Двуликий бог (СИ)

Глава 19

На следующее утро Локи покинул Асгард и отправился на север. Наше прощание было коротким. Мне хотелось припасть к широкой груди бога огня и больше никогда не отпускать его, но своенравный мужчина не терпел долгих прощаний. Он лишь горячо поцеловал меня и, не говоря ни слова, вышел в сад, где обернулся небольшим медным соколом — тем самым, что когда-то давно проник в чертог Бальдра, чтобы выкрасть свою невесту. Незаметный силуэт скоро потерялся в лазурном небе Асгарда. Я поспешила выйти на веранду, с которой открывался чудесный вид на страну богов, и присесть у ограды, положив на нагретый солнцем камень руки, а на них — голову. Глаза слипались, а мысли лихорадочно носились в голове, мешая друг другу.

Я мало спала этой ночью: сначала следила украдкой, как Локи ходит из одного конца покоев в другой, что-то обдумывая, затем любовалась мужем, пока он спал. На сердце было неспокойно, и если я и проваливалась ненароком в сон, то почти сразу же просыпалась, боясь упустить час, когда бог обмана отправится в путь. Широко зевнув, я нашла взглядом дворец Фрейи. Совсем скоро над ним воспарило совсем другое, но не менее чудесное создание — крупный сокол с серебряными перьями, будто кинжалами. Сделав над сводами чертога круг, словно пробуя свои новые силы, он полетел прочь, в сторону далёких ледяных гор. С тоской на душе я провожала всё уменьшающуюся точку взглядом, моля провидение послать ловкому асу везения и защитить от любых напастей.

— Госпожа… Госпожа! — кто-то ласково коснулся моего плеча и легонько его потряс. Спросонок я не сразу узнала этот голос и поняла, что происходит. Я с трудом приподняла голову, потёрла глаза. Щеку, на которой лежала, я почти не чувствовала, должно быть, на ней осталось обширное розовое пятно. Я перевела невидящий взгляд на источник звука. Передо мной стояла весёлая рыжеволосая Аста, глядя на меня с сочувствием и пониманием. Вместе с ней была незнакомая девочка, державшая в руках золотой поднос и явно очень гордая своим ответственным поручением. При виде неё я не смогла сдержать улыбки, и вдруг всю меня пронзило острое осознание, что я хочу ребёнка. Частицу себя, но в основном Локи, которая всегда будет рядом со мной. Тогда мне не будет так одиноко, когда супруг покидает Асгард, и, возможно, — только возможно! — он и сам захочет покидать свой дворец всё реже. Да, в золотых чертогах определённо не хватало детей, их непосредственности, жажды жизни, звонкого смеха…

— Госпожа моя, послушайте меня! — уговаривая, но уже более настойчивым тоном повторила Аста. Я перевела на неё взгляд и растерянно улыбнулась, осознав, что слишком замечталась и даже не слышала слов верной спутницы. Девушка посмотрела на меня с игривым укором и покачала головой. — Надо поесть. Вы проспали добрую половину дня, и никто не решался Вас будить. Взгляните на солнце! Но если Вы не покушаете хоть что-нибудь, то заболеете, и тогда всем несдобровать, — я снова улыбнулась и кивнула, всё ещё немного не отойдя от сна. Правда, мне совсем не хотелось уходить с тёплой и солнечной веранды, где небеса расстилались во всем своём великолепии, как на ладони, и я могла с замиранием сердца высматривать знакомые серебристые очертания.

Я понимала, что он не вернётся так скоро, но всё же хотела быть в курсе любых вестей. Предугадав моё желание, Аста заранее подготовилась. Забрав у маленькой помощницы, очевидно, появившейся в чертоге Локи только на днях, поднос, она поставила его на широкую балюстраду, где ещё недавно я умудрилась уснуть. Из всего обилия яств, уместившихся на нем, я выбрала кубок с родниковой водой и блюдо с фруктами. Мяса не хотелось, а я привыкла доверять ощущениям своего тела. Вздохнув, Аста переложила мне на блюдо ещё ломоть хлеба и кусок сыра, насыпала горстку орехов. Стало ясно, что меньше съесть мне никак не удастся. Благодарно улыбнувшись, я принялась за свою трапезу. Силы медленно возвращались.

