Глава 18

Но Психея не верила, что Гейбриел убийца. В любом случае ее опасения казались преждевременными. Он явно хотел поскорее избавиться от нее.

– Если бы они не знали, где находится дом Салли, я бы оставил вас там, – сказал он, вглядываясь в темноту за окном. – А теперь это неразумно. У вас есть еще подруги или родственники, которых вы хотели бы навестить?

Психея живо представила, как бы выглядело ее появление на пороге дома Перси и дяди Уилфреда, и поморщилась. Нет, если бы она объяснила, какая опасность ей угрожает, она только подтвердила бы догадки Перси, что Гейбриел действительно не тот человек, за которого себя выдает. Кроме того, ей пришлось бы весь день выслушивать лекции Перси и подвергаться его ухаживаниям. Ни за что, даже если это будет стоить ей жизни. А тетя Мэрис с ее постоянным нытьем – это тоже не привлекало Психею. У нее множество родственников, но не находилось ни одного, к кому она могла бы обратиться в трудную минуту.

Истина заключалась в том, что надежнее всего она чувствовала себя рядом с Гейбриелом и не хотела с ним расставаться.

– Нет, – покачала она головой, – таких нет.

Гейбриел повернулся к ней, пытаясь в темноте рассмотреть ее лицо.

– Вам тоже надо скрыться, Психея, хотя бы ради себя самой, – с беспокойством сказал он. – Поверьте мне…

– Я еду с вами, – твердо заявила она.

Он молчал. Когда Гейбриел заговорил, его тон озадачил ее.

– Психея, моя дорогая мисс Хилл…

Она вспомнила о пропасти, разделявшей их. Он был обманщиком, самозванцем и не имел никакого права находиться в ее обществе.

– Мы едем одни. Это погубит вашу…

– Если об этом узнают в свете, – спокойно закончила Психея. – Мы должны постараться, чтобы никто не узнал. Кроме того, ваши враги слишком настойчивы. Они знают, где мой дом и семья. И где бы я ни была в Лондоне, они найдут меня. Выбор невелик – или мне перережут горло, или я запятнаю свою репутацию. Я выбираю второе.

Гейбриел не ответил. Не воспринял ли он ее слова как упрек? Она не хотела этого, он же не требовал от нее этой борьбы между жизнью и смертью.

Психея закрыла глаза. Сколько лет она старательно соблюдала приличия и следовала законам светского общества. А сейчас, когда они спасались от убийц, эти заботы казались такими никчемными. Она нарушила все законы, но вместо того, чтобы огорчаться, Психея испытывала странное ощущение свободы.

– Вы уверены? – наконец спросил Гейбриел чуть хриплым от непонятных для нее чувств голосом. – Вы должны знать, что я не могу гарантировать вам безопасность, моя дорогая.

– Да, я приняла решение.

Он ничего не ответил. Психея вдруг вспомнила о сестре и тетке и невольно произнесла вслух:

– Цирцея и тетя забеспокоятся, когда мы не вернемся с бала.

Гейбриел кивнул – не следовало забывать о ее семье. Он так привык заботиться только о себе, поскольку уже давно никого в мире не интересовало, вернулся он домой или нет. Гейбриел был настолько потрясен решением Психеи остаться с ним – вопреки всем опасностям, вопреки требованиям разума держаться от него подальше, – что в его душе проснулись чувства, долгие годы дремавшие в ее глубине.

Отверженный теми, кто был ему дорог, изгнанный из родного дома, он поклялся, что никогда больше не будет так доверчив и чувствителен. Гейбриел отгородился от мира высокой стеной цинизма, чтобы навсегда избавить себя от страданий. Психея даже не представляла, какой удар она нанесла по этой стене, которую он считал непробиваемой.

Психея с беспокойством наблюдала за ним. Гейбриел велел кучеру остановиться и, выйдя из кареты, подозвал молодого дворника, стоявшего на углу.

Гейбриел назвал площадь и дом и, дав ему деньги, сказал:

– Передай, что мисс Психею срочно вызвали в Кент к больной подруге, чтобы они не беспокоились и никому больше не говорили о ее отсутствии. Запомнишь?

– Не сомневайтесь, сэр, – заверил парень.

