Глава шестая Павлин

Налетел ноябрь, солнце светило мягко и рассеянно. Жаркий воздух пустыни уже не обжигал, и осень стала долгожданной передышкой, хотя в Вегасе и Боулдер-Сити росли сплошные пальмы. Мейсон начал приезжать чаще, и пока мы неслись через пустыню на его мотоцикле, мне нравилось быть с ним. А вот когда поездка заканчивалась, равно как наша страсть и похоть, и мы лежали в кровати, тяжело дыша, вот тогда говорить было не о чем. Мне всегда хотелось побыстрее уйти или чтобы ушел он. Я никогда не притворялась, что люблю его или что мне от него что-то нужно. А ему, похоже, хватало и того, что я могла ему дать.

Поэтому появление в моей квартире брата Мейсона, Брэндона, стало для меня полной неожиданностью.

Мэнни и Грасиела сидели у меня, смотрели шоу «Американский идол». Мэнни был уверен, что он поет лучше, чем почти все участники, и доказывал это в рекламные паузы, стоя на диване с воображаемым микрофоном в руке.

Он пел неплохо, а нехватку таланта компенсировал личным обаянием. Обычно Грасиела была его самым преданным фанатом, но тем вечером она была какая-то дерганая, постоянно проверяла телефон и ходила взад-вперед по комнате. И вообще она в последнее время действовала мне на нервы.

Теперь она выпрямляла свои черные кудри, начала откидывать их за спину, а спереди разделяла так, что пряди закрывали левый глаз, как у меня. В самом начале учебного года она использовала только блеск для губ и пудру. Но и это изменилось: глаза теперь были жирно подведены черным карандашом, ресницы завиты и накрашены, а на веки нанесены тени темных тонов.

Ее джинсы и футболки стали в обтяжку, она даже нашла пару ботинок с гигантским каблуком тридцать пятого размера. Она весила едва ли сорок килограммов, у нее не было ни груди, ни бедер, а в этой одежде и макияже она будто на Хеллоуин вырядилась. Не сложно отгадать, кого она пыталась скопировать, но выглядело это смехотворно. И я впервые задумалась, а вдруг и я тоже смотрюсь смешно.

Когда в дверь позвонили, Грасиела подскочила с дивана, пискнув, будто за дверью ждал Джастин Бибер.

– Да что с ней такое происходит? – раздраженно проворчала я.

– Наверное, гормоны, – вздохнул Мэнни, будто знал о женских гормонах все.

– Ах, вот как? Поэтому она стала моей мини-копией? Из-за гормонов?

Я протопала к двери и рывком ее распахнула, думая, что это соседи, которых достало громогласное пение Мэнни, и они пришли жаловаться. На пороге стояли Брэндон и его приятели с одинаковыми ухмылками на лицах.

– Привет, Блу. – Брэндон неприятно улыбнулся, разглядывая мой топ и короткие хлопковые шортики, в которые я переоделась после работы. Его друзья также заинтересовались моей одеждой. Их я точно не ждала и на секунду потеряла дар речи.

– Э-э-э, привет, Брэндон. Что вы тут делаете?

Такое приветствие звучало отнюдь не гостеприимно, но парень шагнул через порог, будто я как раз его пригласила. Я опешила, отступив, и он по-хозяйски зашел в квартиру, Кори и Мэтт следом.

Они все устроились на диване и уставились в телевизор, будто собирались задержаться на какое-то время.

Мэнни радостно улыбался и здоровался, в восторге от того, что Брэндон Бейтс смотрел с ним его любимое шоу. Грасиела выскользнула из ванной, по стеночке проскользнула в комнату, как робкий щенок, и устроилась на ближайшем к Брэндону подлокотнике.

– Привет, Брэндон, – промурлыкала она, не отрывая от него взгляда и прерывисто дыша.

И тут я поняла, к чему было все это кокетство. Она знала, что они придут. О чем она думала? Что мы все куда-то пойдем? То, как она смотрела на него, не оставляло сомнений в ее чувствах. Но я также знала, что Грасиела его не интересовала. Слава богу. Вообще-то он делал определенные намеки мне несколько раз, флиртовал, и я задумалась, когда же Мейсон увидит в брате потенциальную угрозу.

