Драконий василек. Дилогия

Я еще раз с грустью обернулась, вглядываясь в очертания гнезда, скрывшегося за поворотом. Жаль, что нельзя остаться на ночь у драконицы. Это была бы первая моя спокойная ночь. Когда в последний раз я нормально спала? Без необходимости устанавливать щит вокруг кровати, сквозь который не пробьется ни нечисть, ни человек? Не вздрагивая от каждого шороха? Без необходимости все время быть начеку? Тяжело вздохнула и мотнула головой, отгоняя уныние. Я не имею на него права. У меня есть кров, верные друзья, пища. Это уже больше, чем у других. После смерти родителей я и вовсе могла оказаться на улице, можно сказать, мне даже повезло. Какое-то очень странное и извращенное везение, но мне ли жаловаться на судьбу?

– Какая гамма эмоций, – донеслось из темного угла.

Я завизжала и схватилась за сердце, но Бартон даже не остановился. Значит знал. Извозчик знал, что внутри владыка, потому так странно на меня и смотрел! А я, отвлеченная мыслями и видом за окном даже не заметила притаившегося в темноте кареты зверя. Холод… Ну конечно. То, что я приняла за вечерний холод, оказалось уже знакомыми мне волнами ярости.

– Вы напугали меня.

– Я вижу.

– Извините, милорд.

– За что именно?

От подобного ответа я опешила и поспешила пояснить:

– Обычно, когда кто-то кого-то пугает, следует извиниться.

– Учту на будущее.

– Вы и в будущем намерены меня пугать и не просить прощения?

– Зависит от вашего поведения.

И вот вроде бы гадости говорит, а холод отступает, и ярость сменяется чем-то более мягким. Гневом, раздражением, недовольством.

– Я не знала, что вы собираетесь воспользоваться каретой, милорд, я бы…

– Холодно. Оденьтесь.

Меня грубо перебили, поэтому заканчивать свою мысль не стала. Какой смысл? Владыка драконов делает, что хочет, говорит, что хочет, и требует, что хочет. Он приказывает и получает необходимое. Наверное, когда долго живешь в таком режиме, перестаешь ценить тех, кто рядом. От такой жизни и с ума сойти недолго.

– У меня нет с собой накидки, милорд.

Мне на колени упала черная шелковая ткань с аметистовой вышивкой, в которой я безошибочно определила тот самый камзол. Посеребренный лунным сиянием, его цвет завораживал. Мы, ведьмы, острее других чувствуем мир: цвета, запахи, текстуры, образы. Сейчас я наверняка выглядела странно, поглаживая кончиками пальцев мягкую сияющую ткань, наслаждаясь тем, как она отзывается на мои прикосновения… Не искушая судьбу, накинула столь грубо предложенную накидку на плечи и посмотрела за окно. Желания продолжать разговор с владыкой у меня не было, выяснять по какой причине он не побрезговал делить со мной карету – тоже. Тем не менее, дракон проявил удивительную коммуникабельность:

– Грехильда щедра на благодарность. Это оскорбление не носить драгоценности, подаренные драконом.

– Ирда не дарила мне украшений, – ответила негромко, рассматривая звезды на чернильном полотне неба. Оно чем-то напоминало тонкую, но такую теплую ткань драконова камзола.

– Вот как? Сложно в это поверить. Никакой благодарности?

– Почему же. Я приняла ее благодарность тем же способом, которым принимаю ее от других.

– И где же она?

– Здесь, – прижала ладонь к сердцу и посмотрела в сияющие фиолетовые радужки глаз дракона. Просто все остальное скорее угадывалось, чем виднелось. Вместо белого камзола на нем снова черный, черные же волосы сливались с темнотой ночи, а черты его лица, время от времени облагороженные касанием лунного света, завораживали, но я поспешила стряхнуть с себя это очарование. Красивых людей очень много. Вот только красота драконов обманчива и коварна.

Ответом стал презрительный смешок, но отвечать на него не хотелось.

– Могу я вам чем-то помочь, милорд? Желаете вновь меня допросить?

– Допросит вас ирд Д’Остраф. Завтра.

Новость не порадовала. Повторный допрос может означать, что мне следует срочно паковать вещи. Впрочем, это не поможет. Ровно в полночь, где бы я ни успела скрыться, насколько далеко бы ни убежала, меня выдернет из реальности и перенесет в уже опостылевшую спальню… А ведь скоро полночь. Боюсь, если Бартон решит везти меня до самого дома, я распадусь на золотые искорки прямо в карете!

– Решил вернуть вам кое-что.

И мне протянули мешочек из темно-синего бархата, который дала драконица, чтобы укрыть аметист от посторонних глаз. Я не хотела ставить владыку в неловкое положение перед гостями, потому скрыла приглашение на отбор таким вот образом.

– Я всего лишь отдала вещь, которая оказалась у меня по ошибке.

– Вы осознаете, с кем разговариваете, госпожа Айнари?

– Осознаю, ард Нойрман. Но при всем моем уважении, я уже получила приглашение от другого дракона и не имею возможности принять ваше.

– Вздор. Правила отбора дозволяют принять до пяти предложений, – огорошили меня, а затем и вовсе нагрубили. – Думаете, мне доставляет удовольствие приглашать на отбор человека?

– Так не приглашайте, милорд! – я возмутилась. – Вас же не заставляет никто! Жизнь слишком коротка, следуйте лишь своим желаниям и зову сердца.

– Ваша жизнь. Не моя.

Я закусила нижнюю губу. Вот ведь глупая. Драконы живут сотнями лет. Особо сильные – тысячелетиями. Надо же было забыть об этом. Передо мной наверняка создание, которое видело взлет и падение империй, расцвет природных ведьм и период их истребления. Его голова – настоящая сокровищница. Вместилище восхитительных и уникальных воспоминаний!

– О чем вы думаете, глядя на меня так? – с раздражением спросил дракон.

– О том, как вам повезло.

– Желаете жить вечно?

– Пресветлый василек, конечно же нет! Везение заключается не в этом, а в ваших воспоминаниях. В том, что вы видели. Свидетелем и участником каких событий стали! Наверняка вы застали падение империи ночных демонов, видели пробуждение патриархов в Сириме и открытие радужных земель!

Последнее меня особо волновало. Радужные земли – место, где я так мечтала побывать с самого детства. Далеко-далеко на юге, между Эсаилом и южным морем открыты удивительные земли, где не гаснут изломанные яркие радуги, а среди них прогуливаются величественно прекрасные единороги и порхают феи, не знающие норианского языка. Это место получило особый статус заповедных земель, куда не имеет права ступать ни одно существо со злым намерениями. Долина пускает лишь тех, кого сама примет. Остальные попросту ее не найдут. Разумеется, драконы – желаннейшие гости тех мест.

– Сколько же, по вашему, мне лет?

– Четыреста? – тишина. – Пятьсот? – заметно севшим голосом.

– Эта информация не секретна, – снова раздражение.

– Простите, но меня никогда не интересовала политика.

Снова смешок. С чего бы на этот раз? Мне, наверное, никогда не понять этого дракона. Видно же, как я ему не нравлюсь, тем не менее, он здесь… Это как не любить суп с моллюсками, но упорно заставлять себя есть его.

– Радужные земли были открыты до моего рождения.

Значит, ему меньше трехсот, но все равно – весьма внушительный возраст. Расцвет сил у дракона как раз в триста-четыреста лет. Не удивительно, что он стал владыкой. С возрастом драконы становятся невероятно мудрыми существами – ведь за их плечами история мира и их участие в ней. Но вот физические силы серьезно падают. Да и чем старше, тем меньше желания лезть в политику. Госпожа Венера все время повторяет, что годы делают свое дело. Чем человек старше, тем больше ему хочется тишины и покоя. Уверена, у драконов так же. Поэтому самые старые, именуемые драконами мудрости, скрываются далеко в горах и редко появляются в столице. Лишь по особой просьбе императора.

– Но это одно из прекраснейших мест в Нории. Если вы там не были – обязательно побывайте. С вашей впечатлительностью вы останетесь в восторге.

Перевела удивленный взгляд на дракона и не сдержала улыбку. И даже не из-за слов, хотя и из-за них тоже. Просто я не почувствовала ни злости, ни гнева, ни ярости в этот миг, что само по себе удивительно. Владыка, как шептались слуги, теряет контроль над зверем, поэтому ищет хранительницу. Очевидно, мне каким-то невероятным образом удается его успокоить, поэтому дракон и тянется ко мне. Я – его суп с моллюсками. Противный, ненавистный, но за неимением иной еды, необходимый для выживания.

– Думаете, я могу вам помочь?

Дракон встрепенулся, а на меня вновь плеснуло холодной волной раздражения.

– Не нужно, я вам не враг, милорд. Вы же знаете, слухами земля полнится. Говорят, что вы теряете контроль над зверем… Если я могу быть полезна … – отчего-то стало трудно говорить. Ведь понимала, что это не мое дело, понимала, что следует быть осторожной, но сущность Борхес уже оседлала боевого коня и рвалась в бой, выручать обиженных и обездоленных. – Если вы думаете, что могу, я…

В мою ладонь без слов лег сиреневый камушек, в лунном свете преобразившийся до неузнаваемости. Прозрачный, с мелкими вкраплениями золотых искорок. Серебристые полосы лунного света проходили сквозь него, причудливо изламываясь и возвращая сияние уже иссиня-фиолетовым. Не сразу заметила, что цифра изменилась.

– Что значит единица?

– Вам обо всем расскажут во время обучения. Время и место сообщит камень.

Вот и поговорили.

Пейзаж за окнами изменился – мы въехали в город. Стук копыт стал громче – камень здесь грубее: крупнее и острее. Извозчики часто жалуются, что лошади портят себе ноги, но, сколько себя помню, жалобы остаются неуслышанными. Я вздрогнула, когда раздался тяжелый бой императорских часов. Каждую полночь я слушаю этот бой, ибо он возвещает о том, что с двенадцатым ударом магия вырвет меня из реальности и унесет к нему. К моему проклятью, к бездушному монстру. Забавно, но я бы предпочла остаться здесь, с ненавидящим меня драконом, чем вернуться туда, к человеку, который полагает, что я смогу его однажды полюбить, просто плохо стараюсь, раз не получается.

Второй удар. Следует поспешить. Нужно как-то выбраться из кареты, иначе рассыплюсь на искры и тогда от обвинений в ведовстве точно не отделаться! И ведь никто не станет разбираться, что это колдовство, а не ведовство. Точнее, разбираться-то будут, но уже после того, как мне голову отрубят. Сколько раз уже так было. А сколько раз сжигали невинных девушек в пламени дракона, просто, чтобы узнать, ведьмы они или нет? Сгорела, значит, невинна была, не сгорела – ведьма – на плаху.

– Я выйду здесь.

– Очень сомневаюсь, – дракон даже за окно не посмотрел.

А ведь мы проезжали окраину города, район троллей и орков, представителей низших рас, где одиноким девушкам нежелательно даже днем появляться, не говоря уже о том, чтобы разгуливать ночью. Это, можно сказать, предложение надругаться над собой. Сюда даже патрули ночной стражи не заглядывают.

– Мне, правда, очень необходимо выйти!

Четвертый удар.

– Куда же вы так заторопились, госпожа Айнари?

– Не хочу отрывать вас от дел. Вас же гости ждут в гнезде!

– Подождут. Никуда не денутся.

Шестой удар. Что же делать? Что мне делать?

– А вдруг разлетятся?

– Прилетят обратно, – на меня посмотрели очень-очень внимательно, я бы даже сказала пристально.

Восьмой удар. Пресветлый василек, ну за что?

Девятый удар.

Резко дернула ручку и выскочила из кареты прямо на ходу. Благо Бартон ехал неспешно, и я ударилась не очень сильно.

– Анотариэль! – грозный рык за спиной.

Но я рванула с места и понеслась вперед. Шмыгнула за угол, принялась петлять. За годы жизни в особняке графа Братстона я научилась двум вещам: быстро бегать и хорошо прятаться.

С двенадцатым ударом часов, с очередным яростным стуком сердца, я увидела скользнувшую в небе огромную лилово-фиолетовую тень, а затем мир рассыпался множеством золотых искорок и закружился в стремительном магическом вихре перемещения.

