Дворцовые тайны

5

— Ты не забыл, Селвин? — нарушил тишину кабинета громкий оклик Элфриды. Весь день были деловые встречи, и Селвин решил немного отдохнуть здесь. Его лысая макушка едва виднелась из-за высокой спинки кресла, в котором он сгорбился. На столике перед ним стоял ополовиненный стакан с виски, которое жидким янтарем поблескивало в лучах позднего солнца, заглядывавшего в окно. Селвину было хорошо и покойно, и он никак не думал, что молодая жена так быстро напомнит о себе.

— Уже пьешь? — с упреком проговорила она, приближаясь. — А как же сегодняшний коктейль? Когда мы приедем туда, ты будешь уже пьяный!

— Я никуда не поеду, — холодно и резко ответил он. — Да и тебе зачем?

— Потому что это важно. Трегантеры всех знают! Такие вечеринки нельзя пропускать.

— Мне можно, — ответил Селвин и закрыл глаза.

— О, Селвин, лапочка! — Она опустилась перед ним на колени. Губки ее надулись, а глаза подернулись томной дымкой. — Ангел мой, — вкрадчиво заговорила она. — Ты ведь пойдешь сегодня на коктейль со своей девочкой? Неужели ты отпустишь свою малышку одну?

Веки Селвина взлетели настолько неожиданно и быстро, что Элфрида вздрогнула. Он смерил жену гневным взглядом.

— Боже мой, Элфрида, хватит строить из себя ребенка! Почему бы тебе не съездить туда одной?

— А ты не боишься, что я могу неплохо провести там время? — лукаво спросила она.

— Мне плевать.

— Что?! — Она оскорбилась и вскочила на ноги. — Ты хочешь сказать, что не против того, чтобы я неплохо провела время одна? А если ко мне начнут подкатываться мужчины?

В эту минуту в голове Селвина промелькнуло множество противоречивых мыслей. Если Элфрида убежала бы с другим мужчиной, это было бы унизительно. Но, с другой стороны, это ли не дешевый способ избавиться от нее? Какое-то время ему придется побыть обманутым мужем, стоически перенести позор, о котором, конечно же, узнает весь Лондон. Но зато потом ничто не помешает ему уединиться в небольшой уютной квартирке, где он проведет остатки своих дней в мире и покое.

Но тут ему пришла в голову другая мысль. А кому она нужна, его Элфрида? Только другому такому же старику болвану. К тому же она заинтересуется им лишь в том случае, если он окажется богаче его, Селвина. А где такого сыщешь?

Элфрида молча и пристально вглядывалась в него, словно пытаясь прочитать его мысли. Затем вновь опустилась перед ним на колени, расстегнула своими сильными руками ширинку у него на брюках и вытащила слабую и безвольную плоть.

— Ты ведь любишь свою девочку, правда? Я знаю, любишь, — притворным голосом пропела она, крепко сжимая его плоть. — Какой ты гадкий, что дразнишь меня! — Она опустила голову…

С минуту ничего не происходило, но потом, к величайшему изумлению Селвина, он почувствовал внутри себя пробуждение чего-то живого. Может, то были лишь воспоминания о давно минувших сексуальных радостях? Бледная тень того, что однажды было? Когда он был молод, силен и ему ничего не стоило наслаждаться всю ночь?.. Или это всего лишь секундный спазм, который больше не повторится? В конце концов его иссохшееся тело уже испытало вторую молодость, когда он только познакомился с Элфридой и неожиданно для себя открыл, что еще способен испытывать оргазм. Не хватит ли?

Селвин закрыл глаза и вцепился руками в подлокотники кресла, гадая: удастся ли Элфриде повторить то чудо еще раз? Прошло еще несколько минут, и Селвин почувствовал постепенное нарастание приятного, щекочущего напряжения. Он издал шумный вздох, исполненный наслаждения. Боже мой, неужели? Ловкий и влажный язык Элфриды умело ласкал его ожившую плоть, и Селвин жадно упивался своими ощущениями. О Господи, это случится! Он уже почти утратил над собой контроль и держался руками за подлокотники так, как держался бы за борга утлой лодчонки, если бы волны грозили вот-вот опрокинуть ее. Селвин зажмурился, сгорая от захлестнувшего его желания.

— О да, Элфи… О Боже, да, да!.. — простонал он, и в это мгновение наступила кульминация. Усталое тело его содрогнулось и разом выплеснуло из себя все накопившееся напряжение.

На секунду Селвин вновь воспарил в такие выси, которые были ему подвластны лишь в молодости.

Вслед за этим комната погрузилась в тишину, которая нарушалась лишь его надсадным дыханием. Наконец Элфрида, скромно потупив глазки, сказала:

— Тебе понравилось, а?

На Селвина накатила всеохватывающая усталость. Из него будто выпустили весь воздух.

— Да, — пробормотал он. — О да.

— Теперь ты пойдешь со мной на вечер?

Он закрыл глаза и подумал: «А хватит ли у меня сил встать с кресла?» Он чувствовал себя столетним стариком, навечно прикованным к инвалидной коляске.

— Налей мне виски, — попросил он.

Она покорно подошла к бару и налила ему еще стакан. Когда она передавала его ему, лоб ее был наморщен в задумчивости.

— И еще нам с тобой надо обсудить кое-какие детали насчет нашего бала. Осталась всего неделя, а не готово еще многое.

— Что именно?

Дрожащей рукой Селвин поднес стакан ко рту.

— Я думаю, от ворот до крыльца надо расстелить красный ковер, а официантов одеть в ливреи. В черном они выглядят некрасиво и уныло. Почему бы не нарядить их в темно-зеленый бархат, украшенный золотым шитьем, как ходят стюарды на королевском Эскоте? Знаешь, как здорово смотрится?

Селвин изумленно взглянул на нее.

— Чего ты хочешь? — воскликнул он сердито. — Устроить сцену из «Веселой вдовы», черт возьми? Не говори глупостей, Элфрида. Над нами будет смеяться весь Лондон, если мы оденем официантов в ливреи.

Глаза Элфриды сверкнули упрямством.

— Но почему? У королевы слуги, между прочим, ходят в пурпурных ливреях, расшитых золотом! Почему же нам нельзя нарядить своих в зеленые?

— Потому что здесь тебе не Букингемский дворец, а ты не королева, — сухо ответил Селвин.

У Трегантеров на коктейле было, как всегда, шумно. Элфрида, тут же с порога попавшая в родную стихию, присоединилась к группе женщин, которые налегали на шампанское и шаблонно приветствовали вновь прибывших.

— О, как я рада видеть вас, моя дорогая!

— Здра-а-вствуйте! Как поживаете?

— Вы прекрасно выглядите!

— А неплохой вечер состоялся вчера там-то и там-то, не правда ли?

— …и позавчера!

— …и на прошлой неделе!

— А это правда, что на вашем балу будут члены королевской семьи?

Услышав вопрос, Элфрида жеманно и загадочно улыбнулась:

— Поживем — увидим!

В действительности дела у нее обстояли пока не очень хорошо. До сих пор она получила записки от трех разных Фрейлин, которые ответили на ее приглашения от имени принцессы Маргарет, герцогини Кентской и принцессы Анны. Во всех трех случаях это был вежливый, но твердый отказ. Ничего. Оставались еще королева, принц Чарльз и принцесса Диана, Глостеры, а также принц и принцесса Майкл-Кентские. Элфрида держала за них кулачки. Надежда на то, что кто-нибудь из них согласится прийти, еще оставалась. Хотя теперь Элфрида сильно сожалела о том, что не так давно устроила сцену в парикмахерском салоне в присутствии герцогини Глостерской.

Поступления каждой новой почты она ждала с затаенным волнением и надеждой, всякий раз тщетно выискивая среди прочей корреспонденции толстый кремовый конверт с тисненым красным гербом — послание из Букингемского дворца.

Селвин толкался в баре, где встретил старого приятеля. Элфрида быстрым взглядом обвела зал, подмечая, кто сегодня пришел и с кем ей было бы полезно поговорить. В дальнем конце комнаты, у окна, в группе людей он, заметила Джеки Давентри. До сих пор они встречали всего пару-тройку раз, и Джеки была неизменно малоприветлива. Но сегодня Элфрида была уверена в себе, конце концов сам журнал «Сэсайети» предложил ей освещение ее бала.

