Два игрока бросают вызов всему миру

Глава 1. 3 - 1 = Безнадежность

Говорили, что когда-то прежде в мире было солнце. Эта штука висела в ярко-синем небе и светила белыми лучами. Но потом боги и созданные ими существа затеяли Великую войну, спалившую землю и отравившую небо тучами пепла. Смешавшись с потоками духов, проходящими сквозь планету — так называемыми магическими контурами, — пепел окрасил небо в темно-красный цвет. С тех пор на выжженной земле продолжала литься кровь, а с багровых небес, не прекращая, падал пепел. Говорили, что, быть может, это слезы истерзанной планеты, пытающейся выплакать свою боль...

Иван, нахмурившись, смотрел в алое небо. С него, бледно мерцая, словно снег, все сыпался и сыпался черный пепел.

Он думал о том, что вообще люди знают об этом пепле. На самом деле он не был черным, а мягко светился. Те же, кто утверждал, что небо красного цвета из-за какой-то там «рефракции»[1], а на самом-то деле оно должно быть ярко-синим, поговаривали — пепел заставляют сиять магические духи, обычно невидимые для людей. Но почему же тогда люди, лишенные магических контуров, видели свечение? Все потому, что это были предсмертные вспышки духов, погибающих в отравленной атмосфере. Мерцающий пепел, или мертвые духи, был крайне токсичен для любой жизни, включая человеческую. Его соприкосновение с кожей вызывало ожоги, с глазами — слепоту, при попадании внутрь он разъедал все органы. И «черным» его назвали именно потому, что этот бледно светящийся пепел нес с собой смерть.

«Быть может, это, наоборот, избавление...»

На лице Ивана был противогаз, тело от убийственного холода защищала одежда из шкур. Стоило только все это снять и прилечь где-нибудь отдохнуть на минутку — как черный пепел и ледяной ветер вмиг избавили бы его от страданий.

«Больше нет сил... На ногах с самого утра — все тело давно онемело. Сейчас поесть бы горячего супа, стряхнуть с себя этот чертов пепел да уснуть, уткнувшись лицом в грудь жены. А если не суждено — то уж лучше...»

Иван вздрогнул и оборвал эту навязчивую мысль. Не хотелось думать о том, в каком бессмысленном мире рождаются, живут и умирают люди...

— Иван! Ты там что, черного пепла наелся? — окликнул его хриплый голос.

Иван несколько раз моргнул и посмотрел на своего товарища.

— Дай отдышаться, Алей... Я уже староват для таких марш-бросков.

— Если ты староват, то и нам тогда скоро на пенсию! — усмехнулся Алей — парнишка всего на год младше Ивана.

Иван мрачно улыбнулся.

— Ты не расслабляйся! Вот проснешься однажды, а сил, как раньше, уже не будет. Рику, тебя это тоже касается! — крикнул он, обращаясь к идущему впереди всех парню.

Рику был самым юным из тройки, но в то же время ее предводителем. Его черты лица скрывали противогаз и защитные очки, но даже сквозь грязные стекла были видны бездонные черные глаза.

— Спасибо за совет. Если готовы — идем дальше.

Кутаясь в звериные шкуры, они все время двигались, ползком огибая скалы, не останавливаясь на еду и отдых, чтобы не попасться на глаза врагу, чтобы выжить, чтобы добраться до цели.

Иван молча кивнул и посмотрел вниз. Под ними у подножия горы простиралось дно гигантского кратера, в центре которого лежала груда стальных обломков.

Это был воздушный крейсер — летучий корабль гномов, разбившийся в результате «небольшой заварушки», наделавшей шуму по всей округе. Задачей троицы людей было забраться внутрь и посмотреть, есть ли там чем поживиться.

Найдя в фюзеляже дыру, через которую можно было пролезть, Иван посмотрел на Рику и спросил:

— Компас?

— Не выйдет. Слишком много пепла — будет сбиваться.

Иван мысленно выругался: досадно, что в этот раз их страховка не сработает. «Компасом» они называли приделанный к куску обсидиана особый камешек, реагирующий на большие скопления магических духов. Если где-то неподалеку находились боги или их создания — попросту говоря, чудовища — он светился, указывая в их направлении. Но сейчас оберег, придуманный Рику и его сестрой, был бесполезен. А значит, им придется полагаться лишь на собственные органы чувств. Зайти без компаса туда, где могут встретиться враждебные существа, чья чувствительность в разы превосходит человеческую, — не безумие ли это? Рику, видимо, это безумием не казалось.

Без тени сомнений он скомандовал:

— Идем, но так осторожно, как только можем.

Иван и Алей согласно кивнули и, не говоря ни слова, полезли внутрь.

Расчистив небольшой участок пола от пепла, Иван на мгновение присел, чтобы перевести дух и поблагодарить высшие силы за то, что им удалось добраться сюда живыми. Но тут же одернул себя: «Соберись». Нужно было постараться стать невидимкой, слиться со стенами и мраком, не делать лишних вдохов и телодвижений, продвигаясь внутри корабля, и зорко следить за каждой пылинкой.

В этот раз опасность должна была быть сравнительно невысокой. Линия фронта уже сместилась далеко, оставив после себя пепелище и горы мусора. Но терять бдительность все равно было нельзя. Возможно, кто-то из чудовищ отбился от основных сил и блуждал в окрестностях. Также здесь мог оказаться кто-то, не вовлеченный в войну вовсе. И не исключено, что кому-то из гномьего экипажа удалось остаться в живых.

«Если хоть один гном уцелел, то, будь он даже при смерти, нам крышка».

Все трое знали, что стоило гному взять в руки реагент, пробормотать пару слов — и он мог обратить в пыль хоть сотню людей разом. Все враждебные людям расы были настолько сильны, что тем оставалось лишь прятаться, чтобы выжить. Ничего не попишешь. Поэтому следовало вести себя как можно тише.