– Ну, Блу? – произнес Брэндон через пару минут. – Я думал, может, мы с тобой прокатимся или еще что. Кори и Мэтт побудут няньками, если хочешь.

Мэнни возмущенно зафыркал при слове «няньки», а Кори удивленно поднял брови: это явно не входило в его планы.

– Брэндон! – предупреждающе окликнул его Мэтт.

– Брэндон! – вскрикнула Грасиела, будто он ее ударил. Потом посмотрела на меня с такой ненавистью, что я отшатнулась.

– Мэйсон знает, что ты здесь? – ровным тоном спросила я.

– Мейсон сказал, что у вас с ним все по договоренности, а не отношения, так что думаю, ему все равно.

Брэндон улыбнулся мне, будто я выиграла приз. Грасиела смотрела на меня в упор так, будто я украла ее суженого.

Пора отправлять всех по домам.

– Неужели? – проворковала я. – Что-то я не припомню, чтобы ты был частью этих договоренностей, так что, пожалуй, поездку пропущу. И, боже мой, сколько времени! Проклятье, моя тетя скоро придет! – Это было ложью, но он об этом знать не мог. – Вам, ребята, лучше уйти. – Я открыла дверь и посмотрела на них, выжидательно приподняв бровь. Мэтт и Кори послушно встали, но Брэндон выглядел уязвленным. Он очень медленно поднялся, и на секунду я подумала, что так все не закончится.

– Я провожу тебя, – нежно пропела Грасиела и встала вслед за ними.

В Мэнни наконец проснулся братский инстинкт, он резко вскочил и схватил сестру за руку.

– Пойдем, Грейси, нам тоже пора.

Девушка выдернула руку. Мэнни гневно сверкнул глазами и разразился яростной тирадой на испанском. Грасиела зашипела в ответ, как загнанная в угол кошка, но позволила себя увести.

– Я тебе напишу, хорошо? – крикнула она Брэндону, обернувшись.

Его дружки заржали, слушая еще один поток возмущений, который затих вместе с их шагами по лестнице. Наконец и троица вышла следом, и я вздохнула с облегчением.

Брэндон произнес что-то себе под нос, и ржание его дружков превратилось в фырканье и соответствующие намеки.

– Эй, Брэндон, – окликнула я. – Держись подальше от Грейси, пожалуйста.

– А меня не она интересует, – ответил он. – Дай знать, когда захочешь прокатиться.

Вместо ответа я захлопнула дверь.


– Жанна д’Арк родилась в 1412 году в бедной семье в маленькой деревушке на востоке Франции. Жили они в регионе, который опустошали постоянные конфликты. Через три года после ее рождения король Англии Генрих V вторгся во Францию и разбил французов при Аженкуре, и страна оказалась разделена.

Уилсон говорил, держа руки в карманах, серьезным взглядом окидывая класс.

– В сохранившихся документах Жанну д’Арк описывают как обычную «пастушку». Но для меня она – одна из самых невероятных исторических фигур. В тринадцать лет у нее начались видения религиозного характера. Она описала их: для нее видения были предупреждением людям, чтобы они были более набожными и добрыми, ходили в церковь. Довольно просто для видений. – Уилсон блеснул белозубой улыбкой, показывая, что на самом деле видения были совсем не простыми, да и вообще редкой штукой. – К шестнадцати годам видения изменились. Она начала получать конкретные инструкции «отправиться во Францию», так она и сделала. Жанне д’Арк было шестнадцать, когда она обратилась к сидящему в осаде дофину Карлу де Понтье, наследнику французского престола, и сказала, что бог послал ее к нему на помощь. Можете представить себе современную девушку, которая идет к президенту США и говорит, что ее послал ему на помощь сам бог? Полагаю, обращение Жанны к королю было не менее эффектно. То, что король согласился принять ее, уже поразительно. Вообще-то до этого ей дважды отказали. Но в конце концов Жанна смогла убедить Карла, что она – ответ на молитву дофина, в которой тот спрашивал бога, законный ли он наследник престола, и если нет, тогда молил послать страдания ему, а не его народу. Она сказала, что бог его услышал и что Карл – король по праву. Она написала письмо англичанам, в котором говорилось, что Царь Небесный и сын Святой Девы Марии Иисус Христос поддерживают притязания Карла на престол Франции и что они должны вернуться назад в Англию. Ей также передали командование армией и позволили вести солдат в бой. Семнадцатилетней девушке-крестьянке! – Уилсон оглядел класс и своих учеников, которым самим было лет по семнадцать. – Для тех, кто сражался против англичан, Жанна стала почти легендой. Люди трепетали перед ее мудростью, знаниями и духовностью. Благодаря ей им было за что сражаться и во что верить. За год армия во главе с Жанной д’Арк одержала победы при Орлеане, Пате и Труа. От английского владычества были освобождены и многие другие города, что позволило Карлу VII короноваться в июле 1429 года. Однако годом спустя Жанну захватили в плен и продали англичанам.

