Доверься мне

3

Слабый, срывающийся голосок доносился откуда-то снизу.

— Конни?

— Я здесь, на лестнице, — еле слышно отозвалась девушка. — Со мной все в порядке…

И это — неукротимая, дерзкая, требовательная Конни? Она — и шепчет?! Бог мой, да она, должно быть, при смерти! Ник рывком распахнул дверь третьего этажа и заорал Кену, чтобы тот встал у косяка, не давая замку защелкнуться.

— Я тут ни при чем, — заканючил Кен. — Честно. Она попросилась в дамскую комнату.

Ник огромными прыжками мчался по ступеням. На втором этаже царила тьма. Красная неоновая табличка, обозначающая запасной выход, была разбита, равно как и лампочка на потолке. Кто-то обеспечил затемнение, чтобы устроить засаду. Это очевидно. Но откуда они узнали, что Конни окажется именно здесь? Должно быть, выследили ее, едва свидетельница приехала в город!

Проклятье! Роббинс стремительно пересек лестничную площадку. Какого черта эту упрямицу вообще принесло в Хьюстон?! Если она нрава и Майкла Джордана убили устрашения ради, она же по доброй воле сует голову в пасть льва! Сколько раз нужно повторять?

Но при виде Конни у молодого прокурора пропало всякое желание отчитывать непокорную. Девушка сидела у основания лестницы, облокотившись спиной о железные перила. Голова запрокинута, глаза закрыты. Нежный овал лица смутно белеет в полутьме.

Как она прекрасна!

Ник едва успел осознать это, как в следующее мгновение сердце пронзил леденящий страх. Нет, ему отнюдь не все равно, что происходит с Констанс Грант! Он волнуется за нее, и волнение это не имеет ни малейшего отношения к ее роли свидетельницы.

— Конни, — произнес молодой человек хрипло.

Ресницы дрогнули. Синие глаза вспыхнули как кристаллы.

— Помоги мне, Ник.

Спрыгнув с последней ступеньки, Ник рывком поставил девушку на ноги, затем властно привлек ее к себе и принялся ласково поглаживать плечи, волосы, спину, спеша убедиться, что Конни цела и невредима. Какая она хрупкая и уязвимая — словно раненая голубка! Собственные руки вдруг показались Нику грубыми и неуклюжими.

— Бог мой, Конни, как ты меня напугала! — Он погрузил лицо в мягкие локоны, ощущая слабый аромат шампуня. — Я позову доктора.

— Со мной все в порядке!..

Но, отстранившись, девушка едва устояла на ногах. Пытаясь удержать равновесие, она снова прильнула к своему заступнику. Ник ощутил прикосновение округлых, упругих грудей — робкое, неуверенное, восхитительно-сладостное!.. Как хотелось ему защитить Конни, обезопасить от любой угрозы!

— Эй! — воззвал Кен с третьего этажа. — Что там у вас происходит?

— Все о'кей! — ответила Конни. Голосок набрал силу, но еще дрожал.

— Ага, так я и поверил! — пробормотал сквозь зубы Ник и крикнул: — Кен, звони в «скорую»!

— Даже не думай! — воспротивилась Конни.

— Вы уж как-нибудь договоритесь там промеж себя, — жалобно простонал Кен. — Мне-то кого прикажете слушаться?

— Честное слово, Ник, я в полном порядке, — твердо заявила Конни. — Правда, получила основательную встряску, что твой ванильный коктейль, но все вроде в норме!..

Сощурившись, Ник придирчиво вглядывался в ее лицо.

— Ладно, Конни. Пошли наверх в мой офис, а там посмотрим.

— Роббинс! — взвыл Кен. — А мне-то что делать?

— Дверь давай держи!

Они уже начали подниматься, как вдруг Конни вспомнила:

— Моя сумочка! Я все рассыпала.

Девушка высвободилась из объятий молодого человека, опустилась на колени и принялась обшаривать ступени, подбирая самые разнообразные предметы: от крестообразной отвертки до серебристого тюбика крема.

— Дай помогу, — предложил Ник.