– Лакей даст тебе монету, если скажешь, что я так велел, – добавил Гейбриел. – А теперь беги!

Он снова сел в карету, и они продолжили свой путь. Гейбриел сообщил Психее о данном им поручении, и она кивнула.

– Вы полагаете, он сумеет найти дом?

– Когда ему обещали еще одну монету? Я уверен, – ответил он, жалея, что впутал девушку в эту историю и нарушил ее размеренную жизнь. Психея казалась такой маленькой и беззащитной, что ему хотелось успокоить ее. Он все еще не мог поверить, что она не захотела покинуть его.

– Вы не хотите, чтобы я поехала с вами, Гейбриел? – тихо спросила Психея.

Они уже выбрались на окраину Лондона, где фонари попадались реже, и внутри кареты стало совсем темно. К счастью, взошла полная луна, но ее свет почти не проникал в экипаж. Гейбриел не видел лица Психеи, а лишь различал светлый силуэт на темном сиденье. Девушка сидела неподвижно, сжав руки на коленях.

Не хочет, чтобы она поехала? Да он отдаст свою душу за то, чтобы она навсегда осталась рядом с ним. Это желание было так сильно, что неожиданная мысль потрясла его. Он любит ее.

Гейбриел никогда не думал, что снова сможет полюбить женщину. Но он любил Психею с такой страстью и глубиной, что сам себе не верил. Она была прекрасна и душой, и телом, умна, бескорыстна, преданна. А он думал, что таких женщин не бывает. Гейбриел довольно часто находил удовольствие во флирте, легких романах, жарких объятиях на смятых постелях или на нагретых солнцем песках, но не ожидал, что сможет полюбить.

Но он ее любил.

Гейбриел еще не ответил на ее вопрос, молчание слишком затянулось.

– Конечно, я хочу, чтобы вы были со мной, – сказал он. Психея даже не представляла, как правдиво было его заявление. – Но я должен думать и о вас, Психея. Как я уже сказал, я не могу ручаться за вашу безопасность.

– Понимаю, но я имею право решать за себя. Гейбриел не стал спорить. Но Психея не знала того, чего он не решался ей сказать. Опасность исходила не только от Баррета и его наемных убийц, она была намного ближе. Кто защитит доброе имя Психеи, ее милую чистоту от него самого?

Луна уже заходила, когда они добрались до деревушки, находившейся неподалеку от имения, выигранного Гейбриелом. Карета замедлила ход и тихо покатилась по безлюдной улице. Все дома и единственная маленькая гостиница были закрыты и погружены в темноту. Жители, казалось, спали в своих постелях тихим безмятежным сном.

Гейбриел мечтал оказаться на их месте. Вою дорогу они молчали. Он думал, что Психея дремлет в своем уголке карсты, но сам не мог заснуть, слишком многое надо было обдумать. Сон – это роскошь, на которую он не имел права. За свою жизнь Гейбриел провел немало бессонных ночей. Однако впервые ему не давало уснуть предчувствие счастья.

Ему захотелось поторопить кучера. Скорее взглянуть на свою собственность – собственность, которую он никогда не поставит на карту, которую оставит своим детям и внукам… Когда он приведет имение в порядок, это будет дом, в который можно привезти жену, это должен быть рай для… – Гейбриел взглянул на дремавшую женщину – для самой великодушной, самой смелой и самой красивой женщины. Он был недостоин ее и знал об этом. Есть ли у него надежда завоевать ее сердце?

Ради этого он готов совершить невозможное. Но сначала надо придать имению достойный вид. После Баррета, забросившего имение, дом, вероятно, потребует ремонта. Но он сделает это, пусть даже собственными руками.

Они выехали из деревни. Уставшие лошади побежали резвее. Оставались еще одна-две мили, если верить указаниям поверенного.

Когда они свернули с большой дороги, Гейбриел высунулся из окошка кареты, стараясь поскорее увидеть дом. Он с трудом сдерживал волнение. Психея проснулась.

– Мы приехали?

Он, задорно улыбаясь, кивнул.

Психея, казалось, разделяла его нетерпение.

– Его уже видно?