— Джеки! Здравствуйте! Как поживаете? — не обращая внимания на тех, кто окружал журналистку, крикнула Элфрида. — Неплохая вечеринка, не правда ли? — Не дожидаясь формальных представлений, она объявила: — Я леди Уитли Воксхолл.

С ней обменялись вежливыми рукопожатиями, после чего в воздухе повисла неловкая пауза. Элфрида вновь обратилась к Джеки.

— Я так счастлива, что вы отрядили на мой бал того приятного молодого человека, чтобы он написал о нем материал. Скажите, а он приведет с собой фотографа, как обещал?

— Прошу прощения… — начала было Джеки.

— Ну как же! Мой бал! И молодой человек, который ведет вашу колонку! Он сказал, что напишет большой материал о моем бале! Конечно, я думала, что вы придете сама. О, приходите вместе! Это будет такой грандиозный вечер, какого Лондон давно не видел!

Джеки медленно и отчетливо проговорила:

— Молодого человека, который вел бы мою колонку в «Сэсайети», не существует в природе.

— Что вы хотите сказать?..

— Хочу сказать, что веду эту колонку только я.

Элфрида от огорчения и растерянности побагровела.

— Нет, нет, как же! Тот приятный молодой человек… — не унималась она. — Он попросил разрешение прийти, и я ответила согласием. Он обещал мне полполосы! Приходите вместе! Напишите вместе!

— Я с удовольствием сделала бы это, но молодой человек, о котором вы говорите, — мошенник. Прикрываясь именем нашего журнала, но в действительности не имея к нему никакого отношения, он посещает многие светские вечера и приемы. Представляется журналистом и моим помощником. Мне очень жаль, что и вы стали жертвой этого обмана. Как его зовут? Вы не знаете, как я могла бы на него выйти?

— Но как же мой бал?! — воскликнула Элфрида. Казалось, она сейчас расплачется. — Может быть, тогда вы о нем напишете? Мне так хочется, чтобы о нем рассказал ваш журнал! Тот молодой человек, он обещал! Прошу вас, приходите вместо него!

На мгновение Джеки стало жаль эту женщину с пухлыми щеками и отчаянием в глазах.

— У нас очень мало места, но, впрочем, я постараюсь что-нибудь для вас сделать, — мягким голосом проговорила она.

— О, прошу вас! Для меня это так много значит!

Джеральд Гулд появился в ресторане «Кавьяр» за несколько минут до девяти. Переступив порог заведения, он обвел своими темными глазами зал. Джеки сразу почувствовала его присутствие. Сердцебиение резко участилось, а в коленках появилась слабость. На ватных ногах она направилась навстречу ему через весь заполненный народом зал.

— Здравствуйте! — Каким-то чудом ей удалось произнести это нормальным голосом.

— Привет.

Джеральд сегодня был еще красивее, чем запомнился ей по их первой встрече.

— Вы здесь уже закончили? — осведомился он.

Джеки обвела глазами шумный зал ресторана, не замечая ни черно-бело-серебристого убранства, ни толкающихся людей, пробовавших маленькие квадратные сандвичи с красной и черной икрой, расставленные в шахматном порядке, и запивающих их ледяным «Дом Периньоном».

— Да, — сказала она, — закончила.

Джеральд взял ее под руку и отвел к своей машине, стоявшей у крыльца. Оба молчали. Слова были и не нужны. Между ними как будто все уже давно было сказано и теперь оставалось лишь скрепить те сильные и невидимые узы, которыми они были соединены. Джеральд вел свой «ягуар» так же легко и уверенно, как он, наверно, делал все в жизни. В уютном полумраке салона Джеки пыталась собраться с мыслями, но могла думать лишь об этом чувственном человеке рядом. Его руки, лежавшие на баранке, были крепкие и хорошо ухоженные. Бедро под темно-синими брюками, выглядело мускулистым. Джеки чувствовала дразнящий и вместе с тем мягкий аромат его лосьона после бритья. Он улыбнулся ей.

— Хороший сегодня для вас выдался вечер? Джеки улыбнулась в ответ.

— Интересный, пожалуй, — ответила она. — Сейчас самое суматошное время в году. Я вздохну с облегчением, когда закончится сезон. Впрочем, перерыва в моей работе все равно не будет, несмотря на то что лондонские приемы завершатся. Я поеду туда, куда отправится светское общество, будь то бал Красного Креста в Монте-Карло или охота на куропаток в Шотландии.

— Можно ли сказать, что вы весело проводите время? Вам нравится ваша работа? — поинтересовался Джеральд.

Джеки привыкла отвечать на подобные вопросы. Одни завидовали ей, полагая, что она ведет роскошный образ жизни. Других — таких как Кип — приводила в ужас мотель о том, что ей приходится так часто посещать различные светские рауты.

Джеки пожала плечами.

— Поначалу было весело, — честно призналась она. — Но со временем ощущение новизны, конечно, пропадает и порой кажется, что если сходить еще на один коктейль или благотворительный бал, то сойдешь с ума. Иногда мне нравится брать интервью, я люблю сам процесс написания материала. В целом же прежде всего ценен опыт, который я получаю в журнале.

Джеральд понимающе кивнул.

— А почему вы не работаете внештатно, по более свободному графику? Ведь сами же говорите, что порой работа тяготит.

— Со временем я, может быть, и уйду на вольные хлеба, — ответила Джеки. — Но пока не могу позволить себе роскоши отказаться от постоянной зарплаты.

Он усмехнулся.

— Мне это понятно. Нет ничего более надежного в жизни, чем постоянная зарплата.

Джеки искоса взглянула на него. Он буквально источал могущество, обладал всеми внешними атрибутами богатого человека и скорее всего был счастливым владельцем большого пакета акций. Губы ее тронула легкая усмешка. Для Джеральда Гулда, конечно, давно прошли те времена, когда он зависел от постоянной зарплаты.

Они приехали в «Савой», Джеральд передал ключи от машины швейцару и завел Джеки в роскошный и вместе с тем стильный гриль-бар. Почти все столики были заняты. Здесь имелась отличная кухня, подавались хорошие вина, обслуживание находилось на самом высоком уровне, наконец, сюда захаживали разные знаменитости. Уже в первую минуту Джеки заметила Лучано Паваротти с друзьями, Илейн Стрич, оживленно беседующую с приятным мужчиной, и Ивану Трамп в красивом платье из красного атласа и всю в бриллиантах.

Их проводили к столику в углу зала, где они сели рядом на банкетку, обитую серым бархатом. Метрдотель уважительно поклонился им и передал большие кремовые папки с меню.

Джеральд сделал заказ на двоих и с особой тщательностью выбрал вино. Джеки было приятно сидеть рядом с ним. Джеральд был одним из самых красивых мужчин, и впереди у них целый длинный вечер, в течение которого они познакомятся поближе. Джеки была вся в предвкушении этого. Еще по дороге сюда она поняла, что окончательно сдалась на его милость. Теперь ей было уже не важно, женат он или нет, ляжет она с ним когда-нибудь в постель или нет. Джеки знала одно: Джеральд надолго поселился в ее сердце и в мыслях. Противиться этому нет сил. Джеки уже честно призналась самой себе и чувствовала, что со временем признается и ему. Никогда прежде она не была так уверена в том, что на свете нет ничего невозможного. Она украдкой бросала взгляды на Джеральда, гадая, как он сейчас будет ей объяснять то, что у него есть жена. Если это вообще можно как-то объяснить.

Словно прочитав ее мысли, он сказал:

— Я очень рад, что вы все-таки согласились дать мне возможность поговорить с вами. Мне очень многое нужно вам сказать, и я хочу, чтобы вы знали, что происходит в моей жизни.

— А что происходит в вашей жизни, Джеральд? Вы женаты и этим все сказано, — ответила она, придав своему голосу максимум спокойствия и уверенности.

— Все не так просто.

— А в жизни, как правило, все сложно, — сухо сказала она.

Интересно, пускался ли и Ричард со Стеллой в пространные объяснения, когда решил стать ее любовником? Были ли и у них тайные встречи по вечерам, когда Джеки думала, что он задерживается на работе? Может быть, он говорил Стелле, что несчастен в браке?.. Что жена его не понимает?.. Что она ему наскучила?..

