Дважды два — четыре

Глава 28

Переполненная сознанием собственного великолепия, я совсем позабыла про Изабелл и Люка. Когда же вспомнила, было поздно звонить и желать ей удачи.

Ленч, несомненно, прошел хорошо. Нила явно вдохновила идея «Ярчайшего британского Большого брата», как я теперь про себя называю проект, и перспектива участия в нем Хитер. Хитер искрилась от возбуждения и благодарности, видимо простив Лорне бездействие, а мне ничтожество, поскольку на прощание сказала: «Давайте как-нибудь вечерком выпьем втроем и отметим». Я с улыбкой кивнула: «Отлично», хоть мне это ни к чему.

Лорна больше не ныла, что хочет домой, и мы вместе направились в сторону офиса. По дороге молчали — ну и хорошо, в голове вертелось столько мыслей, что я все равно не сумела бы поддержать разговор. Нилу Джонсону, куратору развлекательных передач Би-би-си, понравилась моя идея. Ну что тут скажешь, действительно моя идея, выдуманная прямо на месте, осуществится на телевидении. Конечно, никто никогда не узнает, что она моя, я не собираюсь требовать авторских гонораров и славы — для начала меня вообще не должно было быть на том ленче, — но задача сотрудников агентства «Мортимер и Шиди» заключается в том, чтобы обеспечивать своих клиентов хорошей работой, даже если для этого надо высказывать собственные идеи. Дело в том, что, когда — если — программа пойдет в эфир, я буду знать: это моя идея, и с меня довольно.

Не знаю, что мы будем рассказывать в офисе, ибо Джошуа с Мелани непременно захотят узнать, как прошла встреча. Надо ли сообщать им о моем участии? По-моему, не надо. Если только не возникнет еще больше вопросов, требующих ответа. Лучше предоставить дело на усмотрение Лорны.

Я села печатать письма, но никак не могла сосредоточиться. Лорна закрылась в своем кабинете, через несколько минут послышалось, как Джошуа стукнул к ней в дверь и вошел. Я, затаив дыхание, дожидалась его выхода, и тут в приемной появилась Мелани.

— Не знаете, как прошла встреча с Нилом Джонсоном? — обратилась она к Кей.

Кей знает правду. Конечно, без подробностей, но, вернувшись, я сразу шепнула, что была вынуждена присутствовать на ленче. Услышав вопрос, Кей на меня покосилась, и я затрясла головой, умоляя не упоминать обо мне. В конце концов она изобразила полное неведение:

— Нет, Лорна ничего не рассказывала.

Я сидела, склонив к столу голову, надеясь, что Мелани удалится, а она, как нарочно, расхаживала по приемной, болтая с Кей о всяких пустяках, пока не вышел Джошуа, который объявил:

— Ну, кажется, все прошло хорошо. Видимо, Джонсон предложит Хитер делать программу, основанную на подходящей для нее идее, которая ему понравилась.

Мелани охнула:

— Здорово! Конечно, надо помолчать пару месяцев…

— Разумеется, — подтвердил Джошуа. — Кроме того, Лорна рассчитывает заключить для нее другой крупный контракт на три года. Вдобавок, судя по всему, Хитер будет получать за программу авторские проценты. Это принесет ей целое состояние.

— Будем надеяться, и нам тоже, — добавила Мелани, высказав вслух то, что было на уме у Джошуа. — Поздравляю, — сказала она Лорне, которая в этот момент направлялась на кухню. — Похоже, вы отлично справились.

— Спасибо, — улыбнулась та, не взглянув на меня.

Остаток дня прошел как в тумане, и только в подземке по нуги домой я припомнила, что собиралась позвонить Изабелл и пожелать удачи. Она встречается с Люком в половине седьмого. Я отправила сообщение с соответствующим пожеланием и просьбой сразу же мне позвонить.

Дома нервно ждала известий. Дэн волновался не меньше меня, и мы, чтобы отвлечься, предложили детям помочь приготовить уроки. Ничего хорошего из этого не получилось. Зоя поняла предложение так, что можно уйти, а мы все за нее сделаем, чего я принципиально не допускаю, а Уильям равнодушно отказался, считая детей, родители которых следят за выполнением домашних заданий, «калеками».