– Нет еще. – Неожиданно у Гейбриела возникло желание увидеть впервые свой дом без свидетелей, разумеется, это не касалось Психеи, с которой он готов был поделиться любым сокровищем. Такое событие, как обретение утерянных прав, требовало уединения.

Он крикнул кучеру:

– Останови!

Карета замедлила ход.

– Зачем? – озадаченно спросила Психея.

– Я хочу впервые взглянуть на дом, когда вокруг никого не будет, – сказал он. От волнения Гейбриел не мог объяснить своего странного желания. – Я хочу, чтобы вы пошли со мной, но если вы устали…

– Нет, – поспешно ответила Психея. – Я пойду с вами. Он помог Психее выйти из кареты. Кучер сонными глазами смотрел на них.

– Поезжай в деревню, разбуди хозяина гостиницы и попроси зерна для лошадей и еды для себя. – Гейбриел дал ему полкроны. – Мы поговорим со сторожем и осмотрим дом. Вернешься, когда немного поспишь, где-то около полудня, и скажи хозяину, чтобы он приготовил к нашему возвращению обед.

– Да, милорд, – обрадовался кучер.

Карета уехала. Они остались одни среди темного леса. Гейбриел надеялся, что не совершил ошибки, поддавшись внезапному порыву.

– Нам скорее всего придется потом вернуться в гостиницу, – сказал он Психее. – Здесь должен быть сторож, но он не ответил на письмо моего поверенного. Думаю, постели будут сырыми, комнаты – непроветренными, а мебель под пыльными чехлами. Жить здесь нельзя, пока я не пришлю сюда слуг.

Психея кивнула и взяла его под руку.

– Вы так возбуждены, – сказала она, – и я тоже. Он улыбнулся, опьяненный радостью.

– Я так долго ждал, – попытался объяснить он. – Знаю, это может оказаться не таким, как бы мне хотелось, но как только я стану хозяином, заменю мебель в доме…

– Не будем терять времени, – сказала Психея, сгорая, как и он, от нетерпения. – Пошли!

Они направились по дорожке, спотыкаясь о кочки, пробираясь под нависшими ветвями деревьев. Придется обрубить ветви, расширить дорогу, думал Гейбриел. Предстояло много работы, но это не омрачало его ожидания, а только делало его осуществление более осмысленным. Легкий ветерок пробежал по листьям деревьев, и где-то защебетала сонная птичка. Приближался рассвет.

Деревья расступились, и впереди они увидели темный силуэт большого дома. Он казался красивым, даже лучше, чем смел надеяться Гейбриел. Строгая линия крыши, внушительные каменные ступени, ведущие к парадному входу. Два флигеля по бокам главного здания. Без сомнения, конюшни и другие постройки располагались позади дома. Перед домом запущенная лужайка, а в стороне Гейбриел заметил каменную стену – очевидно, французский сад.

Да, это могло стать прекрасной резиденцией джентльмена. Больше Гейбриел не будет бродягой, бездомным игроком, живущим одним днем, не знающим, где он встретит завтрашний рассвет или закат. У него будет дом, созданный им самим. Он ничем не будет обязан отцу, и это делало его победу еще слаще.

Ком в горле мешал Гейбриелу говорить, глаза затуманились. Он старался сдержать слезы, чтобы не показать свою слабость стоявшей рядом с ним женщине. Психея не шевелилась, храня молчание, и он был благодарен ей за ее понимание и сочувствие.

Наконец он достаточно овладел собой, чтобы заговорить:

– Выглядит неплохо. Подойдем поближе?

– Очень красивое здание, – сказала она.

Психея взглянула на восток. Первые слабые лучи солнца пробивались сквозь темноту и золотили верхушки деревьев. Запела птица, за ней другая, их радостная песня была созвучна чувствам Гейбриела.

– Я рад, что вы здесь. – Он взял ее за руку. Психея улыбнулась ему. Ее сияющие глаза могли бы соперничать с блеском восходящего солнца. Они приблизились к дому.

На подъездной дорожке почти не было гравия, она сплошь заросла сорняками. Каменные ступени выдержали испытание временем, но Психея увидела, что большие окна покрыты слоем сажи, а несколько рам сломаны. Она надеялась, что внутри не так уж плохо. Это место полностью овладело сердцем Гейбриела, и она не хотела видеть его разочарование.

