Дьявол и паж

Глава XXX Его милость Эйвон разыгрывает козыри

Супруги Марлинг отбыли в особняк мадам дю Деффан довольно рано, вскоре их примеру последовали Мериваль и Хью Давенант. Хозяйка дома пожелала узнать, почему не пришла Леони, и получила ответ, что той нездоровится. Руперт не замедлил появиться в компании д'Анво и Лавулера. Его присутствие на подобном вечере вызвало со стороны многих, в том числе и самой мадам дю Деффан, град насмешек.

— Вы, несомненно, пришли прочесть нам мадригал или рондо, — поддразнивала юношу хозяйка. — Fates voir, milor', fates voir![123]

— Я! Боже упаси! В жизни не написал ни строчки! Я пришел послушать, мадам.

— Вам это быстро наскучит, мой бедный друг! Но придется потерпеть! — рассмеялась госпожа дю Деффан и отправилась встречать новых гостей.

Воспользовавшись завыванием скрипок, Мериваль наклонился к Давенанту и тихо спросил:

— Где Эйвон?

Хью пожал плечами.

— Я его сегодня не видел. Сразу после приема Джастин отправляется в Анжу.

— Значит, именно сегодня Аластер собирается нанести удар. — Мериваль оглянулся. — Только что я видел Армана де Сен-Вира. А граф здесь?

— Думаю, нет, но мне сказали, что придет и он, и его жена. У Джастина будет большая аудитория.

Зала быстро заполнялась гостями. Вскоре Мериваль услышал, как лакей объявил о прибытии принца Конде. Вслед за принцем явились супруги Сен-Вир, чета Маршеран, а также герцог и герцогиня де ла Рок. Некий юный щеголь подкрался к леди Фанни и робко спросил, почему нет мадемуазель де Боннар. Когда ему сообщили, что ее не будет, юноша заметно погрустнел и уныло признался, что написал в честь Леони мадригал, который собирался сегодня прочесть. Ее светлость сочувственно вздохнула, повернулась и обнаружила рядом с собой принца Конде.

— Мадам! — Принц поклонился. — А где 1а petite?

Леди Фанни в который уже раз принялась объяснять, что Леони нездоровится. Принц разочарованно покачал головой и отправился играть в bouts-rimés[124]. Завывание скрипок к этой минуте поутихло.

В тот момент, когда мадам дю Деффан обратилась к месье ла Дуайе с просьбой прочесть последние стихи, со стороны дверей донесся слабый шум, и в залу стремительно вошел его милость. Эйвон был одет в тот же костюм, в котором наведывался в Версаль, — золотистый камзол так и сиял в свете свечей. На кружевных отворотах камзола зловеще мерцал огромный изумруд, еще один камень сверкал на пальце его милости. На поясе герцога покачивалась короткая шпага; в руке он держал табакерку, инкрустированную крошечными изумрудами; с запястья свисал веер из расписанной цыплячьей кожи.

Публика, толпившаяся у двери, слегка расступилась, пропуская его милость. Через пару мгновений вокруг английского герцога образовалась пустота. Эйвон выглядел сегодня надменным и неприступным как никогда. Он нацепил монокль и оглядел залу.

— Ей-богу, он великолепен! — прошептал Руперт Меривалю. — Черт меня побери, если это не сам дьявол!

— Какой костюм! — прошептала леди Фанни мистеру Марлингу. — Ты же не станешь отрицать, Эдвард, что Джастин действительно красив.

— В нем есть величие! — согласился Марлинг.

Эйвон пересек залу и склонился к руке хозяйки.

— Как всегда опоздали! — упрекнула та. — И этот веер! Вы самый настоящий позер, мой дорогой герцог! Впрочем, вы прибыли вовремя, месье ла Дуайе сейчас прочтет свои новые стихи.

— Мне всегда сопутствует удача, мадам, — холодно улыбнулся Эйвон и обратил взор на юного поэта. — Могу я попросить вас, месье, прочесть строки, адресованные цветку в волосах нашей прекрасной хозяйки?

Ла Дуайе покраснел от удовольствия и поклонился.

— Я польщен, что эту безделицу все еще помнят.

Он встал перед камином и развернул свиток.