Джеки стало не по себе. Вновь вернулась старая боль, первый приступ которой случился в тот день, когда Ричард объявил ей о том, что уходит. О, как она тогда ненавидела Стеллу! Порой у нее даже возникало желание пойти и убить ее. Поступок Ричарда надломил Джеки, на какое-то время она полностью потеряла уверенность в себе. Возвращение к нормальной, полноценной жизни далось очень и очень нелегко. И что же? Теперь она обречет на такие же муки другую женщину, жену Джеральда?

Пожалуй, впервые в жизни Джеки до конца осознала всю дьявольскую силу искушения. Никогда прежде она не хотела мужчину с такой страстью, никогда прежде не была готова с легкостью оправдать то, что считалось грехом и могло причинить другим боль. Боль, через которую однажды пришлось пройти ей самой.

— Но нам все-таки нужно поговорить, — отозвался Джеральд.

Джеки глубоко вздохнула, почувствовав легкую дурноту.

— А стоит ли мне знать то, что вы хотите рассказать?

— Я должен рассказать вам о моей жене.

Он нахмурился, словно от слова «жена» ему стало больно. Джеки опустила глаза на свои тонкие руки, на которых посверкивал лишь перстень с бриллиантом и изумрудом, который Ричард как-то подарил ей. Антикварная вещь. Джеки не снимала его, потому что он был очень красивый.

— Мне известно, что вы разошлись со своим мужем, — вдруг сказал Джеральд.

Джеки бросила на него острый взгляд.

— Откуда?

Джеральд улыбнулся.

— Мне известно о вас все. Видите ли, Селия Атертон очень общительный человек. И, между прочим, говорила мне о вас только комплименты. Вы ей очень нравитесь. А заговорил я с ней о вас и о вашей личной жизни только потому, что не хотел лезть на место, уже занятое другим.

— Понимаю.

— Вам нравится быть одной? Почему вы не вышли замуж вторично?

— Потому что не захотела, — искренне ответила Джеки. — Наверно, это тот случай, когда уместна поговорка: «Обжегшись на молоке, будешь дуть и на воду».

— Ой ли? — уверенно произнес Джеральд. — Вы долго прожили в браке? Сколько? Десять лет?

— Девять, но мне казалось, мы пришли сюда для того, чтобы говорить о вас, — довольно резко ответила Джеки.

Он улыбнулся, вокруг его глаз обозначились веселые морщинки.

— Верно, но мне гораздо приятнее говорить о вас.

— А вы? Как долго вы женаты?

— Четыре месяца.

— Четыре месяца?! — Джеки была поражена. — Четыре месяца?! Уму непостижимо! Вы хоть понимаете, что даже не дали своей жене шанса?!

— Никаких шансов не было изначально.

— Как вы можете это утверждать? — Джеки разозлилась. Она прожила в браке девять лет, из которых по крайней мере восемь была счастлива. А если и нет, то у нее, во всяком случае, не было и мысли о том, чтобы разваливать все в первые же месяцы. — Где теперь ваша жена? — спросила она.

— Здесь, но мы не живем вместе. Она приехала из Нью-Йорка несколько дней назад.

— Вы уже разговаривали с ней?

— И не собираюсь, — бросил Джеральд.

Джеки замерла в ожидании продолжения. Сейчас недовольный муж обрушит на нее целую кучу банальностей, которыми попытается оправдать свои неприглядные действия. Губы ее нервно подрагивали, кулаки судорожно сжались, а лицо побледнело еще больше. С одной стороны, ей очень хотелось встать и уйти, прервать эту сцену, которая грозила стать еще более некрасивой, зажать уши руками, чтобы не слышать насквозь фальшивых объяснений, которыми Джеральд сейчас попробует оправдать то, что разлюбил жену, с которой прожил всего четыре месяца. Но с другой стороны, ей хотелось остаться. Внутренне она молила Джеральда о том, чтобы он сотворил чудо, чтобы его слова были убедительными и честными и чтобы его рассказ позволил бы продолжиться их знакомству. Будучи не в силах смотреть ему в глаза, ибо она знала, что в этом случае окончательно сникнет и даст себя обмануть, Джеки отвела взгляд. Джеральд молчал, глядя на официанта, который подошел вновь наполнить им бокалы.

В эту минуту боковым зрением Джеки заметила незнакомую женщину с красивыми золотистыми волосами, появившуюся в зале. На ней было платье из белого шифона, сверкающие драгоценности. Она направилась к столику в дальней части зала. Вокруг нее суетилось несколько высоких молодых людей в смокингах. Интересно, кто это? Какая-нибудь знаменитость, с которой стоит познакомиться?

Но тут Джеральд резко схватил ее за руку.

— Вы что? — удивилась Джеки. В глазах его читался ужас.

— Уходите отсюда как можно быстрее! — проговорил он тихо. — Уходите, прошу вас! Я выйду следом.

— Почему? Что случилось?

Джеки впервые сталкивалась со столь резкой переменой в человеке. Тон его был требовательный, а голос почти злой.

— Это моя жена, — хрипло сказал он — Уходите, пока она вас не заметила.

На следующее утро Джеки пришла в редакцию «Сэсайети» пораньше. Ночь была бессонной, и у нее до сих пор перед глазами стояла разыгравшаяся вечером сцена. Она, естественно, и не думала дожидаться Джеральда на улице, у входа в ресторан. Теперь объяснения уже были не нужны, а все отговорки выглядели бы неуместными. Как только в гриль-баре появилась его жена, он ясно дал понять Джеки, что ее присутствие там нежелательно. Ничего удивительного. Каково было бы ему, женатому всего четыре месяца, быть застигнутым супругой в обществе другой женщины? Он буквально выгнал Джеки из ресторана, не желая, чтобы их заметила вместе его жена. А что он сделал потом? Подошел к своей супруге и сказал, что это была деловая встреча? Или незаметно улизнул и сам?

Джеки не хотелось выяснять. Она сама не своя выбежала из вестибюля «Савоя». На ее счастье, у входа стояло несколько свободных такси. Вернувшись домой, она отключила телефон и сразу легла в постель, вся сгорая от ярости и чувствуя себя жестоко униженной. Впрочем, она понимала, что ее реакция на все происшедшее, пожалуй, неадекватная. В конце концов Джеральд не ее любовник, между ними не завязался роман. Так что же так переживать?

С другой стороны, кто он такой, черт возьми, этот Джеральд Гулд? Не он ли умолял ее несколько дней подряд о встрече? Не он ли просил дать ему возможность объясниться? Когда же она наконец уступила, он выгнал ее из ресторана при виде жены словно какую-то девчонку!

Ярость не дала Джеки заснуть почти всю ночь. Наутро она включила автоответчик, не желая подходить к телефону, а явившись на работу, попросила секретаршу не соединять ее с Джеральдом Гулдом, если тот будет звонить.

И вот, бледная и хмурая, она сидела у себя за столом в кабинете, проглядывая календарь встреч.

Когда раздался телефонный звонок, она непроизвольно вздрогнула, но после некоторого колебания сняла трубку.

— Да?

— Джеки, это тебя, — сказала секретарь.

— Кто?

— Леди Атертон.

— Соедини.

Раздался характерный щелчок, и на том конце провода Джеки услышала приветливый голос Селии:

— Милая Джеки, вы понимаете, я никогда бы не сделала этого, если был бы другой выход, но меня неожиданно вызвали во дворец и, боюсь, что наш ленч сегодня придется отменить.

Джеки, как ни странно, вздохнула с облегчением. Она не была готова говорить сегодня с Селией о Джеральде, а в то же время знала, что этого разговора не удалось бы избежать, так как именно леди Атертон представила их друг другу на том балу.

— Ничего, — ответила Джеки. — Тем более что у меня куча работы.

— Право, мне очень жаль, что так вышло.

— Не пережинай, — заверила ее Джеки. — Давайте перенесем на другой лень.

— С удовольствием. Что скажете по поводу пятницы, двадцать седьмого?

— Прекрасно. — Джеки пометила этот день в своем календаре. — А вы собираетесь на бал к Уитли?

Селия усмехнулась в трубку.

— Нет. Элфрида прислала нам приглашения, но у нас на тот вечер, скажем так, уже имеются другие планы.

— Понимаю. Я совсем забыла о том, что было между вами. Ну ничего, расскажу вам потом, — сказала Джеки и рассмеялась.

— О, буду ждать с нетерпением! — живо отозвалась Селия. — Мне кто-то сказал, что они устроят фейерверк.

