Когда Жанна уверенно звонила маминому юному любовнику в дверь, она совершенно не стеснялась. Если честно, в тот момент ей не нужны были ни взятые для храбрости Катя с Лешей, ни даже сама разборка с Сергеем. Куда больше ей хотелось остаться одной и до малейшей детали вспомнить мимолетный разговор с Александром, и его тон, и выражение его лица, и крепость его рук, прижимающих ее к груди. И помечтать о том, как они могли бы пожениться, нарожать детишек и жить долго и счастливо. Сергея Жанна сейчас рассматривала как досадное недоразумение, мешающее ей погрузиться в упоительные грезы, поэтому на звонок нажимала с изрядной досадой.
— Кто там? — послышался тихий старушечий голос.
— Я пришла к Сергею, меня зовут Жанна.
— Сейчас, сейчас.
За дверью закопошились, зашуршали. Наконец дверь открылась. На пороге показалась невысокая полная фигурка, закутанная в заношенный халат. На распухших ногах теплые шерстяные носки и старые тапочки, на голове — темный платок.
— Сереженька! К тебе гости! — прошелестела пожилая женщина, и по ее измученному жизнью голосу Жанна догадалась, что это Сережина бабушка.
«Хотела бы я посмотреть на мать семейства — сектантка же какая-то, как она, интересно, выглядит?» — лениво подумала девушка.
Несколько минут Жанна рассматривала тесную прихожую — много пар старой детской обуви, какие-то залатанные линялые детские же курточки, отваливающиеся желтые обои, на всем отчетливые следы нищеты. «Баптисты, — вспомнила Жанна, и ее существо остро пронзило обидой, — такие вот по десять человек рожают, а я даже одного не смогла».
Сережа вышел, на ходу продолжая поправлять майку, и очень удивился, узнав Жанну. Он, видимо, был близорук — неловко щурился и бормотал:
— Проходите, пожалуйста, проходите, я не ожидал.
Девушка никуда проходить не хотела — ее ждали Катя, Леша и Александр.
— Сергей, — взяла она высокую торжественную ноту и осеклась, когда парень подпрыгнул от неожиданности. — Короче, мы хотим с тобой поговорить, — просто сказала Жанна, — одевайся и спускайся вниз. Пойдем в ближайшее же кафе или куда скажешь, мы на машине.
— А мы — это кто?
— Мы — это я, моя сестра Катя, ее жених Леша и Александр… мой жених! — неожиданно для самой себя гордо выпалила Жанна.
— И зачем я вам нужен?
— Хотим поговорить про нашу маму, Елизавету Аркадьевну. По-человечески поговорить. Бить не будем, честное слово, — пообещала Жанна и улыбнулась.
Сережа тоже заулыбался и пошел одеваться.
«Хорошая у него улыбка, — подумала Жанна, — не был бы альфонсом, был бы вполне симпатичный парень».
Уходя, Жанна услышала, как Сережа спросил: «Мам, что-нибудь купить по дороге?» — и старая женщина прошелестела: «Хлеб белый кончился».
«Так она мать, а не бабушка, — поразилась Жанна. — И если Сережа старший, а ему двадцать шесть, то ей вряд ли больше сорока восьми — пятидесяти лет. Вот это да… Выглядит она настолько старше и такой забитой… Неудивительно, что сын пошел по кривой дорожке!»
Пока ждали Сергея, Жанна спросила у спутников:
— Как вы думаете, а зачем мужчина становится альфонсом?
Думали все вместе, даже поспорили, но готового решения так и не нашли. Не потому, что жизнь такая полосатая, а потому, что не сошлись в определениях — кого уже можно считать альфонсом, а кого еще нет. Вот, например, если мужчина позволяет женщине расплатиться за обоих в кафе — он уже альфонс? А если муж меньше жены зарабатывает — тоже? Короче, как водится, начали размахивать руками и переходить на повышенные тона, и тут появился Сережа. Все разом стихли и в четыре пары глаз принялись рассматривать его с ног до головы.
«А он действительно ничего», — подумала Жанна.
«Неужели ему девчонки не нашлось? Нормальный пацан», — подумал Александр.
«Не ахти… стареет мама», — скривила мордочку Катя.
«Морду я ему бить не буду, что бы девки там ни выдумали, — решил Леша, — он нормальный».
Сережа засмущался. Жанна бодро предложила:
— Выбирай, куда пойдем.
— Да мне в общем-то все равно, — замялся юный Казанова.