– Великолепно! – раздалось ехидное замечание графа Братстона, вольготно развалившегося на кровати в чем матушка родила. А родила она его, весьма некстати, в неглиже.

Ждал. Как и всегда. Тщетно надеялся неизвестно на что.

Я резко развернулась, нашептывая заклинание щита.

– Ipsitum! – воскликнул он.

Что-то звякнуло и мой щит опал на мягкий синий ковер видимыми лишь мне магическими плетениями. Тот самый момент, тот самый день…

– Borhes de sha! Astaros di omnium!

Прошептала, пока граф лениво поднимался с кровати, полагая, что теперь получит доступ к моему телу. Повернулась, наблюдая за происходящим сквозь заметно мерцающую золотистую пленку нового щита. Буквально вчера госпожа Венера научила меня этому заклинанию. В отличие от предыдущего, этот рассчитан не только на людей и нежить. Он на всех рассчитан. Как бетонная стена, которая не разбирает, кто к ней подошел. Не пускает и все. Заклинание тратит гораздо больше сил, и за ночь я окончательно вымотаюсь, но, хотя бы избегу приставаний его сиятельства.

– Подготовилась, значит, – он швырнул на пол цепочку с белым камнем.

Должно быть, выучил мое заклинание и заказал у колдунов артефакт противодействия. Уже второй раз он так делает. Нужно, видимо, шептать тише. Вот только сила ведьмы – в слове. Чем громче и уверенней слово, тем эффективнее действие. Визуализация здесь не поможет, проговаривание про себя – тоже. Это колдуны могут такое, но не ведьмы.

– Не я одна, – сняла с плеч камзол владыки драконов и положила на кровать, аметист спрятала под подушку и, сбросив туфельки, улеглась в одежде прямо поверх одеяла.

Увы, моя кошелка с изумрудом и личными вещами осталась в карете. А ведь там мошна со всеми деньгами. Вряд ли владыка решит отнести ее в свою сокровищницу – сумма-то смехотворная, да и сама мошна уже с латкой на донышке, но все равно как-то неприятно.

Бросила взгляд на его сиятельство. Граф Братстон – высокий, даже я бы сказала симпатичный мужчина с голубыми глазами и длинными волосами цвета зрелой пшеницы. Ему сорок пять, хотя в силу проклятия выглядит уже на шестьдесят, холост, лишен души, точнее, значимой ее части и привязан к Астории сильнейшей магией. Прокляла его темная эльфийка, за дело, видимо. Абы за что таким страшным способом не наказывают… Я же по доброте душевной, попалась на удочку графа, когда сама нуждалась в помощи. И теперь все так неправильно и сложно, что оказываясь каждую полночь в этой ненавистной спальне, я просто сворачиваюсь калачиком на своей кровати, не снимая одежды, а с первыми лучами солнца, как только становится можно, вскакиваю и со всех ног бегу прочь из ненавистного особняка. Уже там, в аптекарской лавке госпожи Венеры, точнее, на втором этаже – в ее жилище – я принимаю душ и урываю полтора-два часа настоящего сна, после чего помогаю немного по хозяйству и бегу к пекарю Лорису. Так начинается мой день. Моя жизнь. Точнее, светлая ее сторона. А здесь и сейчас нужно потерпеть. Самое главное – я в безопасности. С момента инициации я в безопасности.

– Ухажера себе, значит, нашла, – донеслось сверху. Оттуда, с линии щита, надежно укрывающего меня от графа.

Я молчала. Это недолго продлится. Нужно потерпеть. Ему быстро надоест сотрясать воздух и стучаться в закрытые двери, и он вернется в свою постель. Даже не понимаю, на что надеется, продолжая вести себя так? Можно сколько угодно биться головой о стенку, в дверь на от этого не превратится.

– Я ведь отыщу его. Отыщу и на тот свет отправлю.

Не сдержала смешок. Хотела бы я посмотреть на лицо его сиятельства, когда он попытается владыку драконов на тот свет отправить! Зрелище получилось бы то еще!

– Весело тебе? Что, из лордов? Сразу вижу, из лордов. Вещица дорогая. Но не забывай, где бы ты ни была днем, с кем бы ты ни была, каждую ночь ты будешь возвращаться сюда! Ко мне! Потому что ты, Анотариэль, неблагодарная чернавка, никому ненужная сиротка, целиком и полностью зависишь от меня!

Отчасти граф прав. Поначалу действительно так оно и было. Он дал мне работу, крышу над головой и даже немного в долг, чтобы я могла приобрести самое необходимое. Жаль, что тогда я не понимала, какую ошибку совершила! Если бы сразу согласилась на предложение госпожи Венеры принять дар, не оказалась бы в такой ситуации. Но семнадцатилетняя девочка при слове «ведьма» как и другие, испуганно отшатнулась и, слушая через слово, бледнела все сильнее. Убежала тогда, полагая, что и без дара справлюсь, зато живой останусь.

Вернулась к ней только через два месяца, познав гнев природы за отказ пройти инициацию: граф Братстон, ведьминская лихорадка… Госпожа Венера помогла со вторым, но оказалась бессильна помочь с первым. Снять проклятие с графа может, как мы думаем, лишь ведьма ковена Сотхо – они специализируются на проклятиях. И то не любая, а ведьма первого круга. Да только где найдешь такую? Если и найдешь, то уговорить помочь Борхес – нереально! Они ненавидят нас испокон веков.

– И меня ты должна полюбить, слышишь? Меня! – крикнул он, запустив в стену чем-то тяжелым.

Я даже не вздрогнула и глаз не открыла – привыкла. Меня надежно защищает щит, а остальное неважно. Шесть часов и я свободна. А граф, он от бессилия беснуется.

– Молчишь, значит. Запру, Анотариэль, в подземелье запру!

– Тогда никогда, слышите, никогда и никто с вас проклятье не снимет! – не удержалась от ответа.

– Думаешь, кроме тебя нет девушек, светлых душой?

– Думаю, вы настолько опустили себя в глазах общества, что ни одна девушка, какой бы ни была ее душа, в ваш дом добровольно не войдет! И вы это сделали. Вы сами. Я могла бы вас полюбить. Правда могла бы. Но вы все делаете, чтобы вас ненавидели!

– Неблагодарная! Я даю тебе кров!

– Буду рада его лишиться! – скрестила руки на груди и повернулась на другой бок.

– Не смей поворачиваться ко мне спиной! Ты никто и звать тебя никак!

– Я человек и звать меня Анотариэль. Этого мне достаточно!

– Ты не человек, ты ведьма. И я сдам тебя властям, тебе голову отрубят!

– Да на здоровье. Вы же сами связали наши жизни из страха, что я могу причинить вам вред! Пожинайте последствия. Вы тоже не можете причинить мне вред. Заклятье необратимо.

– Я врал.

– Тогда снимите его, – повернулась, хищно сверкнув глазами. Разумеется, даже графа Братстона, которого я, пожалуй, за три года почти возненавидела, ни за что не стану убивать. Ну не смогу. Просто не смогу. Но он-то этого не знает.

У него от гнева губы затряслись и нос дернулся. Ткнув в меня пальцем, он пожевал губы, рыкнул что-то нелицеприятное и даже нецензурное, после чего вернулся в кровать. Вот и все. Можно немного отдохнуть, а утром – свобода и очередной день…

Уснула я быстро и была полностью уверена, что, как и всегда, проснусь от внутреннего щелчка. Каждый день ровно без пяти минут шесть я просыпаюсь, бегу к главным дверям особняка, чтобы в шесть часов переступить его порог. Но сегодня все пошло не по плану.

Проснулась я куда раньше, когда высоко в небе светила луна, заглядывая сквозь открытое настежь окно, серебря комнату магическими бликами. Вот только не до красоты мне было, поскольку надо мной, в нескольких сантиметрах застыло хищное порождение темной материи. Талдох. А на меня накинута сеть сонного оцепенения. Ни пошевелиться, ни вздохнуть, ни закричать. Разумеется, и защитить себя я не в силах. Щит, что должен был оберегать, давно истлел под натиском столь сильной сущности, оставив мне лишь ужас, леденящий душу и сковывающий волю.

– Вот мы и встретились вновь, моя сладенькая душенька, – по щеке прошел холодок от мертвенного воздушного пальца ведьмы.

Ровно сутки после того, как в тебя заглянула тьма, ты в опасности. От нее не скрыться, не убежать и не спрятаться. И сейчас даже васильки, почерневшими черными комочками разметавшиеся по подушке, не стали преградой. Духу пришлось повозиться с моей защитой, пока я спала, но для талдоха это, по сути, пустяк. Я не дышала, глядя испуганными глазами на клубящуюся перед собой тьму, источающую могильный холод. Мерцающие красные точки вместо глаз впились в мое сознание, пытаясь вышвырнуть его из тела. Я цеплялась, я изо всех сил цеплялась за реальность, но понимала, что проигрываю схватку. У ведьмы пятого круга ни единого шанса.

– Ты будешь любимой игрушкой в моей коллекции ведьмочек Борхес! – воскликнул Талдох и метнулся ко мне.

Вот и все.

Пресветлый василек!

Ярко-фиолетовая вспышка заставила вздрогнуть меня и сущность. Оцепенение, поддерживаемое талдохом за счет призвавшей его ведьмы, пало. Дух вновь кинулся ко мне, но ударился в фиолетовую стену и прилип к ней намертво. Пытаясь вырваться, сущность верещала сотнями голосов: от звонких детских до гортанных мужских. Мне даже пришлось зажать уши. Яростная тьма, пожираемая разрастающимся фиолетовым свечением, проигрывала и постепенно поглощала духа. Но… как? Как такое возможно? Что за магия сейчас творится на моих глазах?

– Ты еще пожалеешь! Ты горько пожалеешь, Анотариэль Айнари! Мы еще встретимся!

Это были последние слова, оброненные духом. Фиолетовое сияние заполнило комнату, было таким ярким, что я зажмурилась, а когда открыла глаза – все исчезло. В напоминание о случившемся кошмаре остался лишь васильковый пепел на моей подушке.

Тишина.

Все это происходило в сумеречном мире. Том, который не виден и не слышен другим, потому граф спокойно спал в своей кровати, даже не подозревая, что только что происходило в каких-то паре метров от него.

Я достала аметист, преподнесенный драконом. Защита? Внимательно рассмотрела теплый камень, но не почувствовала никаких магических вплетений. Впрочем, это и невозможно. Драконы – есть магия и все, что с ними связано – тоже. Потому на них и эльфов не реагируют магические оповестители. У них нет резерва. И магию их заметить невозможно. Вот только почему-то я ни чуточку не сомневалась, что сохраненной жизнью обязана не кому иному, как Ролдхару ард Нойрману. Самому несносному и горделивому из всех известных мне драконов. Во всяком случае, из двух известных мне драконов лично, а не по рассказам, он явно самый… странный.

Стоит ли говорить, что уснуть у меня до утра не получилось? Я восстановила щит и шепотом считала. Просто когда свой голос слышно, хотя бы шепотом, то не так страшно. Это только кажется, что ведьмы бесстрашные. Что маги ничего не боятся и колдуны тоже. Увы, чем больше знаешь, тем жить страшнее. Обычных людей почти не касается нижний мир. Темная материя рвется в средний мир через таких, как мы. Через тех, кто чувствует соединение миров, чувствует энергетические потоки, может воздействовать на них. Талдох может лететь сквозь толпу, задевая своими рваными одеждами обычных людей, но они ничего не почувствуют, если сущность этого не захочет. Они даже не увидят его, просто потому, что не способны воспринять сумеречный мир. И талдох их не увидит. А мы увидим. И тьма заглянет в нашу душу, которая горит желтым огоньком в их темном и холодном царстве. Вся тьма мира тянется к нашему огоньку.

