Дорогой притворщик

Глава 21

Минута тянулась бесконечно, Психея подумала, что он не слышал ее. Старик боролся, стараясь оттолкнуть Гейбриела, но за пятнадцать лет не только его волосы поседели и лицо изрезали морщины, теперь силы были неравны.

– Нет, я не стану таким, как он, – хриплым от возбуждения голосом сказал Гейбриел.

Он ослабил руки, и старик судорожно хватал ртом воздух.

– Ты больше не сможешь бить меня, – глядя на отца, проговорил Гейбриел. – И запомни, что я сказал об этой леди. Она настоящая леди, можешь не сомневаться. Против нас существует заговор, поэтому ей нужны кров и защита на одну ночь. И ты их предоставишь, как бы ты ни возражал.

Он отпустил отца, и тот, шатаясь, шагнул к своему стулу. Он не сразу смог заговорить. Психея услышала, как где-то скрипнула половица. Неужели слуги подслушивали за дверью?

– Тебя выпорют на конюшне, – прохрипел старик. – Тебя повесят!

– Меня повесят, если только я убью тебя, – почти весело ответил Гейбриел, как будто эта стычка несколько рассеяла жгучее чувство обиды, терзавшее его долгие годы. – А я не опущусь так низко. И ты уже не можешь отослать меня на конюшню, у тебя не хватит смелости, как и у твоих запуганных слуг. Ты будешь делать то, что я скажу, и помалкивать.

У маркиза вырвался почти звериный рык, но Гейбриел уже не обращал на него внимания. Он с поклоном обратился к Психее:

– Миледи, позвольте проводить вас в вашу комнату. Она с радостью взяла его под руку.

Когда они подошли к ее спальне, Гейбриел сказал:

– Запри дверь. Не думаю, что тебе грозит опасность, но… на всякий случай.

– Хорошо, – кивнула она. Закрыв дверь, Психея повернула ключ, но комната, несмотря на слабый огонь в камине, казалась пустой и холодной.

Психея пала духом. Ей предстояло провести здесь долгую ночь. С какой радостью она завтра уедет отсюда! Она сняла платье и надела старомодную ночную рубашку, приготовленную экономкой, расчесала волосы, умылась и, забравшись на высокую кровать, натянула одеяло до подбородка.

Она почувствовала себя одинокой. Неужели любовь Гейбриела так подействовала на нее? Не только ее тело жаждало его ласк, ей не только хотелось прижаться щекой к его груди, но даже постель казалась без него такой пустой, что она была готова заплакать.

Но ничего не поделаешь! В доме своего отца Гейбриел не придет к ней. Как печально иметь такого отца. Психея вспомнила своих родителей и впервые поняла, какое счастье выпало ей вырасти в атмосфере взаимной любви и уважения. Родители любили ее, верили в нее и доверяли ей. У нее никогда не возникало необходимости доказывать, что она чего-то стоит.

Неудивительно, что заброшенный дом оказался для него таким тяжелым ударом. Гейбриел рассчитывал, что это имение позволит ему возродиться словно фениксу из пепла. Ему надо было доказать и отцу, и самому себе, что он достоин уважения, что может гордиться собой. И пока он не добьется этого – не успокоится. И никакая любовь женщины не удержит его, если он по-настоящему не поверит в себя.

Психея со вздохом закрыла глаза, пытаясь уснуть. Огонь в камине угасал, в комнате становилось все холоднее, и сон бежал от нее.

И когда в конце коридора раздался слабый крик, Психея сразу же услышала его. Она напрягла слух, думая, что ей показалось, но крик повторился. Психея сбросила одеяло и села. Что случилось?

Она встала с постели и зажгла свечу. Завернувшись в шаль, Психея отперла дверь и выглянула в коридор. Там было темно, и она ничего не увидела. Крик раздался снова. Он доносился из соседней комнаты. Гейбриел? Кто осмелился напасть на него в этом ужасном доме? Дверь была не заперта, и Психея заглянула в темную комнату.

– Гейбриел? – тихо спросила она. – Ты здесь?

