Дважды два — четыре

Глава 13

Итак, вот что я помню. Утром проснулась в собственной постели, не совсем понимая, как в ней оказалась. Голова раскалывается, тошнит, вспоминается что-то плохое — туманно, неточно. Первой возникает мысль о Дэне. Ох, боже, пожалуйста, только не ссора с Дэном! Иногда в пьяном виде я злюсь без всякой разумной причины на его спокойствие и миролюбие, на непреклонное нежелание поддаваться на провокации. Оглядываюсь — никаких следов, но постель рядом смята, значит, спали вместе, это добрый знак. Перевернувшись со стоном, бросила взгляд на часы. Восемь сорок пять. Сегодня понедельник? Необходимо идти на работу? Попыталась сесть — тело не отзывается, не вступает в игру, не принимает мяч. Страшно шевельнуться, чтобы не стошнило. Взглянув вниз, увидела тазик за спинкой кровати, наполненный невесть чем, видимо выплеснувшимся из меня.

К счастью, когда из глаз брызнули слезы отчаяния, вошел Дэн, одетый, готовый к уходу, больше того, глядящий на меня не с отвращением, а с улыбкой.

— Как себя чувствуешь? — спросил он, присев на краешек кровати.

— Ох, боже… Что случилось? Чего я наделала?

— Не помнишь?

Мне стало еще хуже. Значит, есть что вспомнить.

Я качнула головой, и даже от этого легкого движения все вокруг закружилось.

— Мы с тобой поругались? Я с тобой поссорилась?

Дэн погладил меня по голове:

— Нет, конечно.

— А что же?

И тут меня переехал десятитонный грузовик. Лорна.

— Ох, боже, — охнула я. — Лорна…

— Да, — подтвердил Дэн, — Лорна. Впрочем, не стоит чересчур расстраиваться. Она тоже была пьяна. Как и все. Может быть, даже не вспомнит.

Он явно не знает Лорну.

— Ты ведь помнишь, — пробормотала я.

— Я бросил пить раньше всех, зная, что кто-то должен быть в состоянии вызвать такси.

— Расскажи, что я сделала.

Он меня поцеловал.

— Надо спешить, а то опоздаю.

— Ну, в общих чертах.

— По-моему, просто выложила все, что о ней думаешь. То, что мне о ней говорила, но сознательно вряд ли осмелилась бы сказать ей в глаза…

Мне никогда еще так плохо не было.

— Что я говорила?

— Что она связалась с Алексом от отчаяния, не имея под рукой другого, что она попросту невыносима…

— Ох, боже, хватит. Больше не надо. Господи… — повторила я и зарылась в подушку лицом.

Потом вспомнила:

— А что делал Алекс?

— Скажем, я на время убрал его со сцены, — объяснил Дэн. Хорошо бы, чтобы это была шутка, но, видимо, нет. — Теперь уж ничего не поделаешь, нечего себя казнить, — сказал он и украдкой взглянул на часы.

— Ладно, — вздохнула я, — иди на работу.

— У меня встреча назначена на девять сорок пять. Иначе я бы…

— Да ничего. Со мной все в порядке.

Абсолютно понятно одно — нельзя позвонить и сказаться больной. В мое отсутствие на звонок ответит Лорна, которая, разумеется, знает, что я не больна. Ну, больна, но нетгак, чтобы иметь основание для прогула. Да и что сказать, когда она возьмет трубку?

После ухода Дэна я с трудом вылезла из постели, постояла под душем, даже не потрудившись как следует вымыться. Если выйти через десять минут, опоздаю всего на четверть часа. Толку от меня не будет, наверняка несет перегаром, из-под кожи водка сочится, но хотя бы я буду на месте. В подземке решу, как держаться в сложившейся ситуации.

Следует признать, что я действительно страшно переживаю. При всех своих выпадах против Лорны знаю, что она подобного оскорбления не заслуживает. Никто не заслуживает. Я никогда себя не причисляла к людям, которые уверены в своем праве говорить другим то, что о них думают. И даже видят в этом некое достоинство — «по крайней мере, я честен», — тогда как на самом деле это попросту хамство. Сама я ни за что не пожелала бы, чтобы кто-нибудь со мной обошелся так, почему же себе позволяю? Я не выношу грубиянов и никогда никого не хотела расстраивать и обижать. Единственное, что можно сделать в данной ситуации, — сразу же по пришествии в офис принести Лорне искренние и горячие извинения. Растолковать, что дело не в ней, а во мне — ведь у меня распалась надежная маленькая семья. Униженно пасть ниц. Пусть она мне не нравится, но я честно хочу исправить причиненное зло. Потом надо обдумать примирительный звонок Алексу. Попросить прощения у Изабелл за испорченный вечер. Поочередно, шаг за шагом.