Отпустив жизнерадостную девочку по делам, Аста лукаво улыбнулась и, подпрыгнув, удобно устроилась на ограждении рядом с подносом, взяла с него кусок вяленого мяса и с завидным аппетитом впилась в него зубами. Согласно устоям золотых палат, служанка не имела права вести себя подобным образом, и увидь её сейчас Рагна, уж она точно оттаскала бы нахалку за волосы. Однако, когда никого не было рядом, я иногда позволяла спутнице подобные выходки. В такие моменты девушка как будто становилась собой, не прислугой или частью чертога, а личностью — живой, яркой и интересной. Для неё подобные редкие мгновения были глотком свежего воздуха среди ежедневных забот, разве могла я сказать что-то против? К тому же, мне самой иногда смертельно хотелось выйти из роли госпожи, которой я стала так рано, и ещё хоть немного побыть молодой девушкой, поболтать с подругой. Смелости на это хватало только у Асты, а потому она становилась мне ближе всех остальных. От моего положения при ней оставалось только обращение.

— Ну и натерпелись мы вчера страху, госпожа! — возбуждённо щебетала девушка в перерыве между поеданиями своей добычи. Я с улыбкой глядела на неё, хотя кусок никак не хотел идти в горло. Собеседница была совсем не такой, как я: тёмно-синие глаза горели задорным огнём, щёки пылали живым румянцем, а по жилам её словно вместе с кровью текло молоко. Аста была красива, молода и сильна. Её бы выдать замуж, а она застряла здесь, со мной. Неужели она и правда собиралась посвятить мне всю свою жизнь? — Когда Тор-громовержец вломился в чертог, я думала, небо раскололось, а своды обрушатся на наши головы! В каком он был гневе! А господин спустился, даже глазом не моргнул. И затем Вы! Вы были великолепны, госпожа! Такая маленькая и смелая! Двое асов не могли отвести от Вас взгляда. Тор опешил, а повелитель, я клянусь, был Вами так горд…

— Все боятся сына Одина. В припадке гнева он неудержим, — слушая вдохновенный лепет девушки и посмеиваясь, отвечала я. Неужели всё и правда выглядело так эффектно со стороны? Меня била дрожь каждый миг, пока я спускалась по лестнице, и голос, кажется, вовсе не подчинялся мне. Как мне хватило безрассудства оговорить самого бога грома, когда раньше я и глаз не посмела бы поднять на него? Но когда я увидела, как бесцеремонно силач ворвался в нашу жизнь, в мою обитель, как повязал по рукам и ногам любимого мужа, во мне проснулась ярость хранителя очага, который вот-вот растопчут. Она давала смелость. Любовь делает нас сильными. Когда ты защищаешь то, что тебе дорого, беспомощный зверёныш превращается в могучего хищника. Между тем, Аста, смеясь, продолжала:

— А повелитель над ним насмехается, как ни в чем не бывало! Я так хохотала, госпожа. Тор от смущения и негодования едва не выронил свой тяжёлый молот, — беспечной девушке, верно, события прошлого дня показались игрой. Однако стальная выдержка Локи не была ею. И бешенство неуравновешенного гостя тоже. И собственный крик, который я слышала в ушах каждый раз, вспоминая об этом страшном происшествии.

— Это совсем невесело, Аста, — с укором выдохнула я в ответ, убирая в сторону на половину опустевшее блюдо. Девушка подняла на меня заинтересованный взгляд. — Кто знает, что могло бы произойти, не явись вовремя Всеотец…

— Мудрейший Один не ошибается, — с упоением и восторгом отвечала она. Я горько усмехнулась. Пусть это действительно будет так. Однако что-то внутри подсказывало: раз Всеотцу пришлось явиться к порогу моего чертога, почти наверняка прервав совет верховных богов или оставив другие важные дела, значит, что-то пошло не так. И, промахнись он на доли минуты, случилась бы беда, непоправимое горе. Страшная мысль вводила меня в совершеннейшее смятение и заставляла все конечности похолодеть. Я почувствовала, что не в силах больше отвечать Асте и, увы, совсем не могу разделить её лёгкого и весёлого настроения. Некоторое время мы молчали. Затем я отпустила девушку, напоследок велев позвать Эйнара.