— Иван! Глянь-ка! Вот это улов! — раздался сзади возглас, и Иван поспешно обернулся, в ужасе схватившись за голову. Рику молча поднял руку и угрожающе провел по горлу большим пальцем. Радость вмиг сошла с лица Алея, и он поник, поняв свою ошибку.

— И... Извините... Но все равно, вы только посмотрите на это!

Находка Алея на первый взгляд была небольшой коробкой-головоломкой, собранной из нескольких соединенных блоков. Однако стоило Алею взять ее в руки и надавить на одну из частей вращательным движением, словно отвинчивая крышку, как коробка засветилась всеми цветами радуги.

— Ого... — не сдержал удивления Иван, увидев возникшее в воздухе объемное изображение. — Это что, карта мира?!

— Ага, причем самая последняя версия!

Рику с товарищами уже пробовали составить некое подобие карты мира при помощи ранее найденных трофеев. Но эта карта показывала очертания материков и морей с невообразимой точностью. А ведь рельеф в их мире менялся буквально каждую секунду...

— И не только карта, — заметил Рику. — Тут записаны их военные планы и расположение войск. Что-то зашифровано, но если шифр на гномьем, — не проблема, разберу.

У Ивана вырвался довольный смешок. Неудивительно, что Алей не смог сдержать радость при виде этой находки: она означала, что теперь люди будут в курсе текущей военной обстановки. А предсказав места будущих сражений, смогут найти сравнительно безопасные укрытия. Улов был действительно на вес золота.

— Срисовывайте карту. Иван — левую половину, Алей — правую, — спокойным голосом приказал Рику. — Я перепишу планы и расположения войск.

— Ашшейто! — ответили оба словом, означавшим клятву исполнить волю павших товарищей.

Достав из рюкзаков бумагу, чернила и другие принадлежности, они принялись поспешно, но аккуратно перерисовывать карту.

Вдруг Алей задумчиво сказал:

— Слушай, Рику. А может, просто заберем с собой штуковину, которая проецирует карту?

Рику медленно поднял на него глаза. Тот как ни в чем не бывало продолжал:

— Так разве не надежнее? Она маленькая, лишним грузом не станет. К чему зря переводить бумагу и чернила?

— Нет. Не берем ничего, что работает на магии. Перерисовывайте.

— Да ладно тебе, это ж всего лишь...

— Алей, — тон Рику резко похолодел. — Если собрался умереть — так и скажи. Это мы тебе легко устроим, — его глаза не выражали эмоций, но в голосе явственно слышалась угроза. — Все лучше, чем приманить к поселению чудовищ, чтобы от него остался безжизненный кратер.

— X... Хорошо. Я понял, понял, извини... — опустил голову Алей, признавая правоту командира. — Не злись, я же как лучше хотел...

— Алей, ты забыл, что говорил Рику? Забыл, как мы должны себя вести? — строго спросил Иван.

Алей кашлянул.

— «Нас не существует и не должно существовать. А значит, никто о нас не знает».

— Молодец, помнишь. Будет обидно нам всем подохнуть только из-за того, что тебе лень перерисовывать карту.

— Извини... — тихо повторил Алей.

В ту же секунду пол слегка дрогнул. Все трое как по команде пригнулись и поспешно скрылись в тень.

Иван изо всех сил старался унять бешеный стук сердца. Затаив дыхание и прижимаясь к полу, он посмотрел на Рику. Тот бесшумно снял перчатку, вытащил нож и резким движением разрезал себе палец.

«Как всегда...»

Приложив палец оголенным нервом к полу, Рику поставил рядом вторую руку и замер в напряжении. Пытаться что-либо разглядеть было бесполезно, высовываться из укрытия — равносильно самоубийству, припадать ухом к полу тоже нельзя, поскольку нужно постоянно слышать, что происходит вокруг. Поэтому для идентификации врага Рику воспользовался таким вот сподручным способом. Ведь по одной только вибрации можно было узнать очень даже многое.

Иван облизал губы в ожидании сигналов от Рику.

«Расстояние — около 60 метров. Идет на двух ногах.

Один. Тяжелый. Медленный... Неужели...»

Если верить тому, что передавал Рику жестами, враг был порядка шести метров в высоту — в три раза больше человека. Шел он медленно — значит, что-то искал?..

По спине Ивана прокатилась холодная капля пота.

Вдруг тишину пронзил оглушительный рев.

— Твою мать!!! Демония!!!

Сигналы Рику были больше не нужны — к ним приближалось чудовище из расы, созданной мутировавшей фантазмой, которую называли Темный Властелин. Демонии, обладая огромной силой, были совсем обделены интеллектом — настолько, что даже не пытались подкрадываться к добыче бесшумно. А поскольку одна из этих тварей разгуливала именно здесь, то, скорее всего, даже среди демоний она была отнюдь не самой сообразительной. Вероятно, к ним приближался тролль или огр.

Была ли у их троицы хоть какая-то надежда устоять против такого монстра? Нет, можно было не сомневаться: шансов ноль. Даже самая слабая демония могла одним махом превратить человека в груду мяса. Эти твари не обладали инстинктом самосохранения и не умели охотиться, потому что в этом просто не нуждались. Их скудного ума хватало, чтобы понимать, что все свои проблемы можно запросто решить грубой силой. Даже мастерски обученному и до зубов вооруженному воину-человеку не под силу было одолеть хоть одну демонию. Да и какой смысл? Даже если кому-то и удастся уничтожить одну демонию, обхитрив ее или заманив в ловушку, — то что дальше? Что будет, если демонии поумнее прознают о людях и воспримут их как угрозу? Человечеству придет конец. Поэтому остается только одно — бежать. Другие варианты не обсуждаются.