По пути на работу мелькают обратные кадры: плачущая Лорна, перекошенная от злости физиономия Алекса, Изабелл тихонько меня успокаивает, отправляет домой, благослови ее Бог… Слышу собственный голос, оповещающий Лорну, что у нее расстроено пищеварение и аппетит, что она нуждается в помощи психиатра… Я остановила прокрутку, сосредоточилась на своем самочувствии, что оказалось не так уж и трудно, учитывая тошноту и вагонную тряску. Не сдержала отрыжку, прикрыв рот ладонью, но сидевший рядом неотесанный парень пересел на другое место и многозначительно посмотрел на женщин, сидевших напротив.

Не успев даже поставить сумку, я выпалила:

— Лорна, я страшно перед тобой виновата.

Она бросила на меня взгляд, который заморозил бы воду, и промолчала.

— Я была пьяная. Я идиотка. Сама не знала, что несу. Ничего подобного не думаю. Правда.

Она не проронила ни слова, а я не могла уже остановиться.

— Теперь понимаю. Видно, испугалась, что ты войдешь в наш маленький кружок. Побоялась, что все навсегда переменится, тогда как я страшно боюсь перемен. Смешно, конечно. Это меня не оправдывает, но, возможно, хоть чуточку объясняет.

Никакой реакции.

— Пожалуйста, скажи что-нибудь. Не могу взять свои слова обратно, но поверь, я очень сожалею. Пожалуйста, скажи, что ты меня прощаешь.

Наконец, Лорна открыла рот:

— Я занята, Ребекка. Вообще не хочу тебя слушать.

— Должна выслушать, — настаивала я. — Надо разобраться немедленно. Я не смогу прожить день под тучей, которую сама подвесила над своей головой.

— Неужели я тебе что-то должна? — прищурилась она.

— Я и не говорю, что должна. Просто прошу, пожалуйста. Мне действительно плохо. Прими извинения и давай дальше жить.

— Знаешь, от тебя жутко воняет, — фыркнула Лорна, вставая и направляясь на кухню. — Ради бога, не попадайся на глаза клиентам в таком виде.

Может, поползти за ней на четвереньках, побивая себя палкой, но, как всегда, в неподходящий момент из кабинета вышмыгнул Джошуа.

— Доброе утро, — поздоровался он по пути за кофе. — Ну, как вы сегодня?

— К несчастью, с похмелья, — призналась я слабым голосом. Даже не стоит пытаться скрывать этот факт.

— «Собачий хвост»[6] поможет, — бросил он на ходу, не замедляя шага. Входя на кухню, крикнул Лорне:

— Доброе утро! — после чего она плотно захлопнула дверь, и я знала: сейчас речь пойдет обо мне.

Физическое похмелье уступало место моральному, отчего стало в десять раз тяжелее. Я дурная. Знаю, как только чуточку переберу с выпивкой, начинаю выпендриваться, действую смело и жестко, будто мне абсолютно плевать, что обо мне подумают окружающие. Знаю, что на другой день обязательно буду стыдиться и переживать всей душой. Для пьянства я уже слишком старая. И все-таки позволяю себе. Выпиваю один бокал, за ним другой, даже в компании с теми, кого втайне мечтаю поставить на место. Зная, что будет плохо, опрокидываю третий бокал. Неожиданно преисполняюсь уверенности. Перевозбудившись от собственных сказочно быстрых речей, ошеломляя присутствующих дерзкой прямотой, превращаю своих недругов в полный нуль. Обычно удается выйти сухой из воды, потому что комичность пересиливает грубость, проводит четкую границу — как я уже говорила, мне не свойственна прирожденная злобность. С другой стороны, я еще ни к кому не испытывала таких чувств, как к Лорне. Это была глупость. Ребячество. Вместо меня на минуточку вылезла та, которая, как правило, прячется в темноте.

Лорна заставила меня страдать целый день. Кто ее упрекнет? Каждый раз, встречаясь с ней взглядом, чего она старается избегать, посылаю слабую улыбку. В какой-то момент она позвонила Алексу, заговорила с ним обо мне так, будто меня здесь нет. Театральный шепот подразумевает, что я не слышу, хотя просто могла бы куда-нибудь выйти с мобильником.

— Ну, мне обидно, Алекс! То есть кому приятно слышать о себе такое?

Я склонилась над бумагами, прикидываясь глухой.