Его милость, не торопясь, подошел к дивану, где устроилась герцогиня де ла Рок. Эйвон посмотрел на Мериваля и глазами указал на дверь. Стараясь не привлекать внимания, Энтони коснулся руки Давенанта, и они начали пробираться к выходу.

— Эйвон нагоняет на меня дрожь, — пробормотал Давенант. — Эффектное появление, роскошное одеяние и манеры, от которых у любого нормального человека по спине побежит холодок. Ты не находишь?

— Ты прав. Джастин сегодня превзошел самого себя. — Мериваль понизил голос, так как юный ла Дуайе протяжным голосом приступил к чтению стихов. — Эйвон велел нам сидеть здесь. А Руперт, судя по всему, займется противоположной дверью. — Он скрестил руки и стал внимательно слушать ла Дуайе.

Стихотворение было встречено громом аплодисментов. Давенант вытянул шею, чтобы разглядеть Сен-Вира. Граф стоял у окна. Мадам де Сен-Вир находилась в другом конце залы.

— Сен-Вир уже должен был заметить, что Леони нет, — прошептал Мериваль. — Хотел бы я знать, что у Эйвона на уме. Взгляни на Фанни! Ей-богу, непринужденно чувствует себя один только Джастин.

Ла Дуайе приступил к чтению очередного опуса, который был встречен не менее восторженно, затем последовало обсуждение. Эйвон похвалил поэта и направился в соседнюю комнату, где играли в bouts-rimés. В дверях он встретился с Рупертом. Мериваль заметил, как его милость на мгновение остановился и что-то сказал брату. Руперт кивнул и неторопливо двинулся через залу.

— Вот таинственный дьявол! — прошипел он, приблизившись к Давенанту и Меривалю. — Мне велено присматривать за другой дверью. Я весь дрожу от волнения, пусть меня повесят, если это не так. Тони, ставлю что угодно — Эйвон выиграет последний раунд!

Мериваль покачал головой.

— Не стану с тобой спорить, Руперт. Признаюсь, меня одолевали сомнения, но, честное слово, достаточно взглянуть на Эйвона, чтобы убедить самого закоренелого скептика! Он выиграет, нисколько не сомневаюсь! Даже мне не по себе, что уж говорить о Сен-Вире. Руперт, ты догадываешься, что Джастин намерен предпринять?

— Нисколько! — весело ответил Руперт и добавил вполголоса: — Знаете что я вам скажу? Больше я на такие вечера не ходок. Вы слышали этого типа? Он так гундосил свои дурацкие стишата, хоть святых выноси! — Его светлость сурово покачал головой. — Нет, это нужно запретить. Таким жалким существам здесь не место.

— Неужели ты станешь утверждать, что ла Дуайе плохой поэт? — улыбнулся Хью.

— Какой он к черту поэт! — презрительно фыркнул Руперт. — Расхаживает с розой в руке, и все дела! С розой, Тони, с розой! — Глаза его светлости округлились от ужаса, поскольку на середину залы выдвинулся некий дородный господин, явно изготовившийся порадовать публику своими творениями. — Боже, спаси и сохрани, а это что еще за старикашка?

— Потише! — недовольно шикнул Лавулер, стоявший неподалеку. — Это сам месье де Фокемаль.

Упомянутый месье де Фокемаль принялся энергично выкрикивать рифмованные фразы. Руперт прошмыгнул в соседнюю комнату, всем своим видом выражая переполнявшее его отвращение. На пороге ему преградил путь шевалье д'Анво.

— Как, Руперт? — шевалье ухмыльнулся. — Уже уходишь, mon vieux[125]?

— Пусти! — прошипел Руперт. — Лучше пусть меня повесят, чем я стану терпеть такое издевательство! Сначала какой-то мозгляк розу нюхал, а теперь этот старикашка завывает так, словно его режут на части. Я ухожу! — Он оглянулся и подмигнул леди Фанни, которая в компании подружек восхищенно внимала де Фокемалю.

В соседней комнате Руперт обнаружил оживленную компанию, собравшуюся вокруг камина. Под смех и ироничные хлопки принц Конде читал свои стансы. Одна из дам кивнула Руперту.

— Присоединяйтесь к нам, милорд! Теперь моя очередь? — Она достала свои записи и продекламировала стихи. — Вот! Но боюсь, после эпиграмм его милости они не производят впечатления. Вы уже уходите, герцог?

