Дозор. Питерские тени...

Глава первая Любитель пива и вечер, богатый на события

День не задался с самого утра. Из знаменитой серии: – «Похмелье – штука тонкая…».

Вчера праздновали день рожденья Серёги Данилова, Гришкиного закадычного приятеля детских и юношеских лет: тридцать семь лет – дата очень серьёзная и знаковая.

Помните, у незабвенного Владимира Семёновича? Мол: – «На цифре тридцать семь – с меня слетает хмель. Вот, и сейчас – как холодком подуло. Под эту цифру Пушкин – подгадал себе дуэль. И Маяковский – лёг виском на дуло…».

Впрочем, действительность развивалась вчера – строго вопреки строкам легендарного поэта. Вернее, с точностью, но наоборот. Во-первых, никаким холодком «не дуло», наоборот, было до полного безобразия душно и жарко. А, во-вторых, хмель «не слетал», а – тупо и целенаправленно – оккупировал головы празднующих…

– Блин, как голова-то трещит, мать его – стонал утром Гришка. – Эх, пивка бы сейчас глотнуть…. Интересно, а чем вчерашний вечер закончился-завершился? Надёюсь, без всяческих гадких эксцессов и непотребств? Непотребств – в самом широком смысле этого многогранного термина?

Вопросы эти изначально являлись риторическими, так как в квартире кроме Григория никого не было.

Уточним сразу, на берегу, в запущенной и обшарпанной холостяцкой квартире. Так, вот, получилось. Бурная жизнь и постоянные разъезды, они – никоим образом – не способствуют созданию крепкой семьи. Они, между нами говоря, ничему дельному, вообще, не способствуют. Разве только кругозор действенно расширяют, повышают остроту мироощущения и эффективно способствуют формированию философского взгляда на жизнь…

– Может, оно и к лучшему, что вчера с той пухленькой блондиночкой ничего конкретного не сладилось, – не вставая с дивана, пробормотал Гришка. – Поцеловались немного в медленном танце, да пару-тройку минут пообжимались в укромном уголке. Дальше, судя по моему сегодняшнему одиночеству, дело не продвинулось…. Почему – к лучшему? Ну, как же, плавали – знаем. Дело-то обычное. Приводишь с вечера в дом симпатичную и милую девицу. А утром глаза открываешь и медленно офигиваешь – рядом с тобой лежит самая натуральная и законченная мымра. Которая, как выясняется немного позже, является – ко всему прочему – лярвой, курвой и стервой. Проходили уже. Причём, неоднократно…. Интересно, а как я, всё же, дома оказался? Надо будет потом уточнить у Серёги. Эх, пивка бы глотнуть…

А, вот, пиво – на ближайшие сутки – ему было противопоказано. Вернее, категорически запрещено строгими правилами Дозора. С двенадцати часов дня Гришка заступал на суточное дежурство по благословенному Купчино.

В чём заключались должностные обязанности дежурного? Находиться в полной боевой готовности и терпеливо ждать. Чего – ждать? Телефонного звонка от диспетчера. Или, к примеру, электронного письма. Получив сообщение, дежурный должен выдвинуться на обозначенное место и разобраться с возникшей негативной ситуацией. Разобраться – это как? Убить? Совершенно не обязательно. Просто «разобраться по собственному усмотрению». То бишь, Дозор полностью и безоговорочно доверял своим дежурным…

В десять пятьдесят пять Гришка, задействовав остатки силы воли, покинул гостеприимный диван и занялся собственной комплексной реанимацией. В оздоровительный комплекс входили следующие элементы, выполняемые последовательно: ледяной душ, полноценная разминка из арсенала мастера карате-до, контрастный душ, большая кружка крепкого-крепкого кофе (без молока и сахара), яичница (из четырёх яиц), и два бутерброда с полукопчёной колбасой.

В двенадцать ноль-ноль он, подготовив всё необходимое, заступил на пост. То есть, уселся за хлипкий компьютерный столик, на котором располагался навороченный ноутбук.

Зайдя на нужный сайт, Гришка недовольно проворчал:

– Ну, вот, полное отсутствие свежих новостей. По всему городу объявлена так называемая «белая полоса». Значит, уже двое суток маньяки, педофилы и прочие кровавые уроды себя никак не проявляли…. Впрочем, ничего странного, наш Дозор-то не дремлет. Только за последние полгода ликвидировали десятка три-четыре профильных субчиков…. Всё это, конечно, хорошо, правильно и мило. Но, я-то? Пивка бы. Типа – не пьянства ради, а здоровья для. Нет, понимаешь, сиди возле компьютера, как привязанный. Терпеть ненавижу такие спокойные и скучные дежурства. Ладно, раз такое дело, займёмся денежной тематикой…

Он отключил Интернет, вошёл в «Мои документы» и принялся дописывать позавчерашнюю статью о «преимуществах белёной целлюлозы, произведённой из сибирской лиственницы, при производстве двухслойной туалетной бумаги».

