Друг по четвергам

Глава 16

Неделя следовала за неделей, прошло Рождество, а затем Новый год, и ничто не омрачало счастье Ханны. Только один случай оставил ее в задумчивости, а еще один принес неожиданное удовольствие. В остальном же она безмятежно жила в Стране Чудес, где каждую неделю встречалась с миссис Дрейтон за ланчем или чаепитием, а еще раз в неделю они с Дэвидом обедали с Наташей и Джилли. Если же влюбленные выбирались в город, чтобы потрапезничать вдвоем, то всегда ходили в ресторан Микки.

Как раз перед Рождеством, делая покупки в «Хэрродс», Ханна впервые встретила Алекса Басби. После того как Дэвид представил ее, Алекс предложил:

– Давайте выпьем по чашечке кофе? Я надеялся пересечься с тобой в Лондоне, Дэвид; есть пара моментов, о которых хотелось бы тебе рассказать.

За кофе Дэвид и Ханна услышали о том, что Кэрри и двое ее братьев путешествуют по Америке – Алекс устроил эту поездку, чтобы без помех покончить с продажей Усадьбы.

– Не осталось никакой возможности, – посетовал он, – сохранить оба поместья, мне просто не по плечу оплачивать счета и за Усадьбу, и за французскую конюшню для скаковых лошадей.

Алекс предвидел, что по возвращении – где-то в феврале – Кэрри спустит с него три шкуры, но надеялся, что к тому моменту новые владельцы уже заселятся, и сестра ничего не сможет поделать.

В какой-то момент Алекс перевел взгляд с Дэвида на его симпатичную спутницу и с лукавой ухмылкой поинтересовался:

– А у тебя дела, кажется, неплохо, да?

– На самом деле очень хорошо, – ответил Дэвид. – Могли бы и еще лучше, если бы не одна проблема: развод Ханны состоится вскоре после Нового года, и я должен, Алекс, во что бы то ни стало должен поскорее развестись.

Тут Алекс склонил голову:

– Господи милостивый. Ну, ты же, как и я, отлично знаешь, что произойдет. Она ведь клялась, что никогда не даст тебе развода.

– Она не может мне помешать, – возразил Дэвид. – Мы давным-давно разошлись и много лет живем раздельно. Этих оснований вполне достаточно, чтобы потребовать развода, но если Кэрри активно воспротивится – да, понимаю, скорее всего, так она и сделает, – то я буду вынужден поднять вопрос, который все предпочитают замалчивать: что она не в своем уме. Ты знаешь это, Алекс, знаешь лучше, чем кто-либо. Меня поражает, как мальчики до сих пор продолжают все спускать ей с рук, лишь бы ее защитить. Конечно, можно сказать, что это их способ развлекаться, их способ поддерживать тонус. Алекс, я не возьму в толк, почему вы не изолировали Кэрри от общества еще много лет назад. Почему держали меня в неведении, пока я на собственной шкуре не прочувствовал, что с вашей сестренкой сильно не так, и только тогда услышал наконец правду о деликатной болезни вашей матушки, будто бы удерживающей ее в доме престарелых. А заодно и о второй сестре, якобы предпочитающей жить с другой ветвью семейства. Боже! Я был полным идиотом…

– Да, мы обошлись с тобой очень жестоко, – оборвал его Алекс, – и до сих пор стыдимся того, что натворили. Но, поверь, мы думали, что брак ее угомонит. Как я и объяснял тебе раньше, это отлично сработало с мамой. Выйдя замуж, она родила нас и много лет была в полном порядке. И только когда у отца завелась любовница, она вконец обезумела.

– Но я-то любовницу не заводил, – возразил Дэвид. – И впервые испытал на своей шкуре симптомы болезни Кэрри уже в наш медовый месяц. Представь, в медовый месяц! Она сорвалась только из-за того, что заметила, как я смеялся вместе с девушкой, остановившейся в том же отеле. С тех пор, как ты знаешь, моя жизнь превратилась в кошмар. Так что развод неминуем и бумаги уже у моего адвоката.

Алекс закусил губу и покачал головой, прежде чем продолжить:

– И снова я прошу тебя об одолжении: не мог бы ты придержать коней, пока… ну, хотя бы до Нового года, потому что если ей приспичит вернуться сейчас – по любой причине, – возникнет риск пролететь с продажей Усадьбы. Кэрри угрожала, что скорее сожжет родовое гнездо дотла, чем позволит его продать. За последние несколько лет поместье уже неоднократно было на волосок от продажи, но на этот раз мы совершенно точно подпишем договор в начале следующего года. Как только заключим сделку, кольцо тебе в руки. Сделаешь это для меня, Дэвид?

