Достойный любви

Глава 7

Вильсон видел, что с Мэгги творится что-то неладное. Она молчит как рыба, но по тревожному блеску в ее глазах он догадывается, что дела идут из рук вон плохо.

Мэгги делает вид, что все нормально, но Вильсона не проведешь, он все понимает. Пусть притворяется сколько хочет, но он-то видит ее красные от бессонных ночей и припухшие от слез глаза каждое утро. Она говорит, что ее продуло. Почему же тогда его не продуло? И носом она шмыгает все чаще и чаще последнее время. Насморк? Почему же у него насморка нет?

Мэгги, как ни старалась, а скрыть свою тревогу и беспокойство от Вильсона ей не удавалось. Она нервничала и плохо спала. Шахта доставляла ей головную боль. До сих пор Мэгги не могла найти рабочих на шахту.

Чего только она не перепробовала, где только не искала, но все равно ничего не получалось. Никто не хотел идти в Проклятую Дыру. Никто не любил это место. Все думали, что там живет привидение.

С тяжелым сердцем Вильсон шел в это утро в школу. Сегодня Мэгги отпустила его одного, и он был благодарен ей за это. Ему нравилось, когда она говорила с ним на равных, как со взрослым. Правда, последнее время ее мысли были заняты только привидением, и Вильсон в ее глазах снова превратился в маленького мальчика, с которым нужно нянчиться и которого нужно постоянно опекать.

Вильсон и сам не знал толком, верит ли он в привидение. Зато он мог совершенно точно сказать, что все остальные в Худи-Ду верили. В противном случае Мэгги сейчас не металась бы в поисках рабочих. Будь Вильсон большим и сильным, он бы первым бросился ей на помощь. Просто потому, что Мэгги хорошая девчонка, но даже не в этом дело. Настоящий мужчина не должен трусить.

Размахивая узелком, в котором лежали бутерброды на обед, Вильсон задумчиво брел вниз по тропинке, ведущей к городку, и рассуждал сам с собою. Наверняка великан согласился бы работать в шахте. Он сам говорил, что не верит в привидение. Почему Мэгги до сих пор не поговорила с ним? Наверное, забыла.

Вильсон поежился от холода.

В воздухе пахло морозцем, и изо рта вырывались белые, мгновенно тающие облачка пара. Вильсон представил, что он курит сигару. Это была его любимая игра — он воображал себя кем-либо и потихоньку играл сам с собою, когда его никто не видел. Сейчас ему казалось, что он взрослый мужчина. Когда он вырастет, то обязательно будет курить по-настоящему. Что еще? Ах да, курить, ругаться и смачно сплевывать табачным сгустком, потому что так делают все взрослые мужчины. В общем, он будет рубахой-парнем.

Вильсон затянулся сигарой и выпустил белую тонкую струйку. Вдох — выдох, вдох — выдох… Вильсон с наслаждением втягивал в себя крепкий смолистый дым. Облачка пара принимали причудливые формы и тут же уносились ветром. На их месте появлялись новые, завораживающие взор и так же исчезающие в одно мгновение хрустальные видения…

Играть было легко и приятно. «Холодно, однако», — отметил Вильсон. Как сказала бы незабвенная Гвендолин: «Холоднее, чем задница рудокопа в середине января». Вильсон ничего не мог бы ей на это возразить, поскольку у него не было знакомых рудокопов.

Вильсон глубоко вдохнул, на секунду затаил дыхание и выдохнул протяжно и сильно, выпуская из легких весь воздух. Теперь он заядлый курильщик. Вредно так много курить — недолго и здоровье подорвать. Но что поделаешь… Он же заядлый курильщик. Еще одна глубокая затяжка. Он еще никогда не курил такой обворожительной сигары. Вкус опьяняющий, запах ароматный… Просто невозможно оторваться… Вдох… выдох…

Вдруг Вильсон споткнулся обо что-то твердое и едва устоял на ногах, но самое главное — чуть не выронил изо рта свою восхитительную сигару! Сердито чертыхнувшись, он оглянулся и увидел растянувшегося прямо на земле человека. Приглядевшись, Вильсон узнал в нем великана и несказанно обрадовался.

— Мистер Великан, мистер Великан! — закричал он, радостно улыбаясь. — Что это вы тут делаете?

