Её амнезия просто находка

ЧАСТЬ 5. Победа ценой доверия

Кларк просыпается в слегка угнетенном состоянии. Вопрос, заданный Лексой ночью, не дает ей покоя. Девушка же ведет себя как ни в чем не бывало, либо у нее просто здорово получается играть. Кларк понимает, что поступила как испуганный ребенок, глупо притворившись спящей. Лекса не дура и, наверное, догадывается, что Кларк не спала спокойно этой ночью.

Вопрос вогнал ее в самый обыкновенный тупик. И что вообще значила эта просьба? На самом деле Лексе хотелось поцеловать Кларк или же тоже ради какой-то проверки? Похоже, Кларк становится параноиком, как заметила она сама после той встречи с Уорд на трассе.

Эбигейл, уже по сложившейся традиции приносит завтрак, но Кларк останавливает девушку, которая с довольной улыбкой на губах тянется к свежим гамбургерам.

– У нас сейчас по плану сыворотка.

– Кларк, не будь извергом! Лекса вчера пропустила и без того завтрак с обедом.

– Мне лучше знать, мама. Так надо, – холодный тон блондинки настораживает Лексу, но она повинуется, отодвигая от себя тарелку с едой. В конце концов, Кларк старается ей помочь. – Обещаю, Лекса, я компенсирую тебе все пропущенные завтраки, обеды и ужины.

– Окей, – пародируя холодную интонацию Кларк, Лекса поднимается с койки, потягиваясь.

Девушки снова идут в лабораторию, и Лекса уже думает, что подобные утренние походы по этому длинному коридору становятся какой-то традицией.

Кларк старается сегодня не смотреть в глаза Лексе, лишь изредка поглядывая на нее, пока та отвлечена чем-нибудь другим.

Сейчас Кларк не уверена, что стоит применять новую сыворотку. Слова Эбигейл прочно засели у нее в голове, что совесть неприятно хрипит где-то там в грудной клетке.

Протирая в очередной раз кожу Лексы ватным проспиртованным диском и вводя в вену иглу, Кларк прикрывает глаза, уже не желая наблюдать, как зрачки Лексы закатятся за орбиты и затем прикроются веками, которые начнут дрожать от погружения в транс.

Кларк открывает глаза где-то через минуту, когда чувствует, что тело Лексы остается спокойным. Даже ее пальцы никак не реагируют на введенную сыворотку. Эксперимент не выдает никаких положительных результатов. Глаза Лексы широко распахнуты, как и губы. Это зрелище наводит ужас на Кларк и на ее лбу проступает холодный пот.

– Так, Кларк, спокойно, только не паникуй. Это результат сыворотки. Возможно, это и есть новый вид введения в состояние транса… Она ведь жива, так? – Кларк прижимает пальцы к сонной артерии. Пульс едва уловим. Девушка сжимает запястье – ничего. Кларк начинает колотить озноб от страха. – Нет-нет-нет… Не может она умереть. Я ведь всего лишь хотела вернуть ей воспоминания, а не убить. Черт. Лекса! Не шути со мной снова, – Кларк прижимает ладони к грудной клетке девушки и рывками надавливает, делая массаж сердца. Ничего не меняется.

Дыхание рот в рот также имеет безрезультатный итог. Кларк сползает на пол и обхватывает голову руками, начиная раскачиваться корпусом.

– Клянусь, если ты очнешься, я брошу эти чертовы эксперименты! Мы вернем тебе память вчерашней сывороткой. Лекса… Только очнись, – встав на ноги, Кларк еле удерживается на них.

Видеть эти распахнутые изумрудные глаза оказывается очень больно. Слезы опускаются по щекам Гриффин и она бьет кулаком по грудной клетке Лексы. Показатели жизни на мониторе слиты в сплошную тонкую линию. Хорошо, что при разработке этой диагностики и программы Кларк отказалась от ужасного пикающего звука, который сопровождал бы провал опыта.

***

Лекса погружается в такой спокойный мир. Она видит красивую женщину с длинными каштановыми волосами, развевающимися на ветру, и мужчину, который ждет ее возле огромного старого дуба. Почему-то это дерево кажется Лексе знакомым. Она идет прямо в направлении этой влюбленной пары. Подойдя к ним, она видит бегущую от кирпичного двухэтажного дома маленькую девочку с темно-русыми волосами и в платьишке в горошек. Обе коленки счесаны до крови, но широкая улыбка и озорные глаза говорят о том, что ей все равно на боевые детские травмы. Мужчина и женщина принимают девчушку в свои объятия, когда она врезается в них с разбегу:

– Ты снова игралась с Беллами Блейком и Джоном Мерфи? Я же тебе говорила не раз, Лекса, что нужно дружить с девочками. Твои увлечения… они совсем не детские, – с упреком говорит женщина.

– Ну, Розали, зачем ты так? Что с того, что наша девочка увлечена играми в войнушку и любит собирать конструкторы, вместо возни с куклами? – улыбается мужчина, проводя ладонью по голове дочери.

Лекса наблюдает за этой сценой и внизу ее живота стягивается одновременно приятный и болезненный узел. Ее глаза становятся влажными. Это ее родители. Кларк удалось восстановить такое важное воспоминание. Но Лекса не понимает, почему ее память разгребла такое старое воспоминание, ведь крайнее подразумевало отсчет восстановления памяти с последних событий, в обратном хронологическом порядке, а не с самого начала.

– Лукас! Ты всегда препятствуешь правильному воспитанию нашей дочери. Я не хочу, чтобы в будущем она не смогла встречаться с парнями, потому что они будут считать ее своим парнем, корешем или как еще вы там в мужской компании называете друг друга…

– По-моему, ты слишком любишь драматизировать, Розали. Лексик растет активной, физически развитой девочкой, увлеченной серьезными вещами.