Дэвид посмотрел на Ханну, но она отвернулась: не хотела брать на себя ответственность за решение, от которого, с ее точки зрения, зависела вся ее жизнь.

Ханна услышала слова Дэвида:

– Мне жаль, Алекс, но я не могу обещать тебе ничего определенного; знаю лишь, что хочу жениться на Ханне, – он протянул руку через стол и сжал ее ладонь, – и как можно быстрее. Ее развод может завершиться в любой момент.

– Ну, не гони лошадей, Дэвид, – разочарованно протянул Алекс. – Кэрри всегда говорила, что скорее пристрелит тебя, чем даст тебе развод. Она очень изобретательна в своем безумии, хотя даже в моменты просветления являет собой самое несчастное существо на планете.

– Ты говоришь, она достойна жалости; ну, так того же достойны и те, кто имеет с ней дело, – парировал Дэвид.

Попрощались они по-дружески, иначе не скажешь, но Ханна видела, что эта встреча обеспокоила Дэвида.

* * *

Шла третья неделя января, наступил четверг. Ханна под руководством Дэвида сортировала книги в кабинете Джилли. Издатель предложил ей работу на полставки: помогать Дэвиду в нескончаемой каталогизации сотен томов букинистических книг, громоздящихся на полу. Ханне польстило это предложение, а еще приятней было то, что половину дня она могла проводить бок о бок с любимым.

Утром к ним наведался младший брат Джилли, разменявший уже четвертый десяток и вдовевший последние три года. Он приехал с новой женой, милой женщиной лет двадцати пяти, и их недавно родившейся дочерью. Супруги направлялись погостить в Девон к родственникам молодой матери и заглянули к Джилли по пути.

Короткий визит вылился чуть ли не в праздник, поскольку непременно следовало выпить за здоровье малышки, а потом и еще по одной, и если бы Джиллименам-младшим не нужно было успеть на поезд к часу, согласно купленным билетам, чествование новорожденной могло бы продолжиться весь день. Ни Наташу, ни Джилли вид младенца не огорчал.

Работы в тот день было мало, так что Ханна и Дэвид рано вернулись домой. Протянув руки к огню, Ханна тихо сказала:

– Надеюсь, наш ребенок будет таким же крепким и здоровым.

На секунду в комнате повисла тишина, а затем Дэвид прошептал:

– Что?

Ханна отвернулась от огня. На ее лице играла ласковая улыбка.

– Ты слышал.

– Ты хочешь сказать… – Дэвид бросился к ней и, не слишком деликатно сжав ее плечи, воскликнул: – Я… правильно ли я расслышал, неужели ты хочешь сказать?.. – он тряхнул головой, словно нетерпеливая лошадь. – Ты?..

Ханна глубоко вздохнула:

– Могу я попросить вашего внимания, мистер Крейвентон? У меня будет ребенок; так что вы об этом думаете?

Вместо ответа Дэвид обнял ее и закружил в танце по комнате.

Когда она закричала: «Стой, ты меня уронишь!», Питер по пути на кухню громко заметил:

– Не беспокойтесь, мадам, уж я пригляжу, чтобы он не перетруждался, пока носит ребенка.

– Ну, остряк! Когда-нибудь поранишься об одну из своих колкостей, – усмехнулся Дэвид. Затем, нежно поддерживая Ханну, отвел ее к дивану. Когда они присели, Дэвид склонил голову на ее плечо и, понизив голос до шепота, промурлыкал: – О Ханна, спасибо. Спасибо тебе. Я мечтал об этом моменте, но никогда не думал, что он наступит.

Теперь уже Ханна по-матерински обняла его и погладила по волосам.

– Ах, вот этот момент и наступил, любовь моя. И он скрепит все, что между нами есть.

* * *

Поверенный, который вел дела Усадьбы, знал о сложившемся положении даже слишком хорошо и не преминул указать Дэвиду, что его жена нелегко примет известие о грядущем разводе.

Вот уже три недели ни на одно из двух писем, отосланных Кэрри, не было ответа. Дэвид предположил, что она все еще странствует по Америке.

Он получил весточку от Алекса, который сообщил, что Усадьба продана, и возвращения Кэрри ожидают два письма, по всей видимости, от адвоката.