Англичане и французское духовенство решили предать ее суду за колдовство. Когда они хотели избавиться от какой-либо женщины в то время, ее просто называли ведьмой. Вы сами увидите, что во все века сильных женщин обвиняли именно в этом. Сначала судебный процесс был открытым, но ответы Жанны в собственную защиту были куда острее и разумнее, чем ее обвинители могли себе представить. Она даже завоевала поддержку и сочувствие слушателей. Ее обвинители не могли этого допустить, и процесс стал закрытым.

Разумеется, ее признали виновной, и она была приговорена к сожжению на костре. Считается, что когда ее привязали к столбу, она простила своих обвинителей и попросила молиться за нее. Многие англичане оплакивали ее, убежденные, что сожгли святую. Сохранилось немало записей о жизни Жанны д’Арк. И вот что особенно точно характеризует ее и ее убеждения. Она сказала: «Жизнь – это все, что у нас есть, и мы живем так, как считаем правильным. Но пожертвовать самим своим естеством и жить без веры – такая судьба ужаснее смерти».

В прошлый раз, когда вы работали над своей историей, вы писали о ложных убеждениях, уверенности, которая могла быть только мифом. Сегодня вы напишите об обратном. Что заставляет вас двигаться вперед? Какие убеждения определяют вас как личность?

«Жила-была одна птичка, маленький черный дрозд. Его вытолкнули из гнезда, никому не нужного птенца. Лишнего. Птичку увидел Ястреб, подхватил и унес с собой. Он приютил ее в своем гнезде, научил летать. Но однажды Ястреб не вернулся домой, и маленькая птичка снова осталась одна-одинешенька. Она хотела улететь. Но когда она подобралась к краю гнезда и посмотрела на небо, то поняла, какие маленькие у нее крылышки, какие слабенькие. А небо было таким огромным. И лететь было так далеко. Она почувствовала себя в ловушке. Она могла улететь, но куда?»

Выкидывать свою работу я перестала. Но ненавидела ее все больше и больше. «Я никто! А ты кто?» Воспоминания о том ужасном дне вернулись. О дне, когда я стала никем.

У меня не осталось сил, и я была совсем ребенком. В памяти будто черное облако поднялось. Думаю, я уснула тогда между раковиной и туалетом, потому что потом сразу увидела Донни. Он без малейших усилий вытащил меня из моего укромного местечка. Я вскрикнула, пнула его и протиснулась к двери. Пол был мокрый, и я поскользнулась, Донни тоже потерял равновесие, пытаясь уступить мне дорогу. Я побежала к своей комнате, он за мной. Ужас сдавил мне горло, и я не могла закричать. Я захлопнула дверь и закрыла ее, пытаясь быстро укрыться под кроватью, но она была слишком низкой, и голова не пролезала. Больше спрятаться было негде. Донни бился в дверь плечом. Я подбежала к комоду и вытащила большую футболку, которую сразу же надела, а потом схватила деревянную змейку, которая стояла сверху.

– Я просто хочу убедиться, что ты в порядке, – солгал Донни. Я видела его лицо, когда он смотрел на меня, и знала, что он врал. Дверь с грохотом ударилась о стену, и Донни появился в проеме. От шума я подскочила и уронила змею.

