Двор Крыльев и Гибели (ЛП)

Глава 1

Фейра

Рисование было ложью.

Яркой, красивой ложью, разрывающейся бледно-розовыми цветами и обильными солнечными лучами.

Вчера я начала ленивое изучение сада роз, скрытого за открытыми окнами студии. Яркая зелень холмов тянулась вдаль сквозь клубки шипов и атласных листьев.

Непрекращающаяся, неумолимая весна.

Если бы я рисовала этот двор так, как подсказывало мне мое нутро, то изобразила бы шипы, рвущие плоть, цветы, забирающие солнечный свет у растений, меньше их по размерам, и холмы, окрашенные в красный цвет.

Но каждый мазок по широкому холсту был просчитан; каждое пятно и завихрение смешивающихся красок должно было изображать не только идеальную весну, но и солнечное настроение. Не слишком счастливое, но радостное, наконец исцеляющееся от ужасов, о которых я осторожно рассказывала.

Полагаю, что за последние недели сделала свою манеру поведения столь же хитросплетенной, как одна из этих картин. Я предполагала, что если бы проявила настоящую себя, то была бы украшена когтями, рвущими плоть на кусочки, и руками, забирающими жизни у тех, кто теперь меня окружал. Я бы оставила позолоченные залы красными.

Но не сейчас.

Не сейчас, говорила я себе с каждым мазком, с каждым движением, что я сделала за эти недели. Быстрая месть не поможет никому и ничему, кроме моей собственной разбушевавшейся ярости.

Даже если каждый раз, говоря с ним, я слышала рыдания Элейн, силой втянутой в Котел. Даже если каждый раз, смотря на него, я видела Нэсту, указывающую пальцем на короля Хайберна в обещании смерти. Даже если каждый раз, слыша его запах, мои ноздри наполнялись острым запахом крови Кассиана, когда она пролилась на темные камни замка из костей.

Кисть сломалась в моих пальцах.

Я расколола ее надвое: бледную ручку не починить.

Бормоча под нос проклятья, я оглядела окна, двери. Здесь слишком много наблюдающих глаз, чтобы рискнуть выбросить ее в мусорное ведро.

Я разбросила свой разум вокруг себя как сеть, вылавливая всех, кто был близок настолько, чтобы стать свидетелем или шпионить. Я не обнаружила никого.

Я вытянула руки перед собой, по половинке кисти в каждой руке.

На мгновение, я позволила себе заглянуть за чары, скрывающие татуировку на моей правой руке и предплечье. Метки моего настоящего сердца. Моего настоящего титула.

Высшая Леди Ночного Двора.

На полмысли сломанная кисть запылала в огне.

Огонь не обжигал меня, даже когда пламя поглотило дерево, щетину и краску.

Когда остались только дым и пепел, я призвала ветер, сметающий их с моих ладоней и уносящий прочь сквозь раскрытое окно.

Для верности, я вызвала легкий ветерок из сада, чтобы он проскользнул через комнату, смывая любой намек на дым, наполняя ее затхлым, удушающим запахом роз.

Возможно, когда я закончу свое задание, я сожгу это поместье дотла так же. Начиная с этих роз.

Двое приближаются, почувствовала я в глубине своего сознания, и схватила еще одну кисть, окунула ее в ближайшее завихрение краски и опустила невидимые темные ловушки, которые я расставила вокруг этой комнаты, чтобы предупредить себя о любых посетителях.

Я работала над тем, как солнечный свет освещает тонкие вены лепестков роз, пытаясь не думать о том, что когда-то видела, как он делал то же самое с иллирийскими крыльями, когда двери раскрылись.

Я сделала хорошее шоу того, как затерялась в своих работах, немного наклонив плечи, покачивая головой. И сделала еще лучшее представление, медленно оглядываясь через плечо, как будто прикладывая огромные усилия, чтобы оторваться от картины.

Но битвой стала улыбка, которую я заставила появиться на губах. В глазах — настоящее воплощение подлинной природы улыбки. Я тренировалась в зеркале. Снова и снова.

Так что мои глаза легко отреагировали, когда я подарила приглушенную, но счастливую улыбку Тамлину.

Люсьену.

— Прости, что отвлекаю, — сказал Тамлин, оглядывая мое лицо на любой признак теней, оставшихся с времен, когда я была жертвой, которые я продолжала сохранять, чтобы держать его на расстоянии, когда солнце скрывалось за этими холмами. — Но я подумал, что, возможно, ты захочешь подготовиться к встрече.

Я заставила себя сглотнуть. Опустить кисть. Не более чем нервная, неуверенная девушка, которой я когда-то давно была.

— Ты… поговорил с Ианфе? Она действительно придет?

Я еще не встречалась с ней. Верховная Жрица, которая предала моих сестер Хайберну, предала нас Хайберну.

И даже если мутные, быстрые отчеты Рисанда через связь мейтов успокоили некоторые мои страхи и ужасы… Она ответственна за это. За то, что произошло недели назад.

Ответил мне Люсьен, изучая мою картину так, будто она содержала доказательства, которые, я была уверена, он искал:

— Да. У нее… были свои причины. Она готова объяснить их тебе.

Возможно, вместе с причинами накладывания рук на всех мужчин, которые ей понравятся, хотят они того или нет. Причины, по которым она сделала это с Рисандом и Люсьеном.

Интересно, что Люсьен на самом деле об этом думает. И о факте, что залог ее дружбы с Хайберном оказался его мейтом. Элейн.

Мы не говорили о спасении Элейн, кроме одного раза, на следующий день после моего возвращения.

Несмотря на то, что подразумевал Юриан под отношением Рисанда к моим сестрам, сказала я ему, несмотря на то, как выглядит Ночной Двор, они не навредят Элейн или Нэсте таким способом — пока еще нет. У Рисанда есть более креативные способы нанести им вред.

Тем не менее, Люсьен все еще сомневался.

Но опять же, таким образом я подразумевала, с моими «провалами» в памяти, что, возможно, я не была удостоена этой креативности и вежливости.

То, что они поверили так легко, что они думали, что Рисанд может принудить кого-то… Я добавила это оскорбление в длинный-длинный список вещей, за которые я отплачу им.

Я положила кисть и стянула с себя халат, измазанный краской, аккуратно уложив его на табурет, на котором сидела два часа.

— Я схожу переодеться, — пробормотала я, перекидывая свою свободную косу через плечо.

Тамлин кивнул, следя за каждым моим движением, пока я шла в его направлении.

— Картина выглядит красиво.

— Она еще далека до завершения, — ответила я, вытаскивая ту девушку, которая избегала похвалы и комплиментов, которая хотела быть незамеченной. — Она все еще в беспорядке.

Откровенно говоря, она была одной из лучших моих работ, даже если ее бездушность была очевидна только мне.

— Думаю, как и мы все, — сказал Тамлин с неуверенной улыбкой.

Я подавила желание закатать глаза, и ответила ему улыбкой, проведя рукой по его плечу, проходя мимо него.

Люсьен ждал возле моей новой комнаты, когда я вышла десятью минутами позднее.

Это заняло у меня два дня, чтобы перестать идти в свою старую комнату — поворачивать направо после лестницы, а не налево. Но в моей старой комнате не было ничего.

Я зашла туда однажды, в день своего возвращения.

Разрушенная мебель; изорванная в клочки постель; одежда в таком беспорядке, будто он искал меня в шкафу. Никто, кажется, не был пропущен сюда для уборки.

Но здесь были лозы — шипы — которые сделали ее непригодной. Моя старая комната была переполнена ими. Они изгибались и скользили по стенам, обвиваясь вокруг обломков. Как если бы они сползали со шпалеры под моим окном, как если бы прошли века, а не месяца.

Комната была сейчас как могила.

Я присобрала мягкие розовые юбки моего утонченного платья и закрыла дверь в комнату за мной. Люсьен по-прежнему стоял, прислонившись к двери через коридор.

Его комната.

Я не сомневалась, что это она обеспечил мое проживание напротив себя. Не сомневалась, что его металлический глаз всегда смотрит в сторону моих покоев, даже когда он спит.

— Я удивлен, что ты так спокойна, дав такие обещания у Хайберна, — сказал Люсьен вместо приветствия.

Обещание, которое я дала, убить человеческих королев, Короля Хайберна, Юриана и Ианфе за то, что они сделали с моими сестрами. С моими друзьями.

— Ты сам сказал, что у Ианфе были причины. Даже будучи в ярости, я могу выслушать ее.

Я не сказала Люсьену, что я знала о ее настоящей натуре. Это вызвало бы объяснения, что Рис выставил ее из своего дома, что Рис сделал это, чтобы защитить себя и свой Двор, и вызвало бы слишком много вопросов, подрывая так много тщательно выверенной лжи, которая держала его и его двор — мой двор — в безопасности.

Но я задавалась вопросом, была ли в этом необходимость после Велариса. Наши враги знали о городе, знали, что это место добра и мира. И они попытались разрушить его при первой возможности.

Вина за нападение на Веларис после того, как Рис показал его человеческим королевам, будет преследовать моего мейта на протяжении наших бессмертных жизней.

— Она придумает историю, которую ты захочешь услышать, — предупредил Люсьен.

Я пожала плечами, идя по пустому залу, устланному коврами.

— Я могу решить сама. Хотя, похоже, ты уже решил не верить ей.

Он шел со мной в ногу.

— Она втянула в это двух невинных женщин.

— Она сделала это, чтобы убедиться в силе союза с Хайберном.

Люсьен остановил меня, обхватив рукой вокруг моего локтя.

Я позволила это, потому что, если бы я не позволила ему так сделать, рассеясь, как я сделала это несколько месяцев назад в лесу, или использовала иллирийский защитный прием, чтобы усадить его на задницу, то разрушила бы свою хитросплетенную ложь.

— Ты умнее этого.

Я изучала широкую загорелую руку, обернутую вокруг моего локтя. Потом я встретила взгляд его красновато-коричневого и жужжащего золотого глаз.

— Где он держит ее? — выдохнул Люсьен.

Я знала, кого он имеет в виду.

— Я не знаю. У Рисанда есть сотни мест, где они могут быть, но я сомневаюсь, что он использовал бы одно из них, чтобы спрятать Элейн, зная о моей осведомленности об их расположении, — покачала я головой.

— Скажи мне в любом случае. Список их всех.

— Ты умрешь в тот же момент, как ступишь на его территорию.

— Я более чем выжил, когда нашел тебя.

— Ты не смог увидеть, что он держал меня в рабстве. Ты позволил ему забрать меня обратно, — ложь, ложь, ложь.

Но я увидела боли и вины, как ожидала. Люсьен медленно ослабил свою хватку.

— Мне нужно найти ее.

— Ты даже не знаешь Элейн. Связь мейтов это всего лишь физическая реакция, управляющая твоим здравым смыслом.

— Это то, что было между тобой и Рисом?

Тихий, опасный вопрос. Но я заставила страх появиться в моих глазах, позволила себе вспомнить Ткачиху, Резчика, Мидденгардского Червя, позволяя старому ужасу пропитать мой запах.

— Я не хочу говорить об этом, — сказала я голосом, похожим на грубый вопль.

На главном этаже пробили часы, и я мысленно поблагодарила Мать и устремилась вперед быстрым шагом.

— Мы опоздаем.

Люсьен лишь кивнул. Но я чувствовала его взгляд на своей спине, сфокусированный прямо на позвоночник, когда спускалась по лестнице. Для встречи с Ианфе.

И я в последний раз решила, каким способом я собираюсь разорвать ее на части.

Верховная Жрица выглядела точно так, как я ее помнила, как из воспоминаний Риса, которые он мне показал, так и из своих собственных мечтаний об использовании когтей, спрятанных под моими ногтями, чтобы вырвать ее глаза, затем язык, а потом вскрыть ей глотку.

Мой гнев стал живым существом у меня в груди, эхом сердцебиения, которое успокаивало меня во сне и пробуждало меня. Я утихомирила его, смотря на Ианфе через обеденный стол для официальных встреч, с Тамлином и Люсьеном по бокам от меня.

Она все еще носила бледный капюшон и серебряный обруч с прозрачным голубым камнем.

Похожим на Сифон — драгоценный камень в его центре напомнил мне о Сифонах Азриэля и Кассиана. И мне стало любопытно, что если, как и у иллирийских воинов, драгоценность каким-то образом помогала сформировать огромную силу магии во что-то более утонченное, смертоносное. Она никогда не снимала его — но опять же, я никогда не видела, чтобы Ианфе показывала большую силу, чем зажигание шара фэйского света в комнате.

Верховная Жрица опустила глаза на стол из темного дерева, на ее идеальном лице плясали тени, отбрасываемые ее капюшоном.

— Я хотела бы начать с того, что действительно раскаиваюсь. Мною двигало желание… воплотить, как мне казалось, то, что ты, возможно, желала, но не решалась высказать, а также доказать нашу верность нашим союзникам в Хайберне.

Прекрасная, отравленная ложь. Но выявление ее настоящих мотивов… Я ждала эту встречу все это время. Проводя эти недели в притворном выздоровлении, исцелении от ужасов, пережитых от рук Риса.

— Зачем мне вообще желать, чтобы мои сестры вытерпели такое? — голос получился дрожащим, холодным.

Ианфе подняла голову, изучая мое неуверенное, если даже не отстраненное, лицо:

— Чтобы мы могла быть с ними вечно. И если бы Люсьен узнал, что Элейн — его мейт, раньше, для него это было бы… катастрофой, осознавать, что у него будут лишь пару десятилетий.

При звуке имени Элейн, срывающегося с ее губ, во мне начало нарастать рычание. Но я заглушила его, натянув маску болезненного безмолвия, новейшую в моем арсенале.

— Если ты ожидаешь нашей благодарности, то тебе придется подождать некоторое время, Ианфе — ответил Люсьен.

Тамлин послал ему предупреждающий взгляд — как за слова, так и за тон. Возможно, Люсьен убьёт Ианфе раньше, чем у меня появится такой шанс, уже просто за то, что она заставила его мейта пережить в тот день.

— Нет, — выдохнула Ианфе, широко раскрыв глаза, идеальная картина раскаяния и вины. — Нет, я не ожидаю ни малейшей благодарности. Или прощения. Но понимание… Это и мой дом тоже. — Она обвела тонкой рукой в серебряных кольцах и браслетах покои, поместье. — Мы все вынуждены заключать союзы, которые даже не думали, что заключим, — даже сомнительные, да, но… сила Хайберна слишком велика, чтобы остановить ее. Мы можем лишь переждать ее, как любую другую бурю. — Взгляд на Тамлина. — Мы упорно трудились, готовясь к неизбежному приезду Хайберна — все эти месяцы. Я совершила серьезную ошибку, и я всегда буду сожалеть о той боли, что причинила, но давайте продолжим нашу работу вместе. Давайте найдем способ убедиться, что наши земли и люди выживут.

— За счет скольких жизней? — потребовал Люсьен.

Опять предупреждающий взгляд от Тамлина. Но Люсьен проигнорировал его.

— То, что я видел в Хайберне, — сказал Люсьен, сжимая ручки своего стула с такой силой, что резное дерево застонало. — Любые его обещания мира и безопасности…

Он замолчал, как если бы вспомнил, что Ианфе, скорее всего, передаст его слова королю. Он ослабил хватку на стуле, сжав свои длинные пальцы, прежде чем снова опереться на руки.

— Мы должны быть осторожными.

— Мы будем, — пообещал Тамлин. — Но мы уже согласились с определенными условиями. Жертвами. Если мы отступим сейчас… даже с Хайберном в качестве союзника, мы должны показать прочное единство. Вместе.

Он все еще доверяет ей. Все еще думает, что Ианфе просто сделала плохой выбор. Не представляя, что скрывается под ее красотой, одеждами, и праведной магией.

Но в то же время эта же слепота мешала ему осознать, что жило внутри меня. Ианфе опять склонила свою голову.

— Я постараюсь быть достойной моих друзей.

Люсьен очень, очень сильно старался не закатить глаза.

Но Тамлин сказал:

— Мы все попробуем.

Попробуем было его новым любимым словом теперь.

Я лишь сглотнула достаточно громко, чтобы остальные это услышали, и медленно кивнула, смотря на Ианфе.

— Больше никогда так не делай.

Дурацкие слова — что-то из того, что она ожидала от меня, судя по тому, как быстро она кивнула. Люсьен откинулся на спинку своего стула, своим видом показывая, что ему больше нечего сказать.

— Однако Люсьен прав, — выпалила я с озабоченным лицом. — А как быть людям этого Двора на время этого конфликта? — нахмуренный взгляд на Тамлина. — Они подверглись издевательствам Амаранты — и я не уверена, что им будет хорошо житься рядом с Хайберном. Они достаточно настрадались.

Тамлин сжал челюсти.

— Хайберн обещал, что наши люди останутся нетронутыми и непотревоженными.

Наши люди. Я чуть не нахмурилась — даже если и кивнула в понимании.

— Это часть нашей… сделки. — Когда он продал весь Прифиан, продал все порядочное и хорошее, что в нем было, чтобы вернуть меня. — Наши люди будут в безопасности, когда Хайберн прибудет. Но я все же разослал весть, что семьям следует… переехать на восточные территории. На некоторое время.

Отлично. По крайней мере, он осознает потенциальную угрозу — по крайней мере, он заботится хотя бы настолько о своих людях, осознает, в какие садистские игры любит играть Хайберн, и что обещая одно, он подразумевает совсем другое. Если он уже переместил тех, кто подвергнется наибольшему риску во время войны, с его пути… Это сделает мою работу здесь легче. На восток — кусочек информации, выхваченный мною. Если на востоке безопасно, значить на западе… Хайберн действительно придет с этого направления. Прибудет туда.

Тамлин перевел дыхание:

— Это подводит меня к другой причине этого собрания.

Я собралась с духом, придавая лицу легкое любопытство, когда он заявил:

— Первая делегация из Хайберна прибудет завтра.

Золотое лицо Люсьена побледнело. Тамлин добавил:

— Юриан будет здесь к полудню.

Глава 2

В последние недели я ничего не слышала о Юриане — не видела воскресшего человеческого командира с той ночи в Хайберне.

Юриан был возрожден с помощью Котла с помощью отвратительных останков его тела, которые Амаранта хранила как трофеи в течение пятисот лет, его душа была поймана в ловушку и осознавала все происходящее, находясь в его глазу, сохраненном с помощью магии. Он был сумасшедшим — стал безумным задолго до того, как Король Хайберна возродил его для того, чтобы он повел человеческих королев по дороге слепого подчинения.

Тамлин и Люсьен должны знать. Должны были видеть этот блеск в глазах Юриана.

Но… они так же не осознавали полностью, что Король Хайберна владел Котлом — а он мог расколоть этот мир на части. Начиная со Стены. Единственную вещь, стоящую между смертоносными армиями Фэ и уязвимыми человеческими землями ниже.

Нет, эта угроза точно не мешала Люсьену и Тамлину спать по ночам. Или приглашению этих монстров в свой дом.

Тамлин пообещал мне во время возвращения, что теперь я буду вовлечена во все решения, приглашена на каждую встречу. И он держал свое слово, когда объяснял, что Юриан прибудет с двумя другими командирами из Хайберна, и я буду представлена им. Они хотели осмотреть Стену, найти идеальное место для того, чтобы уничтожить ее, как только Котел восстановит свои силы.

Превращение моих сестер в Фэ, конечно же, опустошило его.

Мое самодовольство от этого факта вспыхнуло всего на мгновение.

Мое первое задание: узнать, где они планируют ударить, и сколько времени понадобится Котлу, чтобы вернуться в боеготовность. И затем тайно передать эту информацию Рисанду и остальным.

На следующий день я выбирала наряд с особой тщательностью, после того, как спала урывками благодаря ужину с охваченной виной Ианфе, которая приложила много усилий, чтобы поцеловать наши с Люсьеном задницы. Жрица, по всей видимости, подождет, пока командиры Хайберна не устроятся на новом месте, прежде чем появиться самой. Она проворковала что-то о желании убедиться, что у них будет возможность познакомиться с нами, перед тем как она придет. Один взгляд на Люсьена дал мне понять, что мы хоть в чем-то согласны: она точно планирует грандиозное появление.