Верный молодой человек явился без промедления и прежде, чем я успела дать ему какие-либо распоряжения, отчитался обо всём, что знал на тот момент о начале путешествия повелителя. Сообразительному юноше было нетрудно догадаться, какие мысли и чувства занимали голову его госпожи, и он деликатно заверил меня, что сделает всё, что в его силах, чтобы о возвращении Локи первой в Асгарде узнала именно я. Решимость стражника немного утешила меня и вселила некоторое успокоение в мятежную душу. Пока я была не в силах что-либо изменить, мне оставалось только вернуться к привычным повседневным хлопотам золотого дворца, которых изо дня в день обнаруживалось вдоволь. Эйнар проводил меня до нижнего яруса чертогов бога огня, где мы расстались. Вскоре мне удалось отыскать Рагну и с её помощью углубиться в дела.

Остаток дня клонился к закату, когда я вновь оказалась предоставлена сама себе, чего я отнюдь не желала. Последние солнечные лучи щедро окрашивали покои отголосками пламени, вынуждая мои мысли снова и снова возвращаться к богу огня. Грядущую ночь я решила провести в его покоях, словно надеялась, что он тотчас вернётся. По правде говоря, была и другая мысль, которая не давала мне покоя: спустя столь непродолжительный срок пребывания во дворце лукавого аса я уже была не единственной гостьей в опочивальне повелителя. Я не поверила словам Локи до конца и одинаково корила себя за сомнения и наивность. Я металась из одного угла покоев в другой, до боли заламывая пальцы рук, словно телесные страдания могли унять душевные и хоть сколько-нибудь прояснить мою голову. Среди всего, что мне довелось пережить за последние несколько месяцев, едва не состоявшаяся измена причиняла мне больше всего боли. Что стало бы со мной, не окажись я в покоях бога обмана в подходящий момент? Какой ещё более изощрённый способ обидеть и унизить меня был припасён у Локи на тот вечер? И могла ли я и впрямь так сильно оскорбить его чувства в чертогах Браги, чтобы заслужить подобное наказание?

Я остановилась, разняла руки и взглянула на огонь, мерно потрескивавший в просторном камине. Я могла потратить весь вечер и всю ночь на пустые догадки и бессмысленные переживания, однако едва ли они дали бы мне что-то иное, кроме мигрени. Единственное, что могло бы хоть сколько-нибудь прояснить ситуацию — это поступки самого Локи. Мне, как подобает преданной жене, оставалось только верно дожидаться его в чертогах и окружить лаской и любовью по возвращении, словно не было мучительной боли, разрывавшей душу на части. А ещё — выглядеть столь притягательно, чтобы ни одна другая женщина в золотых палатах, а лучше в Асгарде, не могла со мной сравниться. Справедливо рассудив, что бессонные метания по покоям красоте не способствуют, я забралась в кровать и потушила свечи подле неё. Однако ещё долгое время я не могла уснуть одна в пустой и холодной постели, где так сильно не хватало пламенного и страстного двуликого бога.

Первая половина нового дня выдалась мучительно долгой. Казалось, время казнило меня и совершенно не сдвигалось с мёртвой точки. И как бы я ни старалась занять себя делом или досугом, чтобы отвлечься, из раза в раз проходили лишь минуты, когда казалось, истекло уже несколько часов. Я не находила себе места от волнения. Вновь и вновь устремляясь мыслями в Йотунхейм, я не до конца понимала, что делаю, и не слышала, что мне говорили собеседники. Чтобы хоть чем-то отвлечь метавшуюся госпожу, Ида и Дьярви уговорили меня на примерку нового наряда. К всеобщему удивлению, это помогло. Я стояла на возвышении и смотрела на своё отражение в потрясающем небесно-голубом платье, весьма скрупулёзно расшитом диковинными цветами и выгодно оттенявшем мои светлые глаза. В который раз умелец превзошёл себя в попытке угодить почитаемым господам. Мне хотелось тешить себя мыслью, что именно любовь и преданность, а также моё искреннее восхищение и благодарность придавали портному сил и вдохновения.