— Если бы только фейерверк… Прибавьте к этому красную ковровую дорожку, которую постелют от ворот до крыльца, букеты цветов на десять тысяч фунтов, бархатные ливреи для официантов и фонтан в центре танцевального зала, из которого будут бить струи розового шампанского!

— Боже! Судя по всему, эта вечеринка затмит собой все балы, которые когда-либо проводились в Букингемском дворце, — усмехнувшись, проговорила Селия. — Хьюго еще пожалеет о том, что отказался.

Джеральд звонил, просил о новой встрече, и в голосе его слышалась искренняя мольба. Джеки прослушала оставленное им на автоответчике сообщение вечером, вернувшись с работы. Несмотря на все, что случилось между ними в «Савое», сердцебиение ее вновь непроизвольно участилось. Она прокрутила пленку назад и прослушала сообщение второй раз. По голосу Джеральда чувствовалось, что тут нет никакого обмана и он действительно очень расстроен.

— Почему вы убежали? — говорил он. — Почему не дали мне возможности все объяснить?

Джеки пожала плечами. Ох уж эти «объяснения» неверных мужей! Она не сомневалась в том, что и Ричард был большой мастер «объяснять». Пусть Джеральд хоть на стенку лезет, Джеки его слушать не собирается.

— Если честно, — проговорила она вслух позже, когда разделась и ушла в душ, — мне это уже вот где! — Она провела ладонью по горлу, глядя на себя в зеркало в ванной, и повторила яростно: — Вот где!

Вечер обещал вылиться в настоящее испытание. Два коктейля, прием в Мэншн-Хаус у лорд-мэра Лондона. А около полуночи еще нужно было заглянуть на один благотворительный бал в гостинице «Дорчестер». Джеки зажмурилась. Теплая вода приятно снимала напряжение, накопившееся за день. Идти, конечно же, никуда не хотелось. Вот если бы остаться дома! Какое блаженство! Приготовила бы себе яичницу с тостом, свернулась калачиком на диване перед телевизором, а потом легла бы в постель с хорошей книгой и читала до тех пор, пока сон не одолел бы ее… Перспектива была настолько радужная, что Джеки на минутку всерьез задумалась о том, что, может быть, стоит разок отменить все запланированные посещения. В конце концов с тех пор как стала вести в журнале светскую колонку, она не пропустила ни одного стоящего приема или бала, званого обеда или премьеры. Неужели нельзя отдохнуть хотя бы один вечер?

Но тут она подумала о людях, которые ждут ее сегодня и будут сильно разочарованы, если об их вечеринках никто ничего не напишет. Пока Джеки не стала светским репортером, она и не подозревала, какое огромное значение может иметь для человека сам факт появления его фамилии на страницах глянцевого журнала. Многие нарочно выбирают день проведения приема так, чтобы ей было удобнее. И соответствующим образом составляют список приглашенных. Они рассуждают так: чем интереснее состав гостей, тем больше вероятности, что Джеки напишет об этом. И они правы. Удачно подобранное место проведения того или иного события, известные гости и, возможно, хорошая тема вечера — лучший способ заинтересовать репортера светского издания.

Тяжело вздохнув, Джеки вышла из душа и завернулась в большое махровое полотенце. Она твердо решила никого не подводить, раз уж согласилась заниматься этим. Джеки села за туалетный столик и принялась тщательно расчесывать волосы. Эх, хорошо бы все-таки пораньше вернуться домой!

Но тут внутренний голос спросил ее: «Что у тебя за жизнь? Что это за безумие, когда человек вынужден не спать четыре ночи из пяти, посещая всевозможные светские рауты? У тебя никогда не хватает времени на встречи с друзьями, не говоря уже о том, чтобы завязывать новые знакомства. Тебя затянуло в водоворот, все содержание которого фальшиво и банально».

Расстроенная Джеки надела черное шелковое белье, отделанное кружевом, черные же прозрачные колготки и изумрудного оттенка атласное платье, на фоне которого кожа ее отливала мраморной белизной. Она сделала себе свободную прическу, легко прихватив волосы сзади так, чтобы отдельные локоны спускались на уши и шею. Затем Джеки принялась краситься, одновременно пытаясь настроиться на предстоящую ночь визитов.

В ту минуту она готова была уступить место самозванцу, который представлялся ее помощником.

Настроение было все еще неважное, когда она появилась на первом вечере в красивом старинном доме в Челси с окнами на Темзу. Почти сразу же она нашла глазами Билла Гласса, который снимал хозяев дома, здоровавшихся с прибывавшими гостями.

— Как жизнь? — весело спросил он, меняя пленку в фотоаппарате.

— Самозванец все еще не угомонился, а я ума не приложу, кто он такой. Не знаю даже, как он выглядит. Билл, если ты услышишь что-нибудь о нем, дай знать, хорошо?

Билл поджал губы. На минуту его лицо приняло серьезное выражение. Он обвел комнату внимательным взглядом своих добрых серых глаз.

— Разумеется, — пообещал он. — Между прочим, мне будет нетрудно заметить его на какой-нибудь вечеринке, если мы там будем оба. Люди, не принадлежащие к высшему свету, выделяются на общем фоне как белые вороны.

— Разве, Билл? — с любопытством спросила Джеки. Кое-какие стороны жизни английского благородного общества все еще являлись для нее загадкой. Но Билл варился в этой каше так давно, что для нею не было никаких секретов.

— Да, потому что их никто не знает и они никого не знают, — ответил он.

— Ты будешь снимать для нас бал у лорда и леди Уитли в четверг?

Он в притворном ужасе воздел глаза к потолку.

— Леди Уитли пригласила меня в тот самый день, когда решила, устроить бал. Теперь, если я туда не приду, за мою жизнь не дадут и ломаного гроша.

Джеки рассмеялась.

— Понимаю. Эта женщина хочет, чтобы о ее вечере написали все издания, от глянцевых журналов до бульварных листков. Не исключено, что там объявится и мой неуловимый «помощник».

Билл присвистнул.

— Тогда повеселимся, а?

— Кип! Страшно рада тебя слышать! Как ты?

Брат позвонил ей домой на следующий день, и она действительно очень ему обрадовалась.

— Нормально, если не считать того, что я злой, как черт.

— Что случилось?

— Завтра придется вернуться в Лондон. Я думал, что мне удалось свести концы с концами в одной экспортной сделке, которой я сейчас занимаюсь, но случилось непредвиденное, и я вынужден буду провести в Лондоне еще неделю. — Голос у него был усталым и раздраженным.

— Я понимаю твое состояние, но это значит, ты снова приедешь ко мне, да?

— Если не возражаешь.

— Кип, ты же прекрасно знаешь, что не возражаю. Я уже успела соскучиться по тебе. Когда ты прилетаешь?

— Завтра в девять сорок вечера по вашему времени. В одиннадцать я уже у тебя. Ты будешь дома?

— Постараюсь, — пообещала Джеки. — Вообще-то я собираюсь на премьеру «Манхэттен старлайт», но, думаю, успею вернуться.

— В прошлом году на Бродвее это шоу имело большой успех, — сказал Кип. — Я-то не большой любитель театра, ты знаешь, но старики настояли на том, чтобы я пошел вместе с ними, и, знаешь, я не пожалел.

— Еще бы! Здесь это разрекламировали как лучший мюзикл последнего десятилетия. Лично я не пошла бы, пожалуй, но куда деваться, если вся Англия буквально помешана на этом?

— Там все еще играет Кэнди Уайлдмэн?

— Да, насколько мне известно, — ответила Джеки.

— Это хорошо, потому что на ней все и держится. Без нее шоу было бы уже не то. Ну что ж, желаю тебе приятно провести время, Джеки. До завтра.

— Пока, Кип.

После звонка брата настроение Джеки резко пошло в гору.

На следующий вечер она появилась в театре «Друри-Лейн». Фойе было забито знаменитостями, представителями прессы. Приехали и две съемочные бригады с телевидения. Ожидалось, что на премьере покажется принцесса Анна, так как она была благотворительной. Среди тех, кто уже пришел, Джеки заметила Майкла Кейна с женой, Шакиру, Роджера Мура, Шона Коннери, Джейн Сеймур и Майкла Дугласа. Фотовспышки ослепляли Джеки, пока она проталкивалась сквозь толпу, отмечая про себя состав присутствующих. Сливки лондонского высшего света смешались здесь со звездами кино и эстрады. В зал никто не шел до самой последней минуты, ибо именно здесь, в холле, можно было «людей посмотреть и себя показать». В конце концов билеты на эту премьеру стоили немалых денег. Джеки знала, что перед самым приездом дочери королевы фойе очистят от гостей, но пока никто уходить не спешил.