Это немного повлияло на меня — на мои планы.

План, который я послала по связи мейтов на следующее утро, слова и картинки, скользящие по коридору, наполненному ночью.

Я не рисковала использовать связь слишком часто. Я общалась с Рисандом лишь раз после прибытия сюда. Лишь раз, через час после того, как зашла в свою старую комнату и увидела шипы, заполнившие ее.

Это было похоже на крик с большого расстояния, на разговор под водой. Я жива и здорова, сказала я по связи. Скоро я сообщу тебе все, что узнаю. Я подождала, позволяя словам путешествовать во тьме. Затем я спросила, Они живы? Ранены?

Я не помнила, чтобы связь между нами была так трудна для восприятия, даже когда раньше я увядала в этом поместье, и ему приходилось использовать ее, чтобы убедиться, что я все еще дышу, что отчаяние еще не поглотило меня полностью.

Но ответ Рисанда пришел минутой позже. Я люблю тебя. Они живы. Они восстанавливаются.

Вот и все. Как будто это было всем, с чем он смог справиться.

Я вернулась обратно в свои новые покои, закрыла дверь и окутала это место стеной из твердого воздуха, чтобы не дать просочиться запаху моих тихих слез, когда я свернулась калачиком в углу ванной комнаты.

Когда-то я уже сидела в такой же позиции, смотря на звезды на протяжении долгих, мрачных часов ночью. Теперь передо мною было безоблачное голубое небо за открытым окном, и я слушала, как птицы поют друг другу, и мне хотелось взреветь.

Я не решилась спросить больше о Кассиане и Азриэле — или о своих сестрах. В ужасе от того, насколько плохи они были — и что я сделала бы, если бы даже после исцеления они будут в плохом состоянии. Что я навлеку на них.

Восстанавливаются. Живые и исцеляющиеся. Я напоминала это себе каждый день.

Даже когда я все еще слышала их крики, чувствовала запах их крови.

Но я спрашивала о большем. Не рисковала использовать связь после того первого раза.

Я не знала, мог ли кто-то отследить такие вещи — молчаливое общение между мейтами. Не тогда, когда связь мейтов можно определить по запаху, и я играла в столь опасную игру с ней.

Все верили, что она была разорвана, что тягучий аромат Риса на мне был потому, что он меня принудил, что он засадил этот запах в меня.

Они верили, что со временем, с расстоянием, его запах исчезнет. Через недели или месяцы, вероятно.

И когда он не исчезнет, когда он останется… Вот тогда я нанесу удар, с нужной мне информацией или без нее.

Но если есть вероятность, что с использованием связи его запах будет лишь укрепляться… Я свела к минимуму её использование. Даже если не разговаривая с Рисом, не слыша это коварство и веселье… Я услышу эти вещи снова, обещала я себе снова и снова. Увижу эту усмешку.

И я опять думала о том, какая боль была на его лице в нашу последнюю встречу, думала о Рисе, покрытом кровью Азриэле и Кассиана, когда Юриан и два командира Хайберна рассеялись на гравий главного въезда на следующий день.

Юриан был в той же легкой кожаной броне, весенний ветерок разметал его каштановые волосы по лицу. Он увидел нас стоящими на лестнице из белого мрамора, ведущей в дом, и его губы искривились в самодовольной улыбке.

Я пустила лед по своим венам, холод двора, в котором никогда не бывала. Но я владела подарком от его Лорда, превращая горящую ярость в ледяное спокойствие, когда Юриан направился к нам с видом победителя, держа руку на рукояти своего меча.

Но там были еще и два командира — мужчина и женщина — от которых в моем сердце появился осколок настоящего страха.

Высшие Фэ во всей красе, их кожа такого же красноватого оттенка и волосы идентичного чернильно-черного цвета, как у их короля. Но в глаза бросались их пустые, бесчувственные лица. Отсутствие эмоций, отточенное тысячелетиями жестокости.

Тамлин и Люсьен не двигались, когда Юриан остановился у подножия лестницы. Командир людей ухмыльнулся.

— Выглядите лучше, чем в нашу последнюю встречу.

Я посмотрела на него. И ничего не сказала.

Юриан фыркнул и жестом указал на двух командиров позади его.

— Позволь представить Их Высочества, Принца Дагдана и Принцессу Браннэ, племянника и племянницу Короля Хайберна.

Близнецы — возможно, связаны силами и мысленной связью.

Тамлин, казалось, вспомнил, что они теперь наши союзники и сошел с лестницы.

Он продал нас. Продал Прифиан — за меня. Чтобы вернуть меня.

Дым завихрился в моем рту. Я впустила в себя лед опять, чтобы он исчез.

Тамлин поклонился принцу и принцессе.

— Добро пожаловать в мой дом. Мы подготовили вам комнаты.

— Мой брат и я должны жить вместе, — сказала принцесса.

Ее голос был обманчиво легкомысленным — почти девчачьим. Ничего, кроме полного отсутствия чувств, совершенной власти.

Я почти могла почувствовать едкое замечание от закипающего Люсьена. Но я спустилась с лестницы и сказала как хозяйка дома, которую эти люди и Тамлин ожидали во мне увидеть:

— Мы с легкостью может внести поправки.

Металлический глаз Люсьена зажужжал и прищурился на меня, но я сохраняла лицо невозмутимым, когда присела в реверансе. Для моих врагов. Кто из моих друзей столкнется с ними на поле боя?

Восстановятся ли Кассиан и Азриэль достаточно для того, чтобы сражаться, не говоря уже о поднятии меча? Я не позволила себе зациклиться на этом — на том, как Кассиан кричал, когда его крылья были порваны.

Принцесса Бранна оглядела меня: розовое платье, волосы, накрученные и заплетенные Элис в корону на моей голове, бледно-розовые жемчужины в моих ушах.

Безобидная, милая упаковка, идеальная для Высшего Лорда, которую можно поместить куда угодно по своему желанию.

Бранна поджала губы, взглянув на своего брата. Принц считал так же, судя по его ответной усмешке.

— Если вы закончили разглядывать её, то, возможно, мы могли бы перейти к делу, — мягко прорычал Тамлин в предупреждении.

Юриан издал низкий смешок и пошел по лестнице без нашего приглашения.

— Им любопытно, — Люсьен застыл от наглости его действий, слов. — Не в каждое столетие случается так, что из-за оспаривания владения женщиной начинается война. Особенно из-за женщины с такими… талантами.

Я лишь развернулась на каблуках и начала подниматься за ним.

— Возможно, если бы ты не беспокоился о войне больше, чем о Мириам, то она не ушла бы к Принцу Дрейкону.

Казалось, Юриана пробила дрожь. Тамлин и Люсьен напряглись за моей спиной, разрываясь между наблюдением за нашей перебранкой и сопровождением двух членом королевской семьи Хайберна в дом. Причиной моего поведения было то, что Азриэль и его сеть шпионов хорошо поработали, очищая дом от ненужных слуг, избавляясь от шпионящих ушей и глаз. Остались лишь те, кому мы больше доверяли.

Конечно же, я забыла упомянуть, что я знала, что Азриэль оставил здесь своих шпионов неделями назад, информация, не стоящая их жизней. Или что они служили моим целям, чтобы меньшее количество людей наблюдали за мной.

Юриан остановился на вершине лестницы, его лицо — маска безжалостной смерти, когда я сделала последние шаги к нему.

— Осторожнее со словами, девочка.

— Или что? Ты бросишь меня в Котел? — улыбнулась я, проходя мимо.

Я прошла через главный вход, обходя стол в центре пустого зала, ваза на нем доставала до хрустальной люстры своей башней из цветов.

Прямо здесь — в паре шагах отсюда, я завернулась в шар ужаса и отчаяния все эти месяцы назад. Прямо здесь, в центре фойе, Мор забрала меня и вынесла из этого дома на свободу.

— Первое правило вашего пребывания здесь, — сказала я Юриану через плечо, направляясь в обеденный зал, где нас ждал обед. — Не угрожай мне в моем собственном доме.

Как я узнала мгновением позже, мое позерство подействовало.

Не на Юриана, который злобно смотрел на меня, садясь за стол.

Но на Тамлина, который провел костяшками руки по моей щеке, проходя мимо, не подозревая о том, с какой тщательностью я подбирала слова, как я использовала Юриана как наживку, чтобы получить возможность показать себя во всей красе.

Это был мой первый шаг: заставить Тамлина верить, искренне верить, что я люблю его и это место, и всех, кто здесь находился.

Так, чтобы он ничего не заподозрил, когда я настрою их друг против друга.

Принц Дагдан исполнял каждое желание и приказ своего близнеца. Как если бы он был клинком, которым она владела, чтобы прорезаться через мир.

Он наливал ей напитки, предварительно нюхая их. Он выбирал лучшие куски мяса из блюд и аккуратно клал их на ее тарелку. Он всегда давал ей отвечать, и никогда не смотрел на нее с сомнением в глазах.

Одна душа на два тела. И то, как они смотрели друг на друга, будто в безмолвном разговоре, навел меня на мысль о том, что они были… возможно, они были ка я. Даэмати.

Мои мысленные щиты были как стена из черного адаманта с момента их прибытия. Но во время трапезы, тишина тянулась дольше, чем беседа, и я проверяла его снова и снова.

— Мы отправимся к стене завтра, — сказала Бранна Тамлину. Больше приказ, чем предложение. — Юриан будет сопровождать нас. Нам понадобятся дозорные, хорошо знающие расположение дыр в ней.

Мысль о том, что они будут так близко от людских земель… Но моих сестер там нет. Нет, мои сестры сейчас где-то на огромной территории моего двора, защищенные моими друзьями. Даже если мой отец может вернуться домой из своей деловой поездки на континент в течение одного-двух месяцев. Я все еще не представляла, как смогу рассказать ему.

— Люсьен и я можем сопровождать вас, — предложила я.

Тамлин повернул голову в мою сторону. Я ожидала отказ, запрет.

Но, кажется, Высший Лорд выучил свой урок, действительно был готов попробовать, когда просто указал на Люсьена.

— Мой эмиссар знает Стену не хуже любого дозорного.

Ты дашь им сделать это; ты действительно позволишь им уничтожить стену и начать охоту на людей по другую сторону. Слова вертелись и шипели в моем рту.

Но я заставила себя подарить Тамлину медленный, немного недовольный, кивок. Он знал, что я никогда не была в восторге от этого — девушка, которую он считал вернувшейся к нему, всегда стремилась защитить свою человеческую родину. И все же он думал, что я выдержу это для него, для нас. Что Хайберн не будет лакомиться людьми после падения стены. Что мы просто поглотим их на нашей территории.

— Отправимся в путь после завтрака, — сказала я принцессе. И добавила для Тамлина:

— С несколькими охранниками, конечно же.

Его плечи расслабились. Интересно, что было бы, услышь он, как я защищала Веларис. Что я защищала Радугу против легиона существ, как Аттор. Что я убила Аттора, жестоко, зверски, за то, что он сделал мне.

Юриан оглядел Люсьена с бесхитростью воина.

— Мне всегда было любопытно, кто сделал этот глаз после того, как она вырвала его.

Мы не говорим об Амаранте здесь. Мы никогда не одобряем ее присутствие здесь. И это душило меня все те месяцы после возвращения из Подгорья, попытки засунуть боль и страх поглубже в себя убивали меня день за днем.

На мгновение, я сравнивала, кем я была и кем я должна быть сейчас. Медленное исцеление — превращение в девушку, которую Тамлин кормил, защищал и любил, прежде чем Амаранта свернула мне шею после трех месяцев пыток.

Так что я сдвинулась в своем стуле. Изучая стол.

Люсьен лишь послал тяжелый взгляд Юриану, когда два члена королевской семьи Хайберна наблюдали за происходящим с ничего не выражающими лицами.

— У меня есть давний друг в Дневном Дворе. Она умелая мастерица — смешивает магию и механику. Тамлин сильно рисковал, заставляя ее сделать его.

Злобная улыбка от Юриана.

— Значит ли это, что у твоего маленького мейта есть соперница?

— Мой мейт — не твое дело.

Юриан пожал плечами.

— Так же, как и не твое, учитывая, что ее уже трахнула половина иллирийской армии.

Я была уверена, что лишь века тренировок держали Люсьена от перепрыгивания через стол и вырывания глотки Юриана.

Но это Тамлин зарычал, сотрясая стекло.

— Тебе лучше начать вести себя подобающе гостю, или будешь спать в стойле вместе с остальным зверьем.

Юриан лишь отпил свое вино.

— Почему я наказан за констатирование правды? Никто из вас не был на Войне, когда мои войска были союзниками с иллирийским отродьем. — Косой взгляд на двух королевских особей. — Полагаю, вам двоим понравилось бы сражаться с ними.

— Мы храним крылья их генералов и лордов как трофеи, — сказал Дагдан с небольшой улыбкой.

Я приложила все свои силы, чтобы не посмотреть на Тамлина. Не потребовать месторасположение двух пар крыльев, которые его отец сохранил как трофеи, после того, как убил мать и сестру Рисанда.

Повесил в кабинете, как сказал Рис.

Но я не обнаружила и следа, когда пошла искать их после возвращения сюда, изображая исследование дома от абсолютной скуки в дождливый день. В подвалах тоже ничего не было. Ни чемоданов, ни ящиков, ник закрытых комнат, в которых могли бы быть эти крылья.

Два куска жареной ягнятины, которые я заставила себя съесть, теперь стали поперек горла. Но, по крайней мере, любой намек на отвращение был справедливой реакцией на то, о чем говорил принц.

Юриан в самом деле улыбался, разрезая свою ягнятину на мелкие кусочки.

— Ты знала, что мы сражались вместе, не так ли? Я и твой Высший Лорд. Держали оборону против Лоялистов, сражались бок о бок, пока запекшаяся кровь не достигла наших голеней.

— Он не её Высший Лорд, — сказал Тамлин с нервной мягкостью.

Юриан лишь промурлыкал мне:

— Он должен был рассказать тебе, где прячет Мириам и Дрейкона.

— Они мертвы, — сказала я решительно.

— Котел говорит совсем другое.

Холодный страх закрался в мои внутренности. Он уже пробовал это однажды — пробовал воскресить Мириам. И узнал, что ее нет среди мертвых.

— Мне говорили, что они мертвы, — сказала я опять, пытаясь выглядеть скучающей, раздраженной.

Я взяла кусочек ягнятины, такой безвкусной в сравнении с богатством специй Велариса.

— Я думаю, что у тебя есть дела важнее, Юриан, чем одержимость возлюбленной, бросившей тебя.

Его глаза заблестели, яркость пяти веков безумия, когда он насадил кусок мяса на вилку.

— Они говорят, что ты трахала Рисанда, прежде чем бросила своего возлюбленного.

— Этого достаточно, — прорычал Тамлин.

Но затем я почувствовала это. Давление на мое сознание. Увидела их план, ясный и простой: управлять нами, разрушать нас, пока те притихшие королевские особи будут проникать в наши сознания.

Мое было защищено. Но Люсьен — Тамлин –

Я раскинула свою поцелованную ночью силу как сеть. И нашла два жирных щупальца, пронзающие умы Люсьена и Тамлина, будто они на самом деле были дротиками, брошенными через стол.

Я ударила. Дагдан и Бранна вздрогнули на своих стульях, как если бы я нанесла физический удар, пока их сила врезалась в щит из черного адаманта, который я вознесла вокруг сознаний Люсьена и Тамлина.

Они стрельнули своими темными глазами по мне. Я внимательно посмотрела на них.

— Что-то не так? — спросил Тамлин, и я осознала, как тихо стало.

Я разыграла хорошее представление, когда нахмурила лоб в замешательстве.

— Ничего, — и подарила сладкую улыбку близнецам. — Их Высочества, должно быть, устали после такого долгого путешествия.

Для верности я рванулась на их сознания, и нашла там стену из белых костей.

Они вздрогнули, когда я провела черными когтями по их ментальным щитам, оставляя глубокие борозды.

Предупреждающий удар стоил мне низкой пульсирующей головной боли, зародившейся в висках. Но я лишь ковырялась в своей еде, игнорируя подмигивание Юриана.

До конца трапезы никто больше не заговорил.

Глава 3

Весенний лес замолчал, когда мы проезжали мимо растущих деревьев, птиц и маленьких меховых зверьков, которые попрятались в норы задолго до того, как мы добрались сюда.

Не из-за меня, или Люсьена, или троих охранников, сопровождающих нас на вежливой дистанции. Но из-за Юриана и двух командиров Хайберна, которые ехали в центре нашей группы. Как если бы они были так же ужасны, как Богги или нага.

Мы достигли стены без происшествий, или попыток Юриана отвлечь нас. Я не спала большую часть ночи, разбрасывая свое сознание по поместью, ища любые намеки на то, что Дагдан и Бранна используют свою силу даэмати на ком-либо. К счастью, способность разрушать проклятья, которую я унаследовала от Гелиона Заклинателя, Высшего Лорда Дневного Двора, не выявила ни ловушек, ни заклинаний, кроме защиты вокруг дома, не позволяющей никому рассеиваться.

Тамлин был напряжен во время завтрака, но не просил меня остаться в стороне. Я даже зашла столь далеко, чтобы подразнить его вопросом, все ли в порядке — на который он лишь ответил, что у него болит голова. Люсьен похлопал его по плечу и пообещал присматривать за мной. Я чуть не рассмеялась.

Но теперь мне было не до смеха, когда стена пульсировала и трепетала, тяжелое страшное присутствие, маячившее на полмили отсюда. Близко, хотя… Даже наши лошади были напуганы, трясли головами и били копытами по мшистой земле, когда мы привязали их к низко висящим цветущим ветвям кизилов.

— Дыра в стене прямо здесь, — сказал Люсьен, звуча столь же взволнованно, сколь я ощущала себя в такой компании.

Перешагнув через упавшие розовые цветы, Дагдан и Бранна зашагали рядом с ним, а Юриан ушел, чтобы исследовать местность, оставив охранников с нашей ношей.

Я пошла с Люсьеном и близнецами, держась на небольшом расстоянии позади. Я знала, что моя элегантная, прекрасная одежда не введет принца и принцессу в заблуждение, что другая даэмати сейчас находится за их спинами. Но я все еще тщательно выбирала наряд: вышитый сапфирами жакет и коричневые штаны — украшенные лишь инкрустированным ножом и поясом, который Люсьен когда-то подарил мне. Как будто целая жизнь прошла с тех пор.

— Кто прорвал стену здесь? — спросила Бранна, осматривая дыру, которую мы не видели — нет, стена была полностью невидимой — но чувствовали, как если бы воздух был высосан в определенном месте.

— Мы не знаем, — ответил Люсьен, на его желтовато-коричневой куртке блестела от солнечного света золотая нить, когда он скрестил руки. — Некоторые дыры просто появлялись на протяжении столетий. Эта дыра широка достаточно, чтобы кто-то один прошел сквозь нее.

Близнецы переглянулись. Я вышла вперед, изучая дыру и стену вокруг нее, и все мои инстинкты кричали о ее… неправильности.

— Я через нее проходила— в тот первый раз.

Люсьен кивнул, а двое других подняли брови. Но я шагнула к Люсьену, чуть не коснувшись его руки своей, делая его барьером между нами. Этим утром за завтраком они были более осторожны в давлении на мой ментальный щит. Но даже сейчас, позволив им думать, что физически я напугана ими… Бранна смотрела, как близко я стояла к Люсьену; как он тоже слегка придвинулся ко мне, защищая.

Небольшая холодная улыбка заиграла на ее губах.

— Сколько всего дыр в стене?

— На нашей границе мы насчитали три, — коротко сказал Люсьен. — Плюс еще одна на побережье — примерно в миле отсюда.