Ответом ей был бессвязный вопль. Она закрыла за собой дверь и, подняв свечу, вошла в комнату. На постели беспокойно метался Гейбриел.

– Гейбриел, ты болен? – Глаза его были закрыты. – Гейбриел, это я, Психея.

Наконец он открыл глаза и затуманенным взглядом посмотрел на нее.

– Психея?

– Да, дорогой, тебе снились кошмары. – Она дотронулась до его щеки, он дрожал.

– Мне снилось, что отец запер меня в комнате и я не могу выйти.

«Это дом пробуждает в нем страшные воспоминания», – подумала Психея.

– Но ты уже не ребенок, – сказала она. – И доказал, что отец больше не имеет над тобой власти.

Она вспомнила сцену в столовой и подумала, что напрасно напоминает о ней Гейбриелу. Но к ее удивлению, Гейбриел тихо рассмеялся.

– Нет, конечно, не ребенок. Ребенок не подумал бы о том, о чем подумал я, увидев тебя полуодетой.

Она немного смутилась, но затем почувствовала, как замерзли босые ноги.

– Пусти меня в свою постель, – попросила она. – Коврик такой тонкий, а пол холодный, как и мои ноги. – Психея кокетливо взмахнула ресницами. – Конечно, только для того, чтобы я не простудилась.

– Отказать тебе было бы бесчеловечно, моя дорогая мисс Хилл, – усмехнулся Гейбриел.

Она устроилась рядом с ним, довольная, что может наконец прижаться щекой к его груди, и еще ближе придвинулась к нему. Гейбриел поцеловал ее. Вот таким должен быть брак, мечтательно подумала она. Настоящая постель, тихая комната, где никто их не побеспокоит. Блаженство, близость, и так каждую ночь, если они пожелают.

Он не собирался заниматься с ней любовью в эту ночь, в этом холодном враждебном доме. Но прикосновение ее теплого тела воспламенило его, как огонь воспламеняет сухое дерево. Все его чувства обострились, в теле нарастало желание.

Она раскрыла губы, отвечая на его поцелуй, и Гейбриел увидел в ее голубых глазах необычайную теплоту и доверие. Психея была такой хорошей, доброй, милой и чистой.

Гейбриел заставил себя отстраниться.

– Психея, было бы лучше, если бы я проводил тебя в твою комнату.

– Разве моя кровать больше? – Ее глаза весело блеснули.

– Нет, колдунья! – с притворной строгостью сказал Гейбриел. – Ты же понимаешь, что ты должна спать отдельно. Я могу теперь и один пережить воспоминания о прошлом, которые преследуют меня в этом доме. Я становлюсь сильнее благодаря тебе.

– Гейбриел, я не сомневаюсь, что ты можешь. Но я не хочу, чтобы ты страдал в одиночестве. Я здесь ради тебя. Я хочу разделять с тобой и ад, и небеса.

– Ты не подходишь для ада. Ты создана для рая, дорогая.

– Так возьми меня туда, – прошептала она.

Психея прижалась к нему, и кровь забурлила в его жилах, унося в своем потоке остатки его самообладания. Но теперь уже Психея неожиданно отодвинулась от него.

– Я думала, что ты тоже голый, – с таким откровенным разочарованием сказала она, что он едва не рассмеялся.

– Привычка, любовь моя. Лучше не раздеваться, когда в любую минуту может возникнуть необходимость выпрыгнуть из окна.

Психея с подозрением осуждающе прищурила глаза.

– Ревнивые любовники? Он сдержал улыбку.

– Бедные неудачники.

– Хм, – задумалась она. – Ловко увернулся. Трудно понять, кого ты имеешь в виду: игроков в карты или ревнивых любовников? Однако зная тебя…

Она больше ничего не успела сказать, он зажал ей рот поцелуем. Но Психея только обрадовалась. Она откинула одеяло и начала раздевать Гейбриела.

– Сегодня я хочу видеть и чувствовать тебя всего. Она с любопытством водила пальцами по его груди, опускаясь все ниже. Вздрагивая от наслаждения, Гейбриел лежал не шевелясь. Но ее прикосновения, то робкие, то уверенные, слишком возбуждали его, и, больше не сдерживаясь, он обхватил ее бедра и раздвинул их. Посадив ее на себя, он быстро проник в раскрывшуюся ему навстречу теплую глубину.