Последние полтора года Григорий Антонов являлся «свободным художником от литературы». То есть, писал по заказам отраслевых журналов, газет и сайтов – совершенно на любую тематику – пространные статьи и аналитические обзоры. Много денег эта деятельность не приносила, но на скромное существование вполне хватало. В том плане, что смерть от голода Гришке не грозила. Да и Дозор – время от времени – подбрасывал копейку. Типа – премиальные «за достигнутые успехи в беспощадной борьбе с разнообразной человеческой гнилью».

Кто конкретно входил в понятие – «человеческая гниль»? Много кто. Маньяки, серийные убийцы, главари уличных банд, педофилы, обычные насильники, криминальные авторитеты, курирующие наркоторговлю и проституцию…. Короче говоря, человекообразные индивидуумы, не достойные именоваться «людьми». Законченные и отвратительные уроды, в отношении которых современные российские Власти проявляли и проявляют ничем неоправданный мягкотелый либерализм.

– Им-то что? – презрительно скривился Гришка. – Я имею в виду зажравшуюся и обнаглевшую в корягу российскую бизнес-политическую элиту. И они, и их обожаемые детки, да и все близкие родственники живут сугубо в престижных районах и трущоб – без надёжной охраны – никогда не посещают. То бишь, не сталкиваются они – нос к носу – с отбросами общества человеческого. Для богатых и упакованных все кровавые и мерзкие преступления – виртуальны. Мол: – «Слышали, конечно, но лично никогда не сталкивались…». В такой ситуации очень легко быть добрым, либеральным и милосердным. Даже смертную казнь, так их всех и растак, умудрились отменить…. А сколько преступников по-простому откупается, заслав денежные знаки прокурорам и следователям? Да, считай, каждый второй, мать его! Бред законченный…. Как говорится, сытый голодному не товарищ, а вальяжный барин никогда не проникнется проблемами и нуждами голодного холопа…. Ладно, и без них, оторванных от реальной жизни, разберёмся. Кто-то, ведь, должен реально помогать слабым и беззащитным? Кто-то, ведь, должен карать скотов законченных? Кто-то, естественно, должен. В данном конкретном случае – наш Дозор…. Фу, какая нестерпимая и жуткая духота! Окна распахнуты настежь, но это почти не помогает – уже весь пропотел, впору футболку с трусами менять…. Надо будет поговорить с Шефом – по поводу внепланового двухнедельного отпуска. Мол, плохо переношу жару, мозги закипают и всё такое. Пора съездить на родимый Кольский полуостров – охладиться чуток, рыбки половить…

Как по-настоящему звали руководителя Дозора, Григорий точно не знал. Некоторые величали его Иваном Петровичем. Другие (незнакомые с первыми), Николаем Борисовичем. Поэтому Гришка всегда и везде именовал шефа – «Шефом». А с его лёгкой руки и большинство соратников по Дозору поступали также. Мол, и суть человека полностью отражает, и от нелогичной путаницы действенно избавляет…

Без двадцати три призывно запиликал мобильник.

– Да, Антонов слушает, – поднеся к уху крохотный тёмно-синий брусок, известил Гришка.

– Привет, Гриня! – насмешливо прошелестел Маринкин голос. – Как жизнь молодая? Как здоровье богатырское?

– Спасибо, терпимо. В том плане, что бывало и гораздо хуже.

– Неужели, нарушив строгие «дозоровские» правила, пивка глотнул?

– За кого ты меня принимаешь? – искренне возмутился Гришка.

– За тебя, Антонов. За тебя…. Надеюсь, ты не забыл, что я целых семь месяцев являлась твоей гражданской женой?

– Не забыл. Неплохое было времечко, жаркое. По крайней мере, первые четыре месяца из вышеупомянутых семи…. Кстати, я так толком и не понял, почему ты ушла от меня. Может, прояснишь? Если, конечно, не секрет. Буду, так сказать, признателен…

– Нет, не секрет, – печально вздохнула Маринка. – Ты, Гриня, редкостная и экзотическая помесь. И этим, блин, всё сказано.

– Кого, пардон, с кем?

– Природного раздолбая и легкомысленного мечтателя.

– Это в том смысле, что я чуток равнодушен к различным бытовым мелочам? – предположил Гришка.

– И это, конечно, тоже. Но главное заключается в другом…

– В чём же, родная?

– В том, что выглядишь ты как взрослый матёрый мужик, а на самом деле являешься – по глубинной сущности – сопливым шестнадцатилетним пацаном, – разозлилась Маринка. – Мало того, что у тебя даже машины нет, так и сами права на её вождение отсутствуют. Мужик, равнодушный к машинам? Неслыханное, право слово, дело! Ладно, проехали…. Забудем о наших личных разногласиях и трениях. Сегодня я – диспетчер и не более того. Договорились?