Я не позволила своей холодной маске дрогнуть, когда он выдал эту информацию.

Но Бранна покачала головой, ее темные волосы впитывали солнечный свет.

— Вход с моря бесполезен. Мы должны сломать ее на земле.

— На континенте должны быть еще дыры.

— Их королевы еще меньше держатся за своих людей, чем вы, — сказал Дагдан. Я проглотила эту драгоценную информацию, изучая ее.

— Тогда мы оставим вас, чтобы вы могли изучить ее, — сказала я, махнув рукой в направлении дыры. — Когда вы закончите, отправимся к следующей.

— Она в двух днях пути отсюда, — возразил Люсьен.

— Тогда мы спланируем поездку туда, — просто сказала я.

Прежде чем Люсьен смог возразить, я спросила:

— И где же третья дыра?

Люсьен постукивал ногой по мшистой земле, но сказал:

— В двух днях пути в противоположном направлении.

Я повернулась к близнецам, выгибая бровь.

— Вы двое можете рассеиваться?

Бранна покраснела, выпрямившись. Но Дагдан признался:

— Я могу.

Он, должно быть, принес Браннэ и Юриана, когда они прибыли.

— Только на пару миль, если буду нести других, — добавил он.

Я лишь кивнула и направилась к клубку веток цветущего кизила, Люсьен следовал за мной. Когда вокруг нас были лишь розовые цветы и капли солнечного света, проглядывающих сквозь переплетения ветвей, когда близнецы были поглощены изучением стены, вне поля зрения и слуха, я села на гладкий чистый камень.

Люсьен присел рядом у дерева, закинув одну ногу на другую.

— Что бы ты ни планировала, мы окажемся в дерьме по колено.

— Я ничего не планирую.

Я подобрала упавший розовый цветок и завертела его в пальцах.

Золотой глаз прищурился, слегка щелкнув.

— Что ты вообще видишь с этой штукой?

Он не ответил.

Я бросила цветок на мох между нами.

— Не доверяешь мне? После всего, что мы пережили?

Он нахмурился, глядя на брошенный цветок, но все еще молчал.

Я занялась просмотром своей сумки, пока не нашла бутыль воды.

— Если бы ты жил во время Войны, — спросила я его, делая глоток, — ты бы сражался на их стороне? Или на стороне людей?

— Я был бы частью союза людей и Фэ.

— Даже если бы твой отец не был?

— Особенно, если бы мой отец не был.

Но Берон состоял в этом альянсе, если я правильно помню свои занятия с Рисом месяцы назад.

— И вот ты здесь, готов идти за Хайберном.

— Я сделал это из-за тебя, ты же знаешь. — Холодные, суровые слова. — Я пошел с ним, чтобы вернуть тебя обратно.

— Никогда не осознавала, как может мотивировать вина.

— В тот день, когда ты… ушла отсюда, — сказал он, пытаясь избежать слова покинула. — Я заставил Тамлина вернуться в поместье — получив сообщение, мы были на границе и помчались сюда. Но единственным твоим следом было кольцо, расплавленный металл на камнях в гостиной. Я избавился от него мгновением раньше, чем Тамлин, вернувшись домой, смог увидеть его.

Исследующее, осторожное заявление. Фактов, не подтверждающих похищение.

— Они расплавили его на моем пальце, — солгала я.

Его горло сжалось, но он лишь покачал головой, солнечный свет, пробивающийся сквозь лесной навес, замерцал на его красно-рыжих волосах.

Мы просидели в тишине несколько минут. Судя по шороху и бормотанию, близнецы уже заканчивали, и я вся подобралась, высчитывая слова, которые могу сказать без подозрений.

— Спасибо. За то, что пошел в Хайберн за мной, — сказала я тихо.

Он потянулся ко мху, сжав челюсть.

— Эта была ловушка. То, что я думал, должно было произойти… все не должно было обернуться таким образом.

Я приложила усилия, чтобы не оскалиться. Но я подошла к нему, останавливаясь возле него напротив широко ствола дерева.

— Эта ситуация ужасна, — сказала я, и это было правдой.

Низкое фырканье.

Я ударилась своим коленом о его.

— Не становись игрушкой Юриана. Он делает это, чтобы найти наши слабости.

— Я знаю.

Я повернулась лицом к нему, касаясь своим коленом его в тихом требовании.

— Почему? — спросила я. — Почему Хайберн делает это, помимо ужасающего стремления к завоеваниям? Что движет им — его людьми? Ненависть? Надменность?

Люсьен наконец посмотрел на меня, замысловатые фигурки и резьба на металлическом глазу хорошо просматривалась с такого близкого расстояния.

— Ты…

Бранна и Дагдан пробирались через кусты и нахмурились, увидев нас сидящими здесь.

Но это Юриан — шел за ними по пятам, как если он рассказывал детали своего осмотра местности, — кто улыбнулся при виде нас, сидящими колено к колену и почти нос к носу.

— Осторожнее, Люсьен, — ухмыльнулся воин. — Ты видел, что происходит с мужчинами, трогающими принадлежащее Высшему Лорду.

Люсьен зарычал, но я стрельнула по нему предупреждающим взглядом.

Вот и подтверждение, сказала я самой себе.

И, несмотря на Юриана, несмотря на ухмыляющихся принца и принцессу, уголок рта Люсьена дернулся вверх.

Когда мы вернулись, Ианфе ждала нас у конюшни.

Она воплотила свое грандиозное появление, когда во время завтрака как бы случайно зашла в обеденную залу, а солнце уже пускало лучи чистого золота сквозь окна.

Я не сомневалась, что она спланировала время появления, так же как спланировала остановку в одном из таких лучей, повернувшись так, чтобы ее волосы пылали, и украшение на макушке ее головы загорелось голубым огнем. Я бы назвала эту картину Образец Благочестия.

После того, как была кратко представлена Тамлином, она в основном ворковала Юриану — который лишь хмурился на нее, словно на жужжащее насекомое у уха.

Дагдан и Бранна слушали ее, нахмурившись, с такой скукой, что я заинтересовалась, возможно ли, что им нравилось только общество друг друга. В любом порочном объеме. Ни капли интереса в сторону красавицы, которую обычно разглядывали как мужчины, так и женщины. Возможно, любое физическое влечение исчезло вместе с их душами давным-давно.

Так члены королевской семьи Хайберна и Юриан терпели Ианфе около минуты, прежде чем сочли свою еду более интересной. Что, несомненно, объясняет, почему она решила встретить нас здесь, ожидая нашего возвращения, когда мы въехали во двор.

Я впервые за долгие месяцы ехала на лошади, так что была довольно неуклюжей, когда наша группа спешилась. Я послала Люсьену едва уловимый умоляющий взгляд, и он почти не скрывал ухмылку, когда подошел ко мне.

Наша компания наблюдала, как он крепко взял меня за талию и с легкостью снял меня с лошади, пока Ианфе пристально следила за нами.

Я лишь похлопала Люсьену по плечу в благодарность. Будто придворный, он поклонился.

Иногда было сложно помнить ненавидеть его. Помнить, что игра уже началась.

— Надеюсь, ваше путешествие было успешным, — пропела Ианфе.

Я указала подбородком на близнецов:

— Они выглядят удовлетворенными.

В самом деле, что бы там они не искали, они нашли это удовлетворительным. Я не осмелилась задавать слишком много любопытствующих вопросов. Еще рано.

— Благодарю Котел за это, — склонила голову Ианфе.

— Что ты хочешь, — слишком ровно сказал Люсьен.

Она нахмурилась, но подняла голову, сложив руки перед собой, и сказала:

— Мы устроим вечеринку в честь наших гостей — и совместим ее с Летним Солнцестоянием через пару дней. Я хочу обсудить это с Фейрой. — Двуличная улыбка. — Если у тебя нет возражений.

— У него их нет, — ответила я, прежде чем Люсьен успел возразить что-либо. — Дай мне час на еду и переодевание, и я встречусь с тобой в кабинете.

Тон, возможно, более напористый, чем был у меня когда-то, но она кивнула. Я переплела свой локоть с локтем Люсьена и отвела его в сторону.

— Скоро увидимся, — сказала я ей, и почувствовала ее взгляд на нас, когда мы уходили от затененных конюшен в яркий дневной свет.

Он был напряжен, почти дрожал.

— Что между вами произошло? — прошипела я, когда мы затерялись среди живых изгородей и гравийных дорожек в саду.

— Не стоит это повторять.

— Когда я… была забрана, — я рисковала, почти запнулась на слове, почти сказала ушла. — Она и Тамлин…

Это не было притворством, когда мое нутро сжалось.

— Нет, — сказал он хрипло. — Нет. Когда наступил Каланмэй, он отказался. Он решительно отказался от участия. Я заменил его в Обряде, но…

Я и забыла. Забыла про Каланмэй и Обряд. Я мысленно подсчитала дни.

Не удивительно, что я забыла. Я была в домике в горах. Тогда Рис потерялся во мне. Пожалуй, мы создавали собственную магию в ту ночь.

Но Люсьен…

— Ты взял Ианфе в ту пещеру на Каланмэй?

Он не встретился со мной взглядом.

— Она настояла. Тамлин был… Все было плохо, Фейра. Я занял его место, и выполнил свой долг этому двору. Я пошел по собственной воле. И я совершил Обряд.

Не удивительно, что она отступала перед ним. Она получила, что хотела.

— Пожалуйста, не рассказывай Элейн, — сказал он. — Когда мы… когда мы найдем ее вновь, — поправил он.

Хоть он и совершил Великий Обряд с Ианфе по собственной воле, ему это точно не понравилось. Какая-то граница размылась — и это очень плохо.

И мое сердце немного сдвинулось в груди, когда я сказала ему без всяких уловок:

— Я никому не расскажу, если только ты сам не попросишь. — Инкрустированный нож и пояс, кажется, потяжелели. — Хотела бы я остановить это. Я должна была быть здесь, чтобы остановить это. — И подразумевала каждое слово.

Люсьен сжал наши переплетенные руки, когда мы обошли изгородь и вышли к дому.

— Ты мне больше друг, Фейра, — сказал он тихо, — чем я когда-либо был для тебя.

Элис нахмурилась, глядя на два платья, висящих на двери шкафа, ее длинные коричневые пальцы гладили шифон и шелк.

— Я не знаю, сможем ли мы заменить талию, — сказала она, не вглядываясь в меня, сидящую на краю кровати. — Мы вырезали оттуда слишком много, так что осталось не так много ткани, с которой можно было бы поиграть… Тебе срочно нужно заказать новые.

Она повернулась ко мне, бегло осматривая мое тело.

Я знаю, что она видела — то, что ложь и ядовитые улыбки скрыть не могут: я была тощей, когда жила здесь после случившегося с Амарантой. Даже учитывая то, что Рис делал, чтобы навредить мне, я вернула свой потерянный вес, стала мускулистее, и болезненная бледность уступила загорелой коже.

Для женщины, которую месяцами пытали и мучили, я выглядела на удивление хорошо.

Наши взгляды блуждали по комнате, стояла тишина, прерываемая лишь гудением тех немногих оставшихся слуг в коридоре, занятых подготовкой к солнцестоянию завтрашним утром.

Я провела последние два дня, играя роль красивой зверушки, приглашенная на встречи с принцем и принцессой Хайберна главным образом потому, что сохраняла молчание. Они были осторожны, так же, как и мы, уклоняясь от вопросов Тамлина и Люсьена о передвижениях их армии, их иностранных союзниках — и других союзниках из Прифиана. Встречи не приносили результатов, так как всем, что они хотели знать, была информация о наших собственных силах.

И про Ночной Двор.

Я давала Дагдану и Браннэ детали как правдивые, так и лживые, легко переплетая их. Я выдала им иллирийский трактир в горах и степях, но рассказала о сильнейшем клане как о слабейшем; я упомянула об эффективности голубых камней из Хайберна против силы Кассиана и Азриэля, но забыла рассказать с какой легкостью они обходили это. На вопросах, от которых я не могла уклониться, я притворялась потерявшей память или получившей такую сильную травму, что не могу говорить об этом.

Но со всей моей ложью и маневрами, близнецы слишком защищались от раскрытия слишком большого объема информации, которой они владели. И со всеми моими осторожными высказываниями, Элис, кажется, была единственной, кто замечала крошечные несоответствия, которые даже я не могла контролировать.

— Как думаешь, есть ли здесь платья, подходящие к празднику солнцестояния? — повседневный вопрос, чтобы разрядить застоявшуюся тишину. — Розовое и зеленое подходят, но я одевала их уже трижды.

— Тебя никогда не волновали такие вещи, — сказала Элис, прищелкивая языком.

— Я не могу начать думать иначе?

Ее темные глаза прищурились. Но Элис раскрыла двери шкафа, от чего платья закачались, и просмотрела его содержимое.

— Ты можешь одеть этот, — и достала наряд.

Бирюзовые одежды Ночного Двора, выкроенные в стиле Амрен, болтались на ее длинных тонких пальцах. Мое сердце забилось быстрее.

— Это… Почему… — слова застревали во мне, большие и скользкие, и я заставила себя замолчать резким рывком своего внутреннего поводка. Я выпрямилась.

— Я не знала, что ты так жестока, Элис.

Фырканье. Она бросила одежду обратно в шкаф.

— Тамлин изорвал два других наряда — упустив этот, потому что он лежал в другом ящике.

Я проверила коридор своей ментальной силой, чтобы убедиться, что никто не подслушивает.

— Он был расстроен. Я бы хотела, чтобы он уничтожил и этот наряд.

— В тот день я была здесь, ты же знаешь, — сказала Элис, складывая руки на груди. — Я видела, как пришла Морриган. Видела ее проникновение в кокон силы и как она подхватила тебя, словно ребенка. Я умоляла ее забрать тебя.

Мое сглатывание не было притворством.

— Я никогда не рассказывала ему об этом. Никому из них. Я позволила им думать, что тебя похитили. Но ты цеплялась за нее, и она готова была убить всех нас из-за произошедшего.

— Я не понимаю, почему ты так решила, — и затянула края своего шелкового одеяния плотнее.

— Слуги болтают. И в Подгорье я никогда не слышала и не видела, чтобы Рисанд поднимал руку на слуг. Стражников, близких друзей Амаранты, людей, которых ему было приказано убить, да. Но никогда на кротких. Никогда на тех, кто не мог защитить себя.

— Он монстр.

— Они сказали, что ты вернулась другой. Вернулась неправильной, — каркающий смех. — Я никогда не скажу им, что думаю, что ты вернулась правильной. Наконец-то вернулась правильной.

Передо мной зияла пропасть. Направления — здесь были направления, и мое выживание и положение Прифиана зависело от того, куда я направлюсь.

Я встала с кровати с немного трясущимися руками.

Но затем Элис сказала:

— Моя двоюродная сестра работает в замке в Адриате.

Летний Двор. Элис происходит из Летнего Двора, и бежала сюда со своими племянниками, после того как ее сестра была жестоко убита во время правления Амаранты.

— Слуги в том дворце не должны смотреть и слушать, но они видят и слышат достаточно, когда никто не подозревает об их присутствии.

Она была моим другом. Она помогала мне в Подгорье, сильно рискуя. И была на моей стороне месяцами позже. Но если она подвергнет все опасности –

— Она говорила, что ты там была. И что ты была здорова, смеялась и была счастлива.

— Это было ложью. Он заставил меня так делать. — Колебания в моем голосе не привлекли внимания.

Понимающая кривая улыбка.

— Если ты так говоришь.

— Я так говорю.

Элис достала кремово-белое платье.

— Ты никогда не надевала его. Я заказала его, чтобы ты надела его после свадьбы.

Оно не выглядело как платье невесты, но все же было бледным. Чистым. Такое платье, на которое я бы обиделась после возвращения из Подгорья, отчаянно избегая сравнений с моей разрушенной душой. Но теперь… Я видела взгляд Элис, и гадала, какие из моих планов она разгадала.

— Я скажу это лишь раз. Что бы ты ни планировала, умоляю тебя оставить моих мальчиков подальше от этого. Соверши любое возмездие, но, пожалуйста, пощади их.

Я бы никогда — почти сказала я. Но я лишь покачала головой, изогнув брови, совершенно смущенная и огорченная.

— Все, что я хочу, это вернуться к жизни здесь. Исцелиться.

Исцелить земли с распространившейся по ней продажностью и тьмой.

Элис, кажется, тоже поняла это. Она повесила платье на дверь шкафа, взбивая свободные блестящие юбки.

— Надень его на солнцестояние, — сказала она тихо.

Так я и сделала.

Глава 4

Летнее Солнцестояние было точно таким, каким я помнила: серпантин, ленты и цветочные гирлянды повсюду, бочонки эля и вина выкатывают к подножьям гор, окружающих поместье, Высшие Фэ и низшие фейри стекаются на празднование.

Но если кого раньше и не было, так это Ианфе.

Праздник будет кощунством, заявила она, если сначала мы не раздадим благодарности.

Так что мы все проснулись за два часа до рассвета, с затуманенными глазами, и никто из нас не слишком старался вытерпеть ее церемонию, когда солнце выглянуло из-за горизонта в самый долгий день года. Интересно, приходится ли Тарквину тоже терпеть такие утомляющие ритуалы в своем сверкающем замке у моря. Любопытно, какие празднования будут проводиться в Адриате сегодня, с Высшим Лордом Лета, который почти стал им другом.

Насколько я знаю, несмотря на перешептывания слуг, Тарквин так и не рассказал Тамлину о визите, который Рис, Амрен и я нанесли ему. Что Летний лорд теперь думает о моих изменившихся обстоятельствах? Я лишь немного надеялась, что Тарквин знает. И я молилась, чтобы он держался в стороне, пока моя работа здесь не будет выполнена.

Элис нашла мне роскошный белый вельветовый плащ для поездки к холмам в прохладную погоду, и Тамлин поднял меня на кобылу лунно-бледного окраса, в ее серебряную гриву вплетены дикие цветы. Если бы я хотела нарисовать картину безмятежной чистоты, то это было бы изображение меня этим утром, мои волосы заплетены вокруг головы, с короной из белых цветов боярышника на ней. Я наложила румяна на щеки и губы — легкий намек на цвет. Как первый багрянец весны на зимнем пейзаже.

Когда наша процессия прибыла к холму, на нем уже собралась толпа, все глаза устремлены на меня. Но я смотрела вперед, туда, где перед простым каменным алтарем, украшенным цветами и первыми фруктами и зерновыми лета, стояла Ианфе. Впервые капюшон ее бледно-голубого одеяния был снят, и теперь серебряный обруч лежал на ее золотистой голове.

Я улыбнулась ей, моя кобыла послушно остановилась у северного края полукруга, сформированного толпой вокруг края холма и алтаря Ианфе, и задалась вопросом, сможет ли Ианфе распознать оскалившегося волка среди нас.

Тамлин помог мне слезть с лошади, серый предрассветный света сиял на золотых нитях его зеленой куртки. Я заставила себя встретиться с ним взглядом, когда он опустил меня на мягкую траву, осознавая, что все смотрят на нас.

Воспоминая сверкнули в его взгляде — в том, как его взгляд опустился на мой рот.

Год назад в этот день он поцеловал меня. Год назад я танцевала среди этих людей, впервые беззаботная и радостная, и я верила, что была счастливее всех на свете.

Я слегка улыбнулась ему и взяла протянутую руку. Вместе мы пошли по траве к каменному алтарю Ианфе, принцу и принцессе Хайберна, Юриану, и Люсьен шел за нами.

Помнил ли Тамлин и другой день, когда я надела другое белое платье, когда цветы так же были повсюду?

Когда мой мейт спас меня, после того как я решила не выходить замуж, какая-то часть меня знала, что это неправильно. Я верила, что не заслуживаю этого, не хотела целую вечность обременять Тамлина кем-то столь сломленным, какой я была в то время. И Рис… Рис позволил мне выйти за него замуж, хотел, чтобы я была счастлива, даже если это убивало его. Но в тот момент, когда я сказала нет… Он спас меня. Помог мне спасти себя.