Эйвон поцеловал поэтессе руку.

— Вдохновение покинуло меня, мадам. К тому же мне надо поговорить с мадам дю Деффан.

Руперт занял свободное место по соседству со жгучей брюнеткой.

— Послушай моего совета, Джастин, не ходи туда. Там какой-то мерзкий типчик завывает о любви и прочей чепухе.

— Наверное, это Фокемаль! — воскликнул Конде и заглянул в открытую дверь. — Вы готовы к испытанию, герцог?

Месье де Фокемаль наконец прекратил завывать, и мадам дю Деффан разразилась пышными комплиментами. В центр залы выдвинулся шевалье де Маршеран, и все началось по новой. После выступления шевалье наступил долгожданный перерыв, гости облегченно загомонили. Лакеи, прибывшие с подносами, полными напитков и снеди, были встречены куда более восторженно, чем мастера поэтического слова. Искусство вмиг было забыто; дамы увлеченно защебетали о туалетах, прическах и прочих не менее важных делах; кавалеры не отставали от них. Руперт незаметно извлек из кармана кости, вскоре вокруг его светлости собралась плотная толпа любителей острых ощущений. Эйвон оглядел залу и подошел к Меривалю.

— Будут еще какие-нибудь распоряжения? — негромко спросил милорд. — Как я погляжу, Фанни увлеклась беседой с мадам де Сен-Вир.

Его милость томно помахал веером.

— Распоряжение всего одно, — вздохнул он. — Надо держать нашего любезного друга подальше от его меланхоличной супруга.

Эйвон повернулся к мадам де Воваллон и затеял фривольную беседу к вящему удовольствию последней.

Леди Фанни тем временем в самых изысканных выражениях превозносила наряд мадам де Сен-Вир.

— Подумать только, какой чудесный лазурный оттенок! — пела ее светлость. — Не так давно я весь город перевернула в поисках именно такой тафты. А что это за дама в буром наряде?

— Полагаю, мадемуазель де Клуэ, — растерянно отвечала мадам де Сен-Вир. К дамам приблизился виконт де Вальме. — Анри, ты не видел отца?

— Он беседует с де Шателе, матушка. — Виконт поклонился леди Фанни. — Мадам, позвольте принести вам рюмочку миндального ликера?

— Нет, спасибо, — отказалась леди Фанни и энергично помахала рукой. — Мадам, познакомьтесь, это мой муж, мистер Марлинг.

Мадам де Сен-Вир протянула Марлингу тщедушную руку. К компании подплыла мадам дю Деффан.

— А где ваш брат, милая леди Фанни? Я попросила его порадовать нас своими чудесными стихами, а он ответил, что намеревается развлечь нас иным способом! — Хозяйка рассмеялась и, шурша юбками, отправилась на поиски его милости.

— Эйвон собирается читать стихи? — оживился один из гостей. — Его вирши всегда так остроумны! Вы помните, что герцог прочел год назад на приеме у мадам Марешан?

Его собеседник покачал голову.

— Сегодня это будут не стихи, д'Орлэ. Я слышал, как д'Агийон говорил, что Аластер собирается рассказать какую-то занятную историю.

— Tiens! Интересно, что Дьявол намерен выкинуть на этот раз?

К собеседникам подошел юный де Шатурель под руку с мадам де Бокур.

— Что такое я слышу об Эйвоне? Он желает позабавить нас сказочкой?

— Или притчей, — желчно ухмыльнулся д'Анво. — Сказочки нынче не в моде.

Мадам де ла Рок вручила шевалье свой пустой бокал.

— Очень странно, что герцог решил рассказать нам историю, — глубокомысленно заметила она. — Не будь это Эйвон, никому бы и в голову не пришло слушать, но сейчас все так и сгорают от любопытства. А вот и он!

Вся компания обернулась как по команде.

Его милость шел через залу вместе с мадам дю Деффан. Публика кинулась занимать места, предвкушая нечто необычное. Вскоре центр залы опустел, дамы устроились в креслах, кавалеры встали вдоль стен. Леди Фанни краешком глаза заметила, что Сен-Вир укрылся в небольшой нише подле окна. Рядом с графом замер Мериваль. Мадам де Сен-Вир направилась было к мужу, но леди Фанни проворно ухватила графиню за локоток.