«Нас не существует и не должно существовать. А значит, никто о нас не знает». Людям нельзя было сопротивляться. Они должны были всегда оставаться слабыми, чтобы выжить.

Иван медленно повернулся к Рику, зная, что сейчас услышит. Тот уже смотрел на него.

— Иван, ты умрешь здесь.

— Ашшейто, — усмехнувшись, принял приказ Иван. — Будет выполнено.

Он снял свою поклажу, пихнул ее в руки Алею и хотел было идти.

— Эй... — запротестовал Алей, беря его рюкзак трясущимися руками, но Иван лишь успокаивающе улыбнулся:

— Ты ведь и сам все понимаешь, Алей. Кто-то из нас должен умереть. Кому-то придется сыграть роль наживки, чтобы двое остальных попытались сбежать, пока есть время.

Других вариантов не было. Шестьдесят метров давали человеку фору где-то в восемь секунд. На такой короткой дистанции демония не оставит людям никаких шансов. Стоит им втроем выпрыгнуть одновременно и пуститься наутек — в лучшем случае погибнут все трое. В худшем — демония увяжется за ними в поселение, уж на это ей мозгов хватит. Поэтому Рику сам принял решение, кому и где придется умереть.

— Мы не можем потерять Рику, Алей. Да и ты еще молодой. Так что выбор очевиден.

— Но... Но все равно...

Иван снова улыбнулся и, развязав шнурок противогаза, медленно снял его.

— Иван?!

Холодный воздух помещения неожиданно успокоил его. Ветер приятно рассеивал запахи пота и звериных шкур.

— Да ладно. Умереть за друзей и семью — это разве плохо? — с этими словами Иван сунул в руки дрожащему Алею свой противогаз.

— Черт... Дерьмо... Черт!!!

Иван похлопал старого друга по плечу и обернулся к Рику. Посмотрел прямо в его черные глаза за стеклами защитных очков.

— Пока, Рику. Позаботься о моей семье и дочке.

Рику не шелохнулся. Не отводя взгляда, он коротко кивнул.

— Позабочусь.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга молча. Затем у Ивана вдруг вырвалось:

— Извини.

— За что? — непонимающе спросил Рику.

— Извини, — просто повторил Иван.

— Иван, ты же... — дрожащим голосом начал было Алей, но Иван уже повернулся к ним спиной, пытаясь скрыть нахлынувшие чувства, и помахал на прощание рукой.

— Алей, будешь защищать Рику за нас двоих. А я уйду первым.

Трое юношей одновременно выпрыгнули из тени и побежали в противоположные стороны: Рику и Алей — в одну, пригнувшись, мелкими шагами, Иван — в другую, что есть силы, не стесняясь никакого шума.

Услышав за собой рев твари, Иван, не сбавляя темпа, обернулся и увидел, что враг заметил его и пустился в погоню, расшвыривая в стороны металлические обломки. Под черной шкурой демонии проступали огромные мускулы. Из пасти, занимавшей половину морды, торчали острые клыки. Но Иван, вместо того чтобы испугаться, лишь довольно кивнул, увидев, что чудовище клюнуло на наживку. Ведь Рику и Алей в это же самое время изо всех сил мчались в обратную сторону, удаляясь от опасности. Все внимание демонии было поглощено Иваном, и его товарищей она даже не заметила.

— Ха-ха-ха! — повернувшись вперед, Иван ускорил бег.

План сработал. Осталось только увести чудовище как можно дальше отсюда. Кому не хочется выложиться по полной в своем последнем задании? Да, его роль на этом будет сыграна. Бежать что есть сил — совсем не сложная задача.

— Прости, Рику, что спихиваем на тебя самое трудное... Паршиво это все... Но ты не подведи. Черт...

Иван-то быстро отстреляется — уже через пару минут, а может, и секунд. А вот Рику впереди ждала жизнь, полная опасностей и мучений.

Он вспомнил черные, как бездна, глаза Рику. Даже в тот последний миг они ничего не выражали: ни страха, ни колебаний, ни растерянности. Ни даже печали или мук совести. Но именно это убедило его довериться мальцу и пожертвовать собой по его приказу. Хозяин этих черных глаз мог заставить кого угодно отдать жизнь, потому что лучше всех знал, как ею нужно распорядиться.

— Я знаю, что тебе тяжело, Рику... Но кроме тебя нам попросту не на кого положиться.

Поэтому он и извинился — за то, что они заставили командира отправить человека на смерть.

Иван, конечно же, хотел жить. Дома его ждали жена и ненаглядная дочка. Он с куда большей радостью сбежал бы отсюда и умер в окружении своей семьи. Но, по сути, какая разница, где тебя настигнет смерть...

— А-а-а-а-а!!!

Иван подумал о том, какой же он эгоист. Даже сейчас он все равно мечтал о личном счастье. Он не хотел, чтобы все так бессмысленно закончилось.

— Прости, прости! Прости нас, пожалуйста!

Какой смысл жить в этом сломанном, безумном и несправедливом мире? Какой смысл рождаться, пресмыкаться всю жизнь в поисках крох счастья, чтобы в конце лишиться даже их и умереть? Какой смысл влачить жалкое существование?

Именно их командир, Рику, дал им ответ на этот вопрос. Они жили и умирали, защищая друг друга и свои семьи, чтобы потом кто-то другой, после них, дожил до конца войны. Идеальная цель. Какой лучший смысл жизни можно придумать? Разве это не самый достойный повод умереть? Об этом можно даже заявить вслух!

— Я умираю за друзей и семью!!!

Без сомнений — это лучшее, ради чего стоит умереть!

Запахло мертвечиной — признак скорой и неизбежной смерти.

— Рику!!! Это все ведь когда-нибудь кончится, правда?!