Первое, что сказала мне госпожа Венера: «Цветочек, инициированная ведьма – огонек, который притянет к себе все зло мира. Но именно на этом огоньке весь мир и держится! Благодаря ему живет и не теряет веру». Шутка ли? Услышав такое, семнадцатилетняя девочка, потерявшая всех и саму себя, опрометью бросилась из аптекарской лавки…

Деревенские дети на выдумки горазды и часто любят приукрашивать. Я с детства наслушалась историй о духах, призраках, существах нижнего мира и боялась с ними столкнуться. А тут мне прямо с порога заявили, что не возможно столкнусь, а столкнусь обязательно… Как оказалось, куда страшнее духов – люди и человеческая жестокость. С первыми может справиться заклинание и правильно проведенный ритуал захоронения, а вот от второго противоядия не придумано. Человеческая жестокость – болезнь лечению не поддающаяся. Зло можно только добром победить и бесконечным терпением. Но как же это непросто. Это так непросто, что порой уныние обуревает. Но стоит госпоже Венере ласково улыбнуться и погрозить пальчиком, или господину Лорису накормить вкусными пирогами после смены просто так, за счет заведения, как мир становится чуточку лучше, и снова появляются силы. Человеческая душа на самом деле уникальна. В ней колоссальный резерв для самовосстановления. Она может пережить лютое зло и возненавидеть мир, но даже малое добро может возродить ее. Главное, надежду не терять.

Поэтому владыку драконов мне на самом деле было жаль. И поэтому я не очень обижалась на его слова. Хотя, признаться, хотелось. В его присутствии мне было страшно – такая мощь, такая сила, что коленки невольно подрагивают. Но при этом я чувствовала, как душа его мечется. Как ярость из самого сердца плещется. Но ярость не человеческая – звериная! Каков же он на самом деле, милорд Ролдхар? Мысли о драконе как-то незаметно успокоили, заставили забыть о пережитом ужасе. Он не повторится. Не сегодня, во всяком случае. А с последствиями поможет справиться госпожа Венера.

На горизонте занимался рассвет. Там, далеко-далеко, над черно-изумрудными лесами вилась алая дымка зарева. Совсем бледная еще, неуверенная. Но небосвод над ней уже начинал светлеть, предвещая наступление нового дня.

Тревожно.

Я бесшумно поднялась – за три года научилась уже – достала из шкафа сменный сарафан в ромашку, завернула в него драконов камзол и камушек. В этот раз обязательно верну. И камень, и камзол. Впрочем, камень все же оставлю, ведь изумруд с другими вещами остался в карете, а участие в отборе хранительниц, пожалуй, мой единственный путь к пониманию подсказки леди Рейнгард. Сердце влюбленного дракона. Слова ведьмы не всегда следует понимать буквально. Возможно, чтобы снять проклятие с графа, вовсе не обязательно вырезать у влюбленного дракона сердце? На такое я никогда не пойду. Возможно, имеется в виду что-то другое? А может и вовсе живое сердце ни при чем, и у драконов имеется особый артефакт? Заклинание? Что-то еще… В любом случае, мне не узнать это из книг или знаний госпожи Венеры, поскольку драконы тщательно охраняют свой мир и стерегут тайны, подпуская к ним лишь избранных. Одной из таких избранных могу стать я.

– Позавтракай со мной, – за спиной раздался сонный голос графа.

Я замерла на миг, обернулась. За все годы, что я провела в дорогой тюрьме под названием «поместье графа Братстона», он никогда не предлагал разделить с ним пищу. Сердце тревожно кольнуло.

– Не будь мы связаны, я бы решила, что вы хотите меня отравить.

– Очевидно, я что-то делаю не так, – мужчина повернулся на бок и подпер голову рукой.

– Вы все делаете не так, ваше сиятельство.

– Подскажи, – лениво и с любопытством.

– Вы обнажены и это пугает.

– Смысл одеваться, если итог всегда один? – он пошло улыбнулся и поиграл бровями. – Позавтракать можно и в постели. Совместить приятное с полезным!

Ну вот, а я уж было решила, что случилось невероятное, и граф действительно решил измениться, хотя бы приложить немного усердия для снятия проклятия. Сложно полюбить такого человека. Ведьма, проклявшая его, невероятно жестока…

– Мне жаль вас, Адриан. Правда, жаль.

Грустно улыбнувшись, я ступила в коридор, но услышала тяжелую спешную поступь. Ускорила шаг, уже спускалась по центральной лестнице, когда услышала оклик:

– Анотариэль, подожди! Да подожди же ты!

Он совершенно не стеснялся следовать за мной голышом. Кого стесняться в доме, полном нежити? Зачем стесняться меня, если я умею отворачиваться и давно смирилась с его озорством и хулиганством?

– Давай проведем этот день вдвоем! – он преградил мне дорогу и попытался подойти ближе, но мой восстановленный щит не позволил этого сделать. – Давай попытаемся.

– В который раз? Вы даже не соизволили прикрыться!

Подобные разговоры мы вели не раз. И я пыталась. Пару раз даже мы пытались. Все заканчивалось одинаково: через пять минут он опускался до пошлостей, цинизма и откровенных оскорблений. Я не выдерживала, поднималась и уходила.

– Не ты ли говорила, что каждый человек имеет право на ошибку?

– Одну, ваше сиятельство. Одну ошибку. Возможно, две или даже три… Но, когда человек с упорством наступает на одни и те же грабли, которые каждый раз бьют его по лбу и ожидает, что эффект будет какой-то другой, он мечтатель и фантазер!

– Ты щадишь слова. Скажи откровенно, что я глупец! По-твоему я глупец?

Я тяжело вздохнула и прикрыла глаза, злясь на саму себя. Граф не властен над собственными словами и реакциями. Это как с ребенком спорить. Конечно, поговаривают, что и до проклятья он был червивым яблочком, но лично мне плохого ничего не сделал. Хотя, не будь на мне щита, сделал бы. Еще как сделал бы!

– Вы не глупец, ваше сиятельство. Вы – жертва собственных ошибок. И я, правда, искренне надеюсь, что когда мы снимем с вас проклятье, вам удастся сделать выводы и изменить свою жизнь к лучшему.

– Ты веришь в меня? – изумился он. – После всего, что я делал и говорил, ты веришь в возможность искупления и прощение для меня?

– Верю, – чистая правда, но граф, кажется, не верил. Возможно, ему действительно не хватает веры в него? Решившись на отчаянный шаг, я сняла с себя щит. – Правда, верю.

– Дура! – он схватил меня за запястье и злобно расхохотался, но в следующий миг взвился яростный поток силы и отшвырнул графа в другой конец гостиной. Проломив спиной стеклянный журнальный столик, он простонал и затих.

Я взвыла от боли, а спину защекотало. Едва успела схватиться за деревянные перила, чтобы не упасть. Камень дракона… Фиолетовое сияние. Кажется, он подстроился под мои чувства и реагирует на страх, вспыхивая каждый раз, когда мне грозит опасность. Камень не способен сам думать и анализировать, но магия драконов завязана на эмоциях. И страх часто выступает одним из наиболее сильных катализаторов защитных заклинаний. Мне ли не знать, ведьмы Борхес специализируются на защитной магии.

Граф не шевелился, но был жив. Я ведь жива. Хоть и ранена. Воспользовавшись возможностью, покинула поместье. Несмотря на боль и травму спины, мне не хотелось оставаться в этом проклятом месте ни секундой дольше. Графу помогут. Нежить не имеет чувств, но способна совершать простейшие логические операции. Вызовут лекаря, обработают рану. А мне поможет госпожа Венера. Главное поспешить, сознание не потерять дорогой, иначе худо будет. Платье намокло и неприятно липло к телу. Я спешила, понимая, что силы утекают вместе с кровью, но до госпожи Венеры дойти все равно не успела. Дом графа на самом юге, а аптекарская лавка почти на севере. Каждый день почти час я неспешно прогуливаюсь, наслаждаясь непередаваемой утренней свежестью, собираю васильки в поле возле поместья, бреду по дремлющей столице, такой необычайно тихой в предрассветные часы. Она еще не гудит, словно пчелиный рой, но уже начинает просыпаться. Медленно, лениво, как сытая кошка…

Но сегодня не до прогулок. Спина ныла от боли, меня то обдавало невыносимым жаром, то сковывало таким холодом, что зубы стучали. Голова кружилась, в ушах шумело. Я почти не разбирала, куда иду. Шершавые стволы под пальцами, хруст веток под ногами, какие-то вывески, блеск оконных стекол. Слышались какие-то голоса, нарастающий гул… Когда неподалеку мелькнул бежевый камень «Драконьей чешуи» – одной из дорогих рестораций столицы, я уже хотела постучаться в их двери и попросить о помощи. Оставалось метров десять, не больше, но сознание стремительно темнело, а земля так быстро приближалась! И где-то сбоку черная фигура мелькнула. Женская, чужая, опасная…

В аптекарской лавке госпожи Венеры

Меня разбудил резкий запах озона. Не тот приятный, что после грозы дарит воздуху необычайную свежесть, делая его вкусным, а почти невыносимый. Настолько, что к горлу невольно подступил спазм тошноты. Рядом с кроватью на полу стоял пустой таз. Видимо, это не первый спазм. Но я быстро обо всем забыла, услышав голоса.

– Здесь никого нет, милорд!

– Венер-ра, – прорычал знакомый голос. – Хочешь узнать, с какой скоростью сгорают люди?

– Не стоит мне угрожать, ирд Д’Остраф. Я дама в возрасте и повидала немало, чтобы утратить страх. К тому же, вы прекрасно знаете, меня подобные угрозы не пугают.

– Похвально. Весьма похвально для человека. Вот только ты не учитываешь два обстоятельства.

Мужчина замолчал, а я села в постели, прислушиваясь к разговору на первом этаже. Деревянные стены дома слишком тонкие, через них хорошо слышны любые звуки. В том числе и скрип старенькой кровати с пружинным матрасом.

– Первое. При госпоже Айнари кристалл владыки драконов. Ну же, не смотри на меня таким взглядом. Ард Нойрман, как и я, разглядел в ней потенциал. Совсем скоро Анотариэль станет хранительницей одного из нас. Моей хранительницей, – поправил он, сделав акцент на слове «моей». Этот акцент не понравился. Совсем-совсем не понравился. Я неосознанно сжала одеяло из лебяжьего пуха и подтянула до самой шеи. – Второе. Кристалл, который она получила – сильнейший охранный артефакт, и он сработал. Дважды. Третье. У драконов отменный слух и на втором этаже сейчас кто-то очень испуганно копошится. И это не твоя кошка, это человек! Я тебя слышу, Анотариэль!

Сердце бухнулось в пятки. Дракон говорил не то с радостью, не то в шутку. Слишком уж весело звучал его голос. Преувеличенно весело.

– Ты в моем доме, Абелард! – предупредила госпожа Венера, перейдя на шепот, но я все равно отчетливо слышала, как она обратилась к дракону по имени. По имени! – Помимо меня здесь мои племянницы, которых ты, несомненно, разбудил громкими разговорами.

– Так идем быстрее! Не терпится познакомиться с племянницами! – дракон явно забавлялся.

По закону он может молча и без объяснений войти в любой дом. Просто, если посчитает это необходимым для обеспечения общественной безопасности. Но перед верховной ведьмой почему-то объяснялся, хоть и в весьма не свойственной драконам манере. Неправильный он какой-то дракон. Озорной слишком, как мальчишка.

– Они молодые девушки! Присутствие мужчины может их напугать и смутить…

– Ничего-ничего. Они все сначала пугаются, затем смущаются, а потом улыбаются и воркуют! – радостно воскликнул дракон, и я отчетливо услышала тяжелую поступь, хотя драконы ходят бесшумно.

Скрипнула деревянная лестница. Следом за драконом двинулась госпожа Венера, понимая, что не в силах ничего ему противопоставить. Намерения мужчины неизвестны. Не станет же она нападать на дракона, в самом деле! Да и не нападают Борхес. Наша стезя – защита, исцеление и общение с духами.

– Ирд, что вы говорите?! – какое-то неискреннее возмущение.

– Правду, моя дорогая. Ты же сама понимаешь. Назови навскидку десять девственниц столицы?

Тишина.

– Ну, вот и я о том же!

Панибратское и даже с превосходством обращение к госпоже Венере сначала удивило, но потом я вспомнила, что ирд Д’Остраф – дракон. Если владыке меньше трехсот, уверена, не намного, то и изумрудному не меньше. Значит, он минимум вдвое старше госпожи Венеры. По драконьим меркам она совсем еще юна.

В холле второго этажа пять одинаковых дверей. Я вздрогнула, когда дракон безошибочно открыл нужную и притянула одеяло еще выше. Сейчас пахнущий свежестью лен скрывал меня почти полностью. Торчала только макушка, да большие перепуганные глаза.