— Все о'кей! Я вполне в состоянии…

— Вполне в состоянии довести меня до помешательства! — Ник взял девушку за плечи, поднял с колен и заставил прислониться к стене. — Проклятье, женщина! Ты будешь возражать на каждое мое слово?

Ник подобрал рассыпанные по полу вещи, затем перебросил сумочку через собственное плечо.

— Ух, тяжеленная! Что у тебя там?

— Все необходимое для поспешного бегства.

Роббинс взял Конни под руку, и молодые люди медленно двинулись наверх.

— Для бегства? Возражение опять отклоняется. Никуда ты отсюда не пойдешь!

— Это не порадует типа, который на меня напал.

Ник с трудом совладал с приступом ярости.

— Что он сказал?

— Велел убираться из города! Сказал, что если явлюсь в суд, то мне не жить…

— Никаких докторов, — твердо заявила Конни на весь кабинет, полулежа в мягком кожаном кресле. — Сколько раз повторять? Я тебе не фарфоровая статуэтка. Кости целы. Выживу!

Как всегда, она храбрилась. Правый висок, — им она ударилась о перила, — болел невыносимо: непременно вскочит шишка. Правое колено ныло. В горле так саднило, словно железные пальцы до сих пор сдавливали шею, не пропуская воздух в легкие. Прекрати! Не задумывайся! — приказала себе девушка. Нельзя поддаваться страху. Падение с лестницы, конечно, событие не из приятных, но ей доводилось переживать и не такое! Бывало куда хуже!..

Конни оглянулась на сидящего рядом Ника и решительно подвела итог:

— Я в полном порядке! Не зови эскулапов!

— Ты боишься врачей, — отметил прокурор задумчиво.

— А кто их не боится?! Ты когда-нибудь бывал у такого врача, который не причиняет боли? Выстукивает, выслушивает всякими железными штучками, холодными как лед! Потом ка-ак нажмет на синяк — и еще спрашивает, не больно ли? — Конни передернуло. — Спасибочки, пусть само заживает!

— Я понимаю, откуда этот страх перед докторами. Подобная реакция обычно бывает у людей, в детстве испытавших на себе жестокое обращение.

— Что-о? — Конни никогда не говорила с Ником о своем прошлом, как, впрочем, и ни с кем другим. — Не могу взять в толк — о чем ты?

— Да брось, Конни! Я же читал твое досье. Мы обсудили все детали еще во время первого процесса. Тебя арестовывали за побеги из дома. Тебя перебрасывали из одной приемной семьи в другую. И, сдается мне, дома эти не слишком-то напоминали дворцы добрых фей. Один из твоих приемных отцов был осужден за совращение малолетних и до сих пор отбывает срок.

— Не твое дело!

— Вот поэтому ты и боишься докторов, — продолжал Ник. — Детская психотравма. Тебе страшно обратиться к врачу, потому что, если врачи увидят, что с тобой сделали, у обидчика будут неприятности. И он выместит зло на тебе!

— Я-то принимала тебя за юриста, — фыркнула Конни. — А ты, оказывается, психоаналитик.

— В нашем деле приходится много чем заниматься.

Конни подтолкнула кресло на колесиках чуть вперед, положила ноги на заваленный бумагами стол и принялась нервно сплетать и расплетать пальцы.

— Ах, черт! Ноготь сломала!

— В драке? Ты что-нибудь еще помнишь?

Воображение, помимо ее воли, тут же восстановило кошмарную сцену на лестнице. Дыхание запульсировало в горле сдавленным стоном, и девушка сглотнула, пытаясь совладать со страхом.

— Я расцарапала тому парню лицо! Почувствовала под рукой его волосы. Вроде как сальные. Фу! И еще — кольцо в ухе.

— Это очень ценные сведения, — похвалил ее Роббинс. — По серьге можно заключить, что это не дежурный полицейский и не судебный исполнитель. Попытайся припомнить еще что-нибудь!

— Было слишком темно… По тому, как он меня ухватил, можно заключить, что парень выше меня ростом, но это нам вряд ли поможет. — Она внимательно пригляделась к Нику. Чего-то тот недоговаривает… — А почему ты решил, что это может быть полицейский?

