Дьявол и паж

Глава XXIII Мистер Марлинг дает себя убедить

На следующее утро леди Фанни потребовала завтрак в постель. Только она собиралась полакомиться горячим шоколадом, как раздался стук в дверь. Ее светлость неохотно отставила чашку с вожделенным напитком, сорвала с головы ночной чепец, взбила волосы, критически осмотрела себя в зеркальце и только тогда пригласила войти. Дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Леони.

— А, это ты, дитя мое! Господи, неужто ты собралась в такую рань на верховую прогулку?

Леди Фанни с сомнением оглядела панталоны и камзол. Костюм девушки дополняли начищенные сапоги, кожаные перчатки и большая черная шляпа с пером.

— Да, мадам, если, конечно, я вам не нужна.

Леди Фанни отправила в рот печеньице и погрузила нос в чашку с шоколадом.

— Нет, дитя мое, не нужна, — пробормотала она с набитым ртом. — Да и зачем ты могла бы мне понадобиться? — Ее светлость вынырнула из чашки и печально вздохнула. — Господи, я отдала бы свое лучшее ожерелье за твой цвет лица. Когда-то и у меня были такие чудесные щечки. Ступай, милая. Не заставляй Джастина ждать. Руперт проснулся?

— Камердинер одевает его, мадам.

— Тогда я спущусь в гостиную и составлю ему компанию, — объявила миледи и отодвинула чашку. — Иди, дитя мое! Нет, постой! Будь так любезна, пришли ко мне Рейчел.

Леони вприпрыжку умчалась. Через полчаса леди Фанни быстрым шагом вошла в гостиную. На ней было яркое муслиновое платье; волосы, выбивавшиеся из-под изящной шляпки, ее светлость предпочла сегодня не пудрить. При появлении сестры Руперт, зевавший над книгой, присвистнул.

— Боже, как ты рано сегодня, Фанни!

— Я пришла составить тебе компанию, — нежно проворковала леди Фанни и уселась рядом с братом.

— Чудесам нет предела, — пробормотал Руперт. Юноша решил, что следует как-то отблагодарить ее светлость за столь ласковое обращение. — Ты сегодня выглядишь лет на двадцать, Фанни!

— Милый Руперт! Ты и вправду так думаешь?

— А как же иначе! Леони только что ускакала с Джастином.

— Руперт…

— Что?

Фанни многозначительно взглянула на брата.

— Мне кажется, Джастин собирается жениться на Леони.

Руперт остался невозмутим.

— Ты так думаешь?

— Дорогой мой, да он по уши влюблен в девочку!

— Милая Фанни, к твоему сведению, я вовсе не слепой. Но Джастин влюблялся сотни, если не тысячи раз.

— Ты совершенно несносен, Руперт! Какое это имеет значение?

— Он не женился ни на одной из своих пассий, — ухмыльнулся Руперт.

Леди Фанни оскорбленно выпрямилась.

— Руперт!

— Не будь ханжой, Фанни! Нам одного Эдварда хватает.

— Руперт, если ты намерен говорить гадости о моем милом Эдварде…

— К черту твоего милого Эдварда! — расхохотался Руперт.

Мгновение леди Фанни строго смотрела на молодого человека, потом улыбнулась.

— Я не собираюсь с тобой ссориться, противный мальчишка. Джастин никогда не сделает Леони своей любовницей.

— Вот в этом, черт побери, ты права! Наш братец стал таким щепетильным, что его едва можно узнать. Но жениться! Нашего высокомерного Эйвона не так-то просто окрутить.

— Окрутить? — возмутилась ее светлость. — Ничего подобного! Милое дитя и не помышляет о замужестве. И помяни мое слово, именно поэтому Джастин и женится" на ней!

— Все может быть, — Руперт с сомнением качнул головой. — Но, Фанни, Джастину уже за сорок, а Леони еще совсем ребенок.

— Дорогой, ей уже двадцать или около того. Это было бы так чудесно! Леони всегда будет преклоняться перед Джастином, а его моральные устои ее нисколько не волнуют, поскольку милое дитя попросту не ведает, с чем их едят. Вот увидишь, Эйвон будет самым верным мужем во всем Лондоне и самым галантным! Леони навсегда останется для него ребенком, могу поклясться в этом, а он всегда будет для нее "монсеньором". Решено — Джастин женится! Что ты на это скажешь?