Встретилась взглядом с драконом и забыла как дышать. Зачем он пришел? Что ему снова от меня нужно? А изумрудный стоял на пороге в темно-зеленом камзоле с золотой оторочкой и довольно улыбался. После чего и вовсе, похлопав по спине госпожу Венеру, что едва ему до плеча доставала, произнес:

– Принеси нам чаю, хозяюшка. Да побыстрее.

Госпожа Венера, а к сестрам, даже самым высшим, мы всегда обращаемся по имени, едва заметно развела руками, показывая, что ничего не может поделать и вынуждена вновь оставить меня наедине с драконом. Вот только страха больше не было. Если кто и способен чувствовать замыслы других, так это верховная ведьма. Угрожай моей жизни опасность, госпожа вела бы себя иначе.

Страха-то не было, а вот смущение! Пока прислушивалась к разговору внизу, успела узнать, что нахожусь в одной лишь ситцевой рубашке для сна. Коротенькой, до колен всего. Ночи в Астории зачастую жаркие, к тому же не видит никто, потому вольного фасона я не стеснялась. Ровно до этого момента.

Кажется, ирд Д’Остраф это понимал. Во всяком случае, когда окинул ироничным взглядом тесную коморку с большим окном, счел, что наиболее интересным объектом для внимания являюсь я. И мой сарафан, что висел на спинке стула. Уже выстиранный, без пятен крови.

– Муж разводу не рад.

Констатация факта. Я лишь подняла брови из своего одеяльного окопа, не понимая, о чем толкует дракон. Мужчина, тем временем, не дожидаясь приглашения, прошел в комнату, отодвинул простенький деревянный стул и вольготно на нем устроился. По размерам стул явно был маловат, все же для человеческих дам предназначался, но изумрудный на этот досадный факт внимания не обратил.

– Кристалл, отбор хранительниц, охранная магия, – пояснил он, озорно сверкая глазами.

Продолжала молчать. Сказать, в сущности, мне было нечего.

– Так и будете прятаться за своим одеялом?

Поспешно кивнула.

– Досадно, – хмыкнул он, а затем отодвинул ногой второй стул, стоявший рядышком, и похлопал по нему ладонью.

На этот раз мотнула головой. Каков хулиган! Я ложной скромностью не отличаюсь, но щеголять в откровенном наряде перед мужчиной – неприемлемо! Пусть мы однажды делили с ним постель, но это была вынужденная мера, чтобы инициацию пройти. Выпила я столько, что не помню, как до кровати дошла после полуночи…

– Выпьем?

– Кто же пьет в первой половине дня?

– Хмельной ты мне нравилась куда больше, – озорные искорки пропали из изумрудных глаз. – Я не увижу ничего нового, уверяю.

– А давайте вы, как настоящий джентльмен, просто забудете о том вечере? Я была бы вам очень и очень благодарна.

– Назови меня по имени.

Наверняка я сейчас покраснела. Для нас, ведьм, имя – нечто интимное. В ковене мы обращаемся друг к другу по имени, это подчеркивает нашу связь, сестринский статус. Если кто-то назовет меня Анотариэль – это ничего. Но вот в силу личных предубеждений, мне сложно обратиться по имени к чужаку. Тем более, к дракону. Это словно накладывает обязательства сделать шаг навстречу. Не физически, нет, физическую близость одолеть не сложно. Это заставляет душу приоткрыть…

К счастью, мне не пришлось искать подходящие для ответа слова, ведь вошла госпожа Венера с серебристым подносом в руках. Звякнули фарфоровые кружечки с золотистой узорной каймой – этот набор верховная ведьма достает лишь по особым случаям, для важных гостей. Комнату заполнил манящий аромат крепко заваренного листа черной смородины. Едва слышная нотка настурции вызвала улыбку. С таким чаем следует быть осторожней. Госпожа решила немного усыпить бдительность ирда Д’Острафа, сделать его более рассеянным. На стол легла вазочка с вареньем из апельсинов с кусочками цедры. Одно из моих любимых.

– Господин дракон, ведите себя прилично, пожалуйста. Анотариэль – хорошая девушка. Она не заслужила дурного отношения и ненужных слухов.

– Ну что вы, госпожа Делунаторес. Имею исключительно благородные намерения.

Подчеркнуто официальное обращение никак не вязалось с образом Абеларда. Да и госпожа Венера не поверила, хотя все же оставила нас наедине. Но за чай ей отдельное спасибо. Не нравилось мне столь пристальное внимание изумрудного. Сгущаются тучи над ковеном Борхес, я это интуицией чувствовала. Тревожно.

– Во имя святой чешуи, Анотариэль! Перестань изображать целомудренную девицу и садись за стол.

– Я не изображаю, милорд. Вы меня смущаете и пугаете.

– Неужели я такой страшный? – он откинулся на спинку стула и сделал глоток чая. Убедившись, что дракон пригубил напиток, я уверенно кивнула. – Внешне?

Помотала головой.

– Внешне вы очень милы, господин дракон.

– Господин дракон, – недовольно повторил он. – Уж лучше милорд или ирд Д’Остраф. Я ведь могу достать тебя из этой постели в два счета.

– Можете. Например, если выйдете и дадите мне возможность переодеться, я с радостью приму вас для беседы. Вы, правда, смущаете меня, милорд.

Внимательно посмотрев на меня, дракон сжалился и молча покинул комнату. Я не стала испытывать судьбу, откинула одеяло, наскоро сменила ночную сорочку на сарафан и переплела волосы. На голове сорочье гнездо было, не меньше! Заправила постель, накрыла ее покрывалом и села поверх, сложив ладошки на коленях.

– Можете войти, милорд!

Вошел. Не без сожаления осмотрел одетую меня и вздохнул.

– Что ж. Хотя бы без одеяла. Сядем за стол.

Хотела сказать, что мне и здесь хорошо, но обижать изумрудного не желала. Что-то мне в его поведении не нравилось. Предчувствие чего-то нехорошего жгло изнутри. Но, тем не менее, поднялась. Мне услужливо подвинули стул и помогли расположиться за обычным деревянным столом, накрытым грубой льняной скатертью с вязью охранных рун, замаскированных под обычный орнамент. Отравленная еда за таким столом мгновенно чернеет и превращается в пепел.

– Чем я могу вам помочь?

– Почему при тебе нет моего камня?

И как только догадался? Камень изумрудного дракона, как и другие мои личные вещи, остались в карете владыки. Вместо ответа сделала глоток чая.

– Ролдхар? Понимаю.

Он запустил широкую ладонь в карман камзола и протянул мне новый изумруд. Нажить врагов – дело нехитрое, достаточно обидеть кого-то. Ирд Д’Остраф, кажется, уже несколько оскорбился моим нежеланием обращаться к нему по имени, поэтому я с кроткой улыбкой приняла камень и положила его на стол рядом со своей кружечкой.

– Общий сбор кандидаток в хранительницы состоится сегодня до полудня. Камень держи при себе. Когда распорядитель отбора призовет, ты почувствуешь зов. Не противься и следуй ему. Это первое испытание.

– Хорошо, милорд.

Уже сегодня! Воздух неожиданно обжег легкие, я даже прикрыла глаза на минутку, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Думала, у меня еще есть время! Столько всего сделать предстоит: предупредить пекаря господина Лориса, ему ведь нужно найти замену для меня, поговорить с Талией и помочь ей подготовиться к поступлению в магический университет, с госпожой Венерой, опять-таки, побеседовать следует. Ночное явление талдоха – тревожный символ. К тому же, дух говорил так, словно хорошо знает меня. Столько всего! И так мало времени…

– Теперь не самая приятная, но, увы, необходимая вещь, – ирд Д’Остраф поджал губы и замолчал.

Напряглась, предчувствуя беду.

– Разрешаю кричать, обидеться и даже назвать меня недобрым словом. Можно нецензурным. Если знаешь такие. Так уж и быть, можешь даже пореветь.

Закончил дракон как-то совсем не весело.

– Вы меня пугаете…

Хищно улыбнувшись, мужчина резко опрокинул на мою руку горячий смородиновый чай. Я даже крикнуть не успела – дыхание вышибло. По телу прокатилась яростная волна боли, в глазах потемнело, набежали слезы. Я вскочила, накрыв ладошкой пульсирующую кожу, и взвыла от боли.

– Что вы наделали, милорд? За что?! – простонала, не зная, куда себя деть.

Прижимала к груди обожженную руку. Каждое биение сердца отдавалось в ней острыми жалящими ударами.

Дракон стремительно поднялся и обхватил мое лицо ладонями, заставляя посмотреть в его глаза:

– Анотариэль…

Вырвалась и оттолкнула милорда. Жгло невыносимо, а он издевается словно! Металась по комнате, не находя себе места. Дракон снова остановил меня, на этот раз за плечи.

– Анотариэль, успокойся. Посмотри на меня.

Я посмотрела, вскинув подбородок и поджав дрожащие губы. Сияющие изумрудным светом глаза неожиданно привлекли мое внимание, заставив забыть и о боли, и об обиде. Я смотрела в них, как в ярко-бирюзовое озеро и не слышала ничего, кроме чарующего голоса дракона:

– У меня не было другого выхода. Все хорошо! Все хорошо?

Медленно кивнула, понимая, что боль схлынула. Рука действительно больше не тревожила, словно и не было вовсе ожога. Но ведь дракон намерено облил меня кипятком, я же видела! Он совсем не озорник, он разбойник!

– Назови меня по имени, Анотариэль. Это все изменит! Все…

Оцепенение спало. Я мягко повела плечами, чтобы высвободиться из его рук и, усердно дуя на припухшую красную кожу, отошла в угол комнаты.

– Зачем вы так со мной, милорд?

Он стиснул зубы, глядя, как на моей белоснежной коже проступает багровое пятно.

– Лучше так, чем тебя убьют. С камнем не расставайся, поняла?

Кивнула, закусив губу, и отвернулась.

Дракон в два шага преодолел разделяющее нас расстояние и осторожно погладил меня по щеке, стирая слезы:

– Я не дам тебя в обиду.

Сам будет обижать? В моей жизни полно желающих.

– Посмотри же на меня! – тихая просьба, но я не могла на нее ответить. На грудь будто камень тяжелый положили – ни вздохнуть, ни выдохнуть. Так болит не тело, а душа. Так бывает, когда не ждешь зла, но сталкиваешься с ним. Зажмурила глаза и отвернула голову, а в следующий миг стало холодно.

Дверь за драконом закрылась бесшумно и лестница уже не скрипела…

Госпожа Венера ворвалась в комнату буквально через пару минут и уже с мазью от ожогов. Она не расспрашивала ни о чем, молча обработала мою рану, аккуратно стянула бинтом, позволяя мне выплакаться. Ведьмам нельзя держать негативные эмоции в себе, нужно обязательно выплакать. Злость, обида или негодование могут сформировать сильный негативный поток, который в первую очередь ударит по нам самим, но может и кому-нибудь другому зло причинить. Не нужно это.

– Злой плачет от зависти, а добрый – от радости, – с мягкой улыбкой произнесла верховная ведьма.

– Да какая же радость, госпожа Венера? От горя я плачу. Душа болит!

– Хорошо, когда душа болит. Это значит, что она у тебя есть! Чем не повод радоваться?

– Почему дракон так поступил?

– Знаешь, цветочек, – ведьма аккуратно погладила мою руку поверх повязки, приятно пахнущей травами, – ирд Д’Остраф – верховный главнокомандующий каменных драконов, взрослый мудрый мужчина. Он хоть и проказник отменный, а глупых поступков не совершает. Всегда таким был. Если сделал так, значит, нужно было.

– Вот и мне он то же самое сказал.

Вытерла слезы, пытаясь придумать хоть одну причину для подобной жестокости, но не получалось. В комнату скользнула Азалия – черная кошка, фамильяр госпожи Венеры – и ласково потерлась о мои ноги. Сразу стало тепло и уютно. Животные обладают особым умением любое, даже самое дурное настроение улучшить одним лишь своим появлением.

– Ты ведь и сама, Василек, дурного не почувствовала.

– Совсем ни капли, – запустила пальчики в густую шерстку красавицы и ласково потрепала по загривку.