Когда Ида собрала одну часть моих длинных волос в замысловатый свободный узел, украсив его живыми цветами, а вторую оставила ниспадать аккуратными локонами на плечи, я уже не могла отвести от себя взгляда. Немного женских уловок и хитростей придали светлой коже живого румянца, подчеркнули глаза и губы, искусно скрыли следы переживаний. Я улыбнулась сначала своему прелестному отражению, затем — умелой Иде и подошла к Дьярви, чтобы поблагодарить его за безукоризненную работу. Некоторое время мы беседовали. Я испытывала симпатию к слуге не только из-за его чудесного таланта и внимательного обращения, но также благодаря открытому сердцу и лёгкому нраву, искренности и рассудительности. И когда мне выпадала возможность поговорить с ним, я старалась не упустить случай. Мы обсуждали последние интересные события и смеялись, когда в двери постучали, и в покои, не дожидаясь позволения, заглянул крайне взволнованный Эйнар. Я удивлённо обернулась.

— Простите мою бесцеремонность, госпожа, — смутившись, пробормотал стражник и поклонился. Я нетерпеливо приблизилась, отвела молодого человека в сторону и устремила на него ожидающий взгляд. — Мне довелось беседовать с Хеймдаллем — стражем моста. Он вдруг замолчал, не закончив речей, и долго стоял, казалось, вслушиваясь в ветер. Наконец, зоркий ас прошептал, что слышит, как две пары крыльев мощно рассекают воздух… — в волнении я схватила собеседника за предплечье, снова устремила в его голубые глаза беспокойный ищущий взор, раскрыла дрогнувшие губы, но Эйнар продолжал, угадав мой немой вопрос: — Я смею предположить, что это повелитель, госпожа. Но он не один, и мне неведомо, к добру ли это. Тем не менее, я взял на себя смелость велеть запрягать коней. Вы позволите мне сопроводить Вас к стенам Асгарда?

— Ида, я хочу прогуляться по Асгарду и побеседовать с Хеймдаллем, — обернувшись к девушке, насколько могла спокойным тоном пояснила я. — Вы с Астой останетесь в чертогах, стража сопроводит меня. Разыщите Рагну и удостоверьтесь, что всё готово к возвращению повелителя, — пару минут служанка удивлённо глядела на меня, и Дьярви даже пришлось слегка подтолкнуть её вперёд. Опомнившись, Ида кивнула и поклонилась. Эйнар пропустил меня, и я поспешила покинуть покои. Молодой человек вышел следом, нагнал меня на лестнице, уже однажды принёсшей страшное несчастье, и поспешил поддержать меня под руку. Внизу мы расстались: я велела сообразительному и расторопному юноше выбрать второго сильного и ловкого воина в качестве моей свиты в тот день. Я надеялась, что второй птицей обратилась Идунн, однако ничего не могла знать наверняка, и тревожные предчувствия бередили душу. Я не сумела бы усидеть на месте и остаться во дворце, однако не пожелала взять с собой Иду и Асту, чтобы защитить их, если в Асгард пришла беда.

Даже не переодевшись, о чём позднее мне пришлось пожалеть, ибо длинный подол нового платья создавал определённые неудобства, я вышла в сад. В конце его меня и правда ожидала колесница, запряжённая парой маститых лошадей. Один из стражников помог мне взойти на неё, и, пока я собирала несносный подол, ко мне уже подоспел Эйнар с мужчиной постарше. С ним мы не были знакомы, всё-таки мне не полагалось проводить слишком много времени со стражей чертогов. Воин почтительно поклонился, и вскоре мы отправились в путь. Тёплый ветер привычно ударил в лицо, всколыхнул волосы. Прикрыв глаза, я угодливо подставила ему щёки. Я не знала, радоваться мне или волноваться, только страстно желала поскорее оказаться на месте и узнать истину. Как назло незнакомец правил осторожно, с оглядкой на хрупкую госпожу.