— Нет-нет-нет, — продолжала она, — со временем мне станет лучше, уверена. Знаешь, какая у меня тонкая кожа!

Не считая себя обязанной подвергаться пытке, я сама вышла и пять минут просидела в женском туалете. Там решила, что не мешает поплакать. Я несчастна, больна, ненавижу себя. Нельзя в таком состоянии возвращаться домой. Оставшись в нем, я не засну, утащу его за собой в другой день, завтра будет еще трудней помириться — неприязнь Лорны лишь укрепится. Необходимо разрешить ситуацию. Как бы ни был прекрасен мир, в котором мы с Лорной не встретились бы до конца жизни, я живу в другом. Она моя начальница, подруга лучшего друга моего мужа. Даже если б мне не было так плохо, все равно следует разобраться. Единственное, что можно придумать, — дождаться конца рабочего дня, надеясь, что Мелани с Джошуа уйдут раньше Лорны, и тогда уж молить о прощении. Загнать ее в угол, где не перед кем разыгрывать трагедию, воззвать к лучшим качествам. Если они у нее есть. Впрочем, у меня нет выбора.

День тянулся очень долго. Каждый раз, когда Лорна вставала, я пугалась, что она наденет пальто и уйдет. Сидела, склонив голову, стараясь не осложнять положение дел, прежде чем его удастся поправить. В свое время Джошуа и Мелани направились к выходу, Лорна схватила сумочку, не желая остаться наедине со мной ни на секунду, но, прежде чем закинула ремешок на плечо, я шагнула к двери на случай, если она совершит рывок, вполне решившись при этом перехватить ее приемом регбиста.

— Лорна, можно поговорить?

— Я опаздываю, — буркнула она, сунув руку в рукав пальто. — В любом случае нам, по-моему, не о чем разговаривать.

— Всего одну минуточку. Выслушай меня, пожалуйста. Я могу только просить прощения. Признаю свою вину. Честно, на сто процентов раскаиваюсь в своем поведении. Не могу даже выразить, как виновата и как не права. И нисколько не жду от тебя заверений, будто все забыто и в полном порядке. Знаю, мы никогда не станем близкими подругами. Только, может быть, попытаемся дальше жить мирно? Вернемся к прежним отношениям?

Лорна постояла, с негодованием на меня глядя.

— Что? После того как ты влезла в мою электронную почту, а потом выложила подробности своим приятелям?

Я до того опешила, что не нашла слов для ответа.

— Алекс ночью мне все рассказал, — бросила она на стол козырную карту. — Я всегда знала, что ты сука, но считала по крайней мере профессионалкой.

— Я… — Пар вышел из меня очень быстро. Фактически нечего сказать в свое оправдание. Спасибо, Алекс. По крайней мере, теперь мне известно, кому ты действительно верен. Словно кто-то еще сомневается, что не мне.

— По правде сказать, Алекс много о тебе рассказывал. Например, что ты возненавидишь любую, с кем он встречается, потому что нисколько не интересуешься его счастьем, только пытаешься сохранить милую твоему сердцу четверку. Об одной себе беспокоишься.

Я разозлилась, но виду не показала. Отчасти потому, что не видела в том никакой пользы, отчасти для того, чтобы Лорна не подумала, будто задела больной нерв. Хоть, конечно, задела. Я постаралась отнестись к декларации легкомысленно, притворно фыркнула:

— Это просто смешно.

Лорна пропустила замечание мимо ушей.

— Еще Алекс говорит, что Изабелл тебя всегда считала чересчур назойливой. Ты вечно хотела делать все вчетвером и насильно их к этому принуждала. Алекс говорит, это один из немногих вопросов, по которому он под конец с Изабелл согласился.

Она помолчала, чтобы я хорошенько почувствовала вонзившуюся стрелу, и если сочла попадание точным, то не ошиблась. Я старалась уверить себя, что она просто врет, хочет сделать мне больно, или Алекс скормил Лорне то, что ей было приятно услышать, но все это лежит в пределах вероятности. Теперь вижу: почти каждый раз, когда Алекс, Изабелл, даже Дэн предлагали пригласить такого-то и такого-то на день рождения или просто в паб вечерком, именно я говорила: «Нет, одним нам будет веселее». На глаза выступили теплые слезы, которые я безуспешно пыталась сдержать: одна вырвалась и предательски потекла по щеке. Я качнула головой, чтобы ее стряхнуть, надеясь, что Лорна не заметит, и поймала на ее губах усмешку. Значит, поняла, что достала меня. В план это не входило.