— Дорогая, давайте сядем вместе. Вот только куда?

К ним приблизился Эйвон.

— Вам некуда сесть, Фанни? Мадам, ваш преданный слуга! — Он нацепил монокль и кивнул лакею. — Два стула, любезный.

— В этом нет необходимости, — робко возразила графиня де Сен-Вир. — Мой муж уступит мне свой…

— О нет, мадам, вы не должны бросать меня! — вскрикнула леди Фанни. — А вот и стулья! Да это лучшее место в зале! — Она усадила мадам на тонконогий стул, заботливо установив его так, чтобы графиню могли видеть все присутствующие. Все, за исключением Сен-Вира, который сидел у той же стены; так что увидеть супругу он мог, лишь вытянув шею. Граф привстал, жена послала ему умоляющий взгляд. Сен-Вир нахмурился и откинулся назад. Мериваль легонько качнул ногой и улыбнулся Давенанту, который стоял у двери.

Мадам дю Деффан присела за небольшой столик и со смехом обратилась к Эйвону:

— А теперь, друг мой, послушаем вашу историю! Надеюсь, она занимательна?

— Об этом, мадам, предоставляю судить вам. — Эйвон церемонно поклонился, занял место у камина, открыл табакерку и изящным жестом извлек щепоть табака.

На костюме его милости играли отблески пламени, лицо герцога хранило непроницаемое выражение, и лишь в глазах затаилась насмешка.

— Могу поклясться, что-то произойдет! — шепнул д'Анво своему соседу. — Не нравится мне лицо нашего непредсказуемого друга.

Его милость захлопнул табакерку и смахнул крошку табака с обшлага рукава.

— История моя, мадам, начинается подобно многим историям, — начал он; и хотя говорил Эйвон тихо, голос его доносился до самых дальних уголков залы. — Жили-были два брата. Я запамятовал их имена, но поскольку они ненавидели друг друга, назовем их Каин и Авель. Не знаю, ненавидел ли настоящий Каин настоящего Авеля, — не в этом дело. Хотя, думаю, что в случае с нашими братьями все именно так и обстояло. В чем причина этой ненависти? Я могу лишь предположить, что всему виной шевелюры наших героев. Волосы их были столь огненного оттенка, что, боюсь, это пламя опалило и умы несчастных. — Его милость раскрыл веер и безмятежно посмотрел в сторону Армана де Сен-Вира, на лице которого явственно проступало изумление. — Именно так. Ненависть братьев крепла с каждым днем. И вскоре один из них, назовем его Каином, оказался в плену своего неприятного чувства. Он был одержим ненавистью к своему родственнику; и эта страсть сказалась на бедняге самым разрушительным образом. Думаю, вам будет приятно узнать, что моя история не лишена морали.

— Что это все значит? — прошипел Лавулер на ухо соседу. — Это фантазия Аластера, или за его историей что-то кроется?

Его милость продолжал говорить, голос его звучал неторопливо и бесстрастно.

— Будучи старшим, Каин унаследовал титул графа. Если вы полагаете, что после этого вражда между ним и Авелем сошла на нет, то я попросил бы вас расстаться с этой ошибочной мыслью. Титул еще сильнее разжег пламя ненависти. Авель был одержим желанием оказаться на месте своего брата, а Каин — не менее сильным желанием ни в коем случае не допустить этого. Как вы понимаете, такое положение чревато самыми неприятными последствиями. — Эйвон замолчал и неторопливо оглядел аудиторию. Публика взирала на него со смешанным чувством недоумения и любопытства. — Поставив перед собой эту цель, наш прямодушный Каин женился, после чего решил, что самое страшное позади. Но судьба — дама весьма капризная и ветреная — очевидно, благоволила к его заклятому врагу. Супруга Каина никак не могла порадовать своего благоверного сыном. Можете представить огорчение Каина. Авель же торжествовал; боюсь, он не прочь был посмеяться над незадачливостью своего родственника. Наверное, он поступал не самым лучшим образом, но уж тут ничего не поделаешь. — Его милость взглянул на мадам де Сен-Вир, замершую рядом с леди Фанни, лицо графини было бело как мел. Эйвон принялся ритмично помахивать веером. — Насколько мне известно, жена графа произвела-таки на свет младенца мужского пола, но несчастное дитя скончалось, не прожив и часа. Мечты Каина грозили навсегда остаться не более как мечтами. Но прошло несколько лет, и супруга вновь вселила в нашего героя надежду к вящему неудовольствию Авеля. На этот раз Каин твердо решил не допустить никаких случайностей. Очевидно, он научился не доверять судьбе. Когда подошло время родов, он отвез графиню в свое поместье, где она произвела на свет… — Его милость замолчал и взглянул на Сен-Вира. От глаз Эйвона не укрылось, как граф украдкой посмотрел на дверь и покраснел, обнаружив там Руперта. Его милость улыбнулся и продолжил: — Дочь. Оцените по достоинству хитрость Каина. На его земле работал некий крестьянин, жена которого, насколько я понимаю, как раз в это время родила второго сына. Тем самым судьба или случай подстроили Каину ловушку, в которую он с готовностью попался. Уговорами и подкупом он заставил крестьянина отдать ему сына в обмен на свою дочь.