Я искоса посмотрела на Тамлина.

Но он изучал мою руку, держащую его. Пустой палец, на котором когда-то было кольцо.

Что он сделал из-за этого — куда он думал, кольцо могло исчезнуть, если Люсьен спрятал улики? На мгновение мне стало его жаль.

Жаль не только потому, что Люсьен солгал ему, но еще и Элис. Сколько еще людей скрывали правду о моих страданиях — и пытались избавить его от этого?

Видели мои страдания, и не сделали ничего, чтобы помочь мне.

Тамлин и я остановились перед алтарем, Ианфе подарила нам безмятежный царственный кивок.

Близнецы встали на ноги, не утруждая себя сокрытием своего нетерпения. Вчера вечером Бранна едва скрывала свои жалобы о солнцестоянии, заявив, что в Хайберне они не утруждали себя такими отвратительными вещами и просто устраивали пир. Подразумевая, что скоро у нас будет так же.

Я проигнорировала принца и принцессу, когда Ианфе подняла руки и сказала в толпу:

— Да благословит солнцестояние нас всех.

Затем началась нескончаемая череда молитв и ритуалов, прекрасные юные последователи помогали ей с наливанием священного вина, с чтением молитв над урожаем на алтаре, с призывом солнца.

Милый отрепетированный номер. Люсьен почти заснул рядом со мною.

Но я прошла через эту церемонию вместе с Ианфе, и знала, что произойдет, когда она подняла священное вино и произнесла:

— Поскольку свет сегодня сильнее всего, он изгонит нежеланную тьму. Позволим ему изгнать черные метки зла.

Удар за ударом моему мейту, моему дому. Но я лишь кивала, соглашаясь с ней.

— Не окажут ли принцесса Бранна и принц Дагдан нам честь, испив священное вино?

Толпа заволновалась. Близнецы моргнули, нахмурившись друг на друга.

Но я отошла в сторону, мило улыбаясь и указывая на алтарь.

Они уже раскрыли рты, чтобы отказаться, но Ианфе отказов не принимает.

— Испейте, и станьте из наших союзников нашими друзьями, — заявила она. — Испейте, и отпустим эту нескончаемую ночь.

Два даэмати, скорее всего, проверяли чашу на яд с помощью магии и своих навыков, но я продолжала мягко улыбаться, когда они, наконец, подошли к алтарю и Бранна приняла протянутую ей серебряную чашу.

Каждый из них сделал небольшой глоток, прежде чем отступить на шаг. Но Ианфе защебетала, настаивая, чтобы они подошли к алтарю с ее стороны, чтобы засвидетельствовать нашу церемонию.

Я убедилась, что она точно знает, какое отвращение они испытывают к ее ритуалам. Как они сделают все, чтобы вытрясти ее склонность руководить людьми, когда придут сюда. Теперь она пыталась склонить их в свою сторону.

Еще молитвы и ритуалы, затем Тамлин был призван к другой стороне алтаря, чтобы зажечь свечу для душ, потухших в прошлом году — и теперь вернуть их в объятия света. И так до тех пор, пока не встало солнце.

Облака начали розоветь позади их.

Юриан так же был призван вперед для прочтения финальной молитвы, которую я попросила Ианфе добавить в честь воинов, которые сражались за нашу безопасность.

И тогда мы с Люсьеном остались одни в круге травы перед алтарем и горизонтом позади нас, толпой позади нас и по бокам.

По принятой им позе и стреляющему взгляду я поняла, что сейчас он думает о молитвах и том, как я работала с Ианфе на церемонии. Как он и я остались на этой стороне линии, когда солнце почти прорвалось в мир, и остальные были отвлечены.

Ианфе шагнула к краю холма, ее золотистые волосы свободно спадали по ее спине, когда она подняла руки к небу. Место было выбрано заранее, точно как и расположение ее рук.

Она делала такие же жесты на Зимнее Солнцестояние, стоя в помеченном месте, где солнце поднималось между ее поднятых рук, наполняя их светом. Ее последователи незаметно отметили место в траве резным камнем.

Медленно золотой диск солнца прорвался сквозь туманную зелень и синеву горизонта.

Свет наполнял мир, чистый и сильный, стреляя на нас.

Спина Ианфе изогнута, ее тело лишь сосуд для света солнцестояния, и я видела ее лицо, освещенное в праведном экстазе.

Солнце взошло, позолоченная нить эхом прошла по земле.

Толпа начала перешептываться.

Затем вскрикнула.

Не из-за Ианфе.

Но из-за меня.

Из-за меня, сияющей и чистой в белом, начинающей светиться дневным светом, когда путь солнца пролегал прямо через меня.

Никто не удосужился проверить или хотя бы заметить, что камень-метка Ианфе сдвинут на пять футов влево, слишком занятые моим прибытием, чтобы заметить призрачный ветер, пронесшийся по траве.

Ианфе заметила позже всех.

Она повернулась, чтобы увидеть, как сила солнца не наполняет ее, не благословляет ее.

Я освободила силу, которую выпустила в Хайберну, и мое тело раскалилось добела, когда начала светиться. Чистая, как день, чистая, как звездный свет.

— Разрушительница Проклятий, — пробормотал кто-то. — Благословенная, — прошептали другие.

Я приняла удивленный вид, удивленная и все же принимающая выбор Котла. Лицо Тамлина было искажено шоком, близнецы всего лишь озадачены.

Но я повернулась к Люсьену, мой свет ярко отражался в его металлическом глазу. Друг, просящий другого о помощи. Я поднесла к нему руку.

Я могла почувствовать, как Ианфе с трудом сдерживается, пытаясь найти способ остановить это.

Возможно, Люсьен тоже. Так как он взял мою руку, а затем опустился на колено на траву, прижимая мои пальцы к своему лбу.

Как стебли пшеницы на ветру, остальные тоже упали на колени.

Потому что на всех церемониях и ритуалах жертвоприношения Ианфе никогда не подавала никаких признаков силы или благословенности. Но Фейра Разрушительница Проклятий, которая спасла Прифиан от тирании и тьмы…

Благословенная. Святая. Уничтожающая зло.

Я позволила своему сиянию распространиться, пока оно не перешло и на поклонившегося Люсьена.

Рыцарь перед своей королевой.

Когда я посмотрела на Ианфе и снова улыбнулась, то позволила себе немного побыть волчицей.

По крайней мере, празднование осталось таким же.

Как только шум и трепет иссякли, как только мое свечение исчезло, когда солнце поднялось выше моей головы, мы направились к близлежащим холмам и полям, где те, кто не присутствовал на церемонии, уже услышали о моем маленьком чуде.

Я держалась около Люсьена, который потакал мне, поскольку все, кажется, разрывались между радостью и трепетом, вопросами и заботой.

Следующие шесть часов Ианфе пыталась объяснить, что произошло. Котел благословил её избранного друга, говорила она всем, кто слушал. Солнце изменило свой путь, чтобы показать, какую радость испытывает по случаю моего возвращения.

Только её последователи действительно обращали внимание на ее слова, и то половина из них проявляла лишь незначительный интерес.

Тем не менее, Тамлин был настороженнее всех, как будто это благословение каким-то образом расстроило меня, как будто он вспомнил о таком же свете в Хайберне и не мог понять, почему это так его беспокоило.

Но долг заставил его выражать благодарность и добрые пожелания своим подданным, воинам и меньшим лордам, предоставив мне свободу передвижений. Меня то и дело останавливали воодушевленные Фэ, обожающие меня, и хотели дотронуться до моей руки, немного поплакать возле меня.

Раньше я бы съежилась и вздрагивала. Теперь я блаженно принимала их благодарности и молитвы, благодаря их, улыбаясь им.

Некоторые из них были искренними. Я не ссорилась с жителями этих земель, пострадавших вместе со всеми остальными. Нет. Но придворные и стражники, ищущие меня… Для них я делала представление. Благословленная Котлом, звали они меня. Это честь, просто отвечала я.

Я повторяла эти слова снова и снова, во время завтрака и обеда, пока не вернулась в дом, чтобы освежиться и отдохнуть.

В уединении своей комнаты я поставила свою цветочную корону на стол и слегка улыбнулась вытатуированному глазу на своей правой руке.

Самый длинный день в году, сказала я по связи, посылая картинки всего, что произошло на вершине холма. Я бы хотела провести его с тобой.

Ему бы понравилось мое представление — он бы рассмеялся, увидев выражение лица Ианфе.

Я умылась и собиралась снова отправиться к горам, когда голос Рисанда заполонил мой разум.

Было бы честью, сказал он, смех в каждом слове, провести даже мгновение в компании Фейры Благословленной Котлом.

Я усмехнулась. Слова были далекие, напряженные. Получай их быстро — я должна была делать это быстро, подвергаясь риску. И больше всего мне нужно было спросить, узнать…

Все в порядке?

Я ждала, считая минуты. Да. Настолько могут быть. Когда ты придешь домой ко мне?

Каждое слово тише предыдущего.

Скоро, пообещала я ему. Хайберн здесь. Скоро я все сделаю.

Он не отвечал — и я подождала еще несколько минут, прежде чем одеть свою цветочную корону и спуститься по лестнице.

Когда я вышла в украшенный сад, слабый голос Рисанда снова забрался в мою голову. Я бы тоже хотел провести сегодняшний день с тобой.

Слова сжались кулаком на моем сердце, и я стерла их из мыслей, когда вернулась на празднование на холмах, мои шаги тяжелее, чем когда я шла в дом.

Но обед уже убрали и начались танцы.

Я увидела его, ожидающего у края одного из кругов, наблюдающего за каждым моим движением.

Я заскользила между травой, толпой и группой музыкантов, извлекающих столь живую музыку из барабанов, скрипок и труб, когда приблизилась будто застенчивая, нерешительная лань.

Когда-то эти же звуки унесли меня, заставили танцевать без передышки. Теперь же они были как оружие в моем арсенале, когда я остановилась перед Тамлином, опустив ресницы и тихо спросив:

— Ты потанцуешь со мной?

Облегчение, счастье и небольшая тень беспокойства.

— Да, — выдохнул он. — Да, конечно.

Так что я позволила ему повести меня в быстрый танец, вращая и наклоняя меня, люди хлопали и веселились. Танец за танцем, пока пот не начал стекать по моей спине, когда я старалась не отставать, держать улыбку на лице, не забывать смеяться, когда мои руки были так близки к его горлу, что могли бы задушить.

Наконец музыка перетекла во что-то медленное, и Тамлин замедлил темп. Когда другие сочли своих партнеров более интересными, чем мы, он пробормотал:

— Сегодня утром… С тобой все в порядке?

У меня закружилась голова.

— Да. Я… я не знаю, что это было, но да. Ианфе… не впала в безумство?

— Я не знаю. Она видела, как это произошло, но не думаю, что она легко переносит сюрпризы.

— Мне следует извиниться.

Его глаза вспыхнули.

— Зачем? Возможно, это и правду было благословение. Магия до сих пор удивляет меня. Если она злится, то это ее проблема.

Я сделала вид, что подумала, прежде чем кивнуть. Прижалась ближе, испытывая отвращение к каждому месту, где наши тела соприкасались. Я не знала, как Рис вытерпел это — терпел Амаранту. На протяжении пяти десятилетий.

— Ты прекрасно выглядишь сегодня, — сказал Тамлин.

— Спасибо, — я заставила себя посмотреть на его лицо. — Люсьен… Люсьен сказал мне, что ты не совершил Обряд на Каланмэй. Что ты отказался.

И позволил Ианфе увести его в ту пещеру.

Он сглотнул.

— Я не смог это вынести.

И все же ты смог вынести заключение сделки с Хайберном, как если бы я была украденной вещью, которую нужно вернуть.

— Возможно, благословение этим утром было не только для меня, — предположила я.

В ответ он лишь погладил мою спину.

Это было всем, что мы сказали на протяжении еще трех танцев, пока голод не привел меня прямо к столам, где теперь был подан ужин. Я позволила ему наполнить мою тарелку, позволила ему обслужить себя, когда мы нашли место под старым искривленным дубом и наблюдали за танцами и музыкой.

Я почти спросила его, стоило ли оно этого — стоило ли мое возвращение отказа от всего мира. Потому что Хайберн придет сюда, на эти земли. И здесь больше не будет песен и танцев. Не после их прибытия.

Но я молчала, когда солнечный свет погас и наконец настала ночь.

Звезды сверкнули, заявляя о себе, тусклые и маленькие над пылающими кострами.

Я наблюдала за ними еще много часов празднования и могла поклясться, что они составляли мне компанию, мои молчаливые и верные друзья.

Глава 5

Я вернулась в поместье через два часа после полуночи, слишком усталая, чтобы остаться до рассвета.

Особенно когда заметила, как Тамлин смотрит на меня, вспоминая рассвет в прошлом году, когда он отвел меня и поцеловал при появлении солнца.

Я попросила Люсьена сопроводить меня, и он был более чем счастлив сделать это, учитывая, что теперь его собственный статус мужчины с мейтом сделал его незаинтересованным в женской компании. И учитывая, что Ианфе весь день пыталась загнать его в угол, чтобы узнать, что произошло на церемонии.

Я переоделась в маленькую кружевную ночную рубашку, которую когда-то носила, чтобы порадовать Тамлина, и обрадовалась, что пот стекал с моего тела, и плюхнулась в кровать.

Почти полчаса я ворочалась по простыням, сжимая их.

Аттор. Ткачиха. Моих сестер бросают в Котел. Все они крутились вокруг меня. И я позволила это.

Многие все еще праздновали, когда я вскрикнула, резкий короткий всхлип, из-за которого я спрыгнула с кровати.

Стук моего сердца был в моих венах и костях, когда я открыла дверь, потная и измотанная, и пересекла коридор.

Люсьен ответил на второй стук.

— Я слышал тебя… что-то случилось.

Он осмотрел меня, широко распахнув глаза при виде моих растрепанных волос и потной ночной рубашки.

Я сглотнула, вопрос отразился на моем лице, и он кивнул, отступая в комнату, чтобы дать мне войти. Обнаженный до пояса, он успел вытащить брюки, прежде чем открыть дверь, и поспешно застегнул их, когда я прошла мимо.

Его комната была цвета Осеннего Двора — единственная дань дому, которую он показывал — и я изучила темное пространство, смятые простыни. Он присел на мягкую ручку большого стула у почерневшего камина, наблюдая, как я сжимаю руки в центре малинового ковра.

— Мне снилось это, — прохрипела я. — Подгорье. И когда я просыпаюсь, то не могу вспомнить, где нахожусь, — и подняла свою левую руку без обручального кольца. — Я не могу вспомнить, в каком времени нахожусь.

Правда — и наполовину ложь. Мне все еще снились те ужасные дни, но больше они не поглощали меня. Больше я не бегала в ванную посреди ночи, выворачивая внутренности.

— Что тебе снилось этой ночью? — тихо спросил он.

Я встретила его глаза своими, затравленными и мрачными.

— Она прижала меня к стене. Как Клэр Беддор. И Аттор был…

Я вздрогнула и провела руками по лицу.

Люсьен встал и подошел ко мне. Волна страха и боли в моих словах скрыла мой запах, мою силу, когда мои темные ловушки в доме слегка вздрогнули.

Люсьен остановился в полуметре от меня. Он не стал возражать, когда я обняла его шею, уткнувшись лицом в его теплую голую грудь. Это морская вода подарка Тарквина капала с моих глаз, текла по моему лицу и на его золотистую кожу.

Люсьен тяжело вздохнул, обнял меня за талию одной рукой, а второй придерживал мою голову.

— Мне жаль, — пробормотал он. — Прости меня.

Он обнял меня, успокаивающе поглаживая по спине, и я перестала плакать, морская вода высыхала, будто влажный песок на солнце.

Наконец я подняла голову с его скульптурной груди, впиваясь пальцами в твердые мускулы его плеч, заглядывая в его сосредоточенное лицо. Я глубоко вздохнула, нахмурив брови и приоткрыв рот, когда –

— Что происходит.

Люсьен повернул голову к двери.

Тамлин стоял и смотрел, на лице маска холодного спокойствия. Кончики когтей начали сверкать у его пальцев.

Мы оттолкнулись друг от друга слишком быстро, чтобы это выглядело случайностью.

— У меня был кошмар, — объяснила я, поправляя сорочку. — Я… я не хотела будить весь дом.

Тамлин лишь смотрел на Люсьена, который сжал рот в тонкую линию, увидев наполовину вытянутые когти.

— У меня был кошмар, — повторила я немного резко, схватив Тамлина за руку и выводя его из комнаты, прежде чем Люсьен смог открыть рот.

Я закрыла дверь, но все еще чувствовала, что внимание Тамлина сосредоточено на мужчине за ней. Он не втянул свои когти. Но и не вытягивал их еще сильнее.

Я подошла к своей комнате, наблюдая, как Тамлин осматривает коридор. Расстояние между моей дверью и дверью Люсьена.

— Спокойной ночи, — сказала я, закрыв дверь перед лицом Тамлина.

Я подождала пять минут, за которые Тамлин все же решил не убивать Люсьена, и улыбнулась.

Интересно, догадался ли Люсьен? Что я знала, что сегодня ночью Тамлин придет в мою комнату, после всех моих застенчивых прикосновений и взглядов сегодня. Что я надела свою самую нескромную сорочку не из-за жары, но для того, чтобы я сыграла свою роль, когда мои невидимые ловушки в доме сообщат, что Тамлин все же набрался смелости прийти в мою спальню.

Фальшивый кошмар, который подтверждали мои измятые простыни. Я оставила дверь Люсьена приоткрытой, а он был слишком озабочен тем, почему я действительно была там, чтобы заметить, что дверь открыта, или обнаружить щит твердого воздуха, которым я окружила комнату, чтобы он не услышал или не учуял запах Тамлина, когда он пришел.

Пока Тамлин не увидел нас там с переплетенными телами, моя сорочка сползла, а мы смотрели друг на друга так напряженно, были так переполнены эмоциями, что даже скажешь, начинали мы или заканчивали. Что мы даже не заметили Тамлина, пока он не появился там, — и тот невидимый щит исчез, прежде чем он смог почувствовать его.

Кошмар, сказала я Тамлину.

Я была кошмаром.

Воскрешая все то, чего Тамлин опасался с моего появления здесь.

Я не забыла ту давнюю битву, которую он устроил с Люсьеном. Как он предупредил его о прекращении флирта со мной. Чтобы держался подальше. Страх, что я выберу рыженького лорда, а не его, и что поставлю под угрозу все его планы. Убирайся, сказал он Люсьену.

Без сомнения, теперь Тамлин пересматривал каждый взгляд и разговор. Каждый раз, когда Люсьен стоял на моей стороне, как до Подгорья, так и после. Взвешивал, как сильно новоприобретённая связь мейтов с Элейн повлияла на его друга.

Принимая во внимание, как сегодня утром Люсьен опустился на колени передо мной, присягнув в верности новорожденному божеству, как если бы мы оба были благословлены Котлом.

Я позволила себе еще немного поулыбаться, прежде чем переодеться.

Теперь работы станет больше.

Глава 6

Ключи от ворот усадьбы были утеряны.

Но после инцидента прошлой ночи Тамлин, казалось, не волновался об этом.

Завтрак прошел в тишине, принц и принцесса Хайберна были сердиты, что ожидают так долго поездки ко второй щели в стене, и впервые Юриан был слишком усталым, чтобы делать что-то кроме поглощения мяса и яиц.

Кажется, Тамлин и Люсьен поговорили до завтрака, но последний держался на приличной дистанции от меня. Как будто все, что нужно для убеждения Тамлина в нашей невиновности — не смотреть друг на друга и не разговаривать.

Я открыто спрашивала у Юриана, не украл ли он ключи у какого-то стражника, потерявшего их, но молчание принесло долгожданную передышку.