Не услышав ответа, обеспокоенный Вильсон свернул с тропы и подошел поближе.

Внимательно осмотрев великана, мальчик облегченно вздохнул: его грудь мерно вздымалась и опускалась, как у человека, спящего здоровым глубоким сном. Значит, все в порядке, только непонятно, как он смог заснуть здесь в такой собачий холод?

Потянув носом воздух, Вильсон фыркнул, почувствовав знакомый запах алкоголя.

«Видать, у него неприятности, раз так напился», — подумал Вильсон и, шагнув вплотную к великану, осторожно ткнул его в бок носком ботинка.

Великан только перевернулся на другой бок и, сложив ладони лодочкой и подоткнув их под щеку, снова засопел.

Заметив лежащую неподалеку фляжку, Вильсон поднял ее с земли и осторожно встряхнул. Фляжка была пуста.

Открутив крышку, Вильсон втянул в себя воздух у самого горлышка и хотел было выбросить фляжку подальше, но передумал. Он не любил распоряжаться чужими вещами, хотя и понимал, что великан без нее вполне мог бы обойтись. Плотно закрыв крышку, Вильсон все же положил фляжку в карман куртки великана.

Гордон крепко спал. Воспользовавшись моментом, Вильсон принялся его бесцеремонно разглядывать. Особенно его поразили руки великана. Они были большие и сильные, поросшие рыжей щетиной. Даже на пальцах были волосы, густые и вьющиеся, правда немного посветлее, чем на голове.

Вильсон наклонился и вытянул шею, чтобы получше рассмотреть ноздри гиганта. Ну вот, так и есть — и в носу тоже волосы. Вот это да!

Вдруг Гордон заворочался во сне, и Вильсон испуганно отскочил в сторону. «Лучше, пожалуй, уйду, пока не поздно, — подумал он. — А то еще проснется, увидит, что я ему в ноздри заглядываю, да ка-а-к даст!»

Холодный воздух действовал отрезвляюще. Гордон наконец пришел в себя и застонал. С трудом отрывая отяжелевшие части тела от земли, он сел и выпрямился.

«Где я? Какое сегодня число? Что сейчас, день или ночь?» Мысли тяжело ворочались в гудящей голове. Он попытался приподнять слипшиеся веки, но яркий режущий свет больно полоснул по глазам. Горди снова застонал и бессильно повалился на спину.

«День».

К горлу плотным комком подступила тошнота. Гордон попытался подавить приступ. Кто бы знал, как он ненавидел это состояние!

Когда стало чуть полегче, он продрал смежающиеся веки и некоторое время моргал, привыкая к свету, наконец, широко открыв глаза, он посмотрел вверх и увидел склонившегося над ним мальчика. Гордон еще раз напрягся, пытаясь сесть. От резкой пронзительной боли во всем теле из груди непроизвольно вырвался стон.

— Вы лучше не вставайте, мистер Великан, а то вы плохо выглядите.

Горди опять повалился на землю, бормоча:

— Меня зовут Т.Г. Зови меня Т.Г.

Он не понимал, отчего мальчику взбрело в голову называть его великаном.

— Конечно, мистер Великан, я с удовольствием буду называть вас Т.Г., — бойко ответил Вильсон. Теперь он уже почти не боялся великана. — А хочешь, я буду называть тебя Горди, а? А ты меня Вильсон. Это мое имя — Вильсон. — И рот его растянулся в улыбке.

Гордон предпринял еще одну бесплодную попытку подняться, но, как и раньше, опрокинулся навзничь.

— Плохо, да, Горди?

— Что ты без дела болтаешься, малыш?

— Я сегодня в школу сам иду. Мэгги разрешила.

— Это хорошо, что разрешила.

Хмель все еще туманил голову. Она гудела и бухала так, словно изнутри кто-то бил молотом. Со страдальческой гримасой на лице Гордон обхватил голову руками и замер.

Вильсон стоял рядом и терпеливо ждал. Он по себе знал, что испытывает человек, когда серьезно болен. В памяти еще свежо было воспоминание о том, как он сам мучился, когда болел живот. Это был сущий ад!

Вильсон присел рядом на корточки, чтобы хоть как-то ободрить великана.