– Лады. Выдавай вводную информацию. Слушаю, затаив дыхание, очень внимательно.

– Значится так. Я тебе всё переслала по электронной почте – несколькими файлами. Ознакомишься, не маленький, чай. Там всё изложено доходчиво и однозначно.

– А в чём, извини, суть? – уточнил Гришка. – Ежели в двух кратких словах?

– Педофилия. Причём, купчинская.

– Провести жёсткую профилактику? Или же зачистку по полной программе?

– Шеф тебе, раздолбаю лысому, почему-то безоговорочно доверяет, – неодобрительно хмыкнула Маринка. – Велел передать, мол, действуй сугубо по сложившейся обстановке…. Ладно, занимайся делом, не буду отвлекать. Через десять-двенадцать минут на вахту заступит другой дежурный по Купчино. Всё, конец связи. Роджер!

Короткие гудки в телефонной трубке…

Гришка оперативно перекачал файлы из «Почты» в «Мои документы», после чего приступил к вдумчивому изучению полученной информации.

Тщательно изучал и – по устоявшейся давней привычке – мысленно комментировал: – «Ага, закрытый профильный сайт, он же – элитарный клуб по нестандартным интересам. Некая шестнадцатилетняя Матильда продаёт – за пять с половиной тысяч долларов – собственную природную девственность. Мол: – «Срочно ищу нежного, щедрого и опытного мужчину, способного провести расширенный практический курс сексуального обучения…». Однако, шустрая девица! И денег хочет подзаработать, и практические навыки получить. Да, нынешней молодёжи не откажешь в махровом цинизме и наглом прагматизме…. Цветная фотография означенной Матильды в откровенном купальнике-бикини. Фигурка хоть куда, а стройные ножки растут практически от нежных ушей. Аппетитная барышня, надо признать. Ничего не скажешь…. Волосы светло-русые, слегка волнистые. А, вот, лица не рассмотреть толком – огромные пляжные очки мешают…. Следующий файл. Что тут у нас? Ага, частная секретная переписка. Наши «дозоровские» хакеры, понятное дело, расстарались. Молодцы…. Некто Семён Семёнович – «мужчина нежный, щедрый, страстный, очень опытный, выносливый и тактичный». Ну-ну, блин горелый…. Вид до нельзя интеллигентный и субтильный. Тонкие породистые черты лица, лохматая шевелюра, козлиная худосочная бородка, яркий шейный платок, завязанный небрежным узлом. Короче говоря, среднестатистический представитель питерской богемы. Что же, такие загадочные и импозантные личности вызывают у молоденьких девушек – по неизвестной причине – устойчивое доверие и искреннюю симпатию. Двигаемся, тем не менее, дальше…. Судьбоносное свидание назначено на сегодня – восемь тридцать вечера, в недостроенном здании на Малой Балканской. Дверь с маленьким красным крестиком. «Стол будет уже накрыт, кроватка застелена свежим постельным бельём. Твой истосковавшийся и нетерпеливый пупсик…». Тьфу, да и только! Приличных слов, сука, коростой поросшая, нет…. Не знаю, не знаю. Зачем понадобилось недостроенное здание? Сложности какие-то непонятные, так его и растак. Подозрительно, блин. Хотя…. У каждого, как известно, в голове живут собственные усатые тараканы. Не стоит забивать голову разными несущественными и глупыми мелочами…. Что делать со всем этим? М-м-м…. Наверное, ограничусь – «жёсткой профилактикой». То бишь, шустрой и отвязанной девице, прочитав короткую лекцию о пользе чистоты нравов, пощечин надаю. Или же кожаным ремнём – от всей широкой души – всыплю по мягкому месту. Типа – в зависимости от конкретного градуса настроения…. А импозантному Семёну Семёновичу морду чётко набью и руку – ради пущего эффекта – сломаю. Например, правую…. Стоп-стоп! Семён Семёнович, говоришь? Ну-ка, взглянем на его фотку ещё разок. Если мысленно убрать пышную шевелюру и тощую бородку…. Чёрт! Может, это господин Пегий? Н-не знаю. Ходили упорные и настойчивые слухи, что его с год назад достал-таки московский Дозор. Хотя, железобетонной уверенности в этом нет…. Пегий – тварь серьёзная. Его «методы работы» заключались в следующем. Молоденькая смазливая девчушка (или же девчушки), заманивается в укромное местечко и исподволь пичкается хитрыми препаратами, полностью отключающими рассудок и многократно повышающими сексуальную активность. После этого снимается трёх-пяти часовой порнографический фильм. В завершении действа несчастная девица усыпляется навсегда, а её жизненные органы профессионально извлекаются и помещаются в специальные контейнеры – для нужд трансплантологии. Комплексный, высокодоходный и безотходный бизнес, так сказать…. Может, поэтому и появилось недостроенное здание в полукилометре от купчинского роддома? Место укромное, из серии – глуше не бывает, зови – не дозовёшься. Может, действительно, Пегий? Чем только чёрт не шутит…. Позвонить Шефу? Несолидно как-то беспокоить. Не с руки опытному, тёртому и заслуженному боевику – практически на ровном месте – кипежь поднимать. Сам справлюсь…».

