Дуэт

Глава 15

Если бы я дала вам совет, он был бы таким: никогда не надевайте туфли на каблуках в конюшню. Оставьте свои «Прада» в ЛА.

Следующим утром я стояла в конюшне с чашкой кофе в руке. Утренний воздух был прохладным, но на мне была теплая шерстяная накидка. Мои каблуки шатались на гравийной дорожке, но я успешно добралась до двери без растяжения голеностопа.

Я не видела Дотти с тех пор, как ездила в город, поэтому захотела проведать ее и угостить несколькими кусочками сахара, которые сунула в карман за завтраком. Я поставила чашку на камень у конюшни и использовала обе руки и вес своего тела, чтобы открыть тяжелые двери.

— Господи, — выдохнула я, когда открыла их достаточно широко, чтобы пролезть внутрь.

Конюшня освещалась солнечным светом, льющимся из окон на крыше, поэтому я не стала включать электричество. Не хотела тревожить лошадей, если они все еще спали. Как и в прошлый раз, запах ударил первым. Он не был слишком резким, просто напоминал, что я в конюшне, а не в пятизвездочном отеле, но потом я увидела Дотти, которая стояла в стойле так, будто ждала меня всю ночь.

Я улыбнулась и медленно шагнула вперед, давая ей привыкнуть ко мне, прежде чем протянуть руку, чтобы она потянулась ко мне и уткнулась мордой в ладонь. Она вытащила голову и шею из своего стойла, чтобы понюхать мои волосы.

— Дотти, сегодня ты выглядишь потрясающе. Спорим, что жеребцы сходят по тебе с ума, — сказала я, потрепав ее по щекам и шее.

Сначала она понюхала мой кофе, а затем потянулась к моему карману.

Я засмеялась и вытащила кубики сахара, подавая их ей по одному. Я бы осталась здесь на весь день, писала бы рядом с ее стойлом, но у меня был назначен звонок по «Скайпу» с моим агентом через полчаса, и я сомневалась, что в Монтане у Джейсона сигнал достигает конюшен.

— Я вернусь чуть позже, — пообещала я ей, потрепав за шею, пока Дотти низко урчала.

Я вышла из конюшни и осторожно закрыла двери. Но когда я повернулась к дому, мой каблук зацепился за камень, и поскольку мои ноги были направлены в сторону конюшен, а тело — на дом, я упала, размахивая руками в воздухе. Обжигающий кофе полетел на мою рубашку и волосы. Не беспокойтесь, грязь всего лишь заполнила мой рот, волосы, глаза, уши и нос. Ничего особенного. Ой, а мои туфли от «Прада», которые стояли больше, чем моя месячная зарплата в старшей школе? Сломались, и сломались так, что грязь в моей вагине была уже даже неважна. (Шучу-шучу, иногда жизнь просто требует каких-то драматических прикрас).

Обратно в дом я тащилась в одной целой туфле и второй — не совсем целой, и по пути на кухню встретила каждого. Дерек выходил через парадную дверь, ЛуЭнн заканчивала мыть посуду в раковине, а Джейсон сидел за столом, старательно пытаясь не заржать.

Когда я заговорила, мой голос был ужасно спокойным, но сама я слышала, что в конце он надломился:

— ЛуЭнн, могу я воспользоваться машиной, чтобы съездить в город после того, как сотру грязь, которая пахнет, как дерьмо, на моем лице?

Мой звонок по «Скайпу» с агентом будет вынужден подождать.

— О, хорошо, Брук. Как ты умудрилась так себя испачкать? День только начался.

Я покачала головой и взяла полотенце, которое она мне протянула. «Представь, что эта грязь лечебная, представь, что кожа после нее будет гладкая и шелковистая».

— Думаю, что это как-то связано с туфлями, которые она носит, — сказал Джейсон из-за стола. Его тон был слишком довольным и счастливым, на мой взгляд, поэтому, когда я снова вытерла лицо полотенцем, то показала ему средний палец. Его смешок сказал мне, что он более чем заметил мой жест.

