Единственный

Глава 18

Энджел

— Вот, это должно помочь. — Райли ставит передо мной кружку горячего шоколада с двойной порцией зефира. — Если нужно выплакаться — дай волю чувствам.

— Мне не нужно плакать. — Если бы и нужно, то явно не из-за Брента или Джона. Они слёз не стоят. Их заслуживают лишь те, кого они всю жизнь терзали. — Честно, я сама не понимаю, что сейчас чувствую.

Нелегко осознать, что тебя не волнует, что твоего брата и отца сейчас замучат до смерти — и сделает это мужчина, с которым ты связана.

— Сразу два события: правда о семье и любовь к Чёрчу. — Райли отпивает из своей кружки.

— А я люблю Авеля? — шепчу я.

— Конечно, любишь, — Райли закатывает глаза. — Иначе ты бы уже с криком бросилась от него прочь.

— Если бы и бросилась, это ничего бы не изменило. Он много раз повторял, чтобы я не бежала от него, потому что он всё равно меня не отпустит.

— Хорошо, тогда скажи, что не любишь его, и я поверю.

Райли смотрит на меня в ожидании.

— Он провел несколько дней, пытая Джона.

Я больше не могу называть его отцом. Они не моя семья. По правде говоря, никогда ею и не были. Мы никогда не вели себя как семья. Ни в каком смысле.

— А потом ты дала ему добро на финал, — указывает она.

Я могла остановить его. Он даже намекал, что попытается спасти их от смерти, если я попрошу. Что пойдет против всех ради меня, зная, что это может стоить ему жизни. Он был готов принять последствия, чтобы я могла принять свое решение.

— Я не хочу его менять, — признаюсь я.

Потому что Райли права. Я люблю Авеля. Он именно такой.

— Если бы ты попросила, он бы остановился. Ты это понимаешь, да?

— Понимаю.

И это всё, что мне нужно знать.

— Я понимаю тебя. Наши семьи разные, но мы всё равно семья. Та, что любит и защищает друг друга. — Ее лицо озаряет улыбка. — У меня всегда была сестра, но мы были вдвоем. И у меня был паршивый брат и отец. Мне плевать, насколько эта семья «не такая». Это настоящая семья, с людьми, которые любят тебя и защищают изо всех сил. И вы с Чёрчем можете стать ее частью.

— Я хочу этого. — Искренне хочу.

— Тебе просто нужно переступить через то, что общество вбило тебе в голову о правильном и неправильном. Это их правила и законы. Не факт, что они верны. А у нас свои, и я сплю спокойно. Думаю, многие вздохнут с облегчением, когда новости о Бренте и сенаторе станут достоянием общественности.

Райли так права. Кровь — не единственное, что создает семью. Это узы, которые мы формируем; доверие, которое нам дарят и которое мы вселяем; верность и любовь, которые мы позволяем себе дарить и принимать. К счастью, с возрастом мы сами выбираем, кого считать своей семьей. И я знаю без тени сомнения: мой дом — это Авель.

— Реалити-шоу? — предлагаю я.

— О да!

Я включаю телевизор, затем беру котенка и устраиваюсь с ним поудобнее. Авель спас его. Он приютил бездомного котенка и заботится о нем. По-своему этот мужчина очень даже милый.

— Энджел.

Я открываю глаза. Наверное, задремала. Как? Понятия не имею. Я должна была бы метаться взад-вперед. Авель отводит прядь волос с моего лица.

— Ты ела? Или весь день просидела на шоколаде?

Я протираю глаза и сажусь.

— И это первое, о чем ты спрашиваешь?

— Должен быть уверен, что о тебе заботятся, — он пожимает плечами.

Я вижу в его глазах неуверенность. Знаю, дело не в содеянном, а в том, что он пытается угадать мою реакцию на него.

Он, вероятно, в растерянности, не знает, как вести себя теперь, когда всё кончено. В смысле, кто вообще мог такое придумать? Здесь нет правильного или неправильного пути.

— Со мной всё в порядке. Что куда важнее — как ты? — я протягиваю руку, чтобы прикоснуться к его лицу, желая убедить его, что мои чувства после всего случившегося не изменились.

Он прижимается к моей ладони и тяжело вздыхает, словно мое прикосновение сняло груз с его плеч.

— Я скучал по тебе.

Он поворачивает голову и целует мою ладонь.

— Я тоже по тебе скучала.

Авель подхватывает меня на руки и садится на диван, усаживая меня сверху, оседлавшей его.

— Ты не ненавидишь меня?

Я качаю головой: «нет».

— Ты не боишься меня?

— Нет, я не боюсь тебя, Авель.

Я кладу руки на его грудь.

— Всё кончено?

— Да, — лишь и говорит он.

Он всё еще беспокоится о моей реакции. Словно я бомба, которая вот-вот взорвется. Я не хочу, чтобы он так жил. Напротив, я хочу дать Авелю то, что, думаю, никто и никогда ему не дарил.

— Я люблю тебя, Авель.

— Энджел...

— Нет, дай мне договорить, — обрываю я его. — Я люблю всего тебя. Знаю, что мне достается Авель, а все остальные видят Чёрча, но он — часть тебя. Оба вы составляете единое целое. И я люблю всего тебя, — повторяю я. — Без условий.

— Как ты можешь?

Его вопрос разбивает мне сердце за него. Он не думает, что заслуживает этого.

— Потому что так, как ты любишь меня. Я могу любить тебя без условий, потому что знаю: ты всегда будешь думать о том, что лучше для меня и для нас, прежде чем что-то сделать. Что ты поставишь меня превыше всего.

— Всегда, — клянется он. — Я люблю тебя до чертиков.

Его большие ладони бережно охватывают мое лицо.

— Я отдаю себе отчет, что порой могу быть... чересчур властным.

— Сумасшедшим? — с улыбкой подсказываю я.

— Что-то вроде того.

Я пожимаю плечами.

— Думаю, я, возможно, тоже немного сумасшедшая, — признаюсь я. — Но ты всё равно меня любишь.

— Навсегда.

— Навсегда, — соглашаюсь я, наклоняясь, чтобы поцеловать одного из самых грозных людей в городе. Человека, наводящего ужас на одних, в то время как мне он дарит лишь сладкие сны.