Чувствуя себя неловко под пристальным взглядом Вильсона, Гордон прорычал:

— Ты в школу опоздаешь!

— Ерунда. Если бы меня Мэгги не заставляла, я бы совсем не ходил. Я ненавижу школу.

Гордону наконец удалось сесть и повернуться к Вильсону лицом.

— Знаешь, почему я ненавижу ходить в школу? Потому, что меня ребята не любят.

— А чего ты такого натворил, что они тебя не любят?

— Не знаю. Честное слово. Ничего такого я не сделал.

— Бывает… Не бери в голову. Это пройдет само собой. — Гордон почесал затылок. — Ты бы шел в школу, а то опоздаешь.

Но Вильсону хотелось выговориться, и он не собирался останавливаться на полпути.

— Девчонки такие вредины. Они меня терпеть не могут. А Батч Миллер каждый день отнимает у меня бутерброд.

— И ты терпишь?

— А что я могу сделать? — грустно хмыкнул Вильсон.

Гордон потер ушибленное плечо и, выпрямив спину, подумал: «Черт, опять ночевал в горах! Так можно все на свете себе отморозить».

Яркое солнце, играя, блестело на талом, покрытом прозрачной корой обледеневшем снегу.

Упершись руками в колени, Вильсон пристально посмотрел Гордону в глаза:

— Лучше уже, да?

— Лучше, лучше, только мутит немного. А ты давай дуй отсюда.

Тут Вильсона вдруг осенило. А что, если он приведет великана к Мэгги? Она сможет его уговорить поработать на шахте. Вот и решение всех проблем. Вильсон оживился. Вот Мэгги удивится!

Т.Г. неторопливо почесал бороду и зевнул.

Вильсон оценивающим взглядом смерил его с ног до головы. Крупные бочковатые мышцы видны были даже несмотря на то, что на Гордоне была старая, поношенная куртка. Он был, что называется, крепко скроен и ладно сшит. Вся его фигура дышала силой и здоровьем.

«Из него получится неплохой шахтер, — решил Вильсон. — Он нам столько золота накопает, что Мэгги перестанет плакать и снова станет такой, как и раньше, — веселой и жизнерадостной!»

Однако Вильсон был не глуп и понимал, что не так-то просто заманить великана к ним в пещеру, а еще труднее заставить работать. Он может горы свернуть, но работать не любит. Это Вильсон заметил еще в ту ночь, когда великан привел их с Мэгги на шахту. Мэгги, наверное, тоже заметила, поэтому и не хочет говорить с ним на эту тему.

«Ладно, — подумал Вильсон. — Там видно будет. Может, он оттого работать не любит, что пьет много и ночует где попало. А пьянство, как известно, до добра не доводит».

Перед Вильсоном стояла довольно непростая задача: заставить великана пойти с ним в пещеру. А уж когда они придут домой — дело сделано. Мэгги — известная мастерица уговаривать. У нее он как миленький работать начнет. С Мэгги всегда так: оглянуться не успеешь, как попадешься на ее удочку и сделаешь то, чего не хочешь. Она называет это дипломатией и тактом, но Вильсона на мякине не проведешь. Он-то знает, что это сплошное надувательство.

Однако Вильсону мысль понравилась, и он решил во что бы то ни стало перехитрить великана.

— Горди.

Гордон поднял голову и посмотрел на Вильсона так, словно видел его впервые. Он уже и забыл, что рядом кто-то есть.

— Ну.

— Знаешь, мне что-то нехорошо. — Вильсон схватился обеими руками за живот.

— Да? Что такое? — нахмурился Горди.

— У меня живот болит. Я лучше не пойду сегодня в школу.

— Тогда, конечно, беги домой.

Горди подобрал под себя ноги и, чертыхаясь, встал во весь рост, щурясь на солнце.

— Куда это я шляпу свою подевал?

— Вот она. Ты на ней сидел.

Горди нагнулся, поднял шляпу и стряхнул ее об колено.

— Отведи меня домой, а, Горди?

Гордон посмотрел на Вильсона сверху вниз и поморщился:

— Домой тебя отвести?

— Угу. Мне плохо.

— Ничего. Пройдет. Сам добежишь.