– В том и дело. Пути исконной магии – они ведь неисповедимы. Нам остается лишь с благодарностью принимать испытания, которые помогают воспитывать наш дух. Прощение – основа его чистоты. Ты Борхес, в умении прощать твоя сила.

– Непросто прощать людей, причиняющих зло. Мне так тяжело, госпожа! Невозможно тяжело.

Вспомнила графа и то, как он поступил со мной с утра. Я впервые сняла перед ним щит. Можно сказать, протянула руку помощи, а он… Он поступил бездушно, как и всегда. Чего еще ожидать от человека, который действительно лишен души? Глупо надеяться, что он вдруг изменится, но я надеялась. Где-то глубоко внутри надеялась…

Госпожа Венера добродушно улыбнулась и обняла меня, как в детстве обнимала мама: прижала к себе крепко-крепко, затем отпустила и погладила по голове.

– Это никогда не будет просто, цветочек. Но, если ты поймешь, что у людей всегда есть причины поступать тем или иным образом, тебе станет немного легче.

– Значит, люди совершают злые поступки из-за обстоятельств?

– Именно. И эти обстоятельства бывают разными. Порой зло совершается во благо, а благо – во зло. Ведьмы видят и чувствуют чуть больше других, но мы не боги, нам не дано видеть картину целиком. Поэтому держи сознание открытым, не суди людей, всегда будь готова к тому, что откроются обстоятельства, о существовании которых ты не подозревала. Поверь, боль, причиненная тебе, забудется скорее, чем боль, что ты причинила другим.

Вот здесь госпожа полностью права. Я легко забываю обиды. Но, когда сама несправедлива к другим – долго от этого мучаюсь.

Сила ковена Борхес держится на трех столпах: вера, прощение и любовь. Это основа доброты и чистоты души, как учит госпожа Венера. Она искренне верит, что каждый человек приходит в этот мир, поцелованный исконной магией. Чистый, словно первый снег. Обстоятельства оставляют в этой душе следы, как люди на снегу. Вот прошла кошка, следы ее мягкие чистые, а вот печник оставил большие перепачканные сажей отпечатки сапог. Обычному человеку сложно очиститься, сложно стряхнуть с себя грязь. Мы же, ведьмы Борхес, практикуем очищение души через прощение, и так нам удается справляться со злом, что сваливается на наши головы.

– Жизнь редко бывает справедлива, но всегда помни, Василек, что ты не одна. Твой круг – твоя сила, твое спасение.

Лайла, Адриана, Согидель, Делила, Раттана, Огета, Ивейн, Зурика и Гвен. Десять ведьм пятого круга, включая меня. Пусть мы разбросаны по всей Гардии, пусть в столице, после убийства Раттаны и Огеты остались вчетвером, когда ведьме грозит опасность, она не одинока. Когда талдох вселился в меня, я призвала силу круга. Когда однажды Согидель находилась при смерти – делилась своей, до последней капли, лишь бы вытащить сестру из сумеречного мира. Мы – единое целое. Потеря одной – потрясение для остальных. Именно поэтому потеря Раттаны и Огеты стала для нас ударом. Госпожа Венера, как наша верховная мать, до сих пор не может оправиться. К тому же, мы так и не смогли понять, кому помешали сестры и зачем с ними так жестоко расправились.

– Спасибо, что помогли мне. Снова.

– Тебе помогли сестры, – добродушно улыбнулась госпожа Венера, разворачивая меня спиной к себе и осторожно расстегивая мой сарафан, чтобы проверить раны. Их не было, я это чувствовала. Шершавая ладонь ведьмы погладила мою гладкую кожу. – Не переживай. Шрамов не останется. Девочки постарались.

Как бы мне хотелось уметь исцелять, как архангелы делают! Приложить ладошки – и готово. Но, увы… Силой круга можно исправить серьезные раны, а по одиночке – лишь незначительные. Небольшой порез, к примеру, зубную или головную боль. Госпожа Венера может больше, но ни одна ведьма в одиночку не исцелит ожог, как на моей руке или тем более глубокие порезы на спине. Зато ускорить излечение – всегда пожалуйста.

А в книге света, бережно хранимой верховной ведьмой ковена, сокрыты секреты эликсиров, мазей и сборов, способных на многие удивительные вещи. Вот, например, взять пилюли для зачатия. Они во всех аптеках имеются, доставляются с фармацевтических заводов, да вот только не работают. И не удивительно. Мел с сахарным порошком вряд ли способен помочь женщине понести. А вот боровая матка и секретный травяной сбор, добавляемый госпожой Венерой в эти самые пилюли – способны. Не удивительно, что лавка верховной ведьмы – самое популярное место у желающих завести ребеночка. Да и многие другие столь же бесполезные лекарства, рассчитанные на самовнушение пациента, при доработке оказываются эффективными и пользуются спросом. Как-то раз это даже привлекло внимание лицензионного императорского совета. Благо у Борхес везде есть друзья и знакомые. Мы вовремя заменили лекарства на фабричные. Комиссия внимательно все изучила, развела руками и списала все на чудо и случай. Вот только ведьмы знают, что заранее предреченное событие врывается в нашу жизнь потоком нелепых случайностей, как, например, столкновение с владыкой драконов или падение с неба верховного главнокомандующего. Нарочно такое не придумаешь. Куда ведет цепочка этих событий, мне лишь предстоит узнать. Но, что все это не случайно, я прекрасно понимаю уже сейчас.

– Как они меня нашли?

– О, – госпожа Венера изменилась в лице. – Кто тебя нашел я, увы, не знаю. В дверь лавки постучались, а, когда я вышла открыть – ты лежала на крыльце без сознания. Кто-то остановил кровь, обработал и перевязал раны и оставил тебя именно там, где могут оказать помощь. Я попыталась найти следы того, кто это сделал, но не вышло.

– Странно, – я поежилась. Странно – не то слово! Дивно и загадочно. – Я видела женщину. Впрочем, скорее лишь очертания. Ничего определенного…

– Кто бы это ни был, Василек, должно быть, ты однажды помогла этому человеку, и он решил отплатить добром за добро. Одно точно – таинственный спаситель знал тебя и знал, где тебе помогут. Если исконной магии будет угодно, вы встретитесь однажды и у тебя будет возможность ее отблагодарить.

Азалия запрыгнула на колени госпоже Венере и, ласково промурлыкав, произнесла:

– Вам следует собираться, госпожа. Слет пер-рвого кр-р-руга, – промурлыкала красавица и потерлась мордочкой о пышную грудь хозяйки. Ведьма прижала к себе фамильяра и нежно погладила.

Когда-нибудь у каждой ведьмы появляется фамильяр. И он тоже врывается в жизнь неожиданным весенним ветром. Тем самым, когда ты еще не чувствуешь тепла, но ощущаешь дыхание перемен. Для того чтобы исконная магия послала помощника, ведьма должна достичь определенного уровня просвещения. Как правило, это происходит в третьем круге и выше. У моих сестер самые разнообразные помощники: от ящериц до птиц. Но Азалия с первого взгляда покорила сердца всех сестер. Она всем ласку дарит, как и ее хозяйка, всем помогает по мере возможностей.

– И я вер-р-рнулась с поисков. Дейдр-ру найти не удалос-сь.

– Сестра второго круга?

Ведьма кивнула, плечи ее опустились:

– Не будем скоры на суждения. Мы не знаем, где находится Дейдра и почему она не ответила на зов круга.

– Ни дома, ни на р-работе, нигде нет. Запах старый, едва мр-различимый. Отсутствует уже пару дней, не мр-меньше. Заклинание поис-ска? – сверкнули малахитовые глаза фамильяра.

– Да, подготовь необходимое, а я достану локон. Посмотрим, где она может быть. Вдруг ее схватили колдуны и нужна наша помощь?

Госпожа Венера поднялась и ласково мне улыбнулась, а Азалия убежала исполнять поручение. Все ведьмы оставляют в месте силы ковена локон волос, чтобы при случае их можно было найти. Волосы и кровь – корень нашей силы. Поскольку кровь быстро гниет и кровяные культы мы в принципе не приемлем, для поисковой, родовой и защитной магии предпочитаем использовать именно волосы.

– Госпожа Венера, я еще кое о чем хотела с вами поговорить, – спешно поднялась и смяла ладошками подол сарафана. – Талдох… он… приходил ко мне вчера.

– Дорогая! Что же ты прежде молчала?

Ведьма немедленно взяла меня за ладони и подвела к окну – там света больше. Внимательно всмотрелась в мои глаза, затем, обхватив лицо шершавыми ладонями, произнесла:

– Oshia Borhes de otorion! Ashe!

Секунда, другая, третья… Я замерла, слушая грохот собственного сердца, но ничего не произошло.

– Никаких следов, Василек, – с облегчением вздохнула женщина. – Ни вторжения, ни меток, ни вложений в подсознание, ни проклятий. Ничего нет, цветочек. Но как ты защитилась? Как смогла его прогнать?

– А это не я. Это камень владыки драконов. Контур вспыхнул и… уничтожил талдоха.

– Ничего не понимаю, – удивилась женщина, рассматривая переданный ей аметист. – Чувствую лишь сильную магию, очень сильную. Но, если прежде талдох спокойно вселялся в дракона, почему не смог одолеть этот контур?

– Как бы то ни было, благодаря этому артефакту я жива.

– Не расставайся с ним, Василек. И на отборе держи язык за зубами. Помни, слово – сила ведьмы. Но в слове и погибель наша. Все драконы чувствуют ложь, изумрудные – особенно. Держись подальше от хрустальных, они умеют усыплять бдительность, внушать мысли ненужные и страшные. Драконы нам не враги, но и не друзья. Будет очень хорошо, если ты найдешь сердце влюбленного дракона, но при этом не станешь ничьей хранительницей.

– А разве может человек хранительницей стать?

– Ох, Анотариэлюшка, ты так мало знаешь о мире этих существ. За столько лет история каких только союзов не видела! Дракон и вампир, дракон и орк, дракон и гном!

Я искренне рассмеялась, силясь себе представить в особенности последний союз, но никак не получалось. Они же сокровищницу не поделят! Всем известно – гномы любители драгоценностей и к доходам у них подход особый.

– Удивительно, что такой союз может даже потомство дать. Госпожа Идрис рассказывала, что императорская повариха дракона родила!

– Может, Василек. Может. При наличии необходимых артефактов. Вот только редкие они. Раньше у каждого драконьего рода были свои артефакты, но со временем, когда численность драконов начала падать, было принято решение о заключении лишь равнородных союзов внутри стаи. И артефакты были потеряны, уничтожены и забыты… Сейчас о них и не вспоминают почти. И такие случаи, как с императорской поварихой, почти чудо.

Я мечтательно вздохнула, а затем почувствовала зов. Аметист, который так и остался в руке госпожи Венеры, засветился и нагрелся, источал бархатные волны, которые манили куда-то.

– Кажется, тебе пора, дорогая. Погоди, я тебе быстро корзинку соберу, по дороге перекусишь. И поберечься тебе нужно сегодня! Старайся не напрягаться лишний раз и не волноваться. Знаю, ты девочка впечатлительная, но все же.

– Госпожа Венера, а вы можете кого-нибудь к пекарю господину Лорису послать? Не успею ведь забежать – предупредить. Волноваться будет! Оська как раз на работу мимо вашей лавки бегает, вы ему скажете?

– Скажу, дорогая, обязательно скажу! И не переживай, – она замерла в дверях, а затем произнесла уверенно: – Талдох к тебе больше не вернется. Мы с сестрами убережем, цветочек.

Через десять минут я уже семенила по пыльным улочкам Астории к императорскому дворцу. Не верится! Я и в императорский дворец иду! Конечно, прежде мне там бывать доводилось – выпечка господина Лориса всеми ценится. Пару раз даже фрейлины императрицы заказывали пирожные и пироги, хотя они, конечно, предпочитают у собственных поваров лакомиться. Я как этих дам увидела – так и замерла. Разодетые в шелка и бархат, с драгоценными парюрами, благоухающие вкусными ароматами. Такими дивными они мне показались! Как павлины! А как рот открыли, так и очарование все спало. Хуже сорок! И вот теперь мне предстоит некоторое время среди таких дам провести. А другие хранительницы? Как вообще это будет?

На меня внезапно нахлынула паника, да такая сильная, что даже коленки ослабли, и я едва не упала. Благо, кто-то успел подхватить:

– Осторожнее, ноги-то совсем не держат!