Психея испытала невообразимое наслаждение. Она, не отпуская его, приподнялась, снова опустилась и принялась безжалостно дразнить его. Гейбриел со стоном открыл затуманенные страстью глаза.

– Богиня, пожалуйста!

С торжествующей улыбкой женщины, понявшей свою власть, она не позволяла ему остановить эту пытку. Но она забыла, какую власть имел над ней Гейбриел.

Они все еще лежали, не выпуская друг друга из объятий, и Гейбриел слышал, как бьется ее сердце. Ему никогда не было так хорошо! Гейбриел знал, что должен будет покинуть ее, и эта мысль была невыносима.

– Тебе уже не нужно одобрение твоего отца? – спросила Психея.

– Нет, – слишком поспешно ответил Гейбриел и вздохнул. – Но я не отказался бы от его уважения.

– А если этого не получится, разве ты не сможешь уважать сам себя?

– За что? – с волнением спросил он. – За то, что убежал от скандала, который сам вызвал?

– Ты был мальчишкой, – напомнила она.

– Но теперь я мужчина. А чем могу гордиться?

– Ты вернулся, ты стал старше и мудрее, – возразила Психея. – Ты спас меня от жадного дяди и назойливого кузена. Ты не испугался своих врагов, победил свои страхи. Ты не испугался отца.

– Когда я уезжал, я сказал, что вернусь и поставлю его на колени, – чуть слышно сказал Гейбриел.

– Детская угроза.

– Так ты не презираешь меня за то, что я позволил ему уйти?

Она поцеловала его в подбородок.

– Нет, мой дорогой, нет. Он помолчал.

– Старше – да, но мудрее? Благодаря тому, что умею играть в карты, танцевать, стрелять и владею шпагой? Или знаю, как покорить женщину? Насколько я помню, когда мы впервые встретились, тебе не понравилась моя развязность.

Психея улыбнулась в темноту, свеча уже давно догорела.

– Обаяние – это дар, который может служить и добру, и злу.

– Ты думаешь, я делал добро? – с едва заметной надеждой в голосе спросил Гейбриел. Странно, но в темноте, когда она не видела его лица, Психея лучше понимала значение его слов.

– Да, я видела, как ты заставил некрасивую женщину почувствовать себя красавицей.

– И это заслуживает одобрения?

– Вполне заслуживает, – подтвердила она.

– Но мне этого недостаточно, – вздохнул он.

– Но достаточно женщине, в чью жизнь ты принес радость. Ты должен избавиться от воспоминаний и от своего гнева. У тебя доброе сердце, не отягощай его. В тебе есть смелость и преданность. Это ценные качества.

– Забавно, – прошептал Гейбриел. – Я бы то же самое сказал о тебе.

– В самом деле? – улыбнулась Психея, хотя он не мог этого видеть в темноте.

Они долго лежали, их тела переплелись, и наконец она заснула.

Утром Психея проснулась в своей комнате и увидела, что рядом никого нет. Ей стало страшно, но затем она вспомнила. Полусонную и протестующую, Гейбриел перенес Психею в ее постель ранним утром. Он не хотел ставить ее в неловкое положение перед слугами отца. Смогут ли они когда-нибудь долго оставаться в постели, не опасаясь, что от них потребуют объяснений? Как бы ей хотелось подольше полежать, прижимаясь к нему. Тут Психея вспомнила, что он, возможно, уедет, и печаль овладела ею. Нет, утешила она себя, Гейбриел одумается.

Она быстро надела синее платье, уложила волосы в узел и направилась вниз. Гейбриел находился в столовой, где, к ее радости, никого больше не было, кроме обеспокоенного чем-то лакея.

Психея села и взяла чашку с чаем.

– Доброе утро, мисс Хилл. Хорошо спали? – осведомился Гейбриел с веселым блеском в глазах.