Учитывая возможность серьёзного развития событий, Гришка – в качестве боевого арсенала – решил прихватить с собой следующее: семизарядный браунинг, оснащённый глушителем, запасную обойму, дельный нож, бельгийский ножик, «стреляющий» короткими лезвиями, напоминающими слегка расплющенные плотницкие гвозди, две пары надёжных наручников и пять японских звёздочек. Браунинг был легальным. То есть, «наградным», с соответствующим разрешением.

Для того, чтобы комфортно разместить все эти причиндалы, пришлось, естественно, надеть холщовую мешковатую куртку. Жарковато, конечно же, но ничего не поделаешь…

Квартиру Григорий покинул в восемнадцать ноль-ноль – решил подойти к намеченному объекту заранее, осмотреться, принюхаться, ну, и так далее.

От дома – до искомого долгостроя – было около трёх с половиной километров, поэтому он решил не задействовать для передвижения по городу общественный транспорт, тем более что и погода располагала к оздоровительной прогулке – на улице размеренно дул прохладный восточный ветерок.

– С Ладоги дует, – тихонько пробормотал Гришка. – На Кариджской косе сейчас, наверняка, крупный окунь отлично клюёт…

Он проходил мимо обшарпанного продуктового павильона, на витрине которого красовалось завлекательное объявление: – «Всегда в продаже – свежее пиво живого брожения! Прямой договор с заводом-производителем! Не будь законченным лохом, утоли, приятель, свою жажду!».

«Вот же, суки позорные и коварные! Соблазнители хреновы!», – мысленно возмутился Гришка. – «Разве можно так издеваться над людьми? Человек, как известно, слаб. А мне сейчас, перед важной операцией, нервничать противопоказано. Совсем…. Как, спрашивается, можно заниматься серьёзным делом, когда нервная система полностью расшатана? Никак, ясен пень трухлявый…».

Виновато вздохнув, он уверенно вошёл в павильон и, наплевав на все сомнения скопом, купил двухлитровую пластиковую бутылку «Василеостровского светлого».

Гришка, решив, что лишние полчаса у него точно есть, свернул направо – в сторону местного хилого парка. Вернее, большого сквера, огороженного по периметру густым кустарником и покрытого густой сетью узких гравийных дорожек.

В обычное время по этим дорожкам размеренно трусили упорные бегуны всевозможных возрастов, заботящиеся о своём здоровье, и неторопливо перемещались юные мамочки с детскими колясками. Но разгар лета – период особый. Мамочки – вместе с младенцами и колясками – разъехались по пригородным дачам. А, упорные бегуны? Они, скорее всего, тупо переключившись на оздоровительное плавание, отправились на морские зарубежные курорты…

Григорий – в гордом одиночестве – неторопливо шагал по крайней левой дорожке и, почти позабыв о важном задании, беззаботно наслаждался живительным вкусом любимого пенного напитка. Самочувствие и настроение предсказуемо улучшались прямо на глазах…

Впереди замаячила просторная ярко-голубая беседка, в которой заседали-болтали два человека. Гришка, машинально насторожившись, резко остановился – неподалёку от парковой беседки был припаркован приметный тёмно-бордовый джип.

Вообще-то, многочисленные красно-белые знаки-кирпичи строго-настрого запрещали частным машинам появляться в сквере. Но этот джип принадлежал Бесу, который уже давно привык плевать на все запрещающие знаки, правила и законы.

Когда-то давно Беса звали – «Васька Харитонов», и трудился он – в качестве второго секретаря – во Фрунзенском райкоме ВЛКСМ города-героя Ленинграда. Потом началась бестолковая Перестройка, и Ленинград однажды, почти незаметно для его населения, преобразовался в Санкт-Петербург. Васька же – сугубо для начала – подался в отечественные кооператоры, а чуть позже переквалифицировался в идейного активного рэкетира и стал именоваться – «Бесом».

Потом к Власти пришёл Владимир Путин и начал-развязал против «братков» необъявленную войну. Одних рэкетиров перестреляли хмурые ребята из «Белой стрелы», других посадили на приличные сроки, третьи – те, кто посообразительнее – успели перейти в разряд законопослушных бизнесменов и мирных партийных функционеров. Бес, как это и непечально, попал во вторую группу…

Отсидев около девяти лет, он вернулся в родимое Купчино. Вернулся, оклемался, остепенился, завязал с криминальным прошлым, даже устроился на престижную и высокооплачиваемую работу – помощником депутата к одному из подельников прошлых тёмных лет, оказавшемуся на удивление дальновидным, ушлым и пробивным…. Устроиться-то устроился. А, как быть со старинными привычками и юношескими понятиями? Вот, то-то и оно…

«За задней стенкой парковой беседки растёт высокий и густой кустарник», – педантично отправляя в урну пустую пластиковую бутылку, отметил Гришка. – «Подобраться бы. Да и послушать, что у Беса нынче на уме? Вдруг, удастся узнать что-нибудь важное и актуальное? Опять же, в кустиках можно будет и пописать…».