Эльф. Самый настоящий эльф! Длинные белые волосы забраны в сложную плетеную прическу, которая оканчивается одной косой, небрежно брошенной на левое плечо, уши – длинные, остроконечные, с двумя золотыми серьгами на кончиках. Удивительные черно-сапфировые глаза смотрели в упор. Хозяин этих глаз все так же удерживал меня под локоть, а я и слова сказать не могла, все незнакомца разглядывала, пытаясь понять, кто он такой. Черная обтягивающая одежда, кожаная жилетка с воротником-стойкой и золотыми нашивками с непонятными знаками – видно, что не простой господин. Да и силой от него веяло. Древней, но какой-то знакомой.

– С вами все в порядке? Бледная вы какая-то.

– Спасибо.

– За то, что бледная?

– За то, что поддержали, – натянуто улыбнулась, выпрямилась и отступила на шаг. – Хотите пирожок?

– Хочу. Чтобы вы его съели. Уж слишком вы худая.

– Это от природы.

Мужчина от души рассмеялся, взял меня под локоток и повел куда-то. Поскольку «куда-то» находилось по пути с императорским дворцом, я не возражала. Точнее, может, и возражала, но как-то не очень убедительно, потому что незнакомец вызывал жгучий интерес. Эльф! Это же такая редкость в Гардии!

– От природы у тебя глаза цвета небесной лазури, а худоба от образа жизни. Срочно нужно поесть.

– Так ведь я уже…

– Пирожок на бегу?

Я резко остановилась.

– Вы что, следили за мной?

– Конечно, следил. Как же иначе? С того момента, как ты на площади талдоха угомонила, так и следил.

– Что вы такое говорите, господин? – спешно оглянулась по сторонам и поманила незнакомца в безлюдный закуток.

– А что я говорю? Ты же дракона поцеловала!

– Так он… он умирал!

Эльф снова рассмеялся и запросто взял меня под руку, будто мы старые знакомые.

– Не трясись, малышка. Мне, в сущности, без разницы, кто ты. Хотя нет, вру, в сущности разница как раз есть. В «Златоглавого дракона»? В «Чешую»? К Лорису? Нам многое предстоит обсудить! У тебя мошна-то с собой? Что-то я ее не ощущаю…

– Я… Я…

– Тогда в Чешую, – решил он и повел меня в самую дорогую ресторацию города. – Заплачу сам, так и быть.

– Господин эльф!

– Кто? – мужчина даже остановился, словно факт принадлежности к эльфийскому роду для него оскорбление. – А. Ну, пусть будет эльф. Ты и без того впечатлительная такая, что вот-вот в обморок свалишься.

– Господин эльф! Простите, не хотела обидеть, но вы по всем данным эльф. Мне во дворец нужно, дела у меня. Если вам больше нечего сказать, то я пойду, меня драконы ждут! – сделала маленький шажок назад. – Они, когда ждать приходится, жутко нервничают. А им нельзя нервничать, сами понимаете, – сделала еще шажок, но замерла под хищным взглядом незнакомца.

– Мне вот что интересно. Дракона ты зачем спасла? Он же тебя убьет, если узнает, – озорно сверкнули необычные глаза эльфа, сейчас налившиеся золотым светом. Магия! Настоящая эльфийская магия…

– Как же не спасти было? Он ведь живой!

– Тебя что, в ковене самосохранению не учили? Талдох у нас какой уровень?

Я испуганно глянула на прошедшую мимо пару, которая, казалось, нашу странную компанию даже не замечала: прекрасный эльф, что выше меня на две головы и широк в плечах настолько, что я запросто могу за ним спрятаться и бледная перепуганная девица с худой кошелкой. С худой, потому что ладная в карете владыки осталась.

– Да не видит нас никто. Мы иллюзией сокрыты. Второй уровень, Василек. Второй. А у тебя – пятый. Теперь вопрос: ты чем думала, когда его спасала?

– Сердцем! Да сердцем я думала и душой! – выкрикнула, почему-то не сумев сдержаться.

То ли магия такая эльфийская, то ли самообладание мне отказало, от невыносимости все время хранить эту тайну. Осознав, что только что произошло, прикрыла рот ладошкой и уставилась на незнакомца, что уже задорно глазками сверкал. Все. Попалась, птичка!

Приобняв меня, эльф загадочно произнес:

– Страшно?

Даже кивнуть не смогла.

– Напрасно, Василек. Напрасно! Так уж и быть, попозже потолкуем. А! Чуть не забыл самое важное. Когда на отборе остальные три камушка выбирать будешь, изумрудных не бери! Нам от одного-то не знаю как избавиться. И хрустальных не бери. Лучше топазовых или сапфировых. Аметистовых на худой конец. Все. Давай. Тебя ждут уже.

Сказал и исчез. А вместе с ним и все вокруг изменилось: я очутилась возле богато украшенных ворот императорского дворца, вокруг сновали люди, стоял невообразимый гул. На дворцовой площади всегда людно, вот только до нее мне было не меньше двадцати минут спешного хода. Как я здесь оказалась? И что за странная эльфийская магия? Как мне теперь идти на отбор, зная, что где-то там ходит мужчина, которому достоверно известно, кто я. Он даже круг мой знает! Откуда? Неужели среди ведьм предательница? Но как? Мы все связаны и, если бы кто-то раскрыл круг, это бы ударило по остальным!

– Куда? – громыхнуло над самым ухом. Я вздрогнула и уставилась на закованного в железо стражника. Слова застряли где-то глубоко в горле. Там, в глубине забрала сверкали красноватые огоньки глаз стражника. – Ступай отсюда, сегодня не подают.

И даже толкнул меня, оторопевшую. Если бы не ударилась в чью-то грудь позади, так бы на зад и хлопнулась.

– Любезнейший, мне вот интересно. Все полы в пыточных вымыты?

– Н-не знаю, милорд, – как-то растерялся стражник.

– Так вперед! Твои таланты совершенно не приняты во внимание. Такое великолепное умение работать руками не должно пропасть даром.

Стражник не шелохнулся. Веселость с господина дракона мигом спала.

– Что-то непонятное сказал?

Скрежетнуло, заскрипело и один из многочисленных привратников, которые здесь стояли больше из протокольных соображений, поковылял в сторону замка. В такой амуниции особо не повоюешь. А уж если упадешь, то и вовсе не встанешь без посторонней помощи.

– Зачем вы так с ним? – изумрудный дракон повернулся ко мне и взял под руку.

– Дисциплина, Анотариэль, начинается с малого. Честь и достоинство воина не в умении носить латы и размахивать мечом. Этому научиться как раз несложно. А физический труд, как ни что другое ставит мозги на место. Тут ведь какое дело, – помолчав, добавил он. Мы пошли по широкой мощеной дорожке к императорскому дворцу. – Дай, думаю, встречу свою красавицу. Не дойдет ведь, испугается, развернется на полпути. И вот тебе, пожалуйста!

– Я не испугалась, – заявила, отступая и мягко убирая от себя драконову ладонь. – Не испугалась. Растерялась я!

Чистая правда. Эльф, применивший ко мне пространственно-временную магию с иллюзией так легко и просто, будто это ничего не стоит, не шел из моей головы. Мало того – ему все обо мне известно!

– Рука болит, гордая моя и непуганая?

Я шла рядом с драконом, пытаясь перестать думать о случайной встрече, но это было не так легко. В память буквально врезались раскосые глаза с золотистыми радужками. Даже у золотых драконов я таких радужек не видела. Тут что-то иное. Необычное. И ощущение с ним рядом было такое, словно я под водой… Магия. Абсолютная, всесильная!

– Уже нет. В аптекарской лавке госпожи Венеры есть все, чтобы залечить ожоги.

– На то и расчет был.

Не успела я и слова сказать да рот от возмущения раскрыть, как дракон улыбнулся и, водрузив на мое плечо тяжелую ладонь, указал куда-то вперед.

– Видишь? Там, за беседкой, скульптура дракона. Иди к ней, я скоро буду. И камушек достань. Изумрудный, – озорно сверкнув глазами, мужчина подмигнул и стремительно исчез, оставив меня одну в растрепанных чувствах.

Неспешно побрела вперед, минуя ухоженные клумбы и лужайки с газоном. Действительно, за постриженной в форме шара зеленью возле скульптуры дракона собралась пестрая как осенний сад толпа девушек. Они стояли полукругом и слушали высокого широкоплечего мужчину в сапфировом камзоле. Дракона слушали. А я, кажется, все же припозднилась.

Когда в мою сторону повернулись голов тридцать, не меньше, я так и застыла ледяным изваянием. Девушки, одна другой лучше да краше, смотрели на меня с откровенным презрением. Я же едва кошелку не выронила. Платье на мне простенькое, чистое и опрятное, но без подъюбников и кринолинов, к которым привыкли во дворе. Просто сарафан до пола с овальным вырезом и на тоненьких лямочках. На дамах же дорогие шелка, бархат, замша, шифон… Я в лавке госпожи Рикитюль к таким тканям даже подходить боюсь! Стоят они немеряно, а запачкать или испортить их раз плюнуть.

Аромат от дам исходил воодушевляющий, но хотелось держаться на расстоянии. Это как зайти в цветник в полуденный зной – лучше не надо так делать, лучше вечера подождать и легкого ветерка. Тогда можно прочувствовать тонкий аромат каждого отдельного цветка. От подобного же оркестра у меня невольно закружилась голова. Не только от запаха, но и сияния драгоценностей, коими кандидатки в хранительницы увешены, словно праздничные торты.

– Простите, госпожа, вам чем-то помочь? – спросил дракон, разорвав неловкую тишину.

Тот самый момент, когда я могу мило улыбнуться и сказать, что ошиблась, мимо проходила, на кухню иду или в каморку садовника. Как раз из кошелки васильки торчат, мне поверят. Но как только представлю, что до конца жизни мне каждую ночь возвращаться к графу Братстону, так слезами горючими плакать хочется. Если я и могу где-то узнать о сердце влюбленного дракона, то именно здесь. К тому же, наверняка во дворце мы получим доступ к библиотеке…

– Госпожа, – спокойно повторил дракон, а красивые леди захихикали.

– Айнари, – представилась, сделав неуклюжий книксен, а затем достала изумрудный камушек. Точнее, аметистовый. Изумрудный попался вторым. Дамы вмиг смеяться перестали и сейчас растерянно переглядывались. Странно, на камнях ведь не написано, что дали мне их владыка и верховный главнокомандующий. Или дамы не ожидали, что драконы могут дать камень кому-то без титула и денег? Я вот тоже не ожидала, чего уж там… До сих пор понять не могу, как удостоилась такой чести. Списываю исключительно на нити судьбы, прядомые исконной магией.

Я ведь про отборы хранительниц слышала. Сагита только о них и говорит, когда в лавку госпожи Венеры заходит. Они случаются время от времени по распоряжению императора. Неженатым боевым драконам сложно соблюдать баланс между человечностью и звериными инстинктами. На вылазках и охранных облетах часто приходится сталкиваться с обезумевшими цветными драконам и, после убийства своих сородичей – опасных, сумасшедших – сложно прийти в себя. Вот здесь и нужны хранители, которые могут достучаться до души и сердца своего дракона.

Несмотря на высокую смертность от съедения, желающих стать хранительницами меньше не становится. Многие женщины мечтают не только хранить человечность дракона, но и выйти за них замуж, приобщиться к силе и власти мужа, занять высокое положение в обществе. Рядом с лавкой госпожи Венеры в преддверии отборов все время суета поднимается. Кто к госпоже Рикитюль бежит за дорогими нарядами, кто к ведьме наведывается за «лекарством секретным», чтобы мужчинам нравиться. Госпожа Венера, она же не только лекарства продает, но и снадобья ведьминские под видом пилюль. Впрочем, в большинстве своем именно снадобья и помогают, потому что медицина в Гардии весьма посредственная.

Но дело в другом. Сейчас на меня смотрели с откровенной злобой, как на конкурентку. Вот только как объяснить им, что не конкурировать я сюда пришла, а за знаниями?

– Ipsitum! – прошептала негромко, заметив, как в мою сторону полетели черные облака злобных бытовых проклятий и нецензурных слов.

– Вот как, – дракон посмотрел на меня с интересом и жестом указал, чтобы проходила.