Он прекрасно знал, что мешало ей спать, и она сначала нахмурилась, но воспоминание об удовольствиях этой ночи смягчило ее.

– Терпимо, – ответила она, видя, что лакей остается в комнате.

Лакей подал на стол блюда, наполненные почками и ветчиной, кашей и поджаренным хлебом. Психея была очень голодна. Взглянув на сидящего напротив нее Гейбриела, она увидела странное выражение на его лице. Гейбриел отвел глаза.

– О чем ты думаешь? – не выдержала она.

– На этом стуле обычно сидела моя мать, – сказал он. – Ты бы ей понравилась… я уверен, она бы тебя полюбила.

– Очень жаль, что мне не довелось с ней познакомиться. – Психея протянула руку через стол и дотронулась до его руки.

Гейбриел кивнул и некоторое время сидел молча.

– Я велел слугам, чтобы подали твою карету, – наконец сказал он.

– Мы едем в Лондон?

– Да, погода хорошая. К полудню мы будем в городе. Не думаю, чтобы шайка Баррета сидела в засаде так долго. На дороге будет много экипажей, и это им помешает. Мы можем ехать относительно спокойно.

Психея без сожалений приготовилась покинуть легальный пустой дом.

– А не следует ли нам… э-э… поблагодарить нашего хозяина?

– Хозяина поневоле? – поправил ее сухим тоном Гейбриел. – Наверное.

Под руку с Гейбриелом Психея подошла к кабинету, и Гейбриел постучал.

Не дождавшись ответа, он открыл дверь.

– Мы уезжаем, отец.

Молчание. Затем послышался звук, похожий на рычание. Кресло снова было придвинуто к камину, и в комнате было слишком жарко. Психея подумала, как много теряет этот злобный человек из-за своей неспособности любить или быть терпимым к своим сыновьям.

– Благодарим тебя за гостеприимство, – вежливо продолжил Гейбриел.

Снова никакого ответа. Только в камине треснул горящий уголь. Гейбриел закрыл дверь. У Психеи остался в памяти образ почти неразличимого в темноте, неподвижно сидящего человека с устремленным на огонь взглядом. На мгновение она инстинктивно почувствовала, каким ненужным и нелюбимым должен считать себя маркиз, чтобы отвергать любую привязанность и даже дружбу людей, которые по закону самой природы обязаны быть самыми близкими ему.

Она взглянула на Гейбриела и увидела на его лице печаль.

У дома их ожидала карета. Миссис Парслип вышла попрощаться с ними. Несмотря на присутствие лакея, Гейбриел опять обнял маленькую экономку.

– Рад был повидать вас, миссис Парслип, – сказал он. – С вами я снова почувствовал себя мальчишкой.

– Надеюсь опять увидеть вас, – улыбнулась экономка. Она что-то вынула из складок передника и вложила в руки Гейбриела маленький предмет.

Психея не удержалась и посмотрела. Это была миниатюра, из тех, какие часто заказывают для себя модные дамы. Психея увидела прелестное милое личико дамы с мягкими каштановыми волосами, имевшее явное сходство с лицом человека, стоявшего рядом с ней. Портрет матери Гейбриела.

У Гейбриела сжалось сердце.

– Спасибо, миссис Парслип, – преодолевая комок в горле, сказал он, будучи совершенно уверенным в том, что экономка не имела разрешения его отца на этот подарок, такой дорогой для него.

Он сел рядом с Психеей. Кучер дернул вожжи, и карета тронулась.

Они ехали молча. И только когда выехали из имения, Психея тихо спросила:

– Тебе помог этот визит?

Гейбриел не стал притворяться, что не понял ее. Действительно, несколько утих гнев и ослабела горечь, переполнявшие его сердце долгие годы. После любовных ласк он заснул, и кошмары уже не мучили его. Казалось, он переступил порог. Узнал, что мать любила его. Посмотрел на отца глазами взрослого человека и увидел, что тот совсем не всемогущий, не всезнающий тиран, которого Гейбриел боялся в детстве.