Через несколько минут он занял намеченную позицию.

– Где же она, тварюшка столичная? – нетерпеливо спросил Бес. – Опаздывает. Может, передумала?

– Не гони волну, уважаемый, – посоветовал незнакомый хриплый голос, в котором угадывался лёгкий грузинский акцент. – Появится наша прекрасная Сева. Никуда, леденцовая, не денется. Говорят, что у неё совсем плохо с деньгами. Мол, покойный академик был человеком небедным, но очень уж скрытным. То есть, копыта неожиданно откинул, а любимая жёнушка так и не узнала, где бабло лежит…. Ага, такси остановилось. Приехала, голубушка расписная, к нам идёт. Ох, красивая деваха! Стильная…. А машина, естественно, осталась на месте.

– Это точно Сева? – забеспокоился Бес. – Ошибки быть не может?

– Я же с ней лично не знаком, только фотки видел в глянцевых журналах…. Не, точно – она. Гадом буду. Только постарела малость. Надо думать, от сердечных переживаний…

«У женщины – мужское имя?», – осторожно выглядывая из-за кустов, засомневался Антонов. – «А, вот, это кто. Северина Никонова-Логинова, модная фотомодель и уверенная звезда отечественного подиума. Известная в мире гламура как – «Сева». Интересный, колобки круглые, поворот событий…».

Женщина, идущая по гравийной дорожке купчинского сквера, была одета в лёгкий летний брючный костюм цвета выдержанного ирландского виски. Не очень-то и высокая, не очень-то и молодая – уже за тридцать. Рыжеволосая и коротко-стриженная. Но очень стройная и грациозная, с характерной кошачьей походкой.

Короче говоря, совершенно ничего особенного, но глупое Гришкино сердце, явственно вздрогнув, забилось учащённо и неровно.

– Северина Ивановна, наяда! – весенним курским соловьём принялся заливаться Бес. – Ваша неземная красота способна сразить наповал кого угодно! Мы польщены вашим долгожданным визитом…

– Не утруждайте себя пустой болтовнёй, господин Харитонов, – высокомерно усмехнулась женщина.

– Даже так? – искренне удивился Бес. – Вы умудрились-таки навести справки относительно моей скромной персоны?

– Ага, я девушка весьма серьёзная и очень предусмотрительная.

– Значит, и мне нет нужды представляться? – уточнил голос с лёгким грузинским акцентом.

– Угадали, уважаемый дато-батоно.

– Что же, бывает…. Проходите, прелестница, присаживайтесь на скамеечку…. Поговорим, как я понимаю, начистоту?

– Поговорим, – покладисто согласилась фотомодель. – Итак, господа, сразу перехожу к делу. Полтора года назад был убит мой муж, известный учёный Виктор Степанович Логинов. То есть, застрелен на пороге нашего загородного подмосковного дома, после чего сам дом был подвергнут обыску. Вернее, перерыт сверху донизу и разорён. Вся антикварная мебель была разобрана и разбита на составные части, кроватные матрасы распороты, даже пальмы-фикусы выдрали из кадок…. Не прошло и трёх месяцев после похорон, как мне стали поступать предложения – продать научные архивы, оставшиеся после покойного супруга. Эти предложения исходили от непонятных и мутных посредников, которые не внушали ни малейшего доверия. Поэтому я выдвинула непреложное условие, мол, буду вести все дальнейшие переговоры только напрямую. То бишь, непосредственно с заинтересованной стороной…. Пока я всё верно излагаю?

– Абсолютно, – подтвердил неизвестный грузин.

– Месяц назад – некто Бес – вышел на меня и предложил встретиться…. Что же, как видите, это предложение принято. Более того, я сразу же сообщаю, что готова продать архивы покойного мужа.

– Цена вопроса?

– Она состоит из двух частей. То есть, из материальной и информационной. Материальная – два миллиона Евро…

– Сколько-сколько? – картинно взвыл Бес. – Да вы, милочка, с ума сошли…

– Не смейте меня перебивать! – очень натурально вспылила Северина. – И не «милочка» я вам! Много возомнили о себе, гражданин Харитонов…. Итак, два миллиона Евро. Причём, купюрами уже бывшими в обращении, номиналом по «сто» и «двести» в равных пропорциях…. Информационная часть. Я хочу знать имя человека, «заказавшего» моего мужа. Естественно, необходимы и железобетонные доказательства.