— Я? Что ж, я был бы рад, но, Фанни, мы даже не знаем, кто она такая! Боннар? Никогда не слышал этого имени, но звучит оно простовато. А ведь Джастин как-никак Аластер и герцог Эйвонский. Ему не пристало жениться на первой встречной.

— Фи! — леди Фанни скорчила презрительную гримасу. — Готова поставить на кон свою безупречную репутацию, что Леони из хорошего рода. Руперт, здесь кроется какая-то тайна.

— Тайна? Ха! Да это заметил бы и слепой, милая моя сестрица. Если хочешь знать мое мнение, Фанни, по-моему, Леони имеет какое-то отношение к Сен-Виру. — Руперт откинулся в кресле и торжествующе взглянул на ее светлость.

Но та ничуть не удивилась.

— Такое объяснение напрашивается само! Как только я услышала, что девочку похитил Сен-Вир, я тут же сообразила: Леони приходится графу незаконнорожденной дочерью.

Руперт взорвался.

— И ты хочешь выдать ее за Джастина?

— Я бы не возражала, — мечтательно улыбнулась леди Фанни.

— Он на это не пойдет! Джастин, конечно, повеса каких мало, но он всегда помнит о своем долге перед семьей. В этом я не сомневаюсь.

— Ха! — Ее светлость пренебрежительно щелкнула пальцами. — Если Джастин влюблен в Леони, мысль о нашем славном роде даже не посетит его аристократическую голову. Разве я думала о своем происхождении, когда выходила замуж за Эдварда?

— Ну, ты это ты! Кроме того, у Марлинга имеются свои недостатки, — а у кого их нет? — но проследить происхождение твоего благоверного можно вплоть до…

— Какой же ты глупец, Руперт! Неужто ты не помнишь, что стоило мне поманить пальцем Фонтероя, и он был бы мой? А лорд Блэкуотер, а его милость Камминг… И я все-таки выбрала Эдварда, хотя он никто рядом с этими вельможами.

— Черт побери, но Эдвард же не является незаконнорожденным сыном!

— Даю тебе слово, меня бы это не остановило!

Руперт осуждающе качнул головой.

— Ну, милая Фанни это уже распущенность, ей-богу, самая настоящая распущенность.

Ее светлость скептически смотрела на брата.

— А ты попробуй сказать об этом Джастину! Попробуй и…

— Благодарю покорно, в дела Джастина я не суюсь. Он волен поступать, как хочет, но даю голову на отсечение, на внебрачной дочери Сен-Вира он не женится.

— Ладно, хватит об этом! — взвилась леди Фанни. — О Руперт! На прошлой неделе я потеряла свой чудесный изумруд! Я все глаза выплакала, а Эдвард лишь сказал, что это послужит мне уроком.

— Вполне в духе Эдварда! — заметил Руперт. — Он и не мог сказать ничего другого!

— Противный мальчишка! Эдвард подарит мне другой изумруд! — Ее светлость обиженно заморгала. — Он так добр ко мне. Интересно, приедет он или нет? Честно говоря, я ужасно расстроюсь, если Эдвард не приедет.

Руперт выглянул в окно.

— А вот и Марлинг, легок на помине.

— Что?! Неужто это и в самом деле мой Эдвард? Ты меня не разыгрываешь?

— Эдвард Марлинг собственной персоной! И судя по всему, он не на шутку разгневан.

Леди Фанни счастливо вздохнула.

— Милый муж! Я так и знала, что он рассердится на меня.

Спустя несколько секунд в гостиную ворвался мистер Марлинг. Его костюм покрывал основательный слой дорожной пыли, глаза покраснели от бессонной ночи, а рот был решительно сжат. Мистер Марлинг остановился на пороге и молча уставился на леди Фанни.

— Вот мы все и в сборе! — жизнерадостно объявил Руперт. — Вся наша славная семейка! Доброе утро, Эдвард!

Леди Фанни томно поднялась и протянула руку.

— Эдвард, ужасно глупо с твоей стороны…

Мистер Марлинг выразительно взглянул на супругу и отвернулся.

— Мы сегодня же возвращаемся в Лондон, Фанни. Я не стану терпеть твое вызывающее поведение.

— Ну-ну, — пробормотал себе под нос Руперт. — Посмотрим, как у тебя это получится.

Леди Фанни кокетливо хихикнула.

— Сэр, как вы непочтительны! Вы смотрелись сегодня в зеркало? Как вы посмели явиться ко мне в таком виде?! Фи! Вы же знаете, что в мужчинах я прежде всего ценю point de vice[90]!