Они медленно поднялись по ступеням, Гейбриел постучал в деревянную дверь. И, не веря своим глазам, выругался. От его удара дверь наклонилась, заскрипев ржавыми петлями, и провалилась внутрь дома. Взметнулось облако пыли, и грохот рухнувшей двери эхом разнесся по дому.

Гейбриел застыл на пороге. Психея увидела, как он побледнел. Затем он шагнул вперед, ступая на сгнившие доски двери, рассыпавшиеся у него под ногами.

– Гейбриел, подождите! – крикнула Психея, но он, казалось, не слышал ее.

Синклер вошел в дом. Психея, осторожно выбирая дорогу, двинулась вслед за ним. То, что они увидели, ужаснуло бы любого оптимиста. Психея осмотрелась. Сырые стены покрыты потеками, деревянные панели изгрызены мышами. Пахло плесенью, сырой землей и гнилью. Психея, зажав нос, заглянула в первую же дверь.

Когда-то это была малая столовая, но на пустых полках возле полуобвалившегося камина свили гнезда грачи, а старинный канделябр так обвила паутина, что Психея не могла определить его форму. Мебели было мало, но и она, оставленная без чехлов, потемнела от сырости и покрылась плесенью. Психея шагнула в комнату и услышала топот маленьких лапок. Содрогнувшись, она вернулась в холл.

Другие комнаты были в таком же состоянии. На полках библиотеки осталось лишь несколько книг, но и те погибли от сырости, холода и от мышей, разбегавшихся при приближении людей.

Гейбриел, который был так счастлив, так полон надежд, так рассчитывал начать новую жизнь, как он перенесет подобное разочарование?

Яркое солнце уже пробивалось сквозь грязные окна, давая ей возможность лучше рассмотреть дом. К несчастью, свет не изменил первого впечатления. Повсюду Психея видела грязь и запустение.

– Гейбриел, где вы? – позвала она.

Наконец она нашла его на ступенях лестницы, ведущей на верхние этажи. Он сидел, закрыв лицо руками. По грязному пятну на щеке, паутине, запутавшейся в его волосах, Психея поняла, что Гейбриел осмотрел большую часть первого этажа. А по его молчанию, опущенным плечам – что он не обнаружил ничего, кроме руин.

– Гейбриел, – прошептала она.

Когда он поднял голову, она была потрясена выражением его лица. Исчезли искры надежды и счастья, щеки ввалились, а в глазах была такая печаль, что у нее сжалось сердце.

– Гейбриел, все будет хорошо. Он покачал головой:

– Здесь должен был быть мой дом, это имение – ключ к возвращению к утерянной мной жизни, достойной джентльмена, к восстановлению моей репутации. И это безнадежно, как и все мои глупые мечты. – Его голос был так безжизнен и лишен привычных интонаций, что Психея могла бы принять его за голос незнакомого человека.

– Гейбриел, это не так. Ваши мечты не были глупыми. – Она хотела взять его за руку, но он отмахнулся.

– Я самонадеянно полагал, что когда-нибудь смогу попросить женщину благородного происхождения разделить со мной этот кров. Сюда мне было бы не стыдно привести свою жену. – Казалось, он не смел посмотреть Психее в лицо. – А здесь только руины. Баррет вывез все, что имело хоть малейшую ценность. Он использовал имение как приманку для таких дураков, как я. – Он хрипло рассмеялся.

– Гейбриел, не надо! – Горечь и гнев в его словах были для нее непереносимы. – Не все так плохо.

– Вы так думаете? – Он поднял на нее глаза, и она снова увидела, как глубока нанесенная ему рана. – Вы бы согласились лечь в постель с пауками, жить с крысами и мышами, которые деловито уничтожают все, что осталось?

– Не надо, дорогой, – повторила она. – Вижу, дом в плохом состоянии. Но стены дома, вероятно, крепки, просто в нем давно не жили. Вы можете восстановить его, только это займет больше времени, чем вы предполагали…

– И больше денег, – тихо добавил Гейбриел. – Мне придется вернуться к карточному столу, а отчаяние – плохой помощник. И если я потеряю эту единственную собственность, куда я пойду?