– Ты с ума сошла?! – заорал Донни. Он вытянул руки перед собой, будто загоняя в угол дикое животное. И медленно двинулся ко мне, держа ладони поднятыми кверху.

– Я поговорил с Шерил. Она сказала, что ты сегодня узнала плохие новости. С этим нелегко справиться. Я останусь с тобой, пока она не вернется домой, хорошо? Просто ложись в кровать. У тебя даже губы посинели.

Я нагнулась подобрать змею, придерживая футболку, чтобы мои голые бедра не выглядывали из-под нее. Гладкое дерево успокаивающе легло в руку. Донни остановился.

– Я не причиню тебе вреда, Блу. Просто хочу убедиться, что ты в порядке.

Я повернулась и побежала к кровати, прыгнула в нее и натянула одеяло до подбородка. Змею я цепко держала под одеялом. Донни подошел ближе, и я не сводила с него глаз. Вот он сел на краешек кровати, наклонился к моей прикроватной тумбочке и выключил свет. Я закричала. Лампа немедленно загорелась снова.

– Перестань! – гаркнул он.

– Оставь свет, – задыхаясь, проговорила я.

– Хорошо-хорошо, – торопливо произнес он. – Я просто посижу здесь, пока ты не заснешь.

Я повернулась к стене, спиной к Донни, зажмурилась и обняла длинную извивающуюся змею, которая уже нагрелась в моих руках. Дерево всегда было таким, теплым и гладким. Джимми говорил, это потому, что деревья когда-то были живыми существами. Я почувствовала прикосновение к волосам и напряглась, тут же открыв глаза.

– Когда я был маленьким, мама гладила меня, чтобы я уснул, – мягко произнес Донни. – Я бы мог погладить тебя, вот так.

Он провел рукой по моему плечу, потом осторожно коснулся моей спины, рисуя небольшие круги. Ощущения были приятными. Я молчала, сконцентрировавшись на кругах и руке, которая двигалась туда-сюда.

В конце концов я уснула под эти поглаживания, которыми Донни успокоил и утешил меня. А мне это было так нужно. Когда Шерил пришла домой, она разбудила нас обоих – Донни уснул в кресле у моей кровати. Шерил вытолкала его и заняла освободившееся место в кресле. Зажгла сигарету трясущимися руками.

– Донни сказал мне, что ты пыталась покончить с собой! Что тебе вообще взбрело в голову?

Я не отвечала. Я же не хотела умирать. Не совсем. Просто хотела еще раз увидеть Джимми.

– Я хотела снова увидеть папу.

Шерил смерила меня взглядом; ее губы все еще сжимали сигарету. Казалось, она размышляла над моими словами, взвешивала их так и эдак. Наконец она вздохнула и потушила окурок о лампу, рассыпав пепел по моей тумбочке.

– Ты ведь знаешь, что он не был твоим отцом, да? Хочу сказать, он был тебе как отец. Но он не был твоим родным отцом.

Я села на кровати и уставилась на нее, в этот момент ненавидя и презирая ее, думая, зачем она говорит такие ужасные вещи, особенно сегодня.

– Не смотри на меня так. Я говорю это не чтобы тебя задеть. Ты просто должна знать. Джимми сказал мне, что он остановился в закусочной у дороги в городке Рино. Там он продал несколько своих работ. Он сказал, что ты спала, свернувшись на скамейке у углового столика, и была немногим больше младенца. Ты ждала маму, которая играла на игровых автоматах. Сказал, что не знал, чья ты. Помнишь, каким он был, загорись на нем одежда, он и тогда бы на помощь не позвал. Вот и сидел там с тобой, поделился своим обедом. Сказал, что ты не плакала, не боялась его. Он прождал с тобой какое-то время, даже сделал тебе игрушку.

Шерил зажгла вторую сигарету и глубоко вдохнула дым, кивая в сторону моего комода.

– Вон она. Вон там.

Я затрясла головой, возражая, отрицая ее слова, отказываясь отдавать Джимми, а она собиралась забрать его у меня. Но она продолжала говорить, а я беспомощно слушала.