Пока не вбежала Ианфе, тщательно избегая признания меня, как будто я была сияющим солнцем, украденным у нее.

— Извините, что прерываю вашу трапезу, но нам нужно поговорить, Высший Лорд, — сказала Ианфе, бледное одеяние кружилось у ее ног, когда она остановилась на полпути к столу.

Все сразу оживились.

Тамлин, задумчивый и обозленный, потребовал:

— О чем?

Она разыграла сцену осознания того, что здесь присутствуют близнецы. Слушают. Я старалась не фыркнуть, когда она нервно смотрела то на них, то на Тамлина. Следующие ее слова не были сюрпризом.

— Возможно, мы должны дождаться окончания трапезы. Когда ты будешь один.

Без сомнения, игра во власть, напоминание им, что она, по факту, имеет здесь влияние — с Тамлином. Так что Хайберн тоже должен сохранять с ней хорошие отношения, учитывая информацию, которой она располагает. Но я была достаточно жестока, чтобы сладко сказать:

— Если мы доверяем нашим союзникам из Хайберна настолько, что идем с ними на войну, то можем доверять тайны. Продолжай, Ианфе.

Она даже не могла посмотреть в мою сторону. Но сейчас, оказавшись между откровенным оскорблением и вежливостью… Тамлин взвесил нас против позерства Ианфе и сказал:

— Давайте послушаем.

Ее белое горло дрогнуло.

— Это… Мои последователи обнаружили, что земля вокруг моего храма… умирает.

Юриан закатил глаза и вернулся к своему бекону.

— Тогда сообщи садовникам, — сказала Бранна, возвращаясь к своей еде.

Дагдан хихикнул в свою чашку чая.

— Садоводство это не решит, — выпрямилась Ианфе. — Это отравление земли. Трава, корни, бутоны цветов — все это сморщилось и заболело. И воняет нагами.

Было пыткой не взглянуть на Люсьена — увидеть, заметил ли он тоже слишком яркий блеск в ее глазах. Даже Тамлин вздохнул, как будто увидел все, как оно есть: попытка вернуть свою утраченную позицию, возможно отравить землю, а затем чудесным образом исцелить её.

— В лесу тоже есть места, где все погибло и не возрождается, — продолжила Ианфе, прижимая украшенную серебром руку к груди. — Боюсь, что это предупреждение о присутствии наг — и их планируемой атаке.

О, я её сильно задела. Мне было любопытно, что же она сделает после вчерашнего солнцестояния, после того, как я украла ее момент и силу. Но это… Умно.

Я спрятала ухмылку и мягко сказала:

— И все же, Ианфе, это дело садовников.

Она повернулась, наконец, лицом ко мне. Ты думаешь, что играешь в игру, хотелось мне сказать ей, но ты даже не представляешь, что это я подтолкнула тебя ко всем тем выборам, что ты совершила прошлой ночью и этим утром.

Я дернула подбородком в сторону близнецов, затем в сторону Люсьена.

— Мы отправимся осматривать стену в полдень, но если проблема не решится, когда мы вернемся через несколько дней, то я помогу тебе с этим.

Ее пальцы в серебряных кольцах сжались в кулаки. Но, как настоящая гадюка, какой она и была, Ианфе сказала Тамлину:

— Ты присоединишься к ним, Высший Лорд?

Она посмотрела на меня и Люсьена — взгляд слишком долгий, чтобы быть случайным.

Слабая низкая головная боль уже сформировалась в моей голове, усугубляясь с каждым словом, вылетающим с ее рта. Я вставала слишком поздно, слишком мало спала — и мне нужны были силы на предстоящие дни.

— Он не поедет, — сказала я, пресекая Тамлина, прежде чем он успел ответить.

Он положил на стол свои приборы.

— А я думаю, что поеду.

— Меня не нужно сопровождать, — пусть эти слова добьют его.

Юриан фыркнул.

— Сомневаешься в наших благих намерениях, Высший Лорд?

— Осторожнее, — огрызнулся Тамлин.

Я опустила руку на стол.

— Я буду в порядке с Люсьеном и парой стражников.

Люсьен, похоже, хотел погрузиться в свое кресло и исчезнуть навсегда.

Я посмотрела на Дагдана и Браннэ, и немного улыбнулась.

— Я могу защитить себя, раз уж на то пошло, — сказала я Тамлину.

Даэмати улыбнулись мне в ответ. Я не ощущала прикосновения к своему мысленному барьеру, или к тому, которым я окружила стольких людей здесь, скольких смогла. Постоянное использование силы сказывалось на мне — пребывание вдали от этого места в течение четырех или пяти дней станет долгожданным облегчением.

Тем более что Ианфе пробормотала Тамлину:

— Возможно, мой друг, тебе стоит пойти.

Я ждала — ждала еще какой-нибудь ерунды от этого пухлого рта –

— Никогда не знаешь, когда Ночной Двор попытается похитить её.

Я моргнула, решая, как отреагировать. Сделав выбор в пользу откидывания на стул, втягивания плеч, вытаскивая воспоминания о Клэр, о Рисе с ясеневыми стрелами в крыльях — любой способ вытащить свой запах страха.

— У тебя есть новости? — прошептала я.

Бранна и Дагдан выглядели очень заинтересованными.

Жрица открыла рот, но Юриан прервал её и сказал:

— Нет никаких новостей. Их границы защищены. Рисанд будет дураком, испытывая удачу, если сунется сюда.

Я уставилась на свою тарелку, олицетворяя склоненный ужас.

— Дураком, да, — возразила Ианфе, — но еще есть кровная месть.

Она посмотрела на Тамлина, утреннее солнце ухватилось за ее украшение на голове.

— Возможно, если бы ты вернул ему крылья его семьи, он бы… успокоился.

На мгновение тишина поглотила меня.

А за ней последовала волна рева, которая заглушала почти все мысли, все инстинкты самосохранения. Я едва могла слышать сквозь рев в своей крови и костях.

Но эти слова, предложение… Дешевая попытка загнать меня в ловушку. Я притворилась, что не услышала, что это меня не взволновало. Даже если ждала ответа Тамлина.

Когда Тамлин ответил, его голос был низким.

— Я сжег их очень давно.

Я могла поклясться, что в его словах было что-то вроде раскаяния — раскаяния и стыда.

Ианфе лишь выразила неодобрение.

— Очень жаль. Он мог бы щедро заплатить за них.

Мои конечности уже болели от усилий не прыгнуть через стол, чтобы разбить ее голову о мраморный пол.

Но я сказала Тамлину, успокаивающе и нежно:

— Я буду в порядке.

Я коснулась его руки, гладя большим пальцем его ладонь. Удерживая его взгляд.

— Давай не будем опять идти по этому пути.

Когда я отстранилась, Тамлин лишь взглянул на Люсьена, и все следы вины исчезли. Его когти свободно выскользнули, погрузившись в рубчатую древесину его кресла.

— Будь осторожен.

Никто из нас даже не притворялся, что это была не угроза.

Это была двухдневная поездка, но мы взяли запасы лишь на день, чтобы добраться туда сначала рассеясь, затем пройдясь пешком, а потом опять рассеясь. Мы могли перемещаться на несколько миль за раз, но Дагдан был медленнее, чем я ожидала, учитывая, что он должен был нести свою сестру и Юриана.

Я не винила его за это. Когда каждый из нас нес другого, утечка сил была значительной. Мы с Люсьеном переносили стражников, сыновей младших лордов, которые были обучены вежливости и бдительности. В результате запасы были ограничены. Включая палатки.

Когда мы добрались до щели в стене, начало темнеть.

Те немногие припасы, которые мы взяли, также обременяли наше рассеивание через мир, и я позволила стражникам установить палатки для нас, как леди, которой прислуживают. Наш ужин вокруг небольшого костра был тихим, никто из нас не хотел говорить, за исключением Юриана, который бесконечно расспрашивал стражников об их обучении. Близнецы ушли в свою палатку, забрав с собой мясные бутерброды из наших припасов, нахмурившись, будто они кишели личинками, а Юриан вскоре ушел в лес, заявив, что хочет прогуляться, прежде чем пойдет спать.

Я зашла в холщовую палатку, когда огонь погас, места едва хватало для того, чтобы мы с Люсьеном могли спать плечом к плечу.

Мгновением позже он просунулся через вход и выругался, а его рыжие волосы блестели в свете слабых огней.

— Может быть мне лучше поспать снаружи.

Я закатила глаза.

— Я тебя умоляю.

Он проявил осторожность, учитывая, как он опустился на колени и снял сапоги.

— Ты же знаешь, что Тамлин может быть… чувствительным к некоторым вещам.

— А еще он может быть занозой в моей заднице, — отрезала я и скользнула под одеяла. — Когда ты уступаешь ему при каждой паранойе, то делаешь только хуже.

Люсьен расстегнул свой пиджак, но в основном остался одетым, и тоже скользнул в спальный мешок.

— Я думаю, что все стало хуже, потому что вы еще не… Я имею в виду, у вас еще не было?

Я напряглась, натянув одеяло на плечи.

— Нет. Я все еще не хочу, чтобы ко мне прикасались таким образом.

Его молчание было тяжелым — грустным. Я ненавидела эту ложь, ненавидела ее за то, какой грязной себя ощущала.

— Мне жаль, — сказал он.

И я подумала, что он извиняется еще и за то, что мы лежим так близко в темноте нашей палатки, что даже видим друг друга.

— Нельзя ли каким-нибудь способом расторгнуть эту сделку с Хайберном? — мои слова были чуть громче бормотания на улице. — Я вернулась, я в порядке. Мы сможем найти способ обойти ее…

— Нет. Король Хайберна заключил слишком умную, слишком ясную сделку с Тамлином. Магия связала их — магия накажет его, если он не пустит Хайберна на свои земли.

— Каким образом? Убьет его?

Вздох Люсьена растрепал мои волосы.

— Она заберет его силы, возможно убьет. Магия — это баланс. Вот почему он не мог вмешиваться в твою сделку с Рисандом. Последствия могут настигнуть даже тех, кто пытался разорвать сделку. Если бы он удерживал тебя здесь, то магия, связывающая тебя с Рисом, могла бы забрать его жизнь как оплату за вас. Или жизнь другого человека, который ему дорог. Это старая магия — старая и странная. Поэтому мы по возможности избегаем сделок: даже ученые Дневного Двора не знают, как они работают. Поверь мне, я спрашивал.

— Для меня — ты спрашивал для меня.

— Да. Я ездил туда прошлой зимой, чтобы узнать, как расторгнуть сделку с Рисом.

— Почему ты не сказал мне?

— Я… мы не хотели давать тебе ложную надежду. И мы не хотели дать Рисанду понять, что мы делаем, на случай, если бы нашли способ вмешаться. Чтобы остановить это.

— Поэтому Ианфе подтолкнула Тамлина к Хайберну.

— Он был в отчаянии. Ученые Дневного Двора работали слишком медленно. Я умолял его подождать еще, но тебя уже не было несколько месяцев. Он хотел действовать, а не ждать — несмотря на то письмо, что ты прислала. Из-за того письма, что ты прислала. Я окончательно согласился с ним после того дня в лесу.

Я перевернулась на спину, глядя на косой потолок палатки.

— Как плохо все было? — тихо спросила я.

— Ты видела свою комнату. Он разрушил ее, кабинет, свою спальню. Он… он убил стражников, которые были на страже. После того, как выжал из них последнюю информацию. Он казнил их перед всем поместьем.

Моя кровь застыла.

— Ты не остановил его.

— Я пытался. Я умолял его пощадить их. Он не слушал. Не мог слышать.

— Стражники не попытались остановить его?

— Они не посмели. Фейра, он Высший Лорд. Он другой породы.

Интересно, сказал бы он то же самое, если бы знал, кто я такая.

— Мы были загнаны в угол. Без варИанфов. Либо мы начинаем войну с Ночным Двором и Хайберном, либо заключаем союз с Хайберном, и пусть они попытаются создать проблемы, а потом используем этот союз в дальнейшем в свою пользу.

— Что ты имеешь в виду, — выдохнула я.

Но Люсьен понял, что он сказал, и уклонился от ответа:

— У нас есть враги в каждом дворе. Союз с Хайберном заставит их подумать дважды.

Лжец. Обученный, умный лжец.

Я сонно вздохнула.

— Даже если они теперь наши союзники, — пробормотала я, — я все равно ненавижу их.

Фырканье.

— Я тоже.

— Поднимайтесь.

Ослепляющий солнечный свет заполонил палатку, и я зашипела.

Приказ утонул в рычании Люсьена, когда он сел.

— Выметайся, — приказал он Юриану, который разглядывал нас с ухмылкой, а затем ушел.

В какой-то момент я перекатилась на одеяло Люсьена, какие-то интриги не были важнее моего насущного желания — тепла. Но я не сомневалась, что Юриан бросит эту информацию Тамлину в лицо по возвращению: мы разделили палатку, и нам было очень уютно в момент пробуждения.

Я умылась в ближайшем источнике, мое тело напряжено и ноет после сна на земле, с использованием спального мешка или нет.

К тому времени, как я закончила, Бранна прогуливалась у ручья. Принцесса подарила мне холодную тонкую улыбку.

— Я бы тоже выбрала сына Берона.

Я уставилась на принцессу, сдвинув брови.

Она пожала плечами, ее улыбка росла.

— У мужчин Осеннего Двора огонь в крови, и трахаются они соответствующе.

— Полагаю, ты имеешь подобный опыт?

Смешок.

— Почему, по-твоему, мне было так весело на Войне?

Я не скрывала своего отвращения.

Люсьен нашел меня съежившейся при его виде, когда ее слова уже десятый раз за этот час крутились в моей голове, пока мы прошли полмили до трещины в стене.

— Что? — потребовал он.

Я покачала головой, пытаясь не воображать, как Элейн подвержена этому… огню.

— Ничего, — сказала я, когда Юриан рванулся вперед.

Мы оба двинулись на звук его ругани, а затем на звук вынимания меча из ножен. Листья и ветки хлестали меня, но стена уже была перед нами, ужасная метка пульсировала у меня в голове.

Сквозь дыру прямо на нас смотрели трое Детей Благословенных.

Глава 7

Бранна и Дагдан выглядели так, будто только что нашли второй завтрак, ожидающий их.

Юриан вытащил меч, две молодые женщины и один молодой человек уставились на него. Потом на нас, и их глаза расширились, когда они заметили жестокую красоту Люсьена.

Они упали на колени.

— Господа и дамы, — взмолились они, их серебряные украшения сверкали в пятнистом солнечном свете, пробивающимся сквозь листья. — Вы нашли нас в вашем путешествии.

Близнецы так широко улыбались, что я могла видеть их слишком белые зубы.

Юриан, кажется, разрывался, прежде чем огрызнуться:

— Что вы здесь делаете?

Темноволосая девушка стоящая спереди была прекрасна, ее золотисто-медовая кожа покраснела, когда она подняла голову.

— Мы пришли жить в бессмертных землях; мы пришли как подношение.

Юриан холодно посмотрел на Люсьена.

— Это правда?

Люсьен разглядывал его.

— Мы не принимаем подношений от человеческих земель. Особенно детей.

Эти трое казались лишь на пару лет младше меня.

— Почему бы вам не пройти, — проворковала Бранна, — и мы сможем… получить удовольствие друг от друга.

Она действительно оценивала темноволосого молодого парня и другую девушку, ее волосы были красновато-коричневого цвета, лицо острое, но интересное. По тому, как Дагдан смотрел на прекрасную девушку перед собой, я поняла, что он сделал свой молчаливый выбор.

Я встала перед ними и сказала трем смертным:

— Уходите. Возвращайтесь в свои села, к своим семьям. Как только пересечете эту стену, вы умрете.

Они отступили, вставая на ноги, лица напряжены от страха — и трепета.

— Мы пришли, чтобы жить в мире.

— Здесь нет такой вещи. Здесь лишь смерть вашему виду.

Их глаза скользнули к бессмертным позади меня. Темноволосая девушка покраснела от пристального взгляда Дагдана, увидев лишь красоту Высшего Фэ, а не хищника.

Так что я ударила.

Стена была визжащими, ужасными тисками, сокрушающими мою магию, вклинивающимися мне в голову.

Но я протолкнула свою силу через щель и врезалась в их сознания.

Слишком сильно. Парень вздрогнул.

Такие мягкие — беззащитные. Их умы поддались, как масло, плавящееся на моем языке.

Я увидела частицы их жизней, словно осколки разбитого зеркала, каждый вспыхивает по-своему: темноволосая девушка была богатой, образованной, упрямой — хотела избежать брака по расчету и верила, что Прифиан был лучшим варИанфом. Девушка с рыжеватыми волосами не знала ничего, кроме нищеты и побоев отца, которые стали более жестокими после того, как отняли жизнь ее матери. Парень продавал себя на улицах больших поселений, пока однажды Дети не пришли и не предложили ему кое-что получше.

Я работала быстро. Аккуратно.

Я закончила до того, как сердце три раза стукнуло, прежде чем Бранна даже успела вздохнуть, чтобы сказать:

— Здесь нет смерти. Только удовольствие, если вы согласны.

Даже если они не согласны, хотела я добавить.

Но эта троица моргнула — не спеша. Увидев нас такими, какими мы были на самом деле: смертоносными и беспощадными. Правда, скрытая за извилистыми историями.

— Мы… возможно… сделали ошибку, — сказала их главная, отступая на шаг.

— Или, возможно, это была судьба, — возразила Бранна с улыбкой змеи.

Они продолжали отступать. Несмотря на истории, которые я заложила в их умы, — что мы были здесь лишь для того, чтобы причинить им боль и убить их, что мы сделаем с их друзьями, как мы используем и бросим их. Я показала им наг, Богги, Мидденгардского Червя; я показала им Клэр и золотоволосую королеву, нанизанную на фонарный столб. Воспоминания, которые я дала им, стали рассказами, которые они игнорировали, но теперь поняли, что ошибались, видя нас, стоящих перед ними.

— Идите сюда, — приказал Дагдан.

Эти слова порождали в них страх. Они повернулись, их тяжелые бледные одежды извивались, когда они побежали к деревьям.

Бранна нахмурилась, словно хотела пройти через стену за ними, но я схватила ее за руку и зашипела:

— Если ты будешь преследовать их, то у нас с тобой появится проблема.

Я вонзила свои мысленные когти в ее щит.

Принцесса зарычала на меня.

Но люди уже ушли.

Я молилась, чтобы они послушались и другой моей команды, которую я вплела в их сознания: найти лодку, взять как можно больше друзей и бежать на континент. Вернуться сюда лишь после окончания войны, и предупредить как можно больше людей о побеге, пока не стало слишком поздно.

Близнецы неудовлетворенно зарычали, но я проигнорировала их, села на дерево и стала ждать, не доверяя им оставаться по эту стороны границы.

Они возобновили свою работу, прохаживаясь вдоль стены.

Мгновением позже мужское тело появилось рядом со мной.

Не Люсьен, потрясенно поняла я, но даже не вздрогнула.

Глаза Юриана смотрели на место, где стояли те люди.

— Спасибо, — сказал он грубо.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — ответила я, прекрасно осознавая, что Люсьен внимательно наблюдал из-под тени ближайшего дуба.

Юриан подарил мне понимающую ухмылку и зашагал к Дагдану.

Они были заняты целый день.

Независимо от того, что они проверяли, что бы они ни искали, они нам не сообщили этого.

И после случившегося утром я знала, что подтолкнуть их к раскрытию информации не получится. Я исчерпала всю свою толерантность в течение дня.

Так что провели еще одну ночь в лесу, и я оказалась сидящей у огня с Юрианом, после того как близнецы забрались в свою палатку и стражники заняли свои позиции. Люсьен ушел к ручью, чтобы набрать больше воды, и я наблюдала, как пламя танцует среди бревен, чувствуя его эхо внутри себя.