Ответа не было. Впрочем, Иван его и не ждал. Это «когда-нибудь» его уже не волновало. Мир был слишком жесток, чтобы на что-то надеяться и чтобы даже позволить себе впасть в отчаяние. Ни в прошлом, ни в будущем, ни в настоящем человечество не ждало ничего хорошего. Все, что им было дозволено — выживать, отчаянно бороться за каждый миг своей жалкой жизни, даже если он будет последним.

— А-а-а-а...

Теперь он мог только бежать.

— А-а-а-а!!!

Бежать вперед, крича что есть мочи, показывая, что он еще здесь. И когда он падет, кто-нибудь другой возьмет на себя его ношу.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

Это все, что было позволено людям.

— А-а-а...

И его голос стих.

Это было время Великой войны. Люди были слабы и беспомощны. Им приходилось действовать сообща, эмоции были излишни. Один работал на всех, все вместе трудились ради будущего. Каждый раз обстоятельства требовали искать если не наилучшее, то наиболее подходящее решение. Скрупулезный расчет и логика были единственными союзниками людей. Им приходилось выживать среди грязи и пепла, пресекая любые зачатки счастья и принося огромные жертвы — лишь бы дожить до конца. Один умирал, чтобы спасти двоих. Меньшинство отдавало жизни ради большинства. Кем бы ни приходилось жертвовать — выживание всего поселения всегда оставалось главной задачей. Правила не обсуждались.

Эти правила придумал сам Рику. Он не сожалел и никогда не считал, что ошибся. И все же...

Они бежали, не оглядываясь, пока не достигли сравнительно безопасной рощи. И здесь вдруг у Рику скрутило живот.

Он осознал, что лицо Ивана уже начало стираться из его памяти. Рику охватило непереносимое чувство утраты и тошнотворной ненависти неясно к чему.

Иван был всего на год старше него самого. Он был храбрым, рассудительным и заботливым. Все, кого только Рику знал, были у Ивана в неоплатном долгу. Он отчаянно любил свою девушку и успел на ней жениться... А Рику уже думал о нем в прошедшем времени.

— Рику... Эй, Рику!.. — Алей, все еще красный от слез, взял Рику за плечо и легонько встряхнул его. — Не держи все в себе. Это когда-нибудь тебя доконает.

Рику взглянул на него пустыми, как у мертвеца, черными глазами.

— Меня заменит кто-нибудь другой, — холодно отрезал он, и Алей замолчал.

Убедившись, что за ними никто не гонится, юноши продолжили путь. Они шли медленно и тяжело, и причиной тому были не только громоздившиеся на пути горы пепла. Тяжким грузом на них давила вина за проваленное задание и долг двигаться дальше, несмотря ни на что.

— Рику... Это все ведь когда-нибудь кончится?..

Они даже не догадывались, что точно такими же были последние слова Ивана.

Рику молча поднял взгляд на звезды, ало поблескивающие сквозь падающие хлопья пепла. Ему вдруг вспомнилось, как кто-то сказал: «Бесконечных ночей не бывает».

— Кончится, — ответил он, глядя, как черный пепел, слабо мерцая, укрывает землю.

Ведь если так не думать, если не верить в это, то у него самого в любую минуту подкосятся ноги.

На путь туда и обратно у них ушло четыре дня. Убежище людей находилось далеко за выжженными пустынями, покрытыми мерцающими сугробами пепла, и укутанными снегами лесами — в скалистой пещере у подножия горного хребта.

Снаружи пещера напоминала обычное звериное логово. Но пройдя чуть глубже, можно было заметить вбитые в землю палки, на которых висели старые, потертые фонари. Рику достал из-за пазухи огниво, снял один из фонарей и зажег его.

Прокладывая себе путь тускло-оранжевым светом, Рику и Алей спускались вглубь пещеры по прорытому людьми туннелю, аккуратно обходя расставленные против зверей ловушки, пока наконец не увидели перед собой бревенчатые ворота. Они были последней преградой для волков и медведей — ведь ловушки те могли обойти. Но вот против других рас такие фортификации, конечно же, не стоили и выеденного яйца...

Рику подошел к воротам, громко постучал в них, соблюдая определенный ритм, и стал ждать.

Спустя некоторое время одна из створок заскрипела и приоткрылась внутрь. Из-за нее высунулся мальчик, одетый в шкуру.

— С возвращением!

Рику и Алей в ответ лишь кивнули и прошли в ворота.

— А где Иван?

Рику молча покачал головой.

Юный стражник сглотнул ком в горле, а затем, словно перебарывая себя, повторил:

— С... возвращением.

За воротами пещера становилась заметно просторнее. Сейчас она служила пристанищем для почти двух тысяч человек. Бившие в ней источники давали людям питьевую воду, а открытые небу участки использовались для выпаса скота. Второй выход из пещеры вел к морскому побережью, где добывали соль и рыбу. По сравнению с внешним миром, где любое столкновение с кем бы то ни было грозило людям смертью, здесь очень даже можно было жить. От случайных «искр» межрасовых конфликтов поселение защищали, насколько это было возможно, толщи горных пород. По крайней мере, всем хотелось так думать.

Поднявшись по деревянной лестнице, Рику оказался посреди поселения. Взгляды занимавшихся на главной площади своими делами людей тут же сосредоточились на нем. Одна из девушек тут же пустилась к нему со всех ног: невысокая, хрупкая, со светлыми волосами и голубыми глазами, лучащаяся радостью жизни ярче остальных.

— Почему так долго?! — вскричала она первым делом, подбежав к Рику. — Сколько можно заставлять меня волноваться, непутевый ты братишка!

— Мы и так торопились как могли, — хмуро отозвался Рику, снимая рюкзак и ставя его на землю. — Корон, ничего не случилось, пока нас не было?