— Так и нам тоже. Главное, чтобы можно было усесться и чтобы музыка не орала над головой.
В результате после пятиминутного неловкого мычания и топтания на месте прошли два квартала до «Елок-палок». Похоже, Сережа совершенно не разбирался в инфраструктуре района.
— Что, наша мама по ресторанам не водила? — ехидно поинтересовалась Катя.
— Ваша мама? Да нет, — покраснел Сережа, а Жанна наступила сестре на ногу.
Катя подумала, что Жанна просто оступилась, и глубокомысленно продолжила:
— Не заслужил, видимо… надо было лучше стараться…
Но тут Жанна второй раз наступила сестре на ногу, Катя догадалась, что торопится, и замолчала. На самом деле Катя считала, что сложный Жаннин план — полная ерунда, она бы экспромтом сделала куда лучше, но со старшей сестрой приходилось считаться — Жанна с детства умела в минуту сделать из Кати всеобщее посмешище, если Катя не слушалась.
В «Елках-палках» компания долго не могла сделать заказ — никто не знал, нужно ли в такой ситуации брать еду или ограничиться закусками, можно ли выпить что-нибудь алкогольное. А Сережа и вовсе сидел как на иголках, как будто ждал, пока его начнут бить. Кое-как первые неловкие минуты пережили, и Жанна бодро приступила к делу:
— Сергей, вы уже всех нас знаете, вы понимаете, что моя мама, Елизавета Аркадьевна, для нас человек не чужой. Мы волнуемся, понимаете?
— Да, конечно, но…
Жанна перебила:
— Сергей, вы ее любите?
Парень как-то странно передернулся всем телом.
— Конечно, я ее люблю, она — старинная подруга моей мамы, она просто наша спасительница, она — самая лучшая женщина в мире.
— И вас не смущает разница в возрасте? Все-таки через десять лет мама уже будет старухой, — влезла Катя.
— Да погоди ты, — цыкнула на сестру Жанна, — не об этом речь. Еще спроси, не стыдно ли обманывать папу. Сергей, вы — молодой здоровый мужчина. Симпатичный. Неглупый. Разве вам не стыдно брать у женщины деньги?
Сергей покраснел и встал с места. Катя, взвизгнув, толкнула его, и он сел обратно.
— Нет уж, не сбежишь. — Младшая сестренка перехватила инициативу. — Что тебе нужно от нашей мамы? Чтобы она квартиру тебе завещала? Не дождешься! Ты этого не стоишь!
— Да не нужна мне… — забормотал все больше краснеющий Сергей, но Катя его оборвала:
— Не нужна? Так зачем берешь деньги? Почему тебя мама обувает-одевает-кормит? Любовничек, блин. Альфонс! Мне противно сидеть с тобой за одним столом. Ты не мужчина, ты жалкий слизняк.
Катя гордо встала и пошла по направлению к выходу, красиво ставя длинные ноги. Мужчины отвлекались от еды и с удовольствием смотрели, как она вышагивает. Леша, извинившись, положил на стол деньги и побежал догонять невесту, а Жанна и Александр остались с Сергеем. Тот сделался малиновым и содрогался от злости.
— Вы, — его голос сорвался, — вы уберите от меня эту белобрысую дуру! Если она вернется — я за себя не отвечаю. Вот уж не думал, что у Елизаветы Аркадьевны может быть такая доченька.
Вмешался Александр:
— Девочка просто расстроена.
— Поэтому ей можно поливать меня грязью? — Сережа повысил голос, и пятна на его щеках стали ярче. — Да кто она такая, чтобы я все это слушал?
— Она переживает за маму, — вступилась Жанна.
— Раньше надо было за вашу маму переживать! — Сережа залпом опрокинул в себя остатки чая и попросил у официантки водки. — Между прочим, моя мама ее просто спасла в свое время. И то, что она сейчас нам помогает, — это не благотворительные подачки, а нормальная отдача долга.
— Кому помогает? — недоумевающее пробормотала Жанна.
А Александр уже начал понимать ситуацию и тоже попросил у официанта водки. После чего перегнулся через стол и неуклюже хлопнул Сережу по плечу:
— Слушай, ты на нас не обижайся. Девки решили, что ты — любовник их мамы.