— При нем был пистолет. По словам Кена, бандит прострелил замок на нижнем этаже. Как можно проникнуть в наше здание с оружием, не имея на то разрешения?

— Не глупи! — Конни закатила глаза. — Чего уж проще?..

— На входе стоят детекторы металла.

— Но совсем необязательно пользоваться парадной дверью. В последний раз, когда я скучала здесь в качестве свидетельницы, для меня не составило большого труда выбраться наружу и раздобыть гамбургер.

— О'кей, — неохотно согласился Роббинс. — Система охраны оставляет желать лучшего. Поэтому нужно подыскать для тебя надежное место. И ты туда отправишься немедленно!

— Нет! — объявила Конни и, сняв ноги со стола, встала. — Я собираюсь нанести визит в тюрьму. Вечером.

— Ну уж нет! — Взгляд Ника метал молнии.

— А вот и да! — кротко возразила Конни. — Тюрьма прямо за углом. Я, собственно говоря, запарковала машину на тюремной стоянке.

— И прошлась под окнами?

— Ага. Но почему ты удивлен? Практически все присяжные паркуют машины там.

— А тебе не приходило в голову, что в тюрьме могут оказаться доносчики, способные тебя опознать?

— Как? Ведь даже ты узнал меня не сразу. Потому-то я и решила, что ничего не случится, если я на минуточку сбегаю в здание суда посмотреть, что решит судья Фултон. И скажу тебе, что он…

Роббинс воздел руки.

— Ты самая невыносимая из женщин, с которыми я имел несчастье когда-либо общаться!

— Я не нарочно…

— Вот именно! У тебя врожденный талант мотать людям нервы.

— Присядь, Ник! Я уверена: как только ты поймешь, чего я добиваюсь, ты признаешь мою правоту. Мне сдается, что тип, который на меня напал, что-то знает об убийстве Майкла, а это — очко в пользу Стива Клуни. Так что мне обязательно нужно заглянуть в тюрьму и переговорить с бедняжкой Стивом.

— Бедняжкой?..

— Он на свете один-одинешенек! Держу пари, сидит в камере и страдает, несчастный и всеми покинутый. Стиву необходим друг.

— И этим другом непременно должна быть ты?

— А почему бы нет?

— Потому что за тобой охотятся! Ты важная свидетельница! — Ник говорил медленно, чеканя каждое слово.

— При этом я еще и человек, Роббинс! И жизнь для меня продолжается.

— Недолго будет продолжаться, если не остережешься…

— Остерегусь! — Девушка воинственно выставила вперед подбородок. — И со Стивом повидаюсь, непременно!

— Ладно, — бросил прокурор, отворачиваясь. Опершись локтями о стол, он тяжело подался вперед. Под мягкой хлопчатобумажной рубашкой желваками заходили мускулы. Конни вовсе не собиралась перегибать палку, но молодой человек, похоже, всерьез обиделся. Ну вот: они снова повздорили. Не этого она добивалась! Больше всего на свете Конни хотелось прижаться к его плечу, стать ласковой и милой! Когда Ник обнял ее там, у лестницы, девушка впервые в жизни почувствовала: есть на свете человек, готовый защитить ее, позаботиться о ней…

— Прости, Ник…

— Мы пойдем сейчас. Мы! То есть оба! — Ник встал, подхватил со спинки стула пиджак и всунул руки в рукава. — Тебе это понятно? Ты и я! Вместе!

Ослепительно яркий луч солнца растопил ее гнев и рассеял страх. Роббинс пойдет с ней! Так, значит, он привязан к ней, принимает все ее требования и не бросает ее одну! Девушка почувствовала такое невыразимое облегчение, что даже забыла возразить.

Посещение тюрьмы, даже и совместное, любовным свиданием не назовешь, но у Конни голова пошла кругом, когда Ник взял ее под руку и повел к лифту. Оказавшись на первом этаже, молодой прокурор увлек свою спутницу к запасному выходу, где маячил очередной охранник с детектором. Оттуда они вышли на частную стоянку, и Роббинс направился к собственному автомобилю — представительному седану «БМВ». На заднем сиденье валялись смятые газеты. Прокурор открыл для девушки дверцу и помог ей сесть. Словно она невесть какая важная птица!