— Зови меня сестренкой, сколько раз тебе повторять! — строго осадила его та. — Да все в порядке. По крайней мере, ничего такого, о чем нужно было бы докла... Ты почему до сих пор в этих грязных шкурах и плаще?! Снимай скорее, я постираю! — С этими словами она беззастенчиво отвесила Рику подзатыльник. — И ты, Алей, тоже. С возвращением!

Лишь забрав вещи, Корон заметила, что из трех путников вернулись лишь двое. Алей произнес, опередив ее незаданный вопрос:

— Иван погиб.

Лицо Корон помрачнело, и в этот же миг с дальнего конца площади послышался детский голос:

— Папа!!!

Рику обернулся и увидел, как к ним во всю прыть, едва не падая, мчится девочка. Алей сглотнул ком в горле.

Подбежав к Рику, запыхавшаяся от спешки девчушка требовательно спросила:

— Где папа?!

Рику молчал. Большие голубые глаза, вопрошающе смотревшие на него снизу вверх, были точь-в-точь как у Ивана.

— Нонна...

— Рику, где папа? — снова спросила Нонна, схватив его за полу одежды. На ее радостном личике уже проступала тень тревоги.

— Понимаешь, Нонна...— вздохнув, начал было Алей, но Рику жестом оборвал его. Затем он бросил грозный взгляд на попытавшуюся было встрять в разговор Корон. Словно проверяя что-то, Рику коснулся своей груди...

«Все в порядке. Закрыто».

...и сказал своим привычным, холодным тоном:

— Твой папа Иван... больше не вернется.

Девочка удивленно, словно не понимая сказанного, на него уставилась. Но Рику больше не произнес ни слова, и та, наконец, неуверенной поступью попятилась назад. Глаза ее моментально наполнились слезами, а губы задрожали.

— Почему?..

Рику молчал. Малышка в отчаянии продолжала:

— Он обещал! Что вернется, если я буду хорошо себя вести! Я хорошо себя вела! Так почему папа больше не вернется?!

— Он умер.

— Вру-у-у-ун!!! — отозвался эхом в пещере жалобный вопль Нонны. — Папа... обещал... что вернется!

Рику мысленно спросил себя, когда его перестали трогать подобные сцены.

— Твой папа пытался сдержать обещание. Но мы встретили демонию, и ему пришлось отвлечь ее.

— Ничего не знаю! Почему папа не вернется?!

Рику вдруг понял, что Нонна права. Для нее было неважно, как, ради чего и кого защищая, он погиб. Факта того, что ее любимый папа не вернется, это не отменяло.

— Папа сказал, что люди победят!

— Победят. Как раз ради нашей победы он и сражался. Твой папа защитил нас, чтобы мы победили.

«Когда же я научился так легко врать людям в глаза?» Личико Нонны исказилось в плачущей гримасе.

— Но мы не победили! Уж лучше бы тогда умер...

— Нонна! — осадил ее строгий женский голос, и чья-то рука схватила Нонну, закрыв ей рот и не давая закончить фразу: «Уж лучше бы тогда умер ты». Рука принадлежала худощавой девушке — матери Нонны и жене Ивана — которая возникла словно из ниоткуда. На ее лице, обращенном к Рику, не читалось ни обиды, ни ненависти. Рику рефлекторно снова потянулся к груди.

«Все в порядке».

— Рику... — грустно сказала мать Нонны, Марта.

«Прости», — едва не вырвалось у Рику, но он сдержался.

— Иван пожертвовал собой, чтобы мы смогли уйти. Он верил, что если бы не сделал этого, то умерли бы все трое, и тогда нам не удалось бы доставить сюда найденное и защитить тебя с Нонной.

— Спасибо, Рику... — еле слышно ответила Марта, в глазах которой стояли слезы. Она поклонилась и, взяв на руки осиротевшую дочку, удалилась вглубь поселения.

— Эх, Иван... Замечательный был парень... — вполголоса сказала Корон, когда они пропали из виду.

Да, замечательный. И выбравшая его Марта тоже была замечательной. Она не стала ни обвинять, ни жаловаться, а поверила Рику на слово. Одна лишь малышка Нонна была умницей и видела его насквозь. Она прямо назвала его тем, кем он являлся на самом деле: «Врун!»

— Рику! — вскрикнула Корон, подхватив его под руку, когда тот споткнулся. — С возвращением. Такое счастье, что ты цел...

— Да... спасибо...

Корон нарочито беспечно попыталась сменить тему:

— Так, первым делом — в баню! Сейчас я вам ее растоплю, полезайте живо!

— Банька! — радостно воскликнул Алей, а Рику только устало поморщился:

— Нечего переводить зря дрова... Я лучше просто оботрусь...

— Сестра сказала «мойся» — значит, мойся! От тебя воняет жутко! — заявила Корон, манерно нюхая его одежду и всем видом изображая отвращение.

Рику не стал спорить, а только вздохнул и подчинился.

Когда они зашли в туннель, прорытый поперек главной площади, Рику окликнул мужчина средних лет:

— Эй, Рику! Та развалюха, наконец, заработала!

— Зачем, Саймон?! — возмутилась Корон. — Не порть сюрприз! Я так хотела сама его удивить!

— «Развалюха»?.. Вы что, про тот телескоп?! — вытаращил глаза Рику.

Корон гордо выпятила грудь:

— Вот так! Стоило только мне приложить руку, как все получилось!

— Да, принцип работы разгадала Корон... Но вот на чем он работает — до сих пор неясно...

Следуя за Саймоном, Рику и Корон поднялись по лестнице и попали в мастерскую — просторное помещение, вырубленное в скале. В центре возвышалась огромная труба. Это был телескоп, работающий на сверхдальние расстояния, который они примерно год назад вытащили из-под обломков гномьей машины, похожей на танк. Разломанный пополам, тогда телескоп был не более чем бесполезным куском железа.

— Он ведь работает не на магии? — осторожно спросил Рику.