Прошло четыре дня, и Алекс снова позвонил и сообщил, что Кэрри уже дома и, к его изумлению, приняла новости о разводе довольно спокойно – по крайней мере внешне. Но, зная свою сестру, он посоветовал Дэвиду быть начеку. «Мальчики, – пообещал Алекс, – проявят к ней повышенную бдительность». Он добавил, что троица отлично провела время в Америке и, как он понял, Кэрри прекрасно держалась.

В течение последних недель Ханна страдала от приступов утренней тошноты и больше не могла работать вместе с Дэвидом. Но субботним утром оба были дома и радовались этому, так как за окном лютовала зима.

Ненастье началось со снегопада во вторник; за ним последовала оттепель; затем снова мороз; а в четверг и пятницу снежные заносы укутали землю плотным покровом, и теперь, несмотря на работающие снегоочистители, сугробы высились по краям тротуаров, а чугунные ступеньки, которые Питер разгреб всего пару часов назад, снова замело.

Ханна сидела за небольшим столом напротив широкого окна в светлой и восхитительно теплой комнате, когда раздался дверной звонок.

Вспомнив, что мужчины наверху заняты протечкой под ванной, она поднялась и, немного поколебавшись, подошла к порогу. А что, если там?.. Ханна встряхнула головой: ну, если и так, то лучше покончить с этим сразу.

Она открыла дверь, насколько позволяла дверная цепочка, и увидела на крыльце молодого человека, запорошенного снегом.

– Доброе утро, – поздоровался он.

Ханна не ответила на приветствие, но сухо поинтересовалась:

– Могу я узнать, что вам нужно?

– Да, конечно, я… хотел бы увидеть своего дядю.

– Вашего… дядю?

– Мистера Питера Миллера.

– Питер ваш дядя?

Юноша улыбнулся и кивнул:

– Да. А я его племянник.

– О! – На лице Ханны расцвела широкая улыбка, пока она возилась с цепочкой. – Так вы и есть молодой Пит? – Наконец широко отворив дверь, Ханна жестом пригласила гостя в дом. – Входите, входите же!

Она обратила внимание, что в комнату молодой человек зашел боком.

– Я промок, – пояснил Пит. – Боюсь запачкать ковер.

– Ах, глупости! Вот так, дайте-ка мне свою куртку.

– Следовало зайти с черного хода, – сказал он, протягивая куртку, – но там снега на ступеньках гораздо больше.

– Сюда, пожалуйста, – Ханна кивнула на камин, – проходите и устраивайтесь поудобнее. Я позову Питера, он наверху с Дэвидом. Они там нашли текущую трубу под водосбором; думаю, отлично проводят время. Прошу вас, присаживайтесь. О, забудьте про сапоги. – Ханна про себя отметила, что молодой человек носил именно сапоги, а не ботинки. Пытаясь вспомнить, что Питер рассказывал о своем племяннике, Ханна выбежала из комнаты через кухню к подножию лестницы.

– Питер! Дэвид! У нас гость.

– Что? Кто? – отозвался Дэвид.

– Не к тебе, а к Питеру. Это его племянник.

– Да неужели! – воскликнул Дэвид. – Бросай трубу, это же Пит-младший… Пит-младший там внизу!

Через пару минут Питер уже спустился, восклицая:

– Пит-младший здесь? Поверить не могу!

Ханна и Дэвид проследовали за ним в комнату, где стали свидетелями встречи Питера с племянником. Молодой человек встал, и вместо рукопожатия мужчины горячо обнялись, словно много лет не виделись. Затем, отстранив от себя племянника, Питер повернулся к Ханне.

– Как ни удивительно, но это и есть Пит-младший, о котором вы столько наслышаны от меня, мадам. – Потом, плавным жестом указав на нее, Питер после секундного колебания объявил: – А это будущая жена мистера Дэвида.

Тут настало время для рукопожатий и обмена любезностями, а когда Питер сказал молодому человеку: «Проходи в кухню, хочу послушать все твои новости», Дэвид запротестовал:

– Ни в какую кухню он не пойдет, подождешь своих новостей! Не мог бы ты сначала заняться согревающими напитками? Он выглядит замерзшим. Пит, давай, присаживайся. – Питер заторопился на кухню, а Дэвид вслед посоветовал: – Думаю, будет кстати кофе с каплей чего-нибудь горячительного.

– Как скажете, сэр.

Ханна заняла место на краю дивана, а Дэвид сел рядом с молодым человеком и спросил:

– Откуда ты отправился утром?

– Ну, я еще вчера выехал из Девона, но сюда добрался уже ночью, так что пришлось остановиться в гостинице.