— Любовник? Я — любовник Елизаветы Аркадьевны? — Сережа сначала как-то странно жмурился, а потом вдруг засмеялся. — Это кто такое выдумал-то? Она же старше меня лет на двадцать пять, не меньше, да и муж у нее есть, она про него всегда рассказывает, какой он золотой. Мама еще позавидовала как-то — она же на курсе считалась самой красивой, а Елизавета Аркадьевна на вторых ролях была, и вдруг именно Лизе так повезло, что у нее муж и кормилец, и добрый, и заботливый, и верный…
— Подожди, — перебил парня Александр, — давай выпьем за знакомство, и потом нормально расскажешь все сначала. А я тебе расскажу, как девки целый детектив тут развели.
Красная от смущения и обиженная Жанна покосилась на Александра и ушла в дамскую комнату. Она решила тоже заказать водки. Назло. И не важно, что пить она не умела, могла от пары рюмок водки совсем захмелеть и потерять координацию движений. Не важно. Пусть Александр, раз он такой умный, несет ее домой. С такими мыслями Жанна три раза помыла руки, полюбовалась на себя в зеркало, поправила совершенно свежий макияж и не спеша вернулась к столику. Мужчины уже хохотали в голос.
— Представляешь? Я на тебя целое досье собрал! — говорил Александр, наливая из графина (и когда только успели?) по стопочкам.
— И как только такую ерунду можно придумать? Любовник Елизаветы Аркадьевны! Да еще чтобы из-за денег! Как будто у меня своей зарплаты нет!
Жанна хмуро поинтересовалась:
— Ну и? Так что выяснили на тему мамы?
— Твоя мама очень дружила с моей мамой, — сказал Сережа, — и еще с ними была одна девочка, Марина. Они попали в одну группу, сразу понравились друг другу и стали неразлучны. Самой красивой считалась моя мама, ее Верой зовут, Марина была отличница, у нее весь курс списывал, а твою маму просто любили, у нее характер хороший. Потом моя мама твою маму очень сильно выручила, именно поэтому она и замуж так удачно вышла, иначе не получилось бы ничего.
— А что она сделала? — Жанне стало интересно, про обиду она забыла.
— Секрет. Не могу сказать. Но это действительно очень важно было для твоей мамы. А замуж моя мама выскочила из всей компании первая. Мой отец с ней познакомился прямо на улице — подошел и сказал какую-то банальность про самую красивую девушку в мире. Мама его, естественно, проигнорировала. Он за ней до института проследил и до дома и начал ее каждый день встречать и провожать, пока она не сдалась. Тем более что папа красивый был, на Есенина похож, мама его потом ревновала страшно.
— И он баптист был? — спросила Жанна.
— Да, — просто кивнул Сережа. — И маму тут же взялся обращать в свою веру. Настоял, чтобы она институт бросила. Всех ее подруг разогнал. Первое время и Марина, и Лиза пытались связаться с мамой, и школьные ее друзья, но отец всех отвадил. Он мечтал, чтобы мама ему родила не меньше пятнадцати детей, а лучше двадцать, как раньше в деревнях рожали.
— Это у него вера такая?
— Да. Меня с детства этим так перекормили, я же старший, что я теперь ни одну религию не переношу. Стоит молитву какую-нибудь услышать — противно делается. И вот мама сидела дома, рожала детей, мы подрастали. Жили в страшной нищете. Отец ей работать строго-настрого запретил, даже вязать на продажу что-нибудь или тексты дома набивать на печатной машинке, а сам приносил копейки. Он не стремился заработать побольше, сделать карьеру или даже затеять свой бизнес. Ему было все равно, что у нас, у детей, многого нет — он нам рассказывал про духовные богатства. А меня в школе дразнили, что у меня ботинки дырявые. И учителя нас называли неблагополучной семьей.