Психея подумала, что Гейбриел снова покинет Англию, станет изгнанником и будет бродить по свету, как делал многие годы, и у нее защемило сердце. Нет, она не допустит этого.

– Я хотел, чтобы дом был достоин тебя, – заговорил Гейбриел так тихо, что она сомневалась, что понимает его. – Ничего за всю свою жизнь я не желал сильнее, чем предложить тебе хороший красивый чистый дом. Конечно, этого мало для того, кто заслуживает золота, бриллиантов и королевских замков. Но я надеялся.

Психея понимала, как страдает его гордость, как трудно ему скрывать свою боль.

Наступило время сбросить маски.

– Гейбриел! – Она сжала его пальцы. На этот раз он не отдернул руки, но с удивлением посмотрел на Психею, как будто после такого шока, разочарования и горя утратил ясность мысли. – Мне не нужны красивые дома, золото и драгоценности. Мне нужен ты, Гейбриел. Мне нужна только твоя любовь. Лучшего подарка ты не можешь мне преподнести.

Гейбриел долго молча смотрел на нее, затем рассмеялся неприятным резким смехом, в котором слышались и сарказм, и отчаяние.

– Ты думаешь, я хочу, чтобы меня любили из жалости?

– Это не жалость… – попыталась возразить Психея.

– Какой мужчина, любящий тебя, допустит, чтобы ты связала свою жизнь с никчемным человеком с темным прошлым и живущим в грязном свинарнике? Ты достойна лучшего, милая Психея. Мне нечего тебе предложить.

– Предложи мне свое сердце, – тихо попросила она. Он покачал головой, не смея поверить ее словам.

– Я никогда не позволю тебе так низко пасть. – В его голосе звучали и боль, и отчаяние, и страсть, которые он не мог скрыть.

Психея взглянула на него, но он не понял выражения ее голубых глаз. Ах, если бы он мог еще раз поцеловать ее, почувствовать сладость ее губ, показать ей…

Он бы показал, что такое любовь, радость, наслаждение, которые нельзя выразить словами. Но карты легли по-другому, и у него ничего нет, кроме этих развалин.

– Как только вернется кучер, я отправлю тебя в Лондон.

– А ты? – тихо спросила она.

Гейбриел не ответил. Сколько же попыток должен совершить человек, чтобы вернуть себе самоуважение? Хуже всего то, что теперь, встретив и полюбив Психею, он не сможет мириться с бродячей жизнью картежника без репутации и определенного положения, обладающего лишь умением играть, красивым лицом и природным обаянием. А это ничего не стоило!

Она словно поняла всю глубину его страданий.

– Нет, – сказала она. – Я тебя не оставлю.

– Ты должна. Поезжай домой и береги себя и свою репутацию. А я найду Баррета, и мы покончим с этой войной раз и навсегда. Теперь я еще больше ненавижу его.

При мысли, что Гейбриел подвергнется такой опасности, Психея похолодела от страха.

– Нет, – повторила она. – Я остаюсь.

– Я не позволю.

– Ты не можешь меня заставить, – спокойно заявила она. – Хотя…

Гейбриелу и в кошмарном сне не могло привидеться то, что она потом сказала:

– Давай на это сыграем.

– Что? – изумился он.

– Ты же собираешься снова заняться игрой, так? Тогда почему бы не начать прямо сейчас? Если выиграешь ты, я вернусь в Лондон. Если же я, то я остаюсь и… и моим выигрышем будешь ты.

Пораженный, Гейбриел долго молчал, затем с трудом произнес:

– Психея… богиня, ты не знаешь, о чем говоришь.

– О, думаю, что знаю, – невозмутимо ответила она с улыбкой. – Думаю, даже очень хорошо знаю.

Гейбриел никак не мог поверить ей – хорошо воспитанной молодой женщине из благородной семьи. Правда, ее родители были людьми эксцентричными, но и они не предоставили бы ей такой свободы.

– Психея, – ласково, словно разговаривая с ребенком, сказал он, – я – игрок. Я и играю в карты, чтобы выжить. Ты полагаешь, что играешь лучше меня?

– Я постараюсь, – с неожиданной уверенностью заявила Психея.