Дэн помог мне накрыть к чаю стол, и мы поболтали о том о сем. Правда, он с подлинным интересом слушал мое описание прошедшего дня, особенно когда дело дошло до моего вынужденного присутствия на ленче. Всеми силами постарался продемонстрировать гордость за меня, которая, по его выражению, спасла ситуацию. Даже объявил, что ему очень нравится моя идея — но это уж, по-моему, из чистой любезности. Дэн терпеть не может телевизионные реалити-шоу.

С половины восьмого я по-настоящему забеспокоилась. Сколько надо времени, чтобы сказать: «Мне известно, что у тебя есть жена. Между нами все кончено»?

— Думаешь, он обведет ее вокруг пальца? — обратилась я к Дэну.

— Кто кого обведет вокруг пальца? — осведомился Уильям, шумно сгребая с блюдца остатки мороженого.

— Никто, — ответил Дэн, и Уильям закатил глаза:

— Нет, правда?

— Никто, — повторил Дэн и взглянул на меня. — Вряд ли. Может, она не стала прямо ставить вопрос. Может, решила дать ему шанс первым признаться.

— Значит, что-то происходит, — заключил Уильям. — Кто «она»?

— Ух, — поморщилась Зоя. — Болван.

— Не вмешивайтесь в разговоры взрослых, — предупредила я. — То есть это не ваше дело.

— Тогда зачем вы при нас говорите?

Уильям прав, но, к счастью, в этот момент у меня зазвонил телефон.

— Изабелл, — сказала я и ушла с трубкой на кухню.

— Ну? — спрашиваю, не дав ей даже поздороваться.

— Как ты там?

Иза сообщила, что они с Люком встретились в баре маленького ресторана, где собирались поужинать. Сначала она выпила бокал вина, чтобы набраться храбрости. Люк тем временем оживленно рассказывал, как прошел день. По ее словам, вел себя так свободно и спокойно, что она на минуту подумала, будто мы все неправильно поняли.

— Правда, я все гадаю, зачем он согласился знакомиться с моими друзьями?

— Считает себя неотразимым? — предположила я.

Меня тоже немного смущает полная готовность Люка выставиться напоказ. Единственное разумное объяснение заключается в его абсолютной самоуверенности — самомнении, если точно сказать, — благодаря чему он верит, что никогда не будет разоблачен. Семья теперь живет далеко, Чарли летом уйдет в другую школу, можно будет запросто выйти сухим из воды. Или, возможно, жена его из тех женщин, которые, обнаружив измену, просто мирятся с этим вместо того, чтобы в одиночку начинать новую жизнь. Может быть, он постоянно ей изменяет, а она сидит дома в Хайгейте в ожидании, когда муж одумается.

Так или иначе, рассказывала Изабелл, она понимала, что нельзя дать слабину, и, потягивая вино, спросила, как Люк провел выходные.

— Превосходно, — ответил он. — В субботу ездили с Чарли в Ричмонд за покупками к Рождеству, вчера ходили в кинотеатр на нашей улице. Был повторный показ Вилли Вонки. Ему нравится этот фильм.

— А потом? В понедельник утром ты отвез его в школу, а твоя жена забрала после уроков? Так вы с ней договариваетесь? — спросила Изабелл, стараясь говорить обыденным тоном, не устраивая суд инквизиции. Люк, по ее словам, чуть занервничал.

— Да, — кивнул он, выдавливая смешок, — при этом мы не видимся чаще необходимого.

Слыша столь дерзкую ложь, Изабелл чуть не сорвалась, но все-таки сумела сдержать себя, желая посмотреть, до чего он дойдет, долго ли будет врать, глядя ей прямо в глаза. Видимо, решила, что, видя его безобразное поведение, ей будет легче от него избавиться.

— Наверно, тяжело, — заметила она, — настолько не любить друг друга и все-таки общаться ради Чарли.

— Тяжело не то слово, — вздохнул Люк. — Говорю тебе, мы просто не в состоянии находиться в одном помещении, не говоря уж про более тесное общение.

— Ты мне никогда не рассказывал, почему вы рассорились…

— Отлично, Иза! — перебила я.

— Ты мне никогда не рассказывал, почему вы рассорились, — продолжала она. — Ты влюбился в другую или кто-то из вас сделал что-то плохое? Наверняка была причина до такой степени возненавидеть друг друга.