Пробившись к бару, Джеки едва не налетела на Джаспера Кляйна, американца, которого знала всю свою сознательную жизнь.

— Господи, Джаспер!

— Джеки! Счастлив увидеться! — Он сграбастал ее в свои медвежьи объятия.

— Я также!.. Я и не знала, что ил в Лондоне.

Джаспер был преуспевающим нью-йоркским адвокатом, и Джеки слышала, что он постоянно занят и из-за этого почти не путешествует и не отдыхает.

— Я здесь по делам, — объяснил он, улыбаясь.

— Так и подумала, — ответила Джеки. — И надолго? Ко мне Кип приезжает.

Джаспер вздохнул.

— Завтра возвращаюсь. Пойдем-ка лучше чего-нибудь выпьем, а? Я не один, но она пока ушла прихорашиваться.

Джеки глянула в сторону бара, где было особенно много людей. Всем хотелось глотнуть чего-нибудь перед началом шоу.

— Нет, пожалуй, я туда не полезу, — сказала она. — Ну, как у тебя дела?

Джаспер уже хотел ответить, как вдруг рядом с ним появилась элегантная белокурая женщина в расшитом серебристым бисером платье. Джаспер с улыбкой повернулся к ней.

— Позволь, Морган, представить тебе… — начал он. Джеки протянула женщине руку.

— Морган Ломонд, если не ошибаюсь? — сказала она. Они обменялись рукопожатием.

— Да, — ответила женщина.

Джеки хорошо помнила ее историю. Красавица американка из богатой семьи вышла замуж за шотландского герцога Ломонда, но брак сложился крайне неудачно, и говорили, что Морган пару лет назад вернулась в Штаты с нервным срывом.

— Очень приятно снова видеть вас, — с улыбкой сказала Джеки.

— И мне тоже, — ответила Морган. В этот момент билетеры стали приглашать людей в зрительный зал.

— Встретимся в баре в антракте, хорошо? — предложил Джаспер, стараясь перекричать общий шум.

Народ повалил по узким проходам в зал, и началась форменная давка. Джеки пришлось приложить немало усилий, чтобы добраться до своего места, но когда она наконец села, то убедилась, что организаторы вечера позаботились о том, чтобы у представителей прессы были наилучшие места.

«Манхэттен старлайт», легкий живой мюзикл с красивыми декорациями и костюмами, захватил Джеки уже в первом акте, и она, расслабившись, полностью отдалась хорошему настроению. Кип оказался прав: ведущая актриса играла выше всяких похвал. Хрупкая и белокурая, она исполняла роль отвергнутой невесты. Голос у нее был удивительно широкого диапазона: то тоненький и переливистый, как у мальчика из хора, то хриплый и надсадный. К тому же она очень грациозно двигалась по сцене и в итоге совершенно пленила публику. Когда в конце первого акта занавес опустился, зал грохнул оглушительными аплодисментами.

Перед тем как присоединиться к Джасперу и Морган в баре, Джеки решила просмотреть программку. Биография Кэнди Уайлдмэн впечатляла. Она пела в нескольких популярных бродвейских постановках, в кабаре Лас-Вегаса и снималась в фильме «Алиса через увеличительное стекло». Однако с Джеки едва не случился удар, когда она добралась до последних строчек биографической справки об актрисе.

«Недавно в Нью-Йорке Кэнди вышла замуж за английского бизнесмена Джеральда Гулда», — сообщалось в программке.

Роланд Шоу в первое свое утро появился у Атертонов пораньше и принес с собой список предложений насчет занятий Иана и Колина.

— Здравствуйте, ребята, — весело и непринужденно поприветствовал он сыновей леди Атертон. На нем был серый костюм из легкой фланели, голубая сорочка и обыкновенный галстук. Одежда словно нарочно придуманная для домашнего учителя. — Предлагаю пару часов позаниматься уроками, а потом пойти в Музей наук, где как раз открылась замечательная выставка электроники. Думаю, вам понравится.

Иан и Колин энергично закивали головами. Они немного робели перед незнакомым человеком, поэтому пока помалкивали. В эту минуту в комнату вошла Селия.

— Доброе утро, как поживаете? — Она обменялась с Роландом рукопожатием. — Мне нужно поработать в кабинете, а вам с мальчиками предлагаю столовую. Устроит? Мы туда в течение дня почти не заглядываем, так что вам никто не помешает.

Роланд кивнул:

— Прекрасно. Пока я проверю их знания и составлю список книг, которые потребуются на будущее. Если вообще потребуются. А завтра мы примемся за занятия всерьез. Как, ребята, согласны?

Те дружно кивнули.

— А что у нас сегодня на обед, мам? — вдруг спросил Иан.

Селия воздела глаза к потолку.

— На обед?! Боже мой, на часах девять утра и ты только что позавтракал! О каком обеде может идти речь? — Она ласково потрепала сына по голове.

— Через часок, думаю, можно будет подкрепиться стаканом сока с печеньем. И тогда мы не помрем с голода, — весело предложил Роланд.

Селия улыбнулась.

— Я узнаю у миссис Пиннер. Мне сегодня придется уйти, так что обед она приготовит вам сама.

— Здорово! — крикнул Колин, качаясь на перилах лестницы.

— Не возражаете? — спросила Селия у Роланда.

— Нисколько, — заверил он ее. — Со своей стороны обещаю, что бездельничать в эти несколько недель мы не будем. Планы у меня весьма обширные.

Ребята выжидающе уставились на него, а Селии в ту минуту снова показалось, что она сделала верный выбор. Все говорило за то, что Роланд придется по душе ее сыновьям. И если ему действительно удастся обеспечить им интересный активный отдых на каникулах, она будет ему искренне благодарна.

— Ладно, оставляю их на ваше попечение, — сказала она. — Если что, я в кабинете. Заходите — и мы все решим.

— Не беспокойтесь, — уверенно сказал Роланд. — Мы прекрасно поладим, правда?

Дети впервые заулыбались.

— Конечно, — сказал Колин, оттолкнувшись от перил лестницы, он направился прямиком в столовую.

— А то, — подхватил брат.

Джеральд Гулд, сидя во главе длинного полированного стола в конференц-зале «Горэй труп», выглядел весьма внушительно. За столом собрались члены совета директоров и молча ждали, когда босс сделает свое заявление. Будучи подающим большие надежды предпринимателем в области розничного бизнеса, он уже приобрел для «Горэя» с полдюжины нерентабельных предприятий и перестроил их так, что они стали приносить немалую прибыль. Например, «Янг кэжуэлс», «Бест байз», «Нью стайл», а также магазин одежды «Блакетс». Директорам было совершенно ясно, что сегодня состоится объявление о новой покупке. Учитывая общее снижение цен, это был рискованный шаг, но Джеральд славился тем, что умел принимать смелые решения. Поражений и неудач он не признавал, и страх ему был неведом. За последние несколько лет он превратил «Горэй» из небольшой промышленной группы, производившей немодную мужскую одежду, в процветающую империю с магазинами и конторами по всей стране. «Горэй» был до сих пор всей жизнью для Джеральда, и он не жалел сил на него.

Глаза его задорно поблескивали, что говорило о том, что он готовится предложить на обсуждение нерядовое решение.

— У нас появилась возможность купить один из лучших торговых центров в стране.

В конференц-зале стало совсем тихо. Все ждали уточнений.

— Я предлагаю приобрести «Роддикс», — объявил Джеральд и победным взором оглядел коллег. — За пятьсот пятьдесят миллионов фунтов. Рекомендую одобрить.

У многих перехватило дыхание, а один из самых молодых директоров даже ахнул. После этого заговорили все разом.

Довольный собой, Джеральд откинулся на спинку кресла. Подобная покупка — большой риск, но он долго ждал возможности так рискнуть. «Роддикс» был одним из престижнейших магазинов в Лондоне. В случае его покупки Гулд намеревался организовать при отделе одежды для подростков службу доставки товаров по почте.