— Но это же подло! — воскликнула мадам де Воваллон. — Вы меня шокируете, герцог!

— Наберитесь терпения, мадам. Мораль еще впереди. О подмене не знал никто, за исключением родителей и, разумеется, повитухи, принимавшей роды у графини. Что сталось с этой особой, я не знаю.

— Mon Dieu, что за ужасная история! — заметила мадам дю Деффан. — Какие мерзкие люди!

— Продолжай, Аластер, — отрывисто сказал Арман. — Ты до крайности возбудил мое любопытство.

— Да, именно к этому я и стремился, — задумчиво кивнул его милость.

— А что стало с дочерью Каина?

— Терпение, дорогой Арман. Сначала обратимся к Каину и его мнимому сыну. Вскоре Каин возвращается в Париж — я не сказал, что действие происходит во Франции? — наказав приемному отцу дочери покинуть его владения и поселиться в каком-нибудь глухом уголке страны. Причем где именно, никто не должен был знать, включая самого графа. На месте Каина я бы не терял след своей дочери, но он, видимо, счел это решение самым разумным.

— Герцог, — перебила Эйвона мадам ла Рок, — не могу себе представить, чтобы мать согласилась со столь подлым планом!

Трясущейся рукой мадам де Сен-Вир поднесла ко рту платок.

— Такое и в самом деле трудно представить, — тихо сказал Эйвон. — Возможно, несчастная женщина боялась своего мужа. Поверьте мне, это весьма неприятный человек.

— С готовностью верю, — улыбнулась мадам ла Рок. — Подлец! Продолжайте!

Эйвон заметил, как Сен-Вир ослабил узел шейного платка. Его милость перевел взгляд на сосредоточенное лицо Мериваля и едва заметно улыбнулся.

— Как я сказал, Каин с женой и мнимым сыном вернулся в Париж. Бедный Авель был неутешен. Когда он увидел, что ни лицом, ни характером подрастающий племянник ничуть не походит на представителей его рода, он испытал еще большую ярость. Хотя наружность мальчика вызывала недоумение, Авель никогда ни о чем не догадывался. Да и как он мог догадаться? — Эйвон тщательно расправил кружевные манжеты. — Расстанемся теперь с Каином и вернемся к его дочери. Двенадцать лет она жила в захолустье с приемными родителями, которые воспитывали ее как своего собственного ребенка. Но по прошествии этих лет судьба вновь вмешалась в дела Каина и наслала чуму на ту местность, где проживало его несчастное дитя. Чума поразила обоих приемных родителей, но моя героиня выжила, равно как и ее брат, о котором я еще поведаю. Девочку приютил местный кюре. Запомните, пожалуйста, этого человека. Он играет небольшую, но важную роль в нашей истории.

— Подействует ли? — пробормотал Давенант.

— Взгляни на Сен-Вира! — шепотом ответил Марлинг. — Упоминание о святом отце явно застало его врасплох.

— Хорошо, мы запомним кюре, — угрюмо отозвался Арман. — И когда же он выйдет на сцену?

— Немедленно, дорогой Арман, ибо именно в его руки приемная мать нашей героини вручила перед смертью письменное признание.

— Вот как, эта крестьянка умела писать? — подал голос принц Конде, который, сдвинув брови, внимательно слушал рассказ.