Тридцать минут спустя я припарковалась у торгового центра «Кэллахан» в Биг-Тимбере. Стоянка была пуста за исключением одного старого полуживого пикапа. Сам магазин выглядел старым, но белая краска снаружи была новой, а большая деревянная вывеска качалась на ветру взад-вперед. Она была вырезана в форме ковбойских ботинок с красивой каллиграфической надписью: «Кэллахан».

Я верила: то, что мне нужно, я найду здесь.

Когда я открыла дверь, зазвенели колокольчики, а за стойкой со скрещенными руками стоял, похожий на гризли, мужчина. Его черные глаза уставились на меня.

— Чем я могу вам помочь? — спросил он, его голос был на октаву ниже, чем я могла представить. Этот мужчина был медведем в теле человека.

Его белая борода была очень длинной, длиннее подбородка, и я подумала: а нет ли никого вокруг, чтобы помочь мне найти сапоги. Этот парень выглядел так, будто хотел съесть меня на обед.

— Привет. Я… эмм… Мне нужна пара сапог, — сказала я, оглядывая его товар, прежде чем снова посмотреть на него.

Около двух секунд он не говорил ни слова, но затем наклонился вперед, оттолкнулся от прилавка и обошел его, подойдя ко мне.

— Ну, тогда вы пришли в нужное место.

О, Господи, а я-то думала, что попала не по адресу. Этот мужчина выглядел так, будто хотел убить меня, выпотрошить мое тело, сделать из него чучело и поставить на стойку рядом с птичками и белками. Я не шучу, там было около четырех тушек. Одна из них была в цилиндре.

— Спорю, у вас примерно тридцать восьмой размер, — сказал он, глядя вниз на мои стопы, обутые в кроссовки, которые я взяла с собой в поездку. Я носила их на тренировках, но после моего фиаско с грязью, не рискнула снова надевать туфли на каблуках.

— Да, именно, это мой размер, — я разинула рот от удивления. — Как вы узнали?

— Я уже давно продаю обувь, сладкая.

«Погодите-ка. Этот бегемот только что назвал меня „сладкая“, как мой парикмахер делал в ЛА?» Я прищурилась, но он разглядывал полки с обувью, и я не смогла его хорошенько рассмотреть.

— Попробуйте эти. Они хорошо смотрятся практически с чем угодно, думаю, вы бы даже смогли их надеть с короткой юбкой.

Я не могла даже осмыслить его слова. Не то чтобы у меня был хороший гей-радар, но да ладно. Этот мужчина кричал о своей гетеросексуальности. Я имею в виду, он был в рубашке с камуфляжным принтом, ради всего святого. Боже мой, я увидела выглядывающие из-под нее пряжку ремня «Гермес». Он надел камуфляж, потому что это было модно, а не потому, что он жил в деревне.

— Вы возьмете сапоги или продолжите пялиться на мой ремень, будто желая, чтобы у меня был такой вашего размер? — спросил он, поджав губы и наклонив голову.

— Вы самый интересный человек, которого я когда-либо встречала, — выпалила я, когда взяла у него красные ковбойские сапоги.

Он рассмеялся и пожал плечами.

— Не суди книгу по обложке. Я переехал в Монтану, чтобы открыть мотель и кафе, но здесь не очень много туристов. Поэтому я открыл магазин.

Час спустя я вышла из торгового центра «Кэллахан» с сногсшибательной парой красных ковбойских сапог, парой потертых джинсовых шорт и приглашением на свидание за кофе с Паоло. Да, это было имя мужчины-гризли. Паоло.

Несколько часов спустя после возвращения домой, я поднялась в комнату Джейсона в новых шортах и красных ковбойских сапогах. Я держала гитару в правой руке, поэтому постучалась левой, приложив ухо к двери, чтобы понять, был ли он внутри.

— Входи, — крикнул он.

Я толкнула дверь и вошла, ожидая найти его на том же месте на диване, но он снимал свой черный акустический «Гибсон» с подставки. Когда он повернулся и посмотрел на мой новый наряд, то замер на секунду, пытаясь скрыть улыбку, пока его глаза изучали мои голые ноги.