Встала с краю, рядом с сильно надушенной госпожой, с тремя короткими красными перьями в шляпке и, слушая речь дракона, внимательно разглядывала других девушек. Я отчетливо ощущала присутствие кого-то очень сильного, но сила эта родная, знакомая. Ведьма? Возможно, Борхес?

Внимательно рассмотрела всех и остановилась на высокой молодой женщине. В простом черно-зеленом платье без кринолина, что при дворе считается дурным тоном, она с не меньшим интересом смотрела в мою сторону. В этом мы с ней похожи: оскорбили двор одним своим присутствием без колец под подолом. Но привлекло меня не платье и даже не его цвет, а волосы: черные, с фиолетовым отливом. Конечно, один лишь цвет волос еще не говорит о том, что перед тобой ведьма, в противном случае, всех блондинок давно бы выжгли как ведьм Борхес, а брюнеток – Сотхо, но ощущения…

Нас, ведьм, сложно провести благодаря тому, что мы видим и чувствуем мир иначе. Воздух вокруг незнакомки едва заметно вибрировал, и даже сквозь толпу я чувствовала окружающий ее холод. Моя сила в тепле, солнечном свете, добре, прощении и любви. Сотхо черпают силы из тьмы, ночи и смерти. Казалось бы, странно, что при таком раскладе работать с духами получается лишь у нашего ковена, но мы, в основном, специализируемся на том, правильно проводить их за грань. Вызываем оттуда лишь в случае крайней необходимости, и убийства неуязвимых драконов к таким точно не относятся. Сотхо же специалисты в проклятиях и нападениях. В свое время именно они стояли на страже границ. Иметь в крепости ведьму Сотхо считалось невероятной удачей. Одна такая боевая единица могла обезвредить небольшой вражеский отряд, даже не поднимаясь со стула. Истреблять их начали в первую очередь и, как говорят сестры, сегодня встретить Сотхо почти невозможно. Но мне почему-то казалось, что это именно она.

А еще я талдоха вспомнила. Быть может, Сотхо нашли способ разорвать пространство между мирами, чтобы возвращать духов? Мы не рвем, мы раздвигаем нити, чтобы призвать духа на время, для помощи… А вот некроманты и колдуны его именно рвут. Впрочем, талдоха они призвать не в силах. Ведьма слушает лишь ведьму и придет лишь на ее призыв. Я достала из кошелки блокнотик и схематично записала вопрос, чтобы не забыть спросить у госпожи Венеры, может ли Сотхо призвать сущность второго уровня. Ведь в теории все возможно, а на практике? Если да, то передо мной возможная убийца драконов и моих сестер, ведь госпожа Венера недавно обронила, что сестры погибли странно. Словно от проклятья. А кто у нас накладывает проклятья? Правильно!

Передернула плечами – зябко стало. Даже кожа мурашками покрылась, хотя на небе ни облачка.

Госпожа Сотхо улыбнулась, да так, что у меня все обмерло внутри. Поспешила отвести взгляд и вскоре забыла о странной незнакомке, слушая важную информацию. И без того уже много прослушала, погрузившись в свои мысли.

– …бор четыре тысячи тридцать пятый раз. Не каждый раз это заканчивается успехом, поэтому, леди, я настоятельно призываю вас, отнеситесь к предстоящим испытаниям со всей серьезностью. Дракон не женится на вас лишь потому, что вы стали хранительницей. Почему-то многие думают, что это связано. Нет, нет и еще раз нет. В первую очередь, вы должны стать духовной связью человеческой ипостаси дракона с этим миром. Духовной, а не телесной! – и выразительно глянул на леди в темно-вишневом платье, которая смотрела на говорившего дракона как-то странно: прикрыв ресницы и рот приоткрыв. – Духовной. Это когда душа и сердце связаны. А не тела, – повторил он чуть тише, и леди рот закрыла, а глаза наоборот открыла и на дракона вообще смотреть перестала, разглядывая траву под сатиновыми туфельками. – Последствия неправильного выбора печальны для обоих: хранительница может погибнуть, а дракон утратить контроль и не суметь обуздать ящера. Поэтому еще раз призываю вас быть благоразумными, – он замолчал, внимательно оценивая реакцию дам.

Присутствующие, к слову, как-то сникли: опустились веера, растаяли улыбки, глаза больше не блестели.

– Вот вам печальная статистика: только за последний год в одной лишь столице от огня и зубов собственных драконов погибло двадцать пять девушек. Двадцать пять! Три дракона утратили человеческую ипостась.

На поляне стало очень тихо, а две девицы, стоявшие с другого от меня края толпы, медленно, маленькими шагами двинулись в сторону, стараясь сделать свой побег незаметным. Заметили, конечно. Но останавливать их никто не стал. Можно ли винить дам за малодушие, когда цена вопроса – жизнь? Ладно бы только твоя, жизнь дракона и обычных горожан! Сердце тревожно сжалось. Утрата человеческой ипостаси для дракона – смерть и безумие. Если успеет, он сможет скрыться и улететь на скалы, где гнездятся цветные драконы, а если нет…

Буквально недавно в Астории срабатывал сигнал боевой тревоги, небо вспарывали разноцветные стрелы драконов, озаряли вспышки их огня… Должно быть, один из трех случаев случился именно здесь.

Не знаю, как другие, но я отчетливо понимала серьезность должности хранительницы. Не понимала другого. Владыка страшно злится в моем присутствии, на меня злится и на то, что я человек, но зачем-то дал мне камень. Если он и других кандидаток в хранительницы по тому же принципу выбирал, мне заранее жаль всех нас. Мы обречены. Как и сам владыка.

– Сейчас у вас есть возможность без последствий отказаться от участия в отборе. Имя, репутация, брачные узы, при наличии таковых не пострадают, – тишина стала какой-то плотной, напряженной, а взгляд дракона – пугающим. Он будто отговаривал нас, пристально глядя на каждую. Всем, включая меня, достался жесткий взгляд, проверяющий наши нервы на прочность. – После того, как вы пройдете «коготь дракона», обратного пути не будет.

На сером мраморном столике стоял он – артефакт, через который нам предстояло пройти. О когте дракона мало что известно. Я слышала лишь, что это процедура магической привязки к драконьему племени. Не конкретному дракону, а роду в целом. Благодаря ритуалу потенциальный хранитель, кем бы он ни являлся, на духовном уровне роднится с драконами. Как ведьме мне стало крайне любопытно, как это происходит. Я вижу больше других, а потому сейчас зачарованным ребенком подошла ближе.

Словно завороженная, я следила, как мужчина объясняет первой девушке суть происходящего. У нее один камень – аметист, который она водрузила в первую из пяти ячеек, расположенных вокруг артефакта:

– Дракон раздает до пяти камней. Хранительница тоже может принять пять, – негромко пояснил дракон. – Это не просто цифра. Пять пальцев на руке и лапе, пять наростов на хребте дракона, пять видов чешуек, пять стадий взросления и умирания, пять уровней магии, пять видов каменных драконов. Цифра пять в нашем мире обладает сакральным смыслом. Пять – это не много, чтобы не считаться неразборчивым в связях, и не мало, чтобы иметь возможность выбрать другой вариант в случае ошибки в суждениях. Прошу, леди Руана. Вашу руку.

Девушка с чрезмерно белым цветом кожи протянула ладонь дракону. Он легонько прислонил ее указательный палец к вытянутому вверх когтю драконьей лапы у артефакта и капнул кровью в центр раскрытой пятерни каменного ящера. Капелька впиталась. Заискрился артефакт, активизировалась древняя магия. В отличие от других, я сейчас видела, как золотистые ленты, похожие на солнечные лучи, сочатся из камня, оплетают лежащий в ячейке аметист. Когда чары схлынули, камень уже был покрыт вязью золотистых символов. Казалось, кто-то облил его тончайшим слоем золота и неожиданно заморозил. Неописуемая красота!

– Вы подходите, – с полуулыбкой произнес дракон, и упомянутая леди немного расслабилась, хотя все равно ее руки подрагивали. Не мудрено, после такой-то речи, и я трепетала. – Теперь мудрость предков. Пейте.

В хрупкие ручки лег тяжелый хрустальный бокал, наполненный черно-бордовой жидкостью. Кровь? От подобного предположения стало не по себе.

– Это особое вино с добавлением крови драконов, участвующих в отборе и крови наших древнейших предков.

Леди Руана бросила встревоженный взгляд на девушек, которым лишь предстояло пройти немного жуткий ритуал и, решившись, сделала небольшой глоток. Пару мгновений ничего не происходило. Дракон забрал чашу из ее дрожащих ладоней, а вскоре мы увидели, как белая кожа ее рук покрывается замысловатыми золотистыми узорами. Они яркой вязью вскарабкались до локтей, а затем вспыхнули и исчезли.

– Поздравляю, леди Руана. Ваши помыслы чисты. Вы официально нарекаетесь аэлитой. Аэлита, – пояснил он для присутствующих, – потенциальная хранительница дракона. Да, дорогие дамы, вместе со статусом полагаются личные покои во дворце, слуги, наряды и материальное содержание.

Затрепетали веера, зашелестели юбки, расцвели улыбки на порозовевших лицах. Я лишь крепче сжала руками кошелку, пытаясь выровнять дыхание. Сердце трепетало в груди, казалось, вот-вот наружу вырвется и покинет тело.

– Следуйте за ирдой, аэлита Руана.

Сапфировый дракон указал рукой на красивые двустворчатые двери, возле которых стояла драконица в ярко-зеленом платье и обворожительно улыбалась.

Одна за другой девушки подходили к артефакту. Некоторые отказались проходить ритуал и, сложив камни в специальную корзинку, покинули дворцовый сад. Двоим отказали предки, признав их помыслы нечистыми, остальные получили благословение и стали аэлитами. Среди таких и госпожа ведьма Сотхо. Так ли чисты ее помыслы или ей удалось обмануть даже древнюю магию? Удастся ли обмануть ее мне, ведь помыслы мои не так чтобы чисты. Зла драконам я, разумеется, не желала, но истинная моя цель вовсе не хранительницей стать.

Прежде чем отправиться к драконице в ярко-зеленом платье, Сотхо почему-то посмотрела на меня и загадочно улыбнулась. Поняла. Поняла, что я тоже ведьма! Нужно будет как-то деликатно выяснить, что она делает на отборе. Учитывая, как драконы ненавидят ведьм, находиться здесь для нас опасно. На такой шаг можно решиться лишь в том случае, когда терять уже нечего. Вот мне нечего терять. Самое ценное, что у меня есть – моя свобода – уже украдено графом Братстоном.

– Госпожа Айнари. Прошу, – дракон протянул мне ладонь в приглашающем жесте.

Дыхание сперло, а под коленками разлилась предательская дрожь. Мне невыносимо хотелось броситься прочь, а сердце трепетало и билось о грудную клетку, как бьется бабочка в стекло, отчаянно пытаясь вырваться на волю. Я понимала, что пути назад не будет. Знала, что если выяснится моя принадлежность к Борхес – погибну. Страшной и мучительной смертью. Все понимала, тем не менее, сделала неуверенный шаг вперед. Еще один и еще. Что-то внутри само вело меня навстречу пропасти. Желание помочь графу? Желание обрести свободу? Я как та бабочка, что отчаянно ищет воли… Но я не стану биться в стекло, я буду старательно облетать препятствия и искать выход. Буду бороться до конца, потому что лучше сразу умереть, чем и дальше жить так. Жить, будучи привязанной к монстру, будучи связанной с ним. Магия темных эльфов коварна. Каждый год граф стареет на пять лет. Учитывая, что наши жизни связаны, последний вздох его сиятельства станет и моим последним мгновением.

– Госпожа Айнари?

Мягкий голос дракона вывел из оцепенения. Оказалось, что я уже стою возле артефакта, а внутри совсем не осталось страха. Только любопытство и решимость.

– Ваши камни, пожалуйста.

Я вложила аметист и изумруд в ячейки, обозначенные рунами соответствующих камней, отложила кошелку и покорно протянула ладонь мужчине. Легкий укол, капелька крови, а затем что-то пошло не по плану. До меня артефакт дарил участницам шелковые золотые ленты, которые мягко и нежно оплетали их камни. В моем же случае каменная лапа вспыхнула огнем, да так сильно, что мы с драконом отпрянули и зажмурились. Вот уж чего не ожидала, так появления разом десяти других драконов, которые, оказывается, внимательно следили за ритуалом под покровом невидимости. Они располагались под навесом на дорогих креслах и наблюдали за своими избранницами.