— Насколько мне известно, принц, эта особа одно время служила камеристкой у одной знатной дамы, там она и научилась обращаться с бумагой и пером. — Эйвон с удовлетворением отметил, как мадам де Сен-Вир стиснула руки. — Это признание много лет пролежало у кюре в ящике письменного стола.

— Ему следовало сообщить о признании во всеуслышание! — возмутилась мадам де Воваллон.

— Я тоже так считаю, мадам, но это был чрезвычайно совестливый человек, он считал, что не имеет права нарушать тайну исповеди.

— А что случилось с девочкой? — тревожно спросил Арман.

Его милость улыбнулся.

— Девочку, мой дорогой Арман, приемный братец увез в Париж. Этот юноша был намного старше бедняжки. Звали его Жан. Он обзавелся таверной на одной из самых мерзких и зловонных улиц города. И поскольку держать у себя девочку столь нежного возраста было слишком обременительно, он переодел ее мальчиком. — В голосе его милости зазвучали жесткие нотки. — Мальчиком. Не стану утомлять вас рассказом о том, что бедному ребенку пришлось пережить в этом обличье.

Из груди мадам де Сен-Вир вырвалось что-то похожее на всхлип.

— Ah, mon Dieu!

Эйвон скривил губы.

— Душераздирающая история, не так ли, мадам? — обратился он к графине.

Сен-Вир приподнялся было с места, но тут же снова сел. Присутствующие недоуменно переглядывались.

— Затем, — продолжал герцог, — наш любезный братец женился на некой особе, не отличавшейся добрым нравом. С этого дня жизнь девочки превратилась в кромешный ад. — Его милость обвел глазами залу. — Это продолжалось до тех пор, пока ей не исполнилось девятнадцать. За эти годы девочка познакомилась с пороком, страхом, голодом. Честно говоря, я не знаю, как ей удалось выжить.

— Дорогой герцог, что за чудовищную историю вы нам решили поведать! — Принц Конде передернул плечами. — Что же было дальше?

— А дальше, принц, за дело снова взялась судьба. Моей героине повстречался человек, который никогда не питал особой любви к нашему другу Каину. Увидев девочку, этот человек был поражен ее сходством с Каином и, повинуясь внезапному порыву, выкупил бедняжку у приемного братца. Он много лет ждал, чтобы сполна отплатить мерзавцу, и увидел в этой девушке возможное орудие своей мести. От его внимания не ускользнули плебейские манеры и наружность того, кто считался законным сыном Каина. Удача сопутствовала этому господину: когда он продемонстрировал девочку Каину, то уловил в его глазах такой испуг, что истина предстала во всем своем неприглядном виде. Каин подослал к нему своего человека с целью выкупить девочку. После этого подозрения нового участника нашего повествования переросли в убежденность.

— Боже правый, д'Анво, — пробормотал де Салли, — может ли такое быть?

— Тсс! — отозвался д'Анво. — Послушаем! Это становится интересным.

— От Жана, — продолжал Эйвон, — враг Каина узнал, где жила прежде наша героиня, а также о той роли, которую сыграл в ее жизни кюре. Надеюсь, вы не забыли про добрейшего кюре?

Все не сводили глаз с герцога. Принц Конде нетерпеливо кивнул.

— Не забыли. Прошу вас, продолжайте!

Изумруд на пальце герцога зловеще блеснул.

— Я рад. Этот человек отправился в деревушку, где некогда проживала девочка, и встретился с кюре. В Париж он привез с собой вот это. — Эйвон достал из кармана грязный листок бумаги. Он насмешливо взглянул на неподвижного Сен-Вира. — Вот, — повторил его милость и положил листок на каминную доску.

В зале чувствовалось напряжение. Давенант глубоко вздохнул.

— На какое-то мгновение я сам почти поверил, что там признание! — прошептал он. — Марлинг, они вот-вот догадаются.

Его милость внимательно разглядывал рисунок на веере.