Возможно, если бы бравый стражник узнал, что стойкостью духа я могла превзойти многих его соратников, он очень удивился бы, однако, вероятно, воспринял бы меня как равную. Но, увы, в Асгарде были заведены другие порядки и представления о богинях, которые я вовсе не спешила столь открыто разрушать, и мне оставалось только горько улыбаться, сгорая от нетерпения изнутри. Когда мы, наконец, оказались на месте, выяснилось, что не только я одна прибыла составить компанию Хеймдаллю. С высоким и сильным стражем Биврёста уже беседовал Один, неподалёку суетился Браги, на котором по-прежнему не было лица в отсутствие возлюбленной, его безуспешно пытался утешить слишком прямолинейный Тор, вводя несчастного в ещё большее заблуждение. Асы продолжали прибывать к стенам города, ведомые любопытством и слухами.

Сойдя на землю, я медленно приблизилась к Всеотцу, учтиво поклонилась. Предводитель ратей лишь на миг задержал на мне взгляд и кивнул в знак приветствия, а Хеймдалль сдержанно улыбнулся в ответ, но было в этом незамысловатом действии что-то ободряющее. Я обернулась и случайно встретилась взглядом с Браги. Его глаза, полные ненависти и презрения, холодно смотрели на меня, отчего я вдруг почувствовала себя виноватой без вины. Я была так удивлена внезапной переменой друга, что непонимающе раскрыла губы, но безутешного стихотворца снова отвлёк Тор. Я сделала было шаг в сторону Сив, находившейся неподалёку от своего избранника, но подруга сделала вид, что не заметила меня и отвернулась. Я настолько оторопела от подобного бесцеремонного поведения, что не была способна вымолвить ни слова.

Я ощутила себя на месте Локи. В одно мгновение весь Асгард отвернулся от меня, и вовсе не стараясь узнать правды, рассудить, кто прав, а кто виноват. Виновата была я, лишь потому что имела неосторожность полюбить бога огня и стать его женой. Я без суда становилась соучастницей злодеяния, совершенного лукавым асом. При том, что и этому проступку у асов не было ни единого доказательства. Даже мудрейший среди них смотрел на меня холодно, отстранённо. И я вдруг почувствовала такую боль в груди, подобную которой не испытывала даже в первые дни, проведённые в золотом чертоге. Там, по крайней мере, меня никто не осуждал, а теперь меня оттолкнули ближайшие друзья и родные асы. Это было смешно и горько одновременно. Ледяные клещи одиночества и предательства сомкнулись вокруг меня, норовя сломать ребра и пронзить ими сердце.

И когда я была готова погрузиться в бездну отчаяния, на помощь пришёл тот, кого я даже не ожидала увидеть. Бальдр тихо приблизился ко мне со спины и положил светлую ладонь на плечо. Я обернулась и, узнав отца, бросилась в его объятия, готовая зарыдать от нанесённой мне несправедливой обиды. В руках бога света было тепло и надёжно, но значительно сильнее я скучала по другим рукам — сильным, ловким, властным. Будь Локи подле меня, никто из лицемерных асов не посмел бы даже косо взглянуть в нашу сторону! Мной завладела такая злость, что всё тело трясло от негодования, но любящий отец оставался рядом, нежно гладил меня ладонью по волосам и говорил что-то утешающее. Милый добрый Бальдр, он, верно, считал, что я сама не своя от переживаний, но меня разрывали на части совсем другие чувства и мысли. И я не знала, как далеко могла бы зайти в тот миг, если бы кто-то не крикнул: «Гляди!»

Вздрогнув, я высвободилась из объятий отца и повернулась, сделала несколько шагов вперёд, всматриваясь в указанном направлении, однако ещё не сумела что-либо разглядеть. Мне удалось пробраться ближе к Хеймдаллю, взор которого, казалось, мог рассечь небеса пополам подобно острому мечу. По другую руку от стража по-прежнему стоял Всеотец, о чём-то глубоко задумавшись. В нетерпении и скоро охвативших меня переживаниях я даже забыла свою недавнюю обиду. Наконец, высокий ас громко произнёс:

— Это Локи! Он несёт яблоки Идунн, — не помня себя от волнения, я сделала ещё шаг вперёд и встала на носочки в тщетной попытке что-либо рассмотреть. К несчастью, мой взгляд не отличался такой зоркостью, как у Хеймдалля, и прошло ещё несколько очень долгих минут, прежде чем я сумела разглядеть крошечную тёмную точку в лазурном полотне небес, а затем ещё одну чуть крупнее. — Его преследует исполинский орёл! Локи ловок и быстр, но могучий противник его догоняет.