— С твоего позволения, о моей наружности мы поговорим в другой раз. Мне надоели твои капризы, Фанни! Ты возвращаешься со мной в Англию, и немедленно.

— Вот как, сэр? — в глазах леди Фанни зажегся опасный огонек.

— Смею напомнить, мадам, что вы — моя жена!

— Жена, сэр, но не собственность! И прекратите хмуриться, вам это не идет!

— Кстати, Эдвард, — встрял Руперт, — в каком состоянии ты оставил кузину Генриетту?

— Да, сэр, почему вы бросили бедняжку Генриетту? Это очень дурно с твоей стороны, Эдвард.

— А как насчет тебя, моя драгоценная Фанни? Повторяю, мне надоели твои нелепые капризы!

— Осторожнее, Фанни, осторожнее! — Руперт от души наслаждался происходящим. — А то Эдвард и в самом деле выгонит тебя из дома!

Мистер Марлинг развернулся.

— Твои шутки, Аластер, совершенно неуместны. Мне кажется, будет лучше, если ты нас оставишь наедине.

— Как можно, Эдвард? Бедный мальчик только вчера встал с постели. Пуля пробила ему плечо и едва не задела легкое!

— Болячки Руперта меня нисколько не волнуют, — мистер Марлинг был безжалостен. — Думаю, он поправится и без моего сочувствия.

— Черт побери, у меня наверняка возобновится лихорадка, если мне придется лицезреть твою унылую физиономию! — парировал Руперт. — Ради бога, улыбнись!

— Да-да, Эдвард, улыбнись! — подхватила ее светлость. — От твоего хмурого вида у меня вот-вот случится мигрень.

— Фанни, удели мне пять минут.

— Нет, сэр, не уделю. Вы слишком грубы со мной, а мне это совсем не нравится.

— Послушай, Марлинг! — заговорил Руперт. — Прежде всего тебе следует позавтракать. Вот увидишь, жизнь тотчас покажется куда веселее. Всему виной пустой желудок, мне хорошо знакомо это чувство. Ветчина, мясной паштет, одна-две чашечки кофе, — и ты станешь совсем другим человеком, уверяю тебя, старина!

Леди Фанни невольно хихикнула. Мистер Марлинг еще больше помрачнел.

— Вы об этом пожалеете, мадам! Я не позволю смеяться надо мной.

— Сэр, мне не нравится ваш напыщенный слог. Приберегите его для Генриетты, она уж точно питает пристрастие к патетике!

— А еще лучше для Джастина, — подхватил Руперт. — А вот и он с Леони. Итак, счастливая семейка в сборе!

— Спрашиваю в последний раз, Фанни, ты уделишь мне пять минут наедине?

— Наедине? — изумленно повторил Руперт. — Разумеется! Одиночество — преотличнейшая вещь! Особенно с добрым куском ветчины…

— Дорогой мой Марлинг, надеюсь, вы в добром здравии? — В комнату бесшумно вошел Эйвон.

Мистер Марлинг приподнял шляпу.

— С моим здоровьем все в порядке, благодарю вас, герцог.

— А вот с настроением не очень! — подсказал Руперт.

— Должен признаться, — нехотя проговорил мистер Марлинг, — настроение у меня несколько подпорчено.

— Да что ты говоришь! — с деланным изумлением воскликнул Руперт. — Ты совершенно не в себе, Эдвард! Твоя несчастная печенка наверняка изошла желчью.

Эйвон повернулся к юноше.

— Ты, как всегда, поучаешь, мой милый братец. Думаю, мы могли бы обойтись и без упражнений в остроумии.

Руперт тут же сник, а леди Фанни надменно вскинула голову. Эйвон подошел к столу, наполнил бокал бургундским и протянул Марлингу. Тот отшатнулся от подношения, словно от дохлой жабы.

— Сэр, я приехал за своей женой. Поскольку ваша сестра отказывается возвращаться, мне больше нечего сказать. Позвольте откланяться.

Эйвон нацепил монокль и уставился на леди Фанни.

— Да, Джастин. Я отказываюсь возвращаться в Лондон! Ты можешь разрезать меня на тысячу маленьких кусочков, но я еду с тобой в Париж.

— Я, несомненно, польщен, дорогая, однако ты поедешь со своим мужем.

— Благодарю вас! — мистер Марлинг горько рассмеялся.

— Я не поеду! — Леди Фанни надулась. — До чего ж вы гадкие и злые!