И всеми этими потрясающими открытиями он был обязан Психее. Только благодаря ей он вернулся в этот дом страданий и благодаря ей понял, что может стать таким, каким ему хочется, а не оставаться неудачником, каким считал его отец. И не превратиться в тирана наподобие своего отца.

– По-моему, ты сняла с меня проклятие, тяготевшее надо мной десятки лет, – сказал он.

Психея, казалось, удивилась.

– Я рада, – сказала она. – Мы все должны помириться со своими родителями.

– Неужели этот глупец, мой родитель навел тебя на такие мысли? – в свою очередь удивился он.

– О да! Я долго обижалась на своих родителей за то, что они погибли, так беспечно рискуя жизнью, и оставили меня одну с Цирцеей. Но пребывание в этом доме напомнило мне о счастливом времени, проведенном с ними. Мне повезло, они любили меня, дорожили мной и принимали такой, какой я была. – Голос Психеи задрожал, а на глаза навернулись слезы. – Я должна быть благодарна за каждый день, прожитый вместе с ними.

Гейбриел сжал ее руки, ему так хотелось прогнать эту грусть с ее лица и защитить от грядущих бед. Ему было больно думать, что его отъезд сделает ее несчастной. Но он также понимал, что, оставшись, может сделать ее еще несчастнее.

Очень скоро он уедет в чужие страны, и, может быть, Психея сумеет снова вернуться к той жизни, которой заслуживала. Гейбриел понимал, что не может лишить ее того, на что она имела право. Но он также понимал, что не может обречь такую прекрасную женщину на годы ожидания, пока он не вернет свое состояние. Однако воспоминания об их любви он будет хранить в своем сердце всю жизнь.

Вздохнув, Гейбриел посмотрел в окно. Они уже ехали по дороге, ведущей к Лондону. Через несколько часов они будут в городе, и он найдет способ избавиться от Баррета раз и навсегда, убедить старого мерзавца прогнать наемных убийц и решить дело по-мужски.

– Гейбриел! – вскрикнула Психея.

Он увидел то, что заставило ее закричать, и приказал кучеру остановиться.

Зрелище было довольно печальным. Легкая двуколка, преграждавшая дорогу, потеряла колесо и, наклонившись, стояла на краю канавы. Лошади, казалось, не пострадали. Что касается человека, ехавшего в коляске… тут Гейбриел понял волнение Психеи.

– Надо же, кузен Перси, – растягивая слова, произнес Гейбриел. – Какого черта вы здесь делаете?

Сидевший на краю дороги грузный человек поднялся.

– Кузина! – не обращая внимания на Гейбриела, радостно воскликнул Перси, глядя на Психею. – Как я рад, что ты жива и здорова.

– Я абсолютно здорова, спасибо, – ответила Психея. – Однако тебе, как я вижу, не повезло. Что ты здесь делаешь?

– Я спешил тебе на помощь, конечно. Когда ты так поспешно покинула город, я опасался худшего! – Перси сердито посмотрел на Гейбриела.

– И даже не позаботились взять с собой грума? – сухо заметил Гейбриел. – Или вы послали его за помощью?

– Нет, конечно, я поехал один. Я не хотел, чтобы все узнали о скандальном поступке кузины! Уехать одной, с мужчиной… – Лицо Перси побагровело, и, видимо, он собирался говорить долго.

– С мужчиной, который является моим женихом! – прервала его Психея. – Перси, ни я, ни моя репутация не нуждаемся в твоей защите. У тебя на это нет никакого права. Сколько раз я должна это повторять?

– Пока ты не опомнишься, – сказал он, затем повернулся к Гейбриелу. – Я бы попросил вас отвезти меня в ваше имение, сэр, если можно. Насколько я понимаю, это всего в нескольких милях.

Гейбриел взглянул на него с удивлением. Действительно, имение, которое он выиграл у Баррета, находилось недалеко по той же дороге, но…

– Откуда вы об этом узнали? – спросил он, от возникшего подозрения холодок пробежал по его спине.

– Когда я спросил, где вы, тетя Софи сказала, что вы уехали в Кент, – с довольным видом признался Перси. – Я навел справки о больших пустующих имениях. Я же не мог позволить Психее уехать и не позаботиться хотя бы о ее добром имени. И, проделав такой путь только для того, чтобы поддержать тебя, кузина, я думаю, могу попросить оказать мне небольшую помощь.