По ее мнению, у Люка явно имелся подготовленный на такой случай ответ, который, естественно, выставляет его в лучшем свете или, по крайней мере, жену в худшем. Какая ирония!

— Она с кем-то встречалась, — объявил он с видом мученика и страдальца.

— Боже мой! Как ты узнал? — заботливо осведомилась Изабелл.

— Обнаружил сообщения… от него. И потребовал объяснений. Она пыталась отрицать, но я знал, что не ошибся, и со временем она призналась. Собственно говоря, она предпочла его мне.

— Ох, бедняга. Даже не представляю, как тебе было тяжко. Только подумать: знаешь человека, любишь, а потом выясняется, что он тебя все время обманывал… — Тут она посмотрела ему прямо в глаза, но он даже не моргнул.

— Правда, — сказал Люк. — С другой стороны, если бы этого не случилось, я тебя не нашел бы…

Изабелл запнулась. Потом продолжила:

— Наверно, это разорвало тебе душу, сказала я. Это все равно что… не знаю… как если бы я вдруг узнала, что ты на самом деле не разводишься или еще что-нибудь в этом роде… что все время меня уверял, будто твоя семейная жизнь кончена, а в действительности она продолжается…

В этом месте она чуть не расхохоталась — не от радости, нет, от смехотворности ситуации в целом. Самоуверенность Люка как будто дала трещину, он явно старался сменить тему, заговорить о работе. Но Иза не пожелала снимать его с крючка.

— Я хочу сказать, ничего хуже даже не придумаешь, правда? — спросила она. — Нет ничего омерзительнее такой лжи. Подумать только, что тебя обманом вынуждают стать тем, кем ты сознательно быть не желаешь. Например, любовницей. Я, например, никогда — даже через миллион лет — не согласилась бы стать чьей-то любовницей.

Тут она замолчала, дав ему последний шанс признаться. Люк предпочел от него отказаться, предложил вместо этого выпить еще, встал из-за столика, взяв их бокалы. Тогда Изабелл разозлилась по-настоящему. Он как бы думал, что, если отвлечь ее на минуту, она забудет все, что сказала. Видно, вообще не собирался вести себя честно. Иза даже заподозрила, что он пройдет мимо стойки бара и двинется дальше. Сбежит вместо того, чтобы выслушивать ее музыку. Она была готова на убийство.

— Ведь я и есть любовница, правда? Развлечение на стороне?

Люк поспешно уселся. Сказал, что никогда не хотел, чтобы так вышло. Что чувствовал себя несчастным, что у них с женой был тяжелый период и он впервые пошел на такое (разумеется, хмыкнула Изабелл). Признался, что давно собирался оставить Изу, но неожиданно по-настоящему полюбил. Понял, что влюбился без памяти, и не смог бросить. Говорил все это как бы для того, чтобы ей стало лучше. Были слезы с обеих сторон. Потом Люк объявил, что, влюбившись, действительно хочет уйти от жены, и Изабелл решила немедленно прекратить это дело, пока он ее снова не уболтал.

— Это ужасно, — вздохнула она. — Страшно, как легко было бы ничего не менять, просить его оставить жену…

— Ты поступила правильно, — заверила я.

— Знаю. Только это вовсе не означает, что я довольна. Опять одна осталась. Попала в полную зависимость от мужчины, который мне искренне нравился. Я хочу сказать, он для меня был воротами в новую жизнь. Боже, какая я дура…

— Приходи к нам. Мы ничего делать не собираемся, только смотреть телевизор.

— Пожалуй, — согласилась она. — Не хочется сейчас сидеть в одиночестве.

До конца вечера мы с Изабелл и Дэном валялись на диванах в гостиной. Ей на глаза то и дело наворачивались слезы, мы поспешно заводили какой-то пустой разговор, приносили платки и салфетки. Я ей еще не рассказала о просьбе, с которой Алекс обратился ко мне, потому что на самом деле не знала, что делать. Возвращение Изы к Алексу — последнее, чего мне хотелось бы. Не только по собственным эгоистическим соображениям, хотя с виду, конечно, похоже на то. Просто я не верю, что он действительно хочет вернуться, и даже если хочет, вряд ли их брак станет лучше на втором круге. С другой стороны, я получила хороший урок. Не мое это дело. Пусть Изабелл сама решит, что ей нужно, а для этого она должна знать все факты. Я имею в виду, действительно все факты. Значит, если сказать, что Алекс просил передать, что понял ошибку и отчаянно жаждет возобновить отношения, то надо рассказать и полную правду о его признании в любви ко мне, о требованиях оставить Дэна и даже о других женщинах. Изложить историю с обеих сторон и абсолютно ничего не советовать, не пытаться склонить ее в ту или в другую сторону. Не знаю, получится ли, даже если решусь. Лучше обождать, обсудить сперва с Дэном. Дело терпит. В любом случае Изабелл сейчас не в состоянии принять столь важное решение.