— Не волнуйся. Он совсем как тот телескоп, что собрал ты, только раз в сто мощнее. В нем куча стеклянных линз в несколько слоев. Ух, как я намучилась с их калибровкой!

— Вот как. Ради него погибло двое наших. Нужно будет использовать его с толком.

Во время той вылазки Корон была с ними. Это она догадалась, что груда мусора на полу — это телескоп, и предложила взять его с собой. Рику разрешил. Но на обратном пути на них напал звервольф, и чтобы оторваться от него, им пришлось пожертвовать двумя товарищами.

— Зато с этой штукой, — радостно заметил Саймон, — больше не придется посылать так много разведчиков.

— Да, ты прав.

Ложь. Рику представлял, сколько сил угрохала Корон на то, чтобы починить телескоп. Но все равно это ничего не меняло. Как бы старательно они ни скрывались, стоит только кому-то захотеть их найти — и они в любом случае это сделают. Мало того, в любой момент всю их пещеру мог стереть с лица земли случайный взрыв, как случилось с поселением, в котором Рику родился, и с другим, в котором он рос.

— И атаку врага можно будет заметить раньше, — продолжала сеять оптимизм Корон, догадывавшаяся, о чем сейчас думал Рику. — А зная об опасности заранее, можно будет от нее сбежать! Глядишь, потом и другие способы применения найдутся. Идем!

Вдвоем они вышли из мастерской и направились в ту часть пещеры, что использовалась для сна.

— А что остальные вылазки?

— Все в порядке. Твой отряд уходил дальше всех, у других на этот раз все прошло практически гладко.

— Значит, один только я оплошал, — бесстрастно усмехнулся Рику.

— Но, наверное, — осторожно предположила Корон, — мы получили что-то взамен?

— Похоже, мы нашли в упавшем воздушном крейсере гномов последнюю версию карты мира.

— Ого!!! Правда?! Так это же просто невероятно! — радостно вскричала Корон, и Рику согласно кивнул.

— А также схемы расположения вражеских сил и военные планы гномов. Правда, на гномьем и в зашифрованном виде. Как раз сейчас хочу заняться их расшифровкой и анализом, так что, пожалуйста, оставь меня.

Корон задумчиво на него посмотрела.

— Ладно... Только сначала помойся, понял? От тебя уж-жасно несет! — сказала она, демонстративно зажав нос пальцами, и ретировалась.

Рику вздохнул.

Войдя в свою каморку, он запер дверь на ключ. Помещение, выдолбленное в стене пещеры, и так было тесным, а из-за бесчисленных книг, захламлявших все пространство, тут было вообще не повернуться. Из мебели в ней имелись только низкий обеденный столик посередине, в углу — высокий письменный стол, а сбоку от него — простенькая кровать.

Рику поставил фонарь на стол, снял рюкзак и начал доставать из него трофеи. Три части карты — самый ценный улов, добытый ими троими, — он повесил над фонарем.

Нигде не порваны, пятен нет, а значит, смерть Ивана была ненапрасной.

Рику глубоко вздохнул, озираясь по сторонам, словно желая убедиться, что он наконец-то один. Его жилище было чуть в стороне от остальных, да и дверь у него была толстая. Убедившись, что его никто не слышит, Рику испустил еще один тяжелый вздох, коснулся груди... и расщелкнул воображаемый замок.

— Была ненапрасной?! Да что ты мелешь, лицемер чертов! — прокричал он сам себе, со всей силы ударив кулаком по столику.

Последняя версия карты мира, схема расстановки сил, военные планы гномов — бесспорно, это все важные вещи, бесценный улов! Эта информация поможет всему поселению выжить: они смогут найти новые источники ресурсов и заброшенные форпосты, не будут больше заходить на территорию врага, сами того не ведая. Именно ради этого они и совершали подобные вылазки вот уже пять с лишним лет. Начинали с составления карты ближайшей местности, затем переключились на карту мира. Собирали информацию об опасных зонах и полезных ресурсах. Не так давно они наконец смогли получить довольно целостную картину происходящего. А с добытой сегодня картой они смогут проверить, насколько достоверны были их изыскания.

Но сколько людей погибло ради этой карты?

Рику совершенно точно знал ответ. Он помнил все их лица и мог назвать имена. Он отчетливо помнил, кто, где и ради чего умер. Сорок семь человек... Нет, сегодня стало на одного больше — сорок восемь. И всем этим людям приказал умереть именно Рику, пусть и не каждый раз лично — но, так или иначе, приказ всегда исходил от него.

«Один за всех. Пожертвуй одним, чтобы спасти двух. Пожертвуй своей жизнью, если рискуешь подвергнуть опасности других». Таковы были правила. Правила, которые придумал сам Рику, чтобы люди могли протянуть хоть чуточку дольше в этом аду.

— Но ради чего все это?..

Убей одного ради двоих, двоих ради четверых — вот так, один за другим, погибли уже сорок восемь человек. И благодаря этим жертвам выжило остальное поселение — почти две тысячи. Но как долго ты можешь это продолжать, Рику? Пока не придется убить 999 человек, чтобы спасти 1001? Или пока ты не останешься один на всем свете?

— Ха-ха... Ха-ха-ха-ха-ха-ха!

И ты еще осмеливаешься рассказывать девочке, только что потерявшей отца, о «победе» человечества? Убедил всех, что так надо, и тем самым только продлеваешь их мучения! Пытаешься убедить в этой лжи самого себя, закрываешь от правды свое сердце на замок...

Рику тошнило от себя, от своей лжи, от ненависти к себе. Как ему не стыдно? Или он позабыл, что такое стыд? Как низко он может пасть в своих собственных глазах?

— Ха... Ха... Ха...