— Вы, возможно, спросите, почему он сразу не разоблачил Каина. Должен признать, что именно такова была его первая мысль. Но вспомните, господа: долгие годы бедная девочка жила в аду; поэтому ее спаситель решил, что и Каину будет полезно познакомиться с этим приятным местом. — Голос его милости посуровел. Мадам дю Деффан с ужасом смотрела на герцога. — Он сдержал себя и стал выжидать. Он считал этот путь единственно справедливым. — Эйвон вновь обвел взглядом зал. Аудитория напряженно молчала. — Думаю, Каин это почувствовал… Он со дня на день ожидал удара, жизнь его превратилась в муку. Каин то преисполнялся Надеждой, то предавался унынию. Порой ему казалось, что у его врага нет никаких доказательств, и тогда он какое-то время чувствовал себя в безопасности. — Эйвон беззвучно рассмеялся и взглянул на перекошенное лицо Сен-Вира. — Но вскоре прежние сомнения возвращались, и он снова погружался в кромешный ад. Так Каин и жил, изнывая от неизвестности и ненависти. — Эйвон захлопнул веер. — Опекун моей героини отвез ее в Англию, где бедняжку научили девичьим манерам. Он поселил ее в своем родовом поместье и вверил заботам почтенной родственницы. Мало-помалу дитя забыло ужасы прошлых лет. Затем, господа, в Англию прибыл Каин. — Его милость отправил в нос щепоть табака. — Он заявился как вор, тайком. Каин похитил нашу героиню, усыпил ее с помощью некоего снадобья и перевез девушку на яхту, ожидавшую в Портсмуте.

— Боже правый! — прошептала мадам де Воваллон.

— Он проиграет! — вдруг пробормотал Давенант. — Сен-Вир владеет собой.

— А ты взгляни на его жену! — возразил мистер Марлинг.

Его милость стряхнул пылинку с золотистого рукава.

— Не стану утомлять вас подробностями того, как моей героине удалось спастись. Еще один участник нашей истории, некий юный джентльмен, бросился за похитителем в погоню. Девушка сумела улизнуть от Каина и встретиться с молодым человеком. Каин, разумеется, кинулся следом и ранил юношу. Не могу сказать, в кого он стрелял, в него или в нее.

Сен-Вир дернул головой и снова окаменел.

— Неужели — бывают такие мерзавцы! — возмутился де Шателе.

— Рана, господа, оказалась серьезной. Беглецы были вынуждены укрыться на небольшом постоялом дворе в нескольких милях от Гавра. По счастью, опекун нашей героини появился там на два часа раньше неутомимого Каина.

— Так он все-таки туда приехал? — изумленно выдохнул де Салли.

— А вы сомневались, друг мой? — улыбнулся его милость. — Конечно, Каин не замедлил явиться и… убедился, что судьба вновь обвела его вокруг пальца. Но упорный Каин объявил, что игра еще не окончена, и удалился.

— Scélérat![126] — вырвалось у Конде. Принц оглянулся на мадам де Сен-Вир, которая съежилась под его взглядом.

— Совершенно верно, принц, — невозмутимо подтвердил герцог. — А теперь вернемся в Париж, где опекун нашей героини представил ее высшему свету. Помолчи, Арман, я уже почти закончил. Девушка вызвала немалый шум, ведь она не была обычной дебютанткой в свете. Порой она казалась совсем ребенком, а порой проявляла небывалую мудрость и присутствие духа. Я мог бы, господа, рассказывать о ней часами, но скажу лишь одно — в этом невинном ребенке было что-то от чертенка. Всегда откровенна, проказлива и невероятно красива.

— И непритворна! — быстро вставил Конде.

Герцог склонил голову.

— И непритворна, принц. В конце концов Париж заметил ее сходство с Каином. И тогда наш герой, видимо, испугался. Но однажды девушка узнала, будто ее считают незаконнорожденной дочерью Каина. — Эйвон замолчал и поднес к губам платок. — Господа, она любила своего опекуна. Он пользовался дурной репутацией, но в ее глазах этот человек всегда оставался идеалом. Она звала его… "сеньор".

Сен-Вир закусил губу, но в остальном граф казался спокойным, словно рассказанная история его ничуть не касалась. На него были устремлены десятки глаз, но граф делал вид, что ничего не замечает. Руперт в дверях любовно поглаживал эфес шпаги.

— Когда девушка поняла, кем ее все считают, — продолжал Эйвон, — то отправилась к Каину и прямо спросила, правда ли, что она его незаконнорожденная дочь.

— Да? Allons![127] — Принц Конде выпрямился.