Вильсон еще больше согнулся и, держась обеими руками за живот, промямлил:

— Не-е-т. Отведи меня домой, Горди. Я сам не дойду. Я умираю.

— Послушай, Вильсон… — Гордон еле ворочал языком, голова раскалывалась на части.

— Я не вру, Горди, я умру по дороге. Не дойду. Ну правда же! Это, наверное, из-за сигары…

Гордон раздраженно переминался с ноги на ногу.

— Ты что, куришь?

— Ага. Только не говори Мэгги.

Вильсон бессовестно врал, хотя и знал, что врать нехорошо. Но это была ложь во спасение, и потому он не чувствовал угрызений совести.

— Послушай, малыш… — Гордон судорожно соображал, как бы ему отделаться от Вильсона. Как-то уж очень неудачно начинался день. Явно не с той ноги встал. Ему совсем не хотелось вести мальчишку в горы.

— Ты должен меня отвести. Мэгги не переживет, если со мной что-нибудь случится.

— Что ты хочешь, чтобы я в горы сейчас полез?

— А ты что хочешь, чтобы я умер?

На самом деле Гордону было безразлично, умрет он или нет. Однако выбора не было. «Если мальчик действительно болен, то надо отвести его домой», — с тоской подумал он.

— Хорошо, хорошо. Только давай быстренько.

— Правда? Не обманываешь? Отведешь меня? — радостно блестя глазами, спрашивал Вильсон.

— Я же сказал, что отведу, значит, отведу. Идем.

— Идем… только… — Вильсон сделал ему рукой знак, чтобы он наклонился.

Гордон недоверчиво посмотрел на мальчика и сделал вид, что не понял, чего от него хотят.

— Чего?

— Наклонись.

— Наклониться? Зачем?

— Ну наклонись! — нетерпеливо и требовательно попросил Вильсон. Какие же взрослые иногда бывают зануды!

Гордон неохотно повиновался, и Вильсон, вцепившись обеими руками в его космы, начал их разглаживать.

— У тебя есть расческа?

— Расческа? — Гордон прищурился. — Я что, похож на человека, у которого есть расческа?

Он явно не походил на человека, у которого есть расческа.

— Ничего страшного. Я рукой, — сказал Вильсон. Так обычно делала Мэгги.

Вильсон пальцами расчесал ему волосы и стряхнул забившийся в спутанную бороду мусор. Мэгги не любила нерях, поэтому, прежде чем Гордон предстанет перед нею, его надо было привести в порядок. Иначе Мэгги его и на порог не пустит. Вильсон стряхнул пыль с его куртки, потом достал свой носовой платок, развернул его и поплевал посрединке с явным намерением вытереть Гордону лицо, но могучая волосатая рука предупредила его движение.

— Даже и не думай об этом, малыш, — решительно воспротивился Гордон.

«Его неплохо было бы всего хорошенько отмыть», — подумал Вильсон. Вместе с тем он прекрасно понимал, что никакая сила не заставит Гордона влезть в кадку с водой. К тому же это может насторожить и отпугнуть его, поэтому Вильсон оставил эту затею, решив, что сначала нужно довести свой первый план до конца.

Гордон удивленно следил за манипуляциями Вильсона и ровным счетом ничего не понимал.

Когда Вильсон закончил, Гордон выглядел нисколько не лучше, чем раньше.

— Что ты делаешь? — насмешливо осведомился Гордон.

— Ничего, — пожал плечами Вильсон.

— Как это ничего, когда я вижу, что ты что-то задумал?

— Да нет, ничего особенного. — Вильсон загадочно улыбнулся. — Хочешь с нами пообедать? Мэгги здорово готовит.

Гордону стало дурно при одной мысли о еде.

— Нет, обедать не буду.

— Ты подумай хорошенько.

— Я только отведу тебя домой и сразу же уйду, — подозрительно глядя на Вильсона, ответил Гордон. Мальчик казался ему совершенно здоровым.

— Ладно, — согласился Вильсон. Он повернулся и пошел в сторону дома, исподтишка поглядывая через плечо, чтобы убедиться, что Гордон идет за ним следом.

«Наверное, думает, что все дети зануды», — размышлял Вильсон, вышагивая впереди по тропинке. На душе у него было светло и радостно.