Мистер Марлинг промолчал. Леди Фанни приложила к глазам платок.

— Ты приехал лишь для того, чтобы устроить мне скандал, я с тобой не поеду. Ненавижу тебя, Эдвард!

— Что ж… — мистер Марлинг шагнул к двери.

— О, Эдвард, я не хотела, ты же знаешь, я не хотела тебя обидеть!

Мистер Марлинг увернулся от кинувшейся к нему супруги.

— Ты едешь со мной?

Две огромные слезы скатились по щеке леди Фанни. Мистер Марлинг порывисто сжал ее руки.

— Дорогая, — нежно прошептал он, — я не выношу, когда ты плачешь, любовь моя! Поезжай с Джастином.

Леди Фанни стиснула супруга в объятиях.

— О, Эдвард, я поеду с тобой! Честное слово, поеду! Ты должен меня простить!

— Дорогая! — мистер Марлинг прижал ее светлость к себе и растерянно моргнул.

— Мне все это решительно надоело, — объявил его милость и наполнил еще один бокал.

— Я поеду с тобой, Эдвард, но я… я так хочу поехать в Париж!

— Так отправляйся с Эйвоном, милая. Я не вправе отказать тебе в этом невинном удовольствии.

— Я не вынесу разлуки с тобой! — всхлипнула миледи.

— Можно мне внести предложение? — Его милость неторопливо выдвинулся в центр комнаты. — Я не вижу оснований для столь душераздирающей сцены. Все очень просто. — Он отвесил мистеру Марлингу легкий поклон. — Мой дорогой Эдвард, я прошу вас составить нам компанию.

— Благодарю вас, но…

— Я знаю, — медленно продолжал Эйвон. — Вы предпочли бы не ступать под грешные своды моего жилища.

Мистер Марлинг покраснел.

— Я считаю…

— Уверяю вас, оправдываться нет никакой необходимости. Я не стал бы делать столь неприятное для вас предложение, если бы мне не требовалась помощь Фанни.

— Не понимаю, Эйвон, зачем вам понадобилась моя жена.

Его милость недоуменно взглянул на мистера Марлинга.

— Дорогой мой Эдвард, мне казалось, что ваши строгие представления о приличиях давно должны были подсказать вам ответ.

— Леони! Я совсем забыл про нее. — Мистер Марлинг пребывал в нерешительности. — Аластер, а нельзя подыскать ей другую компаньонку?

— Я могу найти сотню компаньонок, но мне требуется хозяйка дома.

— Тогда Фанни и в самом деле лучше остаться с вами. А я возвращаюсь в Англию.

Леди Фанни уныло вздохнула.

— Эдвард, если так, я поеду с тобой.

В это мгновение в гостиную ворвалась Леони и, завидев мистера Марлинга, радостно хлопнула в ладоши.

— Вот черт! Это же месье Марлинг. Bonjour, m'sieur!

Мистер Марлинг улыбнулся и поцеловал девушке руку.

— Надеюсь, с вами все в порядке, дитя мое? Впрочем, чудесный румянец говорит сам за себя.

— Она сумела снискать расположение даже у этого непреклонного джентльмена, — пробормотал его милость. — Дитя мое, я пытаюсь уговорить мистера Марлинга почтить мой жалкий дом своим присутствием. Прошу тебя внести свою лепту в эти уговоры.

— Да? — Леони обвела всех взглядом. — Поедемте с нами, месье, пожалуйста! Я попрошу Монсеньора пригласить еще месье Давенанта.

Эйвон невольно улыбнулся.

— Хорошая мысль, ma fille.

— Дитя мое, думается, мне не стоит ехать, — ласково возразил мистер Марлинг. — С тобой поедет ее светлость, мне же позволь вернуться домой.

— Ба! — недовольно воскликнула Леони. — Это все потому, что вам не нравится Монсеньор, правда?

— До чего ж ты тактична, дитя мое, — усмехнулся Эйвон. — Но ты не ошиблась, суть именно в этом.

— Я знаю, вы считаете Монсеньора недостаточно респектабельным. Но в действительности он теперь очень-очень респектабельный, je vous assure[91]!

Со стороны кресла, в котором развалился Руперт, донесся сдавленный смех. Леди Фанни уткнула лицо в платок и затряслась. Мистер Марлинг побагровел. Через секунду все трое корчились от смеха. Леони кислым взглядом обвела конвульсирующую троицу и повернулась к его милости.