Сережа учился изо всех сил. У него никогда не было четверок, хотя особыми талантами мальчик не блистал, все зарабатывал тяжелым трудом. Дома места, чтобы делать уроки, не находилось — по полу ползали младшие сестры и братья, стол был один на всех, отец сделал его сам, в квартире постоянно стоял визг и писк. Сосредоточиться в такой обстановке не смог бы даже знаменитый в учебе Ленин. Сережа просил у учителей разрешения посидеть в пустом классе или оставался в школьной библиотеке и делал свои задания. Добрая пожилая библиотекарша кормила мальчика бутербродами со свежей колбасой. Сереже было очень стыдно есть ее обед, но и удержаться он не мог — дома питались крупами и макаронами, мясо на стол попадало редко. Еще тогда Сережа дал слово, что обязательно вырвется из нищеты сам и никогда не допустит такой жизни для своих детей. Он старательно учился, очень рано пошел работать — уже с тринадцати лет помогал почтальоншам разносить по утрам журналы и газеты, потом раздавал у метро листовки, в пятнадцать устроился на выходные курьером. Дома его никто не ждал, у матери и так хватало забот, поэтому Сережа допоздна засиживался в офисе, работал сверхурочно, помогал коллегам и быстро завоевал репутацию очень старательного сотрудника с прекрасным характером. Потом умер отец. Мама окончательно опустила руки. Жили на детское пособие и зарплату Сережи. Соседи отдавали детям старые вещи, мама благодарила. Со смертью мужа она как будто потеряла интерес ко всему происходящему и окончательно превратилась в старуху. Тенью бродила по квартире, кое-как еще заботилась о питании детей, но уже не занималась воспитанием. Сережа уговаривал ее так и этак, но только с годами Вера стала немного выходить из состояния полного равнодушия к окружающему миру. И однажды вспомнила про своих институтских подруг — Лизу и Марину.
— Может быть, они помогут мне как-то? Хоть на работу на хорошую устроиться? Наверное, у самих жизнь налаженная.
Сначала Вера позвонила Марине и долго не могла поверить, что ее яркая подруга, такая статная, пышущая здоровьем, умерла от диабета.
Лизе она даже боялась звонить — вдруг и с Лизой что-нибудь случилось. Но все-таки позвонила.
Лиза очень обрадовалась подруге. А уж когда Вера осторожно, но внятно намекнула на прошлую услугу, выразила готовность немедленно начать выражать свою благодарность. Так Сережа и познакомился с Елизаветой Аркадьевной — она навещала его маму каждую среду, приносила еду, одежду и обувь для детишек, покупала игрушки и книжки. Для Веры она искала подходящую работу, старшей девочке нашла по знакомству недорогого репетитора — подготовиться в институт, а младших мальчишек водила в цирк и зоопарк. Сначала Лиза чувствовала себя неловко, злилась и боялась, что Вера начнет ее шантажировать, как только она откажется давать деньги или покупать вещи. Но постепенно Лиза привязалась к детишкам, начала жалеть постаревшую и вылинявшую Веру, а помогать оказалось даже приятно. Жаль, что приходилось скрывать визиты от мужа, — и потому, что Лиза не собиралась рассказывать ему о Вериной давней помощи в очень некрасивой истории, и потому, что Николай, муж Веры, крупно поругался с Анатолием. На религиозной почве, кстати. Как любой фанатик, он истово проповедовал свой образ жизни, как единственно правильный, и довольно грубо лез в дела окружающих. Непрошеных советов Анатолий не выносил и однажды попросил Лизу никогда больше не приглашать на праздники семейство Авдеевых. Поскольку Николай тоже рвался оградить жену от общения со старыми подругами, незаметно Лиза и Вера перестали созваниваться даже на Новый год и на дни рождения. На вечера выпускников Вера тоже не приходила.
— Вот, — сказал Сережа, — Елизавета Аркадьевна — чудесный человек, и она многое сделала для нашей семьи. Но мне она никогда ничего не покупала и, уж конечно, меня не кормила — она помогает малышам, а я живу самостоятельно и половину зарплаты отдаю маме. И никакой я Елизавете Аркадьевне не любовник.
Жанна вспомнила, как хотела взять у Мари камеру и собиралась вместе с Катей выследить парня и снять ролик о других любовницах Сережи, чтобы показать матери. Как они хотели избить Сергея, чтобы он отвязался от Елизаветы Аркадьевны. Как Жанна даже Александра просила собрать на него досье. Ей было ужасно стыдно. Девушка налила себе водки и залпом выпила, чтобы не провалиться сквозь землю. Она еще вспомнила, как гадко вела себя с Сережей во время их первой встречи в «Елках-палках», какой дурой себя выставила. Дурой и хамкой. И Катя показала себя не с лучшей стороны.
— Сережа, вы нас извините, пожалуйста, — начала она.
Характер у парня оказался золотой. Он улыбнулся:
— Мы на «ты». Я не сержусь. Давай забудем. Мама — это святое, ради нее можно еще и не такое отколоть.
В результате, допив графинчик, мужчины решили взять еще. А потом — переместиться в холостяцкую квартиру Александра и продолжить знакомство. Жанна, еще немного виноватая и уже порядочно захмелевшая, потребовала бутылку шампанского и поехала с ними.