Только сейчас он понял, что в его кулаке торчат занозы, а по руке течет кровь. Пелена, затуманившая было глаза, резко спала. Вернув самообладание, он мысленно обратился к себе:

«Ну что, успокоился?» — «Ага, размечтался».

«Будешь еще плакать?» — «Если бы только это чему-то помогало».

«Тогда, может, хватит?» — «Да, хватит с тебя, подонок».

У него не было права лить слезы. Уж лучше кровь — это, по крайней мере, достойно его — мерзавца и обманщика. Теперь его руки запачканы кровью, как и полагается.

Он закрыл глаза и коснулся груди. Щелк! С глухим звуком замок захлопнулся. Готово.

Теперь он снова владел собой, как от него и хотели. Снова стал тем, за кого себя выдавал: хладнокровным, расчетливым, вселяющим в людей надежду. Вот он — «взрослый» Рику со стальной волей.

Остудив голову и снова заперев сердце на замок, он открыл глаза и лишь вздохнул, увидев разломанный и запачканный кровью столик.

— Древесина у нас на каждом шагу не валяется... Эх, черт... И что теперь делать? — пробормотал он, выдергивая занозы из руки. Боли он не ощущал — она осталась под замком вместе с эмоциями. — Это я уже никак не смогу объяснить. Хотя, стоп! Можно порубить его на дрова — и от улик избавлюсь, и хозяйству польза. Убью двух зайцев сразу. А есть можно и на полу...

Все это время по ту сторону двери, прислонившись спиной к стене, тихонько стояла Корон. Она слышала все, что происходило в жилище Рику, и это был далеко не первый раз. Поэтому она и позволила ему уединиться без возражений. Ему нужно было время на то, чтобы совладать с эмоциями, смириться с тем, что он отправил на смерть — по сути, убил — Ивана. Она знала, что без этого своеобразного ритуала очищения для души ее братишка наверняка сломается. А может быть, он уже давно сломался...

Но Корон не смела ничего ему сказать, и каждый раз ей оставалось только стоять и слушать сквозь стену его крик.

Рику было всего восемнадцать — по сути, совсем еще ребенок. Возлагать на столь юного мальчика ответственность за жизни двух тысяч жителей поселения было, конечно же, неправильно. Но выбора не было. Люди нуждались в лидере, способном вдохновить отчаявшихся, принять правильное решение в критический момент, взвалить на себя дело павших и выживших и двигаться дальше. Во всем мире среди людей только Рику мог обратить свое сердце в камень. Без него они стали бы легкой добычей для множества врагов, горсткой жертв, дрожащих от страха и покорно ожидающих своей гибели. И Корон это понимала.

Война шла всегда, и это было не преувеличение. Ведь никто уже и не помнил, когда она началась. Каждый раз, когда человечество развивалось достаточно, чтобы создать свою цивилизацию, что-то уничтожало ее. У них не было исторических хроник, только некое подобие устных преданий, и, согласно им, в мире не существовало ничего кроме войны. Некогда небеса потухли, земля раскололась, день и ночь слились в одно кроваво-красное марево. Календари утратили смысл, как и само течение времени — оно словно застыло.

Человечество было бессильно перед бесконечным насилием, только ужесточившимся с появлением черного пепла. Отойти хотя бы на шаг от поселения означало добровольно подставить голову под косу смерти. Даже неудачная встреча с диким зверем, не говоря уже о представителях других рас, грозила людям гибелью. Шальной выстрел или взрывная волна могли в любую минуту уничтожить не только одно поселение, но и целую расу. Вечный, непрекращающийся, бесконечный круговорот смерти и разрушения... Корон была уверена, что если ад существует, то они уже находятся в нем.

И все же люди продолжали жить. Потому что им не хотелось умирать без причины, их разум отказывался принимать бессмысленную смерть. Но можно ли было назвать нормальными тех, кто сохранял рассудок в таком безумном мире?

Пять лет назад родное поселение Корон, приютившее Рику, попросту исчезло во время сражения крылатых и драконий. Большинство взрослых погибло, а кучка в одночасье осиротевших перепуганных плачущих детей случайно набрела на эту пещеру. Игнорируя слезы отчаяния своих односельчан, в то время еще тринадцатилетний мальчик деловито осмотрел находку и решил:

— Годится. Дальше мы будем жить здесь.

Всего несколько часов назад они потеряли абсолютно все, а он уже уверенно говорил про будущее.

Кто-то простонал:

— Это бесполезно... Мы для них пустое место, как будто и не существуем вовсе.

Жалоба была вполне уместной, но мальчик даже не повел бровью.

— Правильно, не существуем. И мы сделаем так, чтобы это было не «как будто».

И он поведал остальным свои план:

— Мы исчезнем, станем призраками, которых не должно существовать, о которых никто не знает, — его бездонные черные глаза поблескивали в темноте пещеры. — Мы выживем любой ценой: будем убегать и прятаться до тех пор, пока кто-нибудь из наших потомков не доживет до окончания войны. Все равно мы бессильны, так давайте же примем волю павших и дадим шанс тем, кто придет после нас. Ашшейто — «по воле павших». Кто хочет, пусть идет со мной, — огласили пещеру слова тринадцатилетнего подростка, уже дважды потерявшего свой дом.

Мальчик с черными глазами, сам похожий на призрака, дал отчаявшимся людям надежду в жизни и смысл в смерти.

С того дня, как тринадцатилетний Рику взял в свои руки судьбу поселения в более чем тысячу человек, минуло пять лет. С тех пор количество людей увеличилось до двух тысяч, а погибло всего сорок восемь. Корон видела, что это поразительно низкое число. Но Рику этого не осознавал, или же осознавал, но тяжесть собственных поступков все равно мучила его совесть.