— Что с ними, Монсеньор? Почему они смеются?

— Понятия не имею, дитя мое, — серьезно ответил Эйвон.

— Наверное, они просто глупые. Очень глупые.

Ответом ей был новый взрыв хохота. Мистер Марлинг поднял глаза на герцога и сдавленно пробормотал:

— Признаюсь… отсутствие в вас респектабельности… у меня поперек горла стоит!

— Немудрено, — чопорно согласился его милость. — Но подождите встречи с Давенантом. Он будет рад обсудить с вами мои моральные устои.

— Заманчивая перспектива, — выдавил мистер Марлинг. Он неуверено взглянул на леди Фанни. — Но я уверен, что не гожусь для этого безумного предприятия.

— Дорогой Эдвард, а я гожусь? — его милость усмехнулся. — Я рассчитываю, что вы внесете в нашу компанию немного здравого смысла.

Мистер Марлинг лукаво взглянул на камзол его милости из темно-бордового бархата.

— Возможно, я и в самом деле привнесу в вашу компанию немного трезвости, а вот вы, Эйвон, придадите ей блеск.

— Вы мне льстите, — поклонился Эйвон. — Я правильно понял — вы едете с нами?

— Соглашайся, Эдвард! Пожалуйста!

— Voyons, это будет уж-жасно весело, m'sieur. Вы должны с нами поехать!

Руперт присоединил свой голос к общему хору:

— Присоединяйся, Марлинг. Чем больше народу, тем веселее!

Мистер Марлинг вскинул руки.

— Отступаю! — Он взглянул на леди Фанни. — Благодарю вас, Эйвон. Я еду.

— В таком случае надо немедленно послать Гастона в Лондон за вашими вещами.

Леони хихикнула.

— Гастон умрет от страха, Монсеньор!

— Должен сказать, — обратился его милость к мистеру Марлингу, — смерть и человеческие несчастья служат для этого милого ребенка неиссякаемым источником веселья.

Мистер Марлинг ласково провел рукой по медным волосам Леони.

— Да, она, конечно, проказница. Но прелестная проказница.

Леони широко раскрыла глаза.

— Vraiment? Я правда прелестна, Монсеньор? Вы тоже так думаете?

— Более-менее, дитя мое.

Девушка погрустнела.

— Боюсь, вы так не думаете, Монсеньор.

Эйвон ущипнул ее за подбородок.

— Дитя мое, разве я не зову тебя "ma belle"?

Леони поднесла его руку к губам.

— Благодарю, Монсеньор! Наконец-то вы сделали меня счастливой.

Мистер Марлинг бросил быстрый взгляд на жену. Леди Фанни довольно улыбнулась и опустила глаза. Эдвард повернулся к Руперту.

— Думаю, я все же последую твоему совету, мой мальчик, хоть ты и высказал его не совсем к месту.

Руперт ухмыльнулся.

— Это ты о ветчине? Отличный был совет, чума меня подери! Только не уверяй, будто я сказал это, чтобы позлить тебя, Эдвард.

— Однако ты в этом преуспел. Эйвон, не стоит посылать Гастона в Англию. Я съезжу в Лондон сам и на следующей неделе встречусь с вами в Париже.

— Дорогой Эдвард, Гастону полезно порастрясти жир. Он становится ленивым. Пусть догонит нас в Париже.

— Вы очень добры. — Марлинг поклонился.

— Вопреки моей репутации, — усмехнулся его милость и позвонил в колокольчик.

Следующим утром вся компания выехала в Париж. Леди Фанни суетилась, мистер Марлинг наблюдал со стороны, Руперт болтал, Леони волновалась, а герцог, как обычно, хранил невозмутимость. Все население Ле Денье высыпало на улицу, чтобы понаблюдать за отбытием кавалькады. Ожидания были вознаграждены сполна — первой следовала гигантская карета, напоминавшая скорее вавилонскую башню из-за нагромождения баулов и сундуков; далее ехала карета поменьше, с гербом герцога на дверцах; за ней катили два небольших экипажа; в арьергарде колонны тащился унылый Гастон, которому предстояло еще раз пересечь Ла-Манш.

В одном из небольших экипажей ворковала чета Марлингов; в другом челядь делилась впечатлениями последних дней. В карете с гербами устроились его милость, Леони и Руперт. Руперт, подложив под раненое плечо несметную гору подушек, резался с Леони в карты. Его милость молча сидел в углу и наблюдал за молодыми людьми с довольной улыбкой.