Перекидывание своей силы через стену оставило мне ноющую головную боль на весь день, боль была сильнее, чем когда просто кружится голова. Яне сомневалась, что быстро и крепко усну, но огонь был слишком теплым, а весенняя ночь слишком оживленной, чтобы добровольно потревожить темноту расстояния между костром и моей палаткой.

— Что случается с теми, кто пересек стену? — спросил Юриан, в жестких углах его лица мерцание огня заложило тени.

Я опустила каблук сапога в траву.

— Я не знаю. Они никогда не возвращались после ухода. Но пока Амаранта правила, существа рыскали по лесам, так что… не думаю, что все хорошо заканчивалось. Я никогда не видела даже следа их пребывания ни в одном из дворов.

— Пятьсот лет назад их бы выпороли за такие глупости, — сказал Юриан. — Мы были их рабами, шлюхами и рабочими на протяжении тысячелетий, мужчины и женщины сражались и умирали, чтобы нам никогда больше не пришлось прислуживать им. И все же они здесь, в этих костюмах, не знают об опасности, не знают историю.

— Осторожнее, а то ты говоришь не как верный пес Хайберна.

Низкий смех, пропитанный ненавистью.

— Так ты думаешь, что я такой, не так ли? Его собака.

— Тогда какая у тебя цель?

— У меня есть незаконченное дело.

— Мириам мертва.

Безумие опять появилось на его лице, заменяя собой здравомыслие.

— Все, что я делал во время войны, было для Мириам и меня. Чтобы наш народ выжил и однажды освободился. И она променяла меня на красивого принца, как только я поставил ее выше своего народа.

— Я слышала, что она оставила тебя потому, что ты был настолько сосредоточен на выманивании информации у Клитии, что забыл о настоящих целях битвы.

— Мириам говорила мне идти вперед и трахать ее для получения информации. Говорила мне соблазнять Клитию, пока она не продаст весь Хайберн и Лоялистов. У нее не было проблем с этим. Никаких.

— Значит это все для того, чтобы вернуть Мириам обратно?

Он вытянул свои длинные ноги, скрещивая лодыжки.

— Это для того, чтобы выманить ее из ее маленького гнезда с этим крылатым уродом и заставить сожалеть обо всем.

— Ты получил вторую жизнь, и это то, что ты хочешь сделать? Мстить?

Юриан медленно улыбнулся.

— Разве это не то, что ты делаешь?

Месяцы тренировок с Рисом помогли мне вспомнить, как нахмурить брови в смущении.

— Если мстить Рису, то мне понравится это.

— Они все так говорят, когда притворяются убийцами-садистами. Ты забыла, что я знал его во время Войны. Забыла, что он рисковал своим легионом, чтобы спасти Мириам из крепости нашего врага. Так Амаранта и схватила его, ты же знаешь. Рис знал, что это ловушка — для Принца Дрейкона. Так что Рис пошел против приказа и привел весь свой легион, чтобы вывести оттуда Мириам. Для его друга, для моей возлюбленной — и ради этого ублюдка Дрейкона. Рис пожертвовал своим легионом, после чего их всех схватили и пытали. Тем не менее, все настаивают, что Рисанд бездушный, злой. Но мужчина, которого я знал, был самым достойным из всех. Лучше этого ублюдка. Невозможно потерять это качество, неважно, сколько веков прошло, и Рис слишком умен, чтобы делать что-то, не высчитав все свои действия. И все же ты здесь, его мейт. Самый могущественный Высший Лорд в мире потерял своего мейта и не пришел за ней, даже когда она беззащитна в лесу, — хмыкнул Юриан. — Возможно, это потому, что Рисанд не потерял тебя. Скорее всего, ты навязала себя нам.

Я никогда не слышала эту историю, но это было так похоже на моего мейта, и я знала, что пламя между нами теперь тлело в моих глазах, когда сказала:

— Ты любишь слушать свои речи, не так ли.

— Хайберн убьет вас всех, — ответил Юриан.

Юриан не ошибся.

На следующее утро Люсьен разбудил меня, прижав руку к моему рту, предупреждающий блеск сверкнул в его глазах. Металлический запах крови я учуяла мгновением позже.

Мы оделись и натянули сапоги, и я быстро осмотрела оружие, имеющееся в палатке. У меня три кинжала. У Люсьена два, а также элегантный короткий меч. Лучше, чем ничего, но не намного.

Его взгляд достаточно хорошо описал наш план: вести себя повседневно, пока мы не оценим ситуацию.

Мы с ним впервые работали в тандеме, и осознание этого пришло мгновение спустя. На охоте мы никогда не прикладывали совместных усилий, и в Подгорье мы просто смотрели друг за другом — но никогда не были командой. Одним целым.

Люсьен выскользнул из палатки, готовясь при надобности занять оборонительную позицию. Он был обучен, как он когда-то сказал мне, в Осеннем дворе и в этом тоже. Как и Рис, он предпочитал выигрывать битвы словами, но я видела, как он и Тамлин тренировались. Он умел обращаться с оружием. Знал, как убить, если будет нужно.

Я оттолкнула его, чтобы пройти, пожирая детали окружающей обстановки, как будто я была голодающим человеком, набросившимся на еду.

В лесу ничего не изменилось. Юриан сидел на корточках у костра, перебирая затухающие угли огня, на его лице жесткая маска задумчивости. Но стражники — они побледнели, и Люсьен подошел к ним. Я проследила за их взглядами, метнувшимися на деревья позади Юриана.

Ни следа близнецов.

Кровь –

Медная дорожка. Но вперемешку с землей, мозгами, и гнилью. Смертные.

Я бросилась к деревьям и густым кустарникам.

— Ты опоздала, — сказал Юриан, все еще перебирая угли, когда я проходила мимо него. — Они закончили два часа назад.

Люсьен был за мной, когда я сунулась в ежевику, раздирая свои руки об шипы.

Близнецы даже не потрудились устранить последствия своих действий.

По тому, что осталось от их тел, их порванных бледных одеяний, было ясно, что Дагдан и Бранна перекрыли их крики каким-то щитом.

Люсьен выругался.

— Они прошли через стену прошлой ночью. Чтобы выследить их.

Даже с разделяющих их расстоянием, близнецы были Фэ — быстрыми и бессмертными. Трое Детей Благословенных должно быть разбили лагерь, устав после бега.

Кровь уже высохла на траве и стволах окружающих деревьев.

Хайбернские пытки не отличались особой оригинальностью: Клэр, золотая корова, и эти трое… Одинаковые увечья и мучения.

Я расстегнула свой плащ и осторожно сложила на него самые большие их останки, которые смогла найти: торс парня, исцарапанный и обескровленный. Его лицо навечно застыло в гримасе боли.

Пламя разогревалось в кончиках моих пальцев, умоляя сжечь их, чтобы хоть как-то похоронить их. Но…

— Как думаешь, это было ради забавы, или чтобы послать нам сообщение?

Люсьен положил свой плащ поверх останков двух девушек. Таким серьезным я его еще никогда не видела.

— Думаю, что они не привыкли, что им отказывают. Я бы назвал это вспышкой гнева бессмертных.

Я закрыла глаза, пытаясь успокоить свой бурлящий живот.

— Ты не виновата, — добавил он. — Они могли убить их и на землях смертных, но они принесли их сюда. Чтобы заявить о своей власти.

Он был прав. Дети Благословенных были бы мертвы, даже если бы я не вмешалась.

— Они были запуганы, — размышляла я. — И гордились своими заблуждениями. — Я поплелась по траве, пропитанной кровью. — Мы их похороним?

Люсьен задумался.

— Это будет заявлением, что мы готовы разгребать устроенные ими беспорядки.

Я снова осмотрела поляну. Рассматривая все, что поставлено на карту.

— Тогда мы сделаем другое заявление.

Глава 8

Тамлин вышагивал перед камином в своем кабинете, каждый поворот резок как лезвие.

— Они наши союзники, — прорычал он мне и Люсьену, сидящих в креслах у камина.

— Они монстры, — возразила я. — Они забрали три невинные жизни.

— И ты должна была оставить все как есть, чтобы я сам со всем разобрался, — тяжело вздохнул Тамлин. — Не мстить как ребенок.

Он бросил взгляд на Люсьена:

— Я ожидал от тебя лучшего.

— Но не от меня? — тихо спросила я.

Зеленые глаза Тамлина были как замороженный нефрит.

— Ты лично связана с этими людьми. А он нет.

— Такие мысли, — огрызнулась я, сжимая подлокотники, — и привели к тому, что стена стала единственным решением между двумя нашими народами, потому что Фэ смотрели на подобные убийства и не придавали этому внимание. — Я знала, что стражники снаружи могли слышать. Что любой проходящий мимо может услышать. — Утеря любой жизни с каждой из сторон — это личная связь. Или тебя волнуют лишь жизни Высших Фэ?

Тамлин остановился. И зарычал на Люсьена:

— Убирайся. Я разберусь с тобой позже.

— Не смей с ним так разговаривать, — прошипела я, вскочив на ноги.

— Этим своим трюком вы подставили под угрозу союз…

— Хорошо. Пусть хоть горят в аду, меня это не волнует! — закричала я.

Люсьен вздрогнул.

— Ты послала за ними Богги! — крикнул Тамлин.

Я даже не моргнула. И я знала, что стражники действительно слушали, по кашлю одного из них — приглушенное проявление шока.

И я удостоверилась, что они могут слышать, как я сказала:

— Они издевались над теми людьми, заставляли их страдать. Я решила, что Богги — один из немногих существ, которое может оказать им такую же любезность.

Люсьен выследил его, и мы осторожно, в течение нескольких часов, заманивали его к нашему лагерю. Прямо туда, где Дагдан и Бранна упивались убийствами. Им удалось сбежать, но лишь после того, как мы услышали громкие вскрики и шум драки. Их лица оставались бескровными даже часами после, их глаза все еще наполнялись ненавистью, когда они соблаговолили посмотреть на нас.

Люсьен прокашлялся. Он хорошо держался.

— Тэм, те люди были почти детьми. Фейра приказала близнецам держаться подальше. Они проигнорировали приказ. Если мы позволим Хайберну перешагнуть через нас, то потеряем больше, чем этот союз. Богги напомнит им, что у нас тоже есть когти.

Тамлин не отрывал от меня взгляда, когда сказал Люсьену:

— Выйди. Вон.

Его слова были достаточно жесткими, чтобы ни Люсьен, ни я не возразили ему, и Люсьен выскользнул из комнаты, закрыв за собой двойные двери. Я распространила свою силу в зал, почувствовав его сидящим у подножия лестницы.

Слушает. Как и шестеро стражников.

Я сказала Тамлину:

— Ты не можешь разговаривать со мной подобным образом. Ты пообещал, что не будешь так поступать.

— Ты понятия не имеешь, какому риску…

— Не разговаривай со мной высокомерно. Не после того, что я пережила, чтобы вернуться сюда, к тебе. К нашим людям. Ты думаешь, что кто-то из нас рад работать с Хайберном? Ты думаешь, что я не вижу это по их лицам? Вопрос в том, стою ли я этого позора?

Его дыхание стало рваным. Хорошо, я хотела разозлить его. Хорошо.

— Ты продал нас, чтобы вернуть меня обратно, — низко и холодно сказала я. — Ты даешь Хайберну нами воспользоваться. Прости меня, если я пытаюсь вернуть часть того, что мы потеряли.

Он выпустил когти, и дикое рычание вырвалось из него.

— Они выследили и убили этих людей ради забавы, — продолжала я. — Ты, возможно, и хочешь встать на колени перед Хайберном, но я точно не хочу.

Он взорвался.

Мебель раскололась и разлетелась, окна треснули и разбились.

И на этот раз я не защитила себя.

Рабочий стол врезался в меня, откидывая меня к книжной полке, и все места, где плоть и кости встречались с деревом, горели и болели.

Я упала на ковровое покрытие, и Тамлин в мгновение оказался надо мною с трясущимися руками –

Двери распахнулись.

— Что ты натворил, — выдохнул Люсьен, и лицо Тамлина выражало лишь опустошение, когда Люсьен оттолкнул его. Он позволил ему это сделать, так же как и помочь мне встать.

Что-то мокрое и теплое скатилось по моей щеке — кровь, судя по запаху.

— Давай приведем тебя в порядок, — сказал Люсьен, обнимая меня за плечи и уводя из комнаты.

Я почти не слышала его из-за шума в ушах, и все вокруг слегка кружилось.

Стражники — среди них Брон, Харт и двое любимых Тамлином лордов-воинов — уставились в ужасе, разрываясь между разглядыванием моего лица и разрушенным кабинетом.

Не без причин. Когда Люсьен вел меня около зеркала в позолоченном зале, я увидела, что вызвало такой ужас. Мои глаза стеклянные, лицо бледное, за исключением царапины чуть ниже скулы, около двух дюймов в длину и кровоточащей.

Мои руки и шея были усеяны маленькими царапинами. Но я не позволяла очищающей, исцеляющей силе — полученной от Высшего Лорда Рассвета — найти их. Убрать эти следы.

— Фейра, — выдохнул Тамлин позади меня.

Я остановилась, зная, что на нас смотрят.

— Я в порядке, — прошептала я. — Мне жаль, — я вытерла кровь, стекающую по щеке. — Я в порядке, — сказала я снова.

Но никто, даже Тамлин, в это не поверил.

И если бы я рисовала этот момент, то назвала бы его Изображение Ловушек и Приманок.

Как только я опустилась в ванну, Рисанд послал мне сообщение по связи.

Ты ранена?

Вопрос был нечетким, а связь тише и напряженнее, чем была несколько дней назад.

Немного, но я в порядке. Ничего, с чем бы я не справилась. Хотя мои раны все еще ныли. И не было признаков скорейшего заживления. Возможно, я слишком хорошо справилась с удерживанием исцеляющих сил под контролем.

Ответ долго не приходил. Потом он пришел весь сразу, как будто он хотел впихнуть каждое слово, прежде чем трудности расстояния заглушат нас.

Я понимаю, что не стоит говорить тебе быть острожной или прийти домой. Но я хочу, чтобы ты была дома. Поскорее. И я хочу его смерти за то, что он поднял на тебя руку.

Даже со всем этим расстоянием между нами, я почувствовала, как его гнев струится по связи.

Я ответила сухим, успокаивающим тоном, Технически, это его магия касалась меня, а не его рука

К тому моменту, как пришел ответ, вода в ванной уже остыла. Я рад, что ты можешь шутить об этом. Потому что я точно не могу.

Я послала изображение себя, показывающей ему язык.

Когда его ответ пришел, я уже оделась.

Как и я, он прислал простое, бессловесное изображение. Как и у меня, язык Рисанда был высунут.

Но он был занят кое-чем другим.

На следующее утро я решила прокатиться. Убедившись, что в это время Брон и Харт будут на дежурстве, я попросила, чтобы они сопроводили меня.

Они почти не разговаривали, но я чувствовала их оценивающие взгляды на каждом моем движении, когда мы ехали по проторенному пути в весеннем лесу. Чувствовала, как они изучают порезы на моем лице, синяки под одеждой, из-за которых я время от времени шипела. К моему удивлению, я все еще не исцелилась полностью — хотя, полагаю, это сработало в мою пользу.

Вчера за ужином Тамлин молил меня о прощении, и я дала ему его. Но Люсьен не говорил с ним весь вечер.

Юриан и близнецы рассердились, когда я сказала им, что мои синяки помешают мне пойти с ними. У Тамлина не хватило смелости предложить им пойти без меня, отняв у меня эту обязанность. Не тогда, когда он видел багрянистые синяки и знал, что если бы их получил человек, то он бы уже был мертв.

И принц с принцессой отступили, после того как Люсьен и я послали невидимую злость Богги за ними. Пока что. Я удерживала свои щиты поднятыми — вокруг себя и других, напряжение стало постоянной головной болью, имеющей какие-то слабые и тонкие ощущения магии. Передышка на границе не особо помогла — нет, она сделала напряжение сильнее, после того как я перенесла свои силы через стену.

Я пригласила Ианфе в дом, мягко попросив ее приободряющего присутствия. Она приехала, зная все детали произошедшего в кабинете — оставляя все на самотек, потому что Тамлин признался ей во всем, умоляя о прощении Матери, Котла и кого-то еще. В тот вечер я пролепетала ей о своем прощении, продемонстрировав ей свои добрые намерения, рассказывая стражникам и остальным за этим столом, как нам повезло, что Тамлин и Ианфе охраняют наши земли.

Честно говоря, я не знаю, как они связали это.

Как никто из них не увидел, что мои слова — не странное совпадение, а вызов. Угроза.

Последний небольшой толчок.

Особенно когда семь наг ворвались в поместье сразу после полуночи.

Они были убиты до того, как добрались до дома — нападение, остановленное Котлом, пославшим предупреждающее видение никому иному, как Ианфе.

Хаос и крики разбудили поместье. Я осталась в своей комнате, стражники под моими окнами и за дверями. Тамлин сам, задыхающийся и залитый кровью, пришел проинформировать меня о том, что земли снова в безопасности. Что нага была найдена с ключами от поместья, и стражник, потерявший их, столкнется с последствиями с утра. Дурацкая случайность, последнее проявление силы от племени, которое не ушло тихо после правления Амаранты.

Все мы были спасены Ианфе от возможного ущерба.

На следующее утро мы все собрались у бараков, лицо Люсьена было бледным и напряженным, пурпурные пятна залегли под его потускневшими глазами. Он не вернулся в свою комнату прошлой ночью.

Рядом со мной стояли близнецы и Юриан, мрачные и молчаливые, когда Тамлин расхаживал перед стражником, натянутым между двумя столбами.

— Тебе было поручено охранять поместье и людей в нем, — сказал Тамлин дрожащему мужчине, уже раздетому до штанов. — Ты не только был найден спящим у ворот прошлой ночью, но еще и твой экземпляр ключей был утерян, — тихо прорычал Тамлин. — Ты отрицаешь это?

— Я… я никогда не засыпал. Этого никогда раньше не случалось. Должно быть, я задремал на минуту-две, — запинался стражник, веревки удерживали его, он стонал при их натяжении.

— Ты подставил под угрозу жизни всех в этом поместье.

И это не могло остаться безнаказанным. Не тогда, когда близнецы ищут любое проявление слабости.

Тамлин протянул руку. Брон с каменным лицом подошел к нему, чтобы дать ему кнут.

Все стражники и его наиболее доверенные воины сместились. Некоторые прямо смотрели на Тамлина, некоторые пытались не смотреть на происходящее.

Я схватила Люсьена за руку. Это было совсем не для притворства.

Ианфе шагнула вперед, сложив руки на животе.

— Двадцать ударов плетью. И еще один, за прощение Котла.

Теперь стражники злобно смотрели на нее.

Тамлин развернул хлыст, и он вымазался грязью.

Я сделала свой ход. Скользнула своей силой в сознание связанного стражника и освободила его память, которую туго зажала в его голове, и также развязала ему язык.

— Это была она, — выдохнул он, дергая подбородком на Ианфе. — Она взяла ключи.

Тамлин моргнул — и все присутствующие посмотрели на Ианфе.

Ее лицо лишь дрогнуло при обвинении — правда, которую он швырнул в нее.

Я ждала, чтобы увидеть, как она будет противостоять моему демонстрированию силы на солнцестояние, отслеживая ее движения весь день и ночь. После того как я покинула празднование, она ушла в бараки, использовала немного магии, чтобы усыпить его и забрать его ключи. Потом озвучила свои предупреждения о надвигающихся атаках наг… после того, как отдала им ключи от ворот. Вчера ночью она могла поднять тревогу. Чтобы самой спасти нас от реальной угрозы.

Умно — но не сыграет роли во всем, что я приготовила.

Ианфе спокойно сказала:

— Зачем мне брать ключи? Я предупредила вас об атаке.

— Вы были в бараках — я видел вас той ночью, — настаивал стражник, а затем умоляюще посмотрел на Тамлина.

Я поняла, что не страх боли двигал им. Нет, удары были заслуженными, заработанными и обоснованными. Это был страх потерять честь.