Все эти сорок восемь человек пали смертью храбрых во время вылазок. В их прежнем поселении из-за нехватки провизии каждый год от голода умирало вдвое больше, а уж при случайных столкновениях с другими расами разом погибали сотни, если не тысячи. То, что они продержались целых пять лет с таким малым количеством жертв, было настоящим подвигом Рику. Именно поэтому односельчане безоглядно подчинялись ему и вверяли в его распоряжение свои жизни. В тяжелые минуты им случалось об этом забыть. Но, вспомнив, они вновь благодарили его и просили прощения, как Марта. Все понимали, что Рику наравне со всеми подставляет косе смерти свою шею и что на этой шее висят почти две тысячи жизней.

Когда Рику наконец вышел, Корон изо всех сил постаралась сделать вид, что не замечает его запачканные кровью руки.

— Рику, ты молодец... Ты сделал все как надо. Поверь словам сестры.

— Не надо меня утешать. Я пошел мыться, — ровно ответил Рику.

Корон не выдержала и обняла его. Всему есть предел: возможно ли быть путеводной звездой для двух тысяч человек в этом сумасшедшем мире? Невозможно, а значит, рано или поздно ее приемный брат Рику сломается...

— Корон...

— Не Корон, а Короннэ. Что?

— Как думаешь, сколько еще это будет продолжаться?

Среди людей бытовала поговорка, что не бывает вечных дождей и бесконечных ночей. Но хоть кому-нибудь доводилось видеть ясное небо без падающего с него черного пепла? Кто-нибудь видел солнце, якобы скрытое за смертоносными тучами? Когда-нибудь это должно прекратиться, ведь ничто не вечно. Но для человечества эта война уже превратилась в вечность.

— Они не знали, когда всему этому придет конец... Ой! Ой-ой-ой! Ты... ты чего?! — обеспокоенно воскликнул Тет, прервав рассказ.

— Так... нечестно-с... Ты специально рассказываешь мне эту ужасную историю, чтобы я расплакалась и проиграла-с... — роняя слезы, прохныкала Идзуна.

— И... Извини! Я не думал, что ты так расстроишься! — смутился Тет, а про себя подумал, что редкие собеседники так проникаются его рассказом. «Ничего удивительного», — вот самое частое, что доводилось ему слышать от них в ответ. Ведь даже спустя шесть тысяч лет после войны расы продолжали презирать друг друга. Девочка, искренне опечаленная этой историей и назвавшая ее «ужасной», в отличие от них не была испорчена.

— Извини... но это все правда. Таким уж был мир во время Великой войны.

— Иван... помер-с...

— Да, он умер. До появления Десяти Заповедей, чтобы убить иманити, демонии хватало одного прикосновения, — Тет немного понизил тон, — а звервольфу — укуса. Люди были самыми слабыми созданиями на планете.

— Я бы такого никогда!..

«...не сделала-с», — собиралась было сказать Идзуна, но запнулась. Тет в очередной раз восхитился искренностью и сообразительностью этой девочки. Она быстро поняла, что не может с уверенностью утверждать подобного: ведь в прошлой игре против Элькии она вела себя не лучше. Однако чутье подсказывало Идзуне, что такое положение дел было несправедливым.

— Так неправильно-с... Нехорошо-с...

— Да, ты права. В те времена мир словно сошел с ума.

Девочка назвала вещи своими именами: мир тогда был неправильным, нехорошим, плохим. Ни один ребенок не воспримет подобное как нечто само собой разумеющееся, — разве что тот, кто не в своем уме.

— Ну, ладно, хватит, пожалуй, мрачных разговоров! Давай промотаем время чуть вперед! — попытался немного развеять грусть Идзуны Тет, вытирая ей глазки. — Ты знаешь, кто такие экс-макины?

— Высшие десятого ранга-с... Машины-с. Я не тупая-с, — шмыгая носом, пробормотала Идзуна.

— Молодец! Умница! — не прекращая играть партию, Тет погладил ее по голове. — Да, экс-макины — это Высшие-машины, живые механизмы. Их создал древний-предревний бог, который затем впал в спячку и был забыт даже самими экс-макинами.

— Деда рассказывал, что любой прием работает против них не больше одного раза и что во время войны только крылатые и экс-макины могли убить бога-с. Он сказал, что «путаться с ними себе дороже-с».

— Какая же ты умница! Дай еще поглажу! — довольно улыбнулся Тет и снова провел рукой по шерстке девочки. — Так вот, однажды Рику встретился с одной такой экс-макиной!

Идзуна, как ошпаренная, подскочила и отпрянула от Тета, по-кошачьи выгнув спину. Тот продолжал:

— Да-да, юноше по имени Рику не повезло наткнуться на экс-макину, и та его атаковала. Да так быстро, что ни один человек даже моргнуть бы не успел.

— Ты... Ты обещал больше не рассказывать грустного-с!

— Не-ет, я лишь сказал «хватит мрачных разговоров» и «промотаем время чуть вперед»!

— Я тебя не слушаю-с!

— Да хватит тебе ушки затыкать! Экс-макина использовала «Лауб Апокрифен»[2] — атаку, скопированную у эльфов, так называемую «вакуумную бритву», рассекающую врага на куски!

— А-а-а-а!!!

— Эта «бритва», разметав черный пепел, подбросила Рику в воздух и исполосовала его плащ и все снаряжение!..

— Ла-ла-ла!!! Ничего не слышу-с! Ничего не слышу-с!

— Экс-макина склонилась над изодранным в клочки Рику...

— А-а-а-а!!!

— ...поцеловала его и сказала: «Братик, я больше не могу терпеть. Сделай меня женщиной».

Воцарилась долгая пауза.

Затем Идзуна непонимающе спросила:

— А... его разве не разодрало на клочки-с?

— Нет! Оказалось, что на клочки разодрало только его снаряжение и плащ! Сам Рику остался цел и невредим!

Идзуне впервые в жизни захотелось кого-то придушить.