— Понимаешь, Ребекка, ничто не вечно. Отношения и симпатии меняются. Дружбу надо заслуживать. Не стоит надеяться навсегда сохранить близкие отношения, несмотря ни на что. Особенно если не уважаешь решений друзей. Ты заставила Алекса выбирать между тобой, его подругой, и мной, любимой женщиной. Знаешь, Алекс говорит, что о выборе даже вопрос не стоял.

Она снова схватила сумочку перед триумфальным уходом. Я не находила слов, пришибленная ее откровениями, на что Лорна, по-моему, и рассчитывала, расплачиваясь за мое вчерашнее хамство. Вполне понятно. Но и я, оскорбленная, не удержалась от ответного удара.

— Лорна… — говорю, толком не понимая, что скажу дальше. — Алекс… — Сделала паузу, помня, что в любом случае ситуацию надо исправить. — Просто… все не совсем так, как кажется. Не верь каждому его слову, ясно?

Лорна хмыкнула:

— Теперь мы с Алексом вместе, нравится это тебе или нет.

— Меня совсем не касается, с кем общается Алекс, — говорю я, стараясь вернуться к сути дела. — Но раз уж нам с тобой предстоит много времени проводить вместе, то, может быть, лучше поддерживать дружеские отношения.

— Ребекка, мы с тобой никогда не подружимся, — презрительно вздохнула она. — Но поскольку Дэниел останется лучшим другом Алекса, нам придется встречаться, даже если бы мы не работали вместе. Я никогда не помешаю дружбе Алекса с Дэном, — заявила Лорна, намекая, что вполне способна помешать его дружбе со мной, как будто она до сих пор продолжается.

— Ладно. — Пришлось отступиться. — Я пыталась, правда?

Правда. Старалась загладить свои прегрешения, а Лорна не позволила. Ничего больше сделать нельзя, остается только угождать, покоряться, убивая ее послушанием и добротой.

— Алекс прав, — провозгласила она, когда я надевала пальто. — У тебя проблемы с самооценкой.

Я застыла на месте.

— Прости, не поняла…

— Алекс говорит, ты никогда не чувствуешь уверенности. Алекс говорит, поэтому и набрасываешься на людей. Считаешь это смешным и забавным, только больше никто так не думает. Все просто смущены, огорошены. Алекс говорит, что буквально не может находиться рядом с тобой, когда ты напьешься.

Так. Благие намерения испарились.

— Да? А больше Алекс ничего не говорит? — От обороны перехожу к нападению, из атакуемого превращаюсь в агрессора.

Лорна нервно сморгнула, как очнувшаяся от зимней спячки медведица, но припомнила, что все карты у нее в руках, по крайней мере по ее мнению.

— Говорит. Алекс говорит, что ему жалко Дэна, запертого в маленьком мирке, потому что ты не допускаешь ничего нового, никаких новых знакомств…

Дальше уже не слышу, пораженная масштабом предательства, хлесткой пощечиной от человека, которого считала членом своей семьи. Ладно, допустим, Лорна преувеличивает, приукрашивает, чтобы больнее обидеть, но в глубине души я не сомневаюсь, что смысл действительно вложен Алексом. Неужели я его до такой степени разозлила отказом? Не придумаю другой причины, по которой ему захотелось бы так жестоко меня наказать. Очень хочется разом стереть победоносную ухмылку с физиономии Лорны. Забыв о попытках примирения, я намерилась ранить ее точно так, как она меня ранила. Если хочет играть в грязные игры, я тоже могу. И начала, не успев спохватиться, хотя тоненький голосок в подсознании советовал остановиться. Не надо. Не говори.

— Речь идет о том самом Алексе, который мне без конца в любви признавался?

Я помолчала и сделала шаг назад, с удовольствием видя, что привлекла безраздельное внимание. Лорна слегка презрительно хмыкнула, хоть без особой уверенности. Надо, чтобы она хорошо поняла.

— О том самом Алексе, который клянется мне в вечной любви? Который повторял клятвы в тот самый день, когда впервые тебя пригласил на свидание? Фактически звонил тебе приблизительно через час после того, как я снова отвергла его домогательства. После того, как я объявила, что он меня не привлекает, у него нет ни единого шанса, поэтому пусть оставит меня в покое, пожалуйста. Любопытное совпадение, правда?

Лорна смотрела на меня с разинутым ртом, стараясь разобраться, блеф это или нет. Будем надеяться, она в себе не уверена так же, как я, хотя лучше это скрывает.