Вероятно, проще уступить ей. Он сразу же обыграет ее и отправит в Лондон без споров и уговоров. Однако…

– У нас нет карт, – заметил он.

– Я видела какие-то в библиотеке, – сказала Психея. Он пожал плечами.

Они перешли в большую комнату, где стояли книжные полки, а под слоем грязи угадывались красивые деревянные панели. Действительно, в углу, где когда-то находился карточный столик, на полу были разбросаны игральные карты.

Гейбриел покачал головой, но наклонился и собрал их. Они пропитались сыростью и слегка покоробились, но это не имело значения.

– Мы не можем играть неполной колодой, – терпеливо объяснил он. – Здесь лишь немногим больше половины.

– А мы будем брать по одной из того, что есть, – сказала Психея. – Игра простая, и твоя опытность не даст тебе преимущества. Только везение – и больше ничего.

Он мог бы рассмеяться и сказать, что леди Удача всегда на его стороне. Но понимал, что обидит Психею. Он перемешал карты и положил стопку на пыльный трехногий столик, единственный предмет мебели в этой комнате.

– Ладно, начинай.

Психея сняла верхнюю карту и, перевернув ее, улыбнулась:

– Бубновый валет.

– Неплохо. Но мы определим победителя с трех раз, – сказал Гейбриел.

Психея нахмурилась, но, когда он вытащил тройку пик, она с облегчением вздохнула:

– Я выиграла.

– Но это только первая попытка.

На этот раз у нее оказалась шестерка червей, а у него – бубновая десятка. Психея прикусила губу.

– Бери последнюю, Психея. Скоро утро, тебе пора ехать.

– Но игра еще не закончена, и я не проиграла. – И как бы в доказательство вынула червонную даму.

– Впечатляет, – признал Гейбриел. Помедлив, он снял пикового валета.

– Я выиграла! – воскликнула Психея. – Я остаюсь. Гейбриел вздохнул. Он надеялся избежать споров, но карты подвели его. Ну разве можно было ожидать чего-то иного в такой день?

– Это детская игра, – сказал он, сдерживая раздражение. – А от твоего решения зависят твоя жизнь и репутация, Психея. Ты должна вернуться.

Она покачала головой:

– Разве вы не держите своего слова, милорд?

– Не называй меня так. Здесь нас никто не слышит, кроме крыс. Маскарад окончен, перед нами реальность. – Он кивнул в сторону полуразрушенного дома.

Но Психея видела только его одного. Она сделала шаг к Гейбриелу, и легкий аромат ее духов пробился к нему сквозь едкий запах плесени и сырости. Грязное пятно на ее щеке не могло скрыть белизну кожи, светящейся внутренним светом, как драгоценный жемчуг. Сильное до боли желание охватило Гейбриела.

Безнадежность положения, сознание гибели своей мечты, словно покрывавшая стены плесень, разъедали его душу. А он был так близок к исполнению своих желаний. Жизнь сыграла с ним очередную шутку.

– Все кончено, Психея. – В его голосе звучала безысходность. – Игра окончена, а каждый игрок знает, когда все потеряно и ему пора уходить.

Гейбриел повернулся и направился к двери. Когда-то гордо расправленные плечи поникли, он выглядел разбитым и усталым. Этого Психея не могла вынести. Она схватила со стола карты и швырнула их ему в спину.

Это принесло ей огромное удовлетворение.

Карты разлетелись по комнате, и только несколько штук попали ему в спину и шею. Он обернулся и с изумлением посмотрел на нее.

– Выслушай меня, выслушай меня внимательно, Гейбриел. Больше ты не будешь указывать мне, что я должна делать. Долгие годы я только и делала, что подчинялась законам света, правилам приличия, и мне до смерти все это надоело. – Психея говорила так громко, что голос ее срывался на крик.

Психея дала ему время осознать ее слова, затем гордо подняла голову.

– Ты можешь отказаться от борьбы, но я не откажусь. Я получу свое наследство, я не выйду замуж за Перси, и ты будешь принадлежать мне!

Гейбриел поднял бровь.

– Ты так думаешь?

– Да, я победила тебя в честной игре.

Он на минуту задумался, затем тряхнул головой.

– Если бы я мог…

Она, возмущенная его самоуверенностью, стукнула рукой по столу, подняв облако пыли.