Ханна посматривала на руку Пита, которую тот держал на уровне талии, словно женщина, локтем прижимающая сумочку; его плечо и предплечье выглядели усохшими. Затем вспомнила: Пит страдал еще и косолапостью. Питер как-то рассказывал об этом, и в памяти живо всплыли его слова: «Да, по Божьей воле тело его изувечено, зато взамен этому парню дарованы самая прекрасная душа и самое красивое лицо на свете; по крайней мере в моих глазах так и есть».

Теперь Ханна смотрела в это красивое лицо, удивляясь гладкой алебастровой коже. Чудесные глаза были ясного серого цвета, такого светлого, будто вот-вот засверкают серебром. Кончик прямого носа был слегка вздернут. А больше всего внимание привлекали губы – четкие, идеальной формы, но первым в голову приходил эпитет «нежные». Да, эти губы казались нежными, как у ребенка, хотя молодому человеку на вид было около двадцати пяти.

– Так ты медбрат? – спросил Дэвид.

– Да-да, он самый. А иногда меня называют «сестрой».

– Питер никогда мне не говорил. Я думал, ты присматриваешь за старой леди, к которой поступил на службу еще мальчишкой.

– Да, я действительно присматривал за ней, за исключением того времени, пока учился. Я обещал себе, что обязательно вернусь к ней, как только закончу курс, хоть и не слишком надеялся, что она доживет до этого момента. К счастью, вернувшись, я застал ее в добром здравии, и она прожила еще шесть лет.

Дверь распахнулась, и вошел Питер, неся поднос с дымящимися чашками, бутылкой виски и молочником.

– Ничего им не рассказывай, – живо оборвал он племянника, – иначе придется повторять все для меня. В любом случае, что привело тебя в такую даль? Три дня назад ты был еще в Фалмуте.

Пит-младший рассмеялся:

– Ну, дядя, а еще через три дня я уже, по всей видимости, буду в Йорке.

– Йорк! Что тебе понадобилось в Йорке? – изумился Питер.

– Там открыта хорошая вакансия санитара в психиатрическом госпитале.

– Но душевнобольные… у тебя был опыт работы с такими людьми?

– Нет, не было, – признался Пит. – Но, думаю, они не так уж сильно отличаются от нас, верно?

– Говорите за себя, молодой человек.

– Я за себя и говорю, дядя, – улыбнулся Пит. – Так или иначе, по телефону я в точности описал им себя и обозначил, к какой работе я пригоден, а с какой – точно не справлюсь.

– Ты слишком скромничаешь; нет ничего, с чем ты бы не справился!

Зардевшееся лицо повернулось от Питера к Ханне, и юноша произнес:

– Разве не здорово, когда находится человек, готовый соврать ради тебя, даже глазом не моргнув? – Затем, снова обращаясь к дяде, он продолжил: – В любом случае, если они меня возьмут, то сначала придется выдержать месячный испытательный срок – как мне, так и им. Это меня устроит, потому что позволит приобрести новый опыт; что ни делается – все к лучшему.

Питер взглянул на племянника.

– Ты ведь не собираешься укатить в Йорк сегодня же вечером?

– Нет, конечно. Насколько я понял, от Йорка до госпиталя по меньшей мере час езды. Свой багаж я оставил в гостинице и думал побыть здесь до понедельника и малость осмотреться. Знаете, я никогда по-хорошему не видел Лондон. Но на снег я не рассчитывал.

Питер собирался что-то сказать, но тут вмешался Дэвид:

– Ты не останешься ни в какой гостинице. Его превосходительство, – кивнул он в сторону Питера, – располагает комнатой наверху и удобным раскладным креслом. Могу поручиться, что оно удобное, потому что сам имел с ним дело, когда мы приводили в порядок эти хоромы. Вот что тебе, по-моему, следует сделать: вызвать такси и перевезти свои вещи сюда как можно скорее. Что скажешь, Питер?

– Я как раз и собирался предложить нечто подобное, сэр.

– Это очень мило с вашей стороны... А вы уверены, что я не помешаю? – обратился молодой человек к Ханне.

– Уверена ли я? Конечно, уверена. Не предложи они вам погостить, я бы сама это сделала.

– Тогда предлагаю вам сделку: я остановлюсь здесь, если готовка будет на мне.

Ханна кивнула и со смехом повернулась к Питеру, а тот мрачно предупредил:

– Ну, пеняйте на себя, мадам, раз уж вы заключаете такую сделку. Чур, потом не обвинять меня, когда получите на стол неприглядную бурду, в которой единственно удобоваримым будет ее французское название.

– Я, пожалуй, рискну. – Ханна и Пит обменялись взглядами, заулыбались, а затем рассмеялись.