Собрание совета директоров одобрило решение. Поблагодарив коллег за понимание, Джеральд поднялся с места, покинул центральный офис «Горэй групп» на Оксфорд-стрит и направился в подземный гараж, где он держал свой «ягуар». Хотя Джеральд мог, разумеется, позволить себе иметь личного шофера, предпочитал водить машину сам. Выехав из гаража, он повернул в сторону Марбл-Арк. Сегодня у него был назначен деловой обед. Если только…

Он вспомнил о Джеки Давентри. С самой их первой встречи она не шла у него из головы. Тот вечер в «Савое» был испорчен самым неприятным образом, но Джеральд считал, что со временем все ей объяснит. Пока же ему просто хотелось ее увидеть. Всю жизнь он только и делал, что работал, но теперь ему впервые, пожалуй, захотелось отдохнуть, расслабиться, завести нормальные отношения с женщиной.

И думать в этой связи он мог только о Джеки.

— Я жалею о том, что вообще познакомилась с ним, — сказала Джеки Кипу, когда они вечером пили кофе в ее гостиной. Застекленные двери, выходившие на веранду, были распахнуты, и из погруженного во тьму Гайд-парка в комнату залетал теплый ночной ветерок.

— Сочувствую, — искренне признался Кип. Он сидел на диване в окружении деловых бумаг.

— Когда он приглашал меня в «Савой», то, наверно, думал, что у нее будет репетиция или что-нибудь в этом роде, — продолжала упавшим голосом Джеки. — Знаешь, Кип, что со мной было, когда я узнала, что его жена — Кэнди Уайлдмэн?

— А что тут такого? Какая тебе разница, кто его жена?

Она пожала плечами и после паузы проговорила:

— И верно.

— Мне этот парень что-то не очень нравится, — проговорил Кип, зевнул и заложил руки за голову.

Джеки виноватым голосом произнесла:

— Боже мой, Кип, заболтала я тебя совсем. Ты же устал. Иди спать. Я выкину Джеральда Гулда из головы. Жизнь слишком коротка, чтобы смаковать разные неприятности. Как будто мне одного Ричарда было мало! — Она поднялась и стала выключать свет. Кип взял с пола свою дорожную сумку.

— Я тут купил тебе кое-что. — Он передал сестре бутылку американского джина и русский сувенирный ларчик.

Джеки чмокнула его в щеку.

— Спасибо, Кип.

— Тебе завтра рано на работу?

— Не очень, а тебе?

Она закрыла на ночь застекленные двери.

— Первая встреча у меня в десять. В Сити.

— Отлично, значит, позавтракаем вместе. Спокойной ночи.

— Тебе того же.

— Ну и как у вас прошел первый день с домашним учителем? — спросил Хьюго Колина и Иана.

Вся семья собралась в столовой за ужином. Миссис Пиннер приготовила для ребят их любимую картофельную запеканку с мясом, а Селия подала ее с салатом, отложив на десерт печеные яблоки с медом и корицей. В этой семье все особенно любили вечера, когда им удавалось собраться вместе, за общим столом.

— Отлично, — сказал Колин, подкладывая себе салата. — Он хороший парень.

— Чем вы занимались? — спросила Селия.

Иан склонил голову набок и, уперев локти в край стола, выставил вверх нож и вилку.

— Иан… — с упреком в голосе проговорил отец. Мальчик сначала не понял, но потом поспешил сложить приборы на своей тарелке.

— Прошу прощения.

Глотнув минеральной воды, он утер губы салфеткой. Хьюго одобрительно кивнул.

— Сначала мы пробежали программу за прошлое полугодие, а потом составили план занятий на каникулах, — сказал Иан. — Представляете, он говорит, что я слаб в математике.

— Ну так что же? — воскликнула с улыбкой Селия. — Он прав, за тобой всегда водился этот грешок.

— Ничего подобного!

— Как это ничего подобного? Вспомни-ка школу в Ладгроув! Ты плелся по математике в своем классе на последнем месте.

— Не на последнем. На последнем был наследник Раджвика, а я перед ним!

— Кто это «наследник Раджвика»? — удивленно спросила Селия.

— Ну, Том Вестерн. Лорд Раджвик его отец, — со знанием дела сказал Колин.

— Боже мой, ничто не меняется! — со смехом проговорил Хьюго. — Нынешнего графа мы сами называли «наследник Раджвика», когда учились в Итоне.

— Пап, а у вас был «наследник Робби-Эм»? — спросил Иан. — У нашего отец тоже учился в Итоне. Его полное имя Роберт Вэйн-Монкриф-Уркварт.

Хьюго кивнул.

— Его отца мы звали «наследник Чарли».

Иан хохотнул.

— А неплохо, правда? — сказал он. — Я имею в виду преемственность поколений. Интересно, как будут звать моего сына, когда он там будет учиться?

Селия усмехнулась.

— А как тебя прозвали? Иан чуть смутился.

— «Калитка».

— Почему?

— Потому что я в крикете стою в воротах.

— А у тебя есть кличка, Колин? — поинтересовался отец.

— Да, иногда называют… — ответил сын, покраснев.

— Ну и как же?

— «Наследником Атертона», — тихо проговорил мальчик.

Хьюго расхохотался.

— Боже мой, все по-прежнему! Меня называли точно так же!

— А я выросла в ирландской глуши, где ничего подобного не бывало, — заметила Селия. — Девочки ко всему относятся немного серьезнее. Мы звали друг друга по именам.

— Что, у тебя никогда не было прозвища? — удивился Иан. — Вот это да! А можно мне еще запеканки?

Он подал матери свою пустую тарелку.

— Конечно, милый. А прозвища у меня действительно никогда не было. Только мама и папа звали меня уменьшительно-ласкательно, и все.

— А мы поедем к ним на каникулах?

— Да, как только мне дадут отпуск во дворце, мы отправимся на пару недель в Килфраш. В начале августа, я думаю. И мистера Шоу позовем.

Иан скорчил гримасу.

— Да ну!

— А что? Мне казалось, он тебе понравился.

— Понравился, но он заставит нас там заниматься уроками! А я и Колин…

— Колин и я, — поправил сына Хьюго.

— Ну да, Колин и я хотели бы порыбачить, покататься верхом и поохотиться на кроликов.

— Ради Бога, но присутствие Роланда Шоу, думаю, все же не помешает. И потом мне кажется, он не станет вас особенно загружать занятиями. В конце концов он понимает, что у вас каникулы.

— Я попрошу его сделать на это скидку, — пообещала детям Селия. — Кто хочет печеных яблок? Между прочим, в холодильнике есть еще заварной крем. Есть охотники?

— Есть, есть! — крикнули мальчики и наперегонки бросились на кухню.

— Куда оба-то помчались? — весело бросил им вслед Хьюго.

Селия улыбнулась.

— Господи, как хорошо, когда мы все вместе, правда?

— Да. Кстати, мне тоже очень хочется погостить у твоих. Все говорит за то, что отпуск пройдет прекрасно.

Хьюго вспомнился красивый старинный дом в Килфраш, окруженный со всех сторон буйной зеленью. Селия впервые привезла его туда, после того как они познакомились. Там царили мир и покой и после суматошного шумного Лондона можно было перевести дух. Воздух в Килфраш был чистым и свежим, а атмосфера безмятежной. Где как не там человек может вздохнуть свободно и сбросить с себя накопленную за год усталость? Именно в Килфраш он сделал предложение Селии, самой красивой и умной девушке на свете. И именно там ее родители Эрнест и Эйлин Смит-Маллин благословили их союз. Отношения у Хьюго с тестем и тещей неизменно были исполнены искренней сердечности.

— Завтра я спрошу у Роланда, сможет ли он поехать с нами, — сказала Селия, кладя на тарелку большое сочное яблоко.

— Он согласится! — уверенно заявил Колин, открывая банку с корнуолльским заварным кремом. — Он сказал сегодня, что ему нравится жить в гостях.

Хьюго одобрительно кивнул Селии.

— По-моему, нам очень повезло с ним, как ты считаешь, дорогая?

Когда Роланд появился в доме Атертонов на следующее утро, ему предложили поехать в Ирландию. Он с радостью согласился.

— Когда?

— Я думаю, в августе. Третьего числа, — сказала Селия.

Он сверился со своим календарем.

— Прекрасно. Мы вылетим из Хитроу?

— Нет, из Лютона. Дом родителей около Лаймрика, на реке Шэннон.

Роланд явно заинтересовался:

— Ваши родители всегда там жили? Мне нравятся старые особняки.

— Килфраш принадлежал роду моей матери в нескольких поколениях.

Селия поднялась и взяла сумочку и перчатки.