– Э-э-э, м-м-м, – замялся грузин. – Но, позвольте…

– Не позволю! Не перебивать! Продолжаю…. Предлагается следующая рабочая схема честного взаимообмена. Интересующий вас архив находится в хранилище одного крупного питерского банка. В бронированной ячейке, хитрый замок-запор которой настроен на папиллярный рисунок указательного пальца моей правой руки. «Живого» пальца, подчёркиваю. Причём, сама я должна – при отпирании – находится в адекватном, то есть, в обычном и спокойном состоянии.

– Что вы, собственно, имеете в виду?

– То и имею, – презрительно усмехнулась женщина. – Я никогда не страдала избыточной наивностью и доверчивостью…. В том плане, что не стоит меня запугивать, третировать, похищать и пытать. В нервном и стрессовом состоянии у любого, даже самого хладнокровного человека повышается потоотделение и учащается пульс. Датчик замка это сразу же почувствует-заметит и не подаст условного сигнала на открытие дверцы ячейки.

– Сильно заморочено, – уважительно протянул Бес.

– А, то…. Итак. Созваниваемся, скажем, через неделю. Если у вас всё будет готово, то я сообщу название банка и назначу дату и время встречи. В хранилище банка войдём вчетвером: я, два банковских служащих и один из вас. Естественно, с объёмными дипломатами, в которых должны находиться деньги и папочка с чётким компроматом на искомого фигуранта.…На месте дипломаты открываются. Банковские клерки старательно пересчитывают купюры и проверяют их на подлинность. Я же знакомлюсь с предоставленной вами информацией. Допустим, она произвела на меня должное впечатление, да и с Евро всё в полном порядке. Тогда я открываю ячейку, и ценности меняются местами. То бишь, интересующий вас архив перемещается в дипломаты, а деньги и папка, соответственно, в банковскую ячейку. После этого, довольные друг другом, мы расходимся в разные стороны – как белоснежные пассажирские лайнеры в безбрежном изумрудно-лазоревом океане…

– А, где гарантии, что архивы академика Логинова окажутся настоящими и полными?

– Прекращайте заниматься глупостями, – посоветовала Северина. – Я же ещё жить хочу. Желательно долго, беззаботно и богато…. Всё, разговор закончен. Жду вашего звонка. Всех благ, господа!

Едва слышно прошелестели лёгкие шаги.

– Что думаешь по этому поводу, кацо? – минуты через две поинтересовался Бес.

– Думать, брат, дело не наше, – глубокомысленно известил голос с лёгким грузинским акцентом. – Доложу Хозяину, пусть напрягает извилины. Ему это по должности высокой положено…. Сама барышня? Шик, блеск и полный отпад. Вот, послушай:

– О чём это ты, брателло? – опешил Бес.

– Да, так. Глаза у этой Северины…. Школьные годы напомнили. Извини…

Под ногой у Григория предательски хрустнула сухая ветка.

– В кустах – за беседкой – кто-то прячется. Он, наверняка, всё слышал, – весенней голодной гадюкой прошипел Бес и тут же перешёл на крик: – Бугай, Сивый, ко мне! Быстрее! Поймать шпиона!

– Пристрелить его! – уточнил неизвестный грузин. – Нашпиговать маслинами по полной программе…

Гришка, выхватывая из-за пояса браунинг, со всех ног побежал вдоль кустарника.

По правому плечу что-то чиркнуло.

«У преследователей, судя по всему, пистолеты тоже оснащены глушителями», – предостерёг опытный внутренний голос. – «Это, братец, серьёзно. Уже не получится – соскочить по-лёгкому. Придётся, всё-таки, вступить в локальное боестолкновение…».

Он резко прыгнул в сторону, оказавшись в кустарнике, развернулся и, наспех прицелившись в неясный тёмный силуэт, плавно надавил на спусковой крючок.

– Ох! – падая, болезненно выдохнул преследователь. – Босс, он вооружён! Правую бочину мне, гад, прострелил насквозь…

– Окружить его! – долетел издалека голос Беса. – Слон, заходи слева! Мочить урода любопытного! Головами отвечаете!

Свист пули над головой. Ответный выстрел. Отчаянный рывок метров на семьдесят-восемьдесят. Остановка. Перестрелка. Очередной рывок в направлении ближайших домов. Кирпичная стенка, за которой стыдливо прятались переполненные мусорные бачки. Остановка. Выстрел. Смена пистолетной обоймы. Выстрел. Жалобный вопль очередного «бесовского» подчинённого. Выстрел…

Дальше всё пошло проще – один заросший деревьями и кустами купчинский двор, второй, третий…

Забежав за кубическое здание энергетической подстанции, он остановился и, плотно прижавшись спиной к шершавой кирпичной кладке, перевёл дух.