Гейбриел взглянул на Психею.

– Боюсь, вы не понимаете. Я не отказываю вам в гостеприимстве, но имение разрушено. В нем вам негде остановиться. В соседней деревне есть маленькая гостиница…

– Неужели вы думаете, я могу появиться на публике в таком виде? – возмутился Перси, показывая на слегка порванный рукав и запылившиеся панталоны.

– Но, Перси, в доме никого нет. Нет служанки, чтобы привести твою одежду в порядок, – вступилась за Гейбриела Психея. – Правда…

– Не могу поверить, что вы отказываете в такой простой просьбе. – Перси с оскорбленным видом сложил на груди руки, готовый упрямо добиваться своего.

– Пустая трата времени, – сказал Гейбриел. – Он будет говорить до бесконечности. Может, нам стоит остановиться в моем… имении… и показать ему, в каком оно состоянии. По крайней мере оставим там его лошадей, а потом пришлем за ними кого-нибудь из деревни.

– А это не опасно? – шепнула Психея.

– Полагаю, негодяев там уже нет, они не думают, что мы вернемся, – сказал Гейбриел.

Психея кивнула:

– Хорошо, Перси, мы отвезем тебя в имение Гсйбриела, а затем в деревню, где починят колесо.

Психее меньше всего хотелось, чтобы Перси сидел в их карете всю дорогу до Лондона и читал ей проповеди о ее недостойном поведении. У них с Гейбриелом оставалось так мало времени. Они должны избавиться от назойливого кузена как можно быстрее.

Гейбриел с кучером распрягли лошадей Перси, одна из которых сильно хромала, и привязали сзади к своей карете. Перси занял переднее сиденье, к счастью, лицом к кучеру. Однако это не мешало ему часто оборачиваться и говорить с Гейбриелом и Психеей, сидевшими сзади. Из-за хромой лошади приходилось ехать медленно, и Психея очень обрадовалась, когда карета остановилась перед домом.

Какие красивые линии, думала Психея, представляя себе восстановленный дом. Если его привести в порядок, это будет прекрасное здание. Она погрузилась в мечты об обновленных стенах и новых обоях, не замечая, что мужчины вышли из кареты.

– Кузина, – окликнул ее Перси, подавая руку.

Она не собиралась покидать карету, поскольку остановка предполагалась короткой, но легче было выйти, чем спорить с Перси.

– Вот видишь, – сказала она кузену. – Здесь нет слуг, некому обслуживать тебя. Мы оставим здесь твоих лошадей и поедем в деревню. Это маленькое местечко, и никто не осудит тебя за порванный рукав.

Перси взобрался по ступеням и заглянул в открытую дверь.

– Если это так, то что вы здесь делали, Психея? Вы не провели здесь… ночь… одни? – В его голосе звучал неподдельный ужас.

– Мы провели ночь не здесь, – резко ответил Гейбриел. – Мы навестили моего родственника, и там было достаточно большое общество.

Психее не хотелось, чтобы Перси увидел ее улыбку.

– Проходи, Перси, – сказала она. Слишком вызывающе вел себя ее кузен. Он вошел в дом, словно намереваясь найти тайное гнездо любовников. Она шла за ним.

Тревога не покидала Гейбриела, что-то было не так. Почему Перси так стремился осмотреть эти руины? Искал ли он лишнего повода убедить Психею отказаться от помолвки с человеком, которого считал мерзавцем? Могло быть и так.

Почему они так задержались в этом грязном холле?

– Психея, – позвал Гейбриел. – Вы идете?

Он услышал, как она вскрикнула, а Перси что-то сказал, успокаивая ее. Гейбриел взбежал по ступеням. Опять мыши? Он вошел в сумрачный холл, и прежде чем его глаза привыкли к темноте, он почувствовал, как сильные руки схватили его.

– А, – услышал он знакомый голос, – как я и надеялся. Добро пожаловать в мой дом, лорд Самозванец.