— Ты вообще никогда не задумывалась, почему он тебе позвонил ни с того ни с сего? Не увидела ничего странного в том, что вы общаетесь всего два месяца, а он тебе уже в любви объяснился? Или действительно веришь в свою неотразимость?

Лорна покраснела, проскрежетала сквозь зубы:

— До чего же ты жалкая тварь!

— Правда? — переспросила я, обнадеженная победой.

— Можно подумать, Алекс когда-нибудь мог влюбиться в тебя, — добавила она, смерив меня взглядом.

— Почему бы тебе у него не спросить?

Больше сказать нечего, поэтому я схватила сумку и выскочила из приемной.

— Знаешь что? — крикнула Лорна мне вслед. — На самом деле у тебя жуткий комплекс из-за внешности! Вот в чем реальная проблема! Ты толстая и некрасивая и никак не смиришься с тем фактом, что я не такая!

Последние слова буквально провизжала, чтобы я слышала каждое слово. Конечно, я все слышала. Слышала и Мэри, стоявшая на лестнице под дверью.

— Ой, — выдохнула она. — Я…

— Агент там, — бросила я, кивая назад на приемную.

— Я просто… хотела с ней выпить, поболтать, и все.

Видно, Лорна забыла о назначенной встрече с одной из немногих клиенток, стараясь пораньше удрать от меня.

— Заходите, — предложила я. Хотела добавить что-нибудь вроде «Мы только что вместе читали новую пьесу», — хоть как-нибудь объяснив крики и оскорбления, которые только что слышала Мэри, но это прозвучало бы слабовато и лживо. Кроме того, не стоит снимать Лорну с крючка. Раз уж она агент, пусть сама растолкует собственной клиентке, почему кричала коллеге: «Ты толстая и некрасивая!» Своей подчиненной, ни много ни мало.

По пути к дому по линии Пиккадилли я понемножечку начала понимать, что наделала. Сорвала зло на Лорне — не страшно. Сама на скандал напросилась. Я изо всех сил старалась выпросить прощение, она не приняла извинений. Насмехалась надо мной, провоцировала. Честно сказать, надо быть суперменом, чтобы не попасться на удочку. Только следовало держать при себе признание Алекса в любви ко мне, никому не рассказывать, если уж я решила не посвящать в дело Дэна. В данный момент не столь опасна реакция Лорны на полученную информацию, как реакция Дэна, если информация дойдет до него. Решив от всех скрыть признания Алекса — который тем самым предал лучшего друга, — я должна была твердо придерживаться собственного решения. Одно дело — своевременно не довериться Дэну. А когда он узнает о произошедшем через несколько месяцев, после того как я кому-то проболталась, — другое. Что дальше делать? Прийти сейчас домой и сразу все выложить? «Да, кстати, совсем забыла: месяца два назад Алекс мне в любви признался. Потребовал, чтобы я тебя бросила. Не знаю, почему раньше не сообщила. Видно, из головы вылетело». Разумеется, Дэн пожелает узнать, почему я не рассказала тогда же. Подумает, будто мы с Алексом тайно шкодничаем у него за спиной. Предательство друга убьет его. Дэн связан с ним даже прочней, чем со мной. Эта связь нерушима. По крайней мере, по его убеждению. Я ее разрывать не должна.

Кроме меня, кто может донести? Естественно, Лорна пойдет прямо к Алексу, предъявит обвинение. Алекс же всеми силами постарается, чтобы Дэн ничего не узнал. Думаю, Лорна будет разрываться между стремлением причинить мне боль и опасением разгласить сведения, которые, в конечном счете, выставят ее саму в невыгодном свете.

Доехав до станции «Каледониен-роуд», я решила надеяться на удачу. Если Лорна так одержима жаждой мести, что готова нанести удар Дэну, который всегда был с ней добр и любезен, то я попросту расскажу ему правду. Сплавлю Алекса вниз по реке, потому что действительно больше не понимаю, зачем мне его выгораживать. Он подвел меня самым чудовищным и подлым образом. Если когда-нибудь мы и были столь близкими друзьями, как я думала, то теперь определенно ими не являемся.

Придя домой несколько позже обычного, я увидела Дэна, который с большим удовольствием наблюдал за детьми, делавшими уроки. Как обычно, он позволил при этом включить телевизор, даже зная, что я этого не одобряю. Впрочем, не стоит обращать внимание. На меня нахлынула такая волна любви к своей маленькой семейке, что я чуть не растрогалась. Обхватила Дэна со спины, пять-шесть раз подряд поцеловала в макушку.

— За что это? — полюбопытствовал он.

— Ни за что, — ответила я, не выпуская его из объятий.