— Я думала, что твои стражники, Тамлин, имеют больше достоинства, чем распространять ложь, чтобы избавить себя от какой-то мимолетной боли.

Лицо Ианфе оставалось безмятежным, как и всегда.

Тамлин, к его чести, долго изучал стражника.

Я шагнула вперед.

— Я выслушаю его историю.

Некоторые стражники вздохнули. Некоторые посмотрели на меня с жалостью и любовью.

Ианфе подняла подбородок.

— При всем уважении, миледи, это не вам решать.

И вот оно что. Попытка сбить с меня спесь.

Просто потому, что это приведет ее в бешенство, я полностью проигнорировала ее и сказала стражнику:

— Я выслушаю твою историю.

Я сосредоточилась на нем, даже если и считала свои вдохи, даже если и молилась, чтобы Ианфе проглотила наживку –

— Вы ставите слово стражника выше слова Высшей Жрицы?

Мое отвращение к сказанным ею словам было не совсем притворным, хотя было трудно скрывать свою слабую улыбку. Стражники были ошеломлены ее оскорблением, ее тоном. Даже если они и не доверяли своему товарищу, то после ее слов они осознали ее вину.

Тогда я посмотрела на Тамлина — в его глазах тоже появилась резкость. Понимание. Слишком много возражений от Ианфе.

О, он прекрасно осознавал, что Ианфе, возможно, спланировала атаку наг для того, чтобы вернуть силу и влияние — как спасительница этих людей.

Я дала им два конца веревки. Теперь пришло время посмотреть, повесятся ли они.

Я осмелилась сделать еще один шаг, поворачивая ладони к Тамлину.

— Возможно, это была ошибка. Не вымещай это на нем — на его чести. Давай выслушаем его.

Глаза Тамлина немного смягчились. Он все еще молчал — обдумывал ситуацию.

Но позади меня фыркнула Бранна.

— Как убого, — пробормотала она, хотя все услышали.

Слабые. Уязвимые. Готовые быть завоеванными. Я видела, как слова проносятся по лицу Тамлина, будто закрывая двери на своем пути.

Не было другого объяснения — не для Тамлина.

Но Ианфе видела меня, стоящей перед толпой, влияние, которое я оказывала, и было ясно, что я не способна на кражу. Если она признает вину… все, что у нее осталось, рухнет.

Тамлин открыл было рот, но Ианфе прервала его.

— Есть законы, которым нужно подчиняться, — сказала она мне достаточно мягко, чтобы мне хотелось поцарапать ей лицо. — Традиции. Он предал наше доверие, наша кровь могла пролиться по его невнимательности. Теперь он пытается обвинить Высшую Жрицу в своих слабостях. Это не может остаться безнаказанным, — она кивнула Тамлину. — Двадцать один удар, Высший Лорд.

Я скользнула по ним взглядом, в моем рту пересохло.

— Пожалуйста. Просто выслушайте его.

В глазах стражника, висящего между столбов, была такая надежда и благодарность.

Здесь… здесь моя месть приблизилась к чему-то склизкому, к чему-то чужому и тошнотворному. Он исцелится от боли, но удар по его чести… Это заденет и часть моей чести тоже.

Тамлин уставился на меня, потом на Ианфе. Потом взглянул на ухмыляющихся близнецов, на Юриана, который скрестил руки с нечитаемым выражением лица.

И так как я рисковала, Тамлину нужен контроль, сила, победа.

Ианфе слишком важна как союзник, чтобы изолировать ее. Слово какого-то стражника… нет, оно не имеет такой ценности, как ее.

Тамлин повернулся к стражнику, привязанному к столбам.

— Подготовь его, — тихо приказал он Брону.

На секунду Брон замер в нерешительности — будто шок от приказа Тамлина прошел по нему. По всем стражникам. Остался с Ианфе — переступил через них. Его стражников.

Которые снова и снова шли за стену, пытаясь снять с него проклятие. Которые с радостью делали это, умирали, загнанные как волки, для него. И волк, которого я убила, Адриас… Он тоже ушел добровольно. Тамлин отправлял их всех, и не все из них вернулись. Они шли с готовностью, но все же… и это его благодарность. Признательность. Доверие.

Но Брон сделал то, что ему приказали, засовывая маленький кусок дерева в рот дрожащего стражника.

Судя по едва скрываемому презрению на лицах стражников, они, по крайней мере, знали о произошедшем: Высшая Жрица организовала нападение, чтобы выставить себя спасительницей, забирая репутацию одного из них как цену за возвращение своей. Они не имели понятия, что это я толкала ее к разоблачению ее истинной сущности. Как мало люди без титулов значат для нее.

Как Тамлин слушал ее без лишних вопросов — себе по вред.

Это не было наигранно, когда я поднесла руку к своему горлу, отходя на шаг, затем еще, пока не почувствовала тепло Люсьена за собой, и прильнула к нему.

Стражники оценивали Ианфе, близнецов. Тамлин всегда был одним из них — сражался за них.

До сих пор. До Хайберна. Пока он не привел этих чужих чудовищ к ним.

Пока он не поставил Высшую Жрицу выше их.

Глаза Тамлина были на нас, на руке Люсьена, которая держала мою, чтобы успокоить, когда он взмахнул кнутом.

Оглушающий удар рассек воздух, прорвавшись сквозь бараки, поместье.

Сквозь устои двора.

Глава 9

Ианфе еще не закончила.

Я знала это — готовилась к этому. Она не вернулась в свой храм в нескольких милях отсюда.

Напротив, она осталась в доме, ухватившись за возможность подобраться поближе к Тамлину. Она верила, что утвердилась, что объявив правосудие свершенным в кровавом конце порки, нанесла последний удар по лицу смотревших стражников.

И когда стражник повис на веревках, когда остальные подошли, чтобы аккуратно отвязать его, Ианфе просто пригласила близнецов и Тамлина на обед в поместье. Но я осталась в бараках, ухаживая за стонущим стражником, унося окровавленные чаши воды, пока целитель оказывал ему первую помощь.

Брон и Харт лично сопроводили меня обратно в поместье спустя пару часов. Каждого из них я поблагодарила по имени. Затем извинилась, что не смогла предотвратить это — интриги Ианфе или несправедливое наказание их друга. Слова были искренними, треск кнута все еще звучал в моих ушах.

Затем они произнесли слова, которые я ждала. Им жаль, что они тоже не остановили ничего из этого.

Не только сегодня. Но и синяки, которые, наконец, начали исчезать. Другие инциденты.

Если бы я попросила, они бы вручили мне свои ножи, чтобы я вскрыла им глотки.

На следующий вечер я спешила обратно в комнату, чтобы переодеться к ужину, когда Ианфе сделала следующий шаг.

Она поедет с нами на стену завтра утром.

Она и Тамлин.

Если нам всем предстоит образовать единый фронт, то она хотела бы самой увидеть стену, объявила она за ужином.

Принцу и принцессе было все равно. Но Юриан подмигнул мне, как если бы он тоже видел игру в действии.

В ту ночь я собрала свои вещи.

Элис вошла перед тем, как я легла спать, держа в руках третий пакет.

— Так как эта поездка будет более продолжительной, я принесла тебе припасы.

Даже с присоединившимся к нам Тамлином, людей было слишком много, чтобы рассеиваться. Так что мы рассеивались на небольшие расстояния, как и раньше. Пару миль за раз.

Элис положила подготовленный ею пакет возле меня. Взяла с туалетного столика расческу и позвала меня сесть перед ней на мягкую скамью.

Я подчинилась. Несколько минут она молча расчесывала мои волосы.

Потом она сказала:

— Когда ты завтра уйдешь, я тоже уйду.

Я подняла свои глаза на ее отражение в зеркале.

— Мои племянники собраны, пони готовы увезти нас обратно в Летний Двор. Я слишком давно не видела свой дом, — сказала она, хотя ее глаза блестели.

— Я знаю это чувство, — все, что я сказала.

— Желаю вам всего хорошего, леди, — сказала Элис, отложив расческу и заплетая мои волосы. — До конца ваших дней, какими бы долгими они ни были, я желаю вам удачи.

Я позволила ей закончить косу, затем повернулась на скамейке и обхватила ее тонкие пальцы своими.

— Никогда не говори Тарквину, что хорошо знаешь меня.

Ее брови поднялись.

— Есть кровавый рубин с моим именем на нем, — объяснила я.

Даже ее древесная кожа, казалось, поблекла. Она хорошо поняла это: я была врагом Летнего Двора, на которого охотились. Только моя смерть будет достаточной платой за мои преступления.

Элис сжала мою руку.

— С кровавыми рубинами или нет, у тебя всегда будет друг в Летнем Дворе.

Мое горло сжалось.

— И у тебя всегда будет один в моем дворе, — пообещала я.

Она знала, какой двор я имела в виду. И не выглядела испуганной.

Стражники не смотрели на Тамлина и не разговаривали с ним без крайней необходимости. Брон, Харт и трое других присоединятся к нам. Они заметили, что я проверяла их друга на рассвете — любезность, которую, как я знала, больше никто не оказал.

Рассеивание ощущалось как прохождение через грязь. Фактически, мои силы теперь лишь обременяли, а не помогали. К полудню я заработала ноющую головную боль, и провела последний отрезок пути с кружащейся головой и дезориентацией, когда мы снова и снова рассеивались.

Прибыли и разбили лагерь мы в полной тишине. Я робко попросила разделить палатку с Ианфе вместо Тамлина, сильно желающего устранить разногласия, которые порка посеяла между нами. Но я сделала это больше для того, чтобы избавить Люсьена от ее внимания, чем для поддержания страха Тамлина. Ужин был приготовлен и съеден, спальные мешки развернуты, и Тамлин приказал Брону и Харту первыми встать на стражу.

Лежать рядом с Ианфе, не перерезав ее горло, было проявлением терпения и контроля.

Но всякий раз, когда нож под моей подушкой, казалось, шептал ее имя, я напоминала себе о своих друзьях. Семье, которая была жива — исцелялась на севере.

Я молча повторяла их имена в темноте, снова и снова. Рисанд. Мор. Кассиан. Амрен. Элейн. Нэста.

Я подумала о том, как в последний раз видела их, таких кровоточащих и раненых. Подумала о крике Кассиана, когда его крылья порвали; об Азриэле, угрожающего королю, когда тот приблизился к Мор. Нэсте, сражающейся на каждом шагу к Котлу.

Моя цель больше, чем месть. Моя задача выше личного возмездия.

Наступил восход и я обнаружила, что все равно сжимаю рукоять ножа. Я вытащила его и села, смотря вниз на спящую жрицу.

Ее гладкая шея, казалось, светилась в лучах раннего солнца, просачивающихся через палатку.

Я взвесила нож в руке.

Не уверена, что была рождена со способностью прощать. Не за ужасы, перенесенными любимыми мною людьми. За себя я особо не переживала — не так уж и сильно. Но во мне была какая-то фундаментальная основа, которая не могла согнуться и сломаться об это. Не могла вынести даже мысли о том, чтобы позволить этим людям уйти после всего, что они сделали.

Ианфе открыла глаза, зеленовато-голубой столь же ясный, как и ее снятый обруч. Она посмотрела прямо на нож в моей руке. Затем на мое лицо.

— Невозможно быть слишком осторожной, когда делишь лагерь с врагами, — сказала я.

Могла бы поклясться, что в ее глазах проскочило что-то вроде страха.

— Хайберн нам не враг, — сказала она, затаив дыхание.

По тому, как она побледнела, когда я вышла из палатки, я знала, что моя ответная улыбка хорошо справилась со своей задачей.

Люсьен и Тамлин показывали близнецам трещину в стене.

И так же, как и с первыми двумя, они часами изучали ее и местность вокруг нее.

На этот раз я держалась возле них, наблюдая за ними, мое присутствие теперь было относительно не угрожающим, если не неприятным. Мы играли в наши маленькие игры, и я могла укусить, если бы захотела, но мы терпели друг друга.

— Здесь, — пробормотала Бранна Дагдану, указывая подбородком на невидимый разделитель. Единственными его признаками были только различающиеся деревья: на нашей стороне они были яркими — свежая зелень весны. На их стороне они были темными, широкими, слегка завивающимися от жары — середина лета.

— Первая была лучше, — возразил Дагдан.

Я сидела на небольшом валуне, чистя яблоко ножом для очистки овощей.

— Та, что ближе к западному побережью тоже, — добавил он.

— Эта ближе к континенту, к проливу.

Я вонзила нож в яблоко, вырезая кусок белой мякоти.

— Да, но у нас будет больше доступа к припасам Высшего Лорда.

К слову, Высший Лорд сейчас был с Юрианом, они охотились, чтобы у нас была еда более питательная, чем бутерброды, которые мы взяли с собой. Ианфе отправилась к роднику, чтобы помолиться, а где Люсьен и стражники, я понятия не имела.

Отлично. Это облегчает мою задачу, и я засунула ломтик яблока в рот и сказала, заходя издали:

— Я бы выбрала эту.

Они обернулись на меня, Бранна усмехнулась, а Дагдан нахмурился.

— Что ты вообще об этом знаешь? — потребовала Бранна.

Я пожала плечами, отрезая еще один кусочек яблока.

— Вы двое говорите громче, чем думаете.

Они обменялись обвиняющими взглядами. Гордые, высокомерные, жестокие. Эти две недели я присматривалась к ним.

— Если вы не хотите рисковать, что другие дворы успеют сплотиться и перехватить вас по пути к проливу, я бы выбрала эту.

Бранна закатила глаза.

Я продолжила, скучающая:

— Но что я знаю? Вы двое сидели на своем маленьком острове пятьсот лет. Ясно, что вы знаете больше о Прифиане и действующих армиях, чем я.

Бранна прошипела:

— Речь идет не об армиях, так что доверяю тебе держать свой рот закрытым, пока мы не найдем тебе применение.

Я фыркнула.

— Вы хотите сказать, что все эти глупости были не для того, чтобы найти место для уничтожения стены и использования Котла еще и для перемещения вашей армии сюда?

Она засмеялась, перекидывая темные волосы через плечо.

— Котел не для перемещения армии пехотинцев. Он для перекройки миров. Он для разрушения этой ужасной стены и изменения тех, кем мы были.

Я лишь скрестила ноги.

— Думаю, что с десятитысячной армией вам не нужны никакие магические объекты для выполнения грязной работы.

— Наша армия в десять раз больше, девочка, — усмехнулась Бранна. — И в два раза больше этого числа, если считать наших союзников в Валлахане, Монтесере и Раске.

Двести тысяч. Матерь упаси.

— Вы, конечно, были заняты все эти года, — обследовала я их, совершенно сбитая с толку. — Почему не ударили, когда Амаранта захватила этот остров?

— Король тогда еще не нашел Котел, несмотря на годы поисков. Позволив ей стать экспериментом для определения того, как нам следует сломить этих людей, он извлек свои выгоды. И это послужило хорошей мотивацией для наших союзников на континенте для присоединения к нам, зная, что мы их ждем.

Я закончила свое яблоко и выбросила огрызок в лес. Они наблюдали за его полетом как две гончие, выслеживающие фазана.

— Значит, все они собирают объединиться здесь? Мне придется играть роль хозяйки дома для стольких солдат?

— Мы сами позаботимся о Прифиане до объединения с другими. Наши командиры готовятся к этому, пока мы разговариваем.

— Вы, должно быть, думаете, что стоите в шаге от проигрыша, если используете Котел для того, чтобы выиграть.

— Котел — это победа. Он очистит этот мир снова.

Я подняла брови в скептическом неуважении.

— И вам нужна эта дыра для его очищения?

— Эта дыра, — сказал Дагдан, держа руку на рукояти меча, — существует потому, что через нее прошел могущественный человек или объект. Котел изучит уже сделанную работу, и увеличит ее, пока стена полностью не исчезнет. Это точный сложный процесс, и я сомневаюсь, что твой смертный разум сможет понять его.

— Вероятно. Хотя этот смертный разум разгадал загадку Амаранты и уничтожил ее.

Бранна лишь повернулась к стене.

— Почему, как ты думаешь, Хайберн позволил ей жить в этих землях так долго? Лучше иметь кого-то для выполнения твоей грязной работы.

Я получила, что хотела.

Тамлин и Юриан все еще охотились, близнецы были заняты, и я послала стражников за водой, заявив, что некоторые мои синяки все еще болят, и я хочу сделать для них припарку.

При этом они выглядели убийственно. Не из-за меня — но из-за того, кто оставил на мне эти синяки. Кто поставил Ианфе выше их — и Хайберна выше их чести и людей.

Я привезла три пакета, но мне был нужен лишь один. Тот, который я тщательно переупаковала с новыми припасами Элис, который теперь лежал рядом со всем, от чего мне нужно было избавиться и уйти. Тот, который я брала с собой в каждую поездку к стене, просто на всякий случай. И сейчас…

У меня есть числа, у меня есть цель, у меня есть конкретные местоположения и названия иностранных территорий.

Но более того, у меня есть люди, которые потеряли веру в свою Верховную Жрицу. У меня есть стражники, которые начали восставать против своего Высшего Лорда. И в результате этого, у меня есть близнецы, сомневающиеся в силе своих здешних союзников. Я привела этот двор к падению. Не от внешних сил — но из-за собственных врагов внутри.

Я должна освободиться от этого до того, как все произойдет. До того, как последний кусочек моего плана встанет на свое место.

Они вернутся без меня. И чтобы поддерживать иллюзию силы, Тамлин и Ианфе будут лгать о том, куда я ушла. И возможно через день или два один из стражников расскажет новость, аккуратно расставленную ловушку, которую я вложила в его разум как один из моих охотничьих капканов.

Я бежала, чтобы спасти свою жизнь, после того, как чуть не была убита принцем и принцессой Хайберна. Я заложила в его голову картинки своего тела, подвергнутого зверским издевательствам, отметки соответствуют уже проявленному стилю Дагдана и Браннэ. Он подробно опишет их — опишет, как он помог мне уйти, пока не стало слишком поздно. Как я бежала, чтобы спасти свою жизнь, пока Тамлин и Ианфе отказались вмешиваться, рискуя союзом с Хайберном.

И когда стражник раскроет правду, больше не способный оставаться молчаливым, когда моя печальная участь была скрыта Тамлином и Ианфе, когда Тамлин просто встал на сторону Ианфе в тот день, когда он выпорол того стражника…

Когда он опишет, что Хайберн со мной сделал, их Разрушительницей Проклятья, их недавно помазанной Благословленной Котлом, прежде чем мне пришлось бежать, спасая свою жизнь…

В будущем союза не будет. Потому что не будет ни стражника, ни жителя этого двора, которые пойдут за Тамлином или Ианфе после этого. После меня.

Я нырнула в свою палатку, чтобы схватить свой рюкзак, мои шаги легкие и быстрые. Прислушиваясь, едва дыша, я оглядела лагерь, лес. Еще несколько секунд я потратила на кражу патронаша ножей Тамлина, который он оставил в своей палатке. Они помешали бы ему стрелять из лука, как он объяснил мне этим утром.

Когда я набросила его на грудь, вес дал о себе знать. Иллирийские боевые ножи.

Домой. Я иду домой.

Я не стала оглядываться на лагерь, когда проскользнула в северную часть леса. Если бы я рассеялась, не останавливаясь между прыжками, то была бы у подножья горы через час — и вскоре исчезла бы в одной из пещер.

Я прошла примерно сотню ярдов среди деревьев, прежде чем остановилась.

Сначала я услышала Люсьена.

— Остановись.

Низкий женский смех.

Все во мне застыло при этом звуке. Я слышала его раньше — в воспоминании Рисанда.

Продолжай идти. Они отвлечены, как бы ужасно это ни было.

Продолжай идти, продолжай идти, продолжай идти.

— Я думала, ты найдешь меня после Обряда, — промурлыкала Ианфе.

Они не дальше, чем в тридцати фунтах от деревьев. Достаточно далеко, чтобы не заметить моего присутствия, если я буду тихой.