«Могло быть и гораздо хуже», – осторожно прикасаясь ладонью к правому плечу, подумал Гришка. – «Так, только слегка оцарапало. Крови почти и нет, ерунда ерундовая…. Другое плохо – патронов мало осталось, всего-то три штуки. Нехорошо, конечно. Время, опять-таки, поджимает. Задания-то никто не отменял. Надо и о судьбе этой глупой Матильды позаботиться, иначе Шеф не поймёт. Мол, перестрелка – перестрелкой, а педофилия – педофилией…».

Гришка, поставив на предохранитель, запихал пистолет за пояс и бодро зашагал прочь от негостеприимного сквера.

Через десять минут он вышел к трамвайной остановке. Вскоре подошёл и нужный «шестьдесят второй» маршрут.

Пройдя в самый конец вагона, Антонов уселся на скамью, оббитую ярко-рыжим дермантином, прикрыл глаза и принялся старательно размышлять о недавнем происшествии.

Впрочем, размышления продвигались откровенно туго, в том плане, что ничего умного в голову не приходило.

Через некоторое время он мысленно признал: – «Да, эта запутанная шарада мне откровенно не по зубам. Доложу Шефу. Пусть голову ломает. Ему это по высокому статусу положено…».

На плечо, прямо поверх свежей царапины, легла чья-то тёплая ладошка, и задорный голосок известил:

– Приехали, уважаемый! Конечная остановка…. Да, просыпайся уже, деятель!

– А, куда? – Гришка, не обращая внимания на саднящую боль в плече, открыл глаза и непонимающе завертел головой. – Где я? Почему? Что происходит?

– Ничего странного и непоправимого не происходит, – добросердечно заверила молоденькая симпатичная девчушка. – Приехали на кольцо. Роддом.

– Зачем мне – роддом?

– Я не знаю, дяденька. Пить надо меньше. Поднимайся и вылезай наружу, пока вагоновожатый ментов не вызвал. То есть, полицейских.

– Ой, боюсь, боюсь, – насмешливо прищурившись, дурашливо заблажил Антонов. – Повяжут, ведь, волки позорные. Оберут до последней нитки, суки рваные и алчные. В холодную камеру бросят…. Как думаешь, красотка?

Так и не ответив на заданный вопрос, девица, гордо тряхнув светлой чёлкой, покинула выгон.

Гришка, чуть помедлив и прикусив зубами мятую сигаретку, выбрался наружу и внимательно огляделся по сторонам.

Ленивое вечернее солнышко, разбрасывая вокруг себя нежно-малиновое марево, неподвижно висело в западной части небосклона. Высоко в голубом небе, обещая хорошую погоду, отчаянно носились – крохотными чёрными точками – бодрые стрижи.

Справа – относительно трамвая – возвышалось серое длинное здание роддома, к которому и направились пассажиры трамвая – человек семь-восемь, не больше.

Слева, в полукилометровом отдалении, наблюдался полуразвалившийся деревянный забор грязно-синего цвета, за которым угадывалась бетонная приземистая коробка неизвестного долгостроя. В ту сторону следовала одинокая, невысокая и стройная фигурка.

Он достал зажигалку и, делая вид, что старается прикурить, а порывистый ветерок этому мешает, принялся наблюдать.

Девушка, отойдя от трамвая метров на сто пятьдесят, резко обернулась.

«Интересное дело, блин купчинский!», – старательно чиркая зажигалкой, засомневался Гришка. – «По всем внешним признакам и логическим построениям – это она и есть. То бишь, легкомысленная и развратная Матильда. Но…. Не клеится, однако. Глаза, речь, ухватки, уверенные и выверенные движения…. Что-то здесь не так. Или же – не то? Ну, никак не похожа эта симпатичная барышня – на безмозглую и циничную нимфетку…. А на кого тогда похожа? На дикую пантеру из субтропических джунглей. Сильную, породистую, своевольную и непредсказуемую. Молоденькую, правда, неопытную, наглую и наивную. Но, при этом, симпатичную и – до ужаса – миленькую.…А, какие глаза? Серые, огромные, загадочные. Как глубокий омут – в сибирском Енисее. Впрочем, и у Севы – известной московской фотомодели – точно такие же глазищи, серые…. К чему бы такие совпадения? Как принято говорить в современных дамских романах – фатальные?».

Пыльная дорога привела его к воротам, одна из створок которых лежала в широкой канаве, заполненной до краёв буро-чёрной водой.

«Обычное дело. То бишь, окончательный бардак и полный бедлам», – понимающе хмыкнул Гришка. – «Сюда бы господина Путина привести – на обзорную экскурсию. А то он в последнее время полюбил рассказывать – с телевизионного экрана – о том, что наша Россия вплотную приблизилась к европейским жизненным стандартам…».

Он осторожно выглянул из-за «действующей» створки ворот – девушка, как раз, заходила под неприметную бетонную арку, ведущую, скорее всего, во внутренний дворик долгостроя.