— Это Тьяцци, — немного погодя негромко пояснил Всеотец, всмотревшись вдаль. Один способен был проникать в самую суть вещей и видеть истину за колдовским обличием. Я завидовала спокойствию и самообладанию старейшего аса, потому что моё собственное сердце колотилось где-то посреди горла, не давая дышать от ужаса. — Быстро! — повысив тон, велел мудрый ас. — Разложите костёр на стене, да побольше! — удивлённые волей отца асы замерли в нерешительности. Мне и самой не сразу раскрылся хитрый замысел повелителя, однако стоило мне догадаться обо всём, как я тут же разыскала взглядом свою стражу. Эйнар преданно не спускал с меня глаз. Кивнув головой в сторону стены, я безмолвно приказывала юноше подчиниться воле Всеотца. Стоило хотя бы двум мужчинам выйти из оцепенения, как вскоре их поддержали и все остальные асы.

Бог огня и ледяной великан были так близко, что теперь представлялось возможным разглядеть их в мельчайших подробностях. Страшный орёл был велик, и, казалось, размах его крыльев был способен породить ураган, который сотрёт Асгард с лица земли. Он быстро настигал Локи, и только ловкость и манёвренность лукавого аса позволяли ему избежать ударов острых когтей. Замерев от страха, я не способна была различить ничего вокруг, кроме оглушительного стука своего бешено мечущегося в груди сердца. Мои губы бессознательно шептали что-то, умоляя провидение защитить двуликого бога от страшного великана. Осознание того, кто такой Тьяцци, достигло моего разума с опозданием. Ведь это был тот самый злодей, у которого уже были счёты с Локи, и по вине которого была похищена бедная Идунн. Наглец посмел явиться к самым воротам Асгарда! Более того, он определённо пытался убить бога обмана.

Мощные гордые птицы приближались. На стене пылал высокий жаркий костёр, разгораясь всё сильнее по мере приближения истинного повелителя огня. Цепкие когти орла разрезали воздух совсем рядом с серебристым крылом Локи, отчего я бессознательно вскрикнула и сразу же испуганно и смущённо зажала рот ладонями. Затаив дыхание, асы следили за тем, чем же окончится страшная погоня. Резко сменив направление полёта, сокол сложил крылья и камнем полетел вниз. Тьяцци был совсем рядом, так близко, что казалось, моё сердце остановится, когда Локи стремительно вошёл в завесу огня, на миг затерявшись в ней. Забыв обо всём, я бросилась вперёд, так близко к костру, как только позволяло обжигающее пламя. Локи вылетел из него уже асом, ловко приземлившись на ноги и крепко сжимая в руке корзину со злосчастными яблоками Идунн. Серебряное оперение Фрейи соскользнуло с его плеч, упав к ногам подошедшей Ванадис и её брата-близнеца Фрейра.

Остановившись, Локи обернулся, глаза его сверкнули демоническим огнём. В тот же миг раздался страшный шум и копошение, а затем крик, не похожий ни на птицу, ни на человека. Тьяцци разогнался так сильно, что не сумел бы замедлиться или уйти в сторону и угодил прямиком в костёр. Огонь, не тронувший своего повелителя и его ношу, жадно пожирал незваного гостя. В агонии Тьяцци утратил власть над своим перевоплощением и сумел стать великаном только наполовину, и теперь непонятное и уродливое существо билось в предсмертных судорогах, не способное спастись. Его страшные нечеловеческие вопли и стенания, а также запах палёных перьев и закопчённого мяса вызвали у меня прилив дурноты, и я отвернулась не в силах больше наблюдать ужасающее зрелище. Через несколько минут шум прекратился. Тьяцци был мёртв.