— Опять во дворец?

— Да, уже ухожу, — коротко ответила она и поцеловала сыновей на прощание. — Ведите себя хорошо, я вернусь к шести.

— Пока, мам, — в один голос ответили Иан и Колин. Когда она вышла из комнаты, Роланд Шоу обернулся к ребятам с самой своей обаятельной улыбкой.

— А вы бываете во дворце? — спросил он.

Иан, рисовавший от нечего делать своей новой авторучкой квадраты, пожал плечами.

— Иногда, — ответил он. — На приемах?

— Да, нас приглашали… Ой, Колин, чего ты лягаешься? Знаешь, как больно?! — вдруг вскрикнул он, обернувшись к брату.

— Ладно, извини, нога случайно сорвалась. А мы пойдем сегодня в музей естественной истории, мистер Шоу? — Колин бросил на Иана предупреждающий строгий взгляд и вежливо обратился к учителю: — Вы собирались сводить нас на выставку первобытных млекопитающих.

Роланд нахмурил брови, снял очки и стал их тщательно протирать.

— Сначала впишите все исторические даты в свои таблицы, а там посмотрим, — почти резко ответил он.

Билл Гласе внимательно наблюдал за тем, как энергично отплясывает молодежь под бойкую музыку «Дарк блюз» на очередном балу в честь дебютантки. За многие годы это стало для него привычкой — шарить глазами по лицам гостей в поисках какой-нибудь знаменитости или хотя бы известной читателям «Сэсайети» личности. Лица — это тираж. И чем известнее лицо, тем больше народу бросится покупать еженедельное издание с глянцевой обложкой.

— Запомни, Билл, — напутствовал его Бертрам Мариот, когда тот отправлялся на первое задание от «Сэсайети». — Каждая фотография хорошо известного человека — это восемь лишних проданных номеров журнала, потому что номер приобретает себе не только тот, кто был изображен на снимке, но также все его друзья и члены семьи. Аналогично тому, как упоминание любой фамилии в колонке Джеки Давентри — это шесть лишних проданных номеров.

Билл произвел в уме несложные вычисления, и вышла солидная цифра — порядка трехсот тысяч экземпляров. Ему стало ясно, что редактор говорит дело.

…Он сделал снимок Банти Лоусон, которая все еще удерживала за собой титул дебютантки года и самой фотографируемой девушки сезона, и в этот момент почувствовал, как кто-то тихо похлопал его сзади по плечу. Обернувшись, он увидел леди Тетбери с ее царственной осанкой. Подбоченившись, она стояла рядом с Биллом, но смотрела не на него, а куда-то вдаль.

— Добрый вечер, леди Тетбери, — проговорил Билл, со старомодной галантностью поклонившись ей.

Леди Тетбери и тут не перевела на него взгляд.

— Вон там, — сказала она, проигнорировав приветствие. — Тот молодой человек.

Билл проследил за направлением ее взгляда. Но он увидел около сотни танцующих пар. Юбки девушек развевались вокруг стройных ножек, обутых в золотистые туфельки, а лица кавалеров с аккуратными прическами раскраснелись.

— Который? — спросил Билл.

— Вон тот! Что танцует с девушкой в синем платье с открытыми плечами, — перекрывая голосом оглушительную музыку, воскликнула леди Тетбери.

Билл наконец отыскал глазами ту пару, о которой шла речь, и пригляделся к кавалеру. Но через несколько секунд он отрицательно покачал головой.

— Боюсь, я не знаю, кто это, леди Тетбери.

Она наконец-то устремила на него взгляд, и притом весьма сердитый.

— Вы должны знать! Вы всех снимаете, везде бываете! Вы должны знать его имя!

На какое-то мгновение Биллу показалось, что он сел в лужу. Может быть, этот молодой человек является членом какой-то иностранной королевской семьи? Может, он выгоднейший холостяк, за которым устроили охоту все девушки на свете? Как же так вышло, что он его не знает?

Билл поскреб рукой затылок и почувствовал себя виноватым перед надменной леди Тетбери.

— Увы, не знаю, как его зовут.

— Я тоже не знаю, в том и проблема, — резко ответила леди Тетбери. — Это тот самый молодой негодяй, который проникает на светские приемы самозванцем. Я рассказывала вам — или Джеки Давентри, — что он оказался на моем вечере, назвавшись сотрудником вашего журнала!

На Билла наконец-то снизошло просветление. Он проверил, сколько у него еще осталось в аппарате чистой пленки.

— Я вам очень признателен, леди Тетбери, — сказал он, перемещаясь на более удобную для съемки позицию.

Сделав несколько снимков танцующей пары, он вытащил из кармана блокнот с ручкой и направился к молодым людям с самым решительным видом.

Улыбнувшись хорошенькой девушке в синем платье, которая оказалась хорошо знакомой ему дебютанткой сезона по имени Ванесса Петре, он повернулся к молодому человеку и наградил его обезоруживающе-приветливой улыбкой.

— Не могли бы вы сказать свое имя?

Тот замялся, на лице его отразилось секундное замешательство, и Билл уже подумал, что тот откажется назваться.

— Мне это нужно для фотографии, — решил подбодрить он его.

— По правде говоря, не думаю, что… — Он задиристо вздернул подбородок, взгляд его стал колючим.

Но тут вмешалась Ванесса:

— О, Билл, вы его знаете! Это же Роланд Шоу! — С этими словами она взяла молодого человека под руку и улыбнулась.

— Спасибо, Билл, — сказала Джеки, когда фотограф позвонил ей на следующее утро. — Теперь я знаю, что мне делать.

— Мне просто повезло, — скромно ответил Билл. — Возможно, я видел его до этого сто раз, но он так похож па всех остальных молодых людей, что я просто не обращал внимания. К чертям собачьим летит моя теория о чужаках и белых воронах!

— Мм… возможно, он не такой уж и чужак. Не исключено, что этот молодой человек из хорошей семьи, но только без денег. Ему хочется участвовать в светских мероприятиях, и поэтому он вынужден проникать на вечера обманом.

— Адресок-то у него, положим, неплохой, — пробормотал в трубку Билл. — Но, между прочим, не отведи я после бала в сторонку Ванессу Петре, то так и не узнал бы, где он живет. Парнишка сам по себе очень скрытен.

— Ничего удивительного, ведь ты знаешь, что он самозванец, а другие этого не знают.

— Держи меня в курсе, хорошо? Меня очень интересует, как он себя поведет, когда ты прижмешь ему хвост.

Джеки рассмеялась, почуяв злорадство в голосе Билла.

— Хорошо, обещаю.

Уже через несколько минут, сверившись со справочником, Джеки стала обладательницей его телефонного номера. Когда она набрала, трубку на том конце сняла какая-то женщина с ист-эндским произношением. «Наверно, уборщица», — подумала Джеки.

— Прошу прощения за беспокойство, могу я поговорить с мистером Роландом Шоу? — вежливо сказала Джеки.

— Его нет дома, милочка. Оставишь свое сообщение?

— А когда он вернется? — Джеки не хотелось представляться, чтобы не смазать эффекта внезапности.

— Без понятия. Никогда заранее не знаешь, когда он объявится.

— Спасибо, я перезвоню позже.

— Бывай, милочка.

Кип откупоривал бутылку вина на кухне, когда Джеки вернулась домой в половине седьмого вечера.

— Не возражаешь, сестричка? — весело сказал он, вытащив пробку с характерным хлопком. — Решил немного промочить горло. Тебе налить?

— Да, пожалуй. — Она скинула туфли и обняла брата. — Господи, неужели я дома? Сегодня такая жарища! И как назло весь день пришлось просидеть в кабинете.

— Чем занималась?

— Готовила материал про Чарльза и Диану.

— Ну как, продвигается? — Кип развел вино содовой, кинул в наполненные до краев бокалы несколько кубиков льда и передал один из них сестре.

— Продвигается. Я почти уже все сделала. И между прочим, это помогло мне отвлечься от мыслей о Джеральде, — суховато проговорила Джеки.

— Он дает о себе знать? Она пожала плечами.

— Звонит на работу. Но что толку? Ему надо было с самою начала не лгать мне.

— А он не лгал, судя по твоим рассказам, — заметил Кип.