— Тюрьма всего в двух кварталах отсюда, — заметила Конни. — Может, дойдем пешком?

— Так проще!

Прибыв на место, Ник с привычной легкостью покончил с формальностями, избавив девушку от необходимости демонстрировать содержимое сумочки и заполнять бесчисленные бланки, объясняющие цель ее визита.

Конни глазом не успела моргнуть, как посетителей уже препроводили в тесную комнатушку без окон, скудную меблировку которой составляли простой деревянный стол и три стула.

— Очень мило, — заметила Конни, опускаясь на жесткое сиденье. — Мои прежние визиты в тюрьму с сегодняшним не сравнить.

— Прежние визиты? — переспросил Ник. — Только не говори мне, что круг твоих знакомых состоит сплошь из уголовников.

— Речь идет о друзьях, а не просто знакомых, — поправила его девушка. — Пару раз мне приходилось вносить залог за приятеля, что перебрал по случаю и «возмущал общественное спокойствие».

Дверь в комнату распахнулась. Охранник ввел Стива Клуни. На худых запястьях поблескивали наручники, тюремная одежда висела мешком. При виде друга у Конни заныло сердце. Вскрикнув, она вскочила со стула.

— Простите, мэм. — Охранник загородил собою Стива. — Согласно предписаниям, вы не имеете права прикасаться друг к другу.

Девушка осталась стоять, не отрывая взгляда от лица Стива.

— Ты как, солнышко?

— Так себе… Глазам своим не верю: неужели это и впрямь ты, Конни? А уж до чего изменилась!

— Тебе нравится?

— Девчонки краше в целом свете не сыщешь!

— Я же тебе написала, что приеду. А мое слово свято!

Девушка оглянулась на Роббинса.

— Нельзя ли убрать эти железки?

Прокурор кивнул охраннику.

— Снимите наручники и ступайте. Я отвечаю за все.

— Как прикажете, мистер Роббинс.

Едва Стив оказался на свободе, а охранник ретировался восвояси, Конни поступила так, как подсказывало ей сердце: порывисто обняла друга.

— Ох, Стив, бедненький ты мой, до чего мне тебя жаль!

— Я не убивал Майкла, — пробормотал тот.

— Знаю! И делаю все, чтобы прекратить это безобразие. Можешь на меня положиться!

— Ты никогда меня не подводила.

Она все еще обнимала исхудавшего юношу. Стив вообще не отличался особой полнотой, а сейчас и вовсе напоминал скелет.

— Погляди, кого я с собой привела! Самого Ника Роббинса, государственного обвинителя!

— Здравствуйте, мистер Роббинс, — откликнулся Стив, не размыкая объятий. — Спасибо, что пришли.

— Не за что.

Ник не видел лица Конни — та стояла спиной, зато Стива мог рассмотреть во всех подробностях. Во взгляде арестованного светилось такое блаженство, что прокурор понял: юноша обожает Конни до безумия, и речь здесь идет отнюдь не о дружбе. Итак, эти двое — любовники?..

Трудно представить себе людей более не похожих. Конни — маленький, агрессивный сгусток энергии. У Стива вид бестолково-мечтательный; надо думать, в свободное время стихи сочиняет и, разумеется, жалеет себя до слез. И что Конни в нем нашла? Однако, как говорят, противоположности сходятся. Молодые люди работали в одном ресторане. Если Клуни — ее любовник, надо ли удивляться, что Конни настойчиво пытается оправдать юношу! Становится понятно, почему она, рискуя жизнью, помчалась в Хьюстон.

Хотя личная жизнь этой девушки, не считая тех подробностей, что имеют отношение к достоверности ее свидетельских показаний, его, Роббинса, никоим образом не касается. Но мысль о том, что Конни влюблена в Стива, не обрадовала молодого прокурора. Равно как и предположение, что Конни может быть влюблена в кого бы то ни было.

Девушка отстранилась от Стива.

— Ты лучше присядь! Нам надо многое обсудить, а время уходит.

