъятные. Дети вырастали, заводили семьи, рожали своих детей. Внуков и правнуков.

Потом держали совет, исходя из новых данных. По всему выходило, что жить Розе необходимо на туристической базе. Можно заморозить стройку, закрыть базу отдыха, повесить амбарный замок, но спокойней от этого Розе не станет, никак. Стройка в самом разгаре, у Розы план до окончания срока её беременности, всё просчитано и для всех же спокойней, чтобы она осуществляла этот план и не нервничала лишний раз. К тому же свежий воздух шёл существенным бонусом.

Беременность протекала без патологий, но «сюрпризов» в виде осложнений для Розы или малыша не хотелось никому.

Матвей пока справлялся с руководством детско-юношеской спортивной школы «Русский богатырь» удалённо, а Евсеев согласен тренироваться вдали от города. Благо, Питер ему не родной город, а своей семьи у него нет, как и личных, сердечных привязанностей. Правда, придётся пока оставить на рабочем месте Серёгу Витальевича, что никак не входило в планы Михаила, его он мысленно уже уволил, как и рыжую мелочь. Не такая она уже мелочь, чтобы не понимать последствий своей концертной деятельности. Но это ерунда, не стоящая внимания, ещё сутки назад Михаил бы загонялся по этому поводу, а сейчас плюнул.

Пока сезона нет, Роза поклялась держать базу отдыха закрытой. Не очень-то ей поверили, но спорить не стали. Мама Альбины, Белла, временно остаётся в Петербурге, в квартире Альбины, а потом все вместе будут смотреть на ситуацию, ехать ли ей на подмогу старшей дочери или оставаться с младшей. Главное, чтобы Альбина выздоровела, и история не сказалась на Олесе.

- В конце концов, здесь есть мы, - резюмировала бабулечка. - Мы всегда поможем с Олесей. Привычный ритм жизни, близкие, родные люди, друзья, занятия, кружки, даже домашние животные должны оставаться без изменений для ребёнка в любой сложной ситуации. Для Олеси ничего измениться не должно. Но и рисковать благополучием одного правнука ради другого я не могу себе позволить. Так что смело записывайте меня в провожатые младшего поколения Розенбергов, уверена, я справлюсь.

- Бабуль, я вообще-то и няню нанять могу, - Михаил опешил.

Он, конечно, бесконечно ценил бабушкино влияние на Светочку и Даниила, но здоровьем после инсульта бабулечка похвастаться не могла, и бегать ей по городу с непоседливыми детьми – точно не лучшая идея.

- Пока я жива, никакая няня не подойдёт к моим правнукам, - отрезала Идида и посмотрела на Михаила, тому осталось виновато опустить голову. Как он мог даже подумать такое… к правнукам Розенберг Идиды Яковлевны – няню! Как мог представить! Гореть ему за это! Шкворчать голым задом на сковороде!

- Тем более к девочкам, - бабуля гордо прошествовала мимо Михаила, он только больше вжал голову в плечи, как в детстве, когда разбил бабушкину вазу, какую-то ценную награду от правительства города. А речь даже не о вазе…

- Олесю и Светочку до лета сопровождать буду я, лично! Даниила возьмёт на себя отец. Михаил, ты слышал?

- Да, бабуль, - Михаил решил не спорить. Нет.

- Нелли, тебе хватит хлопот на кухне, Бейла, вам и без того придётся туго, держитесь, а Виктор… мужские руки никогда лишними не будут. Матвей должен заботиться о своей жене и ребёнке, на данный момент - это его основная обязанность. Если матери моего правнука нужно достроить базу, он её достроит. Возражений нет?

- Никак нет, - ответил Виктор.

- Вот и хорошо, - Нелли встала, оглядела присутствующих, включая Луиджиану Бриджиду и Михаила. – Надеюсь, ты о свадьбе предупредишь заранее, - это было обращено, конечно, к сыну, а не щенку йоркширского терьера.

- Предупреждаю, - развёл руками Михаил.