– Ты можешь!

– Черт побери, Психея. Я не могу! – Гейбриел быстро подошел к ней и, схватив за плечи, притянул к себе. – Кем бы я стал, дав себе волю, овладев тобой, лишив невинности, сознавая при этом, что должен тебя оставить?

Таким рассерженным Психея любила его еще сильнее. Страстное желание лишало его свойственного ему самообладания.

– Видит небо, я так хочу любить тебя, чего бы я ни отдал лишь за одно прикосновение…

Гейбриел был совсем близко. Психея чувствовала его дыхание на своих губах. Прикосновение к его груди разжигало ее страсть. Она ожидала, что он обнимет, поцелует ее, а он внезапно оттолкнул ее.

– Почему ты не можешь прогнать меня, как прогоняешь Перси?

– Потому что я не люблю его так, как люблю тебя, – слабо улыбнулась Психея.

Ее признание потрясло его. Эта удивительная женщина любила его, а он вынужден оскорбить ее. Гейбриел усмехнулся, пытаясь быть грубым:

– Дорогая моя, поверь моему опыту, то, чего ты требуешь от меня, не имеет отношения к любви – это называется похотью.

«Дорогая, убей меня своим взглядом, растерзай, но не позволяй мне погубить тебя», – повторял он про себя. Гейбриел не хотел стать причиной ее позора.

Но Психея крепко обняла Гейбриела и прильнула к его плечу.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

Усмешка исчезла с его губ, и он закрыл глаза, чтобы не видеть лица Психеи.

– Я люблю тебя, – повторила она.

Он открыл глаза, и она увидела, какая борьба происходит в его душе. Сдерживая слезы, Психея поняла, что он тоже любит ее. Прижавшись к нему, она прошептала:

– Ты должен научить меня всему.

Уже зная, что он не откажет ей, она оказалась не готовой к таким крепким объятиям, таким жарким поцелуям, когда их губы слились, так что было трудно дышать. Чуть отстранившись, Гейбриел неожиданно сказал:

– Я знаю, что недостоин тебя, но на несколько часов я хочу вообразить, что это наш дом, достойный тебя, и что я сам тоже достоин тебя. – Он закрыл глаза и проглотил ком, стоявший в его горле. – Хотя бы на время позволь мне думать, что я заслуживаю твоей любви. Об этих часах, проведенных с тобой, я буду помнить всю свою жизнь.

Не в силах ответить, она только сквозь слезы улыбалась ему.

– Психея, дорогая моя. – Голос его дрожал. Гейбриел чувствовал себя мальчиком, еще не знающим любви, не знающим, как дать наслаждение своей возлюбленной.

Но Психея, поднявшись на цыпочки, поцеловала его, и нежная мягкость ее губ лишила его самообладания. Губы девушки раскрылись, и сладость долгого поцелуя еще сильнее возбудила в нем жажду обладания.

– Сейчас я хочу верить, что мы всегда будем вместе, – прошептал он, нежно касаясь ее шеи. Сердце Психеи билось под его рукой, как пойманная птица.

– Мы можем всегда быть вместе, – так же тихо ответила она.

От нежных прикосновений его рук по ее телу пробегали горячие волны. Психея словно уплывала куда-то. Она не могла представить, куда унесет ее этот поток чувственного блаженства.

Гейбриел снял с нее темную накидку и, расстелив ее на пыльном полу, осторожно опустил на нее Психею.

– Я воображаю, что это наша постель и я укладываю тебя на надушенные простыни и пуховые подушки, – прошептал он ей на ухо. Она протянула к нему руки, и он лег рядом с ней. – Это не грязный маскарадный костюм, а платье, которое ты выбрала специально для своего любимого.

Опытной рукой Гейбриел снял с нее тунику. Ни один мужчина еще не касался ее груди, но ей не хотелось лишиться ласк Гейбриела. Ее соски, приподнявшиеся и жаждавшие этих ласк, словно знали, какое наслаждение ждет их впереди.