Ребекка и Дэниел. И Изабелл. Неплохо.

Лорна выглядит хорошо. Как бы преобразилась за ночь. Платье отглажено, ногти покрыты лаком, прическа еще так себе, но волосы хотя бы вымыты. Когда я в двадцать минут десятого проходила мимо ее кабинета по пути в приемную, она, кажется, наводила порядок, набросав на пол кучу старых бумаг. Не знаю, хороший ли это признак, или у нее действительно маниакальный психоз, но я почла за лучшее прошмыгнуть мимо даже не поздоровавшись.

На моем столе стоит огромный букет цветов, на карточке написано мое имя. Я взяла ее, прочла и вспыхнула от гордости. «Не могу выразить благодарности. С любовью, Кэтрин». Поставила его в старую вазу, сижу и любуюсь. Никто еще не присылал мне цветов на работу. По крайней мере, по поводу, связанному с работой.

Чуть позже позвонила Лорна, попросила зайти. Хотя это происходит во второй раз за последние два дня, случай необычный. Она знает, что я себя ее помощницей не считаю, и вряд ли зовет меня, чтобы обсудить девичьи дела. Я пробормотала, что занята, и пообещала явиться через минуту. Потянула время, налив себе чаю, потом предупредила Кей:

— Если через десять минут не вернусь, присылай помощь.

Она рассмеялась и пожелала удачи.

Кабинет Лорны выглядит теперь не менее аккуратно, чем она сама. Она мне махнула из-за стола, приглашая сесть напротив.

— Ребекка, я должна поблагодарить тебя за прикрытие.

Я разинула рот. Просто поблагодарить?

— Не за что, — с трудом выдавила я.

— Ты очень хорошо поработала, — заключила она.

Я поняла, что можно уходить.

— Ну, теперь ты вернулась…

— И спасибо тебе за вчерашнее, — добавила Лорна. — Без тебя этот ленч обернулся бы катастрофой. Просто хочу, чтоб ты знала, как я это ценю.

— Н-ну… спасибо.

— В любом случае, — сказала она, — теперь я действительно вернулась и чувствую себя гораздо лучше.

— Хорошо. Я рада, — сказала я.

И правда, выглядит она сегодня гораздо лучше, хотя нам обеим, конечно, известно, в каком плачевном состоянии она находилась вчера в это самое время. Впрочем, никто не собирается вспоминать. Я поднялась, собираясь уйти. Лорна кашлянула, как бы приглашая к продолжению разговора.

— Вчера вечером я говорила с Алексом, — сообщила она, и я прочно уселась, желая услышать дальнейшее.

— И что?

— Кружила возле его дома, ждала, когда вернется, чтобы поговорить. Ты была права. Он никогда меня не любил. Ты говорила правду: он любил тебя.

— Лорна, мне очень жаль, — пробормотала я, испытывая чувство неловкости.

— Собственно, знаешь, теперь, когда он, наконец, признался, все в полном порядке. Можно жить дальше. Надо только пережить стыд за собственную глупость… — Голос Лорны дрогнул, прервался. Видно, в данный момент я обречена находиться в кругу отчаявшихся, плачущих женщин. Что тут сделаешь? Утешение может быть воспринято как вмешательство в личную жизнь. — Сосредоточусь на работе, — сказала Лорна, взяв себя в руки. — Я очень тебе благодарна, что у меня есть работа, на которой можно сосредоточиться. За тем я тебя и звала. Чтобы сказать тебе это.

— Ну, если тебе будет легче, то знай, я с большим удовольствием занималась делами. Правда.

— И неплохо справилась, — улыбнулась Лорна. По крайней мере, так мне показалось. Трудно точно сказать — она улыбается очень редко. Может, у нее желчнокаменная болезнь?