— Ты подражаешь Нэнси Синатра, — пошутил он, изучая мой внешний вид медленно и внимательно. Впервые его интерес был открыто выражен; он был написан на его лице тем, как Джейсон пытался выровнять дыхание, как его губы, казалось, бессознательно улыбались. Хотя, возможно, все эти признаки были и раньше, но я была занята тем, чтобы скрыть свои собственные.

— Скорее Джессике Симпсон. Но спасибо.

Я села в мягкое кресло и ждала, пока он займет место на диване. Джейсон побрился, поэтому на его лице осталась только короткая щетина. Верхние пуговицы его черной рубашки с длинными рукавами были расстегнуты. Я могла видеть больше загара на его груди и шее, чем раньше.

Он прочистил горло, как только сел, расположил гитару и скрестил босые ноги. Мы уже были в подобной ситуации, но сегодня воздух между нами был напряжен еще больше.

За его ухом была ручка, а блокнот на журнальном столике между нами был открыт на чистой странице.

Пришло время сочинять.

Мы молча начали играть аккорды, которые придумали день назад, но никакие стихи не приходили в голову. Я могла чувствовать их, пытаясь добраться до них, но не привыкла проталкивать слова сквозь глотку. Я писала одна. Всегда одна. Мне никогда не приходилось беспокоиться о том, что кто-то назовет мои стихи глупыми, потому что к тому времени, когда я их показывала, они были идеальными. Может, поэтому ни один из нас не заговорил.

Мы продолжали играть в тишине, обволакивающей звуки наших гитар. Я продолжила ловить взгляд Джейсона на моих ногах… руках… шее. Он сосредотачивался на мне на минуту, всегда пряча взгляд, когда я смотрела на него. Но я могла чувствовать его, чувствовать его напряжение. Я ощущала каждый его вдох, сексуальное напряжение во мне нарастало.

— Я обычно не страдаю отсутствием вдохновения, — заговорил Джейсон, спустя несколько минут после того, как прочистил горло.

Я кивнула, уставившись на свой гриф.

— Как и я.

— И как мы должны это преодолеть? — спросил он.

На минуту я задумалась.

— Мы могли бы говорить первое, что придет в голову, не важно, как это глупо прозвучит.

Он кивнул, но не ответил.

— Мы могли бы начать со слова, простого слова, и двигаться от него.

Все еще нет ответа.

— Или мы могли бы просто заняться сексом, — добавила я, чтобы понять, слушает ли он меня вообще.

Его струны, прежде чем остановиться, резко брякнули.

Когда я посмотрела на него, его темные глаза сфокусировались на мне. Не на моей гитаре, не на окне за моей спиной — они смотрели прямо на мое лицо, будто пытаясь прочитать что-то между строк. Я никогда не фильтровала то, что вылетает из моего рта, но в этот момент я заинтересовалась, почему пошутила о таком. Мы с Джейсоном не были столь близки, чтобы понимать шутки друг друга. И я не уверена, было ли вообще чувство юмора у Джейсона.

— Мне нравится эта идея, — сказал он, позволяя своему рту растянуться в красивой улыбке.

Я с трудом сглотнула. Это была последняя фраза, которую я ожидала от него услышать.

Затем он продолжил:

— Очевидно, мы оба все еще чувствуем нервозность рядом друг с другом. Ты слишком боишься петь, хотя я вижу, что твоя лирика прекрасна.

Что ради всего святого происходит? Мы серьезно говорим о сексе сейчас? Мой взгляд все еще оставался приклеенными к моим пальцам, скользящим по струнам. Главное — не смотреть на него.

— Так… это сугубо деловое соглашение, — предложила я, пытаясь придумать любые оправдания, чтобы затащить этого мужчину в постель. Я бы сказала, что это ради мира во всем мире, если бы он захотел это услышать. Это правда, я получу оргазм ради спокойствия мира, потому что я такая благородная.

— Ты можешь воспринимать это так, — ответил он, потирая щетину.

— Значит, нам следует заняться сексом прямо здесь и сейчас? — спросила я, встречаясь с ним взглядом.

Он облизнул губы, сверкнув уверенной улыбкой, а затем… понеслось.