— Черт подери, Конни, у меня в запасе целая вечность. — Юноша печально улыбнулся. — Ничего больше у меня не осталось.

— Процесс начнется через неделю. Я так понимаю, что твою сторону будет представлять государственный адвокат.

Арестованный тяжело рухнул на стул.

— Да. Я с ним уже беседовал. Выглядит лет на четырнадцать, даже бородка еще не пробилась. Уверял, что мне следует признать себя виновным в непредумышленном убийстве, чтобы срок сократили. Но делать этого я не стану. Я не убивал Майкла!

— Знаю, солнышко! — Конни порылась в сумочке и извлекла на свет крохотный диктофон, ручку и блокнот. — А теперь расскажи мне, что произошло.

Впервые стряхнув с себя апатию, Стив качнул головой в сторону Ника.

— При мистере Роббинсе? Разве не он будет моим обвинителем?

— Хорошая мысль! — Девушка лукаво взглянула на прокурора: — Может, тебе выйти?

— Не могу! Полиция ни за что не оставит тебя наедине с Клуни.

Конни открыла было рот, чтобы возразить, но тут же передумала.

— Мне кажется, присутствие мистера Роббинса нам не помешает. Все мы стремимся установить истину, верно?

— Как скажешь, — угрюмо согласился арестант.

— Ну же! — поторопила Конни. — Давай выкладывай все начистоту! О себе и о Майкле!

— Мы с Майклом поддерживали переписку.

— Стоп! — остановил Стива Роббинс. — Вы продолжали общаться? Несмотря на предписания программы защиты свидетелей?

— Да…

Такой поступок являлся противозаконным, но человека, обвиненного в убийстве, мысль о порицании за нарушение правил какой-то программы вряд ли взволнует.

— А зачем вам переписываться?

— Видите ли, — протянул Стив, — я изучаю инвестирование, учусь в вечерней школе на бухгалтера. Случается, что друзья поручают мне свои денежки, чтобы я их разместил повыгоднее. А у Майкла были сбережения. Я распоряжался его капиталом в размере около пяти тысяч долларов и вплоть до недавнего времени не имел возможности забрать вклад вместе с прибылью. За этим-то Майкл и приехал в Хьюстон. Я отдал ему деньги — наличными.

— И удачное оказалось капиталовложение? — поинтересовался Ник.

— За два года я, считай, удвоил его состояние, — гордо объявил Стив. — За вычетом моих комиссионных, Майкл получил восемь тысяч девятьсот сорок баксов.

Превосходная выручка, подумал Роббинс. Любопытно, насколько законны финансовые махинации этого Стива! Надо бы сообщить об этом Аделине Нильсен, когда она станет готовиться к процессу…

Пока Клуни соловьем разливался о своих талантах финансиста, Роббинс размышлял об обвинении, выдвинутом против этого юноши. Все улики свидетельствуют о том, что убийство произошло в квартире Стива. Кроме того, отпечатки его пальцев остались на взятой напрокат машине, в багажнике которой обнаружили тело. Орудие убийства — пистолет, зарегистрирован на имя Стиван Клуни. Вот с мотивом проблема… Роббинс знал, что Аделина намерена настаивать на «убийстве из ревности», предполагая, что Стив и Майкл были любовниками. Однако, понаблюдав за Клуни и Конни, Роббинс был склонен усомниться в последнем утверждении.

— Что произошло после того, как ты передал Майклу деньги? — продолжала тем временем Конни.

— Он, естественно, порадовался и намекнул, что скоро обогатится еще больше.

— Из какого источника?

— Майкл не сказал, а я не спросил.

Конни развернулась к Роббинсу.

— Держу пари, речь идет о взятке от кого-то, причастного к делу Саверо. Некто собирался заплатить Майклу за то, что тот воздержится от дачи показаний. Или станет свидетельствовать в пользу подсудимого.

— Отчего ты так решила? — поинтересовался Ник. — Разве Майкл не был твоим другом?

— Знакомым, не более. — Девушка нахмурилась. — Майкл постоянно лез на рожон — и попадал в историю!