Гришка, оперативно и бесшумно преодолев примерно сто двадцать метров, затаился справа от арки, которая «работала» как мощный звукоусилитель – шаги девицы звучали неправдоподобно громко и отчётливо.

– Семён Семёнович! Ау! Я пришла, встречай! – жизнерадостно известил звонкий голосок.

Длинно и надсадно проскрипели дверные петли, после чего мужской фальцет посоветовал:

– Не стоит так громко кричать, звезда очей моих. Нам же с тобой, Матильдочка, огласка не нужна, верно?

– Не нужна, – покладисто подтвердила девчушка.

– Тогда, птичка моя изящная, заходи.

– Ну, не знаю, право…

– Изображаешь трепетное девичье смущение? – насмешливо предположил мужчина. – Цену себе набиваешь? Хочешь, чтобы тебя поуговаривали? Оно, если вдуматься, и правильно. Девственность – товар ценный, хотя и одноразовый…. Хи-хи-хи!

Где-то рядом послышалось размеренное пыхтенье:

– Хы-хы-хы…

Антонов осторожно выглянул из-за бетонного ребра – в конце арки обнаружилась мускулистая собачья спина.

«Матёрая немецкая овчарка», – доставая из-за пояса пистолет и снимая его с предохранителя, опознал собаку Гришка. – «Отсекает барышне путь к отступлению. Похоже, что дело принимает серьёзный оборот…».

Опять заскрипело – тревожно и глумливо.

– Привет, бикса расписная! – известил хриплый басок, в котором – с лёгкостью – угадывались похотливо-сальные нотки. – Ножки у тебя – закачаешься. Не обманул Интернет…

– Значит, их несколько. Плюсом обученная здоровенная собака, – доставая из кармана бельгийский нож, пробормотал Григорий. – Всё в стиле гражданина Пегого.

– Смотрите-ка, ребятки, а сумасбродная клиентка раздумала отдаваться. Более того, собирается оказать нам вооружённое сопротивление, – удивился фальцет. – Кастет у неё, газовый баллончик. Дура набитая. Счастья своего не понимает…. Петенька, мальчик мой, пальни в капризную девицу – от греха подальше – усыпляющим зарядом…

Гришка, торопливо перекрестившись стволом пистолета, рванулся вперёд.

Собственно, он был неверующим, просто традиция такая существовала в диверсионном отряде ГРУ, где ему – в своё время – посчастливилось прослужить три с половиной года. Мол, прежде чем идти на решительный штурм объекта – перекрестись…

Выстрел, жалобный собачий визг.

– В сторону, Матильда! – прокричал Антонов. – Ложись!

Выстрел, второй. Патроны закончились.

Овчарка и два молодых широкоплечих облома вышли из игры. Рядом с неподвижным телом одного из здоровяков лежало короткоствольное ружьё – из таких, усыпляя диких животных, стреляют зоологи и прочие учёные мужи, изучающие братьев наших меньших. А в руках субтильного типа с густой шевелюрой обнаружился массивный чёрный пистолет.

«Визуально – израильский «Глок». А с предохранителя, дурик богемный, снять-то не успел», – мгновенно пронеслась в голове насмешливая мысль. – «И уже, гадом буду, не успеет…».

Вытянув руку с бельгийским ножом, Гришка несколько раз нажал на пусковую кнопку.

– Вжик! Вжик! Вжик! – послушно пропели лезвия-гвозди.

– А-а-а! – падая на землю и пряча лицо в ладонях, завопил самозваный Семён Семёнович. – А-а-а!

«Глок», естественно, при этом отлетел далеко в сторону.

«Бельгийский нож, ясный болгарский перец, хорошая штука», – подумалось. – «Но, к сожалению, не без недостатков. Его короткие лезвия, в частности, практически никогда не убивают. Даже если попадают неприятелю прямо в наглый глаз…».

Волосатый тип, отчаянно катаясь по внутреннему дворику, продолжал орать благим матом.

Антонов, распихав браунинг и бельгийский ножик по разным карманам, подошёл ближе, нагнулся, подобрал «Глок», снял его с предохранителя и, небрежно прицелившись, два раза выстрелил в так называемого Семёна Семёновича.

Волосатик, неуклюже подтянув колени к груди, замер.

– И зачем надо было его убивать? – невозмутимо поинтересовался девичий голосок, в котором не ощущалось даже тени испуга.

– Затем, – нагибаясь над мёртвым телом, ёмко ответил Гришка. – Привычка у меня такая…. Ага, как и предполагалось – парик. Вот, господин Пегий, и свиделись.

Сзади послышался бодрый перестук.

Он обернулся и расстроено поморщился – кроме трупов во внутреннем дворике никого уже не было. Только в самом конце арочного коридора смутно угадывался силуэт бегущей девушки…