— Ну хорошо, тогда кто его просил проявлять ко мне интерес, если из этого все равно ничего не могло получиться? Короче, меня не подзывают к телефону, и я надеюсь, что в скором времени он оставит меня в покое. А пока, — она поднялась и отошла к телефонному аппарату, что стоял на кухонном подоконнике, — мне самой нужно сделать один важный звонок.

— Ты говоришь загадками. Я его знаю? Новый любовник? — улыбаясь, спросил Кип.

— Твоими бы устами, братишка… — печально улыбнувшись, отозвалась Джеки. — Нет, я звоню самозванцу…

Она в двух словах рассказала ему историю Роланда Шоу.

— Прежде чем ты наберешь его номер, выслушай один мой совет, — сказал Кип.

— Ну?

— Запиши разговор с ним на пленку.

Джеки наморщила носик.

— Да как-то неудобно, а?

— А то, что он вытворяет, — это удобно? — возразил Кип — Ладно тебе, Джеки подумай. Возможно, придется доказывать твоему редактору, что ты действительно пыталась положить конец выходкам этого типа и тогда потребуется пленка. А без нее он может набрехать что угодно, и еще неизвестно, кому поверят больше.

— Пожалуй, ты прав… — неуверенно проговорила она.

— Ты можешь записывать телефонные разговоры на свой автоответчик? Отлично. Подстрахуйся, я тебя прошу.

— Хватит подзуживать меня, Кип Черт с тобой, запишу. И прямо сейчас.

Они рассмеялись и ушли в гостиную, где Джеки сняла трубку и тут же набрала номер Роланда.

— Слушаю, — немедленно ответили на том конце провода.

— Можно Роланда Шоу?

— Роланд Шоу у аппарата. — Голос был приветливый и непринужденный.

— Это Джеки Давентри из «Сэсайети».

На том конце провода повисла недолгая пауза. Затем лаконичное:

— И что?

— До меня дошли сведения, — четким голосом проговорила Джеки, — что вы проходите гостем на различные званые вечера, утверждая, что ведете светскую колонку в нашем журнале.

— Ну так что же?

— Боюсь, мне придется попросить вас прекратить подобные вещи, — продолжала Джеки — Я являюсь редактором светского отдела, посещаю приемы, готовлю и пишу материалы. У нашего журнала нет никаких помощников со стороны, поэтому когда вы заявляете хозяйкам тех домов, куда попадаете, что отчет об их приемах можно будет прочитать в «Сэсайети», это наносит и им, и нам определенный моральный ущерб.

— Каким образом, интересно? — С молодого человека быстро слетели все обаяние и вежливость. Было ясно, что он теперь настроен мрачно и даже агрессивно.

— А таким, что вы говорите не правду, — резко ответила Джеки. — Вы ничего не пишете для «Сэсайети». Могу вас заверить, что наш редактор в ярости от ваших действий и требует, чтобы вы прекратили это. Вы вводите людей в заблуждение.

— Пока что ко мне жалоб не поступало, — надменно заявил Роланд. — Люди всегда рады мне и, между прочим, если вы опубликуете мои отчеты о тех событиях, участником которых я становился, все от этого только выиграют.

— Боюсь, это невозможно. Колонку в журнале веду одна я, и все так впредь и останется.

— В таком случае я напрямую свяжусь с Бертрамом Мариотом. В конце концов чем больше людей работают на светскую хронику, тем лучше для издания.

— Ни с кем вы не свяжетесь! — начиная терять терпение, воскликнула Джеки. Она представила себе, что будет с Бертрамом, если он поймет, что она не смогла уладить это дело самостоятельно и еще ввязала в него его самого. Если Роланд действительно попытается выйти на редактора, будет худо.

В ответ Роланд тоже резко повысил голос:

— Не смейте со мной так разговаривать! Я внештатный журналист и работаю на различные газеты и журналы уже несколько лет! Не понимаю, почему бы мне не помочь еще и «Сэсайети». Кто вы вообще такая, чтобы чего-то требовать от меня?

— Я являюсь штатным сотрудником «Сэсайети», а вы нет, — ответила распалившаяся Джеки. — Всего хорошего, мистер Шоу. Надеюсь, я больше о вас не услышу.

С этими словами Джеки зло швырнула трубку на аппарат.

— Ну? — напряженно глядя ей в глаза, сказал Кип. — Что он сказал?

— Гад! Какой гад! — воскликнула Джеки. — Сейчас я прокручу запись и ты сам все услышишь. — Она перемотала пленку и включила магнитофон. — Ну? Тебе приходилось когда-нибудь слышать такое?

В этот момент раздался телефонный звонок и, думая, что это, возможно, Роланд, Джеки схватила трубку.

— Да?

В следующее мгновение она ощутила слабость в коленках и у нее задрожали руки.

— Джеральд… — не своим голосом проговорила она.

— О Джеки! — Он, кажется, был рад, что так легко удалось с ней связаться. Она представила себе, как он сидит сейчас где-нибудь перед телефоном, расправив свои широкие плечи и уперев пристальный взгляд темных глаз перед собой. — Я несколько дней пытаюсь связаться с вами. Почему вы не отвечаете на мои звонки? Мне так много нужно объяснить, а вы не даете возможности…

— Послушайте, Джеральд…

Джеки была преисполнена решимости положить конец этим так и незавязавшимся отношениям прямо сейчас. Хватит с нее бессонных ночей, хватит томительного ожидания услышать от него хоть что-нибудь осмысленное. У нее не осталось сил. «Мне это не нужно, — убеждала она себя. — Неужели я ничему не научилась, после того как меня бросил Ричард? Где мой инстинкт самосохранения? Где умение вовремя уйти?»

— Послушайте, — повторила она. — Говорить нам не о чем. Вы женаты и женаты всего четыре месяца. Ваша жена выступает сейчас в Лондоне в популярной музыкальной постановке. Все. Точка. Я не хочу вас больше видеть, потому что отношусь с предубеждением к мужьям, живущим двойной жизнью. У меня у самой такой был когда-то. Так что прощайте, и я буду вам очень признательна, если вы не станете предпринимать попыток связаться со мной.

Джеки сделала паузу, чтобы перевести дух. Говорила она уверенно и жестко, однако внутри вся дрожала.

— Но, Джеки…

— Нет, Джеральд. Нет.

С этими словами она аккуратно положила трубку.

Несмотря на всю свою решимость больше не вспоминать о нем, разговор этот не шел у нее из головы весь следующий день, который она провела в «Савое» на благотворительном приеме, проходившем в присутствии принцессы Дианы. И вечером, когда Джеки пришла домой писать материал, мысли о Джеральде не оставляли ее. Она поужинала с Кипом, а потом отправилась на вечер в оранжерею Холланд-парка.

Несколько раз она вздрагивала, думая, что заметила возвышающуюся над остальными гостями голову Джеральда, а убедившись, что снова обозналась, чувствовала, как сердце сжимается от разочарования. «Будь он проклят!» — яростно думала она, уходя в полночь с бала. Но тут же Джеки остановилась. Ей внезапно пришла в голову одна мысль. Она проговорилась ему вчера насчет того, что ей известно, кто его жена, а он, кажется, и не заметил. Впрочем, какая разница? Она решила, что не позволит чувствам взять верх над разумом.

На следующий день Джеки проснулась поздно, так как до постели добралась лишь около пяти утра. С трудом поднявшись, она крикнула Кипу:

— Поставь кофе, хорошо? Я опаздываю. Через полчаса уже должна быть в редакции.

— О'кей, — отозвался он.

Она не слышала, как звонил телефон, так как находилась в душе. Не слышала и резкого восклицания снявшего трубку Кипа. Освежившись, она завернула волосы в полотенце и запахнулась махровым халатом.

— Джеки! — раздался оклик брата из коридора. — Ты там?

— А где же мне быть? — со смехом отозвалась она.

— Из «Роддикса» звонят.

— И что им нужно? — Она открыла дверь и увидела его на пороге комнаты. На Кипе лица не было, и он как-то очень странно смотрел на нее.

— В чем дело?

— У тебя случайно нет слуги по имени Рафаэль?

Джеки усмехнулась.

— Слушай, хватит, а? Сегодня у нас не 1 апреля. Ты бредишь, что ли?

Кип сглотнул.

— Так вот позволь сообщить тебе, что в отдел ритуальных услуг «Роддикса» только что звонил твой слуга Рафаэль. Он передал, что ты скончалась и от имени твоей убитой горем родни заказал гроб, катафалк и пять машин сопровождения. Похороны в понедельник.