– Милорды, я… – озадаченно произнес распорядитель, переводя взгляд с меня на артефакт, а затем на драконов. Прижав к губам пораненный палец, я не могла отвести взгляд от огня. Наконец, пламя схлынуло, оставив после себя дымящиеся драгоценные камни. У других участниц они покрывались тонкой золотой сеточкой, едва различимой, в моем же случае покрылись толстыми затейливыми узорами.

– Госпожа Айнари, – поднялся ирд Д’Остраф и, сверкнув изумрудными глазами, поинтересовался: – предков-драконов имеем?

– Да что вы, милорд? Матушка – обычная аптекарша, отец – лесоруб.

– Нетипично для драконов, – иронично заметил он.

– Действительно, сильная связь с родом, – с интересом произнес другой дракон – хрустальный. – Вы уже храните чью-то сущность?

– Нет, милорд, – я совершенно ничего не понимала. Не могла же моя инициация с драконом повлиять на артефакт подобным образом? В противном случае, любые близкие отношения с ними приводили бы к таким вот последствиям.

Я посмотрела на камни, что еще дымились, словно те могли дать ответ.

– Не лжет, – хором ответили изумрудные драконы.

– Весьма любопытно, – ирд Д’Остраф подошел ко мне и, положив тяжелую ладонь на мое плечо, второй рукой камушек взял. Изумрудный. Прямо горячий! И так держал, словно тот не опаляет его пальцы! Мужчина поднял его вверх, так, чтобы солнечные лучи проходили сквозь прозрачные грани, искрясь и изламываясь, сверкая необычным, магическим светом. Я ощущала силу, исходившую от амулета. Это именно амулет – уже никаких сомнений не осталось. – Чувствуешь?

Он произнес негромко, но услышали все присутствующие.

– Абелард, – осадил его владыка. – Вернись на место. Продолжайте, распорядитель. Я не вижу причин, по которым госпожа Айнари не может быть допущена к мудрости предков. Думаю, эта часть ритуала разрешит все сомнения.

– Согласен, – вставил хрустальный дракон, который все время разглядывал меня с каким-то нехорошим интересом.

Не понравился он мне. Кипенно белые волосы забраны в мелкие длинные косы, оканчивающиеся маленькими хрустальными шариками. Все драконы носят длинные волосы – это своего рода дань зверю. Считается, что в человеческой ипостаси сила дракона кроется именно в них. Пожалуй, только прическами они и роднились, в остальном – совершенно разные. Почти прозрачная кожа хрустального дракона, под которой отчетливо выделялась синяя сеть вен, откровенно пугала, а уж черные узкие зрачки, окруженные мутно-белыми радужками вовсе выбивали воздух из легких. Вспомнились слова эльфа о том, что камни от хрустальных драконов принимать не стоит. Не знаю почему, но слова этого странного незнакомца, знающего обо мне неоправданно много, я восприняла всерьез.

– Дыши, Анотариэль. Все хорошо.

Повелитель мягко сжал мое плечо, положил камень на место и вернулся к остальным. Мимолетная, но все же забота, несколько приободрила. Но ясности все равно не хватало…

– Что ж, – сапфировый дракон – распорядитель – протянул мне кубок.

Присутствующие напряглись, подались вперед. Чувствуя давление и какую-то ответственность, я сжала двумя руками кубок и, стараясь не дышать – не люблю кровь – зажмурила глаза и сделала глоточек. Совсем маленький. Можно сказать, пригубила вино, даже не почувствовав вкуса, но это возымело уникальный эффект.

Хрусталь выпал из ослабших рук, но сапфировый дракон молниеносным движением успел подхватить его почти у самой земли. Я засветилась. Вся! Пальцы, запястья, локти, плечи… Свет вырывался из-под подола платья, магия обжигала грудь и опаляла живот. Вязью покрывалась я вся, даже лицо щекотало и горело, а смотреть вокруг было невыносимо. Драконы повскакивали с мест, а распорядитель мягко поддержал меня за плечи, чтобы не упала.

Когда открыла глаза, передо мной стояли остальные восемь драконов и все, как один, протягивали свои камни. Но я не на них смотрела, а на свои ладони. Золотые узоры, в которых смутно узнавались древние руны драконов вперемешку с языком эльфов, медленно впитывались в кожу и исчезали. Что-то менялось внутри. Странное тепло в груди изменяло мое мироощущение. Краски стали ярче, звуки – громче, а драконы… Я чувствовала их! Я так остро их чувствовала и сейчас мужчины, что стояли передо мной, все как один буквально жаждали, чтобы я взяла их камни. Их ящеры бесновались, едва не грызлись друг с другом, желая овладеть добычей. Мной овладеть!

– Госпожа Айнари…

– Возьмите…

– Вы не пожалеете…

– Мой камушек…

На меня словно стая собак напала и каждая из них пыталась оторвать себе кусок от добычи. Они все говорили и говорили, а негромкие голоса тяжелым молотом ударяли по ушам. Запахи духов давно ушедших леди, били в голову, цветы пахли так невыносимо остро, а где-то постригали траву и аромат свежего сока сводил с ума. А еще этот свет! Глаза вот-вот лопнут от напряжения.

– Госпожа Айнари…

Кто-то цапнул за запястье и потянул, затем потянули в другую сторону, снова в обратную, за подол платья.

– Милорды, спокойнее! – раздраженный голос распорядителя разбился звонким хрусталем. Он говорил что-то еще, призывал к порядку, но дальнейшие слова доносились, словно из глубокого колодца. Мельтешили лица, голоса слились в звон, и казалось, что переполненная голова попросту взорвется. Мир покачнулся, все закружилось, перед глазами потемнело…

А потом все резко прекратилось.

Я оказалась на чьих-то руках и ничего, кроме размеренного биения чужого сердца больше не слышала. Крепко зажмурилась, вцепившись в жесткую ткань камзола так, что костяшки на пальцах побелели. Стало легко и удивительно спокойно. Хотелось, чтобы эти спасительные объятия длились и длились, а обезумевший мир остался где-нибудь далеко и не возвращался больше.

– Госпожа Айнари минует первый этап отбора, – над моей головой раздался недовольный голос владыки. Я этот голос сразу узнала, но ни открывать глаза, ни шевелиться не хотелось. Только ладонь разжала, чтобы камзол не помять.

Притихла на руках мужчины, прижимаясь щекой к теплой груди и слушала, как мягко, но сильно, бьется в груди сердце дракона. И не было в нем сейчас холодной ярости или горячего гнева. Сила, спокойствие и уверенность, которые так мне необходимы. Они передавались мне, с каждым ударом, с каждым мигом, наполняя мой мир каким-то новым смыслом.

– Приемлемо, – согласился распорядитель. – Очевидно, что она совместима с вами, милорд.

– У меня тоже нет сомнений в нашей совместимости, – с нажимом добавил ирд Д’Остраф. – Готов перейти ко второму этапу. Ролдхар?

– После меня, – отрезал владыка, и мы куда-то пошли.

Солнце больше не жалило кожу, уступив место ласковой прохладе. Во дворце, а мы оказались именно там, должно быть шумно, но я не слышала звуков. Как не впивались в меня запахи…

– Ваш организм перестраивается, – пояснил дракон, продолжая идти. Он нес меня, бережно прижимая к себе, и словно не чувствовал тяжести. – Вы острее других перенесли ритуал и это для нас загадка. Вы как-то связаны с миром драконов исконной магией и теперь воспринимаете его почти как наша человеческая ипостась.

– Было так громко. И ярко. И эти запахи, – произнесла едва слышно, вздрогнув от собственного голоса. Слишком громко! Хотя приятный баритон дракона вовсе не терзал слух.

– Вы голодны и истощены. Так бывает после ранения. Обещаю, скоро пройдет.

По мне мазнул ветерок открывшейся двери, а затем меня осторожно уложили на кушетку. Убедившись, что я способна лежать самостоятельно, дракон распрямился.

– Спасибо.

Я рассматривала его с интересом. Изменения в нем столь разительны, что это не поддается разумному объяснению. Не чувствовалось ярости, а вместо замкнутости – открытость. Чтобы ард Нойрман произнес столько слов и что-то мне объяснил? Не потеряв контроль?

– Что? – колыхнулось недовольство, а я улыбнулась и потупила взгляд.

– Вы изменились.

– Вздор, – глухое раздражение.

А после дракон развернулся и покинул комнату, оставив меня одну.

Вздор? Вот только я чувствовала, видела и понимала, что никакой не вздор. Изменения тронули сердце аметистового дракона. Оно умягчилось. Если прежде он вспыхивал яростью от малейшего пустяка, даже на ровном месте, даже от одного взгляда на меня – человечку, то сейчас на руках нес и я ни разу, ни одной клеточкой своего тела, ни краешком души не ощутила презрения.

Почему я сейчас улыбаюсь? Мне сложно объяснить это самой себе. Да и следует ли вообще? Просто маленький шажок к победе!

Комната мне понравилась. Большая, просторная, при этом невероятно уютная, в теплых бежево-персиковых тонах. Большое окно прикрыто гобеленовыми шторами, собранными по бокам и повязанными золотистыми шнурами, над кушеткой, усыпанной мягкими подушками – большое панно с изображением цветущего сада, передо мной стеклянный столик с напитками, ваза с кремовыми розами, чей аромат казался слишком резким сейчас. Все казалось слишком резким, даже мягкий свет, льющийся из огромного окна.

Запах горячей еды я почувствовала прежде, чем открылись двери, и вошел дракон, за которым слуги вкатили изящную тележку. На круглый столик, застеленный двумя скатертями, легли многочисленные блюда, бокалы, приборы. Я с недоумением следила, как мужчина в белых перчатках и черном сюртуке сервирует стол. Затем он поклонился дракону, справился о пожеланиях и оставил нас.

– Вы можете подняться?

– Не знаю.

Попробовала сесть. Голова больше не кружилась, хотя сердце все еще лихорадочно стучало в груди. Предложенную драконом ладонь приняла и поднялась. Это мимолетное мягкое касание, которое ард Нойрман прекратил почти сразу, отозвалось ласковым теплом. Оно хранилось на кончиках пальцев и когда мне помогли расположиться на мягком стуле с подлокотниками, и когда дракон сел напротив.

– Вы улыбаетесь, – вновь заметил он с укоризной.

– Просто мне хорошо.

Мужчина хмыкнул, щелкнула пробка, в мой бокал полилась рубиновая жидкость, тут же наполнившая комнату терпким ароматом со сладкими нотками. Но сейчас мое внимание привлекал кусок жареного мяса с пюре и овощами. Желудок тревожно сжался, в надежде, что это все ему, а я как-то нерешительно посмотрела на белоснежную тарелку с золотой каемкой, затем на дракона.

– Что с вашей рукой? – скучающим голосом поинтересовался владыка, расстилая на коленях салфетку. Перевела взгляд на свои бинты и погладила их.

– Ирд Д’Остраф, – начала и осеклась. Вопрос из вежливости не требует подробного ответа. – Это было недоразумение.

На меня подняли тяжелый взгляд.

– Вы так не считаете.

Нелегко это будет – проводить время с драконами. И пяти минут не прошло, как меня обличили во лжи.

– Да, не считаю, – постаралась улыбнуться и перевела взгляд на тарелку, что сейчас стояла передо мной. Нет, не с мясом и пюре – это второе блюдо. А вот первое – ненавистный суп с моллюсками, чей отвратительный запах сейчас вызывал у меня совершенно неблагородные желудочные спазмы. Если есть на свете что-то, что я поистине всем сердцем не приемлю – то вот оно, стоит прямо перед носом. – Мне кажется, ирд сделал это нарочно. И не понимаю, чем я заслужила такое обращение.

– Вам не кажется. Но уверен, Абелард действовал деликатно.

Я не без отвращения проследила, как дракон набрал полную ложку супа и отправил в рот. Как он это ест?

– Деликатно? – переспросила, сглотнув ком. – По-моему он был вызывающе груб, жесток и безжалостен! Он ведь сознательно это сделал!