– Серьезными? Может быть, ты еще ее отправишь в армию, когда она выпустится из школы? Ей всего четыре, Лукас. Ей рано интересоваться искусством ведения боя, ей рано участвовать в построении модели ракеты.

– Просто она умна не по годам. Мы должны ею гордиться и поощрять, Розали, но не указывать, что ей положено делать по стандартным клише в воспитании девочек. Она заинтересована в оружии, она интересуется военной стратегией, конструирует с друзьями модели ракет и машин. Разве в четыре года каждый ребенок способен на такое?

Слушая разговор родителей, Лекса понимает, что мать всегда была против ее интереса к оружию, но единственное воспоминание, где она держала в руках винтовку, говорит, что по-видимому случился какой-то переломный момент в жизни маленькой девочки, от чего она пошла по пути, который одобрял только отец.

– Зачем ей портить детство подобными увлечениями? Она должна расти жизнерадостным ребенком, – продолжает упрекать Лукаса Розали.

– Ты одеваешь ее в платьица, но Лекса переняла мой характер, хоть что мне говори. Она вырастет сильной девушкой.

– Еще скажи, что и повадки твои. Я не хочу, чтобы моя малышка была непробиваемой к чувствам и закрытой от них, как большинство мужчин.

– Опять ты слишком утрируешь. А вот что повадки мои… да-а-а, есть такое, – улыбается отец, обнимая маленькую Лексу. – И наша девочка уже числится в очереди на поступление в академию, где ее будут обучать настоящему военному делу. Ты представляешь, что наша малышка может стать в будущем Наполеоном?

– Что? Повтори? Ты записал ее в военную академию, не посоветовавшись даже со мной? Да как так-то?! – злится Розали, а маленькая Лекса прижимается к отцовской ноге.

– Прости, родная, но Лекса очень обрадовалась моему предложению и сама согласилась.

– Это правда, Лекса? – Розали опускается на колени перед дочкой и берет ее маленькие ладошки в свои ладони. Девочка кивает и ее лицо озаряется искренней счастливой улыбкой.

– Когда Лексе исполнится семь, она будет воспитываться уже не только нами, – отцу не особо весело, но глядя на радостную маленькую дочку, все же он дарит ей улыбку.

Лекса смотрит на начавшую расплываться перед ней семейную идиллию. Она бежит вперед, пытаясь догнать ускользающие силуэты родителей, но дальше будто кто-то выключает свет и Лекса падает вперед, проваливаясь в пустоту.

***

Жизненные показатели неожиданно начинают выталкивать резкие пики, а позже шкала приходит в норму и Лекса хватает за запястье Кларк, которая уже не верила в возвращение девушки. Она начинает плакать и завлекает Лексу в крепкие объятия.

– Боже, ты очнулась!

– А что, не должна была? – с непониманием во взгляде обращается Лекса к Гриффин.

– У тебя были все время открыты глаза, ты не дышала, а монитор ничего не показывал. Прямая линия пульса. Я думала, что убила тебя.

– Но… но я вспомнила фрагмент из своего детства. Я была там. Хочешь сказать, что ты ничего не прочитала на мониторе из моих воспоминаний?

– Как такое возможно? – округляет глаза Кларк, хватая с тумбочки блокнот и ручку, готовая записывать то, что сейчас скажет Лекса.

– Ты мне скажи, как… – улыбается Лекса, а затем ее брови вопросительно скользят вверх. Девушка выхватывает блокнот, а Кларк старается вернуть его. В порывах чудесного оживления Лексы, Кларк даже не подумала, что достать блокнот – равносильно раскрытию ее тайных намерений в оказании помощи Уорд.

– Почему… Почему ты назвала меня «экспериментом»? – сглатывает Лекса, не отрывая взгляда от страницы, где Кларк записала свои первые наблюдения после первой сыворотки. – Получается, что я для тебя не более, чем «эксперимент»? А я считала нас… подругами.

– Лекса, прости… Я…

– Получается, ты хотела не помочь мне, а устроить лишь опыт? Посмотреть, выживу ли я от сыворотки?

– Лекса, ты не так все…

– А по-моему, все именно так я поняла.

Кларк опускает взгляд в пол, боясь встретиться с глазами Лексы. Предатели не смотрят в глаза своим жертвам.

– Теперь я понимаю, почему ночью ты притворилась спящей. Целовать жалкий «эксперимент» – не в правилах Принцессы?

– Постой! Лекса! – Кларк хватает девушку за руку, когда та уже уходит из лаборатории. – Я просто испугалась…

– Чего?

– Что, приблизив тебя к себе, я буду страдать, если с тобой что-то случится.

– Но тебе ведь все равно. И ты, значит, готова была к тому, что со мной может случиться непоправимое, но все равно продолжала вести наблюдения. Я – всего лишь подопытная крыса, не более.

– Не говори так, пожалуйста.

– Я не хочу видеть тебя. Я верну свои воспоминания без твоей помощи.

– Лекса! Ты ведь даже не знаешь, куда идти. Ты не знаешь адреса, где проживаешь, ты не знаешь никого, кто мог бы…

– Я знаю несколько имен, которые, возможно, смогут помочь мне что-то вспомнить. Ты мне больше не нужна.

Кларк остается лишь провожать Лексу взглядом. Последние ее слова оказались как удар ножа, что истошный вопль вырвался из горла Гриффин. Теперь она, в глазах Лексы – не более, чем предатель. Лекса доверяла ей, а она подорвала это доверие, уничтожила его одним своим неверным шагом, хотя ее предупреждали о подобном исходе. Эбигейл это предвидела.