Драконьи страсти

Глава 2: Дневные Терзания

Утренний свет, пробивавшийся сквозь витражное стекло, показался Лейле наглым и оскорбительным. Она села на кровати, и простыни с шелковым шорохом сползли с ее обнаженной кожи. Тело помнило все. Каждый ожог его ладоней, каждую царапину от когтей, каждый мощный, властный толчок его раздвоенного члена, наполнявшего ее до предела.

«Проклятие, — прошептала она, сжимая виски пальцами. — Проклятие, как он двигался…»

Воспоминание накатило волной жара, заставив ее сглотнуть и сжать бедра. А затем волна ярости, столь же горячая и всепоглощающая. Она вскочила с кровати, накинула первый попавшийся халат.

— Я прикажу страже! — громко сказала она пустой комнате. — Прикажу стрелять в каждого ящера, что появится на горизонте! Выставлю его голову на пике над воротами!

Но даже мысль об этом вызвала неожиданный укол… чего? Страха? Сожаления? Это бесило ее еще сильнее.

Дверь в опочивальню скрипнула, и внутрь впорхнула Элиза, ее фрейлина и единственная подруга, с грудой свежего белья в руках.

— Ну что, сплюнь, рассказывай, — сразу же начала она, бросая на Лейлу испытующий взгляд. — Ты ворочалась и стонала так, будто у тебя под боком был не единорог, а целый табун кентавров. Что приснилось-то?

Лейла покраснела, отвернулась, делая вид, что разглядывает узор на гобелене.

— Это был не сон, Эль.

Она сжала кулаки и выпалила все, от появления в комнате до его последних слов. Когда она добралась до деталей о белье, Элиза, не выдержав, фыркнула, а затем залилась безудержным, звонким хохотом.

— О, боги! — всхлипывала она, утирая слезы. — То есть ты сейчас выбираешь между виселицей для него и походом к придворной портнихе за новым корсетом? Это гениально!

— Это отвратительно! — вспылила Лейла, но ее губы сами собой дрогнули в улыбке. Проклятая Элиза умела вытащить ее из любой хандры. — Он издевается надо мной!

— Или дает очень конкретные… э-э-э… эстетические рекомендации, — подмигнула Элиза. — Ну так что? Покажешь ему, где зимуют драконьи прабабушки, или все же примешь вызов?

— Чтоб он сгорел! Я ничего не надену! Вообще! Пусть попробует явиться!

С этими словами она с яростью швырнула халат на стул и подошла к огромному гардеробу. Элиза, ухмыляясь, устроилась в кресле, словно зритель в театре.

Лейла принялась лихорадочно перебирать шкатулки с бельем. Алое? Нет, слишком страстно. Белое? Слишком невинно. Зеленое? Не ее цвет. Наконец, ее пальцы наткнулись на тончайший черный шифон, расшитый темным жемчугом. Он был таким же темным, как его волосы, и таким же загадочным, как его глаза. Бессознательно сравнив, она с досадой ахнула.

— Ну что, ваше высочество? — подзадорила Элиза. — Решила встретить его трауром?

— Я встречу его своим кинжалом! — огрызнулась Лейла, но все же надела эти черные кружева. Жемчужины холодно коснулись кожи, подчеркивая линию бедер и изгиб груди. В зеркале на нее смотрела не напуганная девица, а женщина. Женщина, познавшая дикую страсть и решившая дать бой.

— Конечно, конечно, — протянула Элиза, подходя и поправляя на плече подруги прядь волос. — Просто если он снова появится, не забудь спросить, одобряет ли он мой вкус в нижнем белье. Мне тоже не помешают такие… впечатляющие ночные визиты.

Лейла бросила в нее подушкой, но напряжение внутри немного спало.

Вечером, оставшись одна, она снова ощутила тревогу. Она положила под подушку отточенный кинжал с рубином в рукояти — фамильную реликвию. «Только появись, чешуйчатый ублюдок», — мысленно рычала она, вглядываясь в темноту.

Но тело ее было предателем. С каждым шорохом ночи за окном, с каждым треском догорающих в камине поленьев по коже пробегали мурашки, а между ног возникало знакомое теплое, влажное ожидание. Она ворочалась, сжимая рукоять кинжала, пытаясь вызвать в себе гнев. Но вместо этого в памяти всплывало ощущение его горячей кожи, низкий рык у самого уха и всепоглощающая волна наслаждения, от которой перехватывало дух.

Она ждала. С кинжалом в руке и огнем в крови. И это противоречие сводило ее с ума.