— Вечно себя проверял, — добавил Стив. — Гонял на машине сломя голову. Не ложился спать по двое суток.

— Одержимый, — проговорила Конни, чуть улыбнувшись, как всегда, когда она использовала одно из заветных «словарных слов». — Да еще и любитель выпить впридачу!

— Он упоминал о деле Саверо? — спросил прокурор у Стива.

— Не-а… У меня вообще сложилось впечатление, что свои капиталы он намеревался вытянуть из новой богатой подружки, Джейн. Это она взяла для него напрокат тот шикарный автомобильчик. И номер в отеле Майкл зарезервировал на ее кредитную карточку.

— Но Майкл остановился у тебя, — возразила Конни. — Верно?

Стив фыркнул.

— Не думаю, что Майкл и впрямь был без ума от мисс Джейн Конрад. Она по меньшей мере лет на пятнадцать старше его и, по его словам, костлявее гончей. Но, как бы то ни было, Майкл спросил, нельзя ли ему остановиться у меня, и я разрешил. Почему бы нет? Он спал на диване у двери.

— Где ты находился в ночь убийства? — спросила Конни и, сдерживая улыбку, оглянулась на Ника. — Всегда мечтала произнести эту фразу. «Где вы находились в ночь убийства?» Звучит ужасно официально! — Она перевела взгляд на арестованного. — Ну же? Не заставляй меня повторять еще и в третий раз!

— Я отрабатывал ночную смену в «Афродите». Вернулся только к часу ночи, Майкла в квартире не было. — Узкие плечи юноши поникли. — Я не придал этому значения. Решил, что старина Майкл передумал и отправился в отель. Или познакомился с очередной девицей.

— Как ты поступил?

— Лег спать. Утром встал, сходил за покупками. Отработал еще одну ночную смену.

— А потом?

— Ничего. Прочитал в газете, что Майкла убили, и очень расстроился. Но что тут поделаешь? Спустя неделю фараоны ворвались ко мне в квартиру, все обшарили, нашли мой пистолет и потащили на допрос. — Стив резко выдохнул. — Наверное, отвечал я не так, как нужно, потому что меня тут же и арестовали по обвинению в убийстве. Не знаю, почему… Нечестно это!..

Конни нахмурилась.

— Послушай меня, Стив Клуни. А ну-ка перестань себя жалеть! Сейчас же перестань! Мы все уладим.

— Да брось ты, Конни! Мы оба знаем, что я отправлюсь в тюрьму. За то, чего не совершал. Фараоны как меня замели, так на этом и успокоились.

— Но я-то здесь! И проведу собственное расследование! Как мне попасть в твою квартиру?

— У домовладельца есть ключ, и он тебя знает. — Стив снова вздохнул. — Мой придурок-адвокат уверяет, что все свидетельствует против меня.

— Но у тебя же убойное алиби! Ты был на работе!

— Моя квартира — в десяти минутах ходьбы от ресторана «Афродита». Кто поручится, что я ни разу не отлучился от стойки?

— А как насчет мотива? — настаивала Конни. — У тебя нет повода убивать Майкла, верно?

Стив нахмурился, соображая, затем покачал головой.

— Ни малейшего!..

— Ну вот, солнышко! — Девушка потянулась через стол и потрепала друга по плечу. — Считай, что ты уже почти свободен!

Арестованный задержал руку девушки в своих ладонях.

— Ты знаешь, как много для меня значат твой приход и твоя поддержка, Конни. Просто выразить не могу, как много!

— Я бы сделала то же самое для любого невинно осужденного! — Девушка мягко улыбнулась. — Вспомни, Стив: мы об этом не раз говорили. Я хочу стать юристкой. И я ею стану! Уж слишком много вокруг несправедливости. Если я сумею исправить хоть что-то, значит, не зря прожила жизнь.

Несмотря на свой скептицизм, Роббинс поверил Конни сразу и безоглядно. Хотя диплома у девушки еще нет и терпения тоже маловато, зато есть тот огонь, та страстная нетерпимость к компромиссам, что отличают незаурядного служителя правосудия. Если кто и способен сделать этот мир лучше и чище, так это Конни Грант!