Он целовал ее груди, а она все глубже погружалась в теплые волны южного моря. Неужели можно умереть от наслаждения? А Гейбриел уже целовал нежную кожу ее живота. Психея дрожала от незнакомого, но все нараставшего внутри ее тела ощущения, как будто что-то настойчиво стремилось вырваться наружу. Ее тело требовало чего-то от Гейбриела, но Психея не знала, что он может ей дать.

Знал Гейбриел. С ним она познает все восторги страсти, какие испытали лишь немногие женщины. Его рука скользила все ниже, и она замерла, затаив дыхание. Ее сердце чуть не остановилось, когда Психея почувствовала прикосновения его губ и языка. Словно вспышка яркого света ослепила ее. Она выгнулась ему навстречу, но Гейбриел отстранился и поцеловал ее в плечо.

Он смотрел на нее с восхищением, удивленный пробудившейся в ней страстью.

– Я никогда не думала…

– А я знал, но ты сама многому можешь научить меня. Вдруг Психея осознала, что лежит совершенно голая, в то время как он полностью одет.

– Так не годится, – сказала она и начала стаскивать с него рубашку дрожащими от нетерпения руками, Гейбриел помог ей. Широко раскрытыми глазами Психея смотрела на открывшуюся ей мужскую наготу.

– Богиня, ты льстишь мужскому тщеславию, – усмехнулся он.

Едва ее сердце перестало лихорадочно биться, как он снова прижался к ней всем телом, и новая волна страсти подхватила ее. Гейбриел не сводил взгляда с затуманенных желанием глаз. Одно быстрое движение, и он проник в ее влажную теплую глубину.

Странное ощущение заставило Психею глубоко вдохнуть, и тело ее напряглось. Но Гейбриел, казалось, знал, что она чувствует. Он стал целовать ее веки и нежно, успокаивая, обнял.

– Ты мне дороже жизни, – прошептал он. Гейбриел был так нежен и осторожен, что Психея не чувствовала боли, а только бесконечное блаженство. Она подчинялась ритму его движений, и наслаждение становилось все острее, а их движения почти яростными. Она сливалась с Гейбриелом в одно существо, у них было одно тело, одно сердце, и общая кровь струилась по их венам. Психея чувствовала, что экстаз достигает предела, экстаз, который нельзя описать словами, который не мог бы выразить ни один поэт.

Она вскрикнула и почувствовала, как напряглось тело Гейбриела. Он быстро вышел из нее и схватил брошенный широкий пояс.

Он поцеловал и обнял ее. Они лежали рядом, опустошенные, тяжело дыша. Несколько минут они молчали. Психее хотелось только лежать, прижавшись щекой к его груди, ощущать капельки пота, покрывавшие его смуглую кожу, слышать биение его сердца, его дыхание и знать, что сумела ответить на его любовь. Они стали единым целым.

– Представь, что я не оставил тебя вовремя и мы сотворили в тебе маленькую новую жизнь, – положив, как бы охраняя эту жизнь, дрожавшую руку ей на живот, задумчиво сказал он. Психея не сдерживала слез, и они катились по ее лицу и разметавшимся волосам.

Гейбриел вытер ее слезы и попытался вызвать у нее улыбку.

– Ты настоящая богиня, – чуть слышно прошептал он.

Психея улыбнулась, но в ее сердце была боль. Она так хорошо знала его, но не знала, как убедить его в том, что он заслуживает ее любви. Пока он не поверит в это, никакие слова не убедят его. Но сейчас было не время для печали. Его дыхание стало ровнее, и Психея подумала, что он заснул. Гейбриел так давно не спал.

Вот и хорошо. Она бы не вынесла разговора о том, что у них нет будущего. Она поклялась ему в любви и сдержит клятву. Правда, Гейбриел так долго был свободен, его обаяние, его красота, его прекрасно сложенное тело привлекали так много женщин.

Как она может надеяться удержать Гейбриела?

Она удержит его, вот и все. Психея не сомневалась, что в будущем их ожидает немало радостей.

Она взглянула на Гейбриела. Утреннее солнце, пробивавшееся сквозь грязные окна, бросало мягкий свет на спящего. Гейбриел будет принадлежать ей, или у нее больше никогда не будет мужчины. Ее руки сжались в кулачки, и в ее душе звучала только одна мольба: «Господи, пожалуйста, никогда не разлучай нас!»

Загрузка...