– Рассказал, что ты наблюдала за ним и проглотила всю картошку фри. Наконец твоя мать пришла. Джимми был уверен, что она разозлится на него, все-таки чужой человек – и сидит с ее ребенком. Но она скорее казалась удивленной, хоть и встревоженной.

Следующим утром он нашел тебя в своем пикапе. Ручка со стороны пассажирского сиденья сломалась, так что у него не получилось закрыть дверь накануне. А твоя мать смогла пробраться внутрь. Окна были приоткрыты, а ты лежала на переднем сиденье. К счастью, он нашел тебя ранним утром. По его словам, было очень жарко, и твоя мать поступила ужасно глупо, оставив тебя в машине, даже с приоткрытыми окнами. Может быть, она была под кайфом или пьяна. У тебя был рюкзачок, в нем немного одежды и куколка, которую он вырезал для тебя.

Он не знал, почему она оставила тебя. Может, решила, что он о тебе позаботится. Может, у нее больше никого не было и она не видела другого выхода. Но очевидно, что она последовала за ним и в какой-то момент оставила тебя там. Он вернулся к стоянке, туда, где впервые увидел вас обеих. Но ее там не оказалось, а задавать вопросы он побоялся, чтобы не привлекать к себе внимания.

Так что этот дурак оставил тебя у себя. А должен был бы в первую очередь пойти в полицию. Несколько дней спустя появились полицейские, стали расспрашивать управляющего. Он был другом Джимми, так что рассказал ему, что стряслось. Как выяснилось, они нашли тело женщины в местном мотеле. Распечатали листовки с ее фотографией из водительских прав и оставили одну управляющему. Ну, знаешь, что-то вроде: «Если вы что-то знаете, позвоните по этому номеру», которые полиция везде вешает. Это была твоя мать. Когда Джимми увидел фото, до смерти перепугался, уехал и забрал тебя с собой. Не знаю, почему он просто не оставил тебя там или не обратился в полицию. Просто уехал. Он не доверял полиции. Возможно, думал, что его обвинят в чем-то, чего он не совершал. Он даже не знал твоего имени. Ты просто твердила: «Блу, Блу, Блу». Так что так он тебя и назвал. Прилипчивое словечко, наверное.

Насколько я знаю, никто никогда не искал тебя. Ты же не была звездой рекламы. Три года назад, когда Джимми пропал, я думала, что мне конец. Я знала, что кто-нибудь поймет, что ты – не его дочь, и они посадят меня за то, что я не сдала его. Так что я просто сказала, что ты – его дочь, насколько мне известно. Они не слишком настаивали. У Джимми не было никаких записей, а ты говорила, что он – твой папа. Вот почему я тебя взяла. Я знала, что должна присматривать за тобой ради него и ради себя тоже. Да и ты вела себя хорошо. Надеюсь, и дальше будешь. Никаких больше фокусов, как сегодня. Мне только твоего трупа в квартире не хватало.

Следующие несколько месяцев Донни заглядывал к нам, когда Шерил была на работе. Он всегда был так мил со мной, всегда готов утешить. Немного ласки, прикосновений – как крошки для голодного птенца. В конце концов Шерил его бросила, может, почувствовала, что я ему уж слишком нравилась. У меня как камень с души свалился, когда я поняла, что его внимание было не совсем подобающим. Но я кое-чему научилась у него. Я поняла, что хорошенькую девочку захотят утешить. Приласкать, пусть и мимолетно, но мне хватит, чтобы прогнать одиночество, хоть и на краткий миг.

Жанна д’Арк сказала, что отказаться от самой себя и жить без веры – судьба хуже смерти. Три года я жила одной надеждой. Надеждой, что Джимми вернется за мной. В ту ночь надежда умерла, как и то, кем я себя считала. Не то чтобы я отказалась от себя, не совсем. Меня у меня оторвали. Маленькая черная птичка, которую подобрал Джимми, умерла медленной и мучительной смертью. Вместо нее появилась ослепительная синяя птица, громкий несносный павлин с красивыми перьями. Эта птица одевалась так, чтобы привлекать всеобщее внимание к своей красоте, и жаждала симпатии. Но это была только яркая цветастая маска.

Загрузка...