— Наш герой Каин возомнил, что удача наконец-то улыбнулась ему. Разумеется, он объявил доверчивому ребенку, что это чистая правда. — Арман вскочил, но Эйвон предупреждающе вскинул руку. — Каин пригрозил разоблачить ее перед всем светом как незаконнорожденную. Он сказал этой невинной душе — не забывайте, господа, этот человек приходится девушке отцом, — что ее опекун будет опозорен.

Мадам де Сен-Вир застыла, вцепившись в подлокотники кресла. Губы ее беззвучно шевелились; она находилась на грани обморока. Было ясно, что заключительная часть истории графине неизвестна.

— Каков подлец! — не удержался Лавулер.

— Подождите, мой дорогой Лавулер. Наш Каин самым любезным образом предложил девушке выход. Он пообещал хранить молчание, если она исчезнет из мира, в который только вступила. — Взгляд Эйвона стал жестче, в голосе послышались ледяные нотки. — Я говорил, что она любила своего опекуна, господа. Оставить его, вернуться к прежней жизни для нее было хуже смерти.

В зале не осталось почти никого, кто бы не понимал, о чем идет речь. На лицах высокосветских щеголей читался непритворный ужас, никто не произнес ни слова. Принц Конде подался вперед и мрачно потребовал:

— Продолжайте! Она вернулась?

— Нет, принц, — Эйвон покачал головой.

— А что произошло? — Конде приподнялся с места.

— Принц, у того, кто оказался в отчаянном положении, кто познал разочарование, всегда есть выход. Единственный выход.

Мадам дю Деффан содрогнулась и прикрыла глаза ладонью.

— Что вы хотите сказать, герцог?

Эйвон перевел взгляд на окно.

— Неподалеку отсюда, принц, течет река. Ее воды хранят множество тайн, множество трагедий. Эта девушка — еще одна трагедия, нашедшая свое завершение в темных водах Сены.

Раздался пронзительный вопль. Будто повинуясь чьей-то воле, мадам де Сен-Вир вскочила с места и как безумная бросилась вперед.

— Нет, нет, нет! Только не это! Только не это! Моя девочка! Боже, неужели в тебе нет милосердия? Она ведь не мертва, нет?! — Голос ее пресекся. Графиня рухнула у ног его милости.

Леди Фанни кинулась к ней.

— Бедняжка! Нет, нет, мадам, она жива, клянусь вам! Кто-нибудь, помогите мне! Мадам, успокойтесь, прошу вас, милая!

В зале нарастал ропот. Давенант вытер со лба пот.

— Боже мой! — хрипло прошептал он. — До чего же умен этот дьявол!

Среди всеобщей суеты раздался робкий девичий голос:

— Я не понимаю. Это что, конец истории?

Не поворачивая головы, Эйвон ответил:

— Нет, мадемуазель. Я все еще жду конца.

Шум, донесшийся от окна, заставил всех переключить внимание с мадам де Сен-Вир на графа. В тот самый момент, когда бедная женщина потеряла самообладание, граф вскочил на ноги и попытался скрыться, но ему помешал Мериваль. Сен-Виру удалось отшвырнуть Мериваля, рука его скользнула в карман, и в следующий миг в сиянии свечей зловеще блеснул металл. Герцог шагнул к графу; Сен-Вир вскинул пистолет. Юный Конде метнулся к Эйвону, стараясь закрыть его своим телом. Граф хрипло вскрикнул:

— Дьявол! Дьявол!

В следующий миг прогремел выстрел.

Раздался женский визг. Руперт молнией метнулся от двери и накинул платок на размозженную голову Сен-Вира. Они с Меривалем склонились над телом графа, к ним медленно приблизился Эйвон. С минуту Эйвон смотрел на тело Сен-Вира. В другом конце залы какая-то дама забилась в истерике. Его милость встретился взглядом с Давенантом.

— Я же говорил, что месть должна быть изощренной, не так ли, дорогой Хью? — спокойно спросил он и повернулся. — Мадемуазель, — Эйвон поклонился перепуганной девушке, которая минуту назад интересовалась окончанием истории, — месье де Сен-Вир поставил точку в моем рассказе.

Герцог подобрал замусоленный клочок бумаги, швырнул его в огонь и рассмеялся.