— Я был обязан исполнить Обряд, — отрезал Люсьен. — Та ночь была не из-за моего желания, уж поверь мне.

— Нам было весело, тебе и мне.

— У меня теперь есть мейт.

Каждая секунда была моим погребальным звоном. Я подготовила все к падению; прошло уже много времени с тех пор, как я прекратила чувствовать вину и сомнения о своем плане. Не сейчас, когда Элис благополучно ушла.

И все же — и все же –

— С Фейрой ты поступил по-другому, — угроза, обернутая шелком.

— Ты ошибаешься.

— Неужели? — хрустнули сучья и листья, как если бы она ходила кругами около него. — Ты трогал ее своими руками везде.

Я слишком хорошо сделала свою работу, слишком сильно провоцируя ее ревность при каждом удобном случае, когда находила способы заставить Люсьена прикасаться ко мне в ее присутствии, в присутствии Тамлина.

— Не трогай меня, — прорычал он.

И тут я двинулась.

Я замаскировала звук своих шагов, ступая тихо как пантера, когда я подошла к поляне, на которой они стояли.

Где стоял Люсьен спиной к дереву — на его запястьях две одинаковые ленты из синего камня.

Я уже видела их. На Рисе, чтобы парализовать его силу. Камень, высеченный из гнилой земли Хайберна, способный аннулировать силу. И в таком случае… удерживая Люсьена у дерева, когда Ианфе смотрела на него как змея перед кормежкой.

Она скользнула рукой по его широкой груди, его животу.

И глаза Люсьена метнулись ко мне, когда я выступила между деревьев, его золотистая кожа покраснела от страха и унижения.

— Достаточно, — сказала я.

Ианфе повернула голову ко мне. Ее улыбка была невинной, скромной. Но я видела, как она отметила рюкзак и патронаш Тамлина. Оставляя их без внимания.

— Мы в процессе игры. Не так ли, Люсьен?

Он не ответил.

И вид этих кандалов на нем, как бы она ни поймала его в ловушку, вид ее руки, все еще на его животе –

— Мы вернемся в лагерь, когда закончим, — сказала она, снова поворачиваясь к нему.

Ее рука скользнула ниже, не для ее удовольствия, а чтобы просто швырнуть мне в лицо, что она может –

Я ударила.

Не своими ножами или магией, а своим разумом.

Я сорвала щит, который держала вокруг нее, защищая от воздействия близнецов — и врезалась в ее сознание.

Маска на грани распада. Вот как это было — зайти внутрь этой красивой головы и найти в ней такие ужасные мысли. Дорожка мужчин, на которых она использовала свою силу или откровенно заставляла спать с собой, убежденная в своем праве на них. Я оторвалась от этих воспоминаний, овладевая собой.

— Убери от него свои руки.

Она так и сделала.

— Освободи его.

Кожа Люсьена побледнела, когда Ианфе подчинилась мне с совершенно пустым лицом. Синие кандалы упали на мшистую землю.

Рубашка Люсьена была перекошена, верхняя пуговица штанов уже расстегнута.

Рев, наполняющий мой разум, был таким громким, что едва слышала себя, когда сказала:

— Возьми этот камень.

Люсьен по-прежнему прижимался к дереву. И он молча смотрел, как Ианфе наклонилась, чтобы взять серый, грубый камень размером с яблоко.

— Положи свою правую руку на этот валун.

Она подчинилась, хотя по ее спине пробежала дрожь.

Ее разум бился против моего будто рыба, пойманная на крючок. Я вонзила свои ментальные когти поглубже, и какой-то ее внутренний голос начал кричать.

— Бей камнем свою руку так сильно, как можешь, пока я не скажу тебе остановиться.

Руку, которую она наложила на него и на еще многих.

Ианфе подняла камень. Первый удар вызвал приглушенный влажный глухой стук.

Второй — настоящую трещину.

Третий вызвал кровь.

Ее рука поднималась и опускалась, ее тело содрогнулось в агонии.

И я сказала ей очень ясно:

— Ты никогда не прикоснешься к другому человеку против его желания. Ты никогда не убедишь себя, что они действительно хотят твоего успеха, что они играют в игры. Ты никогда не почувствуешь прикосновений другого человека, если он того не захочет, если это не было совместным решением.

Сильный удар; треск; глухой звук.

— Ты не вспомнишь, что здесь произошло. Ты скажешь остальным, что упала.

Ее безымянный палец выгнулся в неправильном направлении.

— Ты можешь сходить к целителю, чтобы вправить кости. Но не для того, чтобы убрать шрамы. И каждый раз глядя на них, ты будешь вспоминать, что если прикасаться к людям без их согласия, то столкнешься с последствиями, и если сделаешь это снова, то перестанешь существовать. Ты будешь жить с этим страхом каждый день и никогда не узнаешь, откуда он появился. Только страх, что кто-то гонится за тобой, выслеживает тебя, ожидает момента, когда ты отпустишь всю свою стражу.

Тихие слезы боли текли по ее лицу.

— Теперь можешь остановиться.

Окровавленный камень упал на землю. Ее рука была лишь сломанными костями, обернутыми клочьями кожи.

— Будешь стоять на коленях, пока кто-нибудь тебя не найдет.

Ианфе упала на колени, кровь с ее сломанной руки вымазала ее бледные одеяния.

— Я подумывала перерезать твое горло этим утром, — сказала я ей. — Я обдумывала это всю ночь, пока ты спала рядом. Я подумывала об этом каждый день, с тех пор как ты продала моих сестер Хайберну, — небольшая улыбка. — Но я думаю, что это наказание лучше. Надеюсь, ты проживешь долгую-долгую жизнь, Ианфе, и никогда будешь знать покоя.

Я смотрела на нее еще некоторое время, увязывая все свои слова и команды в ее разуме, и потом повернулась к Люсьену. Он поправил штаны и рубашку.

Его расширенные глаза скользнули от нее ко мне, затем к окровавленному камню.

— Слово, которое ты ищешь, Люсьен, — пропел ленивый женский голос, — даэмати.

Мы повернулись к Браннэ и Дагдану, когда они вышли на поляну, ухмыляясь будто волки.

Глава 10

Бранна провела пальцами по золотым волосам Ианфе, щелкая языком при виде кровавого месива, лежавшего у нее на коленях.

— Собралась куда-то, Фейра?

Я сняла свою маску.

— Есть места, в которых я должна быть, — сказала я близнецам, отметив фланговые позиции, которые они слишком небрежно занимали вокруг меня.

— Что может быть важнее помощи нам? В конце концов, вы поклялись помочь нашему королю.

Время — тянут время, пока Тамлин не вернется с охоты с Юрианом.

Люсьен оттолкнулся от дерева, но не подошел ко мне. На его лице мелькнуло что-то вроде страдания, когда он, наконец, увидел украденный патронаш и рюкзак на моих плечах.

— У меня нет преданности тебе, — сказала я Браннэ, когда Дагдан начал исчезать с моего поля зрения. — Я свободна, вольна идти куда хочу и когда хочу.

— Неужели? — размышляла Бранна, поднося руку к мечу на своем бедре.

Я слегка повернулась, чтобы Дагдан не стал в мою слепую зону.

— Такое осторожное плетение интриг все эти недели, такое умелое маневрирование. Не похоже, чтобы ты беспокоилась, что мы будем делать то же самое.

Они не позволят Люсьену покинуть эту поляну живым. Или по крайне мере с неповрежденным разумом.

Он, кажется, осознал это в то же момент, что и я, понимая, что они не раскрыли бы себя, не будучи уверенными, что это сойдет им с рук.

— Возьмите Весенний Двор, — сказала я без шуток. — Он все равно так или иначе рухнет.

Люсьен зарычал. Я проигнорировала его.

— О, мы намереваемся, — сказала Бранна, освобождая меч от темных ножен. — Но еще остается вопрос о тебе.

Я освободила два иллирийских боевых ножа.

— Ты не задавалась вопросом о головных болях? Как вещи кажутся немного приглушенными в определенных мысленных связях?

Мои силы истощались так быстро, становясь слабее и слабее за эти недели –

Дагдан фыркнул и, наконец, обратился к сестре:

— Я дам ей около десяти минут, до того как яблоко подействует.

Бранна усмехнулась, ударяя ногой кандалу из синего камня.

— Сначала мы дали жрице порошок. Измельченный камень фэбейн, перемолотый так хорошо, что вы не смогли увидеть, почувствовать его запах или вкус в вашей еде. Она добавляла понемногу, ничего подозрительного — не слишком много, чтобы заглушить все ваши силы за раз.

Мои внутренности сжались от тревоги.

— Мы были даэмати тысячи лет, девочка, — ухмыльнулся Дагдан. — Но нам даже не нужно пробираться в ее разум, чтобы заставить исполнять наши приказы. Но ты… такая отважная попытка защитить их всех от нас.

Разум Дагдана пронзил Люсьена как выстрел темной стрелы. Я врезалась в щит между ними. И моя голова — мои кости очень болели –

— Что за яблоко, — выплюнула я.

— Которое ты запихнула в свое горло час назад, — сказала Бранна. — Выращенное в личном саду короля, выдержанное на диете из воды с фэбейном. Достаточно, чтобы заблокировать твои силы на несколько дней, без применения кандалов. И вот ты здесь, думаешь, что никто не заметил, что ты планируешь сегодня исчезнуть, — она снова щелкнула языком. — Наш дядя был бы очень недоволен, позволь мы такому случиться.

У меня не хватало времени. Я могла бы рассеяться, но тогда я оставила бы им Люсьена, если только он не смог каким-то образом справиться с фэбейном, который попал в его организм из еды в лагере –

Оставь его. Я должна и смогу оставить его.

Но его будет ждать что-то, что, возможно, хуже смерти –

Его красно-коричневый глаз поблескивал.

— Иди.

Я сделала свой выбор.

Я взорвалась в ночь, дым и тень.

И даже тысяч лет не было достаточно для Дагдана, чтобы подготовиться, когда я рассеялась перед ним и ударила.

Я прорезала его кожаные доспехи, но недостаточно глубоко, чтобы убить, и, когда сталь зацепилась за их пластины, он мастерски извернулся, заставив меня либо открыть свою правую сторону, либо потерять нож –

Я рассеялась снова. На этот раз Дагдан пошел за мной.

Я не сражалась с неизвестными друзьями Хайберна в лесу. Я не сражалась с Аттором и ему подобными на улицах Велариса. Дагдан был принцем Хайберна — командиром.

И он сражался соответственно.

Рассеяться. Ударить. Рассеяться. Ударить.

Мы были черных вихрем стали и тени на поляне, месяцы жестких тренировок Кассиана дали о себе знать, когда я обрела почву под ногами.

У меня было смутное ощущение, что Люсьен смотрит в изумлении, даже Бранна была озадачена моим проявлением навыков против ее брата.

Но удары Дагдана не были тяжелыми — нет, они были точными и быстрыми, но он не вкладывал в них всего себя.

Тянет время. Утомляет меня, пока мое тело не переварит яблоко полностью, и его сила сделает меня практически смертной.

Так что я ударила по его слабому месту.

Бранна закричала, когда в нее врезалась стена огня.

Дагдан на мгновение потерял бдительность. Когда я глубоко порезала его живот, он заревел так, что птицы попадали с деревьев.

— Ты маленькая сучка, — выплюнул он, уклоняясь от моего следующего удара, когда огонь погас, и мы увидели Браннэ, стоящую на коленях.

Ее физический щит был поставлен небрежно — она ожидала, что я буду атаковать ее разум.

Она дрожала, задыхаясь от боли. Запах обуглившейся кожи теперь донесся до нас, прямо с ее правой руки, ее ребер, ее бедра.

Дагдан снова бросился на меня, и я подняла оба ножа, встречая его клинок.

На этот раз он не потянул удар.

Я ощущала его эхо каждым дюймом тела.

Почувствовала еще и поднимающуюся, удушающую тишину. Я чувствовала ее раньше — в тот день в Хайберне.

Бранна поднялась на ноги с резким вскриком.

Но там был Люсьен.

Полностью сосредоточенная на мне, на отнимании той красоты, которую я выжгла из нее, Бранна заметила его рассеивание слишком поздно.

Пока меч Люсьена не преломил свет солнца, просачивающийся через купола деревьев. А потом встретил плоть и кость.

Поляна сотряслась, как будто какая-то нить между близнецами была обрезана, когда темная голова Браннэ ударилась о траву.

Дагдан закричал, устремляясь к Люсьену, рассеиваясь к нему, и между нами теперь было пятнадцать футов.

Люсьен едва успел вытащить свой окровавленный клинок из перерезанной шеи Браннэ, когда Дагдан появился перед ним, делая выпад мечом с целью пронзить его горло.

У Люсьена было достаточно времени, чтобы увернуться от смертельного удара Дагдана.

У меня было достаточно времени, чтобы остановить все это.

Я скрестила свой нож с мечом Дагдана, глаза обоих широко раскрылись, когда я рассеялась между ними — и воткнула нож между глаз Дагдана. Прямо в череп.

Кости, кровь и мягкие ткани скользнули по ножу, а рот Дагдана был все еще открыт в изумлении, когда я выдернула нож.

Я позволила ему упасть на сестру, глухой удар плоти о плоть был единственным звуком.

Я глянула на Ианфе, моя сила исчезала, ужасно болели внутренности, но я сделала последнее распоряжение, внося поправку в ранее сказанные.

— Скажешь всем, что я убила их. Это была самозащита. После того, как они причинили мне такую боль, пока ты и Тамлин ничего не делали. Даже когда они будут пытать тебя, чтобы узнать правду, скажешь, что я сбежала, после того как убила их — чтобы избавить этот двор от ужасов.

Пустые, отсутствующие глаза были единственным ответом.

— Фейра.

Голос Люсьена был хриплым.

Я лишь вытерла свои ножи о спину Дагдана, прежде чем вернуться к своему упавшему рюкзаку.

— Ты возвращаешься. В Ночной Двор.

Я взвалила на плечи тяжелый рюкзак, и, наконец, посмотрела на него.

— Да.

Его загорелое лицо побледнело. Но он осмотрел Ианфе и мертвых близнецов.

— Я пойду с тобой.

— Нет, — сказала я, направляясь к деревьям.

Мой живот пронзила судорога. Мне нужно уйти — нужно использовать остатки своей силы, чтобы рассеяться к холмам.

— Ты не сможешь этого сделать без магии, — предупредил он меня.

Я стиснула зубы от резкой боли в животе, когда собралась с силами, чтобы рассеяться. Но Люсьен схватил меня за руку, останавливая.

— Я пойду с тобой, — сказал он снова, его лицо было залито кровь столь же яркой, как и его волосы. — Я верну своего мейта.

Не было времени на спор. На правду, обсуждения и ответы, которые, как я видела по его глазам, он отчаянно желал получить.

Тамлин и остальные уже услышали крики.

— Не заставляй меня сожалеть об этом, — сказала я ему.

Кровь заполнила мой рот, когда несколько часов спустя мы достигли предгорья.

Я тяжело дышала, моя голова пульсировала, мой живот — тугой узел боли.

Люсьен выглядел не намного лучше, его рассеивание было столь же ненадежным, как и мое, когда мы остановились посреди зеленых холмов, и он согнулся пополам, держа руки на коленях.

— Она исчезла, — сказал он, задыхаясь. — Наверно, сегодня мы все получили дозу.

Они дали мне отравленное яблоко лишь для того, чтобы удостовериться, что оно меня окончательно подкосит.

Моя сила ускользала от меня как волна от берега. Только за этим не следовало возвращение. Она просто уходила все дальше в море пустоты.

Я посмотрела на солнце, которое теперь было над горизонтом примерно на ширину руки, и между холмами уже залегали тени, толстые и тяжелые. Я сориентировалась, перебирая в уме все знания, которые собрала за эти недели.

Покачиваясь, я шагнула на север. Люсьен схватил меня за руку.

— Ты пройдешь через дверь?

Я скользнула по нему ноющими глазами.

— Да.

Пещеры — двери, как они их называют — в этих лощинах ведут в другие районы Прифиана. Раньше я проходила через одну прямо в Подгорье. Теперь я пройду через ту, что приведет меня домой. Или так близко к нему, насколько возможно. Не существует двери в Ночной Двор, здесь или где-либо еще.

И я не стала бы рисковать своими друзьями, позвав их сюда, чтобы они меня забрали. Неважно, что связь между Рисом и мной… я почти не чувствовала ее.

Онемение начало распространяться по моему телу. Я должна выбраться отсюда — сейчас же.

— В таком случае нам нужен портал в Осенний Двор, — предупреждение и упрек.

— Я не могу пойти в Летний. Они убьют меня, как только увидят.

Тишина. Он отпустил мою руку. Я сглотнула, хотя из-за того, что у меня пересохло в горле, я едва могла это сделать.

— Другая дверь ведет в Подгорье, а больше дверей нет. Мы запечатали все остальные входы. Если мы пойдем туда, то можем попасть в ловушку — или должны будем вернуться.

— Тогда мы пойдем в Осенний. И оттуда… — я замолчала, прежде чем закончить.

Домой. Но Люсьен узнает об этом в любом случае. И, похоже, он уже понял это — чем является Ночной Двор. Домом.

Я почти могла видеть это слово в его красновато-коричневом глазе, когда он покачал головой. Позже.

Я кивнула ему молча. Да — позже мы решим все это.

— Осенний Двор будет таким же опасным, как и Летний, — предупредил он.

— Мне лишь нужно где-нибудь спрятаться — залечь на дно, пока… пока мы не сможем рассеяться снова.

Слабое жужжание и звон заполонили мой слух. И я почувствовала, как моя магия исчезла полностью.

— Я знаю одно место, — сказал Люсьен, направляясь к пещере, которая приведет нас к нему домой.

К землям семьи, которая предала его так же, как и этот двор предал меня.

Мы ускорили шаг, быстрые и молчаливые как тени.

Пещера к Осеннему Двору не охранялась. Люсьен глянул на меня через плечо, словно спрашивая, не моих ли это рук дело — отсутствие стражников, которые всегда находились здесь.

Я еще раз кивнула. Я скользнула в их разумы до того, как мы ушли, убеждаясь, что эта дверь будет свободна. Кассиан научил меня всегда иметь запасной путь отступления. Всегда.

Люсьен остановился перед клубящимся мраком пещеры, чернота как змея готова была поглотить нас обоих. Его челюсть напряглась.

— Оставайся, если хочешь. Что сделано, то сделано, — сказала я.

Потому что Хайберн наступал — уже был здесь. Я обдумывала это в течение многих недель: лучше самим претендовать на Весенний Двор или позволить нашим врагам забрать его.

Но он не мог оставаться нейтральным — барьер между нашими силами на Севере и людьми на Юге. Было бы легко позвать Рисанда и Кассиана, привести сюда позже иллирийский отряд, чтобы захватить территорию, когда она была бы ослабленной после моих маневров. В зависимости от того, как много Кассиан уже может делать — если он все еще лечился.

Но, тем не менее, мы бы управляли еще одной территорией с пятью другими дворами между нами. Но Весенний Двор мог повлиять на симпатии; другие могли бы начать объединяться против нас с Хайберном, считая завоевание этого двора доказательством нашей безнравственности. Но если бы Весенний Двор отошел к Хайберну… Мы могли бы сплотить другие дворы. Атаковать всем вместе с Севера, приближаясь к Хайберну.

— Ты была права, — заявил напоследок Люсьен. — Та девушка, которую я знал, умерла в Подгорье.

Я не была уверена, что это было оскорблением. Но все же я кивнула.

— По крайней мере, в этом мы согласны.

Я вошла в ожидающие холод и тьму.

Люсьен шел со мной в ногу, когда мы шагали по резному грубому камню с обнаженными клинками, когда мы оставили тепло и зелень вечной весны.

И вдали, так слабо, что могло показаться, что мне просто показалось, звериный рев расколол землю.